"Хоббит, или Туда и обратно (пер. В. Маториной)" - читать интересную книгу автора (Толкиен Джон Роналд Руэл)

Глава первая НЕОЖИДАННАЯ ВЕЧЕРИНКА

В норе в склоне холма жил да был Хоббит. Бывают норы неуютные, грязные, мокрые, в которых полно червей и пахнет сыростью; бывают сухие, вырытые в песке, но голые, в них не на чем сидеть и нечего есть. Это же была настоящая хоббичья норка, а хоббичья нора означает прежде всего уют.

Дверь норы была совершенно круглая, как иллюминатор, крашенная в зеленый цвет, с блестящей желтой медной ручкой точно посередине. Длинный ход за дверью, напоминавший штольню круглого сечения, очень удобен, совсем не закопчен, с деревянными панелями и плиточным полом, утепленным ковриками. Там были стулья из полированного дерева и множество вешалок и крючков для шляп и пальто — хоббит любил гостей. Ход штольни вился довольно далеко, хоть и не прямо в склон холма, который все в округе называли Круча, и из него открывалось множество маленьких круглых дверок в обе стороны. Хоббиты не признавали верхних этажей: все спальни, ванные, чуланы, кладовые для продуктов (а их было много), гардеробные (у этого хоббита имелись целые комнаты специально для одежды), кухня, столовая — все были на одном этаже и выходили в один коридор. Лучшие комнаты располагались слева (если смотреть от входа) и только в них были окна, глубоко посаженные круглые окна, выходящие в сад. Кроме сада из окон были видны долины и пастбища, полого спускающиеся с Кручи к Реке.

Наш хоббит был очень зажиточным и носил фамилию Торбинс. Торбинсы жили на Круче и вокруг нее с незапамятных времен, все их считали весьма порядочными и уважаемыми не только за то, что многие из них были богаты, но и за то, что с ними никогда ничего не случалось, они не пускались в приключения и не делали ничего неожиданного. Что любой Торбинс мог подумать и сказать по любому поводу, было настолько очевидно, что можно было не спрашивать.

Эта история расскажет, какое приключение случилось с одним из Торбинсов, и как он стал делать и говорить совершенно неожиданные вещи. Может быть, он потерял уважение соседей, но зато приобрел… ладно, сами увидите в конце, приобрел он что-нибудь или нет.

Мама нашего хоббита… — да, а кто такой хоббит? Наверное, в наше время это следует объяснить, потому что хоббиты стали редки и избегают встреч с громадинами, как они называют нас, людей. Они мелкорослы — нам примерно по пояс, даже меньше, чем бородатые гномы. Хоббиты — безбородые. Они совсем или почти не умеют колдовать, и из колдовства знают только мелкие каждодневные трюки, например, как быстро и тихо исчезнуть, когда огромный тупица, вроде нас с тобой, неуклюже топает, как слон, где-то рядом (а этот топот хоббиты слышат за милю). У них обычно круглые животики, они вообше склонны к полноте. Одеваются они во все яркое (чаще всего в зеленое и желтое), обуви не носят, потому что у них на подошве естественная толстая кожа, а ноги обрастают густой бурой шерсткой, похожей на кудрявые волосы на голове; у них длинные ловкие коричневые пальцы, добродушные лица и глубокий сочный смех (особенно охотно они смеются после обеда, а обедают по два раза в день, если повезет). Ну, пожалуй, на первый случай, чтобы иметь о них представление, хватит.

Так вот, как я уже говорил, мама этого хоббита — Бильбо Торбинса — была легендарная Беладонна Тук, одна из трех знаменитых дочерей Старого Тука, вождя клана хоббитов, живших за Рекой. Так хоббиты называли ручей, журчавший под Кручей. В других хоббитских семьях поговаривали, что давным-давно один из предков Тука взял себе жену из эльфов. Это, конечно, вздор, но в Туках явно проглядывало что-то не совсем хоббичье, и время от времени кто-нибудь из них срывался за приключениями. Они исчезали тайно, и семья тщательно это скрывала, но все равно, Туки не пользовались таким уважением, как Торбинсы, хотя, несомненно, были богаче.

Правда, с тех пор как Беладонна Тук вышла замуж за господина Бонго Торбинса, никаких приключений у нее вроде не было. Бонго, отец Бильбо, выкопал и обставил для нее (и частично на ее средства) роскошную хоббичью нору, лучше которой не было ни под Кручей, ни за Кручей, ни за Рекой, и в ней они вместе прожили до конца жизни. Однако, вполне возможно, что ее единственный сын Бильбо, который внешне был точной копией своего солидного и любившего комфорт папаши и вел себя поначалу точно так же, получил в наследство от Туков некоторую странность, только и ждавшую случая, чтобы выйти наружу. Случай такой представился, когда Бильбо было 50 лет или около того. К этому времени он уже стал вполне взрослым и жил один в прекрасной хоббичьей норе, построенной его отцом (именно ее я описал вначале). Казалось, что он засел в ней навсегда.

Случилось так, что однажды утром после завтрака, когда все было спокойно (вообще в те времена в мире было больше зелени, меньше шума, хоббитов было много, и они процветали), Бильбо Торбинс стоял у двери, куря деревянную трубку, такую длинную, что она свисала ниже его аккуратно причесанных коленок, и к нему подошел Гэндальф.

Гэндальф! Если бы вы слышали только четверть того, что слышал о нем я (а я слышал малую долю того, что рассказывают), вы бы уже при одном упоминании этого имени приготовились к самому невероятному.

Где он появлялся, там тотчас же прорастали удивительнейшие истории и начинались приключения. В эти края Гэндальф наезжал последний раз уже давным-давно, а точнее, еще при жизни своего друга Старого Тука, и местные хоббиты успели почти забыть, как он выглядит. Он ушел через Кручу за Реку по своим делам, когда все они были хоббитятами. Так что ничего не подозревавший Бильбо в то утро увидел всего лишь старика с тростью, в островерхой синей шляпе, сером плаще до пят, с серебристым шарфом, поверх которого лежала длинная, ниже пояса, белая борода, и в огромных черных сапогах.

— Доброе утро! — сказал Бильбо, не вкладывая в эти слова никакого другого смысла.

Утро действительно было хорошее, ярко светило солнце и трава казалась особенно зеленой. Но Гэндальф посмотрел на него из-под кустистых бровей, свисающих за поля шляпы, такие они были длинные, и спросил:

— Что ты имеешь в виду? Это ты желаешь мне доброго утра или говоришь, что утро доброе независимо от того, хочу я этого или нет; или что тебе хорошо в это утро, или что это — утро, в которое надо быть добрым?

— Все сразу, — сказал Бильбо. — И еще это очень подходящее утро, чтобы выкурить трубочку во дворе. Если у вас есть трубочка, присаживайтесь, отведайте моего табачку. Спешить некуда, впереди — целый день!

И Бильбо сел на лавочку у дверей, закинул ногу на ногу и выпустил красивое колечко сизого дымка. Оно поднялось в воздух и, оставшись целым и круглым, уплыло за Кручу.

— Очень красивое колечко! — сказал Гэндальф. — Но у меня сегодня утром нет времени кольца пускать. Я тут устраиваю приключение и подыскиваю участника, а такого найти очень трудно.

— Еще бы! В наших-то местах! Мы, хоббиты, народ простой и обыкновенный, и приключения нам ни к чему. От них ужас как неуютно и хлопотно, даже можно обед пропустить! Не понимаю, что в них находят? — сказал господин Торбинс, засовывая большой палец за подтяжку, и выпустил еще одно сизое кольцо, на этот раз побольше.

Потом достал утреннюю почту и стал читать письма, делая вид, что не замечает старика. Он решил, что такой гость ему ни к чему, как и приключения, и ждал, когда он уйдет. Но старик стоял, твердо опираясь на трость, молчал и, не двигаясь, смотрел на Бильбо так, что хоббит в конце концов встревожился и даже слегка рассердился.

— Будьте здоровы! — сказал он наконец. — Доброе утро! Не нужны нам ваши приключения, премного благодарны! Попробуйте поискать за Кручей и за Рекой.

Этим он старался показать, что разговор окончен.

— Как много значения в твоем «Доброе утро», — сказал Гэндальф. — Вот сейчас ты выражаешь им, что хочешь от меня отделаться и что это утро добрым не будет, пока я не уйду.

— Вовсе нет, вовсе нет, уважаемый! Позвольте, я ведь, кажется, не знаю, как вас зовут?

— Знаешь, милейший, знаешь! И я знаю, как тебя зовут, Бильбо Торбинс, и тебе известно мое имя, хотя ты забыл, что оно принадлежит именно мне. Я — Гэндальф и Гэндальф — это я! Только подумать, что сын Беладонны Тук желает мне доброго утра, будто я пришел к нему под дверь продавать пуговицы! До чего я дожил!

— Гэндальф! Гэндальф! Да как же! Тот самый бродячий маг, который дал Старому Туку пару волшебных алмазных запонок! Тот, который за кружкой пива рассказывал чудные истории про драконов, гоблинов и великанов и про то, как спасали принцесс и как везло вдовьим сыновьям! Тот, который запускал такие замечательные фейерверки? Я их помню! Богатющие! Дедушка Тук всегда заказывал их в Дни Середины Лета! Огненные звезды, лилии и ромашки взлетали в небо и висели там весь вечер или падали золотым дождем! (Вы, наверное, уже заметили, что господин Торбинс не был таким уж прозаичным, очень любил цветы и все такое).

— Ах ты, батюшки! — продолжал он. — Тот самый Гэндальф, из-за которого столько благонравных молодых хоббитов вдруг кидались в неизвестность за странными приключениями! Начинали лазать по деревьям, а доходили до того, что встречались с эльфами или плавали по Морю — на кораблях к чужим берегам! Ей-ей, жизнь тогда была такой инте… Я имею в виду, что Вы когда-то переворачивали все с ног на голову в наших краях. Прошу прощения, но я понятия не имел, что Вы еще занимаетесь делами…

— А чем мне заниматься? — сказал маг. — Несмотря ни на что, мне очень приятно, что ты хоть что-то обо мне помнишь. Во всяком случае, тебе нравились мои фейерверки, а это уже вселяет надежду. В самом деле, ради твоего дедушки Тука и бедной Беладонны я тебе дам то, на что ты напрашиваешься.

— Прошу прощения, но я ничего не прошу, извините!

— Еще как просишь! Уже два раза. Это Ты извини. Получишь, не волнуйся! Я вот Тебя и отправлю в это Приключение. Это позабавит меня, принесет несомненную пользу тебе, — и может оказаться весьма выгодным, если справишься.

— Мне очень жаль, но не хочу я никаких приключений. Во всяком случае, сегодня мне приключение не нужно. До свидания, доброе утро! Вот к чаю приходите в любое время. Можно даже завтра. Приходите завтра!

С этими словами хоббит отвернулся и спрятался за круглой зеленой дверью так быстро, как смог себе позволить, чтобы не показаться невежливым. Маги-то они все-таки маги, мало ли чего. «И с какой стати я пригласил его к чаю?» — говорил сам себе Бильбо, пробираясь в кладовую. Он только что позавтракал, но теперь подумал, что пара пряников и стаканчик чего-нибудь ему не повредит.

Тем временем Гэндальф еще стоял за дверью и долго, но тихонько смеялся. Потом сделал шаг к двери и нацарапал концом трости непонятный знак прямо на зеленой краске. А потом ушел, как раз когда Бильбо доедал второй пряник и начинал думать, что удачно избежал приключений.

На следующий день Бильбо почти забыл о Гэндальфе. Он вообще плохо помнил случайные разговоры, а вчера был слишком взволнован, чтобы написать в блокноте для приглашений «Гэндальф — чай — среда». Но стоило ему усесться пить чай, как у двери раздался громкий звонок, и тогда он вспомнил! Он метнулся в кухню, поставил чайник снова на огонь, принес на стол еще одну чашку с блюдцем, пару пирожных и побежал открывать.

«Извините, что я заставил Вас ждать!» — собирался он сказать, и вдруг увидел, что это вовсе не Гэндальф! Это был гном с голубой бородой, заткнутой за золотой пояс, и со светлыми глазами, ярко блестевшими из-под темно-зеленого капюшона. Как только дверь открылась, он поспешил внутрь, будто знал, что его ждут. Повесив плащ с капюшоном на крючок, он с низким поклоном произнес:

— Двалин. Готов служить!

— Бильбо Торбинс! — сказал хоббит, от удивления не задавая вопросов, так как на минуту от такого нахальства онемел. Но когда молчание, наступившее вслед за приветствием, стало невыносимым, он добавил: — Я как раз собираюсь пить чай; прошу к столу.

Он произнес это без раздражения, хотя и несколько скованно. А что бы вы делали, если бы к вам вдруг явился без всякого приглашения гном и, ничего не объясняя, повесил свой плащ на вешалку?

Они недолго пили чай, во всяком случае, едва успели приняться за третье пирожное, когда звонок зазвонил снова, и громче, чем в первый раз.

— Извините! — сказал хоббит и бросился открывать надеясь на этот раз увидеть Гэндальфа и сказать ему «Наконец-то!» Но это был не Гэндальф. На пороге стоял весьма пожилой гном с белой бородой в пурпурном капюшоне. И он тоже, как и первый, едва дверь открылась, почти прыгнул внутрь, будто его приглашали.

— Я вижу, они уже начинают собираться, — сказал он, заметив на вешалке зеленый плащ Двалина. Свой красный плащ с капюшоном он повесил рядом и, положа руку на сердце, представился: — Балин. Готов служить!

— Спасибо! — сказал Бильбо, судорожно глотнув. Это было не самое правильное слово, но он сильно расстроился, услышав, что «они начинают собираться». Гостей он любил, однако предпочитал знакомиться с ними заранее и приглашать персонально. Он с ужасом подумал, что может не хватить пирожных, — и тогда он как хозяин (а долг хозяина он знал и любой ценой выполнил бы) может остаться без сладкого!

— Идемте пить чай! — только и удалось ему произнести после тяжелого вздоха.

— Если Вас не затруднит, мне больше подошло бы пиво, уважаемый, — сказал белобородый Балин. — Не откажусь и от кекса — с тмином, если найдется.

— Конечно, найдется! — услышал вдруг свои собственные слова Бильбо, а затем с удивлением обнаружил, что уже спешит в кладовую, наливает пиво в кувшин и достает пару прелестных круглых кексиков с тмином, которые утром так любовно пек для себя на «после ужина».

Когда он вернулся в столовую, Балин и Двалин уже болтали, как старые друзья (на самом деле они были братьями). Бильбо поставил перед ними пиво с кексами, и тут снова громко зазвенел звонок — два раза.

«Это уже наверное Гэндальф», — подумал Бильбо, поспешно подбегая к наружной двери. И опять это был не Гэндальф, а еще два гнома, оба в синих плащах с капюшонами, с серебряными поясами и желтыми бородами. У каждого имелся мешок с инструментами и лопата. Они попрыгали через порог в коридор, как только дверь открылась.

Странно, но Бильбо уже перестал удивляться.

— Чем обязан, дорогие гномы? — спросил он.

— Кили, — сказал один.

— И Фили! — добавил другой, после чего оба сняли плащи и дружно поклонились, хором выражая готовность служить.

— Как поживаете Вы и Ваша семья? — ответил Бильбо, начиная вспоминать о хороших манерах.

— Ага, Двалин и Балин уже здесь, — сказал Кили. — Пошли к толпе.

«К толпе! — подумал Торбинс. — Ох, как мне это не нравится. Надо посидеть, собраться с мыслями и чего-нибудь выпить». Он присел в уголке со стаканом и только разочек глотнул, — а четверо гномов за столом уже болтали про шахты, золото, про драки с гоблинами и троллями, про грабежи драконов и другие дела, которых Бильбо не знал и знать не желал, потому что они пахли приключениями, — как вдруг звонок у двери опять забренчал «Динь-дилинь-динь!», будто озорной хоббитенок старался оборвать шнур.

— Еще кто-то пришел! — сказал Бильбо, моргая.

— По звуку похоже, что это те четверо, — сказал Фили. — Когда мы сюда шли, я их видел, они довольно сильно отстали.

Бедный хоббит почти повалился на лавку в прихожей и обхватил голову руками, с ужасом думая о том, что уже случилось, что еще случится и сколько их соберется к ужину.

Звонок зазвонил настойчиво и пришлось бежать к двери. Там было не четверо, а пятеро. Пока он сидел в коридоре, подоспел еще один гном. Не успел Бильбо повернуть ручку двери, как все они оказались внутри, кланяясь и повторяя друг за другом: «Готов служить, готов служить…» Их звали Дори, Ори, Нори, Оин, Глоин. Два красных, серый, коричневый и белый плащи были повешены рядом, и вся пятерка, заткнув широкие ладони за золотые и серебряные пояса, потопала в столовую к тем, кто пришел раньше.

Получилась уже почти толпа. Один требовал пива, другой — вина, третий — кофе, все просили кексов, так что хоббит сразу оказался очень занят…

И вот уже на камине красовался большой кофейник. кексы были съедены, и гномы принялись за ячменные лепешки с маслом, когда опять раздался… не звонок, нет! Кто-то колотил по прекрасной зеленой двери! Кто-то бил по ней палкой!

Бильбо со всех ног помчался по коридору к двери, ошеломленный и рассерженный, — эта была самая нелепая среда в его жизни! Он резко рванул на себя ручку двери, и в коридор ввалились, вернее свалились друг на друга у его ног еще четыре гнома! А за ними хохотал, опираясь на трость, Гэндальф. Этой своей тростью он сделал на красивой двери большую вмятину и, кстати, сбил с нее секретный знак, который поставил вчера утром.

— Поосторожнее! — сказал он. — На тебя это непохоже, Бильбо. Заставляешь гостей ждать за дверью, а потом распахиваешь ее, как хлопушку! Разреши представить тебе Бифура, Бофура, Бомбура, а главное, Торина!

— Готовы служить! — сказали Бифур, Бофур и Бом-бур, выстраиваясь в шеренгу.

После этого гномы повесили на крючки два желтых плаща и один бледно-зеленый, и еще один небесно-голубой с длинным серебряным кушаком. Последний плащ принадлежал Торину, очень важному гному. Он был не кто иной, как сам Торин Дубощит и ему очень не понравилось, что он свалился на коврик у двери, а на него повалились Бифур, Бофур и Бомбур. Бомбур был вдобавок толст и тяжел. От обиды и гордости Торин даже не произнес традиционного гномьего приветствия про готовность служить, но бедняга Бильбо так извинялся и столько раз повторил, что ему «очень жаль», что Торин, в конце концов, процедил «Ничего-ничего» и хмуриться перестал.

— Ну вот, мы все собрались! — сказал Гэндальф, оглядев вешалку, на которой висели 13 плащей с капюшонами (лучших праздничных плащей) и его шляпа. — Веселая компания! Надеюсь, опоздавшим оставили поесть и выпить. Это что — чай? Нет, спасибо! Мне красного вина.

— И мне тоже, пожалуйста, — сказал Тории.

— Малиновое варенье и пирог с яблоками, — сказал Бифур.

— Рубленую запеканку с сыром, — сказал Бофур.

— Мясной пирог и салат, — сказал Бомбур.

— Еще печенья! Пива! Кофе! — кричали остальные гномы из-за двери.

— Сделай яичницу побольше, вот умница, — крикнул Гэндальф вслед Бильбо, который уже бежал в кладовые. — Да захвати холодную курятину и маринады!

«Похоже, он лучше меня знает, что лежит у меня в кладовых», — подумал господин Торбинс, у которого уже голова кругом пошла и который начинал думать, что вот это и есть самое огорчительное Приключение, причем явившееся к нему в дом. Он таскал гостям бутылки и тарелки, и ложки, и вилки, и ножи, и стаканы, и блюда, и продукты на больших подносах, раскраснелся, разозлился и ему стало очень жарко.

— Будь прокляты эти гномы, разрази их гром! — произнес он в коридоре вслух. — Почему они мне не помогают?

Р-раз! В коридоре у дверей кухни возникли Балин и Двалин, а за ними Фили и Кили, и прежде чем Бильбо открыл рот, они уже схватили подносы и даже пару маленьких столиков и мигом все поставили в столовой.

Вечеринка шла своим ходом. Гэндальф сидел во главе стола, тринадцать гномов разместились вокруг. Бильбо на табурете у камина грыз коржик; у него аппетит совсем пропал, но он старался делать вид, что все в порядке и что он не считает происходящее Приключением. Гномы ели, ели, пили, пили, говорили, время шло, еды на столе было много… Наконец, они отвалились от тарелок, отодвинули стулья от стола, и Бильбо попытался собрать посуду. Он даже произнес самым вежливым тоном:

— Надеюсь, Вам у меня понравилось. Не останетесь ли к ужину? — втайне ожидая, что они теперь уйдут, но Торин за всех ответил:

— Конечно! И после ужина останемся. Нам потребуется, много времени на все дела. — А потом он закричал: — Давайте музыку и убирайте со стола!

При этих словах все гномы вскочили на ноги, кроме Торина: он был слишком важной фигурой, чтобы принимать участие в таких делах, поэтому остался беседовать с Гэндальфом. Гномы быстро сложили тарелки, блюдца и стаканы в высокие башни и помчались с ними на кухню, не ожидая, пока появятся подносы.

Представьте себе двенадцать гномов, у каждого на одной руке башня тарелок, бутылка сверху, все chviot из столовой на кухню, посудные башни качаются, вот-вот все разобьется, а между ними суетится несчастный хоббит, взвизгивая от страха за свое добро и бормоча:

— Пожалуйста, будьте осторожнее! Не беспокойтесь! Я бы сам справился!…

В ответ гномы только дружно пели:

Бейте рюмки и тарелки,Гните вилки и ножи! —Торбинс ужас как не любитБитую посуду!Рвите скатерти на тряпки,Крем на креслах пусть лежит,Будут лужи из сметаныИ объедков груды!От бутылок пробки жгите,Бросьте кости на ковер,Если блюдца разобьются —Будет не о чем тужить.Что не бьется, покатитеЧерез кухню в коридор —Без посуды даже Бильбо ТорбинсуЛегче жить!Остор-рожней! Бер-рр-регись!

Конечно, ничего такого ужасного они не сделали, а все перемыли и убрали с необыкновенной быстротой, Бильбо только вертелся на кухне, едва успевая замечать, куда они все ставят и складывают. Потом все вернулись в столовую, где, положив ноги на каминную решетку, сидел с трубкой Торин и играл с Гэндальфом в интересную игру: Торин выпускал огромные кольца дыма и говорил им, куда плыть, — в каминную трубу, вокруг часов на камине, под стол, под потолок, вдоль стен… — но все равно им не удавалось обогнать маленькие колечки Гэндальфа. Хлоп! — эти маленькие сизые колечки из короткой глиняной трубки протыкали большие кольца Торина, сразу зеленели и возвращались к хозяину. У Гэндальфа над головой уже клубилось зеленоватое облако, и маг в нем имел совсем колдовской и странный вид. Бильбо, который сам любил пускать колечки, замер от восторга и внутренне покраснел, вспомнив как гордился своими вчерашними упражнениями на лавочке во дворе.

— Где же музыка? — произнес Торин. — Несите инструменты!

Кили и Фили побежали к своим мешкам и достали скрипочки; Дори, Нори и Ори вытащили откуда-то из-под курток флейты; Бомбур принес из прихожей барабан; Бифур и Бофур тоже пошли в коридор и принесли кларнеты, которые раньше поставили в угол с тростями;

Двалин и Балин сказали:

— Извините, мы оставили инструменты на пороге!

Торин добавид:

— Принесите и мою тоже!

И они вышли и быстро вернулись с двумя большими виолами размером с них самих и с арфой Торина в зеленом чехле. Это была красивая золотая арфа, и стоило Торину коснуться ее, как зазвучала дивная музыка, такая странная и нежная, что Бильбо сразу забыл обо всем на свете и оказался в своем воображении далеко за Рекой, в туманных краях под незнакомыми лунами, оттуда даже не было видно хоббичью нору в Круче.

Сквозь окошко, выходившее на склон Кручи, в комнату постепенно вползала темнота; огонь в камине вспыхивал и гас, — был апрель, — а они продолжали играть и тень от бороды Гэндальфа моталась по стене… Потом одиниз них неожиданно запел, остальные подхватили песню, гортанную песню гномов, которая поется в глубоких пещерах их древних домов, — вот отрывок из этой песни, если вы сможете представить ее без музыки:

За Мглистые Горы пора нам идтиВ Поход за сокровищем прошлых столетий!Уйдем на рассвете, пусть бесится ветер,Нам древнее золото надо найти.Под молотов звоны в забытые дниТам гномы трудились в таинственных норах.В дела своих рук колдовские узорыИ тайные чары вплетали они.Эльфийских владык и людских королейОни снаряжали на грозные войны,В доспехах своих сочетая достойноЗакалку металла с богатством камней.Из звездных лучей ожерелья плели,Как гребни дракона, сверкали короны.Свет солнца, с сиянием лунным сплетенный,В кольчугах серебряных взор веселил.За гномьим сокровищем надо идти,В Поход за холодные Мглистые Горы,Где в тайных пещерах и сумрачных норахЗабытое золото тускло блестит.Чеканные кубки под пылью вековВином не искрятся во мраке безлунном,И арф золотых замолчавшие струныДавно не слыхали ничьих голосов.Раз вихрь налетел из-за Северных Гор.И вспыхнули сосны большими кострами.Багровое пламя, питаясь стволами,Ревело и выло, объяв Эребор.От ужаса люди сходили с умаВ долине под гром колокольного звона.В безжалостном пламени злого драконаПогибли они и сгорели дома.Гора задымилась под бледной луной,Изведали гномы проклятие рока,И бросив пещеры, бежали далеко,Оставив убитых под страшной Горой.За Мглистые Горы далеко уйдем,За гномьим сокровищем прошлых столетий.Уйдем на рассвете, пусть бесится ветер,Но мы свои арфы и клады вернем!..

Они пели, а хоббит вдруг почувствовал, как его пронизывает любовь к красивым вещам, изготовленным при помощи ловких рук, мудрости и волшебства, и понял страсть и ревность, живущую в сердцах гномов. В нем проснулось что-то Туковское, ему захотелось пойти посмотреть на великие горы, услышать шум сосен и гром водопадов, исследовать глубинные пещеры и вообще взять меч вместо тросточки. Он выглянул в окно. Над деревьями на черном небе сверкали звезды. Он подумал, что, наверное, так же сверкают гномьи сокровища в темных пещерах. Вдруг над лесом за Рекой в небо взвился язык пламени — там, наверное, жгли костер, — и хоббит представил, как грабители-драконы прилетают на его родную Кручу и сжигают все, что на ней есть…

Небо потемнело, на звезды наплыло облако. Хоббит вздрогнул, встряхнулся и снова стал обыкновенным простоватым Бильбо Торбинсом из Торбы-на-Круче.

Дрожа, Бильбо поднялся со скамеечки. Ему не очень хотелось идти за свечами или лампой, зато очень хотелось пойти в чулан, спрятаться там между бочками с пивом и не выходить, пока все гномы не уйдут.

Но тут музыка и пение смолкли и хоббит скорее почувствовал, чем увидел, как они все смотрят на него из темноты поблескивающими глазами.

— Ты куда? — произнес Торин тоном, показывающим, что он, кажется, догадался о намерениях Бильбо.

— Может быть, сделаем немного светлее? — словно извиняясь, сказал хоббит.

— Мы любим мрак, — ответили гномы. — Темнота нужна для темных дел. До рассвета еще много часов.

— Конечно! — сказал Бильбо и опять сел. От волнения он сел мимо табурета, прямо на каминную решетку, с грохотом уронив совок и щипцы.

— Тише! — сказал Тэндальф. — Пусть говорит Торин!

И Торин начал:

— Обращаюсь к вам, Гэндальф, гномы и господин Торбинс! Мы собрались в доме нашего друга и товарища по конспирации, самого замечательного и предприимчивого хоббита — пусть у него никогда не облысеют коленки! Да здравствуют его вино и пиво!

Он придержал дыхание и сделал паузу, в надежде на вежливую реплику со стороны Бильбо в ответ на свой комплимент, но бедняга Бильбо только растерянно и протестующе шевелил губами, ему совсем не нравилось, что его обозвали «предприимчивым» и «товарищем по конспирации», поэтому Торин продолжил:

— Наступил торжественный момент. Мы собрались, чтобы обсудить наши планы, пути, способы, методы и тактику на время длительного путешествия, в которое мы отправимся на рассвете и из которого многие (а может быть, и все, кроме нашего большого друга и советчика мудрого мага Гэндальфа) могут не вернуться. Цель нашего путешествия вам всем должна быть хорошо известна; вероятно, только для уважаемого господина Торбинса и для одного-двух младших гномов — верно, я не ошибусь, назвав Кили и Фили, — точная обстановка на сегодняшний день потребует некоторых объяснений…

Это была обычная манера Торина выражаться. Он был очень важным гномом и любил витиевато говорить. Если бы его не перебивали, он бы продолжал в том же духе до утра, не сказав ничего такого, что бы не было уже известно всем. Но его грубо прервали. Несчастный Бильбо не вытерпел. На словах «могут не вернуться» он почувствовал, как у него внутри нарастает отчаянный визг, подступает к горлу и без всякого управления вырывается наружу. Словно громкий свисток паровоза из туннеля.

Гномы так резко повскакивали с мест, что даже стол перевернули. Гэндальф выбил синий огонь концом своей волшебной трости (она же была жезлом), и в его свете все увидели, как бедный хоббит на коленках стоит на коврике у камина и весь трясется, как тающее желе. Через мгновение он упал и стал выкрикивать:

— Молния! Ударила молния!.. — много раз подряд. Гномы его подняли, положили на диванчик в коридоре, поставили рядом с ним питье и вернулись в комнату обсуждать свое темное дело.

— Экспансивный невысоклик, — заметил, садясь, Гэндальф. — У него бывают странные приступы, но он — один из лучших, один из лучших, а в ярости это просто укушенный дракон.

Если вам приходилось видеть укушенного дракона, то вы поймете, что замечание волшебника было очень поэтической гиперболой в применении к любому хоббиту, даже двоюродному пра-прадедушке Старого Тука, которого звали Бычеглас и который был так велик ростом, что мог взобраться верхом на лошадь. Он когда-то вызвал на бой войско гоблинов из горы Грэм. В сражения на зеленых Полях он деревянной дубиной сшиб голову предводителя гоблинов Гольфимбула, и эта голова пролетела по воздуху сотню ярдов и попала в кроличью нору, таким образом была одновременно выиграна битва и изобретена игра в гольф. А изнеженный потомок Бычегласа сейчас с трудом отходил от потрясения на диванчике в прихожей. Он немного полежал, немного выпил, потом все-таки встал и подкрался к двери гостиной.

И вот что он услышал (говорил Глоин):

— Гм-гм! Вы думаете, он справится? Гэндальфу легко говорить о ярости хоббита, но если он, приходя в ярость, вот так завопит хоть один-единственный раз, то разбудит дракона со всеми его родственниками, и они нас поубивают. По-моему, это было больше похоже на испуг, чем на ярость. Вообще, если бы не тайный знак на двери, я бы подумал, что мы по ошибке попали не в тот дом. Я засомневался сразу, как только увидел, как он пускает пузыри на коврике возле двери. Он скорее смахивает на зеленщика, чем на взломщика…

И тут господин Торбинс повернул ручку двери и вошел в гостиную. В нем вдруг пробудился Тук. Он понял, что спать не ляжет и завтракать не станет, пока не убедит всех, что может быть очень яростным, и почувствовал, что уже пришел в ярость от «пускает пузыри на коврике».

Много раз потом торбинсовское начало в нем сожалело об этом поступке, и он говорил себе: «Бильбо, ты свалял дурака — сам полез в западню». Но сейчас он храбро выпалил:

— Извините меня за то, что я сейчас случайно услышал. Я понятия не имею, о чем вы говорите и причем тут взломщики, но, думаю, не ошибся в том, что вы считаете меня ни на что неспособным (это его уязвило больше всего). Я вам докажу. Нет у меня на двери никаких знаков — я ее красил неделю назад, и совершенно уверен, что вы ошиблись адресом. Я заподозрил это, как только увидел ваши чудные физиономии у себя на пороге. Но можете считать этот дом правильным домом. Скажите, что вы от меня хотите, и я попробую все сделать, даже если для этого придется идти пешком на самый Дальний Восток и драться со свирепыми змеями-оборотнями в Последней Пустыне. У меня когда-то был двоюродный пра-прадедушка Бычеглас Тук, так вот он…

— Ну да был, но очень давно, — сказал Глоин. — Я же говорил о тебе. И, уверяю тебя, на этой двери был знак — обычный, как полагается в деле. Такой знак обозначает: «Взломщик ищет хорошую работу и захватывающих приключений за приличное вознаграждение». Вместо «Взломщик» можно прочитать «Опытный охотник за сокровищами», это как ты захочешь. Некоторым так больше нравится, а нам все равно. Гэндальф сказал, что в этих краях живет такой искатель приключений, который жаждет немедленно взяться за дело, и устроил нам сегодняшнюю встречу, в среду за чаем.

— Был у тебя знак на двери, — сказал Гэндальф. — Я сам его поставил по веским причинам. Меня попросили найти четырнадцатого участника экспедиции, и я выбрал господина Торбинса. А если кто-нибудь скажет, что мой выбор неправильный, идите втринадцатером, попадайте в неприятности, расхлебывайте неудачи или возвращайтесь уголь копать!

Он так сердито накричал на Глоина, что гном сел на свое место; а когда Бильбо попытался открыть рот для вопроса, он повернулся и уставился на него, так свирепо нахмурив брови, что хоббит закрыл рот покрепче.

— Вот и правильно, — сказал Гэндальф. — И не будем больше спорить. Господина Торбинса выбрал я — этого достаточно. Если я говорю, что он взломщик, значит, он взломщик или будет таковым, когда придет время. Что-то в нем есть, о чем вы пока не догадываетесь, и в гораздо большей степени, чем он сам думает. Может быть, вы все останетесь живы и мне за это спасибо скажете. А теперь Бильбо, малыш, принеси лампу и посвети мне вот на это.

В свете большой лампы с красным абажуром он расправил на столе пергамент.

— Это нарисовал Трор, твой дед, дорогой Торин, — сказал Гэндальф в ответ на вопросительные взгляды гномов.. — Здесь план Горы.

— По-моему, он нам не очень поможет, — разочарованно протянул Торин, кинув взгляд на план. — Я ведь хорошо помню и Гору и все вокруг нее. Знаю, где находится Лихолесье и Высохшая Долина, где жили огромные драконы.

— Место, где живет дракон, помечено на карте, — сказал Балин. — Вон на Горе нарисован красный дракон. Но его мы и без этого легко обнаружим, если только туда доберемся.

— Есть один пункт, который вы не заметили, — сказал маг. — В Гору можно войти, видите руну на Западной стороне? Вот тут еще руны, и рука показывает, где тайный вход в нижние пещеры.

— Может, он и был когда-то тайным, — произнес Торин, — но откуда ты знаешь, что тайна до сих пор не раскрыта? Старый Смог там так долго живет, что наверное уже все разнюхал.

— Может быть, и так. Но он многие годы не пользовался этим ходом.

— Почему?

— Потому что он в него не пролезет. «Дверь Горы пять локтей высотой и в нее входят трое в ряд», говорят руны. Смог в такое отверстие влезть не мог даже в молодости, и особенно когда объелся людьми и гномами после сражения.

— По-моему, это большущая нора, — пискнул Бильбо (весь опыт которого сводился к хоббичьим норам, а о драконах он понятия не имел). Он увлекся и заинтересовался происходящим и забыл, что решил держать язык за зубами. Карты он обожал; у него в прихожей висела большая карта Прогулок По Окрестностям, где все его любимые тропки были наведены красными чернилами. — Как же такую большую дверь удалось сохранить в тайне от окружающих, не говоря уж о драконе? — спросил он.

Не стоит забывать, что сам-то он был всего лишь маленьким хоббитом.

— Есть много способов сделать явное тайным, — ответил Гэндальф. — Как это удалось здесь, мы не знаем, пока сами не придем туда и не посмотрим. Судя по карте, дверь должна быть замаскирована под склон Горы, это у гномов самый распространенный способ, правда?

— Именно так, — сказал Торин.

— А еще, — продолжал Гэндальф, — вместе с картой передается ключ, маленький и странный. Вот он! — и маг протянул Торину серебряный ключ с длинным стержнем и хитроумно выточенной бородкой. — Храни его надежно!

— Разумеется, — сказал Торин, взял ключ и повесил на красивую цепочку, которую носил на шее под курткой. — Теперь у нас появляется надежда. Этот ключ меняет дело. До сих пор нам многое было не ясно. Мы собирались идти на восток, как можно тише и незаметнее до Долгого Озера. Потом начнутся неприятности…

— Они начнутся намного раньше, если я что-нибудь смыслю в восточных дорогах, — перебил его Гэндальф.

— Оттуда мы можем подняться вверх вдоль реки Руны, — будто не замечая слов Гэндальфа, продолжал Торин, — дойти до развалин Дейла — старинного города в Долине, под Горой. Но никому из нас не хотелось бы пользоваться Главными Воротами в Гору. Река вытекает из-под большого утеса с южной стороны и именно оттуда обычно выползает дракон. Причем довольно часто, если он не менял своих привычек.

— Вам будет плохо без сильного воина, без героя, — сказал маг. — Я пытался найти хоть одного; но воины нынче заняты сражениями друг с другом в дальних странах, а здесь по соседству героев не видать, так они стали редки, если вообще есть. Мечи давно затупились, боевыми топорами рубят деревья, а щиты служат люльками и крышками для кастрюль. Драконы прекрасно устроились далеко-далеко (и поэтому они сказочные). Вот я и вспомнил про Боковой Ход и решил предложить вам Взломщика. Невысоклик Бильбо Торбинс, прошу любить и жаловать, — он и есть Взломщик, выбранный и избранный. Теперь можно строить планы.

— Ну ладно, согласен, — сказал Торин. — А не будет ли знаменитый Взломщик столь любезен, что предложит свой план? — с легкой издевкой обратился он к Бильбо.

— Сначала я хотел бы узнать подробнее, в чем дело, — сказал Бильбо. У него внутри все дрожало, но характер Тука уже проснулся и отступать он не желал. — Расскажите мне про Золото и про Дракона и все такое, как оно туда попало, кому принадлежит и так далее.

— Клянусь бородой! — сказал Торин. — Ты же видел карту и слышал нашу песню! Мы только об этом и говорим уже много часов!

— Все равно, расскажите, пожалуйста, так, чтобы было ясно и понятно, — упрямо возразил хоббит с деловым видом (который он напускал на себя всякий раз, когда у него просили денег взаймы), изо всех сил стараясь казаться благоразумным и расчетливым, чтобы оправдать полученную от Гэндальфа рекомендацию специалиста. И еще я хотел бы узнать сроки, и насколько это опасно, и сколько отпускается на непредвиденные расходы и сумму вознаграждения и прочее.

Он имел в виду: «Какой толк от всего этого мне? И вернусь ли я живым?»

—Прекрасно, — начал Торин. — Давным-давно, при жизни моего деда Трора, нашей семье пришлось уйти с Далекого Севера, и мои родичи со всем имуществом осели в Горе, которую ты видишь на карте. Гору нашел мой далекий предок, Старый Фрайн Первый, а потом они все прокладывали в ней ходы и туннели, вырубали залы и мастерские и, я думаю, нашли там много золота и, наверное, драгоценностей тоже. Во всяком случае, род сделался богатым и могущественным. Мой дед стал Королем Горы и люди, смертные жители земель к югу от нас, его очень уважали и даже построили под горой веселый город Дейл. Короли Дейла часто обращались к нашим кузнецам и ювелирам и, надо сказать, очень щедро расплачивались за работу. Отцы отдавали нам на выучку сыновей и тоже хорошо платили, чаще всего натурой, продовольствием, ведь мы сами ничего не выращивали и скот не разводили. Для нашего рода наступили хорошие времена, у всех были деньги, и в свободное время гномы работали для удовольствия, изготавливая изумительно красивые вещи и волшебные игрушки, каких сейчас нигде не найдешь. Парадные залы моего отца Фрайна были обвешаны необыкновенным оружием, украшены драгоценностями, резьбой и чеканкой, а игрушечный рынок Дейла был чудом Северного Мира.

Именно слухи о нашем богатстве привели к нам дракона. Ты ведь знаешь, что драконы воруют или отбивают сокровища у людей, эльфов и гномов и стерегут свою добычу всю жизнь (т. е. практически бесконечно, если их не убивают), но никогда ничем из награбленного не пользуются. Вряд ли они могут отличить плохую работу от хорошей, хотя обычно имеют понятие о рыночной цене на изделия. Они ничего не умеют делать сами, даже сломанное кольчужное колечко не починят. В те времена, о которых я говорю, на Севере было полно драконов, а золото, наверное, кончалось, потому что гномы уходили к Югу или их убивали, и наступило время великих разрушений и великой нищеты.

В то время там жил особенно жадный, сильный я коварный змей по имени Смог. Однажды он полетел на Юг. Сначала мы услышали нарастающий шум его крыльев, от которого затрещали сосны, росшие на Горе. Некоторым из гномов, например, мне, в тот день повезло; мы отправились гулять и отошли от Горы довольно далеко. Я тогда был молодым, любил побродить, и это спасло мне жизнь. Издали мы увидели, как в дыму и пламени на нашу Гору опустился дракон, как он пополз вниз и от его дыхания разом вспыхнул лес. В Городе под горой зазвонили все колокола, воины вооружались. Испуганные гномы кинулись к Главным Воротам, но тут-то их и поджидал Смог: никто не спасся. Река от жара испарилась, сгустился такой туман, что почти ничего не стало видно, и в этом тумане дракон набросился на город и уничтожил почти все войско — такое часто случалось в те трудные времена. Потом он отполз к Горе и влез в наши пещеры через Главные Ворота. Он ободрал все стены в помещениях, уничтожил всех оставшихся гномов, ограбил склады, переломал все в туннелях, залах и жилых комнатах. Он забрал себе все, что нашел. Вероятно, как это обычно бывает у драконов, он свалил награбленное в кучу где-нибудь в глубине Горы и спит на этой куче до сих пор. Сначала он время от времени выползал из Пещер, чаще всего ночью, пробирался в город и уносил людей к себе на обед. Больше всего ему нравились молодые девушки. Так длилось несколько лет, пока Дейл не был полностью разорен, а люди из него ушли навсегда. Что там делается сейчас,я не знаю, но не думаю, чтобы кто-нибудь отважился поселиться возле Горы. Ближайшие обитаемые жилища должны находиться на Дальнем конце Долгого Озера.

Те немногие из нас, которые в тот день оказались на свободе и остались живы, плакали и проклинали Смога и не знали, что делать дальше. Мы сидели на Дальнем склоне Горы в естественном укрытии — и вдруг к нам подошли мой отец и дед с опаленными бородами. Они почти ничего не рассказывали. Когда я спросил, как они выбрались, они приказали мне придержать язык и сказали, что когда-нибудь я все узнаю. Потом мы ушли оттуда и перебивались чем могли, порой работали простыми кузнецами и даже углекопами. Но мы не забыли об отнятом у нас сокровище. Даже теперь, когда мы уже не так бедны и кое-что у нас отложено на черный день, — тут Торин любовно погладил золотую цепь на шее, — мы хотим вернуть свое достояние и отомстить Смогу, конечно, если нам это удастся.

Я не раз задумывался над тем, как удалось бежать из Горы отцу и деду. Теперь ясно, что они воспользовались запасным ходом, о котором больше никто не знал. Карту, конечно, составили они, но хотел бы я знать, как ее захватил Гэндальф, и почему она не досталась законному наследнику, то есть мне?

— Я ее не захватил, мне ее дали, — ответил маг. — Твоего деда Трора, как ты помнишь, убил в Морийских Копях Большой Гоблин Азог…

— Да, будь он проклят! — сказал Торин.

— А в прошлый четверг, 21-го апреля, минуло ровно сто лет с тех пор, как ушел твой отец, и ты его больше не видел…

— Это правда, — сказал Торин.

— Твой отец дал мне Карту, чтобы я передал ее тебе; но, если принять во внимание, каких трудов мне стоило тебя найти, меня нечего винить. Когда смог, тогда и отдаю. Твой отец даже не сказал мне, как тебя зовут, ибо забыл собственное имя. По-моему, я достоин благодарности и похвалы. Бери! — и он протянул Торину Карту.

— Не понимаю, — сказал Торин, и Бильбо чуть было не произнес вслух то же самое. Объяснение мага ему ничего не объяснило.

— Перед тем, как отправиться в Морийские Копи, — снова заговорил маг, медленно и мрачно, — твой дед отдал Карту на хранение сыну. Когда его там убили, твой отец взял эту Карту и отправился сам попытать счастья. Он пережил великие злоключения, но до Горы не дошел. Я видел его пленником в подземельях злого чародея Саурона. Как он там оказался, неизвестно.

— А ты почему там оказался? — вздрогнув, спросил Торин, и все гномы тоже содрогнулись.

— Тебя это не касается. Кое-что выяснял, как обычно. Это было неприятно и опасно. Даже я, Гэндальф, чуть не погиб. Спасти твоего отца мне не удалось: я пришел слишком поздно. Он потерял рассудок, ничего не понимал и ни о чем не помнил, кроме Карты и Ключа.

— Орки из Мории давно получили по заслугам, — сказал Торин. — Надо подумать, как рассчитаться с Сауроном.

— Бред! Такой враг тебе не под силу, даже если ты соберешь всех гномов с четырех сторон света. Единственное, что завещал тебе отец, — прочесть Карту и применить Ключ. Но если не применить при этом еще хитрость, то Дракон и Гора окажутся для вас, пожалуй, слишком велики, — мрачно произнес маг.

— Слушайте, вы! — сказал вдруг Бильбо довольно громко.

— Слушайте что? — спросили все, поворачиваясь к нему.

— Слушайте, что я скажу, — ответил Бильбо, слегка смущенно, но уверенно. — Вам надо идти на восток, а там все исследовать. В конце концов, есть же потайная дверь, а Драконы должны иногда спать. Если вы долго посидите на пороге, то, наверное, что-нибудь придумаете. И знаете, что я вам еще скажу? Мы так долго болтали, уже ночь. Надо идти спать, ведь вам утром рано вставать. Я еще хочу накормить вас хорошим завтраком перед тем, как вы уйдете.

— Перед тем, как мы уйдем, — поправил его Торин. — Разве ты не Взломщик? И разве не твое дело— сидеть на пороге, а потом пробираться внутрь? Но насчет сна и завтрака я согласен. Перед долгой дорогой я предпочту яичницу из шести яиц с ветчиной, причем, не пережаренную, и чтоб желтки были целы.

Все стали заказывать хоббиту завтрак и никто даже не сказал «пожалуйста» (что очень разозлило Бильбо), а потом дружно отправились спать.

Бильбо изрядно повозился, приспосабливая свободные комнаты и чуланы под спальни и расстилая постели на скамейках, диванах и даже табуретках. Потом он пошел спать сам, страшно усталый и без всякой радости. Единственное, о чем он подумал — он вовсе не собирается рано вставать и готовить для всех завтрак.

Пока он ворочался перед тем как заснуть, туковская половина его характера постепенно слабела и, засыпая, он уже не был уверен, что отправится куда бы то ни было, когда наступит утро.

Лежа в кровати, Бильбо еще слышал, как в соседней с ним парадной спальне не то поет, не то бормочет Торин:

…Далёко за Мглистые Горы пойдемВ Поход за сокровищем прошлых столетий.Уйдем на рассвете, пусть бесится ветер,Забытое золото наше найдем!..

Сны под эту песню получились скверные и странные. Рассвет он проспал.