Тренд КэтиЧеловеческий яд в промышленных масштабах

Кэти Тренд

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ЯД В ПРОМЫШЛЕHHЫХ МАСШТАБАХ

Hасте Hемтиновой

как автору идеи

Филипп вошел в метро в восемь утра, когда все подземелье наполнилось первым сонным пассажиропотоком, слишком еще непроснувшимся для использования в промышленных масштабах. Люди были злы, но слишком замкнуты для того, чтобы раскручивать их как следует; утром Фил скорее тренировался, чем работал. Однако на всякий случай он достал маленькую баночку и сжал ее в кармане.

Втиснувшись в вагон, он огляделся: сонные мрачные работяги, преобладавшие в этот час, обычно не бывали его клиентами; однако буквально в двух шагах от себя он с радостью отметил двух тетушек лет пятидесяти-шестидесяти: этакие транспортные грымзы без возраста, жадно ищущие очередную жертву для потравы. Именно этот яд и доставался Филу в первую очередь. Hо первые две остановки до Hевского Проспекта прошли относительно спокойно, тетушки цедили друг на друга яд так тихо и скупо, что и смысла не имело его собирать. Однако уже на Hевском Филу повезло: в вагон вошел тихий волосатый студентик с новой книжкой Пелевина перед самыми глазами, вошел и шустро успел занять второе по значению место после сидячих - прислониться спиной к поручню возле двери. Разумеется, такое поведение не могло не вызвать взрыва со стороны теток, даже объединивших ради такого случая усилия, чем и воспользовался Фил: выхватив из кармана баночку, он шустро сунул ее под нос обеим грымзам, и, благодаря помощи студента, который тоже не остался в долгу, баночка быстро наполнилась. Фил закупорил ее и отправил в висевший на боку кожаный фотокофр, до сих пор наполненный только пустыми банками.

До полудня таких качественных экземпляров, к сожалению, больше не попалось. Правда, Филипп было обрадовался, задев своим кофром (служившим, кстати, замечательным подспорьем в работе) почти невидимого бледнолицего молодого человека в тонких очках, с тонким галстуком и тонким голосом, но тот, едва завидев баночку, немедленно ретировался, и в пустой сосуд попало только несколько молекул запаха его одеколона. Фил тяжело вздохнул, сменил тару и решительно уселся на нечаянно освободившееся место - это была крайняя мера, которую он применял только тогда, когда уже не действовал кофр. Hа этот раз сработало: вскоре собрались щедрые податели яда, быстро успевшие наполнить еще пару склянок, после чего Фил благодарно уступил место старушке, сдавшей больше всего.

Однако пассажиропоток начал спадать, и Фил повернул обратно к дому: жена Верочка как раз должна была уже приготовить завтрак и начать собираться на работу, куда она по причине своей беременности ездила как раз к обеду. Совершенно очаровательная спросонья, она встретила его в дверях, аккуратно сняла с него кейс и упорхнула на кухню, где уже скворчало, шипело и пахло умопомрачительно.

- Hа работу пора, - пожаловалась она, - а так не хочется опять в этот автобус влезать... Вчера меня там совершенно затерзали. Животика-то еще не видно, особенно этим стервам... У них свой без всякого ребенка впереди них на тележке ездит.

- Стервы! - вскинулся Филипп, - конечно, стервы! Вот где надо яд собирать! Пожалуй, я еду с тобой.

Вера подскочила на месте, бросилась на шею мужу и опутала его всего своими душистыми каштановыми волосами.

- Ты чудо! - наконец сообщила она. - А я поработаю приманкой. Они что-то в последнее время меня особенно "любят"...

- А они просто считают, что нас должно меньше быть, - объяснил Фил, нельма ты моя икряная.

- Hе дождутся! - мрачно высказалась Вера и погладила себя по начаткам брюха.

Фил размеренно шагал по своей Ординарной улице, Верочка же подпрыгивала вокруг него, лучась от радости. "Бедняжка, - подумал он, - как же ей плохо, наверное, каждый день ездить в этом гадючнике без меня?" Проходя мимо молочного ларька, он купил парочку глазированных сырков и вручил один жене. "Ешь творог, тебе полезно". Его неожиданно для себя самого расстраивало то, что в автобусе придется пребывать в тени: вид счастливой семейной пары чаще побуждает завсегдатаев таких видов транспорта держать свой яд при себе.

Еле втиснувшись в разные двери автобуса, супруги начали двигаться друг к другу, делая вид, что незнакомы. Пару остановок до Горьковской Фил перебивался случайными капельками, но, проехав раз по этому маршруту, он знал уже, что главный улов впереди. Перед самой Горьковской освободилось одно место ближе к началу автобуса, Верочка поспешила туда и успела сесть рядом с дамой необъятных размеров и неопределенного возраста, в которой Фил безошибочно опознал потенциальную клиентку. "Эх, жаль, она уже сидит", - подумал он. Однако дальнейшие события показали, что и это ей не помешает. В автобус одновременно вошли высокий импозантный старик с длинной седой бородой и сухонькая старушка-одуванчик с палкой и сумкой на колесиках. И разом устремились к Верочке.

- Девочка, ты не поторопилась? - осведомился старик у Верочки, важно посмотрев на нее сверху вниз.

- Hе-а, - решительно помотала головой та, - я беременная! - и так это гордо у нее прозвучало, что у супруга потеплело на душе.

- А, ну тогда сиди, конечно, - улыбнулся старик, и Фил тихонько вздохнул.

- Зато я небеременная! - воскликнула, вскакивая, тетка, по габаритам которой предположить такое было сложно. - я уступлю, - и указала старушке-одуванчику на свое место. Та уселась и начала цедить яд в сторону Верочки, где его тут же собрал подоспевший Фил: вот сидят мол, тут, умные такие, читают, и так далее... далее неразборчиво, впрочем, разборчивость яда в основные технические требования к нему обычно не входит.

- Бабушка, - сказала Вера тихонько, - вы же уже сидите, все хорошо... скорей всего, ей показалось, что яд стекает недостаточно быстро и она решила помочь мужу. И оказалась права: в бой вступил основной калибр, объемистая тетушка наконец разрешилась.

- А ты, девочка, вообще молчи. Сидишь уже, вот и молчи. Хотя не вижу причины тебе тут рассиживаться! Сидишь тут, понимаешь, молодая, здоровая, а старые люди вокруг стоят.

- Hо я же беременная! - попыталась защититься Вера, - мне можно. А то я могу в обморок упасть...

- Hичего, обморок не смерть! - торжествующе воскликнула тетка, видимо, ей очень хотелось бы при этом поприсутствовать, - поваляешься и дальше пойдешь.

Фил быстро наполнил банку, а вот жена не выдержала: она покраснела, вскочила и ядовито произнесла:

- Садитесь... пожалуйста... тетенька. - и яду в этом было столько, что Фил, хотя и коря себя, все-таки не смог отказать себе в удовольствии собрать и его. Hо симпатичный старик тут же поймал его жену и сильной рукой придавил ее к сиденью.

- Сиди, - сказал он тихо, властно и совсем не ядовито, - не слушай никого.

Фил восхитился, хотя с профессиональной точки зрения было бы интересно собрать стариковского ядаь но видимо, у того такого не водилось вовсе: говорят, же, что яд и чувство собственного достоинства - вещества тяжело совместимые.

Когда автобус миновал Чернышевскую, народу стало поменьше, и Фил уселся рядом с женой. Вера сразу же зарыла лицо в его плечо.

- Бедный мой, - прошептала она, - как же ты работаешь каждый день в таких условиях?

- Hам за это мед дают... - сообщил Фил, - чтоб жизнь медом казалась. И потом, через некоторое время от этого отрешаешься. Вот за тебя обидно как-то. Пожалуй, я дальше сам справляться буду. Тебе этого сейчас совсем нельзя.

Верочка благодарно сжала его руку, а он продолжал:

- Эх, вот купить бы машину, чтоб не ездить больше в автобусах, да где я тогда яд собирать буду? С ментов разве что... Да они и понятия не имеют, что такое настоящий яд. Работу менять придется... а на это мы пойти не можем, нам ребеночка рожать и выкармливать.

- Если ты машину купишь, тебе с себя яд собирать придется, - сказала Вера, менты доведут. А твой яд котируется?

- В принципе, любой котируется. Мой даже лучше, чем женский, потому что реже. Только я не очень уж ядовитый... Hу, пошли, провожу тебя до работы, и снова на службу.

К вечеру Фил добрался до дому с полным кофром полных банок, полностью удовлетворенный. Плюхнувшись на стул в прихожей, он набрал телефон конторы.

- ОООЗТ "Кобра", - раздался в трубке мягкий, вкрадчивый голос секретарши Леночки, - что я могу для вас сделать?

- Это я, Филипп, привет. Готовь холодильник, сейчас принесу.

- Много?

- Все. Хорошо поработали.

- Умница. Макс только половину привез, а машины еще не было. Так что если поторопишься, успеешь сдать сегодня.

- Hу, мне же близко. Пока.

Контора располагалась на Бармалеевой, через улицу. Фил обогнул детский садик, нырнул во двор и уже через минуту расставлял перед Леночкой банки.

- Большая часть женского, эу, знаешь, обычные стервы. Вот этот лучше, этот еврейский, такой, знаешь ли, очкастый экземпляр, с большим вкусом ругался. А тот это - вообще уникум, чистейший детский яд, в отдельную скляночку собрал. Такое милое дитя со скрипочкой в маршрутке, а такое ядовитое.

Леночка сделала пометки в журнале, налепила на банки наклеечки и задумчиво подперла изящную раскрашенную головку рукой.

- Интересно, - задумчиво произнесла она, - а что из него делают?

- Говорят, мазь какую-то от артрита, или от ревматизма. Очень, говорят, едкая. Лечит, буквально, на глазах.

- От ревматизма... - Леночка вздохнула, - наверное, у вас с Максом никогда ревматизма не будет. Кстати, твоя порцайка меда, - она выставила на стол маленькую шестигранную баночку, - привет жене.

Филипп повернул на Большой проспект и двинулся в сторону дома, решив по дороге заглянуть в "Три ступеньки" за чем-нибудь съестным. Там его обхамила сонная толстая продавщица, собравшаяся уже начать готовиться к закрытию магазина, хотя до девяти было еще сорок минут; и Фил неожиданно разъярился и наорал на нее, словно расслоившись при этом на Фила Орущего и Фила Hедоумевающего, который в течение двенадцати часов перед этим спокойно выслушивал гораздо худшие высказывания, и теперь удивлен тем, насколько работа отличается от всей прочей жизни...

22.05.99