"Обмен времен «Холодной войны»" - читать интересную книгу автора (Томас Росс)

Глава 15

Мастерская Лангеманна ничем не отличалась от десятков других что в Восточном, что в Западном Берлине. Помещение размером двадцать на сорок пять футов, яма, два ремонтных места с подъемниками, у правой стены верстак с инструментами. И маленькая клетушка у левой стены в глубине, служащая кабинетом. Оттуда и вышел Лангеманн, мусоля в руках стопку западногерманских купюр. За те несколько минут, что мы не виделись, его когда-то белый комбинезон стал еще грязнее. И даже на носу у него появилось какое-то желто-коричневое пятно.

— Я дал им еду и выпивку, герр Падильо.

— А как насчет сигарет?

— И сигарет, — Лангеманн кивнул, и все три его подбородка расползлись по воротнику.

— Как мы попадем в ваш подвал?

— Через кабинет. Там люк и лестница. Подвал, конечно, не номер люкс, но в нем сухо. И есть свет. Телефон в кабинете.

— До одиннадцати вечера он нам не нужен.

Лангеманн согласно покивал.

— Как вам будет угодно. Я сейчас ухожу и вернусь в восемь утра. У меня два помощника, они подойдут к этому же часу. Если вам понадобится выйти, я должен предварительно услать их с какими-либо поручениями. Работа тут шумная, поэтому вы можете говорить, не опасаясь, что вас услышат. Если захочется по нужде, воспользуетесь ведром. — Он засунул деньги под комбинезон. — Не ватерклозет, но гигиенично.

— И дорого, — вставил Падильо.

— Риск должен оплачиваться.

— Это понятно. Допустим, нам придется выйти этой ночью. Как это сделать?

— В моем кабинете есть дверь на улицу. Она закрывается автоматически. Проблема в другом — как вернуться? Вам придется оставить внутри одного человека, чтобы он открыл вам дверь. Но вернуться вы должны до восьми утра, пока не придут мои помощники. — Лангеманн помолчал, потом добавил: — А не опасно ли вам выходить этой ночью?

Падильо ответил не сразу.

— Вам платят не за то, чтобы вы волновались о нас.

Толстяк пожал плечами.

— Как скажете. Я ухожу. Свет в моем кабинете горит всю ночь. В мастерской я его выключаю.

Не попрощавшись, Падильо и я двинулись к кабинету. Всю обстановку составляли обшарпанный дубовый стол, вращающийся стул за ним да бюро с бухгалтерскими книгами и каталогами запчастей. Освещался кабинет лампой под зеленым абажуром. Телефон стоял на столе. Окна не было, лишь дверь с автоматическим замком. Прислоненная к стене крышка люка открывала верхние ступени лестницы, ведущей в подвал. Падильо спустился первым, я — за ним.

Мы оказались в комнатушке двенадцать на двенадцать футов под семифутовым потолком. Сорокаваттная лампочка свисала с потолка. У стены на сером одеяле Симмс и Бурчвуд ели хлеб с колбасой. Напротив, на другом одеяле, с бутылкой в руке сидел Макс.

— Вот одеяло, вон еда и сигареты. — На расстеленной газете лежали полбатона колбасы, краюха хлеба, четыре пачки сигарет восточногерманского производства.

Я сел рядом с Максом, взял предложенную бутылку. Этикетки не было.

— Что это?

— Дешевый джин. Гонят его из картофеля, — ответил Макс. — Но крепкий.

Я глотнул. Спиртное ожгло горло, пищевод, желудок, рванулось было обратно, но потом успокоилось, и по телу начала разливаться теплота.

— О Господи! — Я передал бутылку Падильо.

Он выпил, закашлялся, сунул бутылку Максу. Макс поставил ее на газету.

— Вот еда, — напомнил он.

Я скользнул взглядом по хлебу и колбасе, стараясь решить, рискнуть мне еще на один глоток картофельного джина или нет. Чувство самосохранения победило, и я ограничился тем, что раскрыл пачку сигарет, достал одну, закурил и протянул пачку Падильо. Мы покашляли, привыкая к горлодеру, выпускаемому восточными немцами.

— И каковы ваши планы? — спросил Бурчвуд. — Этой ночью нас ждут новые приключения?

— Вполне возможно, — пробурчал Падильо.

— Вероятно, в нас снова будут стрелять, а вы озвереете и будете вымещать на нас свою злость?

— Если и на этот раз ничего не получится, то следующей попытки не будет наверняка. Об этом можете не волноваться. Откровенно говоря, еще одна неудача, и волноваться более не придется. Нам всем.

Он посмотрел на часы.

— У нас два часа до того, как тебе нужно звонить, Мак. Вы с Максом можете поспать. Я их посторожу.

Макс что-то пробурчал, завернулся в одеяло, подтянул колени к груди, положил на них руки и тут же заснул. Падильо и я остались сидеть, прислонившись спиной к стене, с дымящимися сигаретами. Бурчвуд и Симмс последовали примеру Макса.

Время тянулось медленно. Я подумал, какого черта я вообще влез в эту историю, пожалел себя, а потом начал составлять меню салуна, день за днем, на следующие пять лет.

— Одиннадцать часов, — прервал молчание Падильо.

— Пошли.

Мы поднялись по лестнице, и я набрал номер, полученный от Мааса.

Трубку сняли после первого гудка.

— Герра Мааса, пожалуйста.

— А! Герр Маккоркл, — послышался в ответ знакомый голос. — Должен сознаться, я ждал вашего звонка, особенно после происшествия сегодня вечером. Ваша работа, не так ли?

— Да.

— Никого не ранили?

— Нет.

— Очень хорошо. Герр Падильо с вами?

— Да.

— И теперь, как я понимаю, вы готовы заключить соглашение, которое мы обсуждали вчера.

— Мы хотели бы поговорить об этом.

— Да-да, нам есть о чем поговорить, учитывая, что с герром Бейкером вас теперь пятеро. Поэтому возникает необходимость пересмотреть мое первоначальное предложение. Вы понимаете, что цена устанавливалась из расчета...

— Торговаться по телефону нет смысла. Не лучше ли обсудить наши дела при личной встрече?

— Разумеется, разумеется. Где вы сейчас находитесь?

Мои пальцы непроизвольно сжали трубку.

— Я не ожидал услышать от вас столь глупого вопроса.

Маас хохотнул.

— Я понимаю, мой друг. Я буду исходить из того, что вы находитесь в радиусе мили от того места, где пытались перелезть через Стену.

— Хорошо.

— Могу предложить кафе, где меня знают. Там есть отдельный кабинет. Вы в пять минут доберетесь туда пешком.

— Подождите. — Я зажал рукой микрофон и пересказал Падильо предложение Мааса.

Тот кивнул.

— Узнавай адрес.

— Какой адрес?

Слова Мааса я повторял вслух, а Падильо записывал адрес на клочке бумаги, склонившись над столом Лангеманна.

— Время?

— Полночь вас устроит?

— Вполне.

— Вы придете втроем?

— Нет, только я и герр Падильо.

— Конечно, конечно. Герр Бейкер должен остаться с вашими двумя американскими гостями.

— Увидимся в полночь. — Я положил трубку.

— Он знает, что Куки был с нами, и полагает, что нас по-прежнему трое.

— Не будем разубеждать его. Подожди здесь, а я спрошу у Макса, как найти это кафе. — Падильо нырнул в подвал, а несколько минут спустя вернулся с Максом.

— Макс говорит, что кафе в девяти кварталах. Он подежурит у двери до нашего возвращения. Наши друзья спят.

До кафе мы добрались за четверть часа, встречая по пути лишь редких прохожих. Перешли на другую сторону улицы, укрылись в нише подъезда какого-то административного здания.

Маас появился без четверти двенадцать. За то время, что мы стояли в нише, из кафе по одному вышли трое мужчин. Вошел только Маас. За оставшуюся четверть часа состав посетителей кафе не изменился.

— Пошли, — скомандовал Падильо.

Мы пересекли улицу и вошли в зал. Бар напротив двери. Три кабинки слева. Справа — столики. За одним сидела парочка. За тремя — одинокие любители пива. Еще один мужчина читал газету, утоляя жажду кофе. Бармен приветливо кивнул, поздоровался.

— Нас должен ждать приятель, — объяснил Падильо цель нашего прихода. — Герр Маас.

— Он уже в кабинете... пожалуйста, проходите сюда, — бармен указал на занавешенный дверной проем. — Не хотите ли заказать прямо сейчас?

— Две водки, — ответил Падильо.

В кабинете Маас сидел за круглым столом, лицом к двери. Все в том же коричневом костюме. Перед ним стоял бокал белого вина. Рядом лежала новая коричневая шляпа. Увидев нас, он поднялся.

— А! Герр Маккоркл.

— Герр Маас, герр Падильо, — представил я их.

Маас пожал Падильо руку, засуетился, отодвигая стулья.

— Герр Падильо, как я рад встретиться с вами. Такой известный человек.

Падильо молча сел.

— Вы заказали что-нибудь выпить? — спросил Маас. — Я заказал бармену, чтобы он обслужил вас по высшему разряду. Для меня это такой праздник.

— Мы заказали, — кивнул я.

— Сегодня у вас выдался очень трудный день. — Маас попытался изобразить сочувствие.

Теперь помолчали мы оба. Вошел бармен, поставил перед нами по рюмке водки.

— Проследите, чтобы нас не беспокоили, — приказал Маас.

Бармен пожал плечами.

— Через час мы закрываемся.

После его ухода Маас поднял бокал.

— Давайте выпьем за успех нашего предприятия, друзья.

Мы выпили.

Падильо закурил, выпустил к потолку струю дыма.

— Я думаю, пора переходить к делу, герр Маас. Мы готовы выслушать ваше предложение.

— Вы видели карту, которую я передал герру Маккорклу?

— Видел. Такое место может быть где угодно. Или его нет вовсе.

Маас улыбнулся.

— Оно есть, герр Падильо. Можете не сомневаться. Позвольте рассказать историю этого тоннеля. — Он отпил из бокала. — В ней переплелись романтика, предательство, смерть. Захватывающая мелодрама. — Вновь он поднес ко рту бокал, затем вытащил три сигары, не стал настаивать, когда мы отказались, сунул две обратно в карман, раскурил третью. Мы терпеливо ждали.

— В сентябре 1949 года шестидесятилетняя вдова, назову ее фрау Шмидт, умерла от рака. Свое единственное достояние, трехэтажный дом, практически не поврежденный бомбежками, она оставила любимому сыну Францу, инженеру, в то время работавшему в Западном Берлине на одной из американских военных баз. С жильем тогда было туго и в Восточном, и в Западном Берлине, поэтому Франц вместе с женой и четырехлетним сыном перебрался в дом матери — старое, но выстроенное на совесть здание.

В те дни между Восточным и Западным секторами не существовало Стены, поэтому Франц продолжал работать на американцев. По выходным он подновлял дом. На это он получал субсидии от магистрата Восточного Берлина. В 1955 году герр Шмидт перешел в частную инженерную фирму, тоже в Западном Берлине. К тому времени закончился и ремонт дома. Он сменил все трубы, всю сантехнику, установил электрическое отопление. Дом стал его хобби. Разумеется, герр Шмидт подумывал над переездом в Западный Берлин, но его удерживал дом. И потом, ничто не мешало ему жить в Восточном Берлине, а работать в Западном.

У Шмидтов появились друзья. Среди них — семья Лео Бемлера, служившего фельдфебелем на Восточном фронте, попавшего в плен к русским и вернувшегося в Восточный Берлин в 1947 году в чине лейтенанта народной полиции. К тому времени, когда Бемлеры подружились со Шмидтами, Лео уже получил звание капитана. Но и жалованье капитана не шло ни в какое сравнение с тем, сколько получал инженер в процветающей западноберлинской фирме, поэтому у меня есть веские основания подозревать, что капитан Бемлер завидовал отличному дому Шмидтов, их маленькой легковушке и той роскоши, которая встречала их в доме, куда капитан, его жена и очаровательная дочурка часто приходили на кофе с пирожными.

Шмидт гордился своим домом и показывал капитану все новшества. У Лео, мягко говоря, текли слюнки, поскольку его семейство проживало в маленькой квартирке в одном из торопливо построенных в 1948 году жилых домов. Конечно, многим жителям Восточного Берлина не снились и такие жилищные условия, но по сравнению с апартаментами Шмидтов квартирка Бемлеров тянула разве что на конуру.

К 1960 году, может, чуть раньше или позже, сын Франца Шмидта, Хорст, подросток лет пятнадцати, начал интересоваться девушками, вернее девушкой, дочерью капитана Бемлера. Ее звали Лиза, и родилась она на шесть месяцев позже Хорста. Родители благосклонно смотрели на их роман, и к 1961 году все свободное время юноша и девушка проводили вместе. Капитан Бемлер не возражал против такой выгодной партии, как сын богатого инженера, пусть этот инженер и не интересовался политикой. Но при всей своей аполитичности Франц Шмидт оставался реалистом и не мог не понимать, что совсем неплохо породниться с офицером народной полиции. В общем, молодые краснели при шутках родителей, но никто не сомневался, что по достижении положенного возраста они пойдут под венец.

Однако в один прекрасный августовский день 1961 года Западный Берлин отделила Стена, и герр Шмидт остался без работы. Он обговорил сложившуюся ситуацию со своим лучшим другом, капитаном Бемлером, который посоветовал найти подходящее место в Восточном секторе. И действительно, инженер Шмидт быстро нашел работу. Правда, при этом жалованье его составляло четверть того, что ему платили в Западном Берлине. И теперь ему пришлось обходиться без мелочей, к которым он привык, как-то: американских сигарет, настоящего кофе, шоколада.

Вот тут самое время упомянуть о том, что дом Шмидтов располагался напротив одной из вершинок треугольного парка в западноберлинском районе Кройцберг. Стена прошла буквально по вершине парка, от которого подъезд Шмидта отделили лишь пятьдесят метров. Шмидтов всегда радовал этот зеленый пятачок среди камня городских домов и улиц.

Маас прервался, чтобы промочить горло глотком вина. Похоже, ему очень нравилась роль рассказчика.

— Проработав несколько месяцев на низкооплачиваемой должности, герр Шмидт взял в привычку проводить много времени в спальне третьего этажа, глядя на зеленый островок по ту сторону Стены. Потом начал подолгу задерживаться в подвале, постукивая тут и там молотком. Иногда он работал до позднего вечера, вычерчивая за столом какие-то диаграммы. В июне 1962 года он собрал семейный совет. Известил жену и сына, что намерен взять их с собой на Запад, где он сможет получить прежнюю должность. А дом... дом придется оставить. Ни жена, ни сын спорить не стали. Лишь потом юный Хорст улучил момент, оставшись с отцом наедине, и признался, что Лиза беременна, они должны пожениться, и без Лизы на Запад он не пойдет.

Старший Шмидт воспринял эту новость без особых эмоций. Возобладал инженерский практицизм. Он спросил сына, давно ли та забеременела. Оказалось, два месяца назад. Шмидт посоветовал Хорсту не жениться немедленно, но взять Лизу с собой. Он посвятил Хорста в свои планы — прокопать тоннель из подвала в треугольный парк. По его расчетам, они могли управиться за два месяца, работая по четыре часа в будни и по восемь — в субботу и воскресенье. Он сказал также сыну, что Бемлеры будут постоянно крутиться в доме, если он прямо сейчас женится на Лизе. Хорст спросил, можно ли ему рассказать Лизе об их планах, чтобы она не волновалась о будущем. Старший Шмидт неохотно согласился.

Следующей ночью Шмидт и его сын начали копать тоннель. Задача оказалась не такой уж сложной, если не считать трудностей с землей. Ее насыпали в мешки, которые фрау Шмидт сшила из простыней, и по выходным вывозили на многочисленные пустыри города.

Вход в тоннель герр Шмидт замаскировал ящиком для инструментов, который при необходимости легко сдвигался в сторону. Тоннель освещался электрическими лампами. Крыша поддерживалась стойками, которыми герр Шмидт запасся совсем для других целей еще до того, как появилась Стена между Востоком и Западом. На пол он постелил линолеум. К началу августа строительство практически закончилось. И если б не опыт и мастерство герра Шмидта, сегодня я не рассказывал бы вам эту историю.

По расчетам Шмидта, тоннель должен был выйти на поверхность в крошечной туевой рощице. Лаз закрывал металлический щит. Над ним оставался тонкий слой земли, который разлетелся бы при хорошем толчке снизу. Из-за столь педантичного подхода прокладка тоннеля заняла чуть больше времени, чем намечалось. У Лизы шел четвертый месяц беременности, и она все больше нервничала, допытываясь у Хорста о его намерениях. Наконец он привел ее в дом и показал вход в тоннель. Возможно, сказалась ее беременность, возможно, страх расставания с родителями, но молодые поссорились. Случилось это за сутки до той ночи, на которую герр Шмидт запланировал побег на Запад.

Короче, Лиза прибежала домой и обо всем рассказала отцу. Наш добрый капитан быстро смекнул, что к чему, и посоветовал Лизе помириться с Хорстом. Во-первых, сказал он, вы любите друг друга, а во-вторых, для нее, может, и лучше родить на Западе, где она сможет жить с мужем.

Следующим вечером, уладив отношения с Хорстом, Лиза собрала маленький чемодан, попрощалась с родителями и направилась в дом Шмидтов.

Они выпили по чашечке кофе, а затем спустились в подвал, взяв с собой лишь самое необходимое. Но едва герр Шмидт сдвинул ящик для инструментов, открыв зев тоннеля, в дверном проеме возник капитан Бемлер с пистолетом в руке. Сказал, что он сожалеет, но не может поступить иначе, потому что он — слуга народа и не должен изменять принципам, даже если речь идет о самых близких друзьях. Лизе он велел подняться наверх и идти домой. Перепуганная, она подчинилась. Шмидтам капитан Бемлер приказал повернуться к нему спиной, а затем хладнокровно застрелил всех троих. Вытащил их наверх в гостиную и направился на поиск фопо, охранявших этот участок Стены. Отправил их на выполнение какого-то мифического задания, пообещав, что сам будет патрулировать Стену. А когда фопо ушли, выволок тела на улицу, подтащил ближе к Стене. Между ними разбросал нехитрые пожитки, которые Шмидты хотели взять с собой. Трижды выстрелил в воздух, перезарядил пистолет, выстрелил еще дважды. Прибежавшим на выстрелы фопо капитан заявил, что перестрелял семью Шмидтов, пытавшихся бежать на Запад. Дом он приказал запереть и опечатать, чтобы на следующий день провести обыск.

Тела увезли. На следующее утро капитан Бемлер осмотрел дом, уделив особое внимание подвалу. В рапорте он указал, что дом находится слишком близко от Стены, чтобы оставлять его незаселенным, но отдать его можно лишь людям, в чьей лояльности нет ни малейших сомнений. Начальник Бемлера использовал свои связи, и капитан вместе с семьей вселился в дом, которым он столь восхищался, получив в придачу тоннель на Запад.

Маас допил вино.

— А что случилось с девушкой? — спросил я.

— Ей не повезло, — вздохнул Маас. — Умерла при родах.

Он позвал бармена, и минуту спустя тот принес ему бокал вина, а нам — по рюмке водки. Едва он вышел с пустым подносом, Маас продолжал:

— Не повезло и капитану Бемлеру. Ему не присвоили очередного звания. Более того, магистрат наметил снести квартал, в котором находился дом капитана, и построить там большой склад. Без окон, с глухими стенами. Вот капитан Бемлер и решил получить с тоннеля хоть какую-то прибыль. К счастью, о его намерениях я узнал раньше других.

— Вы хотите пять тысяч долларов? — спросил Падильо.

Маас сбросил пепел с кончика гаванской сигары.

— К сожалению, герр Падильо, цена несколько выше той, что я называл ранее моему хорошему другу, герру Маккорклу. Поднялась она лишь пропорционально активности, с которой вас ищут ваши друзья с Востока... и, должен добавить, с Запада.

— Сколько?

— Десять тысяч долларов, — он выставил вперед руку, предупреждая наши возражения. — Не возмущайтесь, пожалуйста, я не требую невозможного. Вы расплатитесь со мной в Бонне после вашего возвращения. Естественно, наличными.

— Откуда такое великодушие, Маас? В прошлый раз вы требовали, чтобы я принес деньги с собой.

— Времена меняются, мой друг. Я узнал, что моя популярность в Восточном Берлине, а это мой дом, знаете ли, заметно снизилась. Должен признать, что меня тоже ищут, хотя и не так активно, как вас.

— Какую они назначили за нас цену? — спросил Падильо. — Естественно, неофициально.

— Сумма предложена не малая, герр Падильо. Сто тысяч восточногерманских марок. То есть двадцать пять западногерманских или семь с половиной тысяч долларов. Как видите, я отнюдь не жадничаю.

Я глотнул водки.

— Где доказательства, что вы не обманываете нас, Маас? Где гарантии того, что мы не попадем в объятия капитана Бемлера и шестнадцати его подручных?

Маас с готовностью покивал, одобряя мои вопросы.

— Я не только не виню вас за подозрительность, герр Маккоркл, но восхищаюсь ею. Мою добрую волю я могу продемонстрировать двумя способами. Во-первых, мне нужно выбраться из Восточного Берлина, а сейчас это ой как нелегко, особенно в эту ночь. Поэтому я намереваюсь уйти с вами. Таким образом, я сбегу с Востока и смогу приглядывать за моими капиталовложениями на Западе. То есть за вами. Во-вторых, я могу сообщить вам новость достаточно для вас неприятную, но, надеюсь, вы встретите ее с присущим вам самообладанием.

— Валяйте, — процедил я.

— С глубоким сожалением я должен информировать вас, что ваш друг мистер Кук Бейкер не заслуживает ни малейшего доверия.

Падильо отреагировал, как того и требовала ситуация. Даже чуть приоткрыл рот, а брови изумленно взлетели вверх.

— Что-то я вас не понял.

Маас печально покачал головой.

— Признаюсь, я тоже вложил свою лепту. Если вы помните, герр Маккоркл, вы великодушно разрешили мне переночевать на вашем диване, потому что на следующий день у меня была назначена встреча в Бонне. Встретился я с герром Бейкером. Я расскажу все, как есть. Мне не удалось побеседовать с герром Падильо, а я как бизнесмен не мог упустить прибыль. И продал имеющуюся у меня информацию герру Бейкеру.

— За сколько? — поинтересовался Падильо.

— За три тысячи.

— В тот день я был в хорошем настроении. Возможно, заплатил бы и пять.

— Действительно, я уступил по дешевке, но, кроме герра Бейкера, других покупателей у меня не было.

— Почему он купил? — спросил умник Маккоркл.

— Ему приказали. Видите ли, господа, герр Бейкер — агент Москвы. — Как хороший актер, он выдержал паузу. — Разумеется, до самого последнего времени он «лежал на дне», ничем не проявляя себя. Вероятно, несколько лет назад он совершил что-то позорное. Его сфотографировали. Снимки попали к определенным людям. У герра Бейкера фирма в Нью-Йорке, крупное состояние. Там его не трогали, но в Бонне взяли в оборот. Действовал он не по убеждению, но из страха. Шантаж поставил герра Бейкера на колени.

Маас вздохнул.

— Именно герр Бейкер предложил мне подкатиться к герру Маккорклу и придумать предлог для поездки герра Бейкера в Западный Берлин. К счастью, я подумал о тоннеле и предложил ему вариант с пятью тысячами долларов, который и был использован. Но герр Бейкер полагал, что существование тоннеля — миф. Я не пытался разубедить его. А теперь он может доставить нам немало хлопот.

— Об этом мы позаботимся, — успокоил его Падильо. — Когда мы можем спуститься в тоннель?

Маас посмотрел на часы.

— Сейчас без четверти час. Я могу договориться на пять утра. Вас это устроит?

Падильо взглянул на меня. Я пожал плечами.

— Чем быстрее, тем лучше.

— Мне нужно встретиться с капитаном, — продолжал Маас.

— Заплатить ему, — уточнил Падильо.

— Конечно. Потом надо найти машину. Будет лучше, если я заеду за вами. Пешком идти далеко и опасно, особенно в такой час. Вы должны дать мне адрес.

Падильо вытащил из кармана листок, написал адрес мастерской Лангеманна и протянул Маасу.

— Дверь с черного хода, в переулке.

Маас спрятал бумажку.

— Я буду там в четыре сорок пять утра. А за этот промежуток времени, герр Падильо, вы должны решить вопрос с герром Бейкером. Он опасен для нас всех и очень хорошо стреляет.

Падильо встал.

— Стрелял, герр Маас.

— Простите?

— Он мертв. Сегодня я его убил.