"Хеопс и Нефертити" - читать интересную книгу автора (Житинский Александр Николаевич)КонтактДо ворот зоопарка Нефертити довезли под брезентом. Там брезент сняли, включили слониху за хвост и приказали – в программном режиме – идти в слоновник, следя за Папазяном. Вокруг стала собираться толпа. Нефертити сошла с платформы и двинулась за Аветиком Вартановичем. Сзади тащили хвост любопытствующих и участников эксперимента. Две операторские группы фиксировали происходящее телекамерами. Одна была с телевидения, а вторая – научная, из нашего КБ. Все стадии эксперимента записывались на видеомагнитофон. День был хмурый и ветреный. Температура плюс семь. Звери жались по углам клеток и провожали слониху взглядами. Открыли железную калитку слоновника, сваренную из двутавровых балок, и Нефертити вошла в вольер. Она остановилась посреди площадки, ожидая дальнейших указаний. – Перевести в автономный! – скомандовал Карл. Андрюша нажал кнопку на портативном пульте управления и перевел Нефертити в автономный режим. Она оглянулась на толпу, махнула хвостом и двинулась к дому, где укрывался Хеопс. Не успела она сделать двух шагов, как из дома вышел Хеопс. Он не спеша подошел к слонихе и остановился. Операторы приникли к камерам. Я видел, как волнуется Карл. У него задергалась щека. Папазян стоял, как всегда, печальный. – Сейчас он ее расколошматит! – восторженно заметил какой-то мальчик из зрителей. Но слон, постояв несколько секунд, дотронулся хоботом до уха Нефертити, медленно повернулся и зашагал обратно к дому. У входа он обернулся, как бы приглашая слониху следовать за ним. Нефертити повиновалась. Они вошли в дом. – Запрос! Передавай запрос! – подскочил Карл к Андрюше. «Что делаете?» – передал Андрюша по радио. «Едим отруби», – ответила Нефертити. «Он ничего не подозревает?» «Кто его знает?» – философски ответила слониха. Научная съемочная группа кинулась на крышу слоновника, где было оборудовано специальное окно для наблюдений. Они всунули в окно телекамеру и принялись снимать. Мы пошли в вагончик, где стоял монитор. На экране можно было видеть в полумраке спины слонов. Они стояли рядышком и заправлялись отрубями. Сверху невозможно было различить, кто из них живой, а кто искусственный. Затем один из слонов отправился в угол, где в огромном баке лежала свекла. Он взял хоботом одну свеклу и пошел обратно. Тут мы увидели, что это Хеопс. Он протянул свеклу Нефертити. Та взяла и съела. «Ответь любезностью на любезность», – передал нетерпеливый Карл. «Не учите меня жить», – ответила Нефертити. – Выключай передатчик, – скомандовал Карл Андрюше. – Пускай работает самостоятельно. Хеопс подтащил весь бак со свеклой к ногам Нефертити. Слониха стала благосклонно есть свеклу. «Следующий сеанс связи завтра утром, в десять ноль-ноль, – передал Андрюша. – Всего хорошего!» «Пока!» – ответила слониха. Андрюша выключил приемопередатчик. Теперь следовало ждать. Мы здорово замерзли, и Папазян предложил пойти к нему домой погреться. Остались только операторы на крыше, которые подогревали себя жидкостью из термоса. Что в нем было – неизвестно. Толпа расползлась. Мы вчетвером пошли к Папазяну. – Скажи, Карлуша, что ты ожидаешь от опыта? – спросил Папазян, наливая нам кофе. – Она должна овладеть его языком, – сказал Карл. – Так же, как нашим. И научиться переводить… Неизвестно, правда, сколько времени ей понадобится. – А дальше? – Дальше мы начнем с ним разговаривать через нее. Проверим его умственные способности. – Будь спокоен, – сказал Папазян. – Их хватит на нас обоих. Карла передернуло. – Ну, знаешь! Может быть, твой Хеопс возглавит КБ или зоопарк? – Ему не нужно, – сказал Папазян. – Он выше этого. Карл принужденно рассмеялся, сводя слова Папазяна к шутке. Но Папазян не шутил. Начались однообразные рабочие будни. Наша группа следила за контактом, регулярно выходя на связь с Нефертити, а КБ во главе с Карлом уже занималось другой темой. Собственно, тема была в принципе та же, но изменился объект. Карл начал проектировать искусственную кошечку. Это был шаг вперед в смысле миниатюризации. Кроме того, имелись широкие возможности контакта со всеми котами города. Узнав об этом, моя мама заочно влюбилась в Карла и стала готовить Пуританина к контакту. Нефертити же работала, на мой взгляд, без должного увлечения. Ежедневно она передавала короткую сводку: «День прошел без происшествий. Овладела сигналами тревоги, голода и отбоя ко сну. Много ели. Купались в бассейне. Как там девочки поживают?» Или что-нибудь в этом роде. Короче говоря, она не спешила становиться слонихой. Наступила зима. Операторы, одетые как полярники, сменяли друг друга на заснеженной крыше слоновника. У нас накопилось несколько километров видеоленты. Временами мы просматривали фрагменты в кабинете у Карла. Едят, пьют, спят стоя, купаются, обливают друг друга водой из бассейна. Хеопс гладит Нефертити хоботом… «Я узнала, что он родился в Африке и очень хорошо представляет эту местность», – однажды передала Нефертити. «Как ты узнала?» – тут же передали мы. «Не знаю. Вы думаете, он мне рассказал по-человечески? Ошибаетесь. Я не знаю. Не могу объяснить». «Какие были сигналы? Звуковые, осязательные?» «Вкусовые», – передала она. Мы рассказали о разговоре Карлу. Он возбудился, стал генерировать какой-то вздор насчет информационного поля, потом устал. А Нефертити продолжала выдавать загадки. «Мораль у слонов значительно отличается от нашей», – докладывала она. От чьей – нашей? Мы только плечами пожимали. Неужели она считала себя человеком? На каком основании? «А что такое любовь?» – как-то спросила она. Вот тебе и раз! Вроде бы мы это проходили. Что тут отвечать? Андрюша как-то неубедительно выкрутился. Эксперимент затягивался, обрастал слухами. Прошла волна возбуждения, слонов несколько раз показывали по местному телевидению, успокаивая население уверенными фразами: «Самочувствие слонов хорошее. Программа контакта успешно продолжается». Куда она продолжается – никто не знал. К весне у нас была куча материалов – пленки и стенограммы разговоров со слонихой, обрывки сведений о слонах, об Африке… Описание какого-то товарного вагона, на котором тридцать лет назад привезли Хеопса в наш город… Запись беседы Нефертити с Людмилой и Галочкой. Они вволю потрепались полтора часа, причем Нефертити после этого заметно оживилась. Но полезной систематической информации не было. Нефертити никак не могла овладеть искусством передачи сообщений от себя Хеопсу. Его она с грехом пополам понимала, ему же сказать ничего не могла. Контакт был односторонним. Папазян заходил в слоновник довольно часто. Мы наблюдали за его действиями на экране видеомагнитофона. Аветик Вартанович отодвигал железную дверь и входил внутрь. Он улыбался, что-то говорил (звука на пленке не было), похлопывал слонов по бокам, угощал яблоками. Присев на перевернутый бак, он доставал газету, водружал на нос очки и читал вслух, посмеиваясь. Слоны слушали. Нефертити несколько раздражали эти визиты. «Папазян читал статью о международном положении. Комментировал довольно поверхностно и не совсем политически грамотно, – передавала она. – Может быть, он забыл, что имеет дело с мыслящим существом?» – обижалась слониха. Существом… Это было нечто новое. Как-то быстро и неожиданно наступила весна. Потеплело в воздухе, просохла земля, из веток полезли листочки. Слоны стали выходить на открытую площадку и общаться с посетителями зоопарка. Хеопс, спокойный и величавый как всегда, подходил к полосе железных шипов, поднимал хобот, трубил, принимал булки и сладости. Нефертити заметно нервничала. Было видно, что общение с посетителями угнетает ее. «Не понимаю, – раздраженно сигнализировала она, – почему я должна корчить рожи и унижаться, как в цирке, перед людьми, стоящими ниже меня по интеллекту? Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не наговорить им всего, что я о них думаю. Только чистота эксперимента заставляет меня молчать. Хеопс странный! Взрослый слон – и никакого достоинства. Неужели ему не противно это фиглярство?» При встрече я рассказал Папазяну о возмущении слонихи. – Не понимает, ай-ай! – сокрушенно воскликнул Папазян. – Он от доброты и мудрости так себя ведет. Чтобы детям было приятно. А вашей Нефертити этого-то и не хватает. Правда, за зиму она стала лучше, – заметил Аветик Вартанович. Но Нефертити, словно желая опровергнуть это мнение, вдруг резко стала сдавать. В сообщениях все чаще проскальзывали истерические нотки. Ее раздражало все: Хеопс, посетители, служители, наши запросы, пища. Ей хотелось читать литературные журналы и смотреть кино. Вдобавок Хеопс тоже стал меняться. Может быть, весна подействовала на старого слона, но в Хеопсе зазвучали дремавшие лирические струны. Стоило посмотреть, как он, выбрав из подарков зрителей лучшую булку, подносил ее Нефертити. Толпа была в восторге. Однажды Хеопсу кинули букет цветов, и слон галантно протянул его слонихе. Мне показалось, что он расшаркивался при этом задней ногой. Слава Богу, у Нефертити хватило ума не проглотить этот букет, а нанизать его себе на бивень. «Он говорит о слонятах, буквально бредит слонятами… – стала все чаще докладывать Нефертити. – Я не понимаю – зачем? И все время гладит меня хоботом. Спасу нет!» Хеопс не только гладил Нефертити, но и сплетал хоботы вместе в тугой узел и долго стоял так, будто окаменев. Терпение слонихи истощалось. Развязка наступила внезапно. Однажды утром на очередном сеансе связи Нефертити передала следующий текст: «Требую немедленного освобождения из зоопарка. На размышление даю полчаса. В случае отказа самовыключаюсь». «Что стряслось?» – передали мы. Она повторила то же самое, слово в слово. Мы помчались к Карлу. Он тут же вызвал операторов видеозаписи. Как назло, в эту ночь съемки не велись – телекамера была на профилактике. Что там у них произошло с Хеопсом – поди догадайся! – Надо везти ее в КБ, – сказал Карл. – Если она дернет себя за хвост, контакт будет сорван. Мы сообщили слонихе, что принимаем ее условия. Через два часа она снова была в КБ на первом этаже – там, где ее собирали. Попытка поговорить с нею по душам никакого успеха не имела. Нефертити мрачно сказала: «Оставьте меня в покое», – и выключила себя. – Пускай отдохнет. Нагрузка на ее психику была слишком велика, – сказал Карл. Мы закрыли помещение на ключ и удалились, чтобы обсудить положение. Обсуждение было долгим и бесплодным. В конце концов ограничились выводом: «Поживем – увидим». Папазян тоже был на совещании. На наши вопросы – как это все можно объяснить биологически? – он лишь загадочно ухмылялся. |
||
|