"Сильмариллион" - читать интересную книгу автора (Толкин Джон Роналд Руэл, Толкин Кристофер)

Глава 18 ПАДЕНИЕ БЕЛЕРИАНДА И ГИБЕЛЬ ФИНГОЛФИНА

Kогда Финголфин, Король Севера и Верховный Государь Нолдоров, увидел, что народ его стал велик числом и весьма силен, что союзники его из рода Аданов доблестны и преданны, стал он обдумывать новый поход против Моргота. Король прекрасно понимал: пока Моргот трудится в своих мрачных подземельях, пока никто не ведает тайных замыслов Врага, в Среднеземье не будет мира. Мудр был Финголфин, и по своей мудрости и знаниям принял он, наверное, единственно правильное решение...

Ведь Нолдоры еще ни разу не испытали всей мощи Моргота, они не понимали, насколько бессмысленна война против него без помощи высших сил, а потому – неважно: готовить нападение на Ангбанд сейчас или подождать немного...

Белерианд был прекрасен, земли его изобильны, и большинство Нолдоров вовсе не рвалось в бой, совершенно не, видя причин, почему бы и дальше не жить так, как жили. Все понимали: победа их ждет или поражение – пасть придется многим. Вот почему к словам Финголфина не очень-то прислушивались, а уж сыновья Феанора, всегда имевшие свое мнение, и подавно. Среди нолдорских князей Государя поддержали только Ангрод с Аэгнором, да и то потому, что жили поблизости от Тангородрима и Моргот был их вечной заботой. Финголфину так и не удалось убедить эльфов в своей правоте, и Белерианд продолжал наслаждаться мирными днями.

Подрастало шестое поколение людей после Беора, шел четыреста пятьдесят пятый год со времени прихода Финголфина, когда самые худшие его опасения начали сбываться. И первая же беда оказалась куда страшней, чем мог помыслить Король.

Давно копил силы Моргот; его ненависть к Нолдорам росла день ото дня, и теперь жаждал он не только уничтожить своих врагов, но и стереть с лица земли следы их трудов, разорить владения эльфийских народов, с каждым днем расцветавшие все краше. Моргот так страстно желал этого, что не мог больше ждать. А вместе с тем помедли он еще немного, доведи до конца свои замыслы – и Нолдоры исчезли бы из Среднеземья навсегда. Но в том-то и дело, что ждать ему было невмоготу. Недооценил Враг доблесть эльфов, а людей и вовсе не принимал в расчет.

Стояла зима. Темная безлунная ночь окутала равнину Ард-Гален, раскинувшуюся от сторожевых башен Нолдоров до самого подножья Тангородрима, звезды холодно сияли и искрились в вышине. На башнях едва мерцали сигнальные костры. Только немногие часовые бодрствовали в эту ночь в Хитлуме, остальные воины спокойно спали, и лошади в конюшнях сонно жевали сено, когда Моргот нанес удар. Железные Горы содрогнулись и разом извергли из своих недр целые реки огня, хлынувшие на равнину быстрее Барлогов, вылетевших из ворот Темной Крепости. Воздух наполнился дымом и смертоносным смрадом. И Ард-Гален погиб в несколько минут, из плодородной зеленой долины превратившись в выжженную пустыню, заваленную удушливой пылью и шлаком. Бушующие потоки огня поглотили коней и эльфов, докатились до предгорий Дортониона и Эред Ветрин, успев выжечь величественные леса, стоявшие здесь от века. Так началась четвертая из Великих Войн, Дагор Бреголлах, Огненная Битва.

Над валом огня летел Глаурунг, золоточешуйный дракон, родоначальник и повелитель всех драконов Среднеземья; следом спешили Барлоги, а за ними – бесчисленные орды орков. Нолдоры даже представить не могли, что их может быть так много. Кольцо эльфийских укреплений, стерегущих Ангбанд, было сметено этим ужасным ударом. Гибли Нолдоры, Серые Эльфы, люди...

В первые же дни пали многие славные воины из тех, кого Моргот считал, и не без основания, наиболее опасными врагами. Нападение было столь внезапным, что эльфы долго не могли собрать силы и организовать оборону.

С тех пор война так и не прекращалась в Белерианде, но считается, что Огненная Битва закончилась с приходом весны, когда натиск Моргота стал ослабевать. Так неожиданным и сокрушительным поражением завершилась осада Ангбанда. Нолдоры оказались разбиты и рассеяны на большом пространстве. От ужасов войны бежали на юг Серые Эльфы, перед многими из них раскрылись ворота Дориата, так что силы Короля Тингола существенно возросли. Власть Мелиан все еще надежно охраняла Зачарованное Королевство. Пристанищем для других стали приморские крепости и Нарготронд, а третьи и вовсе покинули страну, подались в Семиречье или за Синие Горы, где и скитались бездомные, в глуши и запустении. Слухи о войне и бесславном конце осады докатились даже сюда, в глухомань, так что и люди, никогда не пересекавшие Синих Гор, были в курсе событий.

Самый тяжкий удар обрушился на владения сыновей Финарфина – Ангрода и Аэгнора. Оба они пали в числе первых. Тогда же погиб и Бреголас, предводитель Дома Беора, и множество его воинов. Брат Бреголаса Барахир сражался в отряде, защищавшем ущелье Сириона. К ним на помощь спешил с юга Государь Финрод Фелагунд, однако в Болотах Сереха его небольшой передовой отрад попал в окружение. Плен или гибель – другого выбора не оставила судьба Нолдорам. Но тут во главе сотни отчаянных смельчаков к ним на выручку пробился Барахир. Копья его воинов стеной стали перед нападавшими, и Фелагунд сумел спастись, хотя многие из обеих дружин остались на Болотах. Вернувшись в Нарготронд, Государь поклялся перед Барахиром в вечной дружбе между их народами и в залог ее надел на палец Барахиру свое кольцо. Законным правителем народа Беора вернулся в Дортонион Барахир, да только от народа этого мало что осталось. Многие погибли, другие нашли пристанище в крепостях Хитлума.

Все случилось так неожиданно, что ни Финголфин, ни Фингон не успели прийти на подмогу сыновьям Финарфина. Воинам Хитлума с большими потерями пришлось отступить к Эред Ветрин. У стен крепости Эйтель Сирион, прикрывая арьергард Финголфина, пал Хадор Златовласый вместе с младшим сыном Гундором. Тела их предали земле эльфы, а место павшего отца занял Галдор Высокий. Поднебесные кручи Сумрачных Гор, доблесть эльфов и людей-северян, не дрогнувших перед Берлогами и орками, отстояли Хитлум. Отныне Морготу пришлось считаться с угрозой на своем фланге. По теперь между Финголфином и другими силами эльфов бушевало море врагов.

Для сыновей Феанора сражения Огненной Битвы оказались роковыми. Первый же удар Врага уничтожил все восточные укрепления; огромное численное превосходство позволило оркам захватить Перевал Аглон, так что Келегорм и Карафин, потеряв множество воинов, не то отступили, не то бежали на юго-запад вдоль границ Дориата и в конце концов нашли убежище у Финрода. С их приходом силы Нарготронда, конечно, возросли, но, как оказалось впоследствии, лучше бы они остались на востоке.

Великую славу стяжал в боях Маэдрос. После перенесенных пыток его сжигал огонь ненависти к Темному Владыке, и теперь орки в ужасе бежали от грозного воина с пылающим взором, выглядевшего так, словно он вернулся из Царства Мертвых. Благодаря доблести Маэдроса крепость на горе Химринг осталась непокоренной. Там удалось собраться многим героям из Дортониона и с восточных окраин. Вместе с ними Маэдрос даже сумел отбить на время Перевал Аглон и закрыть оркам эту дорогу в Белерианд. Зато в Лотлэнне дела Нолдоров шли совсем плохо. Орки разгромили конницу сыновей Феанора. Через Ущелье Мэглора прорвался Глаурунг и разорил всю равнину между притоками Гелиона. Орки приступом взяли крепость на горе Реир, охранявшую дорогу в земли Карантира, опустошили Таргелион и осквернили озеро Хелеворн. Они перешли через Гелион, и восточный Белерианд запылал пожарами, а все живое в ужасе разбежалось. Мэглору удалось соединиться с Маэдросом на Химринге; Карантир присоединил остатки своего народа к дружинам Амрода и Амроса. Им пришлось отступать на юг через Андрам. С помощью Зеленых Эльфов орков остановили на Амон Эреб, не пустив в Оссирианд и южные дебри.

Вскоре в Хитлуме узнали о потере Дортониона, о поражении сыновей Финарфина и о бегстве сыновей Феанора. Со всех сторон приходили безрадостные вести, и наконец Финголфин убедился, что война проиграна, Нолдоры разбиты и никогда уже не смогут подняться. Тогда овладели им гнев и отчаянье. Не помня себя, вскочил Государь на коня и бросился вперед. Никто даже не пытался удержать его, ибо, казалось, нет на свете силы, способной остановить Владыку Нолдоров. Вздымая прах и пепел, вихрем пронесся он через Дор-ну-Фауглиф, и те, кто видел могучего всадника с пылающим взором, в страхе бежали прочь, крича, что явился сам Охотник Оромэ. Финголфин же подлетел к воротам Ангбанда и затрубил в рог, а потом, как уже было однажды, начал бить в медные створы, вызывая Моргота на поединок. И Моргот принял вызов.

Первый и последний раз в войнах Белерианда Темный Владыка покинул стены своей твердыни. Он бы не откликнулся на вызов Финголфина, но рог Нолдора заставлял звенеть скалы, а зычный голос достигал глубин Ангбанда; он бросал Морготу обвинения, одно страшнее другого: трусом называл он Врага, подлым трусом и повелителем рабов. Вокруг стояли военачальники Моргота, и во взглядах их Враг читал ожидание... Не было в Среднеземье никого сильнее Моргота, Валара по рождению, но среди Валаров только ему довелось познать страх. А рог все трубил, и голос все звал... Тогда медленно поднялся Моргот со своего подземного трона; гулом и грохотом отозвались его тяжкие шаги; распахнулись ворота Ангбанда и Темный Владыка, словно огромная башня, увенчанная железной короной, предстал перед Королем Нолдоров. Весь он, с ног до головы, закован был в черный доспех, а от огромного угольно-черного щита, похожего на дыру мрака, вокруг потемнело и нахмурилось, как перед грозой. Государь Финголфин в серебряной кольчуге, с голубым щитом, украшенным самоцветами, подобно звезде у края тучи, сиял у ног исполина. Льдистым блеском метнулся из ножен знаменитый Рингил, меч Короля.

Воздел Моргот Гронд, Молот Преисподней, и обрушил на храбреца. Темной стрелой мелькнул молот, но Король отскочил в сторону и Гронд расколол землю так, что вверх рванулось подземное пламя. Снова и снова пытался Моргот вогнать в землю отважного Нолдора, но Финголфин каждый раз успевал уйти из-под удара. Движения его были подобны молнии, бьющей из-под черной тучи. Но не только уворачивался Король. Семь ран нанес он Черному Властелину, семижды исторгал у него крик боли и ярости, повергавший наземь полчища Ангбанда и громом отдававшийся во всех северных землях.

Однако чем дальше, тем больше одолевала Короля усталость. Моргот ударил воина страшным своим щитом раз, и другой, и третий. По колено уходил Финголфин в землю, но каждый раз поднимался, прикрываясь разбитым щитом. Уже вся земля вокруг изрыта была воронками; ступив в одну из них, споткнулся Король и упал навзничь. Подняться он не успел. Левая нога Моргота, как рухнувшая гора, придавила его к земле. Последним отчаянным усилием сумел герой поднять свой верный Рингил и вонзить в гигантскую ступню по рукоять. Фонтан черной дымящейся крови хлынул из раны, затопив даже воронки, оставленные Грондом. Но Финголфин уже не видел этого.

Так погиб Верховный Правитель Нолдоров, величайший из всех эльфийских правителей древности и самый доблестный из них. Не пришлось оркам хвалиться поединком у ворот Ангбанда, но и эльфы не поют о нем, ибо слишком глубока их скорбь о павшем Государе. Но предание живет. Проведал о поединке Торондор, Орлиный Царь, – от него узнали и в Гондолине, и в Хитлуме, как пал Финголфин. Моргот схватил тело погибшего воина и хотел бросить его своим волкам, но Торондор, паривший в небе, прянул с высоты и ударил Врага когтями в лицо. Крылья исполинской птицы издавали шум, подобный ветрам Манвэ, и, когда Враг от неожиданности выпустил на миг тело героя, Торондор подхватил его и взмыл в небо, недосягаемый для стрел и копий опомнившихся орков. Орел унес Короля далеко и опустил на вершину горы, возвышавшейся над Гондолином. Тургон воздвиг над телом отца высокий тур из каменных глыб. Ни один орк не осмеливался приближаться к могиле Государя, пока не пал Гондолин под ударами рока от предательства, пустившего корни в его народе.

Моргот после поединка охромел навсегда; боль от ран, нанесенных Рингилом, не оставляла его, а на лице виднелся шрам от когтей Торондора.

Великий плач вызвала в Хитлуме весть о гибели Государя. Скорбя сердцем, принял Фингон королевскую власть. Своего малолетнего сына Эрейниона (позже его назовут Гил-Гэлад) он отослал в Гавани.

Теперь тень Моргота покрыла все северные земли. Только Барахир со своим народом, отступая шаг за шагом, не покинул Дортонион, споря с врагами за каждую пядь земли. Таяли ряды его дружины, пока не извел Моргот почти всех воинов.

Еще раньше леса на северных склонах плоскогорья стали наполняться такой жутью, такие черные чары наползали на несчастную землю, что даже орки старались без особой нужды не забредать сюда. Отныне имя этим местам было Таур-ну-Фуин, Лес Ночной Темени. После пожаров деревья на склонах стояли черны и зловещи, и в вечном плотном сумраке корни их походили на выпущенные когти. Если в кои-то веки одинокий путник попадал под их своды, назад он не выходил. Мрак застилал глаза, удушье сжимало сердце, и призраки быстро сводили беднягу с ума.

Вот к этим склонам и оказался прижат Барахир со своими людьми. Положение с каждым днем становилось все отчаяннее. Жена Барахира, Эмельдир, сражавшаяся бок о бок с мужем и сыном, собрала оставшихся в живых женщин и детей, вооружила тех, кто мог держать оружие, и горными тропами с огромными трудностями и потерями привела в Бретиль. Там часть горемык решила остаться с Халадинами, а часть двинулась дальше, опять через горы, в Дор Ломин, где обитал народ Галдора, сыт Хадора. Среди изгнанников шли и дочь Белегунда Риан, и Морвен, которую прозвали Эледвень, Эльфийский Свет. Им уже никогда не суждено было свидеться с мужчинами своего народа, оставшимися на Таур-ну-Фуин.

А они, оставшиеся, гибли один за другим, и вот однажды лишь двенадцать воинов насчитал Барахир: сына Берена, племянников Барагунда и Белегунда, сыновей Бреголаса, и девять верных слуг, имена которых остались в песнях Нолдоров, – Радруин и Дайруин, Дагнир и Рагнор, Гилдор и несчастный Горлим, Урфел и Арфад, и с ними совсем юный Хафалдир. Они не хотели сдаваться и не могли спастись, у них не осталось ни родины, ни дома, а жены и дети либо пали в бою, либо затерялись в безвестности. Помощь не приходила, а враги гнали их, как зверей. Оторвавшись от орков, блуждали они среди скал и озер, по лесам и болотам, где только вереск служил им постелью, а крышей над головой – только небо.

Даже два года спустя после начала Огненной Битвы Нолдоры все еще обороняли западное ущелье в верховьях Сириона. Крепость Минас Тирит продолжала сопротивляться, черпая силы в могуществе Ульмо, сокрытом в водах реки. Но пришел день, когда на Ородрефа, укрепившегося в дозорной башне Тол Сириона, напал Саурон – один из самых сильных и беспощадных слуг Моргота. К этому времени Гортхаур Жестокий, как называли его Синдары, стал грозным чародеем, повелителем рати теней и призраков, в подлости и бесчестии достигший великого искусства, мастер пыток и лжи, способный извратить и осквернить все, чего бы ни касался. Коротким взглядом или скупым жестом управлял он целыми стаями волков-оборотней.

Саурон взял Минас Тирит без боя, сковав темным страхом души и сердца оборонявшихся. Ородреф бежал и укрылся в Нарготронде. С этих пор Минас Тирит превратился в форпост Моргота, оплот темных сил и злых чар, и проклятым Островом Оборотней стал прекрасный некогда Тол Сирион. Сидя в высокой башне, Саурон мгновенно замечал малейшее передвижение в окрестностях. Теперь Моргот безраздельно владел Ущельем Сириона, и черный ужас медленно вползал в поля и леса Белерианда. Руки Врага тянулись все дальше. Немногие оплоты сопротивления эльфов, оставшиеся кое-где небольшие отряды он разыскивал и уничтожал один за другим. Обнаглевшие орки рыскали повсюду, от Сириона на западе до Келона на востоке. Они окружили Дориат, разоряли и уничтожали некогда цветущие земли. Зверь и птица бежали от приспешников зла, безмолвие и запустение, волной шедшие с севера, воцарялись над огромным краем, еще недавно наполненным птичьими трелями и радостными голосами. Множество Нолдоров и Синдаров стали рабами Ангбанда. Моргот сумел использовать их знания себе во благо. Лазутчики Врага, принимая любой зримый образ, свободно проникали везде; коварством, обманом, лживыми посулами, нелепыми обвинениями сеяли они рознь и страх между народами, еще сохранившими свободу. Зависть, подозрительность и предательство давали пышные всходы, ибо ложь падала на благодатную почву, удобренную кровью, пролитой когда-то в Альквалондэ. Но самое страшное заключалось в том, что со временем часть лжи становилась правдой – разум и сердца эльфов все больше затемнялись отчаяньем и страхом, и росло недоверие, приводящее к розни. Всего же более опасались Нолдоры (и не без оснований) своих же сородичей, побывавших в подземельях Ангбанда. Несчастные становились послушными орудиями Врага. Поработив их волю, Моргот отпускал пленников на свободу, но в любой момент мог вернуть неслышным приказом. Изредка случались и настоящие побеги; но как же бывали удивлены счастливцы, когда вернувшись к своему народу, встречали прием более чем холодный, вынуждавший их в конце концов покидать родные места и скитаться в полном одиночестве.

Людям, склонным прислушиваться к лживым речам, Моргот внушал, что во всех их бедах повинны бунтовщики Нолдоры, и стоит только оставить их, как под рукой истинного Владыки Среднеземья к ним тут же придут почет и уважение. Справедливости ради надо сказать, что ни один человек из трех Домов Аданов не внял этим речам. Даже пытки Ангбанда не могли заставить их изменить своим союзникам и друзьям. С тех пор Моргот начал преследовать их с особой жестокостью. Гонцы Врага перебирались через горы и там сеяли семена смут и раздоров.

Говорят, что примерно в это время появились в Белерианде, придя, надо думать, из-за гор, Смуглые Люди. Некоторых из них призвал Темный Владыка, успевший завладеть их душами, других же привлекли разговоры о тучных землях, чистых водах и богатствах этого края, так что многие кочевые народы поворачивали стопы свои на запад.

Невысокие коренастые пришельцы с длинными сильными руками отличались смуглой, а то и желтой кожей. Некоторым из них удавалось куда проще поладить с гномами, чем с эльфами. И Дома их были весьма многочисленны. Маэдрос, видя убывающие силы Нолдоров и Аданов и, наоборот, неисчислимые резервы Ангбанда, извергающего из своих недр – все новые полчища орков, решил заключить союз с пришельцами. Он почтил дружбой двух самых видных вождей – Бора и Улфанга – и сделал это к вящему удовольствию Моргота, который добивался именно такого развития событии. Правда, будущее показало, что кое в чем он ошибся. Сыновья Беора – Борланд, Борлах и Борфанд обманули надежды Моргота, они пошли за Маэдросом и были верны ему. Зато сыновья Улфанга Черного – Улфаст, Улфарт и Улдор Проклятый не подвели Врага. Они поклялись Карантиру в вечной дружбе, но очень скоро вероломно нарушили данную клятву.

Пришельцы осели в Восточном Белерианде и получили от Аданов прозвание Вастаков. Они мало общались с Аданами, особой любви между ними так и не возникло. Народ Хадора не мог покинуть Хитлум, со всех сторон окруженный врагами. Дом Беора почти весь сгинул. Народа Халефь поначалу Северная Война не коснулась, они жили южнее, в лесу Бретиль. Но вскоре орки добрались и туда, однако получили неожиданно сильный отпор. Предания, повествующие о тех временах, воздают должное мужеству и стойкости Халадинов, отважно защищавших свои любимые леса. После падения Минас Тирита орочьи орды хлынули через Ущелье Сириона и неминуемо разорили бы всю страну до самой его дельты, но Халмир, вождь Халадинов, друживший с эльфами, охранявшими границы Дориата, сумел быстро известить о вторжении Владыку Тингола. Огромная дружина Синдаров, которой командовал Белег Тугой Лук, вместе с воинами Халмира неожиданно и страшно ударила по оркам из глубины леса, и орков не стало. Черный вал с севера разбился здесь о сверкающие топоры воинов Зачарованного Королевства. Долгие годы спустя орки не осмеливались даже пересекать Тейглин. Народ Халефь все еще держал оборону в Бретильских Лесах, и под этим прикрытием Нарготронд собирал силы.

С Халадинами в это время жили сыновья Галдора из Дор Ломина – Хурин и Хуор. Незадолго до начала Огненной Битвы два Дома Аданов собрались на великий пир, где отмечались свадьбы Галдора и Глоредель, детей Хадора Златовласого, с Харефью и Халдиром, детьми Халмира, вождя Халадинов. Поэтому сыновья Галдора воспитывались у своего дяди Халдира в Бретиле, как того требовали обычаи людей; мальчики тоже участвовали в битвах с орками, даже тринадцатилетний Хуор – его просто невозможно было удержать. В одном из боев их отряд оттеснили от основных сил, прижали к Бретильским Бродам, и ничего кроме плена и смерти не ждало их, если бы не помощь Ульмо, еще не покинувшего вод Сириона. Сильный туман встал с реки, скрыв воинов от преследователей, и дал им возможность уйти в Димбар. Здесь братья отбились от остальных и долго блуждали у подножья Криссаэгрима, пока совсем не запутались в каменном лабиринте. Выследил их Торондор. Два его могучих родича перенесли несчастных, почти потерявших сознание от голода и усталости, в Гондолин, до сей поры неведомый людям.

Узнав, откуда они родом, Правитель Тургон благосклонно принял неожиданных гостей. Недаром Ульмо в видениях предупреждал его о грядущих бедах и советовал приветить сыновей Дома Хадора, буде таковые появятся. Без малого год прожили Хурин и Хуор во дворце Правителя. Время это не прошло даром для Хурина: он многому научился у эльфов и даже постиг некоторые сокровенные замыслы Короля. Тургону полюбились сыновья Галдора. Он часто и подолгу говорил с ними и ни за что не хотел отпускать из Гондолина смелых и благородных юношей. Кроме того, оставался в силе приказ Короля, по которому никто, отыскавший дорогу в Скрытое Королевство, не покинет его до тех пор, пока Гондолин открыто не вступит в сражение.

Но братья не находили себе места. Они хотели вернуться и разделить со своим народом все беды и тяготы военного времени. И вот однажды Хурин сказал Тургону:

– Повелитель! Мы – простые Смертные, и не чета эльфам. Вы можете спокойно ждать долгие годы и готовиться к великой войне, а наш вас короток и каждый день уносит силы и надежды нашего народа. Мы ведь не нарушим закон, потому что и сами не знаем, где расположен твой гордый город. Поднебесными путями несли нас Властелины Ветров и, снизойдя к нашему страху и изумлению, посоветовали закрыть глаза. Дозволь же нам вернуться и разделить судьбу своих родных и близких.

Опечалился Тургон, однако милостиво отнесся к просьбе юного воина и ответил ему так:

– Мне жаль расставаться с вами, о юноши. Но я провижу скорую (правда, по нашему разумению) встречу. Я дозволяю вам покинуть мои владения тем же путем, каким вы пришли сюда. Если, конечно, Торондор согласится помочь вам.

Да, Короля печалило предстоящее расставание, чего нельзя было сказать о племяннике Короля – Маэглине. Он давно уже завидовал расположению Тургона, которым пользовались пришельцы, и к тому же с самого начала невзлюбил за что-то людское племя. Поэтому он остановил выходившего из дворца Хурина такими словами:

– Велика королевская милость. Она больше, чем ты думаешь, потому что даже закон оказался менее строг, чем в былые времена. А иначе пришлось бы тебе с братом доживать здесь свой век.

Хурин с достоинством ответил:

– Действительно, милость Короля велика. Я вижу, ты сомневаешься в нашем слове, ну что ж, изволь, мы дадим тебе клятву, хотя Король не потребовал этого от нас.

И братья поклялись никогда никому не открывать намерений Тургона и держать в тайне все, виденное ими здесь. На этом они распрощались с эльфами; той же ночью Орлы унесли их прочь и перед рассветом опустили осторожно на землю Дор Ломина. Народ обрадовался чудесному возвращению братьев. Их уже давно считали погибшими в Бретильских Лесах. Но даже отцу братья не могли объяснить, где пропадали все это время. Они твердили, что Орлы спасли их во время скитаний по глухим местам и принесли домой. Однако Галдор не очень-то поверил им.

– Вы, значит, так и скитались в глуши весь год? – спросил он. – А потом Орлы, стало быть, поселили вас у себя в гнездах, да? Так это они добывали вам пищу, a заодно и такие красивые одежды, которые под стать эльфийским принцам?

И Хурин ответил на это:

– Отец! Довольствуйся тем, что мы вернулись. Мы поклялись хранить молчание о том, где провели этот год, иначе нам не довелось бы свидеться.

Галдор больше не расспрашивал их ни о чем, но и он, и многие другие смекнули, как все было на самом деле, так что со временем странная история братьев достигла ушей Моргота.

Теперь Король Тургон знал, что осады вокруг Ангбанда больше не существует. Он не допускал и мысли раскрыть тайну своего пребывания, но вместе с тем понимал, что прорыв осады означает начало гибели Нолдоров, если не придет помощь. И он скрытно отправил несколько сильных отрядов в дельту Сириона, к острову Балар. По велению Короля там были построены корабли, отправившиеся потом на Запад, на поиски Валинора. Тургон решил просить прощения и помощи у Валаров. Эльфы умоляли морских птиц показать им дорогу к Благословенному Краю, но на пути кораблей вставали только пенные волны, только тени и чары веяли над мачтами, и скрыт был Валинор. Ни один из посланных кораблей не достиг запретных берегов, и мало кто вернулся назад. Меж тем наступал роковой час Гондолина.

Кое-какие слухи давно уже достигали Моргота. Среди всех побед нет-нет да и охватывала его легкая тревога. Он как-то потерял из виду двух знатных эльфийских князей – Фелагунда и Тургона. Они исчезли, но вестей об их гибели не поступало. Вот Моргот и опасался, не затевается ли против него какой-нибудь тайный подвох. О Нарготронде он слышал, но что он такое и насколько опасен, не ведал. А о Гондолине и вовсе слыхом не слыхивал, поэтому Тургон беспокоил его даже больше. Темный Владыка наводнил весь Белерианд шпионами, а орочьи банды стал потихоньку отзывать в Ангбанд. Все равно окончательной победы не получалось; он видел теперь, что ошибся, недооценив силу Нолдоров и доблесть людей, сражавшихся плечом к плечу со своими союзниками. Конечно, он одержал победу в Огненной Битве, нанес врагам жестокий урон и продолжал побеждать, но победы доставались ему недешево. Да, он овладел Дортонионом и Ущельем Сириона, но Эльдары уже оправились от первых поражений и кое-где даже начинали отвоевывать утраченное. Вот в этом неустойчивом полумире-полувойне и жил Белерианд несколько лет. Однако кузницы Ангбанда работали вовсю.

Через семь лет после Четвертой Битвы война вспыхнула с новой силой. Огромное войско Моргота обрушилось на Хитлум. Жестокие бои шли на перевалах в Сумеречных Горах и у крепости Эйтель Сирион. Там от имени Короля Фингона оборонял крепость Галдор Высокий, правитель Дор Ломит, и там пал он, на том же месте, где немногим ранее погиб его отец, Хадор Лориндол. Сын Галдора, Хурин, только вступал в пору совершеннолетия, хотя был не по годам умен и отважен. Он отбросил орков от склонов Эред Ветрин и долго преследовал их через пески Анфауглифа.

Сам Король Фингон с трудом сдерживал натиск полчищ Ангбанда. Теперь битва кипела уже на равнинах Хитлума. Враги настолько превышали числом эльфов, что ни доблестью, ни воинским умением не удавалось восполнить эту разницу. Исход сражения не вызывал сомнений, но в самый трудный час в залив Дренгист вошли корабли из Фаласа. От удара Синдаров, бросившихся в бой прямо со сходней, орки дрогнули, смешались и скоро уже бежали, думая только о спасении, а вослед им мчались конные лучники Фингона, загнавшие их в ущелья Железных Гор. Наконец Эльдары могли праздновать победу.

Теперь Дом Хадора в Дор Ломине возглавил Хурин. Он долго служил Королю Фингону. О нем сказано, что ростом он был невысок, но неутомимостью и быстротой превосходил родичей по линии матери – Харефи из народа Халадинов. Он взял в жены Морвен Эледвень, дочь Барагунда из Дома Беора, ту самую, что спаслась из Дортониона вместе с Риан, дочерью Белегунда, и Эмельдир, матерью Берена.

На полях Хитлума лилась кровь и гремела сталь, а в Дортонионе пал последний из его защитников. Только Берену, сыну Барахира, удалось спастись и с огромными трудами пробраться в Дориат.