"В мире животного (История одного нашествия)" - читать интересную книгу автора (Тюрин Александр Владимирович)

4

В концерте происшествия и событий зазвучали новые ноты. Какие-то упорные вредители, должно быть, с записью в медкарте “Шиза. Держать взаперти”, по ночам просачивались в помещения, как правило, мелких фирм, портили оборудование, курочили экраны, корябали платы и перекусывали проводки. Технопарк, ясное дело, тоже влип в историю. Охранные люди старались изо всех сил, но силы тратились без толку. Напрасные старания никакого сочувствия у охраняемых не вызывали, наоборот, косые морды плевали нам вслед. Мы боролись с неведомым врагом, но, кажется ставили подножки и делали подсечки только самим себе. Противник щеголял своим инкогнито. Милиция несколько раз хотела класс показать и утереть нос, но повторялась та же песня, только в другой тональности. Вооруженные разгоряченные люди сбегались на место происшествия неизменно в антракте. Таким образом, преступный элемент претендовал на роль форс мажора, непреодолимой силы. Не слишком поздно ментура догадалась, что славой здесь и не пахнет, очки не набираются, премиальные остаются прежними, а вот папки с незавершенными делами будут вздыматься все выше и выше к потолку. Впрочем, защитники права и порядка предприняли кое-какие меры. Пустили “парашу” про то, что бизнесмены-подлюки самоедством занимаются, от них-де вся кака. А резон им такой — нахватать страховок и еще сбить цену у акций, чтоб потом скупать их охапками, разоряя народонаселение. Многим бойцам из нашего бюро стало тоскливо от непонятного, давящего, стрессующего, вот они и подались в фермеры или менты. Мне такие варианты не улыбались. На грядке меня всегда клонит в глубокий сон. Далек я и от того, чтоб гонять сопляков, которые на Дворцовой площади порноматрешками приторговывают. Поэтому и остался на своем рабочем стуле, как памятник поэта Пушкина. Только один очевидный вывод подсказывала мне вся эта буча: надо больше и лучше заниматься “охотой”. Брать пивка с хренком и мочить зверей. А в технопарке, кстати, многие хотели выхватить свою долю, зажать ее зубами и тикать. Но доли с ходу не выхватывались, люди спорили, вернее рычали и грызлись, как звери. Искусанные и побежденные отправлялись торговать урюком на базаре. Я же посреди всего этого Куликовского поля с упорством пророка бил зверье до раскаления приклада, не развивая природную кровожадность, а лишь споря с вечностью. Ведь я знал наверняка, что переплюну очередного чемпиона, и фирма бесплатно свяжет меня с ведущими охотниками Европы, наши звери станут общими, сможем “дырявить” и друг друга в придачу. Тогда установка назовется “война всех против всех”. А еще фирма “ружье” поменяет на “пулемет” и приставку разрядную с электродами пришлет. Когда я проиграю, то меня уже не обвоняют, а слегка дернут электричеством в “пострадавшую” от противника часть тела.

Однажды у меня Нина побывала, я как раз разрядник от фирмы получил и управление им перевел на девушку. Поручил ей, чтоб самостоятельно током меня била, если стану приставать. Ну и предложил поразвлекаться на пару “Войной всех”. Тут такое побоище с одним тевтоном из Померании завязалось, что я пропустил момент, когда красотка скисла и упорхнула домой. Как я мог оторваться, если может пострадать национальная гордость великороссов и мой рекорд в придачу. Наверное, дамочка посчитала меня примитивом. А стал бы ей вплотную заниматься, тоже прослыл бы примитивом. Ну и правильно сделала, что закрыла дверь с той стороны. Я ведь круче немца выступил, не смог он с моими зверями справиться — столько в них ужаса вложено. Можем же, когда захотим! Не абы как вкладывал, а с искренней любовью к страшненькому. Самого германца под конец я тоже уложил и выиграл “пулемет”. Но потом все-таки целую неделю сомневался и доказывал сам себе, путем усиленного чтения книг, что я не примитив. Если честно, то книгу только одну прочитал и сразу забыл, о чем она. Помню лишь, что какой-то молодой человек, бретер и кутила, вроде наших люберов, трется около юной девушки, но она не согласна, а как только “дала добро”, тут он и скопытился, запутавшись в обстоятельствах жизни. Гораздо больше знаний мне принесло вращение в неинтеллигентных сферах. Например, в стихийном “английском клубе” возле винного магазина. Там стала вдруг регулярно курсировать информация к размышлению. Перед размышлением, правда, надо было отбросить плоды белой горячки и оставить сведения, где хоть криво, но все-таки отражались правда с реальностью.

Пожилой алкаш в тельняшке волнительно живописал, как его друга съели мухи здоровенным размером с собаку. Они друга вначале не трогали, а однажды разозлились и искусали. Тот опух, потом лопнул, расползся, и мухи его просто слизали с пола. Алканавт долго сокрушался об утрате собутыльника, а потом для баланса мнений добавил: “И правильно. Абсолютно с мухами согласен. Уважай Серый флотский порядок и чистоту, мухи Серого бы тоже уважали”.

Один красавец с длинными ногтями, собрав круг интересующихся, выкладывал им за кружку пива другую ужасную историю. Явился он как-то к даме, у которой на хазе и самогон варится, и винишко бродит. После безответного звонка в дверь влез через балкон. Нашел что-то похожее на большущий комок ваты, раскурочил его, когда подумал, что эдак хитро первач замаскирован. А внутри комка кожица с косточками, с чертами лица — все, что осталось от чаровницы. К тому же начисто смело ее запасы сахара, не говоря уже о многочисленных литрах драгоценной жидкости, навсегда пропавшей из перевернутых бутылей. Впрочем, когтистый гражданин доказывал справедливость кары. Дескать, правильно проучили, выжали ее, и поделом. А она чем занималась? Если спрос у него неплатежеспособный, заставляла, барыня такая, нести сексуальную повинность. Трудился на ней, пока не скажет: “На тебе поллитра и тикай”.

А вот женщина с цветочной синевой под глазами гнула и вела собственную линию. Из слов, перемежающихся иррациональным смехом, можно было узнать, что у нее есть сестра, большая язва, в смысле правильный человек. Едва эта самая сестра увидела проползающего мимо гада, сразу увязалась за ним в кухню, а потом и в кладовку. Зверек, не зная как уединиться, куснул зануду, отчего та провалилась в обморок. Отрыв от жизни продолжался неделю, сестра только жрала, причем хорошие продукты вроде меда. Одурела-то она в свою пользу. А когда у нее из носа и рта вылезли какие-то мелкие гаденыши, мигом очухалась, высморкалась, и пошла на работу.

Еще там был некто с замотанной рукой и перевязанной головой — вначале бинтом, потом полотенцем и, наконец, шарфом. Судя по регулярному рычанию и грубым фразам, сыпавшимся из него, как из рога изобилия, он был грозовой тучей, основным стрессующим фактором района, и наказывал любого, когда считал, что пора. Но однажды подошла и его очередь подвергаться насилию. Как-то районный громовержец мылся, по обыкновению не включая свет, чтоб не смущать взор обычными полчищами тараканов. Вдруг этот Зевс местного значения почувствовал дерьмовые дела, затевающиеся за его спиной, и сделал шаг в сторону. После этого что-то свистнуло и порвало ему ухо, но все-таки основная часть головы осталась целая. Он медленно свалился на пол и нащупал топор, который держал в ванной на случай, когда подлые дружки придут к нему с разборками. Решительный человек просек — какой-то хрен копошится в углу, и обрушил на это “не поймешь что” топор. Лезвие, наскочив на твердь, отлетело в сторону. Тут будто пилкой резануло поединщика по правой руке, оружье выпало из-за неприятных ощущений, но боец сумел подхватить его левой и рубануть снова, только уже не сверху вниз, а наоборот. Полетели брызги, человек порубил минуты две по необходимости и еще три ради удовольствия, а когда заметил, что никто кроме него уже не шевелится, зажег свет. Каково же было изумление атакованного — ведь на полу ванной в бурой луже обнаружилась издохшая гусеница, вымахавшая до размеров поросенка. Впрочем, название “гусеница” было условным, и это рассказчик четко сознавал. Из ее пасти, страшной, как улыбка мертвеца, тянулся хобот, что въелся острым наконечником в стенку и застрял там. На брюхе панцирные кольца немного разошлись под воздействием сожранного и выпитого, там лезвие топора и выпустило внутренний сок. Человек-победитель отрубил хобот, вытащил его кусачками из стены, потом все останки бросил в ведро, собираясь вызвать ученых. Вернее, ученого, того жмота, у которого он в первый и последний раз чинил унитаз. Перед вызовом израненный хотел привести себя в порядок, полить дезинфицирующей жидкостью на раны. Но ужас — несколько заначенных бутылок водки было вскрыто и цинично опустошено. В огромной бутыли с перспективным бродилом осталась лишь пара капель на дне. Такого надругательства психика уже не выдержала и отключилась. Когда изображение в глазах сфокусировалось снова, рядом хлопотала подружка Зина, потерпевшие члены тела были промыты и замотаны чистой тряпкой, а несусветное животное выброшено на помойку. Мужчина покарал женщину за дерзкое самоуправство, но наука, увы, понесла непоправимую утрату. Гражданин с трижды перевязанной головой не перекладывал ответственность на других и сочился скупой мужской слезой.

Вести с фронта стали помаленьку просачиваться в прессу, а от нее и к начальству. Репортеры обслюнявливали на последних страницах в разделах “сплетни-слухи” забойные истории, вроде тех, что давно стали достоянием гласности в “английском клубе”. Простые менты уже видали виды, но скромно помалкивали, не желая себе на шею вешать еще каких-то зверей. Ментовские начальники пеняли на всем известную антисанитарию, наркоманию и алкоголизм. Санэпидемстанция отбивалась от попреков, объясняя, что грязь в норме, и поголовье крыс с тараканами близко к мировым стандартам. Биологи-зоологи и прочие соплежуи с учеными степенями говорили, что никаких монстров нет на свете, какие-то графики и расчеты им существовать не позволяют, граждане же встречаются с крупными крысами. Потом от бабок пошло известие — просто частники завезли в город Петра партии южных рептилий и насекомых, но пожмотились на клетки. Раз так, гады сорвались и скрываются нынче по подвалам и прочим темным местам. Городской голова в еженедельной передаче “Я и Ты”, по своему обыкновению, все растолковал. Мол, при встрече с неизвестными вам существами, во-первых, сохраняйте спокойствие, а еще лучше — улыбайтесь; во-вторых, пытайтесь отвлечь их внимание от себя и других ценных предметов; в-третьих, закрывайте на ночь унитаз трехпудовым камнем; в-четвертых, не откликайтесь на шипение за дверью. Городской попа, то есть начальник СЭС, дал хороший рецепт яда для вредных животных, отраву надо было рассыпать по кастрюлям и плошкам. В развитие мыслей о беглых тропических гадах представители прокуратуры заверили граждан, что с террариумом самовольно рассталась пара десятков крокодилов, три-четыре молодые анаконды, и кое-каким ротозеям-животноводам вскоре не поздоровится. Дешевый треп — у меня сосед сторожем в террариуме. Судя по его широко раскинувшимся щеками и вечно одетым валенкам, от голода и холода крокодилы с анакондами не вылезают из анабиоза и спячки. А вот и факт, подтверждающий тезис. Сосед мне все цыплят предлагал, надо полагать, отобранных у крупных рептилий.

Еще через моего шефа Пузырева добралась до меня засекреченная история об отряде ОМОНа, сгоряча связавшемся с неучтенными ни в какой Красной книге монстрами.

По спецсвязи полковничьим голосом потребовали от милиции взвод автоматчиков. Голос внезапно оборвался на междометии “ля”, и встрепенувшийся зам. начальника ГУВД послал на помощь команду. Вот она подлетела к утопленному в почве сооружению, похожему на бомбоубежище. Четыре бойца встали, пожевывая резинку, у двух входов, остальные восемь на пружинящих тренированных ногах двинулись внутрь, сжимая в крепких руках короткоствольные автоматы. Неподалеку от входа в коридорчике нашелся обездвиженный и онемевший гражданин в хороших офицерских сапогах, по общему виду сторож из отставников. А когда бойцы двумя расходящимися крыльями стали углубляться в большую камеру, заставленную редкими ящиками, лампы подмигнули и забастовали. Бойцы насторожились, замахали фонариками, да вдруг с потолка, с самой неожиданной стороны, посыпались какие-то твари — о них были последние радированные слова. Четверо стерегущих входы-выходы рванулись внутрь и с порога складского помещения швырнули осветительные шашки. И тут у этих бедовых парней случились первые рвотные позывы. По уже распоротым, оставшимся без внутренностей телам их товарищей сновали гады, похожие на гусениц-верзил, одетых в кольцевидные щитки. Люди открыли огонь, но твари сжались в “шишки”, пули калибра 5,45 отскакивали прочь от панциря, а если и дырявили его, то из дырки ненадолго брызгала бурая жидкость, на том дело и заканчивалось. Даже от прободения башки чудовищам было хоть бы хны. А потом для обострения ситуации несколько хоботов решили зацепить омоновцев, троим парням удалось увернуться, но четвертого метательное орудие достало. Человека утащило в самую кучу монстров, там немедленно произошло вскрытие. Все, что внутри, было залито пищеварительным соком, обработано разрядами и выхлебано, как суп. Когда дырок в шкурах гадского племени стало чересчур, пустило оно аэрозоль, от которого людей немедленно стошнило. Под прикрытием ядовитого тумана да блевотных дел вредные животные попрыгали на потолок и через его отверстия скрылись в подземных ходах, начинающихся над бомбоубежищем.

Зама по-быстрому попросили с места за халатность: не распорядился, такой-сякой, проверить, кто там трезвонит. Бомбоубежище-то армейцы уж месяц как сбагрили со всеми потрохами каким-то частникам под склад ценных вещей, а вот снимать спецсвязь еще только собирались. На следующий день сверхсекретная история стала достоянием мировой общественности от мала до велика. Может, благодаря мне, точно не помню. Да и без меня монстры стали все реже блюсти инкогнито, потихоньку включаясь в общественную жизнь. Особенно они любили выйти из-за кулис для приема пищи. Худшие предположения подтвердились — гады уважали водку и вино.

Есть-таки монстры на свете — через пару недель в этом не сомневался никто. Ясно было даже выпускнику школы для дураков, что подгадили технопаркам именно беспардонные твари. Правда, отдельные люди, скучающие по потусторонним силам, уверяли всех, что речь идет о демонах, бесах, полтергейстах, эриниях и эмпузах. Твердые же ленинцы внушали зевакам на площадях, что за маскарадными масками каких-то там животных скрываются хитрые буржуазные лица, которые уводят пролетариев от расправы над миром чистогана и вызывают слюнявые симпатии к якобы обиженным капиталистам. А стоящие неподалеку ленинцы-сталинцы эти скрытые физиономии называли не хитрыми, а еврейскими. Зато сталинцы-почвенники и прочие корневики не возражали против животной природы монстров, но своими словами, летящими на крыльях консервных газет, успокаивали народ и вселяли надежду. Мол, страшные гады самые что ни на есть “наши”, исконные обитатели Земли Русской, Ящеры-Яши, известные еще по совместной с богатырями борьбе против иноземцев и заморских чудищ, Жидовина и Соловья-разбойника. Древняя, значит, у нас духовная связь с Яшами. Правда, по истечении былинных времен Яши слегка засохли и лежали в виде спор по разным храмам. Однако, как шибануло им в нос чужим тяжелым духом, так они и ожили. Тяжелый дух пускают пока что хапуги, отхватывающие для иноземцев куски пирога-родины, да пронырливые оппенгеймеры, выживающие из пьяного бормотания наших кулибиных великие формулы. Кичишься умом, денежками, аппаратурой, надменный чужак? Недолго тебе осталось. Будь готов, Яша тебя оприходует. Ничего, что у монстров инстинкты — и народ подсознанием силен. Зато, как сложатся у них все мозговые ганглии, так и получится великий коллективный разум, с которым не воевать, а дружество водить надобно.

Даже у меня легли поближе к херцу эти отечественные ящеры, выходящие из храмов прямо на бой с продавцами родины. Хорошо, что они хоть в мозги не въелись. Очарование через пару дней прошло. “Яши”, какие бы хорошие они не были, все делают, чтоб слабые сильнее не стали. Их устраивает, как есть. Вот что роднит больших “гусениц” с человеководами-начальниками, родионами-дуевыми. Монстры ведь на технопарки набросились, а государственную оборонку и военные заведения их партизанские тропы обошли стороной. Иначе лампасники сразу бы вскинулись и запели тенорами: “На Дону в Замостье тлеют вражьи кости”. Впрочем, проявился один генерал-фельдмаршал по телеку, голова будто изваяние с острова Пасхи. Пообещал всех уродов распатронить. На моей улице солдатики ядовитый газ в подвалы уже на следующий день накачивали и мины в канализацию бросали. Не знаю, как гады, но пол людского населения района в больницу загремело с интоксикациями, или, как бабули выражаются, тухликациями. Когда такая помощь всем надоела, житель острова Пасхи по-быстрому объявил, что раз армию шельмуют, пусть не ждут от нее добра — солдаты больше с мокрицами воевать не будут. В чем-то он прав, не танковые же дивизии в этом деле нужны.

Так вот, гады в нашем технопарке перепортили все, что им может помешать в борьбе с человеком. Пошуровали в лабораториях, где занимаются дополнительными “глазами” и “ушами”, всякими там тепловизорами, эхолокаторами, электрорецепторами. Расколошматили опытные образцы таких полезных приспособлений, как “пятая конечность” и “третье дыхание”. Смешали с дерьмом аппаратуру, на которой делали прекрасные нервно-успокаивающие газы, превращающие наглецов в деликатные создания. Кстати, эти трое умников, ликвидированных в первую очередь, может, нас на такую высоту собирались поднять, с которой мы на гадов плевали б, как на мелкую шушеру.