"Колодец тьмы" - читать интересную книгу автора (Уэйс Маргарет, Хикмэн Трэйси)

Глава 5 Королевская аудиенция

Спустя неделю после приключения, выпавшего на долю Гарета, Сильвит поднял мальчика раньше обычного, хотя ему и так приходилось вставать достаточно рано.

— Что случилось? — пробормотал Гарет, дрожа от утреннего холода.

Во дворце с его массивными каменными стенами и каменными полами и в самые жаркие дни бывало прохладно, не говоря уже о середине зимы, когда с гор дули холодные пронзительные ветры, приносящие снегопады.

— Почему вы велите мне вставать сейчас? — удивился Гарет.

— Потому что тебе предстоит аудиенция у короля, — сказал Сильвит.

Мальчик стал холоднее каменного пола, на котором стояли его дрожащие босые ноги, однако слова эльфа разом согнали с него сон.

— Он... он, наверное, хочет прогнать меня, — вздрогнув, прошептал под стук собственных зубов Гарет.

— Не говори глупостей, — сказал Сильвит. — Король узнал о твоей храбрости и желает с тобой познакомиться. Давай, завтракай.

— Я не голоден, — признался Гарет, будучи в состоянии проглотить ни куска. — И я вовсе не вел себя храбро, — добавил мальчик, дергаясь под руками Сильвита, собравшегося натянуть шерстяные облегающие панталоны на его худенькие ноги.

— Я надеюсь, ты не заявишь об этом его величеству? — предостерегающе спросил Сильвит.

— Ни за что! — вскричал Гарет, напуганный самой этой мыслью. — Мне ведь и не придется там говорить, правда?

— Ты же не лишен дара речи, дитя мое, и не происходишь из племени дикарей. От тебя ждут, что ты, как воспитанный человек, сможешь поддерживать беседу.

Беседу с самим королем! Мальчик и вообразить такого не мог. Наверное, известие о том, что король собирается обезглавить его, испугало бы Гарета куда меньше, чем предстоящая беседа с его величеством.

— Перестань дрожать, — сурово приказал Сильвит.

— О чем мне придется говорить? — заплетающимся языком спросил Гарет.

— Его величество сам поведет беседу. Он станет задавать тебе вопросы, а ты будешь на них отвечать. Жди, пока он заговорит с тобой. Отвечай вежливо и учтиво, но кратко. Говори отчетливо и не опускай голову. Не гляди себе под ноги и не мямли, как ты делал в тот день, когда в классную комнату приходил кронпринц Хельмос.

— Войдя, низко поклонись, — продолжал наставления эльф, — но затем стой прямо. Если тебе повезет, и его величество велит тебе подойти ближе, остановись на расстоянии двух шагов от короля, снова поклонись и стой спокойно. Не ерзай и не хватайся руками за одежду. Следи за его высочеством. Дагнарус поправит тебя, если ты сделаешь что-то не так.

— Он пойдет со мной? — спросил приободрившийся Гарет.

— Конечно. Ты будешь сопровождать принца во время его утреннего визита к отцу.

Мальчику стало намного легче. Ведь он-то вообразил, что его поведут на официальный прием в Большой зал. Перспектива встречи и беседы с самим королем на глазах у толпы придворных, прыскающих в кулак, выглядела ужасающе. Но в обществе Дагнаруса Гарет мог вынести все что угодно — от беглых узников до беседы с королем.

Гарет настолько успокоился, что к нему вернулось чувство голода, однако теперь уже Сильвит не позволил ему есть, боясь, как бы мальчик не испачкал свою нарядную блузу. Он лишь разрешил Гарету выпить немного молока, чтобы желудок мальчика вдруг не заурчал в высочайшем присутствии. Эльф поднес чашку к его губам, предварительно набросив поверх нарядной одежды Гарета покрывало с постели и следя, чтобы не пролилось ни капли.

Затем Гарет, как всегда, отправился в спальню принца. Дагнарус улыбнулся другу, довольный оказанной Гарету честью. Придворные из мелкой знати, которые вечно толпились возле принца, заискивая перед ним, сегодня проявили к мальчику для наказаний куда больше уважения, и Гарет даже пришел в замешательство, сообразив, что предстоящая аудиенция уже изменила его положение.

Однако пока они шли вместе с Дагнарусом в королевский кабинет, все только что обретенное мужество, образно говоря, ушло в мягкие кожаные башмаки Гарета. Принц только посмеялся над его страхами.

— Мой отец доволен твоим поступком, — успокаивал его Дагнарус. — Не волнуйся. Моего отца вообще не надо бояться.

— Но как он узнал о том, что со мной случилось? — не мог понять Гарет.

Дагнарус пожал плечами.

— А как вообще король узнаёт обо всем, что происходит в королевстве? Он слушает.

Гарет задумался над словами принца. Король Тамарос и в самом деле знал обо всем, что происходило при дворе, в королевстве и во всем мире. Больше него, как говорили, знали только всевидящие боги и монахи с Драконьей Горы. А про Гарета король узнал довольно простым образом. Капитан Аргот рассказал историю о поимке Шакура своим друзьям и, восхищенный мужеством Гарета, упомянул и о нем. Друзья капитана передали его повествование дальше, и оно достигло ушей одного из придворных. Этот человек, надеясь втереться в доверие к королю, рассказал его величеству о мужественном поведении друга его сына, не преминув, естественно, объяснить все это благотворным влиянием принца на Гарета.

Ночью выпал обильный мокрый снег, чему окрестные крестьяне были только рады. Утро выдалось облачным и холодным. Серенький день на дворе означал сумрак внутри замка, ибо его окна, длинные и узкие, чтобы было легче обороняться от возможных захватчиков, даже в самые солнечные дни пропускали не слишком много света.

Перед мальчиками слуга с факелом. В замке было тихо; толстые стены гасили звуки. К тому же, в столь ранний час многие обитатели замка еще спали. Разумеется, слуги уже были на ногах и неслышно сновали по коридорам. Этим они отличались от мышей, вечно скребущихся в каком-нибудь углу и перебегавших дорогу. Немногочисленные придворные, которых его величество допускал к себе в спальню, отправились завтракать. Королева и ее фрейлины вставали намного позже.

Принц и мальчик для битья шли мимо рядов пустых доспехов. Свет факела заставлял их отбрасывать на стены причудливые тени, металл шлемов поблескивал... Тени двигались вместе с факелом, и удивленному Гарету почудилось, что по коридору крадется целая армия света и теней. Зрелище поразило и даже немного испугало его. Гарет съежился, когда Дагнарус громко рассмеялся и указал Сильвиту на движущиеся тени рыцарских доспехов. Смех принца показался мальчику чем-то святотатственным, как смех в Храме.

Дальнейший путь они проделали при свечах. Слуга погасил факел, и тени сразу исчезли. Темная армия растворилась. Доспехи вновь стали всего-навсего доспехами, густо покрытыми пылью и кое-где начавшими ржаветь.

Мальчики прошли мимо покоев королевы. Это место Гарет мог бы отыскать и вслепую по густому запаху духов, вечно разлитому в воздухе. Наконец они вошли в покое короля. В этой части замка Гарет еще не бывал.

Он хотя и испытывал до сих пор настоящий ужас, но все-таки здесь почувствовал себя намного легче. Коридоры в этой части дворца были намного светлее, и в них пахло кожей, чернилами и тонким пергаментом. Гарет заглянул в полуоткрытую дверь и увидел громадную библиотеку.

— Закрой рот, Гарет. Ты ведешь себя, как крестьянин, — недовольно произнес Сильвит, кладя руку на плечо мальчика.

Гарет крепко закрыл рот, но глаза мальчика оставались широко распахнутыми. Никогда еще он не видел такого множества книг. Королевская библиотека занимала несколько помещений и в каждом с пола до потолка тянулись полки с книгами. Большее количество книг имелось только в Храме Магов.

Каждая минута приближала королевскую аудиенцию, отчего Гарет все сильнее волновался и беспокоился. Но все равно мальчик не мог не замедлить шагов и не посмотреть с тоскливой завистью в залы библиотеки. Еще на подступах к ней слуга потушил свечи; пользоваться огнем вблизи Королевской библиотеки было строжайше запрещено.

Несмотря на ранний час, в библиотеке уже находились читатели. Они сидели за длинными столами, стоявшими в центре зала, склонившись над книгами. Солнце еще не проникло в окна, однако читатели не страдали от недостатка света. Им вполне хватало световых камней. Так называли ровные, округлые речные камни. Нагретые магической силой, они испускали мягкие желтые лучи. Камни лежали на специальных подставках, которые можно было переносить со стола на стол. Гарет был потрясен. Маги требовали высокую плату за заклинание, позволявшее напитать такой камень громадной магической силой, исходящей из земли. У его родителей был только один световой камень, который зажигали лишь по торжественным дням. В библиотеке насчитывалось не менее двух десятков подобных светильников, и они горели ежедневно.

Среди сидящих за столами преобладали люди, но доступ в библиотеку был открыт и для других рас. Гарет с удивлением увидел седобородого дворфа; дворфы не отличались любовью к знаниям. Немногие из них умели читать и писать даже на родном языке, а знающих иностранные языки можно было буквально пересчитать по пальцам. В это время дворф встал из-за стола, чтобы взять другую книгу, и Гарет увидел, что одна нога у него кривая, изуродованная. Он был одним из Пеших. Так называли дворфов, утративших по каким-либо причинам возможность ездить верхом и ставших обузой для своего клана. Пешие были вынуждены переходить к оседлой жизни и помогали клану, держа в своих руках кузницы и рынки. Соплеменники почитали их за приносимые жертвы и в то же время смотрели на них с жалостью. Этот дворф занимал в своей стране высокое положение. Король Тамарос пригласил его в Виннингэль для изучения языка людей и передачи народу дворфов магических знаний.

— Да идем же, Меченый, — теряя терпение, сказал Дагнарус. — На что ты там пялишься? Всего-навсего куча книг.

Мальчики вошли в кабинет короля Тамароса — самое любимое место его величества во всем дворце, насчитывавшем свыше двухсот больших и малых помещений. В тот день, когда Гарет пришел во дворец с отцом, чтобы занять место мальчика для битья, он, стоя перед зданием, обратил внимание именно на этот кабинет — его взгляд отметил комнату в высокой башне, с громадными окнами и балконом, называемым Королевской тропой.

Гарет понял, почему Тамарос любил свой кабинет. Все его стены, вместо шпалер, украшали книги. Расположенный под крышей квадратной башни, которая чуть отстояла от остальной части замка, королевский кабинет имел четыре окна. Окна были большими, прямоугольными, обращенными на четыре стороны света. Из каждого окна открывался по-своему прекрасный вид: на севере высились горы, на юге расстилались степи, с востока была видна река Хаммеркло, а с запада — озеро Илдурель. Никогда еще Гарету не приходило в голову, что мир настолько огромен.

Вид из окон отчасти помог ему справиться с неожиданным разочарованием. В кабинете они застали одного только Хельмоса — сводного брата принца Дагнаруса.

— Где мой отец? — требовательным тоном спросил Дагнарус. — Почему его здесь нет? Он же намеревался встретиться с моим другом Гаретом.

Гарет не раз видел кронпринца, но преимущественно издали: во время парада, на балконе. Иногда они с Дагнарусом встречали Хельмоса где-нибудь в коридоре. Однажды кронпринц зашел к ним в классную комнату. Гарета тогда охватило такое смятение, что мальчик даже не осмелился поднять головы.

Братья не были близки друг с другом. Естественно, сказывалась и разница в возрасте, однако подлинная причина была куда глубже. Их вкусы и интересы не имели никаких точек соприкосновения. При общем внешнем сходстве с отцом, каждый из братьев унаследовал отцовские черты, отсутствовавшие у другого брата. Дагнарусу достался от отца волевой рот и такой же волевой, сильный подбородок. Хельмос получил в наследство проницательные отцовские глаза и неторопливую, мягкую улыбку.

— Его величество вызвали по исключительно важному делу, — сказал Хельмос, отрываясь от работы. — Он просил передать свои сожаления и выразил желание непременно встретиться с вами обоими в другое время.

Маленьким детям взрослые часто делают мячики из поросячьего пузыря, надутого воздухом. Стоит проткнуть такой мяч чем-то острым, как он тут же сморщится. Сейчас Гарет испытывал нечто подобное: волнение, страх и предвкушение встречи с королем улетучились из него, словно воздух из проколотого пузыря.

Дагнарус сердито нахмурился. Он хотел, чтобы аудиенция состоялась. Принц не допускал, что может существовать нечто, более важное, чем его желания.

— Так не пойдет. Где мой отец? — все тем же требовательным тоном спросил он.

— Он на встрече с послами эльфов, — спокойно ответил Хельмос. — Они прибыли сегодня утром через Портал с чрезвычайно важными новостями. Так что сейчас его величество ни в коем случае нельзя беспокоить.

Дагнарус упрямо глядел на сводного брата, словно намеревался выбежать из кабинета и все-таки прервать отцовскую встречу.

— Прошу вас, Дагнарус, — прошептал Гарет, чувствуя, как кровь стремительно приливает к его лицу, и удивляясь, что она еще не хлынула из ушей. — Значит, так надо. Я не против. Честное слово, я не против. Я встречусь с его величеством в другое время.

Двадцатидвухлетний Хельмос был человеком внимательным и отзывчивым. Многие, кому не удавалось заглянуть сквозь внешнюю скромность в сердце кронпринца, считали его слабым. Такого мнения придерживался и младший брат Хельмоса.

Хельмос видел, как сильно расстроился Гарет, насколько он огорчен и смущен. Кронпринц понимал, что от упрямства Дагнаруса Гарету становится только хуже.

— Полагаю, что встреча со мной далеко не так интересна и удивительна, как встреча с нашим отцом, — сказал Хельмос, — но мне тоже хотелось бы услышать рассказ о храбрости Гарета.

Хельмос улыбнулся мальчику; его теплая улыбка поднималась откуда-то из самых глубин, где находился источник его доброты, и от этой улыбки мрачный день вдруг озарился светом, который был ярче солнечного. Кронпринц усадил Гарета на стул возле стола, а сам сел напротив, словно мальчик для битья был ему равным. Хельмос не проронил ни слова относительно ведьминой отметины на лице Гарета. Нет, он не стал отводить глаз от уродливого пятна. Хельмос увидел его, принял как данность и более об этом не думал.

Дагнарус устроился позади Гарета и, ткнув его пальцем в лопатку, дал знак начинать. В первые минуты разговора Гарет смотрел в стол, боясь поднять глаза, и мямлил слова в высокий воротник своей блузы. Хельмос внимательно слушал и со знанием дела задавал вопросы. Всем своим видом кронпринц показывал, что ему действительно интересен рассказ мальчика. Постепенно Гарет, забыв обо всех страхах и опасениях, заговорил легко и свободно, без малейшей скованности.

— Значит, ты не бросился бежать даже тогда, когда этот дезертир устремился прямо к тебе? — спросил Хельмос, одобрительно взглянув на Гарета.

— Я и не смог бы убежать, ваше высочество, — ответил мальчик, вынужденный говорить правду. — Я сидел на лошади. И это была очень высокая лошадь, ваше высочество, — прибавил он, вздрогнув при воспоминании о случившемся.

— Ты мог бы спрыгнуть вниз, — заметил Хельмос. — Но ты предпочел остаться и встретить врага лицом к лицу.

— Он ударил этого дезертира ногой, — сказал Дагнарус, с удивительной лояльностью поддержав друга. — И кулаком.

Гарет покачал головой.

— Я не помню, ударял ли я его ногой. Если и ударил, то лишь от страха. Как я слышал, и крыса может кинуться на льва, если он загонит ее в угол.

— Можно сказать, что в данном случае лев кинулся на крысу.

Поначалу Гарет не понял смысла сказанного, но потом увидел синие глаза кронпринца, теплую улыбку и оценил сделанный ему комплимент. Улыбка Хельмоса пронизала мальчика насквозь. Он никогда в жизни не ощущал себя таким счастливым, гордым и признательным. Гарет и вообразить не мог большего счастья — но в следующее мгновение понял, что ошибался, что счастье может быть беспредельным.

— Гарет, — сказал Хельмос, обращаясь к нему так, словно перед ним сидел не девятилетний мальчишка, а взрослый человек, — мне выпала большая честь: меня назвали претендентом на высокое звание Владыки. Пользуясь данным мне правом, я хочу пригласить людей, честь и храбрость которых ни у кого не вызывают сомнений, на праздник. Этот праздник состоится накануне моего вхождения в Храм, где меня ждут испытания. Принц Дагнарус обязательно будет присутствовать на этом празднике, но я хотел бы видеть там и тебя. Если, конечно, ты согласишься прийти, — добавил Хельмос, всегда оставаясь скромным и принижая себя.

Несколько недель двор только и говорил о предстоящем событии. Стать Владыкой — большая честь; иногда к этому шли всю жизнь. И потому вполне можно было ожидать завистливых перешептываний, будто Хельмоса назвали претендентом лишь потому, что он — сын короля. Однако кронпринц пользовался таким глубоким уважением, что даже самые злостные придворные сплетники прикусили языки. Между тем, положение претендента еще не говорило о безусловном избрании. Хельмос должен был подвергнуться нелегким испытаниям, где проверялись его честь, рыцарские качества, знания и мудрость. Остальным Владыкам предстояло оценить результаты испытаний и высказать свое мнение в голосовании. В данном случае почти никто не сомневался в успехе Хельмоса.

Гарет тупо смотрел на кронпринца, оцепенев от выпавшей ему чести. Сильнейшее напряжение, волнение и, прежде всего, — доброта и понимание, проявленные Хельмосом... все это перемешалось у мальчика внутри и вырвалось наружу потоком слез.

Хельмос сделал вид, что не заметил рыданий Гарета. Кронпринц заговорил с Дагнарусом о его собаке, давая Гарету время успокоиться и вытереть рукавом нос.

Дагнарус принялся хвастливо разглагольствовать о том, какая у него замечательная собака. Вежливый разговор обоих братьев несколько затянулся. Потом Хельмос спросил:

— А как тебе понравилось на дневном приеме у короля?

Вопрос был безобидным, и Хельмос задал его без всякого умысла. Однако Дагнарус весь напрягся и подозрительно посмотрел на брата.

— Мне там понравилось, — вызывающе ответил принц, словно ожидая, что Хельмос усомнится в этом. — А в чем дело? Ты думал, мне там не понравится? Ты решил, что мне там нечего делать?

Дагнарус шумно дышал, сверкая глазами.

— Я просто думал, что этот прием может показаться тебе скучным и утомительным, — сдержанно улыбнувшись, ответил Хельмос. — Иногда я и сам там скучаю. Попадаются просители, которых просто не остановить.

Дагнарус успокоился, хотя у него слегка дергалось все тело, как у собаки, понявшей, что вместо врага она едва не искусала друга.

— Ты прав. Некоторые из них показались мне безнадежно глупыми, — резко заявил Дагнарус. — Не представляю, как наш отец их выносит. Там были и такие, которые вообще не знали, зачем они притащились во дворец. Иногда наш отец бывает слишком снисходительным.

Дагнарус стоял, заложив руки за спину и расставив ноги. Он хмурился, вспоминая дневной прием.

— Ты так считаешь? — с интересом спросил Хельмос. — А против какого постановления ты мог бы возразить?

— Да взять хотя бы этих тревинисов, залезших на королевские земли, — ответил Дагнарус. — Они были виновны. Напрасно отец им поверил и еще стал выслушивать их дурацкие доводы.

— А что бы сделал ты? — спросил Хельмос.

— Послал бы мою армию и прогнал их прочь, — передернув плечами, ответил Дагнарус.

— Тревинисы не знали, что зашли на наши земли, — спокойно объяснил Хельмос. — Они — воинственный народ. Тревинисы могли бы по ошибке расценить наши намерения как угрозу и стали бы обороняться. А это означало бы немалые жертвы с обеих сторон. Отец поступил мудро, пригласив их посланцев сюда. Он объяснил тревинисам, что они расположились на чужой земле, и попросил их уйти добровольно.

— А они посчитали короля слабым, — выпалил Дагнарус. — Я видел, как они скалили зубы и смеялись, выходя из зала. — Лицо принца сделалось еще мрачнее. — Они смеялись над нашим отцом. Тревинисы — дикари. Единственное, что они понимают, — это сила оружия.

— Если они не уйдут, наш отец поговорит с ними еще раз. Постепенно тревинисы научатся понимать отца и уважать его требования.

Дагнарус фыркнул.

— Они будут высмеивать и отца, и его требования. Эти тревинисы станут убивать королевских зверей и рубить королевские деревья. А когда и другие вроде них поймут, что мы ничего не делаем, чтобы остановить их, они тоже полезут на наши земли. Ты еще скажи, что королевские земли открыты для каждого, кто имеет наглость самовольно на них поселиться.

— Ты ведь где-то слышал эти рассуждения. Кто говорит подобные вещи? — тоже нахмурившись, спросил Хельмос.

Хотя Дагнарусу было всего девять лет, искусство интриг он впитал вместе с молоком матери. Принц пожал плечами и небрежно ответил:

— Я слышал, что так говорят, а кто — не припомню.

Хельмос не любил столкновений. Он переменил тему разговора. Кронпринц вернулся к тревинисам, но стал рассказывать о странных взаимосвязях этих людей с другим народом, не относящимся к человеческой расе, — пеквеями. Хельмос говорил достаточно долго, желая дать Дагнарусу время успокоиться. Свой рассказ он завершил, показав мальчикам красивое магическое кольцо из бирюзы, изготовленное пеквеями.

Пока Дагнарус с Гаретом были поглощены разглядыванием небесно-голубого камня и гадали, какая магическая сила может скрываться в этом кольце, Хельмос искоса взглянул на Сильвита, который все это время стоял в дальнем углу комнаты.

Сильвит понял намек. Подойдя ближе, он поклонился и напомнил Дагнарусу, что время аудиенции истекает, а их с Гаретом ждут занятия с учителем. Братья с официальной сердечностью пожелали друг другу хорошего дня. Сейчас Гарет чувствовал себя куда спокойнее и увереннее. У него хватило сил поблагодарить Хельмоса за доброту и внимание. Мальчик заверил кронпринца, что после приглашения на этот праздник никакое событие в мире уже не сделает его счастливее.

Хельмос улыбнулся и вернулся к прерванной работе.

Опекаемые молчаливым Сильвитом, Дагнарус и Гарет покинули кабинет. На обратном пути они вновь прошли мимо Королевской библиотеки, и опять Гарет впился тоскливым взглядом в книжные полки.

Дагнарус шел, ни на что не обращая внимания. Он был глубоко погружен в свои мысли, отчего его лоб покрылся морщинами. Когда мальчики проходили по галерее, уставленной рыцарскими доспехами, принц спросил:

— Сильвит, а как бы поступил Защитник Божественного, если бы эти дикари обосновались на его земле?

— Защитник бы распорядился их уничтожить, всех до одного, — с предельным спокойствием ответил эльф.

— Но почему? — с неожиданным жаром спросил Гарет.

Он только что обрел кумира в лице Хельмоса и хотел отстоять позицию кронпринца.

— Какой вред они наносят? Ну, лишится король нескольких оленей и пары старых деревьев. На землях его величества живут тысячи оленей и растут миллионы деревьев.

— Ты не прав, — возразил Сильвит. — Дело здесь совсем не в тревинисах. Его высочество верно объяснил кронпринцу положение вещей. Дело в том, что об этом могут узнать другие короли. Тогда они скажут: «Ага, если дикари захватили земли и ничем за это не поплатились, почему и нам нельзя?»

— Ты попал в точку, — произнес торжествующий Дагнарус. — Счастливо поразвлечься с Эваристо, Меченый.

Прежде, чем Сильвит успел схватить принца за рукав, Дагнарус вскочил на перила и поехал вниз по лестнице.

Оказавшись наедине с Эваристо, Гарет достаточно подробно рассказал ему о посещении королевского кабинета, не забыв поведать и о споре между принцами.

— Его величество был вполне прав, что милосердно обошелся с этими дикарями, — поддержал короля Эваристо. — Как справедливо заметил Хельмос, в противном случае было бы множество напрасных жертв.

— А Сильвит сказал Дагнарусу, что другие короли могут посчитать нас слабыми и поступить так же, как тревинисы, — возразил Гарет. — Еще он сказал, что эльфы уничтожили бы всех тревинисов.

— Как же, чтобы другим неповадно было, — презрительно усмехнувшись, сказал Эваристо.

Учителю не нравился ни сам Сильвит, ни то влияние, какое оказывал эльф на юного принца.

— Эльфы просто привыкли рассуждать подобным образом. Этот народ обожает войну и имеет свои неукоснительные представления о чести. Их не проймешь ничем, кроме удара мечом по голове. Его величество действовал как истинный мудрец. Все должны только уважать нашего короля за это. Проявление неожиданного и незаслуженного милосердия — признак силы, а не слабости.

— Расскажите мне о Владыках. И еще — о церемонии Трансфигурации, — попросил Гарет.

Эваристо согласился, видя, что его ученик слишком возбужден и едва ли проявит должное внимание к таблице умножения, которую он выбрал для сегодняшнего урока.

— Чтобы понять, почему появились Владыки, вначале ты должен понять, как и для чего были созданы Порталы, — сказал Эваристо. — Тебе что-нибудь известно о Порталах, Гарет?

— Однажды няня взяла меня с собой к своей подруге, которая работала в семье эльфов. Я видел вход в Портал, ведущий в страну эльфов, но внутрь него не входил. Няня рассказывала, что Порталы создали боги и подарили королю Тамаросу в награду за его мудрость и за усилия, которые он проявил, убеждая людей ладить друг с другом. Она говорила мне, что существует четыре Портала: один ведет в страну эльфов, другой — в страну дворфов, а третий — в страну орков. Четвертый Портал находится в Храме и ведет прямо к богам.

Заметив, как учитель нахмурился, Гарет запнулся.

— Разве не так? — в нерешительности спросил он.

— Ты прав в том, что Порталов действительно четыре. А в остальном, как вижу, мне придется избавить тебя от кое-каких заблуждений. Ума не приложу, откуда рождаются эти небылицы, — пробормотал Эваристо и стал рассказывать:

— Все началось, когда королю Тамаросу было тридцать пять лет. Уже к тому времени милостью богов он являлся Королем Королей. Это значит, он был верховным правителем над многими второстепенными правителями, тоже именовавшими себя королями. Несмотря на свою молодость, король Тамарос пользовался уважением по всему Лёрему как величайший правитель, каких когда-либо знал Виннингэль.

Гарет кивал, показывая что он внимательно слушает. Эваристо, довольный интересом мальчика, с большой теплотой говорил на свою любимую тему.

— Тамаросу удалось объединить два королевства, населенных людьми — Дункарганское и Нимранское. До него никто не мог этого сделать. Король добился объединения не путем войны, а через мирные переговоры. Он построил дороги и создал торговые пути, послужившие всеобщей пользе. Видя, как благотворно это подействовало на его бывших врагов, а ныне союзников, Тамарос решил провести торговые пути в те земли, где жили другие расы, чтобы с помощью торговли объединить весь континент.

— Однако наш континент очень велик. Дворфу понадобится целый год, чтобы добраться из Сомеля, называемого также Городом Пеших, до Виннингэля. Почти столько же времени уйдет и у эльфов, которые считают небезопасным путешествовать через земли, населенные людьми. Оркам, чтобы достичь Виннингэля, придется много недель плыть по морю, выдерживая штормы и дожидаясь попутных ветров. В те времена лишь немногие люди видели живого эльфа, дворфа или орка и потому, естественно, никто не доверял чужеземцам.

— Тамарос собрал тех, кто тогда возглавлял Орден Магов, и попросил их придумать какое-нибудь магическое средство перемещения, которое бы позволяло людям путешествовать из Виннигэля в чужеземные страны, а чужеземцам — в Виннингэль.

— Тогда-то и родилась мысль о создании Порталов. Ее высказал великий маг Петра Петар, бывший в ту пору Сенешалем. В его обязанности входила забота о землях, урожае, изменении погоды и строительстве дорог. Сам Петра Петар и его помощники много путешествовали и потому он тоже размышлял над более быстрым и удобным способом перемещения на большие расстояния. Он подал Тамаросу мысль о создании Порталов. Королю она очень понравилась, и Тамарос повелел магам начать строительство.

— Порталы невозможно было построить за одну ночь, — со вздохом сказал Эваристо, словно оглядываясь в далекое прошлое. Глава моего Ордена — Ордена Знания — участвовала в этой работе, равно как и главы других Орденов. Я ей помогал. В те годы я был щуплым парнишкой-послушником. Иногда мне приходилось засиживаться далеко заполночь. Наш Орден должен был тщательно просматривать старинные рукописи и выискивать сведения, которые бы подсказали, как надо строить Порталы.

— И как же их надо строить? — перебил взволнованный Гарет.

— Ах ты, малое дитя, — укоризненно сказал Эваристо.

Он открыл учебник математики почти в самом конце. Там описывалось решение какой-то сложной задачи. Цифры и знаки занимали целых две страницы и переходили на третью.

— Тебе понятно это уравнение?

— Нет, учитель, — сконфуженно ответил Гарет.

Он пока освоил лишь умножение на шесть и прочно застрял, силясь постичь премудрости умножения на семь.

— А магия, используемая для создания Порталов, в сотни раз сложнее того уравнения. Бесполезно даже пытаться объяснять ее.

— Я разберусь в ней, когда стану старше, — угрюмо произнес Гарет.

Эваристо слегка улыбнулся.

— Взрослые любят говорить: «Вырастешь — поймешь», правда? Как бы мне тебе это объяснить на простом примере? Тебе приходилось видеть сверло, каким камнетес делает отверстие в мраморной плите? А теперь попробуй представить, как природные стихии под воздействием магии сливаются воедино и, подобно сверлу камнетеса, начинают вращаться все быстрее и быстрее, проделывая отверстие и в осязаемой, предметной части мира, и во времени.

— Отверстие, — задумчиво повторил Гарет. — Но разве слияние природных стихий не образует... Пустоту?

Мальчик понизил голос, произнеся ужасное слово со странным удовольствием, будто ощущение ужаса было чем-то ему приятно.

— Тише, Гарет! — нахмурился Эваристо. — Не относись легковесно к этому слову! Нет, это ни в коем случае не была магия Пустоты. Подумай сам: разве могли Почтенные Маги прибегнуть к такому проклятому средству? Пустота разрушает, а не созидает... Так о чем я говорил?

Эваристо выглядел крайне раздраженным.

— Вы говорили о Владыках, учитель, — смиренно напомнил ему Гарет.

Лицо Эваристо просветлело.

— Верно, я говорил о них. Это куда более подходящая тема для разговора. Так вот, король Тамарос, со своей стороны, начал понимать, что создание Порталов может способствовать миру, а может стать средством ведения войны в невиданных доселе размерах. Эльфы с самого начала отнеслись к замыслам людей с подозрением. По их убеждению, люди строили Порталы с единственной целью — вторгнуться в государство эльфов и подчинить его своей власти. Тамарос потратил два года на переговоры, стараясь убедить Божественного, что Порталы будут использоваться только для мирных надобностей. Он пообещал, что каждая из рас поставит стражу у своего входа в Портал. Король также обещал, что никто не будет допущен в Портал без разрешения Хранителя Порталов.

— Обещать-то он обещал, но как проследить за тем, чтобы обещания выполнялись? Порталы еще не закончили строить, а уже сотни людей добивались разрешения туда войти. Король Тамарос знал, что лишь немногие из просителей имеют достойные намерения. Остальные были попросту обманщиками и негодяями. Мог ли король поручиться, что люди, попав через Порталы в чужие земли, будут и там соблюдать наши законы, оставшись без присмотра?

— Каждый раз, когда перед королем Тамаросом встает какая-нибудь трудноразрешимая задача, он обращается к богам. Вот и тогда он покинул дворец и направился в Храм, где постился и молился, прося богов дать ответ. Король провел в Храме девять дней и девять ночей. Он спал прямо на полу своей маленькой кельи, ничего не ел и пил только воду. Мне выпала честь ухаживать за ним в это время, — сказал Эваристо.

— Я как сейчас вижу короля, облаченного в простую сутану, которая даже грубее той, какую носит самый последний послушник. Но король не был магом и не требовал себе особой одежды. Его нечесаные волосы ниспадали на плечи. Мне было несколько странно видеть короля небритым и смотреть на его длинную льняную щетину, мерцающую в свете свечи. От поста король не стал выглядеть изможденным, пост лишь обострил черты его лица. Я поставил возле него принесенный кувшин с водой. Потом я обратился к королю и спросил, не надо ли ему чего-нибудь еще.

— Король не видел и не слышал меня. Я знал: в эту минуту он находится среди богов. Я молча удалился. На следующий день Тамарос покинул Храм и возвестил волю богов.

— Он сказал, что сначала для путешествия через Порталы будут избраны десять человек. Эти люди станут нашими послами у других рас. Они будут жить среди тамошних народов и изучать их нравы и обычаи. Они будут нести ответственность за тех, кто отправляется в путешествие через Портал, а также встречать и внимательно наблюдать за прибывшими.

— Это были Владыки, — внезапно догадавшись, воскликнул Гарет

— Да, и поначалу на них были возложены обязанности, о которых я только что сказал, — подтвердил Эваристо. — С той поры их могущество и ответственность возросли. Король Тамарос по всем человеческим королевствам разыскивал тех, кто достоин такой чести. Король установил для претендентов высокие требования: эти люди должны были быть образованными, знать не менее двух языков помимо родного; они должны были быть искусными воинами, чтобы защищать слабых, а также — дипломатами. Заботливость и сочувствие, сила и мужество — в претенденте должны были сочетаться все эти качества.

— Наконец было выбрано десять претендентов, и король Тамарос представил их богам. Именно тогда впервые произошла Трансфигурация — Чудо Обретения Доспехов. Это свидетельствовало, что король сделал мудрый выбор, и боги довольны им.

— Я ведь увижу Трансфигурацию, правда, господин Эваристо? — порывисто спросил Гарет, которого интересовала не столько религиозная подоплека церемонии, сколько само это внушительное зрелище.

— Моли богов, чтобы увидеть ее, — серьезно и даже с каким-то упреком ответил Эваристо. — Но это очень серьезная церемония, к ней нельзя относиться как к веселому представлению. Трансфигурация тяжела как для тела, так и для разума испытуемого. Одна из испытуемых не вынесла этих тягот. Она упала и умерла у самого алтаря. Доспехи и ее тело сплавились воедино, и их невозможно было разделить.

— Вы хотите сказать, учитель, что боги не приняли ее? — спросил Гарет.

— Кое-кто вначале так и подумал. Но затем Верховный Маг объявил, что боги дали этой женщине особо благословенные доспехи. Было решено, что дух испытуемой принял дар богов, однако ее смертное тело не обладало достаточной силой, чтобы выдержать этот дар. Ее похоронили на том самом месте, где она упала, — возле алтаря. С того момента все испытуемые преклоняют колени у ее могилы, и она всегда присутствует в их мыслях и молитвах. Некоторые называют ее одиннадцатой Владычицей — Владычицей Призраков.

Глаза Гарета стали большими, как у совы; он дрожал от волнения.

— Скажите, Почтенный Маг, ведь с Хельмосом такого не случится?

— Мы молим богов, чтобы не случилось, — ответил Эваристо и, видя бледное, встревоженное лицо мальчика, добавил более уверенным тоном: — Хельмос молод, силен и в высшей степени достоин быть Владыкой. Он проведет в Храме целую неделю, чтобы пройти подготовку и Семь Испытаний. Он обязательно их выдержит.

Гарет всегда молился перед сном. Однажды няня рассказала ему историю про мальчика, который забывал молиться, за что и был съеден медведем. Обычно Гарет скороговоркой произносил свои молитвы, ибо у него на холодном полу мерзли колени. Но сегодня он молился искренне и помянул в своих молитвах Хельмоса, прося богов быть милосердными к кронпринцу.

Гарет ни словом не обмолвился Дагнарусу о своем новообретенном кумире. Он вообще не заговаривал с принцем о Хельмосе, если только Дагнарус сам не заводил разговор, что случалось крайне редко. Житейский инстинкт, детская интуиция, а может, и то, что за эти месяцы он хорошо узнал Дагнаруса, подсказывали мальчику для наказаний: ему позволительно иметь только одного кумира и единственного героя — самого Дагнаруса.