"Зубы тигра" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

Глава 8 Убеждение

Мустафа и Абдулла поднялись на рассвете, сотворили утренний намаз, поели, после чего включили компьютеры и проверили свою электронную почту. Естественно, Мустафа получил послание от Мохаммеда. Тот предупреждал о том, что на этот адрес e-mail поступит сообщение от некоего Диего с инструкцией по проведению встречи... когда же? В 10.30 по местному времени. Он просмотрел всю остальную электронную почту. По большей части она состояла из того, что американцы называют «спамом». Он уже знал, что это слово означает свиные консервы[38]; название как нельзя лучше подходило для той пакости, которая на него посыпалась. Они оба вышли из гостиницы — порознь! — сразу после 9.00, чтобы успеть немного размять ноги и оглядеть окрестности. При этом они тщательно, хотя и очень скрытно, проверялись, но никакого «хвоста» так и не обнаружили. До назначенного места встречи они добрались в 10.25.

Диего уже прибыл. Он сидел, читая газету. На нём была белая рубашка в светло-синюю полоску.

— Диего? — любезно спросил Мустафа.

— А вы, должно быть, Мигель, — ответил тот. Широко улыбнувшись, он поднялся и протянул руку. — Прошу вас, присаживайтесь. — При этом Пабло успел внимательно взглянуть вокруг. Да, Мигель пришёл с прикрытием. Парень, только что севший поодаль и заказавший кофе, очень профессионально наблюдал за ними. — Как вам понравился Мехико?

— Я не ожидал, что он окажется таким большим и суматошным. — Мустафа ткнул рукой перед собой. Тротуары были полны куда-то спешащими людьми. — И воздух здесь чрезвычайно тяжёлый.

— Да, это одна из главных здешних проблем. Горы окружают город сплошным кольцом, и воздух застаивается. Чтобы очистить эту чашу требуется сильный ветер. Ну что, кофе?

Мустафа кивнул. Пабло знаком подозвал официанта и сделал заказ. Народу в похожем на европейские уличном кафе было не слишком много. Занято не больше половины столиков; все посетители сидели группами, ведя между собой деловые или дружеские беседы. Появился кофейник с горячим кофе. Мустафа налил себе и ждал, пока испанец начнёт разговор.

— Итак, чем я могу быть вам полезен?

— Вся группа здесь, как мы и договаривались. Как скоро мы сможем отправиться?

— А когда вам хотелось бы? — спросил Пабло.

— Сегодня к вечеру — было бы просто замечательно, но, возможно, вам будет трудно за это время принять все необходимые меры.

— Да. Что вы скажете насчёт завтра. Допустим, в 13.00?

— Это было бы превосходно, — ответил Мустафа, не скрывая удовлетворения и даже некоторого удивления. — Как мы будем пересекать границу?

— Вы, наверно, понимаете, что я сам не буду принимать в этом участия. Но вас привезут к границе и передадут неким людям, специализирующимся на доставке людей и определённых товаров в Америку. Вам придётся пройти пешком около шести километров. Будет тепло, но не жарко. Когда вы попадёте в Америку, вас отвезут на одну конспиративную базу поблизости от Санта-Фе. Это штат Нью-Мексико. Оттуда вы сможете отправиться к вашему месту назначения самолётом или арендовать автомобили.

— Оружие?

— Что именно вам потребуется?

— Лучше всего были бы «АК-47».

Пабло резко мотнул головой.

— Этого у нас нет. Но мы можем предоставить вам автоматы «ингрэм» и «узи». Девятимиллиметровые парабеллумовские патроны. Скажем, по шесть тридцатизарядных магазинов для каждого. Естественно, полностью снаряжённые.

— Боеприпасов нужно больше, — не задумываясь, ответил Мустафа. — По двенадцать магазинов и по три коробки патронов на каждое оружие.

Пабло кивнул.

— Никаких проблем. — Это увеличило бы расходы на какие-нибудь две-три тысячи долларов. Оружие и боеприпасы покупались на неофициальном рынке. Теоретически, их происхождение можно было бы выяснить и дальше размотать цепочку, ведущую к покупателю, но проблема была действительно чисто теоретической, а не практической. Автоматы, по большей части, будут «ингрэмы», а не более надёжные и точные израильские «узи», но вряд ли эти люди станут возражать. Кто знает, может, у них есть какие-нибудь религиозные или моральные запреты на прикосновение к еврейскому оружию. — Скажите, насколько вы обеспечены деньгами?

— По пять тысяч американских долларов на каждого. Наличными.

— Вы можете использовать их для мелких расходов, например, покупку пищи и бензина, но для всего более серьёзного вам потребуются кредитные карточки. Американцы не принимают наличные при аренде автомобилей и никогда не продают за них билеты на самолёт.

— У нас они есть, — ответил Мустафа. Его и всех членов группы обеспечили в Бахрейне кредитными карточками «Visa». Даже номера карточек шли подряд. Все они были приписаны к счёту в швейцарском банке, на котором лежало чуть более пятисот тысяч долларов. Для их целей — больше чем достаточно.

Пабло прочёл имя на карте: Джон Питер Смит. Хорошо. Неважно, кто их готовил, но этот человек не допустил ошибки: не стал использовать явно ближневосточные имена. Всё будет нормально, пока карта не окажется в руках полицейского, который мог бы поинтересоваться у мистера Смита, откуда именно тот приехал. Впрочем, Пабло надеялся, что «гостей» проинструктировали о привычках и методах американской полиции.

— А как с прочими документами? — продолжал расспрашивать Пабло.

— Паспорта катарские. Международные водительские права. Мы все прилично говорим на английском языке и умеем читать карту. Знаем американские законы. Будем соблюдать скорость и ездить осторожно. Если гвоздь торчит, его забивают. Так что мы не будем высовываться.

— Прекрасно, — похвалил Пабло. Значит, их действительно проинструктировали. Кто-то, может быть, даже помнит инструкции. — Не забывайте, что одна ошибка может погубить вашу миссию и всех вас. Ошибиться очень легко. В Америке нетрудно жить и передвигаться, но их полицейские действуют очень эффективно. Пока на вас не обратили внимания, вы в безопасности. Поэтому вам нужно держаться как можно незаметнее. Малейший промах, и вы можете потерпеть неудачу.

— Диего, неудачи не будет, — заверил его Мустафа.

«Неудачи — в чём? — подумал Пабло, но не стал задавать этот вопрос вслух. — Сколько женщин и детей вы убьёте?» Но, по большому счёту, это не имело для него значения.

Они поступали, как трусы, но правила чести в культуре его «друга» очень отличались от его собственных. И, главное, все их отношения ограничивались бизнесом, и это было все, что ему нужно было знать.

Трехмильная пробежка, отжимания, чашка кофе... Такой была жизнь в южной Виргинии.

— Брайан, вы привыкли носить с собой огнестрельное оружие?

— Обычно у меня была винтовка «M16» и пять-шесть запасных магазинов. В основной комплект входят ещё несколько осколочных гранат.

— Вообще-то, я говорил о личном оружии.

— Как правило, я пользуюсь пистолетом «беретта М9».

— И насколько хорошо вы им владеете?

— Пистолет лежит в моём чемодане, Пит. В Квантико я сдал на стрелка первого класса, но мало кто из моего выпуска этого не сделал. В этом нет ничего трудного.

— Но вы часто носите его с собой?

— Вы имеете в виду, когда я в гражданском? Нет.

— Что ж, придётся привыкать.

— Это законно? — спросил Брайан.

— В штате Виргиния практикуется разрешительное право. Если за вами нет грехов, власти обязательно выдадут вам разрешение на скрытое ношение. А как вы, Доминик?

— Ну, я как-никак остаюсь агентом ФБР, Пит. Я почувствовал бы себя голым, если бы оказался на улице без «дружка» под мышкой.

— Чем вы пользуетесь?

— "Смит-вессоном 1076". Двойного действия, стреляет десятимиллиметровыми патронами. Бюро недавно начало переходить на «глоки», но «смит» мне нравится больше. — Если вы об этом, то нет, я не делаю зарубок на рукоятке, — подумал он, но не стал говорить это вслух.

— Ладно, как бы там ни было, я хочу, чтобы вы оба выходили за пределы Кампуса только с оружием. Просто чтобы хорошенько привыкнуть к этому, Брайан.

Тот пожал плечами.

— Может быть, это и разумно. — Пистолет не шёл ни в какое сравнение с шестидесятипятифунтовым рюкзаком.

Дело, конечно же, не ограничивалось одним Сали. В общей сложности Джек разрабатывал одиннадцать человек. Все, кроме одного, были уроженцами Ближнего Востока, все занимались финансовым бизнесом. Единственный европеец жил в Эр-Рияде. Он был немцем по происхождению, но перешёл в ислам. Этот поступок показался кому-то достаточно странным, и немца взяли под наблюдение. Джек в университете овладел немецким языком достаточно хорошо, чтобы читать электронные письма парня, но не видел в них ничего подозрительного. Немец, судя по всему, совсем сблизился с аборигенами в своём поведении и даже не пил пива. И, очевидно, нравился своим друзьям в Саудовской Аравии. Одним из достоинств ислама было то, что, если ты соблюдаешь законы и правильно молишься, окружающие обращают не слишком много внимания на твой внешний облик. Это было бы просто замечательно, если забыть о том факте, что большинство террористов молились, обернувшись к Мекке. Но в этом, напомнил себе Джек, не было никакой вины ислама. Его самого, пока он ещё находился в утробе матери, в ту самую ночь, когда он родился, пытались убить — а ведь эти люди считали себя католиками. Фанатики во всём мире оставались фанатиками. При мысли о том, что какие-то люди пытались убить его мать, ему хотелось схватиться за «беретту» калибра 0.40 дюйма. Его отец... Что ж, старик был в состоянии позаботиться о себе, а вот тот, кто применил оружие против женщин, сделал большой шаг за черту. Эту черту можно пересечь лишь однажды и только в одном направлении. Обратного пути не существовало.

Джек, конечно же, не помнил ничего из того, что произошло в ту ночь. Террористы из УЛА отправились на встречу с богом — благодаря усилиям суда штата Мэриленд — ещё до того, как он пошёл в первый класс, а его родители никогда не говорили об этом. Правда, сестра Салли время от времени говорила. События той ночи все ещё, случалось, повторялись в её ночных кошмарах. Он не раз пытался сообразить, видят ли такие же сны его мама и папа. Или воспоминания о подобных событиях, в конечном счёте, все же стираются. В передаче по каналу истории рассказывали, что многие ветераны Второй мировой войны все ещё переживают по ночам боевые эпизоды, случившиеся шестьдесят с лишним лет тому назад. Такие воспоминания, вероятно, следует воспринимать, как вечное проклятие.

— Тони?

— Да, юноша?

— Этот парень, Отто Вебер... Что в нём такого исключительного? С какой стороны ни глянь, он чист, как ванильное мороженое.

— А если бы вы сами были плохим парнем? Приделали бы себе на спину светящуюся неоновую надпись об этом или, может, постарались бы зарыться поглубже в траву, а?

— Вместе со змеями, — добавил Джек. — Я знаю, мы должны высматривать мелочи.

— Как я вам уже говорил. Вы ведь владеете арифметикой на уровне четвёртого класса. Принюхайтесь как следует, чем оттуда пахнет. И, напомню, вы ищете вещи, которые, по определению, должны быть почти невидимыми, согласны? Именно поэтому наша работа такая разнообразная и увлекательная. А невинные мелочи — это, главным образом, действительно невинные мелочи. Если парень скачивает из Сети детское порно, он делает это не потому, что он террорист. А потому, что извращенец. В большинстве стран это не считается серьёзным правонарушением.

— Готов поспорить, что в Саудовской Аравии считается.

— Вероятно, но, тоже могу поспорить, они смотрят на такие шалости сквозь пальцы.

— Я всегда считал, что они там все ярые пуритане.

— Они вполне снисходительны, пока мужчина держит своё либидо в узде. Но если вы сделаете что-нибудь с настоящим, живым ребёнком, вас ждут большие неприятности. Саудовская Аравия — прекрасное место для тех, кто привык соблюдать закон. Можете оставить там свой «Мерседес» с открытыми дверями, даже с ключами в зажигании, и вернувшись, найдёте машину на том же месте. А ведь такого не бывает даже в Солт-Лейк-Сити.

— А вам приходилось там бывать? — полюбопытствовал Джек.

— Четыре раза. Люди относятся к тебе по-дружески, пока ты ведёшь себя с ними как следует, а если ты завёл там настоящего друга, он останется другом на всю жизнь. Но их правила сильно отличаются от наших, и цена за их нарушение может оказаться достаточно внушительной.

— Значит, Отто Вебер играет по правилам?

Виллс кивнул:

— Совершенно верно. Он полностью включился в систему: религия и всё прочее. За это они его и любят. Религия — это средоточие их культуры. Если человек переходит в их веру и начинает жить по исламским правилам, они воспринимают это как дополнительное подкрепление своего мира и ценят такие поступки, как их ценили бы в любом другом обществе. И всё же я не думаю, что Отто участвует в этой игре. Люди, которых мы ищем, — социопаты. Такие встречаются где угодно. В некоторых культурах их отлавливают на ранней стадии и пытаются перевоспитать или убивают. В других культурах ничего такого не делают. Мы ведём эту работу не столь успешно, как должны бы и, полагаю, как это делают в Саудовской Аравии. Но хитрецы встречаются в любом обществе, и кое-кто из них успешно использует религию для маскировки. Ислам как система веры вовсе не предназначен для психопатов, но какие-то положения этого учения можно извратить и подогнать к потребностям таких людей — точно так же, как и христианство. Вы изучали психологию?

— К сожалению, нет, — сознался Райан.

— Значит, купите какие-нибудь книжки. Прочитайте их. Найдите людей, разбирающихся в этом деле, и засыпьте их вопросами. Внимательно слушайте ответы. — С этими словам Виллс снова повернулся к своему компьютеру.

«Вот дерьмо, — подумал Джек. Дела оборачивались все хуже и хуже. — Сколько времени должно пройти, — спросил он себя, — прежде чем они решат, что он способен на что-то полезное? Месяц? Год? Чёрт возьми, интересно, какой у них в Кампусе проходной балл?..»

...И что именно произойдёт, если он на самом деле докопается до чего-нибудь полезного?

Займёмся Отто Вебером...

Они не могли весь день торчать в номере, не вызывая вопросов у окружающих. Поэтому Мустафа и Абдулла перекусили в буфете и отправились на прогулку. В трех кварталах от гостиницы находился художественный музей. Вход туда был свободный, но причину этого они узнали лишь внутри. Это был музей современного искусства, и все имевшиеся там картины и скульптуры оказались совершенно недоступны пониманию посетителей с Ближнего Востока. Пару часов они бродили по музею, и оба пришли к выводу, что, наверно, краска в Мексике должна быть очень дешёвой. Однако такое времяпрепровождение позволило им лишний раз примерить на себя свои обличия — им, кажется, успешно удалось сделать вид, что хлам, висевший на стенах и громоздящийся на полу, им интересен.

После этого они неспешно вернулись в гостиницу. Единственной хорошей вещью здесь была погода. Европейцу было бы тут жарко и душно, но для арабов температура подходила в самый раз. Даже плотно окутывавший город серый туман не портил восприятия. Завтра им предстояло снова увидеть пустыню. Возможно, последний раз в жизни.

Даже хорошо финансируемое и прекрасно оснащённое правительственное агентство не в состоянии просматривать все сообщения, которые циркулировали в киберпространстве, и потому Агентство национальной безопасности использовало компьютерные программы, вылавливающие из потока ключевые слова и фразы. Работа по выявлению электронных адресов некоторых известных или подозреваемых террористов или лиц, подозреваемых в содействии терроризму, велась всё время, и за найденными непрерывно наблюдали, как и за серверами Интернет-провайдеров. Для работы требовались неимоверные ресурсы памяти, так что автофургоны постоянно доставляли в Форт-Мид новые дисковые запоминающие устройства огромной ёмкости. Там их присоединяли к мощным универсальным компьютерам, чтобы при опознании кого-то из нужных персон можно было бы сразу же сформировать подборку его электронных писем за несколько месяцев или даже лет. Если где-нибудь в мире существовала игра в ястреба, выслеживающего мышь, то она должна была вестись примерно так. Плохие парни, несомненно, знали, что разведки при помощи программ искали определённые слова или фразы, и потому старались использовать свои собственные кодовые слова, чем, в некотором роде, сами себя заводили в ловушку, поскольку такая практика внушала им ложное ощущение безопасности, а этим прекрасно пользовались в Агентстве, имевшем за плечами семьдесят лет опыта чтения мыслей врагов Америки.

Эта работа имела строгие ограничения. Слишком активное использование разведывательной информации выдало бы систему, скомпрометировало бы источник и заставило бы противников изменить методы шифрования. С другой стороны, использовать информацию слишком осторожно — то же самое, что не использовать вовсе. К сожалению, разведывательные службы склонялись больше к последнему варианту, чем к первому. Вновь созданное Министерство безопасности Отечества теоретически должно было выполнять роль диспетчерского пункта для всей информации, связанной с угрозой для государства, но колоссальный масштаб нового суперагентства с первых же дней его существования свёл на нет все возможные преимущества. Да, оно аккумулировало всю информацию, но её оказалось слишком много, и для её обработки требовались немыслимые рабочие мощности, так что надежды на своевременное получение ценных данных было немного.

Но старые привычки не желали легко умирать. Невзирая на появление новой бюрократической надстройки, разведывательное сообщество осталось в почти неизменном состоянии, и контакты между его элементами продолжались. Как всегда, эти люди смаковали то, что могли знать только посвящённые и не могли знать все остальные... и желали сохранить такое состояние и впредь.

По большей части, отношения между Агентством национальной безопасности и Центральным разведывательным управлением складывались по схеме: «Мне кажется, что это интересно. А вы как думаете?» Причиной этого служило глубокое различие в методах, подходах и корпоративной этике. Они разговорили по-разному. Они думали по-разному. И если им приходилось действовать, они действовали тоже по-разному.

Но, по крайней мере, они думали параллельно, а не в расходящихся направлениях. Было известно, что в ЦРУ работают лучшие аналитики, а АНБ сильнее в сборе информации. Из общих для обоих правил существовали исключения, и в любом случае по-настоящему талантливые люди были хорошо знакомы друг с другом и разговаривали между собой, главным образом, на одном языке.

Это стало известно на следующее утро из сообщения, переданного по кабельной связи. Старший аналитик из Форт-Мида отправил его своему коллеге в Лэнгли с пометкой «срочно», и, естественно, его не могли не заметить в Кампусе. Джерри Раундс увидел его в списке утренних поступлений по электронной почте и принёс распечатку на ежедневное совещание.

— Парень говорит: «На этот раз мы ужалим их так, что мало не покажется». Что это могло бы означать? — рассуждал вслух Джерри Раундс. Том Дэвис заночевал в Нью-Йорке. Ему предстояло встретиться за завтраком со специалистами по ценным бумагам из «Моргана Стэнли». То, что бизнес время от времени становился на пути настоящего дела, ужасно раздражало.

— Качество перевода хорошее? — спросил Джерри Хенли.

— В сноске сказано, что проблемы с текстом нет. Перехваченный разговор совершенно ясен. Не было даже статических помех. Простое повествовательное предложение на правильном арабском языке, никаких специфических нюансов, из-за которых можно было бы волноваться, — ответил Раундс.

— Кто абоненты? — продолжал расспрашивать Хенли.

— Исходящий звонок — от парня по имени Фа'ад, фамилия неизвестна. — Это рассказывал уже Белл. — Мы его знаем. Вероятнее всего, что он один из их планировщиков среднего уровня, а не полевой вояка. Базируется где-нибудь в Бахрейне. Он разговаривает по сотовому, только когда едет в автомобиле или же находится в общественном месте — на рынке или где-нибудь ещё. Ничего больше о нём пока что разузнать не удалось. Абонент, предположительно, какой-то новый для нас парень, хотя вероятнее, кто-то из старых знакомых, но с только что купленным «клонированным» телефоном. К сожалению, у него старый аналоговый аппарат, и поэтому им не удалось провести анализ голоса.

— А из этого, пожалуй, следует, что они могли начать какую-то операцию... — задумчиво произнёс Хенли.

— Очень похоже, — согласился Раундс. — Неизвестно какую и неизвестно где.

— Получается, что мы не знаем ни хрена. — Хенли потянулся к своей кофейной чашке. Его лицо приняло хмурое выражение, свидетельствующее о том, что бешенство шефа сейчас можно было бы измерить разве что по шкале Рихтера[39]. — Что же они собираются делать?

Теперь слово взял Грейнджер.

— Ничего умного, Джерри. Они угодили в логический капкан. Если они сделают хоть что-нибудь — скажем, поднимут на мачте сигнальный флаг, это будет выглядеть как объявление всеобщей тревоги, а они делали это уже столько раз, что больше никто не принимает их всерьёз. Если они не раскроют текст и источник, их тем более не примут всерьёз. Если же они всё-таки хоть что-то раскроют, то источник наверняка будет провален.

— А если они не поднимут тревогу, то Конгресс возьмёт их за задницы, что бы ни случилось. — Выборные чиновники всегда чувствовали себя намного лучше, когда создавали проблемы, а не решали их. Неважно, имело ли смысл поднимать шум, главное, что если он был достаточно громким, то приносил политические дивиденды. И потому ЦРУ и другие службы будут продолжать заниматься поисками людей, имеющих сотовые телефоны с номерами, зарегистрированными в других частях света. Это крайне непривлекательная, медленная полицейская работа, сроки проведения которой никак не зависят от нетерпеливых политиканов и которую не ускорить даже массивным вливанием денег. Последний фактор, несомненно, должен был приводить в крайнее расстройство людей, не умеющих делать ровно ничего другого.

— Значит, они пытаются решить проблему выбора между занятием, которое, как точно им известно, не даст никакого толку...

— ...И надеждой на чудо, — закончил Грейнджер мысль своего босса.

Конечно же, полицейские отделы по всей Америке будут приведены в состояние повышенной готовности — вот только никто не будет знать, какова цель этого режима и против какой угрозы он направлен. А ведь копы и без того постоянно высматривают людей с арабским типом лица, чтобы допросить, и это занятие страшно надоело полиции, поскольку не давало ровно никаких результатов, зато сплошь и рядом вызывало нападки активистов Американского союза защиты гражданских свобод. В различных федеральных окружных судах в настоящее время находилось шесть дел, которые можно было бы объединить под условным названием «А потому, что араб!», в четырех из которых фигурировали врачи, а в оставшихся двух — явно ни в чём не повинные студенты: всех их местная полиция задерживала излишне рьяно. Какими бы ни оказались решения по каждому из этих дел, в качестве прецедента они принесут несравненно больше вреда, чем пользы. Это и было то самое положение, которое Сэм Грейнджер назвал логическим капканом.

Хенли нахмурился ещё сильнее. О телефонном разговоре двух арабов, он нисколько не сомневался, знали уже в полудюжине правительственных агентств, которые, при всём их колоссальном финансировании и обширных штатах, могли принести пользы ровно столько же, сколько бык — молока.

— Мы можем что-нибудь сделать? — спросил он.

— Сохранять бдительность и немедленно сообщить в полицию, если мы увидим что-нибудь необычное, — ответил Грейнджер. — Если только у вас не окажется оружия под рукой.

— Чтобы застрелить какого-нибудь ни в чём не повинного шута, который, по всей вероятности, будет в это время идти на занятия по подготовке к получению гражданства, — добавил Белл. — Не стоит хлопот.

«Надо было мне остаться в Сенате», — подумал Хенли. По крайней мере, знание того, что ты являешься частью проблемы, приносило удовлетворение. Кроме того, приятно было время от времени давать волю своему раздражению. Здесь же крик был абсолютно неприемлем, поскольку плохо влиял на моральное состояние его людей.

— Ладно, в таком случае нам только и остаётся, что прикинуться обычными гражданами, — сказал босс после долгой паузы. Руководители подразделений кивнули и перешли к обсуждению обычной повседневной рутины. В самом конце совещания Хенли спросил у Раундса, как ведёт себя новый мальчик.

— У него хватает ума всё время задавать вопросы. Я посадил его за отслеживание движения денег известных или подозреваемых пособников.

— Если он сможет это выдержать, можно будет сказать, что бог благословил его, — заметил Белл. — От этого занятия любой может спятить.

— Терпение — это большое достоинство, — наставительно заметил Джерри. — Его чертовски трудно приобрести.

— Так что? Предупреждаем всех наших людей по поводу этого перехвата?

— Думаю, будет невредно, — ответил Белл.

— Договорились, — провозгласил Грейнджер.

— Дерьмо! — воскликнул Джек через пятнадцать минут. — Что это значит?

— Мы можем узнать это завтра или на следующей неделе, а то и никогда, — ответил Виллс.

— Фа'ад... Это имя мне знакомо... — Джек снова повернулся к своему компьютеру и вызвал один за другим сразу несколько файлов. — Да! Это парень из Бахрейна. Не пойму, почему местные полицейские до сих пор не прижали его, хотя бы слегка.

— Они ещё не знают о нём. Пока что за ним между делом присматривает Агентство национальной безопасности, но не исключено, что и в Лэнгли проверят, не найдётся ли у них что-нибудь на него.

— Что, они так же хорошо, как и ФБР, умеют вести полицейскую работу?

— Если честно, то нет. Разная подготовка, хотя с этим, в общем-то, сможет справиться любой нормальный человек...

Райан-младший перебил своего наставника:

— Чушь собачья. Копы очень даже неплохо умеют разбираться в людях. Это приобретённый навык. И ещё необходимо научиться задавать вопросы.

— Кто это говорит? — резко спросил Виллс.

— Майк Бреннан. Он был моим телохранителем. И многому меня научил.

— Что ж, хороший шпион тоже обязан разбираться в людях. От этого напрямую зависит сохранность его задницы.

— Может быть, но если хотите, чтобы во время разговора нельзя было отвести взгляд в сторону, то поговорите с моей мамой. А если нужно повесить лапшу на уши, то обращайтесь к кому-нибудь другому.

— Ладно, может быть, и так. А пока что покопайте ещё немного: не найдётся ли чего-нибудь старенького на нашего друга Фа'ада.

Джек повернулся к монитору. Сначала он перешёл к первой заинтересовавшей его беседе из перехватов. Немного подумал и возвратился к самому началу массива.

— Почему он не меняет телефоны?

— Возможно, из-за лени. Эти парни достаточно умны, но и у них бывают промахи. Появляются привычки. Они толковые, но не получают систематической подготовки, какую давали в КГБ и тому подобных конторах.

АНБ имело большой, но засекреченный пост радиоперехвата в Бахрейне. Он располагался в американском посольстве и подкреплялся американскими военными кораблями, которые постоянно бывали в том порту, но не воспринимались в тех местах как электронная опасность. Специалисты из АНБ, которые постоянно находились на них, перехватывали разговоры людей, улавливали даже наличие сотовых телефонов у людей, прогуливавшихся по набережной.

— Этот парень по уши в грязи, — заявил Джек буквально через минуту. — Это плохой парень, даю голову на отсечение.

— Помимо всего прочего, он всегда был хорошим барометром. Он говорит много такого, что мы находим весьма интересным.

— В таком случае кто-нибудь должен был заняться им всерьёз.

— В Лэнгли подумывают об этом.

— Насколько велика станция в Бахрейне?

— Шесть человек. Шеф, два полевых агента и трое служащих: связист и прочие.

— Это все? В том районе? Всего лишь горстка?

— Именно, — подтвердил Виллс.

— Проклятье. Я несколько раз спрашивал папу об этом. Но он только пожимал плечами и ворчал.

— Он приложил много сил для того, чтобы добыть для ЦРУ дополнительные фонды и штаты. Но Конгресс не всегда соглашался пойти ему навстречу.

— Скажите, а мы когда-нибудь контактировали с этим парнем? Говорили с ним, если можно так выразиться?

— В последнее время — нет.

— Почему же?

— Проблема кадров, — коротко ответил Виллс и тут же добавил: — Забавная штука — люди соглашаются работать, только если рассчитывают получить деньги. Ну, а мы не настолько важные типы, чтобы позволить себе такое.

— В таком случае почему ЦРУ не попросит местных полицейских заняться им? Бахрейн ведь дружественная страна.

— Дружественная, но они нам не вассалы. У них имеются свои представления о гражданских правах, не во всём совпадающие с нашими. Кроме того, нельзя же арестовать парня только за то, что он о чём-то знает и что-то думает. Вот если бы он действительно что-то сделал... Ну, вы сами видите, что мы не знаем, сделал он что-нибудь или нет.

— Но ведь можно же прицепить «хвост» к его заднице.

— И как ЦРУ сможет это сделать, имея только двух полевых агентов? — без тени язвительности спросил Виллс.

— Господи!

— Добро пожаловать в реальный мир, юноша. — Для выполнения такой задачи Управлению следовало завербовать несколько агентов, возможно, бахрейнских полицейских, но этого сделано не было. Возможно, командир станции тоже просил добавить ему людей, но полевых работников, говорящих по-арабски и имеющих соответствующий облик, в Лэнгли было не так уж много, а имеющиеся были заняты более важными вопросами.

Встреча состоялась точно по плану. Их ждали три машины, в каждой сидел шофёр, крайне редко что-то говоривший, да и то по-испански. Поездка прошла приятно; виды отдалённо напоминали родные места. Водитель вёл себя осторожно: не гнал машину и вообще не делал ничего такого, что могло бы привлечь к ним внимание. Они спокойно ехали вперёд. Почти все арабы курили сигареты, причём исключительно американских марок вроде «Мальборо». Мустафа тоже курил и, как и Мохаммед несколько дней назад, задавался вопросом: что сказал бы пророк по поводу сигарет. Вероятно, ничего хорошего, но ведь и плохого он о них тоже не говорил. И вообще ничего не говорил, верно? Значит, Мустафа мог курить, сколько захочется. В конце концов, проблема вреда для здоровья теперь волновала его не слишком сильно. Он рассчитывал прожить ещё четыре или пять дней, возможно, немного больше, если все пойдёт точно по плану.

Он ожидал, что его люди будут взволнованно болтать, но ничего подобного не происходило. Все ехали молча, лишь изредка роняя слова, и безучастно смотрели на мелькавшие за окнами машин сельские пейзажи. Мимо проносилась культура, о которой они почти ничего не знали и никогда не узнают.

— Что ж, Брайан, вот ваше разрешение на ношение оружия. — Пит Александер протянул ему карточку.

Она выглядела точь-в-точь как водительские права и должна была лежать вместе с ними в бумажнике.

— Значит, теперь я могу ходить с пистолетом по улицам на законных основаниях?

— Рассуждая практически, ни один коп не потащит офицера морской пехоты в участок за то, что тот носит при себе пистолет, скрыто или на виду. Но лучше расставить точки над i. Вы собираетесь носить с собой «беретту»?

— Я к ней привык, да и пятнадцати патронов вполне достаточно для обеспечения безопасности. Как именно я должен буду её носить?

— Рекомендую вот это, Альдо, — сказал Доминик, подняв на вытянутой руке свой широкий пояс. Его на первый взгляд трудно было отличить от поясной сумочки, которыми чаще пользуются женщины, чем мужчины. Потянув за ремешок, Доминик открыл сумочку и продемонстрировал пистолет и два запасных магазина. — Ими пользуются многие агенты. Куда удобнее, чем классическая кобура. Она при долгой поездке на автомобиле запросто может выдавить почки.

Брайан без лишних слов надел такой же пояс на себя и уложил в сумочку пистолет.

— Куда мы пойдём сегодня, Пит?

— Снова в торговый центр. Нужно ещё потренироваться в преследовании.

— Чудесно! — заявил Брайан. — Только почему вы не пользуетесь пилюлями невидимости?

— Потому что Г. Дж. Уэллс унёс их рецепт с собой в могилу.