"Нескромные желания" - читать интересную книгу автора (Дивайн Тия)

Глава 4

Конец игре.

Так скоро Франческа этого не ожидала. Впрочем, она недооценивала Миэра с первой же их встречи. Тиран не знает пощады в преследовании врага.

А враг – это она.

Он чуть не довел ее до сердечного приступа. Ноги ее не слушались, руки дрожали. Он не должен видеть ее в таком состоянии.

Надо держаться. Помнить, что начался первый акт спектакля, в котором она исполняла роль Сары Тэва, а Сара никогда не сдавалась.

Она уступила лишь неизлечимой болезни, подточившей ее силы...

Франческа медленно обернулась, заставляя себя успокоиться усилием воли, которой, как она знала, у нее не было. Она будет держаться. Ради Сары. Ради Кольма.

– Милорд?.. – За годы общения с Тетей Идой она научилась говорить ледяным тоном. – Не ослышалась ли я?

Ее самообладание озадачило его. Она должна была прийти в ярость от того, что он поместил ее в свою комнату. Но столь высокомерного тона от грязной потаскухи он не ожидал и не собирался его терпеть.

Пора поставить на место эту развратницу.

– Моя дорогая Сара, а зачем тогда вы здесь?

– Минута откровения, – пробормотала она. – Так зачем я здесь? – Она буквально выдавила из себя эти слова. Даже Сара, в отчаянии обратившаяся к графу, не представляла себе, на что он способен, не знала, что его планы могут идти вразрез с ее планами.

Какая досада, что он застал ее в гардеробной! Надо немедленно лишить его такого преимущества. Но для этого она должна приблизиться к нему, это ужасно, но еще ужаснее, если он зажмет ее в углу.

Она прошла мимо Миэра, стараясь не касаться его и чувствуя на себе его насмешливо-пронзительный взгляд.

– Вот теперь мы с вами лицом к лицу, Сара Тэва. – Но это ему еще меньше понравилось. В сумеречном свете комнаты она казалась еще более аристократичной; траурное платье облегало стройное тело, а точеное лицо выражало презрение к нему и к его игре в «кошки-мышки».

Кто эта женщина?

– И что же вы видите, милорд?

Нахальная, раздраженно подумал он; она чертовски хорошо знает, что он видит, что увидел бы любой мужчина, взглянувший на нее: зрелое, завораживающее тело, пристойно одетое и источающее похоть.

Она права – пора заканчивать игру.

– Мне нужно то, что Кольм отдал вам, – решительно заявил он.

Франческа замерла.

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Вы настоящая лгунья. – Она отшатнулась от него.

– Так вот зачем вы привезли меня в Англию? Чтобы я сказала вам то, о чем не имею понятия?

Он захлопал в ладоши.

– Браво, Сара. Браво. Звездный спектакль. Ни за что не поверил бы, что вы способны на такое, если судить по отчетам, которые я получал.

Сердце у нее упало. Да. Так она и думала. Ничто не ускользнет от длинных рук Миэра. Она стояла, не оборачиваясь к нему.

– Отчеты, милорд?

– Отчеты, Сара. Я знаю о вас все.

Самые страшные слова в мире. Но ведь она может опровергнуть их, сказав ему правду.

В этом случае ей никогда не узнать, что связывало Кольма и Сару.

Она повернулась к нему.

– Неужели, милорд?

Его лицо потемнело, в глазах появилась жестокость. Так, вероятно, он смотрел на своих врагов. Да, его следовало бояться.

– Позвольте продемонстрировать. Сэр Дэнис Беквит, виконт де Флеранж, князь Василий Гуранов, Фредерик, граф Фарингдон, барон Блауст, генерал фон Абрунген...

Тут она вздрогнула. Ее генерал – один из любовников Сары?

– Король...

– Прекратите!

Он понимающе улыбнулся.

– А ведь это только начало. И я не могу не спросить, моя дорогая Сара, почему, имея власть над такими влиятельными мужчинами, вы удовлетворились младшим сыном семьи Миэров, который ничего не мог вам предложить – ни титула, ни денег, ни дома, ни имени. Почему Уильям?

Франческе стоило немалых усилий сохранять выдержку. Ничто не ускользало от этого человека. Ничто. Он был настойчив, а она понятия не имела, почему Сара вышла замуж; за Уильяма.

Что убедительного она может сказать? Что отвлечет его от вопросов о странности этого брака?

Эмоции, вот что. И страсть. Но, с точки зрения Миэра, эти понятия не имеют никакой ценности...

– Я вам скажу почему, – заявила она. – Он был молод, нежен, красив. Он был хорош в постели. И принадлежал мне одной.

Миэр ударил ее по лицу. Франческа была потрясена, она не ожидала от него такой ярости. Не предполагала, что его можно задеть за живое, особенно когда речь идет об Уильяме.

Она пошатнулась, в ушах зазвенело. Хватит. Она ответила на вопрос, и даже Миэр не сможет усомниться в его достоверности.

– Целиком мой... – прошептала она, только ради того, чтобы снова в его глазах запылала ярость.

Он едва сдерживался.

Уильям – во власти этой распутной девки... Ему хотелось задушить ее.

– Дрянь. – В порыве гнева он готов был ее убить. – Проститутка... Шлюха... – Огромным усилием воли ему удалось взять себя в руки. – Вы оправдали свою репутацию, Сара.

Она вздернула подбородок.

– Действительно, милорд. Как и вы свою.

– Мне нужна черная шкатулка.

– Я ничего не знаю о черной шкатулке.

Он приблизился к кровати, где она сидела, прижав руку к покрасневшей щеке.

– Мисс Сара Тэва ничего не знает, не так ли? Она только знает, как развращать души мужчин...

Франческа перебила его и вызывающе добавила:

– И как любить...

Его глаза угрожающе сузились, на скулах заиграли желваки, он судорожно сжимал кулаки.

– Уильям всегда был падок на дешевку, – сказал он. – Являлся легкой добычей любой юбки на улицах и задворках. Любовь!.. – прорычал он. – Животные инстинкты. И не смейте называть высоким чувством то, что было между вами и Уильямом. Я все знаю о вас, Сара Тэва. Вы первостатейная шлюха и вцепились в Уильяма, как только стала тускнеть ваша притягательность. У меня не было ни капли сочувствия, ни к брату, ни к вам. Уильям никогда пальцем не пошевелил, чтобы заработать хотя бы одно су. Но я хорошо знаю, как зарабатывали деньги вы, чтобы содержать его.

Он угрожающе навис над ней; нервы Франчески были на пределе. Спокойнее, спокойнее. Сара бы посмеялась над ним. Нельзя допустить, чтобы он добился своего. Он знает так много, слишком много; знает то, чего не знает она, и сейчас явно наступило время для признания.

Но она не могла заставить себя признаться. Слишком многое было поставлено на карту, а главное – нужно выяснить, что Кольм мог передать Саре.

Их взгляды скрестились, и Франческа увидела в ледяной глубине глаз Миэра мстительную ярость. Миэр добьется своего, в панике подумала она. Ни перед чем не остановится.

Что особо ценного могла иметь танцовщица, ведущая беспорядочную жизнь? Чем с такой настойчивостью пытался завладеть Миэр?

– Милорд не терял времени, – пробормотала Франческа, пытаясь оттянуть развязку. Ей необходимо узнать то, что известно ему. – Я не представляю, о чем вы говорите. Моя репутация безупречна, мои танцы – выражение священного экстаза.

Да, это его задело. Ход был выбран верный – утверждать, что все, что она – Сара – когда-нибудь делала, было пристойно и безупречно.

– Священный экстаз? – Она еще и иллюзии строит, в бешенстве подумал он, а ее высокомерие вообще немыслимо. Безупречно!!! В своем ли она уме, если может так думать, а тем более говорить. – Господи, вы бесподобны. Впрочем, иначе и не могло быть, чтобы сделать такую карьеру, надо быть весьма изобретательной.

Она смотрела на него холодно, без малейшего намека на раскаяние, и он едва не утратил контроль над собой.

Она вовсе не безрассудная цыганка, как ему доносили, и его тактика давления и запугивания явно не действует на нее. Следует помнить, что она – артистка, у нее есть цель, и для ее достижения играет леди, хозяйку поместья.

Хорошая актриса просто обязана входить в роль.

И она весьма кстати забыла о Кольме.

Она – настоящий хамелеон, думал Алекс, сдерживая ярость, и гораздо умнее, чем ему докладывали. Она сохраняет хладнокровие, и ее не запугаешь.

Все в этой женщине противоречило тому, что он о ней узнал, и теперь Алекс чувствовал себя перед ней бессильным, что, разумеется, не доставляло ему удовольствия.

Единственным плюсом было то, что и ей что-то от него нужно. Его об этом предупреждали, и данным обстоятельством он решил воспользоваться.

Будь она проклята! Черт бы ее побрал! Будь она проклята.

– Да, – пробормотала она. – Я очень хороша.

Она искусна буквально во всем, подумал Алекс. Он просто недооценивал ее. Теперь он знал, как действовать дальше.

– Вы – предательница.

Она отпрянула от него, и глаза ее наполнились неподдельным ужасом. Он мог бы поклясться, что теперь она не играет.

Актриса. Лгунья. Шлюха. Нельзя забывать об этом. Он все еще чувствовал себя растерянным, утратившим над собой контроль. Все дело было в этих прекрасных чертах лица, медовой коже, едва заметном следе от его пальцев на высокой скуле... Он не мог вообразить ее исполнявшей в экстазе эротический танец, но почти чувствовал, как она тает в его объятиях.

Проклятие, проклятие, черт бы ее побрал, о чем он думает???

Она не находила слов, чтобы ответить на его наглое заявление.

Чем Сара занималась???

– Я была больна, милорд. Я не ослышалась, вы сказали...

– Да, сказал, – жестоко парировал Алекс.

Он помолчал мгновение, следя за выражением ее лица. Франческа впервые почувствовала себя загнанной в угол. Предательница...

Скажи ему все – СЕЙЧАС... Отдайся ему на милость!..

Но... Кольм... Как же она может? Нет! Ведь если Сара занималась чем-то незаконным, значит, и Кольм...

О Боже...

Отрицай все.

– Вы ошибаетесь, милорд. – Голос ее прозвучал неуверенно.

– Вас можно было бы судить за предательство. – Она покачала головой.

– Нет. Я не знаю, что вы имеете в виду, но это не имеет ко мне никакого отношения. – Это была правда, но только не в отношении Сары. Однако Миэр, считая Сару блестящей актрисой, ее искреннее признание воспринял как очередную игру.

Есть только один выход – сказать ему, что она не Сара. А что потом? Ведь неизвестно, как он поведет себя, узнав, что она не Сара. Возможно, придет в еще большую ярость. Он все равно будет считать ее предательницей.

Франческа с трудом поборола желание закрыть лицо руками. Пути назад нет. Только вперед. Она и дальше должна выдавать себя за Сару.

Франческа выпрямилась.

– Я не стану слушать подобные вещи. Не стану... все эти обвинения... эту клевету. Вы, кажется, не понимаете, кто я и что собой представляю. Так позвольте заявить вам еще раз. Я – вдова Уильяма, и этим все сказано.

– Черная вдова[2]. – Его глаза сузились. – Плетете паутину заговоров, ловите мужчин в свои цепкие сети.

Она никогда не чувствовала себя такой беспомощной.

– Я устала от этих словесных игр, милорд, хочу пойти в свою комнату.

– Моя дорогая Сара, неужели вы настолько наивны, что думаете, будто я оставлю вас в покое? Нет, вот ваша комната, ваше место здесь, и отныне мы с вами будем ближе, чем сиамские близнецы...

Она, было, запротестовала, но Миэр перебил ее:

– ...если только вы не хотите, чтобы вас судили за предательство.

Франческа поняла, что сейчас ей не выиграть.

– Что вам нужно от меня, Миэр? – Он презрительно фыркнул:

– Перестаньте делать вид, что вы не знаете. Я не стану снова играть с вами в загадки, Сара. Хватит того, что я позволил вам приехать сюда, не сдав вас властям. Можете не заблуждаться – вы здесь только потому, что владеете тем, что нужно мне. Но я обещаю, что ни на секунду не спущу с вас глаз. Вы будете спать в моей комнате, ходить туда, куда хожу я. Будете делать то, что я вам скажу и когда я скажу. И вы станете танцевать для меня, Сара Тэва, хотите вы этого или нет.

В его голосе звучала такая жгучая ненависть, что она даже закрыла глаза. Но ничто не могло защитить ее от его ярости.

– У вас нет выбора, – неумолимо продолжал он. – Если попытаетесь бежать, я убью вас.

И убьет – в этом нет ни малейших сомнений. Сейчас ее спасет маленькая ложь, но она скоро будет раскрыта.

Ах, Сара, мой дорогой Кольм... только ради тебя...

Франческа следила взглядом за Миэром, который мерил шагами комнату, пытаясь обуздать свой гнев. «Он готов раздавить меня», – подумала она. Ему ненавистно ее присутствие, но у него нет выбора, по каким-то причинам он вынужден держать ее рядом с собой, а это ему претит.

Он ненавидит ее. И ничуть не сожалеет, что дал ей пощечину.

Она для него вещь. Предмет, точно такой же, каким была Сара для своих зрителей, нечто такое, чего можно неистово желать, зная, что никогда не сможешь этим обладать.

Впрочем, сейчас он владел ею, при помощи угроз и тайн, хотя по-прежнему не знал, что с ней делать.

Он вдруг прекратил метаться по комнате.

– Распакуйте свои вещи. – Это было не что иное, как приказ, отрывистый, угрожающий, чтобы вселить в ее сердце еще больший ужас.

– Я займусь этим в свое время, – с вызовом ответила она.

– Сейчас!

– Тиран! – прошипела она.

– Ну, тогда я сам это сделаю.

Он направился в пустовавшую половину гардеробной прежде, чем она успела остановить его, и один за другим бросил в комнату ее чемоданы.

Она вскочила с постели и буквально накрыла их телом.

– Сучка! Как будто это меня остановит. – Он сдернул ее с чемоданов, словно тряпичную куклу, и оттолкнул к кровати.

Она упала на постель, гадая, что ему нужно, что он рассчитывает там найти.

Он сорвал замок с одного из чемоданов и стал выбрасывать из него вещи прямо на пол.

Одежда Сары. Бархат, шелка и атлас самых разнообразных оттенков. Шляпы, перчатки, прозрачные чулки. Под кучей одежды – костюмы, которые так любила Сара, и которые сейчас так безжалостно хватал люто ненавидящий ее человек.

Он стал швырять их на постель, где сидела дрожавшая Франческа.

– Вот, вот и вот... будь ты проклята, будь ты проклята...

Она зарылась лицом в вещи, чтобы не видеть этого жуткого гнева, и услышала глухой стук – это Миэр выместил свою безумную злость на пустом чемодане.

– Встань!

Противиться ему было опасно. Он уже показал, что может заставить ее сделать то, что ему нужно, – силой, угрозами, оскорблениями.

Она осторожно пересела на край кровати и робко глянула на него. Его ястребиное лицо все еще было мрачнее тучи, искаженное дикой яростью и ненавистью.

Он протянул ей два крошечных лоскутка – один из костюмов Сары.

– Надень!

Нельзя поддаваться ему. Это чистое безумие – он пытается воссоздать то, что, по его мнению, Уильям увидел в Саре.

– Нет! – сказала она, зная, что он все равно заставит ее. Он шагнул к ней.

– Надевай, или я сам это на тебя надену.

Страшно было даже подумать о том, что он прикоснется к ней. Он сейчас не владел собой и настолько ненавидел Сару, что мог сделать все, что угодно. Он готов был на все, только бы раскрыть ее тайну.

– Я надену, – прошептала Франческа, понимая, что у нее нет выбора. Может, мне удастся выпрыгнуть из окна.

С бьющимся сердцем она проскользнула в гардеробную и закрыла за собой дверь.

Уйти некуда. И запереться изнутри невозможно. Но если бы даже было возможно, то через несколько дней она задохнулась бы в этой лишенной воздуха, душной, крошечной комнатушке.

– Сейчас, Сара... – Он стоял у самой двери, готовый ринуться в атаку.

Еще минута – и она лишится чувств. Она и предположить не могла, что дело зайдет так далеко.

– Я вхожу...

– Нет... – Ее голос звенел от страха. Он почувствовал, что она в панике. Нет, ничего он не почувствовал. Его захлестнула волна ярости и горечи, бушующих в его крови.

У нее нет сил, сделать это. Она не может разгуливать голая перед незнакомым мужчиной. Не тот у нее характер.

Но только так он мог одержать верх над ней – над Сарой, – и она больше не могла притворяться. Она не могла снять одежду и быть Сарой.

– А мне казалось, что тебе нравится танцевать для одного зрителя, – прорычал Миэр из-за двери. – Они ведь тебе хорошо платили, эти мягкотелые любовники?

У нее перехватило дыхание. Новые секреты Сары, о них никто не должен был знать, тем более она, Франческа. Она привалилась к стене, судорожно сжимая в руках тонкий, прозрачный костюм.

– Я тебе тоже заплачу, алчная сучка. Ты поэтому сопротивляешься, да? Ведь именно этого ты всегда добивалась... И потому вышла замуж за Уильяма...

Он убьет ее, что бы она ни сделала. Просто задушит и все.

Он собирается ей заплатить...

Господи, будь у нее хоть немного денег, она бежала бы со всех ног, туда, где никто никогда ее не найдет.

Заманчивая мысль. Неужели она сможет сделать это – ради денег?

Неужели она настолько порочна?

Он именно так и считает. Уверен, что она продажна и порочна.

Нет, это о Саре.

Ручка двери угрожающе повернулась, и Франческа отшатнулась к стене.

– Дайте мне минутку, – воскликнула она дрожащим голосом. Он не станет ждать, пока она борется со своей совестью, стараясь преодолеть многолетние догмы и запреты. Нужно либо раздеться, либо сказать ему правду.

Ее силы были на исходе. Она словно наблюдала за собой со стороны. Вот рука медленно потянулась к застежке на платье.

Она должна это сделать. Сара не стала бы колебаться.

И он заплатит ей. Она получит вознаграждение за то, что предстанет голая его похотливому взору, за невыносимую боль.

А потом она исчезнет. С загадками будет покончено. Она ускользнет, и ее никогда не найдут.

Она сделает это – всего только раз, – и потом Сара сможет наконец упокоиться с миром.

Дверь стала медленно открываться.

Алекс стоял, прислонившись к стене, скрестив руки на груди. И столько было в его взгляде цинизма. Да и не только во взгляде. Во всем его облике. В то же время он не мог не признаться себе, что Сара – мастер своего дела, знает, как заставить мужчину пускать слюнки и дрожать от нетерпения.

Она пользовалась древними, как мир, уловками – то становилась недоступной, непреклонной, то молчаливой, то гордой и высокомерной – и все для того, чтобы раздразнить его, довести до такого состояния, когда он отдаст все, лишь бы получить побольше.

Побольше чего? Да ничего, до тех пор, пока он не предложил ей деньги. Ему следовало знать, что ради денег Сара Тэва готова на все. И вот теперь наконец она разыграет перед ним спектакль.

Она вела себя словно застенчивая девственница, и, когда приоткрыла дверь, ему на миг представилась соблазнительная картинка – обнаженная рука, голая ступня, стройная, обнаженная нога, появившаяся и тут же исчезнувшая, краешек тонкой, прозрачной ткани, обернутой вокруг бедра.

Господи, ну начинай же, нетерпеливо подумал он. Та Сара Тэва, фигурировавшая в отчетах, знала, чего хочет, и быстро добивалась этого.

С другой стороны, невероятно соблазнительно было наблюдать, как ее стройное, сильное тело, едва прикрытое прозрачной сеткой с черным янтарем, прижимается к двери, словно ласкает ее.

Он ощутил мгновенное, неудержимое набухание плоти при виде обнаженных ягодиц и тонкой нитки бус, скреплявшей кусочек сетки, прикрывавшей грудь.

Все, что он слышал о ней, подтвердилось – стройное тело, пышная грудь, бездна чувственности.

Сара Тэва знает, что делает, подумал он, снова закипая от гнева. А раз так, он не должен столь остро реагировать на ее обнаженные бедра, которые извиваются и прижимаются к двери, словно перед ней самый желанный любовник в мире.

Но чем больше он негодовал, тем сильнее нарастало его возбуждение. Он хотел увидеть больше. Ему казалось, что она медлит намеренно, чтобы он окончательно потерял выдержку. А ведь Алекс всегда гордился своим хладнокровием и умением одолеть врага.

А она и была врагом, потому что знала, как сильно он хочет, чтобы она танцевала перед ним обнаженная. Ему казалось, что она нарочно медлит. Хочет вынудить его умолять о большем.

Нет, он не станет этого делать. Ни одна женщина не заставит его валяться у нее в ногах, как бы сильно он ее ни желал.

И тем более уличная девка.

Он умеет ждать. Умеет терпеть. Пусть даже это причинит ему страдания, он дождется. И победит.

Ни одна женщина, вращавшая голыми бедрами, не соблазнила его.

Холодно и отстранение смотрел он, как она отступила от двери и вновь прижалась к ней голыми ягодицами, затем подняла руки, словно обвила ими шею возлюбленного.

Теперь его взору открылась ее пышная грудь, едва удерживаемая тонкой сеткой; твердые соски были скрыты завесой из сверкающих агатовых бусинок. К тонкому, расшитому поясу на бедрах был прикреплен небольшой кусочек сетки, украшенной бусинками, за которой виднелась соблазнительная впадина между ногами. Миндалевидные глаза мерцали под скрывающей лицо вуалью.

Ну, вот уже, почти... Алекс с трудом сдерживал возбуждение. Было что-то очень чувственное в том, как она скрывала заветное место, которое так жаждет увидеть мужчина. Она очень искусно использовала тело, чтобы раздразнить его и довести до такого состояния, когда он хотел лишь одного – чтобы она сбросила костюм и предстала перед ним во всей своей наготе.

Вместо этого она начала танцевать.

Она не ожидала, что сможет зайти далеко. Ее нагота, реакция тела на эту наготу вселили в нее смертельный страх. Она никогда не снимала с себя все сразу и сейчас испытывала настоящий ужас.

Слава Богу, что в комнате царит полумрак. Слава Богу, что она не видит его лица. Слава Богу, что есть дверь, на которую можно опереться.

Но пора отойти от двери. Забыть о том, что она обнажена. Пора начинать танец.

Танец... Она совершенно не представляла себе танцы Сары.

Руки, говорила Сара. Она завораживала зрителей руками.

Отвлекай его руками...

Нет, она тут же растянется на полу, если переступит порог этой комнаты.

Она заставила себя двигаться. Ведь он хочет увидеть, как танцует Сара. Как бы Франческа ни станцевала, она получит деньги.

Она сделает это ради денег. Любой сделает ради денег что угодно, особенно когда нечего терять. А она должна только станцевать.

Она шагнула в комнату, ощутив грубый ворс ковра босыми ногами.

Что дальше?

Двигай руками... Вращай бедрами...

Она чувствовала себя неуклюжей, как корова; тут и намека не было на грациозность Сары. Господи, как можно одновременно двигать и руками и телом?

Как двигается профессиональная танцовщица?

Покачиваясь и приближаясь к нему, переплетя руки, она чувствовала на себе его пристальный, завороженный взгляд.

О Боже, такая беспомощная... такая неуклюжая... А ведь он все знает о профессиональных танцовщицах. Наверняка видел их десятки, сотни, тысячи...

Франческа делала движения, которые казались ей экзотическими и чувственными. Но что она могла знать об эротических танцах? Ведь она познакомилась с Сарой Тэва в последние дни ее жизни.

А в учебниках про это не пишут.

Больше всего Франческу пугала ее нагота – ей казалось, что она не выдержит и умрет. Она знала, что его взгляд прикован к каждой частице ее тела, а тонкая сетка расползется в его руках словно марля, если он захочет сорвать с ее тела эту символическую завесу.

Она постарается не допустить этого, держась от него подальше, но она уверена, что он все понял. Его не обманешь. Он слишком хорошо знает женщин.

И ей не провести его. Тем более что она девственница и понятия не имеет об эротических танцах.

Господи, что же делать? Ну, уж теперь-то, наверное, она может закончить танец? Если то, что она изобразила, можно назвать танцем.

Подняв руки над головой, она стала кружиться. Все быстрее, быстрее; лоскуток, прикрывавший ее чресла, развевался; свет таинственным мерцанием отражался в бусинках из черного янтаря.

Она опустилась на пол, молитвенно воздев руки, склонив голову к ногам; сердце ее бешено колотилось.

– Все, что говорят о тебе, правда, – холодно произнес Миэр. – Ты заслуживаешь то, что получаешь.

Она взглянула на него в тот момент, когда он швырнул на пол несколько банкнот.

– И даже больше. – Его руки были сжаты; казалось, он вот-вот ударит ее, словно и этот танец, и она сама привели его в неистовство.

Он ненавидел ее и в то же время не собирался оставлять в покое.

Она боялась дышать и не могла двинуться с места. Он мог наброситься на нее, и она оказалась бы в его власти.

Они оба это знали, но он не собирался подбирать объедки брата или брать силой женщину, у которой было не меньше тысячи мужчин.

Он резко повернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью и демонстративно заперев ее на ключ.