"Стражи утраченной магии" - читать интересную книгу автора (Уэйс Маргарет, Хикмэн Трэйси)

ГЛАВА 5

Прошло около часа, прежде чем юноши подошли к месту, где прятался дворф. Пеквей с жаром рассказывал другу о том, что купил у врачевателя.

— Ты поступил разумно, Башэ, — похвалил его Вольфрам. Поднявшись на ноги, дворф отряхнул со штанов семена растений и землю. — Правильно, что ты купил составные части, а не готовые снадобья. Этот человек — совсем не врачеватель.

Джессан мрачно покосился на назойливого дворфа.

— Не отставай, Башэ, — велел он другу.

— Так он — не врачеватель? — Башэ подошел к Вольфраму, удивленный его словами. — Зачем же тогда он лжет людям?

— Люди хорошо платят за лечение, — объяснил Вольфрам, присоединяясь к идущим. — Он состряпает несколько склянок неведомо с чем, а потом целый день торчит у двери под своей лживой вывеской. Больные приходят к нему и начинают жаловаться на свои болезни. Он даст им склянку, возьмет деньги и усядется ждать очередную жертву.

— А как потом, когда люди поймут, что лекарства не помогают? — с неподдельным интересом спросил Башэ.

— Видишь ли, иногда они помогают, — ответил Вольфрам. К этому времени он уже шагал вровень с обоими юношами. — Иногда люди поправляются сами. А бывает, что снадобье Элиаса им действительно помогло. Но некоторые от его лекарств умирают. А мертвые, сам понимаешь, уже не явятся к нему и не обвинят в шарлатанстве.

— Мы с бабушкой никогда не берем плату за лечение, — задумчиво произнес Башэ, поддевая босой ногой комочки земли. — Бабушка говорит, что умение врачевать у нас в костях, как магия в костях Земли. И если Земля не требует платы за свою щедрость, то и мы не должны.

— Какая достойная женщина, — восхищенно сказал Вольфрам. — Я был бы очень рад познакомиться с нею. Я пойду вместе с вами. Вы не против того, чтобы взять меня в попутчики?

— А откуда ты знаешь, в какую сторону мы идем? — тут же спросил Джессан.

— Ваш путь — мой путь, — ответил Вольфрам. — А мой путь может быть любым. Все пути одинаковы — они ведут к концу, — задумчиво добавил он.

Джессан предпочел не ронять достоинства и не ответил. У тревинисов было не принято говорить с чужаками о загробной жизни; вопрос этот они считали слишком священным, чтобы делать предметом обыденного разговора.

Все трое продолжали идти по дороге, представлявшей собой всего лишь две колеи, тянущиеся по степи. Местность в здешних краях была равнинной, земли — скудными. На них росла высокая, шелестящая от ветра трава, уже успевшая высохнуть от палящего солнца и приобрести коричневый оттенок. Дорога, не делая никаких зигзагов и поворотов, вела прямо к берегу Голубенькой Речки. Рощица хлопковых деревьев, росших неподалеку, говорила о том, что за ними скрывается ручей или пруд. На северо-востоке, на самом горизонте, едва заметной полоской виднелись Неприступные Горы. Так их называли за отвесные склоны, где на каждом шагу можно было сломать себе шею. Солнце постепенно начинало клониться к западу. Но летом оно заходит не так быстро, а потому путники вполне могли еще несколько часов идти при свете дня.

Башэ показал Вольфраму свои приобретения: яблоневую кору из северных краев, помогавшую при лечении женских болезней; тончайшие птичьи перья с юга, которыми лечили воспаления суставов у стариков; зеленый чай, произраставший в землях эльфов. Вольфрам рассказал ему о том, какими травами пользуются дворфы. Башэ внимательно слушал, уделяя особое внимание составу лекарств и пропорциям. Когда эта тема оказалась исчерпанной, Вольфрам начал рассказывать о своем народе, о том, что у них каждый с самого раннего детства учится скакать на пони. Он говорил о том, что дворфы почти всю жизнь проводят в седле, кочуя по холмам и равнинам, находящимся отсюда далеко на востоке.

Вольфрам знал немало историй и умел развлекать слушателей. Более того, он умел заинтересовать даже тех, кто угрюмо молчал и не был особо расположен его слушать. По сути, все, что перепадало ему в жизни, зависело от умения быть обаятельным, чем дворфы, в общем-то, никогда особо не отличались. Но Вольфрам годами развивал и оттачивал свой природный дар. За все время Джессан не проронил ни слова, однако слушал внимательно, особенно когда дворф рассказывал о столкновениях с воинами-эльфами или оркскими пиратами. В зависимости от повествования, Джессан либо одобрительно кивал, либо его глаза осуждающе вспыхивали.

Когда стемнело, они остановились на ночлег. Джессан достал сверток с ломтями вяленой оленины и поделился с Вольфрамом, выказывая тем самым свое расположение к дворфу. Башэ поел сушеных ягод и пожевал корень какого-то растения, предложив то же самое и Вольфраму. Тот вежливо отказался, поскольку дворфы привыкли к мясной пище.

Близилась ночь. Воздух быстро становился прохладным. После ужина Джессан и Башэ улеглись на земле, еще хранившей дневное тепло, и моментально уснули сладким и не обремененным раздумьями сном молодости. Вольфрам уже и не помнил, когда он так спал. Он лег, но сон не приходил. Дворф лежал, прислушиваясь к глубокому дыханию Джессана, и смотрел, как у Башэ во сне вздрагивают руки и ноги, словно у пса, которому снится охота. Вздохнув, Вольфрам сел и посмотрел на свой браслет. Жжение исчезло. Камни слабо мерцали во тьме, показывая, что он правильно выполняет данные ему распоряжения.

Вольфрам совершенно не понимал, почему браслет указал ему на двух этих юнцов и что особо важного может быть с ними связано. Дворфу не терпелось поскорее узнать об этом. Водя пальцем по браслету и предаваясь приятным мыслям о количестве серебряных монет, которые он получит по окончании своей миссии, Вольфрам снова лег. Он уже погружался в сон, когда Джессан неожиданно проснулся и объявил, что им пора двигаться в путь.

Вольфрам позабыл об обыкновении воинов-тревинисов спать не более двух-трех часов, а затем, если возможно, продолжать путь и ночью.

До рассвета было еще далеко, однако призрачного света луны и звезд вполне хватало для освещения дороги, тем более что вдоль нее не росли деревья. В запасе у Вольфрама имелось еще достаточно историй, но он был не в настроении рассказывать. Именно сейчас, когда от него требовалось пустить в ход все свое обаяние, его клонило в сон, а перспектива ночного путешествия вызывала у него раздражение. Вольфрам заметил, что Джессан начал внимательно приглядываться к природным ориентирам. Значит, вскоре они свернут с дороги и двинутся по открытой степи.

Примерно через час пути Джессан остановился возле камней, сложенных пирамидой близ дороги. Дорога шла с востока на запад, тревинис смотрел на север. Объясняться с Вольфрамом он предоставил Башэ.

— Здесь мы сворачиваем с дороги, — сообщил Башэ. — Спасибо тебе за твои истории и за то, что помог мне торговаться с эльфом.

Джессан что-то пробормотал, однако Вольфрам ничего не разобрал.

— Счастливого тебе пути, господин, — вежливо добавил Башэ.

Вольфрам почувствовал, как браслет слегка потеплел, но он не нуждался в подсказках. Он прекрасно понимал, что ни в коем случае не должен расстаться с пеквеем и тревинисом, но по какой причине — этого он не знал.

— Благодарю вас, — столь же вежливо произнес Вольфрам. — Но мне очень бы хотелось и дальше идти вместе с вами. Я так надеялся побеседовать с твоей бабушкой, — добавил он, обращаясь к пеквею. — Не часто встретишь такую мудрую женщину.

Башэ посмотрел на Джессана, который покачал головой. На дворфа он даже не взглянул, продолжая глядеть в северном направлении.

— Нет, — коротко сказал он.

Вольфрам мог бы тайком двинуться вслед за ними, но ему требовалось, чтобы тревинисы приняли его без подозрений, а потому негоже было начинать с воровского проникновения в их селение. Он напряженно искал причину, которая оправдала бы его появление там, когда неожиданно пеквей пришел ему на помощь.

— Возьмем его с собой, — сказал по-тирнивскн Башэ.

Джессан покачал головой.

— В нашем селении никто и никогда не видел живого дворфа, — возразил Башэ. — Даже твой дядя Рейвенстрайк. Представляешь, какой подымется шум, когда мы приведем с собой Вольфрама? Он будет нашим дворфом. Только нашим и больше ничьим. Медвежья Лапа сляжет от зависти, невзирая на все его трофеи. Что его высохшие, сморщенные старые головы по сравнению с настоящим живым дворфом?

Похоже, Джессан задумался над доводами друга.

— А уж что будет с Ясной Зарей, — умно подзуживал Башэ. — Сколько у нее отрезанных голов, но и она никогда не видела живого дворфа.

Разговор не предназначался для ушей Вольфрама, и он старался делать вид, что не понимает ни слова. Конечно, оскорбительно, когда тебя оценивают, словно какую-нибудь диковинку на ярмарке. Но иного способа добраться до селения этих юнцов у него нет, а потому самолюбие придется запрятать за щеку.

— Разве ты боишься его? — спросил Башэ, бывший сейчас воплощением невинного простодушия.

— Конечно же нет, — ответил Джессан, бросив на дворфа презрительный взгляд.

— Так давай возьмем его с собой, — вновь предложил Башэ.

Пеквей действовал очень разумно. Если Джессан откажется, отныне его станут упрекать в том, что он боится дворфов. Кажется, Джессан уже сообразил, что ухищрения друга загнали его в угол, откуда он не знал, как выбраться. Теперь Вольфрам лучше понял странную взаимосвязь между пеквеем и тревинисом. Джессан, привыкший в жизни двигаться по прямой, был вынужден время от времени сворачивать в сторону, уступая коротышке-пеквею, умевшему ходить кругами и добиваться своего.

— Дворф может идти, — хмуро бросил Джессан.

— Ты можешь пойти с нами, — возбужденно произнес Башэ, поворачиваясь к Вольфраму. — Мы с Джессаном обсудили это дело. Я сказал, что моей бабушке будет очень интересно встретиться и поговорить с тобой, и он согласился.

Вольфрам в самых вежливых выражениях поблагодарил обоих юношей за удовольствие и дальше наслаждаться их обществом и за великую честь, которую они ему оказали, согласившись привести его в свое селение. Джессан расшвырял в разные стороны камни пирамиды, и все трое двинулись дальше. Вольфрама интересовало, сколько им еще идти, однако спрашивать он не решился, опасаясь, как бы его не заподозрили в скрытых и недобрых намерениях.

Джессан шел не по прямой, и дворф понял, что юноша специально ведет их в обход, чтобы он не запомнил дорогу к селению. Вольфрам, начинавший уставать, мог бы уверить Джессана, что не имеет подобных намерений, однако это лишь вызвало бы у тревиниса дополнительные подозрения. Посему Вольфрам помалкивал и изо всех сил старался не спать на ходу.

Наступило самое глухое время ночи. Справа выросла какая-то темная громада, заслонившая небо и звезды. Вольфрам принюхался и почуял воду. Громада была не чем иным, как кронами деревьев, окружавших озеро. Башэ что-то сказал насчет своего пустого бурдюка, и юноши повернули к озеру. Вольфрам обрадовался возможности передохнуть, пусть и недолго. Он рассчитывал окунуть лицо и шею в холодную воду и тем самым побороть сон.

Они вошли в рощицу. Деревья с пышной листвой отбрасывали густые тени. Джессан замедлил шаги. Где-то неподалеку слышались крики ночных зверей, вышедших на охоту. Наверху ухал филин, объявляя, что окрестные земли принадлежат ему. Другой филин, притаившийся чуть дальше, похоже, оспаривал это утверждение. Башэ сообщил, что где-то в кустах прячется лиса. Вольфрам едва не наступил на горностая, который злобно заверещал и скользнул прочь из-под его ноги.

Деревья остались позади. Путники вышли на берег тихого, сонного озера. Оказалось, что они здесь не одни; неподалеку пили воду олени. Почуяв пришедших, они взмахнули белыми хвостами и скрылись среди деревьев, хотя Башэ и кричал им вслед, призывая не пугаться. Вольфрам с любопытством следил за коротышкой. Он часто слышал об умении пеквеев общаться с животными, но увидел это только сейчас.

Однако олени не вняли уверениям Башэ. Вольфрам слышал, как они продираются сквозь кустарник, унося ноги от озера.

Башэ улыбнулся и пожал плечами.

— Они мне не поверили, и я их не могу винить. На вас двоих одежда из оленьей кожи.

Вольфрам тоже вполне понимал чувства оленей. Дойдя до кромки воды, он зачерпнул ее ладонями и напился. Вода была холодной и отдавала илом. Потом Вольфрам побрызгал себе на лицо.

— Что там за странный свет? — услышал он резкий голос Джессана.

Вольфрам протер глаза, приглядываясь к серебристой светящейся полосе на черной, с крапинками звезд, поверхности озера. Он заметил ее раньше Джессана, но не придал ей значения.

— Луна, — зевая, ответил Вольфрам. — Лунная дорожка.

— Луна зашла час назад, — возразил Джессан.

С Вольфрама мигом слетела сонливость. Он вскочил на ноги и непроизвольно поднял глаза к небу.

— Ты прав.

Дворф снова посмотрел на светлое пятно. Серебристое сияние находилось футах в двенадцати от берега. Приглядевшись, Вольфрам понял, что оно никак не могло быть отражением луны. Серебристый свет плавал на поверхности воды, будто масляное пятно, покачиваясь на волнах.

Рябь, поднятая убежавшими оленями, не рассеяла это свечение и не превратило его во множество маленьких серебристых и черных волн. Пятно оставалось ровным и просвечивало через взбудораженную воду подобно опустившейся на дно шелковой шали. Вольфрам невольно коснулся своего браслета.

— Да будь я… — пробормотал он, ошалев от догадки.

— Давайте-ка взглянем, что это такое, — возбужденно крикнул Башэ.

Бросив бурдюк, он устремился в воду. Джессан бросился следом, и только тогда Вольфрам сообразил, чем это грозит обоим юнцам.

Дворф метнулся к воде. Одной рукой он цепко схватил детскую ручку пеквея, другой поймал за запястье Джессана.

Джессан сердито дернулся, пытаясь вырваться, и гневно поглядел на Вольфрама. Тревинисы не любят, когда чужестранцы до них дотрагиваются, но сейчас было не до церемоний. Джессан остановился; большего Вольфраму и не требовалось.

— Не приближайтесь к этому месту, — предостерег их дворф. — Я знаю, что это такое. От этих штучек надо держаться подальше.

— И что же это? — полюбопытствовал Башэ, завороженный сиянием.

Джессан не сводил с дворфа сердитых глаз, но продолжал стоять на месте, погруженный в воду по лодыжки. Осторожность была не чужда ему. К тому же Джессану тоже хотелось услышать ответ Вольфрама.

— Это Портал, — пояснил Вольфрам. — Один из магических Порталов.

Дворф ткнул пальцем в направлении серебристой полоски.

— Вы туда войдете, но никто не скажет вам, где вы выйдете. Возможно, вы попадете в райский уголок. А можете очутиться прямо посреди военного лагеря эльфов, где вас проткнут копьем раньше, чем вы сумеете что-то сказать. Вас может занести в какую-нибудь расщелину с кипящей грязью. Вы даже не представляете себя, что такое Портал, — добавил Вольфрам.

— Мой дядя рассказывал о них, — холодно ответил Джессан. — Он говорил, что в здешних местах Порталов нет. Ближайший Портал находится в Карну.

Слова дяди были для Джессана мерилом истины. Раз этот Рейвенстрайк, или как там его, сказал, что Порталов здесь нет, значит, так тому и быть.

— Ближайший из известных Порталов, — возразил Вольфрам, сделав упор на слове «известных». — Но есть много неизвестных Порталов. Их называют дикими. Они появились тогда, когда взрыв уничтожил Старый Виннингэль и четыре существовавших Великих Портала. Скорее всего, мы сейчас стоим возле одного из диких Порталов.

Вольфрам вылез из воды и вытащил Башэ. Джессан нахмурился, сведя свои темные брови. Он продолжал стоять по щиколотку в воде.

— Если ты говоришь правду и это действительно один из магических Порталов, почему никто до сих пор его не обнаружил?

— Я знаю! — закричал Башэ.

Выйдя на берег, он, как собака, отряхивался от воды.

— Просто никто не был здесь ночью. Днем ты бы не заметил свечения.

А ведь коротышка прав, подумал Вольфрам. Озеро лежит на значительном расстоянии от дороги. Путешественники едва ли знают о его существовании, а если кого и заносило в эти края, солнечные блики надежно скрывали призрачное сияние Портала. Даже ночью его вполне можно было спутать с лунной дорожкой, как спутал и сам Вольфрам.

— Выходи на берег, — сказал он Джессану.

Джессан не пошевелился, а продолжал смотреть на бледный мерцающий свет.

— Как по-твоему, куда я могу попасть, если туда войду? — спросил он Вольфрама.

— Этого никто не знает. Может, прямо к богам, — ответил дворф, не представляя, что ему делать, если этот ретивый юнец и впрямь вздумает прогуляться по Порталу.

Но ему-то что? Ведь он не брал на себя ответственности за них обоих. У самих есть головы на плечах. Если они полезут в Портал и пропадут там — что ж, пусть пеняют на себя. Обратную дорогу он найти сумеет. А то, за чем его посылали монахи, он уже нашел. Осталось лишь запомнить местность, где находится озеро с Порталом, и сообщить монахам. Думая об этом, Вольфрам обнаружил, что все еще крепко держит пеквея за руку.

— Быть может, этот Портал ведет на дно озера, — сказал дворф. — А может — на другой край света или в жилище богов. Если ты никогда не бывал в Портале, там легко сбиться с пути. Чем-то Портал похож на пещеру. Ты не сумеешь определить, где верх, где низ, где север, а где юг. Заблудиться там — пара пустяков.

Неожиданно Вольфраму пришла мысль, воодушевившая его.

— Вам надо рассказать о Портале в вашем селении. Пусть пошлют самых опытных воинов на разведку.

Пока он это говорил, свечение Портала усилилось. Оттуда послышались слабые звуки, напоминавшие цокот копыт или удары сердца.

Вольфрам затаил дыхание и стал пятиться задом, стремясь отойти подальше от воды. Башэ не отставал от него. К счастью, этот коротышка обладал развитым чувством самосохранения.

— Джессан, вылезай! — крикнул он другу.

Цокот копыт звучал все громче. Удивленный Джессан с явным неудовольствием выбрался на берег, но при этом он неотступно смотрел на Портал.

Разбрызгивая клочья белой пеной, из Портала выскочила лошадь со всадником на спине. Ноздри ее раздулись от быстрого бега. Чувствовалось, что она скакала во весь опор. Отфыркиваясь и стряхивая воду с головы и гривы, лошадь отчаянно пыталась хоть за что-то зацепиться передними ногами. Всадник оказался рыцарем в серебристых доспехах, ярко сияющих при свете Портала. Он явно был опытным наездником, поскольку припал к лошадиной шее, побуждая животное повернуть к берегу.

Подняв фонтан ослепительных серебристых брызг, кажущихся почти мистическими на фоне иссиня-черной поверхности озера, лошадь выпрыгнула на берег. Такого Джессан еще никогда не видел. Заглядевшись на лошадь и всадника, он потерял равновесие и едва не угодил под конские копыта, однако умное и опытное животное, почуяв на пути человека, перепрыгнуло через него, не причинив вреда.

— Это бог, — с благоговейным ужасом прошептал Башэ.

Он с такой силой уцепился за руку Вольфрама, что дворф пошатнулся.

Поначалу Вольфрам решил, что пеквей прав, но доспехи рыцаря показались ему знакомыми. Оправившись от потрясения, он присмотрелся ко всаднику, чья лошадь уже гарцевала на суше.

— Нет, это не бог, — негромко возразил Вольфрам. — Но близок к богам. Это — один из Владык.

Рыцарь остановил лошадь. Он обернулся назад и оглянулся на Портал. Джессан был не в состоянии отвести глаза от рыцаря, чьи доспехи при свете звезд блестели, словно рыбья чешуя.

Рыцарь поднял забрало.

— Где я? — требовательным голосом произнес он.

Всадник обвел взглядом темные силуэты деревьев, озеро, небесный купол, пустынную степь и вновь повернулся к Джессану.

— Где я? — еще более требовательно повторил он вопрос.

Джессан словно онемел; он мог только завороженно взирать на всадника.

— Ты что, немой? — удивился рыцарь.

— Я сообщу вам, где вы находитесь, господин рыцарь, — сказал Вольфрам, выходя из тени деревьев. — Вы попали в земли тревинисов и находитесь на севере Дункарги.

— Дункарги, — повторил рыцарь.

Тусклый свет звезд и поблекшее мерцание Портала не позволяли Вольфраму рассмотреть лицо всадника, но поникшие плечи ясно показывали, что рыцарь надеялся услышать совсем не такой ответ.

— Дункар, столица государства, лежит примерно в семистах милях к югу отсюда, — добавил Вольфрам.

— Дункарга, — еще раз произнес рыцарь. Голос его звучал слабо, едва слышно. — Значит, не Виннингэль, куда я так надеялся попасть и о чем молил богов.

Он покачал головой, потом оглянулся на Портал. Оттуда донесся слабый звук копыт. Чувствовалось, что сюда приближается еще один всадник.

— Ну что ж, — продолжал рыцарь. — Моя храбрая Фотераль совершенно выбилась из сил и не в состоянии скакать дальше. Да и я сам изрядно утомился. Придется устроить привал.

Спешившись, рыцарь вытащил из ножен свой меч, затем что-то вполголоса приказал лошади, и та понеслась к деревьям. Он обернулся к Вольфраму.

— Забирай с собой этих юношей и бегите со всех ног. Слышишь звук копыт? Это погоня за мной. Вам это грозит смертью.

— Но кто… кто гонится за вами? — спросил Вольфрам.

Происходящее казалось ему странным сном и неприятно будоражило дворфа.

— За мной гонится врикиль, порождение Пустоты, — ответил рыцарь. — Могущественное и жестокое. — Он снова бросил мрачный взгляд в направлении Портала. — Женщина-врикиль. Две недели назад между нами произошло сражение. Мне думалось, что я ее ранил смертельно, но этому исчадию зла каким-то образом удалось оправиться от раны. С тех пор она неотступно преследует меня. Обнаружив дикий Портал, я надеялся… я молил богов, чтобы он вывел меня в Новый Виннингэль.

Он грустно улыбнулся и пожал плечами.

— Боги и так отвечали на многие мои молитвы. Мне грех жаловаться, что они не обратили внимания на эту.

Вольфрам не слушал, о чем говорит рыцарь. Ноги сами несли его под тень деревьев. Если у этого порождения Пустоты хватило сил и смелости напасть на Владыку, а затем обратить его в бегство, значит, женщина-врикиль и в самом деле была могущественной. Он чуял опасность, как в знойный летний день чуют приближение грозы, и не хотел становиться на пути у врикиля. Башэ бежал вместе с ним.

— Поторапливайся, парень! — на бегу крикнул Джессану Вольфрам. — Рыцарь прав. Нам надо убираться отсюда, н поскорее!

Джессан горделиво вскинул голову, и дворф уже заранее знал, что он скажет.

— Ты ошибаешься, если думаешь, что побегу от опасности. Мой народ не привык скрываться от врага, — заявил Джессан.

Вытащив нож — свое единственное оружие, — он встал рядом с рыцарем.

Рыцарь не улыбнулся, не выбранил юношу и не назвал его глупцом, что наверняка сделал бы Вольфрам. Копыта приближавшегося коня звенели все тяжелее. Серебристое сияние Портала начало тускнеть, как бывает, когда облако закрывает луну и ее дорожка на воде пропадает.

— Благодарю тебя за твое предложение, — сказал рыцарь. — Меня зовут Густав. Я — уроженец Виннингэля. Как видишь, я путешествую без оруженосца. Если желаешь, ты кое в чем мог бы мне помочь.

Он взмахнул мечом, и теперь Вольфрам заметил, что левая рука рыцаря почти не двигается и он едва ли сможет действовать ею во время сражения.

— Встань рядом с моей лошадью и не позволяй ей вмешиваться в схватку. И еще: если я лишусь своего меча, будь готов поднести мне другое оружие.

Джессан крепко сжал в руке нож. Вольфрам с опаской подумал, что упрямый тревинис не пожелает выполнить повеление рыцаря и решит остаться рядом с ним. Однако Джессан понял, что здесь, как на поле битвы, нужно мгновенно повиноваться. Будучи прирожденным воином, юноша привык выполнять приказы. Рыцарь был значительно старше его и имел право повелевать. Он отнесся к Джессану с уважением и дал ему поручение, которое тот должен добросовестно исполнить.

— Меня зовут Джессан, сын Когтистого Медведя. Я не подведу тебя, господин, — ответил рыцарю юноша.

Он произнес эти слова по-тирнивски, показывая свое особое уважение к Густаву, но тот был слишком поглощен ожиданием врикиля, чтобы обратить на это внимание. Рыцарь просто кивнул и снова повернулся лицом к Порталу.

Джессан бросился к стоявшей между деревьями лошади. Животное не выказывало ни малейших намерений возвращаться на берег, чтобы помочь хозяину. Вольфрам, как всякий дворф, разбирался в лошадях и мог с уверенностью сказать, что мало найдется таких воспитанных боевых лошадей, как эта. Даже если небо начнет падать на землю, она останется стоять там, где ей велел хозяин. Ничего не скажешь: рыцарь быстро разобрался в горделивой природе Джессана и, не обижая юношу, тактично услал его подальше от места схватки.

Башэ высвободил свою руку из руки дворфа и тоже направился к лошади. Восхищенно поглаживая ее по крупу, он негромко заговорил с нею. Пеквей выбрал эльдерский язык, который лошадь наверняка привыкла слышать, и спросил, не хочет ли она пить. Похоже, лошадь поняла его слова, поскольку слегка мотнула гривой. Однако все ее внимание было приковано к хозяину. Лошадь напряженно ждала, готовая броситься на берег по первому зову. Джессан достал из седельной сумки боевой топор и крепко сжал его, отчего даже костяшки пальцев у него побелели. Как и лошадь, он застыл в напряженном ожидании.

Вода возле Портала потемнела и приобрела какой-то зловещий оттенок. Появились клочья мутной пены. По всему ощущалось, что к берегу приближается воплощенное зло. Оно поглотило собой все звуки, и Вольфрам не слышал ничего, кроме биения собственного сердца. Его удары гулким эхом отдавались в пустом пространстве.

— Если за ним гонится врикиль, мне надо уносить отсюда ноги, — твердил себе Вольфрам.

Обливаясь потом и хватая ртом воздух, он заставил себя оторвать взгляд от бурлящей воды.

— Это не моя битва, — про себя произнес дворф, пятясь задом. — И до этих юнцов мне тоже нет дела, как и до рыцаря, да хранят его боги. — Вольфрам сделал еще один шаг. — Я сделал то, ради чего меня посылали, и нашел то, что должен был найти. Теперь для меня главное — остаться в живых и сообщить о моей находке. Рыцарь сам велел мне убираться подальше, и здесь я с ним полностью согласен.

Возможно, то была судьба, а может — воля богов. Очень может быть, что причиной явилась и собственная нерешительность дворфа или браслет на его руке. Могло быть и так, что всему виной оказался проворный суслик, прорывший в земле ход. Дворф сделал третий шаг назад, после чего собирался повернуться и броситься прочь. Но тут его нога попала в норку, прорытую в мягкой почве. Вольфрам вскрикнул от удивления и рухнул вниз, растянув себе лодыжку.

Темная вода шипела и пузырилась, словно варево в гигантском котле. Из Портала вылетела черная лошадь с черной фигурой всадника на спине. Призрачное сияние Портала не осветило их; оно не вспыхнуло ни на мокрой шкуре лошади, ни на черных доспехах. Зло вбирало в себя весь свет, отчего звезды померкли, а тьма стала кромешной. Ветер утих, и даже воздух не мог пробиться в легкие. Темные силуэты лошади и всадника заставили мерцание Портала почти полностью угаснуть; оно превратилось в едва заметное колеблющееся пятно на воде.

Доспехи женщины-врикиля были столь же черны, как и Пустота, породившая их. На плечах и локтях торчали зловещего вида шипы, служившие дополнительным оружием.

Дворф слышал немало легенд о врикилях — исчадиях Пустоты, неподвластных смерти, но никогда не воспринимал эти сказания всерьез. Даже сейчас он все еще отказывался верить в существование врикилей. Ему бы очень хотелось думать, что он видит кошмарный сон, от которого вскоре пробудится и посмеется над своими страхами.

Черная лошадь понеслась прямо к рыцарю в серебряных доспехах. Владыка Густав опустил забрало и встал на берегу, ожидая встречи с врагом. От всадницы веяло магией Пустоты. Даже деревья безжизненно склонили свои ветви; казалось, магия зла пригнула их к земле, как ураган пригибает былинки.

Полуослепший и оцепеневший от страха, Вольфрам припал к траве, моля только о том, чтобы женщина-врикиль его не заметила. Лошадь рыцаря заржала и ударила копытами. Башэ заскулил и даже Джессан вскрикнул от ужаса. Услышав звон скрестившихся мечей, дворф решился поднять глаза.

Женщина-врикиль заметила, что ее противник спешился и не имеет щита, который он все равно не смог бы удержать раненой рукой. Она решила, что на этот раз ему не уйти, поэтому убрала меч и достала огромную булаву. С нечеловеческой силой она принялась размахивать своим оружием.

Булава со свистом рассекала воздух, будто рой голодной саранчи. Женщина-врикиль намеревалась пробить доспехи рыцаря. Если удар и не убьет его, то наверняка оглушит и лишит сознания, сделав беззащитным перед вторым ударом.

Густав спокойно стоял с поднятым мечом. Его противница бросилась прямо на него, замахнувшись булавой. Густав не дрогнул.

Вольфрам не сомневался, что конец рыцаря неминуем, и терзался вопросом об участи их троих.

Густав выкрикнул на виннингэльском языке странные слова:

— Сладостная горечь памяти!

От доспехов и от меча исходило серебристо-голубое сияние. Густав взмахнул мечом, защищаясь от булавы, и магия благословенного оружия столкнулась с проклятой магией Пустоты. На землю посыпались искры. Даже воздух содрогнулся от удара. Меч Густава отсек кисть руки женщины-врикиля. Булава и кольчужная рукавица упали на землю.

Густав зашатался и отпрянул назад. Чувствовалось, что ему стоило неимоверных сил удерживать в руке свой меч. Он поднял голову и посмотрел на противницу, рассчитывая увидеть ее поверженной.

Столь ужасающий удар убил бы любого смертного. Однако это исчадие лишь немного удивилось выпавшей булаве и с прежним напором продолжило сражение. Натянув поводья, женщина-врикиль пришпорила лошадь и понеслась прямо на рыцаря.

Нам всем конец, думал Вольфрам. Теперь врикиль расправится с Владыкой, а потом перебьет и нас. Дворф оглянулся на юношей. Джессан стоял, держа поводья лошади Густава, и даже не замечал, что держит их. Он следил за битвой широко распахнутыми, возбужденными глазами. Башэ дрожал от ужаса, выглядывая из-под лошадиного брюха.

Вольфрам прижал язык к внутренней стороне зубов и издал странный звук, напоминавший одновременно жужжание и причмокивание. Засунув в рот руку, он усилил этот звук, сделав его похожим на жужжание целого роя мух, которых дворфы называли «лошадиным проклятием».

Дворф жужжал и причмокивал, словно во тьме и впрямь кружились мухи, готовые ужалить свою жертву. Лошадь рыцаря, невзирая на всю свою вышколенность, тревожно заржала, дернула головой и закатила глаза, пытаясь определить, с какой стороны нападут ее мучители. Эти мухи своими укусами доводили лошадей буквально до бешенства, и те были готовы нестись даже в пропасть, только бы убежать от маленьких кровопийц. Джессану и Башэ пришлось напрячь все силы, чтобы удержать перепуганное животное.

Вольфрам горячо молился Волку. Только бы лошадь врикиля оказалась настоящей, а не кошмарным порождением Пустоты. Его молитва не осталась без ответа. Черная лошадь навострила уши. Ее глаза беспокойно забегали. Она поднялась на дыбы и от страха принялась молотить передними копытами воздух. Напрасно женщина-врикиль пыталась успокоить лошадь. Вздыбившееся животное резко дернулось и сбросило всадницу. Женщина-врикиль повалилась на спину.

Сознавая, какая опасность ей угрожает, она сразу же попыталась подняться на ноги. Однако тяжесть доспехов и искалеченная правая рука помешали ей встать достаточно быстро. Она дергалась из стороны в сторону, и доспехи придавали ей сходство с опрокинувшейся на спину черепахой.

Густав не замедлил воспользоваться преимуществом. Схватив меч, он подбежал к противнице и встал над нею. Она сделала последнюю отчаянную попытку спастись, но ей так и не удалось схватить левой рукой ногу Густава.

Густав вновь крикнул на своем родном языке:

— Силою любви Аделы!

С этими словами он вонзил сияющее серебряно-голубое лезвие меча прямо в грудь врикиля.

Меч с громким треском расщепился пополам. Мелькнула яркая голубая вспышка, потом стало темно. Женщина-врикиль испускала нечеловеческие вопли, крича не столько от боли, сколько от ярости. Благословенный свет заполнял ее изнутри, уничтожая магию Пустоты, поддерживавшую ее существование. Душераздирающие крики продолжались довольно долго. Неослабевающее бешенство женщины-врикиля не могло вернуть ей исчезавшие магические силы, и она это понимала. Вольфрам стиснул зубы и плотно зажал руками уши. Последнее, что он видел, прежде чем от ужаса накрепко закрыть глаза, была фигура рыцаря. Голубой свет его доспехов тускнел. Потом Густав медленно осел на землю, рухнув неподалеку от поверженного врага.