"Зубы тигра" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

Глава 6 Противники

«Боинг 747-400» мягко приземлился на взлётную полосу аэропорта Хитроу на пять минут раньше расписания — в 2.55. Как и большинство пассажиров, Мохаммед поспешил выбраться из объёмистого чрева авиалайнера. Вежливо улыбаясь, он миновал паспортный контроль, воспользовался туалетом и, снова почувствовав себя почти человеком, перешёл в зал вылета «Эр-Франс», откуда ему предстояло вылететь в Ниццу. Через девяносто минут он ступил на французскую землю, ещё столько же времени потребовалось, чтобы добраться до места назначения. В такси он разговаривал на том французском языке, который обычно усваивают выпускники британских университетов; шофёру такси пришлось лишь дважды поправить своего пассажира. Во время регистрации Мохаммед неохотно протянул портье свой британский паспорт, хотя документ был очень надёжным, что подтверждалось многократным использованием. Его тревожил штриховой код, который стали наносить на внутреннюю сторону обложки паспортов нового образца. Его паспорт не имел этого нововведения, но им можно было пользоваться ещё два года. А когда этот срок истечёт — но не раньше, — он и будет беспокоиться из-за компьютеров, которые станут отслеживать его перемещения. В конце концов, у него имелись три отличные, крепко сработанные английские биографии, и требовалось всего-навсего раздобыть паспорта для каждой из них, а потом вести себя тихо, чтобы ни у одного английского констебля не возникло желания проверить его документы. Никакая легенда не сможет выдержать мало-мальски серьёзную проверку, тем более тщательную, ну а введение штриховых кодов означает, что в один прекрасный день рядом с офицером иммиграционной службы появится лампа тревожного сигнала, на вспышку которой сразу прибежит пара полисменов. Неверные очень стараются помешать правоверным. Впрочем, неверные поступают так всегда.

Номера в гостинице не были оснащены кондиционерами, зато здесь открывались окна. Бриз, веявший с близкого моря, оказался очень приятным. Мохаммед подключил было свой ноутбук к телефонной розетке, но вдруг почувствовал властный призыв постели и решил поддаться ему. Хотя путешествовать ему приходилось очень много, он так и не смог найти средства для борьбы с расстройством суточного ритма организма, вызываемого сменой часовых поясов. Теперь ему придётся несколько дней подхлёстывать себя кофе и сигаретами, пока организм не поверит, что снова улавливает смену дня и ночи. Он посмотрел на часы. Человек, с которым ему предстояло встретиться, приедет не раньше, чем через четыре часа. Очень милосердно с его стороны, решил Мохаммед. Да, придётся обедать в тот час, когда организм настроится на завтрак. Кофе и сигареты. Сигареты и кофе.

В Колумбии наступило время обеда. Пабло и Эрнесто предпочитали англо-американское меню с беконом или ветчиной, яйцами и изумительным местным кофе.

— Так что же, соглашаться нам на сотрудничество с этим парнем в чалме или нет? — спросил Эрнесто.

— Не вижу, чем это могло бы нам повредить, — отозвался Пабло, подливая сливки в чашку. — Мы получим возможность сделать хорошие деньги, ну а хаос в доме norteamericanos сыграет нам только на руку. Их пограничная охрана будет охотиться на людей, а не высматривать тайники в грузовых контейнерах. От этого нам не может быть ни прямого, ни косвенного вреда.

— А если кого-нибудь из этих мусульман захватят живьём и заставят говорить?

— О чём? Они ведь не будут ни с кем встречаться, кроме нескольких мексиканских «койотов», — не задумываясь ответил Пабло.

— Si, ты прав, — согласился Эрнесто. — Ты, наверно, считаешь меня пугливой старой бабой.

— Jefe, никого из тех, кто мог подумать о вас такое, давно уже нет на свете. — Пабло сопроводил эту фразу смешком и кривой улыбкой.

— Да, и в этом ты тоже прав, но только дурак не станет заботиться о предосторожностях, зная, что за ним охотится полиция двух государств.

— Jefe, мы предоставим ей возможность гоняться за совершенно посторонними людьми. Вы согласны со мной?

Вообще-то, игра, в которую вступил Эрнесто, имела немало скрытых опасностей. Да, он твёрдо решил пойти на сделку с этими неожиданно объявившимися союзниками, но он намеревался не сотрудничать с ними, а использовать их в своих интересах именно так: подсунуть американцам ненужных людей, чтобы те гонялись за ними и убивали их. Но ведь эти фанатики вовсе не против того, чтобы быть убитыми, верно? Они же мечтают о том свете! Следовательно, подставив их в качестве мишеней пограничникам и полицейским, он окажет им немалую услугу. Он сможет — правда, очень осторожно — выдавать их norteamericanos, но так, чтобы не навлечь на себя подозрения. Хотя, если уж рассуждать серьёзно, чем эти люди смогут ему навредить? В его собственных владениях! Здесь, в Колумбии! Очень, очень маловероятно. Нет, он не собирался предавать их, но если он всё же так поступит, как смогут они об этом узнать? Прежде всего, если бы их разведывательная служба была очень уж хорошей, им не пришлось бы обращаться к нему за помощью. Если уж и янки, и его собственное правительство не в силах ровно ничего сделать с ним в Колумбии, то этим и подавно не удастся.

— Пабло, как именно вы с ним договорились поддерживать связь?

— При помощи компьютера. У него несколько адресов e-mail. Все приписаны к европейским провайдерам.

— Вот и прекрасно. Передай ему: да, Совет одобрил его предложение. — О том, что Эрнесто единолично являл собой совет, знало считанное количество людей.

— Muy bien, jefe[33]. — Пабло сразу поднялся и подошёл к стоявшему в стороне ноутбуку. Сообщение ушло менее чем через минуту. Пабло отлично владел компьютером. Как большинство крупных преступников и террористов.

Содержание послания, пришедшего по электронной почте, скрывалось в третьей строке. «И ещё, Хуан, сообщаем тебе, что Мария беременна. Она ожидает двойню». И Мохаммед, и Пабло имели в своём распоряжении наилучшие кодирующие программы, какие только можно приобрести на рынке — программы, которые, по словам продавцов, никто не сможет расколоть. Но Мохаммед верил этим заверениям не больше, чем в существование Санта-Клауса. Все эти компании существовали на Западе и хранили лояльность только своей собственной родине и никому другому. Кроме того, использование таких программ только выделило бы его электронные письма из общего потока и привлекло бы к ним внимание Агентства национальной безопасности, британской Штаб-квартиры правительственной связи (ШКПС) и французского Direction generate de securite exterieure (DGSE)[34] с их программами дешифровки. Не говоря уже о других, неизвестных даже ему агентствах, которые могли законно или незаконно контролировать международные коммуникации, не питая при этом ни капельки любви к нему и его коллегам. А уж израильский Моссад не пожалел бы никаких денег за возможность насадить его голову на копьё, хотя там не знали — не могли знать! — о его роли в устранении их резидента Дэвида Гринголда.

Поэтому они с Пабло договорились о коде — наборе невинных фраз, каждая из которых имела строго определённое значение, но могла быть без малейшего риска передана по сетям связи через весь мир. Счета за электронную связь, открытые у самых солидных и уважаемых европейских провайдеров, пополнялись при помощи анонимных кредитных карточек. По части анонимности Интернет предоставлял почти такие же гарантии, как и швейцарские банки, защищаемые законодательством страны. Проводные сети и эфир наводняло такое невообразимое множество электронных посланий, что их все нельзя было контролировать даже при помощи мощных компьютеров. Мохаммед был уверен, что останется неуязвимым, пока не будет использовать такие выражения, на отслеживание которых неверные настроили свою технику.

Мария беременна — значит, колумбийцы согласились сотрудничать. И она ждёт близнецов, то есть операцию можно начинать немедленно. Он скажет это сегодня вечером за обедом своему гостю, и работа тут же начнётся. Такие новости стоили стакана вина, даже двух. «Да простит меня милосердный Аллах».

Проблема с утренней пробежкой состояла лишь в том, что это занятие было даже скучнее, чем местная полоса арканзасской газеты. Но увильнуть от пробежки невозможно, и каждый из братьев использовал это время для раздумий... главным образом, о том, насколько скучное это занятие. На него уходило полчаса. Доминик обдумывал покупку маленького плеера с радиоприёмником, но понимал, что никогда не сделает этого. Оказываясь в магазинах, он почему-то напрочь забывал о таких вещах. А его брат, похоже, искренне наслаждался этим дерьмовым занятием. Служба в морской пехоте не лучшим образом сказывается на мозгах.

А потом наступило время завтрака.

— Ну что, мальчики, проснулись? — весело осведомился Пит Александер.

— Как вам удаётся не вспотеть на пробежке? — спросил в свою очередь Брайан. Среди морских пехотинцев ходило много баек о Специальных силах. Из них очень немногие соответствовали действительности, и ни одна не содержала и намёка на симпатию к их солдатам.

— У старости имеются кое-какие преимущества, — ответил инструктор. — Одно из них в том, что нам нельзя слишком сильно сгибать колени.

— Замечательно! А какие учебные планы на сегодня? — Капитан не стал добавлять просившиеся на язык слова: ленивый ублюдок. — Когда мы получим эти пресловутые компьютеры?

— Уже скоро.

— Вы сказали, что они довольно хорошо защищены, — присоединился к разговору Доминик. — Что значит это «довольно»?

— Агентство национальной безопасности сможет взломать защиту, если подключит машину к одному из своих суперкомпьютеров и примерно с неделю будет перебирать варианты. При наличии времени они смогут взломать, пожалуй, что угодно. С большинством коммерческих систем они уже разобрались. У них есть договорённости с большинством программистов, — пояснил он. — И те время от времени подбрасывают им мячик... в обмен на кое-какие алгоритмы, разработанные в АНБ. Способны на это и некоторые другие страны, но такое дело требует больших предварительных наработок в области криптологии. Из частных лиц и неправительственных организаций такими ресурсами и временем располагают очень немногие. Коммерческая программа может затруднить расшифровку не так уж сильно, особенно если у вас имеется её исходный код. Именно поэтому наши противники стараются обмениваться информацией при личных встречах или используют кодовые слова и выражения, а не шифры. Но поскольку это очень затягивает во времени передачу сведений, они то и дело отказываются от этого правила. Так что, когда они передают что-то срочное, нам частенько удаётся расшифровать их послания.

— А сколько вообще сообщений циркулирует по Сети? — спросил Доминик.

Александер тяжело вздохнул.

— В этом и заключается главная проблема. Их многие миллиарды, и программы, позволяющие просеивать эту массу, все же недостаточно хороши. И, вероятно, такими останутся навсегда. Труднее всего идентифицировать сетевой адрес назначения и подключиться к нему. Для этого нужно время, но плохие парни в большинстве своём достаточно ленивы и не соблюдают всех правил конспирации при входе в систему. К тому же они не всегда помнят обо всех требованиях конспирации — ведь у каждого из них по нескольку легенд, нисколько не схожих между собой. Эти парни, к счастью, не супермены, и у них в головах нет имплантированных микрочипов. Так что, когда нам удаётся влезть в компьютер, принадлежащий кому-то из плохих парней, мы первым делом скачиваем его почтовую адресную книгу. Это занятие больше всего похоже на промывку золота. Они ведь могут передавать такую тарабарщину, что Форт-Мид, потратив несколько часов, а то и дней, обнаруживает нечто, не имеющее никакого видимого смысла. Например, кто-то из профи использовал имена из рижской телефонной книги. При таком шифровании мы получаем тарабарщину на любом языке, но на латышском... Нет, самая большая проблема — это нехватка лингвистов. У нас слишком мало переводчиков с арабского. Большинство из них работает в Монтерее и других университетах. Хотя немало арабов — студентов колледжей сейчас взято на полноценную работу. Но не в Кампус. Нам повезло в том, что мы получаем готовые переводы из Агентства национальной безопасности. Поэтому нам не требуется слишком много лингвистов.

— Выходит, мы здесь не для того, чтобы собирать разведывательные данные, так, что ли? — спросил Брайан. Доминику это было ясно уже давно.

— Нет. Если вам удастся что-то выведать... Прекрасно, мы сможем найти применение любым данным, но наша работа — контрразведка, а не разведка.

— Что ж, вот мы и вернулись к изначальному вопросу, — заметил Доминик. — В чём, чёрт возьми, будет заключаться наша миссия?

— А что вы сами думаете? — ответил вопросом на вопрос Александер.

— Я думаю, это нечто такое, что сильно расстроило бы мистера Гувера.

— Вы правы. Он был гнусный сукин сын, но очень строго относился к видимости соблюдения гражданских прав. Мы в Кампусе не полностью согласны с ним в этом вопросе.

— Валяйте дальше, — потребовал Брайан.

— Наша работа заключается в том, чтобы действовать на основе разведывательной информации. Осуществлять силовые акции.

— Разве это не то же самое, что «акт исполнительной власти?»

— Только в кино, — ответил Александер.

— Почему выбрали именно нас? — спросил Доминик.

— Видите ли, суть дела в том, что ЦРУ — это правительственная организация. Там полным-полно вождей и слишком мало рядовых индейцев. Как по-вашему, много ли правительственных агентств решатся предлагать своим людям добровольно совать головы в петлю? Даже если дело пройдёт успешно, адвокаты и бухгалтеры все равно защиплют вас до смерти, словно стадо гусей. Поэтому, если требуется освободить кого-то от земной юдоли, разрешение приходится получать с самого верха через огромное количество инстанций. Постепенно — ладно, не так уж постепенно — получилось так, что принимать такие решения стал Большой босс из Западного крыла. А ведь далеко не каждый президент согласится оставить в своём личном архиве листок бумаги, который может быть обнаружен каким-нибудь прытким историком и выставлен на всеобщее обозрение. Вот нам и пришлось организовать дело так, чтобы избежать лишних неприятностей.

— На свете не так уж много проблем, которые нельзя было бы разрешить при помощи одной-единственной пули сорок пятого калибра, выпущенной в нужное время в нужную мишень, — заметил Брайан, как и подобает хорошему морскому пехотинцу.

Пит снова кивнул:

— Правильно.

— Значит, речь идёт о политических убийствах? Это может оказаться опасным занятием, — произнёс Доминик.

— Нет, они вызывают слишком уж сильный политический резонанс. Такие вещи случаются крайне редко — не каждое столетие. Однако на свете и кроме политиков существуют такие люди, которым было бы полезно поскорее встретиться с богом. И иногда оказывается так, что с нашей стороны было бы очень практично устроить, не откладывая, это свидание.

— Проклятье! — Это сказал Доминик.

— Подожди минуточку. Кто санкционирует такие вещи? — спросил майор Карузо.

— Мы.

— Не президент?

Инструктор покачал головой:

— Нет. Я ведь уже сказал, что президентов, у которых хватит духу подписать такой приказ, найдётся очень немного. Они слишком уж тревожатся по поводу того, что скажут газетчики.

— А как же быть с законом? — Специальный агент Карузо не мог не задать такого вопроса.

— Закон — между прочим, это незабываемое определение я услышал от одного из вас, — состоит в том, что, прежде чем пнуть тигра по заднице, следует подумать о его зубах. Вы, парни, и будете тигриными зубами.

— Только мы? — задумчиво спросил Брайан.

— Нет, не только вы, но о том, кто ещё будет этим заниматься и сколько их, вам лучше не знать.

— Дерьмо... — Брайан откинулся на спинку стула.

— Кто организовал это место? Я имею в виду Кампус?

— Кто-то важный. У Кампуса не слишком твёрдая почва для существования. И Кампус не имеет никакого отношения к правительству. Абсолютно никакого, — подчеркнул Александер.

— Получается, что мы будем стрелять в людей чуть ли не по собственной инициативе?

— Стрельбы будет не так уж много. У нас есть другие методы. По всей видимости, вам почти не придётся пользоваться огнестрельным оружием. С ним слишком уж трудно путешествовать: аэропорты и все такое.

— Работать в поле голышом? — спросил Доминик. — Без всякого прикрытия?

— У вас будет надёжная легенда, но никакой дипломатической защиты. Придётся жить, руководствуясь собственным разумом. Ни одна иностранная разведывательная служба не будет иметь шанса обнаружить вас. Кампус не существует. Он никак не соприкасается с федеральным бюджетом, даже с его чёрной частью. Следовательно, никто не может проследить какое-либо движение денег оттуда к нам. А ведь именно это и является одним из основных способов выслеживания людей. Согласно легенде, вы будете международными бизнесменами, банкирами и инвесторами. Вас поднатаскают в этой области, чтобы вы могли поддержать беседу, например, в самолёте. Но вообще-то, такие люди мало говорят о своих делах и планах, стараясь не афишировать подробности собственного бизнеса. Так что, если вы окажетесь не слишком разговорчивыми, в этом не усмотрят ничего необычного.

— Человек — тайный агент[35]... — пробормотал сквозь зубы Брайан.

— Мы подбираем таких людей, которые способны быстро соображать, могут проявлять инициативу и не падают в обморок при виде крови. Вам обоим приходилось убивать людей в реальной жизни. В обоих случаях всё происходило неожиданно для вас, и вы оба хорошо справились с ситуацией. Ни один из вас не испытывал сожалений о содеянном. Вы вполне годитесь для такой работы.

— Но как же всё-таки будет с нашей защитой? — снова спросил агент ФБР.

— У нас есть для вас обоих полное отпущение грехов на любой случай.

— Клянусь задницей! — удивился Доминик. — Да ведь такого не бывает.

— Помилование, подписанное президентом, — пояснил Александер.

«Ни ... себе!» — подумал Брайан.

— Это дядя Джек, да?

— Не могу ответить на этот вопрос, но если вы пожелаете, то сможете увидеть ваши индульгенции перед отправкой в поле. — Александер поставил на стол пустую кофейную чашку. — Хорошо, джентльмены, у вас будет несколько дней, чтобы обдумать все это, но вам обязательно придётся принять решение. Я предлагаю вам не какую-то ерунду. Это будет вовсе не весёлая работа, не лёгкая и не приятная, но она будет всецело служить интересам вашей страны, Мир, находящийся за стенами, очень опасен. И в нём есть такие люди, с которыми нужно разбираться решительно и окончательно.

— А если мы пришьём не того парня?

— Доминик, такая возможность, конечно, существует, но могу сразу пообещать, что вам не прикажут убить маленького послушника из братства Матери Терезы[36]. Мы чертовски осторожны при выборе объектов. В каждом случае вы ещё до начала операции будете знать, что это за человек, а также почему нам приходится поступать с ним или с нею именно так, а не иначе.

— Убивать женщин? — изумился Брайан. Такие поступки никак не вписывались в этическую систему Корпуса морской пехоты.

— Насколько я знаю, такого никогда ещё не случалось, но теоретически это вполне возможно. Ну, что парни, если вам хватит того, что вы получили на завтрак, предлагаю вам подумать.

— Господи, — проронил Брайан, когда Александер вышел из комнаты. — Если такой у него завтрак, то каким же будет ленч?

— Удивился?

— Знаешь, Энцо, не очень, но то, как он только что сказал о...

— Послушай, братишка, интересно, сколько раз тебе приходилось жалеть о том, что мы не имеем права сами озаботиться принятием решения по тому или иному делу?

— Энцо, но ведь ты коп. Ты и есть тот самый парень, который должен сказать: «О, дерьмо!» Помнишь?

— Да, но та моя стрельба в Алабаме... Ну, я типа, малёк заступил за черту. И всю дорогу, пока ехал в округ Колумбия, я думал, как буду объясняться с Гасом Вернером. Но он даже ухом не повёл.

— Ну и что же ты обо всём этом думаешь?

— Альдо, я хочу ещё немного послушать. В Техасе есть пословица: людей, которых нужно убить, гораздо больше, чем лошадей, которых стоит красть.

Смена ролей изрядно удивила Брайана. Ведь он всегда считал себя простым и недалёким морским пехотинцем. А Энцо был парнем, которого учили, что людям следует сначала разъяснить их конституционные права и лишь потом надевать наручники.

То, что они оба способны лишить человека жизни и не видеть после этого дурных снов, было для братьев совершенно очевидным, но дело заходило куда дальше. Речь шла о предумышленном убийстве. Выходя на полевые операции, Брайан обычно имел под своей командой, в числе прочих, хорошо обученного снайпера и знал, что работа возглавляемых им людей не слишком далека от убийства. Но поскольку они были одеты в военную форму, всё выглядело по-другому. Форма в некотором роде благословляла их действия. Целью был враг, а ведь на поле боя каждый обязан заботиться о собственной жизни, если же врагу не удавалось жизнь сохранить... что ж, в этом был виновен только он сам, а не тот человек, который его убил. Но теперь речь шла о совсем ином. Им предлагалось выслеживать неких отдельных людей с заранее обдуманным планом убийства, а это было вовсе не тем, чему его обучали и для чего готовили. Он будет в гражданской одежде — и убийство при таких обстоятельствах превратит его из офицера морской пехоты Соединённых Штатов в шпиона. Первая роль была почётной, а вторая, пожалуй что, презренной; по крайней мере, так его научили думать. Он знал, что в мире давно уже не было Поля чести и действительность не была дуэлью, во время которой мужчины на открытом месте, стоя лицом к лицу, пытались убить друг друга при помощи одинакового оружия. Нет, его учили планировать операции таким образом, чтобы у врага не оставалось вообще никаких шансов, потому что под его командованием находились люди, жизни которых он поклялся хранить. Бой имел свои правила. Жестокие правила, что и говорить, но они все же существовали. Теперь же ему предлагали отказаться от этих правил и стать — кем? Наёмным убийцей? Клыком какого-то символического чудовища? Мститель в маске из мультика с канала «Ник эт найт»? Все это никак не вписывалось в его стройное видение реального мира.

Когда его послали в Афганистан, он не... не — что? Он не крался по городским улицам, переодевшись в бедного торговца рыбой. В тех чёртовых горах не было ни городов, ни улиц. Это больше походило на охоту на крупную дичь, имевшую собственное оружие. В такой охоте была честь, а он за свои старания получил поощрение от родной страны: боевую награду за храбрость, которую он проявил, но мог и не проявить.

В общем, ему было над чем подумать за второй чашкой утреннего кофе.

— Иисус, Энцо... — чуть слышно выдохнул он.

— Брайан, знаешь, о чём мечтает каждый коп? — отозвался Доминик.

— Нарушить закон и не нажить себе неприятностей, да?

Доминик покачал головой.

— Я говорил об этом с Гасом Вернером. Нет, не нарушить закон, а самому стать законом. Превратиться в карающий меч Господа — так он это назвал: расправиться с преступником без адвокатов и прочей ерунды, которая всегда мешает осуществлению правосудия. Такое случается нечасто, но, знаешь, именно это произошло со мной в Алабаме, и после этого я чувствовал себя очень даже хорошо. Необходимо только трижды удостовериться в том, что ты завалил именно того мерзавца, какого нужно.

— А как можно быть в этом уверенным? — спросил Альдо.

— Если не уверен, просто-напросто прекращаешь миссию. Нельзя повесить человека за то, что он не совершил убийства, братец.

— Значит, это всё-таки убийство?

— Если поганец заслужил смерть — то нет. — Это был чисто эстетический подход, но человеку, который уже совершил убийство под прикрытием закона и не видел после этого ночных кошмаров, важно было напомнить себе о такой точке зрения.

— Немедленно?

— Да. Сколько народу у нас уже готово? — спросил Мохаммед.

— Шестнадцать человек.

— А-а. — Мохаммед отпил глоток прекрасного французского белого вина из долины Луары. Его гость пил минеральную воду «Перрье» с лимоном. — Как эти парни владеют языком?

— Мы считаем, что прилично.

— Замечательно. Передайте им, чтобы готовились в дорогу. Мы отправим их самолётом в Мехико. Там они встретятся с нашими новыми друзьями и проберутся в Америку. И, попав туда, будут искать возможность сделать своё дело.

— Иншалла, — благочестиво произнёс гость. — Если будет на то воля Аллаха.

— Да, если бог даст, — отозвался Мохаммед по-английски, напоминая тем самым гостю, какой язык он должен использовать.

Они сидели в уличном ресторанчике с видом на реку, заняв угловой столик. Соседние столики были свободны. Разговор шёл совершенно нормальный, какой обычно бывает за обедом хороших знакомых, в поведении обоих не было ни следа волнения или скрытности. Такая манера поведения требовала от них некоторого напряжения, поскольку то, чем они занимались, заставляло придерживаться самой серьёзной конспирации. Но для обоих такие встречи давно стали привычным делом.

— Так что же вы чувствовали, когда убили того еврея в Риме?

— Я испытал немалое удовлетворение, Ибрагим, ощутив, что его тело начало оседать на пол, как только я перерезал ему позвоночник. И лишь потом на его лице появилось удивление.

Ибрагим улыбнулся во весь рот. Им далеко не каждый день удавалось убивать офицеров Моссада, тем более занимающих такое высокое положение. Израильтяне всегда были и будут их самыми ненавистными врагами и, возможно, самыми опасными.

— Бог был благосклонен к нам в тот день.

Операция по устранению Гринголда обернулась для Мохаммеда скорее развлечением. В этом убийстве, в общем-то, не было никакой необходимости. Организовывать встречи и сочинять для израильтян правдоподобную и соблазнительную информацию оказалось даже забавным делом. И не слишком трудным. Хотя повторить такую шутку удастся очень не скоро. Нет, Моссад довольно долго не позволит никому из своих офицеров предпринимать какие бы то ни было действия без прикрытия. Евреи не были дураками и умели учиться на своих ошибках. Но сам факт убийства тигра приносит немалое удовлетворение. Жаль только, что он не смог снять с него шкуру. Хотя где он повесил бы её? У него давно уже не было постоянного дома, лишь множество конспиративных жилищ, каждое из которых могло быть, но могло и не быть достаточно безопасным. Но нельзя же тревожиться обо всём на свете. В таком случае не удастся ничего сделать. Мохаммед и его соратники боялись не смерти, а только лишь неудач. И совершенно не намеревались их допускать.

— Мне нужно договориться об организации встреч и всем прочем. Путешествием займусь я сам. Оружие предоставят наши новые друзья?

Короткий кивок.

— Правильно.

— А как наши воины попадут в Америку?

— Это уже забота наших друзей. Но вы сначала пошлёте группу из трех человек: нужно удостовериться, что все меры безопасности соблюдаются.

— Конечно.

О том, что такое меры безопасности и как их соблюдать, они знали все. Пришлось пройти много уроков, из которых ни один не проводился в доброжелательной атмосфере. Члены его организации томились в очень многих тюрьмах, рассеянных по всему миру, — те, кому не повезло умереть. Это была одна из тех проблем, с которыми его организация пока что не могла справиться. Погибнуть во время акции было благородно. Попасться в руки полицейским, будто уголовный преступник, было позорно и оскорбительно, но почему-то при невыполнении миссии многие из его людей находили этот вариант более предпочтительным, чем смерть. И западные тюрьмы их очень мало пугали. Да, жизнь в тюрьме накладывала определённые ограничения, но по крайней мере там регулярно кормили и не заставляли мусульман есть запретное.

О, как же эти нации были слабы и глупы в отношении к своим врагам! Они проявляли милосердие к тем, кто никогда не ответит им тем же. Но в этом не было вины Мохаммеда.

— Проклятье! — воскликнул Джек. Это был первый день его работы на «чёрной» стороне дома. Освоение высших тонкостей обращения финансов шло очень быстро благодаря полученному им воспитанию. Его дедушка Мюллер во время своих не слишком частых визитов все же сумел немало рассказать ему. Отец и дед Джека относились друг к другу вполне уважительно, несмотря даже на убеждённость дедушки Джо в том, что настоящие мужчины имеются только среди торговцев, но уж никак не в грязном мире политики. Впрочем, он был вынужден признать, что его зять очень даже неплохо справлялся с делами в Вашингтоне. Но деньги, которые он мог бы сделать на Уолл-стрит... ну, с какой стати кому-то отказываться от них? Конечно, Мюллер никогда не говорил этих слов маленькому Джеку, но его мнение было нетрудно угадать. Как бы там ни было, Джек был вполне готов к тому, чтобы занять подобающее новичку место в любом из крупных торговых домов и, вероятно, мог бы довольно быстро сделать карьеру. Но сейчас для него было важно то, что он успешно миновал финансовую сторону Кампуса и оказался в оперативном отделе — вывески с таким названием здесь, конечно, не было, но сотрудники называли своё подразделение именно так.

— Неужели они настолько хороши?

— Что случилось, Джек?

— Перехват из Агентства национальной безопасности. — Он протянул Тони Виллсу лист бумаги. Тот быстро пробежал текст глазами.

В перехвате сообщалось об опознании давно замеченного партнёра террористов. Пока ещё не было точно известно, какие функции он выполняет, но его совершенно определённо идентифицировали по спектральному анализу голоса.

— Это благодаря цифровым телефонам. Они выдают очень чистый сигнал, позволяющий компьютеру легко выявить все мельчайшие подробности звука и идентифицировать голос. Но второго парня они не распознали. — Виллс вернул распечатку.

Содержание разговора было совершенно безобидным, так что вполне можно было задаться вопросом, почему разведка обратила внимание именно на него. Ведь немало людей просто любили потрепаться по телефону. Нельзя было исключить вероятность того, что эти двое говорили кодовыми фразами, обсуждая планы биологической войны или кампании по закладке бомб в Иерусалиме. Это было возможно. Но гораздо вероятнее, что им просто нечем было занять время. Таких бездельников в Саудовской Аравии хватало. Джека впечатлило, в первую очередь, то, что разговор был записан и проанализирован в режиме реального времени.

— Вы же знаете, как работают цифровые телефоны? Они обязательно передают в местную сеть сигнал «Это я», и каждый телефон имеет уникальный адресный код. Достаточно один раз определить этот код, а потом аппаратура будет включаться автоматически, как только телефон заработает во входящем или исходящем режиме. Точно так же мы можем идентифицировать номер и телефон звонящего абонента. Труднее всего соотнести адресный код с нужным человеком. А потом уже все делает компьютер.

— И много телефонов они держат под контролем? — спросил Джек.

— Больше ста тысяч, и это только в Юго-Западной Азии. Почти все, что называется, пустые номера, результат даёт примерно один из десяти тысяч, но иногда эти результаты бывают вполне реальными, — ответил Виллс.

— Значит, чтобы выбрать нужный звонок, компьютер слушает все и выбирает ключевые слова?

— Ключевые слова и ключевые имена. К сожалению, очень много людей там носят имя Мохаммед — это самое популярное имя в мире. Многие из них пользуются фамилиями или прозвищами. Ещё одна проблема состоит в огромном развитии рынка «клонированных телефонов» — этим занимаются в Европе, главным образом в Лондоне, где большинство телефонов оснащено интернациональным софтом. Или же парень может завести шесть или семь телефонов и использовать каждый из них по разу. Позвонил и выбросил. Они вовсе не дураки. Но могут иногда проявлять самонадеянность. Некоторые из них в итоге сообщают нам много всякой всячины, в которой попадаются и полезные вещи. Все это заносится в большую книгу АНБ/ЦРУ, к которой мы имеем доступ с наших терминалов.

— Ладно, кто же этот парень?

— Его зовут Уда бен-Сали. Богатая семья, близкие друзья короля. Папаша — очень видный саудовский банкир. Имеет одиннадцать сыновей и девять дочерей. Четыре жены. На зависть энергичный мужчина. Возможно, сам по себе неплохой парень, но излишне щедр по отношению к своим детям. Засыпает их деньгами, вместо того чтобы уделить внимание, как наши важные шишки из Голливуда. Уда пришёл к Аллаху уже давно, ещё подростком, и сейчас примыкает к крайне правой ваххабитской ветви суннитов. Очень сильно не любит нас. Мы стараемся не спускать глаз с этого мальчика. Он мог бы открыть нам ворота в их банковскую систему. В досье ЦРУ имеется его портрет. Ему около двадцати семи лет, пять футов восемь дюймов, худощавого сложения, носит короткую бородку. Очень часто летает в Лондон. Любит ночных леди, которых можно покупать на час. Ещё не женат. Это довольно необычно для Саудовской Аравии, но если он голубой, то хорошо скрывает это. Бритты подкладывали в его постель своих девочек. Они сообщали, что он активен по своему возрасту и довольно изобретателен.

— Чертовски странная работа для подготовленного офицера разведки, — заметил Джек.

— Почти все агентства много работают с проститутками, — пояснил Виллс. — Они не против того, чтобы поболтать о клиентах, а за более-менее толстую пачку наличных сделают все, что угодно. По их информации, Уда всем прочим положениям предпочитает «цыплёнка в корзине». Никогда не пробовал. Это чисто азиатские штучки. Знаете, как вызвать его досье?

— Мне никто не объяснил, — ответил Джек.

— Ладно. — Виллс, отталкиваясь ногами от пола, подъехал к Джеку на своём стуле и ткнул пальцем в экран монитора. — Это главная страница. Ваш пароль доступа — «ЮГО-ЗАПАД 91».

Молодой человек набрал пароль. Открылся графический файл в «акробат»-формате.

Первая фотография была, вероятно, скопирована с паспорта, а дальше следовало ещё шесть — значительно менее официальных. Джек-младший заставил себя не покраснеть. Как-никак, даже учась в католической школе, он не однажды листал «Плейбой» и другие подобные журналы. А Виллс продолжал урок.

— По тому, как парень ведёт себя с женщинами, можно очень много узнать о нём. В Лэнгли есть один тип, который анализирует такую информацию в мельчайших подробностях. Его отчёт, вероятно, должен составлять одно из приложений к этому материалу. В Лэнгли эти документы называют обзорами «психи-шлюхи». Доктора зовут Стефан Пизняк. Профессор гарвардской медицинской школы. Насколько я помню, он считает, что этот парень ведёт себя совершенно нормально, учитывая его возраст, платёжеспособность и социальный фон. Как вы узнаете из документов, он много общается с руководителями лондонских торговых банков — словно новичок, намеревающийся вступить в бизнес. Умён, приветлив и хорош собою. Осторожен и консервативен в денежных делах. Не пьёт. Следовательно, в определённой степени религиозен. Не выставляет этого напоказ и не лезет к другим с проповедями, но в жизни соблюдает основные правила своей религии.

— И всё-таки почему мы считаем его плохим парнем? — спросил Джек.

— Он много разговаривает с теми людьми, о которых мы это точно знаем. Речь идёт вовсе не о тех, с кем он якшается у себя в Саудовской Аравии. Мы никогда не подсматривали за ним в его собственном садике. Этого не делают даже бритты, хотя у них гораздо больше ресурсов в тех краях. У ЦРУ там возможности небольшие, к тому же они считают его слишком мелкой сошкой, не заслуживающей внимательного изучения. А вообще-то, вся история — просто позор. Его папа, судя по всему, хороший парень. Если он узнает, что сынок даже у себя дома якшается невесть с кем, его сердце будет разбито. — Изрекши с торжественным видом эту мудрость, Виллс отъехал обратно к своему столу.

Джек-младший пристально вглядывался в лицо на экране компьютера. Его мать обладала даром понимать людей до глубины души с первого взгляда, но сын не унаследовал этой способности. В частности, Джек часто ошибался, имея дело с женщинами, — как и большинство мужчин мира, успокаивал он себя. Он продолжал рассматривать лицо, пытаясь проникнуть в мозг незнакомца, живущего за шесть тысяч миль от него, говорящего на чужом языке и исповедующего совсем другую религию. Какие мысли скрывает этот взгляд? Отец этого человека, как ему было известно, любил Саудитов. Он был особенно близок к Али бен-Султану, принцу и руководителю правительства страны. Джеку-младшему довелось как-то встретиться с ним. Борода и чувство юмора — вот главное, что он запомнил об этой встрече. Одним из основных убеждений Джека-старшего было то, что все люди, в сущности, одинаковы. Это убеждение он передал своему сыну. Но из этого, в частности, следовало, что, поскольку плохие люди имелись в Америке, они обязательно должны были найтись и в других частях мира, и его стране в последнее время пришлось получить несколько неопровержимых доказательств этого печального факта. К сожалению, нынешний президент ещё не успел решить, что нужно делать в такой обстановке.

Джек начал читать досье. Значит, вот с чего начинается работа здесь, в Кампусе. Он ведёт дело... вернее, как бы ведёт дело, поправил он себя. Уда бен-Сали — международный банкир. Почти наверняка он перегоняет деньги. Отцовские деньги? — задумался Джек. Если да, то его папаша — чрезвычайно богатый сукин сын. Ведь он ведёт игры со всеми крупными лондонскими банками, а Лондон до сих пор остаётся всемирной банковской столицей. Джек никогда не предполагал, что Агентство национальной безопасности умеет докапываться до таких вещей.

Сотня миллионов туда, сотня миллионов сюда, и довольно скоро речь пойдёт о настоящих деньгах. Сали занят в бизнесе сохранения капиталов, суть которого состоит не в быстром наращивании порученных сумм, а в обеспечении надёжности замка, висящего на сундуке с сокровищами. В досье перечислялся семьдесят один вспомогательный счёт; доступ к шестидесяти трём из них вроде бы осуществлялся по банковской идентификационной записи, номеру и паролю. Девочки? Политика? Спорт? Денежные вложения? Автомобили? Нефтяной бизнес? О чём могли разговаривать богатые саудовские аристократы? В досье об этом не было ни слова. Почему бритты не прослушивали его? Из бесед с проститутками тоже нельзя было извлечь почти ничего, если не считать того, что он щедро платил тем девочкам, которым удавалось особенно хорошо развлечь его в его доме на Беркли-сквер. Между прочим, весьма фешенебельная часть города, — отметил Джек. Ездит, главным образом, на такси. Имеет автомобиль — чёрный «Астон-Мартин» с откидным верхом, но, как сообщали британцы, мало им пользуется. Не имеет личного шофёра. Часто бывает в посольстве. В общем и целом, информации имелось много, но извлечь из неё было почти что нечего. Своё мнение Джек высказал Тони Виллсу.

— Да, я знаю об этом, зато можете не сомневаться: если он в чем-нибудь сваляет дурака, вы сразу вспомните пару-тройку моментов из этого материала, которые, как выяснится потом, должны были бы помочь предвидеть поступок. Это одна из серьёзных проблем нашего проклятого бизнеса. И не забывайте, что мы имеем дело с обработанным урожаем. Какому-то бедняге давали исходные сырые данные, и он выжимал из них содержимое. Мы видим результат его труда. Так какие же существенные факты были утеряны по пути? Этого мы никак не можем узнать, мой мальчик. Никоим образом.

Именно этим мой папа всегда и занимался, — напомнил себе Джек-младший. — Пытался искать алмазы в ведре, полном дерьма. И все равно, он рассчитывал, что это будет легче. Ладно, он понимает, что должен делать: отыскивать трансакции, не имеющие внятного объяснения. Это была наихудшая работа из всех, какие только могли предложить новичку, а он не мог даже пойти к отцу за советом.

Папа, скорее всего, вышел бы из себя, узнав, что он работает здесь. И мама тоже не слишком обрадовалась бы.

Но что все это значит? Разве он не стал уже взрослым мужчиной, имеющим право делать со своей жизнью все, что хочет? Не совсем. Власть, которую имели над ним родители, была вечной. Он всегда будет стараться понравиться им, показывать им, что они правильно воспитали его и что он живёт правильно. Или что-нибудь ещё в этом роде. Его отцу повезло. Мир никогда не узнает обо всём том, что ему приходилось делать. А если бы узнал, понравилось бы это миру?

Нет. Мир был бы глубоко шокирован — даже больше, разъярён! — доведись ему узнать, чем и как папе пришлось рисковать. А ведь сейчас Джек-младший думал только о том, что он, его сын, знал. В его памяти сохранилось много периодов, когда отец не бывал дома, а мама не объясняла почему... ну, а теперь он сам если не делал то же самое, то, ясно, как ад, двигался в том же самом направлении... Что ж, его отец всегда говорил, что мир — это безумное место, вот он и явился сюда, чтобы выяснить, насколько именно мир безумен.