"Зубы тигра" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

Глава 16 И топот догоняющих коней

Для подавляющего большинства людей воскресенье является днём отдыха. Кампус в этом отношении не служил исключением — там оставались только сотрудники службы безопасности. Джерри Хенли полагал, что, возможно, бог неслучайно «почил в день седьмый от всех дел» и что добавление ещё одного дня к рабочей неделе даёт куда меньше, нежели необходимость повысить ежедневную производительность труда на 16,67 процента. Отсутствие выходных также утомляет мозг, не позволяя ему переключаться на размышления на вольную тему, а то и вовсе прибегнуть к такой роскоши, как ничегонеделание.

Но сегодня, конечно, всё шло не так, как обычно. Сегодня им предстояло впервые заняться планированием реальных «чёрных» операций. Кампус действовал всего лишь девятнадцать с небольшим месяцев, и это время было главным образом потрачено на создание «крыши» в виде финансового и арбитражного бизнеса. Начальники отделов мотались в Нью-Йорк и обратно на поездах «Акела-экспресс», для общения со своими коллегами с «белой» стороны мира, и, хотя в то время казалось, что все происходит невероятно медленно, при ретроспективном взгляде становилось ясно, что на самом деле создать репутацию в сообществе распорядителей финансов им удалось невероятно быстро. Естественно, они почти никогда не показывали миру реальные результаты своей деятельности, к которой относились и спекуляция валютой, и несколько операций с акциями очень тщательно выбранных компаний, и даже иной раз внутренняя торговля акциями в компаниях, которые даже и не подозревали о том, что у них такое может случиться. Сохранение строжайшей тайны было едва ли не основной целью, но, поскольку Кампусу предстояло существовать в полной независимости от государства, его деятельность должна была приносить реальный и ощутимый доход. Во время Второй мировой войны американцы заполнили свои учреждения, образовавшие систему проведения «чёрных» операций, юристами, тогда как британцы предпочли использовать для этих дел банкиров. И те, и другие, как показала практика, очень даже неплохо умели обманывать людей... и убивать их. «Это, вероятно, зависело от их взглядов на мир», — думал Хенли, попивая кофе.

Он посмотрел на присутствовавших. Среди них были начальник отдела стратегического планирования Джерри Раундс и Сэм Грейнджер, возглавлявший оперативный отдел. Задолго до окончания строительства этого здания он и эти двое думали о несовершенстве мира и о том, как получше скруглить некоторые из его самых острых углов. Был здесь и Рик Белл, его главный аналитик, проводивший время за сортировкой информации, полученной от АНБ и ЦРУ, и старающийся найти осмысленные сочетания в потоке бессвязных сведений, порождаемом тридцатью пятью тысячами аналитиков из Лэнгли, Форт-Мида и других таких мест. Как и большинство своих коллег — верховных аналитиков, — он любил иногда позабавиться и в полевых условиях, что здесь было вполне возможно, так как Кампус был слишком малочисленным для того, чтобы тут мог сложиться непререкаемый порядок, ограничивающий свою собственную бюрократию. И он, и сам Хенли изрядно тревожились, что такое положение может рано или поздно измениться, и пользовались любым случаем, чтобы удостовериться в том, что империя в их государстве ещё не начала складываться.

Насколько им было известно — а знали они немало, — их учреждение было единственным в своём роде во всём мире. И оно было создано таким образом, что все следы его существования можно было устранить в течение двух или трех месяцев. Поскольку «Хенли Ассошиэйтс» не обращалась к внешним инвесторам, компания практически сливалась с пейзажем, на фоне которого проходила общественная жизнь, и ни один радар не дал пока что указаний на то, что засёк их махинации. Во всяком случае, сообщество, к которому они принадлежали, ни словом, ни делом не намекнуло на это. В поле, где все занимались одним и тем же, было легко не привлекать к себе внимания, и никто там ни к кому не придирался — разве что, если кто-то кого-то особенно сильно ужалит. А Кампус не жалил. По крайней мере, в денежных делах.

— Итак, — начал Хенли, — можно ли сказать, что мы действительно готовы?

— Да, — первым ответил Раундс, хотя босс глядел на Грейнджера. Сэм коротко кивнул, улыбнулся и лишь после этого официально провозгласил:

— Мы готовы. Два наших мальчика заслужили рыцарские шпоры таким образом, какой нам и во сне не представлялся.

— Да, они их действительно заслужили, — согласился Белл. — А третий мальчик, Райан, прекрасно вычислил первую цель — этого милягу Сали. Пятничные события вызвали изрядный шум в сети, что помогло выявить немалую «группу поддержки». В неё входит много любителей, но даже если мы по ошибке прихлопнем кого-нибудь из них, особой беды не случится. У меня есть четыре первых кандидатуры — в порядке разработки. А у вас, Сэм, уже готов план того, как вы будете с ними разбираться?

Вместо Грейнджера ответил Дэвис:

— Мы намерены провести разведку боем. После того, как устраним одного или двоих, сможем увидеть реакцию, если таковая вообще последует, оценим результаты и скорректируем наши предварительные разработки. Я согласен, что мистер Сали с виду годится, чтобы оказаться первой целью. Но есть один вопрос: его устранение должно быть тайным или явным?

— Поясни! — потребовал Хенли.

— Если его найдут мёртвым на улице — это одно дело. Если он сбежит с папиными деньгами и оставит записку, что, мол, решил завязать со своими делами и пожить спокойно — совсем другое, — взял инициативу в свои руки Сэм.

— Похищение? Это опасно. — Лондонская полиция славилась своими успехами в расследовании похищений — ни одно из таких преступлений не оставалось нераскрытым. Ввязываться в такую игру было очень опасно, тем более в первой же реальной операции.

— Что ж, мы можем нанять актёра, одеть его соответствующим образом, доставить из Лондона в нью-йоркский аэропорт Кеннеди, после чего он, естественно, исчезнет. Получится, что мы избавимся от тела и сохраним себе деньги. Какие суммы находятся в его распоряжении, а, Рик?

— Непосредственно? Чёрт возьми, больше трехсот миллионов долларов.

— Получилась бы очень неплохая прибавка в корпоративную казну, — протянул Сэм. — И его папа от этого не слишком пострадал бы, верно?

— Да, у его отца без малого три миллиарда, — ответил Белл. — Он, конечно, заметит потерю, но она его не разорит. А учитывая его отношение к сыну, из этой затеи могло бы даже получиться неплохое прикрытие для нашей операции, — добавил он.

— Я не рекомендовал бы это как основной вариант, но в качестве альтернативы следует запомнить, — подытожил Грейнджер.

Разговоры на эту тему, естественно, уже велись. Слишком уж очевидной была возможность для того, чтобы избежать обсуждения. И триста миллионов долларов оказались бы совсем не лишними на счёте Кампуса где-нибудь, скажем, на Багамах или в Лихтенштейне. Деньги можно спрятать всюду, лишь бы туда доходили телефонные провода. Конечно, только электронные деньги, а не золотые слитки.

Хенли удивился только тому, что Сэм так рано затронул эту тему. Скорее всего, он хотел узнать, что думают на этот счёт его коллеги. Они же не испытывали никаких угрызений совести из-за того, что нужно будет оборвать жизнь Сали, а вот мысль о том, чтобы не только убить, но и ограбить его, требовала свернуть на совсем иные, незнакомые рельсы. «Человеческая совесть может иногда выкидывать презабавные штуки», — подытожил про себя Джерри.

— Давайте не будем сейчас останавливаться на втором варианте, — сказал он. — Насколько трудно будет нанести сам удар?

— Имея то, чем нас снабдил Рик Пастернак? Детская игра, если только наши люди не умудрятся все перепутать. Но даже тогда, если все же допустить наихудший вариант, все можно будет представить как попытку ограбления, во время которой грабитель перестарался, — сказал Грейнджер.

— А если наш парень уронит ручку? — встревоженно спросил Раундс.

— Ручка, она и есть ручка. Ею спокойно можно писать. Она выдержит осмотр любого полицейского, в любой стране, — так же уверенно ответил Грейнджер. Сунув руку в карман, он вытащил образец оружия и положил на стол. — Не заряжено, — успокоил он своих коллег.

Все по очереди осмотрели предмет, о котором уже были наслышаны. По виду это была дорогая шариковая ручка, позолоченная, с обсидиановой вставкой в прищепке. Сдвинув прищепку вниз и повернув корпус, её можно было превратить из безобидной авторучки в шприц со смертельным ядом, который через пятнадцать-двадцать секунд должен был парализовать жертву и через три минуты — убить. От этого яда не существовало противоядия, а на теле не оставалось никаких заметных следов от его применения. Во время осмотра все участники совещания, как один, тыкали ею вперёд, словно намеревались воткнуть; один лишь Раундс взмахнул ею, как миниатюрным мечом.

— Было бы неплохо опробовать на сухую, — спокойно предложил он.

— Есть желающие выступить в качестве жертвы? — спросил Грейнджер. Никто не кивнул в ответ, и это нисколько не удивило его. Наступило время для той тяжёлой паузы, которая обычно предшествует подписанию договора страхования жизни — бумажки, которая вступит в законную силу лишь в том случае, если тебя уже не будет на свете. А мысль об этом, как правило, лишает человека чувства юмора.

— Отправим в Лондон обоих? — спросил Хенли.

— Именно так. — Грейнджер кивнул и деловито продолжил: — Мы поставим им задачу отследить цель, выбрать подходящий момент и провести акцию.

— И дождаться результатов? — Раундс произнёс фразу вопросительным тоном, хотя на самом деле это было утверждение.

— Совершенно верно. Затем они смогут совершить перелёт к месту пребывания следующей цели. Вся операция должна занять не больше недели. Затем они возвращаются домой, а мы ждём развития событий. Если кто-нибудь протянет лапу к его денежкам после смерти любителя клубнички, мы об этом, скорее всего, узнаем, верно?

— Должны узнать, — подтвердил Белл. — А если кто-нибудь присвоит их, мы будем знать, куда они пошли.

— Замечательно, — бросил Грейнджер. В конце концов, именно это и подразумевалось под термином «разведка боем».

Они здесь долго не задержатся, думали, не сговариваясь, близнецы. Их поселили в соседних номерах местного отеля «Холидей инн», и нынешним воскресным днём братья смотрели телевизор в компании своего гостя.

— Как поживает мама? — спросил Джек.

— Прекрасно. Всё время возится с местными школами — в смысле, приходскими. Нечто вроде помощника учителя, но сама не преподаёт. Папа разрабатывает какой-то новый проект. Похоже, что «Боинг» вернулся к мысли о создании сверхзвукового авиалайнера. Папа говорит, что они ни за что его не построят, если Вашингтон не отвалит хорошенькие деньги, но пенсионеры из «Конкорда» хотят снова вернуться к своей игрушке, а «Боингу» нравится, когда у его инженеров работы выше головы. Ещё они немного тревожатся по поводу амбиций «Аэробуса» и не хотят, чтобы их застали в гальюне со спущенными штанами, если французы вдруг совершат рывок.

— А что Корпус? — обратился Джек к Брайану.

— Ну, Корпус — это Корпус, кузен. Шагает себе вперёд и в поте лица готовится к будущей войне.

— Папа здорово волновался, когда ты отправился в Афганистан.

— Там и впрямь было из-за чего поволноваться. Народ там крепкий и вовсе не тупой, но, при всём при этом, очень плохо обученный. Так что, когда пришлось всерьёз бодаться с ними, мы одолели. Если мы видели что-нибудь несимпатичное, то обычно вызывали «птичек», и они разбирались, что там есть, а чего нет.

— И много?

— Много мы положили? Ну, скажем, было. Не столько, сколько надо, но было. Сначала туда отправились «зелёные береты»[65], и афганцы быстро поняли, что регулярная война совсем не в их интересах. А мы по большей части гонялись за мелкими группками, вели разведку и наводили на дичь больших псов. С нами был парень из ЦРУ и пеленгационная группа. Плохие парни слишком любили пользоваться радио. Когда мы засекали передачу, то подходили примерно на милю, проверяли все своими глазами, и если видели что-то достаточно интересное, то докладывали летунам, а сами мчались прочь, словно за нами черти гонятся. На их удар смотреть и то было страшно, не то что попадать под него, — закончил Брайан.

— Я думаю. — Джек дёрнул за кольцо и с громким щелчком вскрыл банку пива.

— Я про этого парня, Сали, у которого девку зовут Розали Паркер, — сказал Доминик. Как и большинство полицейских, он имел хорошую память на имена. — Ты сказал, что он писал кипятком, узнав о стрельбе?

— Ага, — кивнул Джек. — Можно было подумать, что речь идёт о победе его любимой команды.

— А кто дирижировал группой поддержки?

— Его кореша, с которыми он переписывается по электронной почте. Британцы записывают все его телефонные разговоры и e-mail... Но больше я вам ничего сказать об этом не могу. Европейские телефонные системы не настолько безопасны, как принято думать, — все знают о прослушивании разговоров по сотовым телефонам и тому подобном, но полицейские там устраивают такие вещи, каких мы себе не позволяем. Особенно британцы — они наловчились, выслеживая парней из ИРА[66]. Я слышал, что в других европейских странах в этом отношении ещё свободнее.

— Совершенно верно, — поддержал его Доминик. — В Академии была особая программа — что-то вроде курса подготовки к получению докторской степени для полицейских. Они любили похвастаться такими вещами, особенно если поставить им стаканчик-другой. Значит, Сали был в восторге от того, что учинили эти подонки, да?

— Как будто его команда выиграла суперкубок, — не задумываясь, ответил Джек.

— А он, значит, обеспечивает их деньгами? — спросил Брайан.

— Правильно.

— Интересно... — Это было все, что Брайан счёл нужным сказать, получив ответ на свой вопрос.

Он мог провести здесь ещё одну ночь, но завтра утром ему предстояло кое-что сделать, и поэтому он возвращался в Лондон на своём «Астон-Мартин ванкиш боулэнд блэк». Внутри машина была оформлена в благородном серовато-чёрном цвете, и сейчас «Астон-Мартин», не слишком затрудняя 460 лошадей, скрывающихся под длинным капотом в двенадцатицилиндровом моторе ручной сборки, мчался на восток по М4 со скоростью сто миль в час. С определённых точек зрения, автомобиль был даже лучше, чем секс. Просто жалость, что с ним не поехала Розали, хотя — он взглянул на свою спутницу — Мэнди тоже была недурной грелкой, хотя чересчур тощей, на его вкус. Да, если бы она нарастила на свои кости немного мяса, ей это только пошло бы на пользу, но европейская мода такого не поощряла. Эту моду, наверно, выдумывали педерасты, желавшие, чтобы женщины не были женщинами, а походили на молодых мальчиков. «Безумие, — думал Сали. — Полнейшее безумие».

Зато Мэнди, гораздо больше, нежели Розали, нравилось ездить в этой машине. Розали, к сожалению, боялась быстрой езды и не настолько доверяла его водительскому мастерству, как должна бы. Сали рассчитывал перевезти этот автомобиль домой — он, естественно, отправится туда самолётом и возьмёт машину с собой. У его брата имелся достаточно скоростной автомобиль, но дилер сказал ему, что эта четырехколесная ракета может разгоняться до трехсот с лишним километров в час — это 196 миль, — а в Саудовском королевстве имеются прекрасные ровные прямые дороги.

Ладно, пусть двоюродный брат летает на истребителе «Торнадо» в Саудовских королевских военно-воздушных силах, но этот автомобиль принадлежит ему, и в этом немалая разница. К сожалению, здесь, в Англии, полиция не позволяет ему ездить на машине так, как эта умница того заслуживает; ещё одно нарушение, и он может лишиться своих водительских прав — сами не умеют развлекаться и другим не дают! — но дома таких проблем не будет. И, испробовав, на что она действительно способна, он прилетит обратно в Гатуик и будет возить в ней восхищённых женщин, что почти так же хорошо, как гонять на машине. А вот Мэнди должным образом ценила эти поездки. Нужно будет завтра купить хорошенькую сумочку от «Вуиттон» и отправить ей домой с посыльным. Щедрость в отношениях с женщинами никогда не повредит, а Розали будет полезно узнать, что у неё есть конкурентка.

Ворвавшись в город на максимальной скорости, какую допускали полиция и условия движения, он пронёсся мимо «Харродс», проскочил по туннелю, оставил в стороне дворец герцога Веллингтонского, повернул направо на Керзон-стрит и налево на Беркли-сквер. Сигнал фар дал понять человеку, который за приличные деньги охранял его парковочное место, что нужно убрать автомобиль и дать хозяину возможность заехать на место перед трехэтажным особняком, сложенным из бурого песчаника. Следуя наилучшим континентальным манерам, он вышел из автомобиля, обежал его, чтобы открыть дверь Мэнди, галантно проводил её ко входу и, широко улыбаясь, распахнул перед нею огромную дубовую дверь. Как-никак, через несколько минут она откроет перед ним другую, куда более приятную дверцу.

— Наш маленький проказник вернулся домой, — сказал Эрнест, отмечая время на своём планшетном компьютере. Двое офицеров Службы безопасности сидели в фургоне с надписью «Бритиш телеком», припаркованном в полусотне ярдов от того места, где остановился «Астон-Мартин». Они находились там около двух часов. Молодой сумасшедший саудовец примчался немыслимо быстро; очевидно, он считал, что в нём воплотился дух Джимми Кларка[67], и ездил соответственно.

— Думаю, что он провёл уик-энд лучше, чем мы, — проворчал Питер и лишь после этого повернулся и, нажав на кнопку, привёл в действие систему наблюдения, установленную в георгианском[68] особняке. В неё, в частности, входили три видеокамеры, плёнки которых каждые три дня меняла специальная команда. — До чего же неуёмный е..рь!

— Наверно, жрёт «виагру», — не без зависти в голосе предположил Эрнест.

— Просто нужно быть хорошим парнем, Эрни, мой мальчик. Эта поездочка обойдётся ему в наше с тобой двухнедельное жалованье. А ещё она получит от него какой-нибудь по-настоящему славный сувенирчик.

— Ублюдок, — с чрезмерным неудовольствием бросил Эрнест.

— Она, конечно, тощая, но не настолько, сынок, — заявил, громко хохотнув, Питер. Они имели представление, в какие суммы Мэнди Дэвис оценивала свои услуги и как мужчины всего мира, презирая её, все же любопытствовали, что же такого выдающегося она могла делать, чтобы ей платили такие бешеные деньги. Как офицеры контрразведки, они не ощущали даже той снисходительной благосклонности, какую опытный полицейский констебль мог испытывать к необразованным и не умеющим делать ничего полезного женщинам, пытающимся зарабатывать на жизнь подобным образом. Семьсот пятьдесят фунтов за один вечерний визит и две тысячи фунтов за целую ночь. О том, в каких суммах мог выражаться её заработок за уик-энд, ни один из них даже не заговаривал.

Оба надели наушники, чтобы удостовериться, что микрофоны работают, и принялись переключать каналы, проверяя аппаратуру, установленную в разных местах по всему дому.

— Он ведь чертовски любит это дело, — заметил Эрнест. — Что, если она останется на ночь?

— Готов держать пари, Эрни, что этого не случится. Куда вероятнее, что ублюдок сядет на свой долбаный телефон, и мы услышим что-нибудь полезное.

— Проклятый чурка, — пробормотал себе под нос Эрнест. Напарник был с ним полностью согласен. Они считали Мэнди куда симпатичнее, чем Розали. Сошла бы и для государственного министра.

Они оказались правы в своих предположениях. Мэнди Дэвис вышла из дома в 10.23, остановилась в дверях для прощального поцелуя и улыбки, способной разбить сердце любого мужчины, а затем отправилась по Беркли-стрит под горку в направлении Пиккадилли, где не свернула направо возле аптеки «Бутс», чтобы попасть на станцию подземки, расположенную на углу Пиккадилли и Страттон, а подозвала взмахом руки такси и приказала вести себя в центр города, а именно — к Новому Скотленд-Ярду.

Там ей предстояло дать очередные показания вполне дружески расположенному к ней молодому детективу, который, кстати, был ей очень симпатичен как мужчина, хотя она обладала слишком высокой квалификацией в своей профессии, чтобы смешивать работу и развлечение. Уда был весьма любвеобильным и щедрым малым, но если кто-то и питал иллюзии относительно их отношений, то он, а не она.

Цифры, появившиеся на светодиодных табло, сразу же запечатлелись в памяти ноутбуков наблюдателей и, самое меньшее, в ещё одном компьютере, находившемся в Темза-хаусе. В каждый из телефонных аппаратов Сали были вмонтированы микроскопические устройства, отмечавшие, куда он сделал звонок. Второй комплект подобных устройств выявлял номера телефонов, с которых делались входящие звонки. Три магнитофона фиксировали каждое слово разговора. Этот звонок Сали был заграничным и адресовался на мобильный телефон.

— Он называет своего друга «Мохаммед», — констатировал Питер. — Интересно, о чём они будут говорить.

— Минут десять, если не больше, он будет описывать свои приключения в этот уик-энд, могу держать пари.

— Да, что-что, а поболтать он действительно любит, — согласился Питер.

— Пусть она чересчур тоща, но зато по-настоящему опытная проститутка, мой друг. Это самое лучшее, что можно сказать о женщинах у неверных, — заверил Сали своего собеседника. И ей, и Розали он действительно очень нравился. В этом он нисколько не сомневался.

— Очень приятно слышать это, Уда, — терпеливо проговорил Мохаммед, находившийся в Париже. — А теперь давай перейдём к делу.

— Как тебе будет угодно, мой друг.

— Американская операция прошла успешно.

— Да, я видел. Сколько всего?

— Восемьдесят три убитых и сто сорок три раненых. Могло быть и больше, но одна из команд допустила ошибку. Что гораздо важнее, случившееся широко осветили в новостях. На всех телевизионных каналах только и говорят, что о наших святых мучениках и их подвиге.

— Да, это действительно замечательно. Великое дело во славу Аллаха.

— О, да. Ну, а теперь тебе нужно положить немного денег на мой счёт.

— Сколько же?

— На первое время хватит сотни тысяч британских фунтов.

— Я смогу сделать это в десять утра. — Вообще-то, он мог сделать это на час, а то и на два раньше, но завтра утром он намеревался отоспаться. Мэнди изрядно утомила его. Сейчас он лежал в кровати, пил французское вино, курил сигарету и без особого интереса смотрел телевизор. Ему хотелось посмотреть программу «Скай ньюс», которая должна была начаться около одиннадцати. — Это все?

— Пока что — да.

— Всё будет сделано, — пообещал он Мохаммеду.

— Вот и превосходно. Доброй ночи, Уда.

— Подожди, у меня вопрос...

— Не теперь. Нужно соблюдать осторожность, — перебил его Мохаммед. Пользуясь мобильным телефоном, нужно помнить об опасности. Уда вздохнул.

— Как ты пожелаешь. Доброй ночи. — И оба прервали связь.

— Паб в Сомерсете — «Синий боров» — оказался очень неплохим, — рассказывала Мэнди. — Еда была вполне сносной. Вечером в пятницу Уда заказал индейку и две пинты. Вчера вечером мы обедали в ресторане «Орчард», прямо напротив отеля. Он заказал говядину шатобриан, а я камбалу по-дуврски. В субботу днём ненадолго вышли за покупками. Он вообще-то был против, ему хотелось оставаться в постели. — Симпатичный детектив записывал все это на магнитофон и попутно делал пометки в своём блокноте. Второй полицейский тоже усердно писал. Они оба относились к предмету сообщения с таким же клиническим бесстрастием, как и женщина.

— Он о чем-нибудь говорил? О новостях, которые передавали по телевидению или печатали в газетах?

— Он смотрел новости по телевидению. Но не произнёс ни слова. Я сказала, что это ужасно, все эти убийства, но он лишь проворчал что-то невнятное. Возможно, он действительно бессердечный тип, хотя ко мне он всегда относится хорошо. Мы с ним ни разу не поругались. Вообще не ссорились, — сообщила она, обведя обоих детективов медленным, невыразимо нежным взглядом синих глаз.

Даже полицейским было нелегко сохранять к ней исключительно профессиональное отношение. Она обладала внешностью модели, разве что немного не вышла ростом — всего пять футов один дюйм. И ещё она казалась очень мягкой и ласковой, что, несомненно, очень помогало ей в трудах. Однако за всей этой видимостью скрывалось сердце из самого твёрдого льда. Возможно, это было печально, но детективов вообще-то не касалось.

— Он делал какие-нибудь телефонные звонки?

Женщина покачала головой:

— Ни единого. Он даже в этот уик-энд не взял с собой мобильный телефон. Он сказал, что хочет в эти дни принадлежать только мне и что мне не придётся ни с кем его делить. Такое случилось впервые. А во всём остальном всё было как обычно. — Она ненадолго задумалась. — Впрочем, он мылся больше, чем обычно. Я два дня подряд гоняла его под душ, и он даже не жаловался. Ладно, пусть я ему помогала. Я ходила в душ вместе с ним. — Она одарила полицейских кокетливой улыбкой. На этом, в общем, рапорт можно было считать завершившимся.

— Спасибо, мисс Дэвис. Вы, как всегда, сообщили нам очень много полезного.

— Просто помогаю по мере сил. Вы думаете, что он террорист или что-то в этом роде? — не удержалась она от вопроса.

— Нет. Если бы вам угрожала хоть какая-то опасность, мы бы обязательно предупредили вас.

Мэнди молча раскрыла свою сумочку от «Луи Вуиттона» и вынула нож с пятидюймовым лезвием. Для того, чтобы носить такое оружие, требовалось разрешение, как и для пистолета, но, учитывая профессию этой женщины, было ясно, что ей совершенно необходим надёжный друг, который сопровождал бы её везде и всюду, и детективы это понимали. И не сомневались, что она сумеет правильно воспользоваться им при необходимости.

— Я могу постоять за себя, — заверила она обоих. — Но Уда не из таких. Он не просто джентльмен, но и самый настоящий неженка. Что-что, а уж разгадывание мужчин в нашем бизнесе — первейшее дело. И он нисколько не опасен, если только он не актёр, лучше любого голливудского. Он играет с деньгами, а не с оружием.

Оба полицейских отнеслись к этому заявлению со всей серьёзностью. Она была права — самым главным умением проституток было разгадывание партнёров (и прочих людей) до самых потаённых уголков души. Те, кому не удавалось быстро и хорошо овладеть таким умением, редко доживали до двадцати.

После того, как Мэнди на такси отбыла домой, двое детективов из Специальной службы кратко обобщили услышанное и отправили донесение по e-mail в Темза-хаус, где эти сведения присоединились к большому электронному досье на молодого араба, которое давно уже собирала Служба безопасности.

Брайан и Доминик прибыли в Кампус ровно в 8.00. Предъявив полученные в субботу пропуска, они поднялись в лифте на верхний этаж, где им пришлось ещё полчаса сидеть и пить кофе, пока не явился Джерри Хенли. Оба близнеца вскочили с кресел и вытянулись по стойке «смирно», особенно Брайан.

— Доброе утро, — приветствовал их на ходу бывший сенатор, но всё же остановился. — Думаю, что сначала вам будет лучше поговорить с Сэмом Грейнджером. Рик Пастернак обещал подъехать к девяти пятнадцати. Сэм подойдёт с минуты на минуту. Ну, а мне придётся для начала разгрести залежи, образовавшиеся на столе.

— Так точно, сэр, — ответил Брайан. Чёрт возьми, кофе здесь был совсем неплох.

Грейнджер вышел из лифта всего через две минуты.

— Привет, парни. Следуйте за мной.

Они с готовностью повиновались. Кабинет Грейнджера оказался поменьше, чем у Хенли, но это не был и закуток стажёра. Он указал своим посетителям на стулья и повесил пиджак на крючок.

— Как скоро вы будете готовы к выполнению задания?

— А когда вам надо? — вопросом на вопрос ответил Доминик.

Грейнджер улыбнулся, хотя чересчур нетерпеливые люди, как правило, вызывали у него насторожённость. С другой стороны, то, что случилось три дня тому назад... Возможно, их рвение вовсе не являлось плохим признаком.

— У вас уже есть план? — спросил Брайан.

— Да. Мы дорабатывали его в выходные. — Грейнджер и в этом разговоре использовал военный термин: разведка боем.

— Имеет смысл, — заметил Брайан. — И где же нужно будет это сделать?

— Вероятно, на улице. Я не стану указывать вам, как именно следует выполнить миссию, а лишь объясню, что именно нам нужно. Как вы это сделаете — решать вам самим. Что же касается вашего первого объекта, то у нас имеется достаточно подробное описание его местопребывания и привычек. Так что вопрос лишь в том, чтобы правильно идентифицировать объект и понять, как выполнить работу.

Выполнить работу, — повторил про себя Доминик. — Похоже на цитату из «Крёстного отца».

— Кто он такой и почему выбран?

— Его зовут Уда бен-Сали, ему двадцать шесть лет, живёт в Лондоне.

Близнецы не без удивления переглянулись.

— Я должен был догадаться, — сказал Доминик. — Джек говорил нам о нём. Это денежный мешок, который кормит всю эту сволочь, верно?

Грейнджер открыл простую картонную папку, которую взял где-то по пути снизу, и передал её близнецам.

— Вот фотографии Сали и двух его подруг. Местоположение и фотографии его дома в Лондоне. Вот он в своём автомобиле.

— "Астон-Мартин", — заметил Доминик. — Крутая тачка.

— Он работает в районе, где размешаются крупнейшие финансовые организации, имеет офис в здании страховой компании «Ллойд». — Здание тоже было сфотографировано с разных точек. — Но есть одно серьёзное осложнение. Он обычно ходит с «хвостом». За ним приглядывает Служба безопасности — МИ-5, — но вроде бы это делает только один сотрудник, да к тому же и новичок. Так что, когда дойдёт до дела, постарайтесь не забыть об этом.

— Если я правильно понимаю, это нужно сделать без стрельбы, да? — спросил Брайан.

— Да. Но у нас есть кое-что получше. Никакого шума, надёжно и скрытно. Вы узнаете все подробности от Рика Пастернака. Огнестрельное оружие для этой миссии не годится. Европейские страны очень не любят стрельбы, а действовать голыми руками слишком опасно. Суть в том, чтобы все решили, будто с ним случился сердечный приступ.

— Химия? — спросил Доминик.

— Об этом спрашивайте Рика. Он назовёт и главу, и строчку.

— Каким образом мы повезём эту химию?

— Вот таким. — Грейнджер выдвинул ящик стола и вынул «безопасную» синюю ручку. Передав её близнецам, он объяснил, как ручка работает.

— Просто конфетка! — восхитился Брайан. — Ткнуть ему в ж..у, и всех делов, да?

— Совершенно верно. При уколе будет мгновенно введено семь миллиграммов препарата — он, кстати, называется сукцинилхолин, — и больше ничего делать не нужно. Объект тут же падает, мозговые клетки начинают погибать через несколько минут, и полная смерть наступает менее чем через десять минут.

— А как насчёт медицины? Что, если на той стороне улицы окажется машина «Скорой помощи»?

— Рик говорит, что не поможет ничего, если только дело будет происходить не в реанимационном отделении со стоящими наготове докторами. И то они смогут помочь, только если будут точно знать, что нужно делать.

— Что ж, по-моему, справедливо. — Брайан взял из папки фотографию их первого «клиента», но, глядя на неё, видел умирающего Дэвида Прентисса. — Считай, что тебе не повезло, приятель.

— Я вижу, наш друг хорошо провёл уик-энд, — сообщил Джек своему компьютеру. Перед ним на экране поочерёдно появились фотография мисс Мэнди Дэвис и текст интервью, данного ею Специальной службе лондонской полиции. — Хорошенькая штучка.

— И очень недешёвая, — добавил Виллс со своего места.

— И долго ещё Сали будет развлекаться? — Этот вопрос Джек адресовал уже своему напарнику.

— Джек, на эту тему лучше не размышлять, — предупредил его Виллс.

— Потому что наши охотники... Тони, чёрт возьми, они же мои двоюродные братья.

— Я об этом почти ничего не знаю и не желаю знать. Чем меньше знаешь, тем меньше у тебя проблем. И точка, — добавил он, повысив голос.

— Наверно, вы правы, — упрямо отозвался Джек. — Но даже если я раньше мог испытывать какое-то подобие симпатии к этому х.., то она гавкнулась в тот самый момент, когда я узнал, что он даёт бабки мерзавцам с оружием. Есть границы, которые просто нельзя переступать.

— Да, Джек, действительно есть. Так что будь осторожен и сам не зайди слишком далеко.

Джек Райан-младший с секунду обдумывал эти слова. Хотел бы он сам стать убийцей? Пожалуй, что нет, но люди, которых нужно было убить, действительно существовали, и Уда бен-Сали относился как раз к этой категории. Если его родственникам удастся это сделать, они совершат поступок, угодный богу — или хотя бы полезный своей стране. А ведь он сам в значительной степени занимался тем же самым, чем и они.

— Настолько быстро, доктор? — спросил Доминик.

Пастернак кивнул:

— Да, именно настолько.

— И по-настоящему надёжно? — усомнился Брайан.

— Пяти миллиграммов вполне достаточно. Эта ручка-шприц вводит семь. Если кому-то удастся выжить, это стало бы самым настоящим чудом. К сожалению, смерть будет крайне неприятной, но с этим ничего нельзя поделать. Мы могли бы использовать токсин ботулизма — это очень быстродействующий нейротоксин, — но он остаётся в крови и обязательно обнаружится при посмертном токсикологическом анализе. Сукцинилхолин разлагается просто замечательно. Обнаружение его оказалось бы ещё одним чудом, но и оно могло бы случиться лишь в том случае, если бы патологоанатом точно знал, что искать, а это весьма маловероятно.

— Итак, ещё раз — насколько быстро он действует?

— Двадцать-тридцать секунд — в зависимости от того, далеко или близко окажется крупный кровеносный сосуд. После этого наступит полный паралич. Человек будет не в состоянии даже моргнуть. У него не сможет двигаться диафрагма, а это значит — потеря дыхания, кислород не поступает в лёгкие. Сердце ещё некоторое время может биться, но поскольку потребность этого органа в кислороде очень велика, ишемические изменения начнутся через считанные секунды — это означает, что сердечная ткань начнёт умирать от недостатка кислорода. Боль будет крайне сильной. Как правило, тело обладает некоторым запасом кислорода. Каким именно — зависит от физического состояния: у тучных он меньше, чем у худощавых. Как бы там ни было, сердце умрёт первым. Оно будет пытаться сокращаться, но от этого боль только усилится. Прекращение деятельности коры головного мозга произойдёт через три-шесть минут. До этого времени он будет ещё слышать, что происходит, но не видеть...

— Почему? — спросил Брайан.

— Веки, по всей вероятности, закроются. То есть наступит полный паралич. Он будет лежать, испытывая страшную боль, неспособный совершить малейшее движение, с сердцем, пытающимся перекачивать лишённую кислорода кровь, до тех пор, пока мозговые клетки не умрут от кислородного голодания. После этого теоретически возможно поддержать в теле физиологическую жизнь — клетки мускулатуры способны существовать без кислорода несколько дольше, чем мозговые, но разум, все условные и безусловные рефлексы будут утрачены навсегда. Возможно, это чуть менее верная смерть, чем после пули в лоб, но зато препарат убивает без шума и не оставляет практически никаких следов применения. Во время умирания сердечные клетки производят ферменты, которые служат одним из признаков для установления смерти от сердечного приступа. Поэтому при патоанатомической экспертизе будет поставлен диагноз «сердечная недостаточность» или «неврологический пароксизм» — его может спровоцировать мозговое новообразование, и потому не исключено, что они станут изучать ещё и мозг. Но гематологическая проба даст ответ: «сердечная недостаточность», и на этом анализы прекратятся. Эта проба не покажет присутствия сукцинилхолина, поскольку его метаболизм продолжается даже после смерти организма. И морг останется с очередным случаем острой сердечной недостаточности, какие встречаются каждый день. Возможно, кровь проверят также на наличие холестерина и ещё какие-то факторы риска, но ничего не изменит того факта, что человек умер по причине, которую никогда не удастся установить наверняка.

— Господи! — пробормотал Доминик. — Доктор, чёрт возьми, вы-то как влезли в этот бизнес?

— Мой младший брат был вице-президентом «Кантор Фицджеральд», — коротко ответил профессор.

— Значит, нам стоит обращаться с этими ручками поосторожнее? — спросил Брайан. Объяснение доктора его полностью удовлетворило.

— Лично я поступил бы именно так, — сказал Пастернак.