Уэллс ГербертКланг-утанг острова Борнео

Г. УЭЛЛС

КЛАНГ-УТАНГ ОСТРОВА БОРНЕО

Обсерватория в Аву на о. Борнео стоит на вершине потухшего вулкана. К северу старый кратер вырисовывается темной массой на безоблачном ночном небе. От маленького круглого здания с крышей в форме гриба крутые склоны горы уходят прямо в темный девственный тропический лес у подножья. Небольшой домик, где живут заведующий обсерваторией и его помощник, отстоит метров на сорок от обсерватории, а дальше стоят домики туземных жителей - рабочих обсерватории.

Седди, заведующий астрономической обсерваторией, лежал дома в легкой лихорадке. Его помощник, Вудхауз, прежде чем начать свое ночное дежурство, остановился на минуту перед входом в здание в немом созерцании красоты тропической ночи. Ночь была тихая. Из домиков туземцев по временам доносились голоса и смех, а в глубине леса слышался крик какого-то животного. Из густой темноты непрерывно вылетали ночные насекомые и кружились около огня. Помощник думал о возможности новых открытий в этой темной лесной чаще, лежавшей у его ног: для натуралиста девственные леса Борнео до сих пор представляют заманчивую страну, полную неразрешенных вопросов и открытий. Вудхауз нес в руке маленький фонарь, желтый свет которого составлял резкий контраст с бесконечной гаммой оттенков ночи, начиная от бледно-голубого и кончая черным, в которые был окрашен ландшафт. Руки и лицо астронома для защиты от москитов были намазаны особой мазью. Здание обсерватории было временное, не вполне оборудованное всем необходимым. Поэтому Вудхауз размышлял о том, что работа во временном здании, снабженном, кроме телескопа, только самыми примитивными приспособлениями, опять потребует долгого неподвижного наблюдения в самой неудобной позе. Натуралист вздохнул при мысли о предстоящей физической усталости, потянулся и вошел в обсерваторию. Читатель, вероятно, знаком с устройством обыкновенной астрономической обсерватории. Здание имеет большей' частью цилиндрическую форму с легкой полукруглой крышей, которую можно вращать изнутри в любом направлении. Телескоп опирается основанием на каменную тумбу, находящуюся в центре здания, а часовой механизм, указывающий вращение Земли, позволяет постоянно наблюдать какое-либо нащупанное трубой небесное светило. Кроме того, целая система колес и винтов у стойки дает возможность астроному устанавливать трубу телескопа в желательном положении. В подвижной крыше имеется отверстие, перемещающееся вместе с трубой телескопа, направленной к небесному своду. Наблюдатель сидит или лежит на наклонной деревянной скамье, которую можно передвигать на колесах, как потребует того положение телескопа. С целью усилить яркость наблюдаемых звезд, в- обсерватории сохраняется полная темнота. Пламя в фонаре заколыхалось, когда Вудхауз вошел в свою круглую нору, и мрак побежал темными тенями за большой аппарат, а когда свет был прикрыт, снова как будто расползся по всей комнате. В отверстие крыши смотрела прозрачная синева, на которой горели с тропической яркостью шесть звезд, и бледный свет их скользил по темной трубе инструмента. Вудхауз установил крышу, потом, подойдя к телескопу, повернул одно колесо, затем другое, ставя большую трубу в новое положение. Потом он посмотрел в "искатель" - маленький вспомогательный телескоп,- немного подвинул крышу, привел в порядок еще кое-какие приспособления и завел часовой механизм. Вудхауз снял пиджак, потому что ночь была очень жаркая, поставил как ему надо было неудобную скамью, на которой ему предстояло провести следующие четыре часа, и со вздохом начал свои наблюдения над небесными светилами. В обсерватории царила полная тишина, пламя в фонаре продолжало колебаться. Лишь изредка доносился из лесной чащи крик какого-то животного, а из туземного поселка говор малайских и даякских жителей-рабочих. Вот один из них затянул заунывную протяжную песню; другие через определенные промежутки подхватывали ее припев, но и песня замолкла,- все, по-видимому, разошлись по домам, и уже никакого звука не доносилось из поселка. Шепчущая тишина становилась все глубже и глубже. Часовой механизм, ровно тикал. Слышалось пронзительное жужжание москита, по-видимому, раздосадованного мазью, покрывавшей лицо Вудхауза. Вудхауз переменил положение, когда медленное движение телескопа сделало его уж чересчур неудобным, и опять весь отдался работе. Он наблюдал группу звезд в Млечном Пути, в одной из которых заведующий обсерваторией незадолго перед тем обнаружил какоето особенное, по его словам, колебание света. Такие наблюдения не входили в круг ежедневной работы обсерватории, и, может быть, именно поэтому Вудхауз особенно заинтересовался ими. Он совершенно забыл обо всем земном. Все его внимание сосредоточилось на большом голубом круге небесного свода в поле телескопа,- круге, усеянном миллионами звезд, которые ярко сверкали на темном фоне. Во время наблюдения Вудхаузу казалось, будто и сам он несется в эфире пространства. Бесконечно далеко было светлое пятнышко, мерцавшее слабым красным огнем, которое он наблюдал. Вдруг звезды как будто померкли. Промелькнуло что-то темное, и они опять засияли. - Странно,- сказал Вудхауз,- должно быть, птица. Снова повторилось то же, и вслед за этим большая труба телескопа содрогнулась, словно кто-то толкнул ее. Потом раздались оглушительные удары о крышу обсерватории. Звезды будто поплыли в сторону, между тем как телескоп, сдвинутый с места, повернулся и выскользнул из отверстия в крыше. - Черт возьми! - воскликнул Вудхауз.- Что такое? Что-то огромное, темное, неопределенное, вроде бьющегося крыла, как бы пыталось пролезть в отверстие крыши. Через минуту отверстие снова очистилось, и в него снова лился яркий свет длинной полосы Млечного Пути. Вверху комнаты, под крышей, было совершенно темно, и только какое-то царапанье указывало на присутствие там невидимого живого существа. Вудхауз встал со скамьи. Он дрожал и обливался потом, пораженный неожиданностью происшедшего. Где это существо кто бы оно ни было - в комнате или на крыше? Одно было несомненно, что оно велико. Вдруг опять что-то промелькнуло, влетев в отверстие крыши, а телескоп заколебался. Вудхауз вскочил. Стало быть, это существо в обсерватории, с ним? По-видимому, под самой крышей? Что же это может быть? Вудхауз постоял секунду в оцепенении. Существо царапалось под сводом, потом вдруг метнулось прямо в лицо, и звездный свет скользнул по чьей-то блестящей коже. Бутылка с водой полетела со стола на пол. Чувство, что странное неведомое существо скрывается в темноте, в нескольких футах от лица, было особенно неприятно Вудхаузу. Придя немного в себя, он подумал, что это, должно быть, какая-нибудь ночная птица или большая летучая мышь. Он решил убедиться в этом и, вынув из кармана спички, чиркнул. При вспыхнувшем свете он заметил огромное крыло, приближавшееся к нему, перед ним мелькнула серая шерсть, что-то ударило в лицо, и спичка выпала из руки. Удар угодил ему в висок, а коготь скользнул вдоль щеки. Вудхауз пошатнулся и упал, слыша, как в ту же минуту свалился фонарь. В то мгновение, как он падал, последовал второй удар. Вудхауз почувствовал, что по его лицу течет горячая кровь. Инстинктивно он схватился за глаза, как бы желая убедиться, целы ли они, и, повернувшись лицом вниз, пытался проползти под защиту телескопа. Вудхауз снова почувствовал удар в спину, затем услышал, как зашуршал его пиджак; между тем животное опять взлетело под крышу обсерватории. Вудхауз забрался как можно дальше между тумбой и трубой телескопа, высовывались одни только ноги, которыми он мог, по крайней мере, отбиваться. Он все еще не мог определить, кто его враг. Странное животное долго носилось в темноте и, наконец, опустилось на телескоп с такой силой, что инструмент закачался и стойка затрещала. Вот крылья взмахнули около астронома совсем близко, он отчаянно лягнул и нащупал ногами мягкое тело. При бледном свете звезд Вудхауз с ужасом различил темную голову с острыми ушами, с бугорком между ними. Голова показалась ему величиной с голову бульдога. Вудхауз начал отчаянно звать на помощь. В эту минуту неведомое животное снова опустилось совсем около него. Вудхауз протянул руку и коснулся чего-то мягкого на полу, затем снова лягнул, и в то же мгновение ряд острых зубов впился в его щиколотку. Он опять закричал от боли и страха, пытаясь освободить схваченную ногу и брыкаясь другой. Тут он вспомнил, что около него должна быть поблизости упавшая и разбившаяся бутылка из-под воды; схватив ее, он старался принять сидячее положение. Когда он ощупал прижатую ногу, ему под руку попалось ухо, покрытое шерстью, как у большой кошки. Схватив бутылку за горлышко, он изо всей силы ударил ею странное животное по голове, а потом начал колоть и бить осколком наугад, норовя попасть в темноте по тому месту, где должна была находиться морда животного... Мелкие зубы разжались. Вудхауз поджал освобожденную ногу и вновь сильно брыкнул. Он почувствовал отвратительное ощущение меха и костей, подавшихся под каблуком. Вдруг зверь сильно укусил его руку, он протянул другую, ища морды, и схватил мокрую шерстку. Наступила пауза, затем послышалось царапанье когтей и шорох тела, тяжело ползущего по полу. Затем водворилась тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием зверя, по-видимому, зализывавшего раны. Кругом стояла полнейшая темнота, только прямоугольник в крыше светился ярким сиянием звезд, и темным силуэтом вырисовывалась труба телескопа. Вудхауа по-прежнему лежал между тумбой и трубой телескопа, каждую минуту ожидая, что животное вот-вот подберется к нему и снова схватит за ноги. В этом ожидании время казалось вечностью. Он нащупал в кармане спички и, узнав, что осталась только одна, попытался было зажечь ее, но спичка, зашипев, погасла. Вудхауз выругался. Он силился сообразить, где находится дверь, чтобы воспользоваться ею в случае бегства, но совершенно потерял во время борьбы способность ориентироваться. Между тем, странный зверь, встревоженный шорохом зажигаемой спички, опять задвигался. - Постой же ты! - крикнул Вудхауз с внезапным проблеском энергии, но зверь не шелохнулся. "По-видимому, я ранил его осколком бутылки",- подумал астроном. Вудхауз чувствовал тупую боль в ноге; из нее, вероятно, сочилась кровь; он подумал, сможет ли он теперь встать. Ничто не нарушало глубокой тишины, крепко спали работники, не слыхавшие ни ударов животного о крышу, ни призывов о помощи. Еще кричать - значило тратить силы попусту. Чудовище продолжало слегка хлопать крыльями. Тогда астроном, пытаясь принять оборонительное положение, оперся было локтем о скамью, но она с треском обрушилась. Вдруг продолговатое пятно звездного неба в отверстии крыши словно заколебалось. Неужели он теряет сознание? Это уж никуда не годится. Вудхауз сжал кулаки и зубы, чтобы удержать свои силы. Да где же, наконец, дверь? Ему вспомнилось, что можно определить ее положение по звездам, видимым через отверстие в крыше. Группа звезд, видимая ему, была созвездием Стрельца и лежала на юго-западе; дверь была к северу, или нет,- к северовостоку. Он пытался сообразить. Если бы только удалось добраться до двери,- можно бежать. Может быть, зверь ранен? Медлить глупо. - Постой же ты,- вновь прошептал астроном,- если ты не хочешь подойти, так я подойду к тебе. Животное начало взбираться по стене обсерватории. Видно было, как постепенно его темное тело закрывало отдушину, собираясь выбраться наружу. Вудхауз теперь забыл о двери и смотрел наверх, где купол вертелся и трещал. Теперь астроном" несколько освободился от волнения, но в то же время почувствовал такое ощущение, точно он опускается куда-то все ниже и ниже. Резкое светлое пятно отдушины с темным в нем очертанием крылатого туловища становилось все меньше и меньше. Как странно!.. Вудхауз чувствовал сильную жажду, а между тем пить ему не хотелось. Ему казалось, что он скользит вниз по длинному узкому проходу... Вудхауз ощутил страшное жжение в горле, и тут увидел, что уже светло, а один из служителей-даяков стоит перед ним и смотрит с каким-то странным выражением. Затем над ним мелькнуло лицо заведующего Седди в обратном положении. Смешной Седди, что это ему вздумалось принять такую позу! Но затем Вудхауз стал соображать яснее и, наконец, понял, что голова его лежит на коленях у Седди, а Седди льет ему в горло водку. А потом ему бросилась в глаза труба телескопа, вся в бурых пятнах. Он начал припоминать все случившееся. - Однако, нечего сказать, в хорошенький вид привели вы нашу обсерваторию,- заметил Седди. Даяк взбивал желток с водой. Вудхауз проглотил лекарство и сел. Он вновь почувствовал острую боль в ноге, которая теперь была перевязана так же, как рука и лицо. На полу валялись окровавленные осколки стекла; подставка телескопа была свернута на сторону, а у противоположной стены заметна была темная лужа. Дверь была открыта, и в нее виднелись серые очертания гор на сверкающем фоне лазурного неба. - Бррр...- произнес Вудхауз.- Кто здесь резал телят? Уведите меня отсюда! Он вспомнил о страшном существе, о своей борьбе с ним. - Что это была... за вещь, с которой я дрался? - спросил он Седди. - Вам лучше знать,- ответил Седди,- но лучше пока не старайтесь припоминать. После. Вам надо отдохнуть. - Выпейте-ка еще глоток, и идемте домой. Хотя Седди было самому любопытно узнать, что произошло с его помощником, но пока он сдерживал свое любопытство, чтобы не беспокоить потрясенного и раненого товарища. Наконец, дав Вудхаузу хорошую порцию мясного бульона, Седди уложил его в постель, в которой тот сейчас же крепко заснул. Только хорошенько выспавшись, Вудхауз рассказал Седди все, что с ним произошло. - По-моему, зверь больше всего был похож на большую летучую мышь,- говорил Вудхауз.- У него были острые короткие уши, мягкая шерсть, крылья кожистые, зубы маленькие, но чертовски острые, а челюсти, по-видимому, не особенно сильные, иначе он перекусил бы мне кость. - Да почти что и перекусил,- ответил Седди.- Даяки толкуют о каком-то "большом колуго" или "кланг-утанге", кто их знает, и уверяют, что животное это не часто нападает на человека, не будучи раздраженным. Вы, вероятно, чем-нибудь раздразнили его. Даяки говорят: есть "большой колуго" и "малый колуго", и тот и другой - хищники, они летают только ночью. Что касается меня, то я знаю только, что здесь водятся летающие лисицы - лемуры, но они небольшие животные. - Гм... Если фауне Борнео,- проворчал Вудхауз,- угодно будет как-нибудь напустить на меня еще одного из своих представителей, наподобие того, с которым я столкнулся, пусть уж это будет не в нашей обсерватории, и не ночью, и не с беднягой без всякого оружия...