"Шанхайский синдром" - читать интересную книгу автора (Сяолун Цю)

31

Уже третий день Чэнь сопровождал делегацию американских писателей.

Делегация прибыла по обмену; программу спонсировал Комитет выдающихся ученых и Общество дружбы Китай-США. Уильям Розенталь, известный профессор, критик и поэт, прибыл вместе с женой, Викки. То, что Розенталь возглавлял Американский союз писателей, придавало визиту больше солидности. Шанхай стал последним пунктом их маршрута.

В отеле «Цзиньцзян» Чэню отвели номер на том же этаже, что и Розенталям. Американские гости жили в роскошном люксе. Хотя номер Чэня был гораздо скромнее, он был вполне доволен. По сравнению с Домом писателей в Гуанчжоу – небо и земля. Спустившись вниз, он вместе с американцами пошел в сувенирную лавочку, чтобы помочь гостям выбрать подарки.

– Как я рад, что могу поговорить с таким человеком, как вы. Именно для того мы и затеяли культурный обмен. Представляешь, Викки, мистер Чэнь перевел на китайский Элиота! – Розенталь обернулся к жене, но ее всецело занимали разложенные на прилавке украшения из жемчуга. – Он перевел даже «Бесплодную землю»! – Очевидно, Розенталь заранее навел справки о творчестве Чэня, однако ему, скорее всего, не сообщили о том, что Чэнь, кроме поэзии, переводит еще и детективы, а также служит в полиции.

– В Пекине и Сиане переводчики также хорошо говорили по-английски, – ответила Викки, – но почти не разбирались в литературе. Стоило Биллу сесть на своего любимого конька, они сразу сникали.

– Я многому научился у профессора Розенталя, – сказал Чэнь, доставая из кармана программу. – Боюсь, нам уже пора выходить из отеля.

У них был плотный график. За несколько дней до прибытия делегации все мероприятия были подробно расписаны и посланы по факсу в отдел внешних сношений Шанхайского отделения Союза писателей. Чэню вменялось в обязанность следить за соблюдением программы. Утро – посещение храма Хранителя города, затем обед с местными писателями, после обеда – прогулка на речном трамвайчике по реке Хуанпу, затем поход по магазинам на улице Нанкинлу, вечером – посещение спектакля пекинской оперы… Несколько пунктов программы были обязательными. Например, нельзя было отказаться от посещения дома в бывшем французском квартале, в котором в 1921 году на нелегальном собрании была учреждена Коммунистическая партия Китая. Обязательным был также осмотр развалин трущоб фаньгуа, сохранившихся со времен правления Гоминьдана. После трущоб гостям показали строительство нового района Пудун на восточном берегу Хуанпу. Всю обязательную программу они уже выполнили.

– Куда мы пойдем?

– Сейчас у нас по плану посещение храма Хранителя города.

– Это церковь? – спросила Викки.

– Не совсем. Это рыночная площадь, в центре которой стоит храм, – объяснил Чэнь. – Поэтому шанхайцы иногда называют то место, куда мы сейчас поедем, базаром «храм Хранителя города». Довольно много магазинчиков – в том числе и внутри самого храма – торгуют всевозможными произведениями местных ремесленников и художников.

– Замечательно!

Как обычно, на базаре вокруг храма было много народу. Недавно восстановленный фасад с красными колоннами и огромными черными воротами не произвел на американцев особого впечатления. Выставка произведений народного искусства также оставила их равнодушными. Они не захотели даже погулять в парке Юйюань. Зато их глаза разгорелись при виде разнообразных ресторанов и закусочных.

– По-моему, кулинария – неотъемлемая часть китайской цивилизации, – сказал Розенталь, – иначе у вас не существовало бы столько кухонь.

– И стольких гурманов, – весело добавила Викки, – которые наедаются вволю.

Согласно программе, составленной для них в отделе внешних сношений, они должны были перекусить кока-колой и мороженым. В программе было расписано все до мелочей – вплоть до того, в каких местах им следовало есть, с указанием цен. Расплачиваясь, Чэнь должен был обязательно требовать от владельцев чек.

Розентали остановились перед закусочной под названием «Желтый дракон». Молодая официантка нарезала жареную утку, из зашитой гузки которой еще шел пар. На соуснике сидела большая муха, переливавшаяся всеми цветами радуги. Несмотря на явную антисанитарию, закусочная была переполнена посетителями – она славилась обилием всевозможных закусок. Чэнь вдруг решил отступить от программы. Он повел гостей внутрь. По его совету Розентали заказали фирменное блюдо – шарики из клейкого риса с начинкой из свиного и креветочного фарша. Когда Чэнь учился в школе первой ступени, за один такой шарик надо было заплатить шесть фэней; сейчас же стоил в пять раз дороже. И тем не менее он решил, что может себе позволить угостить американцев из собственного кармана, если ему не вернут деньги.

Он не знал, понравится американцам такая еда или нет, но, по крайней мере, они с его помощью отведают настоящее шанхайское блюдо.

– Как вкусно! – воскликнула Викки. – Вы такой заботливый.

– С вашим знанием английского, – заявил Розенталь с набитым ртом, – вы могли бы преуспеть в Штатах.

– Спасибо, – поблагодарил Чэнь.

– Как завкафедрой английского языка, буду рад принять вас в нашем университете.

– И у нас дома вы всегда будете желанным гостем, – поддержала мужа Викки, с удовольствием поедая прозрачную утиную кожицу. – Приезжайте к нам! Мы живем в Сафферне, в штате Нью-Йорк. У нас вы познакомитесь с американской кухней и напишете стихи по-английски.

– Было бы замечательно позаниматься в вашем университете и побывать у вас в гостях. – Раньше, особенно в самом начале службы, Чэнь не раз подумывал об учебе за границей. – Может быть, как-нибудь потом… Сейчас у меня много дел здесь.

– В вашей стране ситуация непредсказуема.

– Все постепенно налаживается, хотя и не так быстро, как нам бы хотелось. В конце концов, Китай – огромная страна с более чем двухтысячелетней историей. Многие проблемы не решить за одну ночь.

– Да, вы многое можете сделать для своей родины, – сказал Розенталь. – Мне известно, что вы не только замечательный поэт.

Чэнь подосадовал на себя. Шаблонные фразы выскочили у него словно сами собой. Как будто в голове автоматически включилась кассета с записью статьи из «Жэньминь жибао». Время от времени такие клише произносить можно, в них ведь нет ничего дурного. Но совсем другое дело, когда это превращается в привычку.

А ведь Розентали говорили искренне!

– Не уверен, что способен на многое, – задумчиво ответил Чэнь. – Лу Ю, поэт эпохи Сун, мечтал сделать для своей родины что-нибудь великое. Мечты окрыляли его стихи, наполняли их жизнью. Однако чиновник из него получился весьма посредственный.

– То же самое можно сказать и об У.Б. Йетсе, – кивнул Розенталь. – Он не был государственным деятелем, но рождению его лучших стихов способствовало пылкое сочувствие ирландскому освободительному движению.

– Или пылкая страсть к Мод Тонн, женщине-политику, которую Йетс так любил, – перебила мужа Викки. – Я весьма близко знакома с любимой теорией Уильяма.

Они дружно рассмеялись.

Тут Чэнь заметил у двери телефон-автомат.

Он извинился, подошел к телефону и взял лежащий тут же справочник. Пролистав страницы, он отыскал номер ресторана «Четыре моря» и попросил позвать Пэйцинь.

– Пэйцинь, говорит Чэнь Цао. Извините, что отрываю вас от дела. Никак не мог отыскать Юя.

– Не нужно извиняться, старший инспектор Чэнь, – ответила Пэйцинь. – Мы все так волнуемся за вас! Как у вас дела?

– Нормально. Сейчас я работаю с американской делегацией.

– Посещаете одну достопримечательность за другой?

– Вот именно. Кстати, и обедаем в одном ресторане за другим. Как поживает ваш муж?

– Он так же занят, как и вы. И тоже жалуется, что не может связаться с вами.

– Да, сейчас это непросто. Если нужно, он – или, если получится, вы – может связаться с одним моим другом. Его зовут Лу Тунхао. Он владелец нового ресторана под названием «Подмосковье» на улице Шаньсилу. Или он свяжется с вами.

– Хорошо. Про ресторан «Подмосковье» я слышала. Он открыт всего пару недель, но уже наделал много шуму. – Неожиданно Пэйцинь спросила: – Кстати, вы сегодня вечером будете в «Сычуаньском дворике»?

– Да, но как… – Чэнь быстро осекся.

– Замечательное место, – продолжала Пэйцинь, – там можно хорошо отдохнуть, попеть караоке.

– Спасибо.

– Берегите себя. До свидания!

– И вы тоже. До скорого!

На душе у Чэня стало неспокойно. Почему Пэйцинь вдруг заговорила о караоке? И почему так быстро закончила разговор? Может, ее кабинет тоже прослушивается?

Маловероятно. А вот отель прослушивается наверняка. Именно поэтому он не стал звонить Юю оттуда. Наверное, Пэйцинь удивилась. Надо было ей сказать, что он звонит из телефона-автомата на площади возле храма Хранителя города.

Следующий звонок он сделал Лу Иностранцу.

Лу звонил ему на работу в тот день, когда Чэнь вернулся из Гуанчжоу. Чтобы не вовлекать Лу в беду, Чэнь тогда быстро свернул разговор, сославшись на то, что ему надо срочно убегать. По рабочему телефону они не могли спокойно поговорить.

– «Подмосковье».

– Это я, Чэнь Цао.

– А, дружище! Не представляешь, как я из-за тебя переволновался – чуть не умер, правда. Я знаю, почему ты позавчера так быстро повесил трубку.

– Не волнуйся. Я по-прежнему старший инспектор. Не о чем беспокоиться.

– Где ты сейчас? Что там за шум?

– Я звоню из автомата на площади Чэнхуанмяо.

– Я все про тебя знаю. Ван говорит, у тебя неприятности. Серьезные неприятности.

– Тебе звонила Ван?! – удивился Чэнь. – Не знаю, что она там тебе наговорила, все не настолько серьезно. Я только что чудесно позавтракал с американцами; сейчас поедем кататься на речном трамвайчике. Разумеется, для американских гостей выделили каюту первого класса. Но все же мне нужно попросить тебя об одной услуге.

– Какой?

– Тебе может позвонить одна женщина, точнее, жена моего напарника, ее зовут Пэйцинь. Она работает в ресторане «Четыре моря».

– Знаю я этот ресторан. Там готовят отличную лапшу с креветками.

– Не звони мне ни на работу, ни в отель. Если будет что-то срочное, позвони ей или приди к ней на работу. Кстати, заодно, раз уж окажешься в «Четырех морях», можешь отведать миску креветочной лапши.

– Не беспокойся, – заявил Лу. – Я опытный ценитель. Никто ничего мне не скажет, если я буду хоть каждый день есть там лапшу.

– Смотри, будь осторожнее!

– Понимаю, – сказал Лу, а потом добавил: – А ты не можешь зайти ко мне? У меня к тебе тоже есть дело. Важное дело!

– Правда? В последние несколько дней я очень занят, – ответил Чэнь. – Вот сверюсь с программой и посмотрю, что можно сделать.

По программе после обеда они отправлялись на прогулку по реке Хуанпу.

Чэнь уже много раз катался на речном трамвайчике, сопровождая иностранные делегации. И текст экскурсии практически выучил наизусть. Он не возражал против того, чтобы воспроизвести иностранным гостям отдельные места из путеводителей, а заодно попрактиковаться в английском. Просто повторение одного и того же все сильнее надоедало ему. Впрочем, на пристани Чэнь порадовался тому, что сопровождает важных иностранцев. К кассе выстроилась длинная очередь, а он получил заранее заказанные билеты в отдельном окошке под вывеской «Для иностранных туристов».

Когда они стояли на палубе, вдыхая загрязненный воздух, Чэнь подслушал, как Розенталь говорит Викки: мол, жители Шанхая регулярно травятся угарным газом. Чэнь подумал: вот еще одна серьезная проблема, хотя власти города в последнее время делают многое для улучшения экологической обстановки. Но спорить не хотелось, и он промолчал.

Как всегда, иностранных гостей разместили в особом помещении на верхней палубе. В их каюте работал кондиционер и спутниковое телевидение. По телевизору шел гонконгский боевик с Брюсом Ли – еще одна привилегия, ведь по обычным программам и в кино фильмов с Брюсом Ли не показывали. Но Розенталям не хотелось смотреть кино. У Чэня ушло довольно много времени на то, чтобы найти нужную кнопку и выключить телевизор.

Их ни на минуту не оставляли в покое. В каюту то и дело без стука входили официанты. Улыбаясь, они предлагали иностранным гостям то напитки, то фрукты, то закуски. Китайские пассажиры, проходя мимо их двери, с любопытством заглядывали внутрь. Чэню казалось, будто они сидят в стеклянной клетке.

Невдалеке от них всеми красками расцветала набережная Вайтань; на ней начиналась вечерняя жизнь. Внимание привлекал восточный берег, который менялся просто стремительно, – сейчас он представлял собой одну огромную стройплощадку. Ускоренными темпами возводился новый район Пудун.

– А мне вспомнились стихи о другой реке, – сказал Розенталь. – В «Ист Коукер» Элиот сравнивает реку с суровой богиней.

– Один древний китайский философ сравнил народ с речной водой, – сказал Чэнь. – «Вода может нести лодку, но может и перевернуть лодку».

– Снова блуждаете по своей любимой «Бесплодной земле»? – насмешливо поинтересовалась Викки. – Жаль, если мы из-за нее не насладимся всеми красотами этой прекрасной реки.

Долго наслаждаться беседой им было не суждено. В дверь снова постучали – потом еще несколько раз, настойчивее.

– Волшебное представление! Первоклассное шоу! – Официант размахивал билетами, которые держал в руке. – Добро пожаловать на первую палубу.

Как и фильм по телевизору, «волшебное представление» было еще одной привилегией. И конечно, средством не дать иностранцам побыть наедине. Отказаться посетить представление после столь настойчивого приглашения было невежливо.

Никакой сцены не было. Просто часть палубы отгородили стойками, а между ними протянули шнур. На палубе уже собрались зрители. В центре фокусник пылко махал волшебной палочкой.

Дверца распахнулась, и на палубу вышла молодая женщина, очевидно ассистентка фокусника. Фокусник коснулся волшебной палочкой ее плеча, и женщина вмиг сделалась неподвижной; она как будто застыла в холодном голубом свете. Когда фокусник приблизился к ней, она упала к нему в объятия. Держа ее одной рукой, он медленно поднял ее вверх. Она лежала, вытянувшись, и ее длинные черные волосы волочились по полу, подчеркивая ее стройную шею, почти такую же белую, как корень лотоса. И такую же безжизненную. Затем фокусник закрыл глаза, сосредотачиваясь. Под приглушенную барабанную дробь он скользящим движением выпростал из-под ассистентки руку, и ее тело осталось в воздухе на целую секунду. Зрители зааплодировали.

Значит, вот что такое гипноз любви. Подходящая метафора. Зачарованная. Беспомощная. Неужели и Гуань Хунъин тоже была такой? Невесомая, бесплотная, обыкновенный реквизит, игрушка в руках У?

Чэнь вспомнил о Ван.

В любви возможно все. Неужели он тоже был таким влюбленным?

Ответа он не знал.

Почему он вспомнил эти строки, написанные Вэй Чжуаном? Официально считается, что речь в стихах идет о политике, но Чэню казалось, что критика ошибается. Вэй Чжуан писал о женщине и любви. Ради любви женщина готова на все. Как Ван, которая проявила настоящую смелость тогда, у него дома – и в другую ночь, в телефонной будке.

А несколько лет назад так же повела себя Гуань, которая отдалась инженеру Лаю, прежде чем расстаться с ним…

Когда «волшебное представление» закончилось, Чэнь не сразу отыскал Розенталей, которые затерялись в толпе зрителей. Поднявшись наверх, он увидел, что супруги-американцы стоят, облокотившись о перила, и смотрят, как белые барашки волн разбиваются о борт. Они его не заметили. Чэнь решил ненадолго оставить их наедине и заодно сходить вниз за сигаретами.

Спустившись, он увидел ассистентку фокусника. Она сидела на табурете у подножия трапа. Она успела снять свой облегающий блестящий костюм и выглядела сейчас намного старше. Лицо в морщинах, волосы тусклые. На соседнем табурете, ссутулившись, сидел и сам фокусник. С ним произошла еще более разительная перемена. Сняв грим, он превратился в лысого пожилого мужчину с большими мешками под глазами. Выглядел он довольно неряшливо – галстук распущен, рукава закатаны, шнурки не завязаны. Куда подевалось волшебство? Но Чэню показалось, что оба – и фокусник, и ассистентка – расслаблены, чувствуют себя непринужденно. Они по очереди пили из стакана какой-то напиток розового цвета. Скорее всего, они муж и жена. Закуривая, Чэнь подумал: на сцене они обязаны играть роль. Когда же занавес падает, можно снять маску и стать самими собой.

Мир – это сцена; сцен может быть много.

Так бывает у всех.

Так было и у Гуань.

На людях ей приходилось постоянно носить маску передовика производства; ничего удивительного, что в личной жизни она предпочла другую роль.

Сигарета дотлела до фильтра, а он и не заметил.

– Все прекрасно, – заявил Розенталь, когда они встретились в каюте.

– Вы успели насладиться уединением? – поинтересовалась Викки.

– Слово «уединение» трудно переводится на китайский.

Чэнь несколько раз спотыкался на этом слове. Перевести английское «уединение» на китайский можно только описательно, словосочетанием или даже целой фразой.

На обратном пути в гостиницу Розенталь поинтересовался, какова программа на вечер.

– На сегодня – ничего особенного, – ответил Чэнь. – В программе написано «свободное время», поэтому вы можете заниматься чем вам угодно. А в половине девятого мы идем в «Сычуаньский дворик», где будем петь караоке.

– Замечательно, – оживился Розенталь, – значит, сегодня наша очередь угощать вас ужином. Выберите хороший китайский ресторан.

Чэнь предложил поужинать в ресторане «Подмосковье».

И не только потому, что он много раз обещал Лу Иностранцу посетить его ресторан. Возможно, в «Подмосковье» он что-то узнает от Пэйцинь. Поскольку он будет вместе с иностранцами, сотрудники общественной безопасности не сочтут его поведение подозрительным, а Лу получит какую-никакую прибыль. Потом можно даже написать статью «Розентали в Шанхае» и упомянуть о ресторане «Подмосковье».

«Подмосковье» не обмануло его ожиданий. Ресторан и вправду оказался замечательным – Лу не преувеличивал. Фасад, похожий на дворец; золотой купол; панорамные фотографии на стенах. Лу совершенно преобразил когда-то заштатный ресторанчик. У входа гостей встречала высокая светловолосая русская девушка. Талия ее была тонка, как ствол русской березки из песни, популярной в шестидесятых годах.

– Кажется, современные экономические реформы на самом деле преобразуют Китай, – заметил Розенталь.

Чэнь кивнул. Частные предприятия, вроде ресторана Лу, в последнее время действительно вырастают, как бамбуковые побеги после дождя. Сейчас один из самых популярных лозунгов звучит на китайском как «Сян цянь кань», то есть «Следи за деньгами». В семидесятых годах, когда иероглиф «цянь» писался по-другому, лозунг можно было перевести как «Смотри в будущее!».

По залу разгуливали пышнотелые блондинки в мини-юбках; судя по всему, ресторан процветал. Все столики были заняты. Среди посетителей Чэнь заметил и нескольких иностранцев.

Розенталей и Чэня отвели в отдельный кабинет. Белоснежная скатерть, сверкающие бокалы, полированные канделябры и тяжелые столовые приборы – такими не погнушались бы есть и цари в Зимнем дворце.

– Зарезервировано для самых почетных гостей, – горделиво объявил Лу, собственноручно открывая для них бутылку водки.

Водка оказалась неподдельной. А еще Лу подал им икру. Обслуживали их безупречно. Русские официантки держались предупредительно, подавая блюда так незаметно, словно их и не было.

– Чудесно, – кивнула Викки.

Розенталь предложил тост:

– За китайскую экономическую реформу!

Все подняли бокалы.

Когда Лу Иностранец извинился и вышел, Чэнь проводил его в комнату отдыха.

– Как я рад, приятель, что сегодня ты смог ко мне выбраться, – сказал покрасневший от водки Лу. – Я очень беспокоюсь за тебя с тех пор, как позвонила Ван.

– Значит, ты в курсе.

– Да, если все, что говорила Ван, правда – а по-другому и быть не может.

– Не волнуйся. Партия по-прежнему доверяет мне, иначе сегодня я не пришел бы к тебе с американскими гостями.

– Я знаю, что ты не хочешь делиться со мной подробностями – совершенно секретно, интересы партии, ответственность полицейского и так далее, – сказал Лу. – Но может, послушаешь, что я хочу тебе предложить?

– А что ты хочешь мне предложить?

– Бросай свою работу и становись моим партнером. Я все обсудил с Жужу. Знаешь, что она сказала? «Даже не притрагивайся ко мне больше, если не поможешь старшему инспектору Чэню!» Правда, верная жена? И дело не только в том, что ты прислал нам на свадьбу лимузин с красным флагом, и не в том, что ты замолвил за нее словечко, когда она решила поменять место работы. Ты всегда был нам самым лучшим другом. Я уж не говорю о том, что без тебя нам не удалось бы купить «Подмосковье». Жужу согласна со мной: без тебя мы бы не преуспели.

– Очень мило с ее стороны, что она так считает. И с твоей стороны тоже.

– Послушай, я собираюсь открыть еще один ресторан, на сей раз интернациональный – там будут и американские гамбургеры, и русские щи, и картофель фри, и немецкое пиво. На самом деле международный ресторан. А ты будешь его управляющим. Мы с тобой станем равноправными партнерами. Пятьдесят на пятьдесят. Ты уже внес свою долю, дав мне заем. Если ты согласен, я нотариально засвидетельствую соответствующие документы.

Чэнь развел руками:

– Я ведь совершенно не разбираюсь в бизнесе. Как же я стану твоим партнером?

– В бизнесе разбираться не обязательно, – заявил Лу. – Главное – вкус. А он у тебя есть. Ты настоящий гурман, а для ресторатора это самое главное. Да и твой замечательный английский здесь пойдет только в плюс.

– Спасибо тебе за великодушное предложение, но давай обсудим его как-нибудь в другой раз. Меня ждут американцы.

– Подумай о моем предложении, дружище. И ради меня, кстати, тоже.

– Подумаю, – обещал Чэнь. – А теперь скажи, представилась тебе возможность потолковать с Пэйцинь?

– Да. Как только я повесил трубку, сразу и пошел к ней в «Четыре моря». Заодно съел миску лапши с жареным угрем. Вкус изумительный!

– Что она тебе сказала?

– Почти ничего. Она очень сдержанна – настоящая жена полицейского. И потом, в ресторане было столько народу. Но она упомянула о том, что сегодня ты идешь на вечеринку с караоке.

– Ясно, – кивнул Чэнь. Надо обязательно уговорить Розенталей пойти туда. – Больше ничего?

– Ну да. А теперь послушай меня. Ван но-настоящему волнуется за тебя. Позвони ей – если сочтешь нужным.

– Конечно позвоню.

– Славная девушка. Мы хорошо с ней поговорили.

– Знаю.