"Программируемый мальчик (педагогическая фантастика)" - читать интересную книгу автора

5

…еще бы, первый раз в классе чудо природы случилось! Как обычно на переменах, наша маленькая компания околачивалась на черной лестнице, конечно, пониже чердака, где дымят и регочут кабаны-старшеклассники, и каждый громко лез со своими объяснениями. Марина растарахтелась, как газонокосилка, еле уняли. Вообще-то она молчунья, ей редко тема подходящая попадается, но тут человека задело за живое. Начала с разных видов шаровых молний, а кончила какими-то “коронными разрядами”. Алекс, наоборот, доказывал, роняя слюни, что никакой шаровой молнии не было, просто все вдруг подхватили массовую галлюцинацию. “Ну, помните,— говорит,— в сентябре ведь нам показалось, что Токарев превратился в телевизор? Тоже была галлюцинация!..” Про галлюцинации — это он от врачихи узнал. Он тогда сдуру поделился впечатлениями с папашей, а тот поволок его в поликлинику. Врачиха его выслушала с интересом, а потом начала допрашивать, с кем он клей нюхает…

С общем, что Марина туфту несла, что Алекс. И самое смешное — стоят нос к носу, дылды, орут друг на друга, вот-вот кусаться станут. Увлеклись не на шутку. Хотя чего спорить? Сказал бы я правду, так у них мозги слишком правильные. Поддакивал им всем по очереди, Алекса даже похвалил: мол, работай дальше над своей теорией галлюцинаций. Кстати, я и сам до конца не врубился: ну, сломал я машину, а почему из нес вдруг светящийся шар вылез? Надо будет обдумать..

Только Барабану-Жарову было плевать на всякие там чудеса природы. Он никак не мог уняться со своими бутылками — радовался, как четко работает хлумовская лавочка. Бутылки его взяли, все восемнадцать штук, и дали взамен специальный жетон. Барабан был уверен, что сразу после уроков он по этому задрипанному куску картона получит хорошие деньги. На жетоне было зачем-то проштамповано слово “соцсоревнование”, проставлена цифра “18” и стояла аккуратная подпись Хлумова. Ну, игра для шизиков! А я-то думал — у них нормальный бизнес. Достал нас Барабан, тогда я ему посоветовал:

— Слушай, Петя, может, лучше поднимешься к чердаку, похвастаешься перед людьми? Они это любят…

Тут Хлумов и вынырнул — собственной персоной. Возник неизвестно откуда, тихо, как призрак.

— Чего затормозил? — ласково спросил Алекс.— Лети дальше, щегол, сохранней будешь.

Хлумов не дрогнул. Наоборот, его лицо стало еще приветливее. Он обогнул Жарова и обратился лично ко мне:

— Токарев, нам пора поговорить. Предлагаю отойти. Все прибалдели. Смотрят стеклянными глазами, как те чучела в музее, то на меня, то на Хлумова. Хотя что тут такого? Не могу же я отшить человека, который мне вчера жизнь спас… Спустились мы с ним на этаж пониже, будто два корешка. Слышу, сзади фыркать и шипеть начинают — хором яд пускают, друзья мои милые… Легко им живется: ничего не знают и знать не хотят! Ведь рассказывал им пару раз про наступление Системы, да что толку? Посмеиваются: мол, здорово загнул, писатель…

— Как самочувствие? — участливо поинтересовался Хлумов.

Ага, ясно! Хороший намек. Ему повезло, я из понятливых.

— Спасибо,— говорю.— Ты не стесняйся, за мной не за ржавеет. Давно хотел подарить тебе кассеты с записями уроков английского языка, считай, что чистые.

Секунду-другую он медлил.

— Токарев, твои мысли приняли неверное направление. Предлагаю считать тебя свободным от каких-либо обязательств по отношению ко мне.

Ну, завернул речь, дипломат конопатый! Сразу и не разберешься. А он продолжает в том же духе:

Если ты не возражаешь, Саша, мы можем перейти к менее формальным, но зато более продуктивным контактам.

— Бутылки с вами собирать не пойду,— с ходу сориентировался я.— У меня на них нюха нет, ты уж извини.

— Я про другое. Заходи как-нибудь ко мне в гости — в целях продолжения общения. И вообще знай, что двери моего дома всегда открыты для такой незаурядной личности, как ты.

Я только рот раскрыл от удивления. Стою и не могу понять: что же получается — он меня к себе в друзья записал? К чему бы это?

Пока я думал, послать его или поблагодарить за доверие, вдруг танцующей походкой подвалила Печкина. Говорит:

— Хлумчик, миленький, не гони. Посмотри, что я принесла.

Достала из своего джинсового ранца большую матрешку и стопку журналов. “Молодая гвардия” вроде бы. А потом у них пошел совершенно дурацкий разговор. Они начали торговаться почище, чем на базаре. Ладно бы из-за денег! Так нет — за вещи, которые принесла Печкина, Хлумов ей начислял очки. Печкиной очков было мало, а Хлумов считал, что с нее хватит. Насчет матрешки он даже сказал: “Вещь, конечно, дорогая, но спросом не пользуется. Я ведь не интурист, Лена, мне Россию с любовью вспоминать не надо”. А про журналы выразился еще хуже: “Их можно реализовать только как макулатуру, поэтому я вынужден оценивать лишь стоимость бумаги”. Послушал я их, послушал и наконец врубился. Оказывается, эти самые очки нужны Печкиной, чтобы сегодня вечером прийти к Хлумову в гости! Ого! Девочке, значит, и не попасть к нему на прием без подарочков? Ловко придумано… В общем, Лена получила от ворот — поворот, пока не найдет что-нибудь поценнее. Тогда она перестала просить, разозлилась и заорала: “Ты что, Хлум, оборзел?” Тут уж я откололся от них: зачем мне чужие “разборки”? Услышал только, как Хлумов эдак спокойненько объясняет: мол, ты свои очки уже использовала, прошлый сеанс и так в долг получила, все учтено…

Едрен-батон, что творится! Идут люди в хлумовскую мафию один за другим. Уже и Печкина не наш человек, а мы и не заметили. Жаров тоже, похоже, решил продаться. Куда катимся?.. Тут заверещал звонок, и…