"Сплетающий души" - читать интересную книгу автора (Берг Кэрол)

Глава 11

— Это не может быть Пропастью. — Паоло вжался спиной в скалистый утес, удостоверяясь, что он отодвинулся от края крутого обрыва так далеко, как это только возможно. — И плевал я на твои ощущения. Пропасть была страшным местом. Я никогда не рассказывал тебе, но я видел там такое… И хотя это место никто не назовет правильным, оно далеко не настолько страшное. Просто другое, как Авонар. Ну, может, чуть больше, чем Авонар.

Мы стояли на узком скалистом утесе, выгибавшемся над пустынным ландшафтом. Сполохи сине-зеленых молний рассекали небосвод, и гром рокотал над темной равниной, тянувшейся под нами во всех направлениях. У горизонта бушевала буря, клубящиеся черные тучи непрестанно меняли форму в жгучем свете.

— Ты прав, она изменилась — по крайней мере, эта ее часть — с тех пор, как мы выбрались из Зев'На, — ответил я. — Не могу объяснить почему. Сказать по правде, мы уже должны были сойти с ума.

— Может, это потому, что ты — сын принца и защищаешь нас, как он. Я не отойду от тебя ни на ладонь, можешь быть уверен.

Он явно хотел, чтобы я отступил от края обрыва, обратно к темному провалу в скале, черной арке, подсвеченной желтым лунным сиянием.

— Но я же ничего не делаю! Когда принц вел нас через Пропасть, он непрерывно колдовал, тратил каждую каплю сил, которую мог из себя выжать.

Даже когда мы пересекали Пропасть по Мосту Д'Арната, принцу приходилось сосредоточиваться и держать путь открытым, как если бы кто-то отводил ветви, пока ты идешь по лесной чаще.

— Так что это невозможно. Может, Вроун с приятелями покажутся и объяснят нам это, раз уж мы сюда добрались.

Я не ошибся. Моста Д'Арната поблизости не было, и все же мы стояли посреди Пропасти между мирами. Некогда она была частью меня, и я узнал ее, так же как другой мог бы узнать себя в детском портрете и даже припомнить, о чем он думал, пока его рисовали.

Пропасть была воплощенным хаосом, искаженными, обезображенными обломками, оставшимися от сотворения Вселенной, собранными воедино тысячелетие назад, когда трое чародеев-дар'нети, которых звали Нотоль, Парвен и Зиддари, зашли слишком далеко в поисках силы. Со времен этого события — дар'нети зовут его Уничтожением — Пропасть отделила человеческий мир от Гондеи. Этот хаос не имел собственного облика, но принимал уродливые формы, навеянные глубинными страхами странника, которому выпало несчастье пробираться сквозь него. Чудовища, разъедающие плоть ливни, реки крови, ямы со змеями, пауки размером с дом… Ужас в тысячах обличий ждал каждого, кто ступал в Пропасть.

Только древний владыка дар'нети, король Д'Арнат, и его Наследники смогли обуздать хаос. По словам самих дар'нети, только Мост Д'Арната, перекинутый через Пропасть, удерживал миры от дальнейшего разрушения. По словам лордов и зидов, Мост был язвой на теле мира, препятствующей полному овладению силой и позволяющей жадной и бесхребетной королевской семье порабощать истинных чародеев. Какой бы ни была правда, но до того дня, как принц вывел Паоло, мою мать и меня из Зев'На, еще никому не удавалось перейти Пропасть не по Мосту. Даже лорды не могли путешествовать там, как не могли и питаться ужасами Пропасти, наращивая свою силу. Вот почему я был для них столь желанной добычей. Они собирались вырастить меня, чтобы я подарил им Пропасть.

Я едва не сошел с ума во время побега из Зев'На. В пустыне я видел людей, которых привязывали к столбам на солнцепеке, пока их кожа не высыхала и не становилась черной и настолько ломкой, что трескалась и рвалась при малейшем движении. Именно так я и чувствовал себя, когда шаг за шагом удалялся от лордов. И все это время Трое предлагали мне избавление от боли, напоминали о силе и бессмертии, оставленных позади, искушали убежищем в холодной, бесчувственной тьме, которую они делили со мной.

Но мои наставники хорошо научили меня терпеть боль. Пока мой отец вел меня сквозь море разлагающихся тел и порывы едкого ветра, я избавлялся от каждой мысли, чувства, воспоминания, инстинкта. Я принуждал все свое существо — разум, душу, сердце, чувства — онеметь и опустеть. Этого должно было хватить. Но боль становилась все сильнее, а лорды шептали, дразнили и искушали меня, пока я едва не потерял рассудок.

Я не вполне уверен, что произошло потом. Я попытался погрузиться в хаос, полагая, что лишь смерть или безумие смогут заглушить шепот лордов. К концу перехода я во многом был частью Пропасти, словно тонущая в океане бутылка, полная морской воды. И только когда отец снова вывел меня в зеленый мир, хаос стек с меня, словно струйки, сбегающие по телу, когда ты выходишь из моря. И я снова оказался просто опустошенным.

Вот откуда я знал, куда мы попали, очутившись на темной скале, исхлестанной бурей, которая то обдавала жаром с одной стороны, то обжигала холодом с другой, а затем утихла до нежного дуновения и свернулась у наших ног, словно кошачий хвост. Я знал это так же, как умел ходить или говорить.

Наш утес выдавался из массивного горного хребта, который тянулся направо и налево, насколько хватало глаз. В отдалении зловещий свет выхватывал из темноты скопления искривленных силуэтов, напоминающих деревья, но во сне я видел, что на самом деле это были причудливые башни. Несколько тонких тропок пересекали равнину из туманных далей справа и слева от нас и сходились у гряды низких холмов посреди горизонта. За холмами — да, вот ее снова осветила вспышка зеленой молнии — высилась спиральная башня из моих снов. Вроун показывал ее мне, когда мне снилось это место, но я так и не понял, хотел ли он привести меня туда или предостерегал, чтобы я держался от нее подальше.

Паоло стоял за моим плечом.

— В Пропасти мы или где-то еще, но что мы будем делать теперь, когда здесь очутились? Как это объяснит нам, что случилось с госпожой или почему принц так уверен, что ты все еще один из лордов?

— Не знаю. Просто мне кажется, что ответ должен быть здесь. Но, думаю, нам стоит подождать рассвета, прежде чем спускаться вниз.

— Я постою на страже. Вернуться я не могу и не собираюсь никуда уходить без тебя, так что можешь немного поспать, если хочешь.

Я скорчился с подветренной стороны пятнистого серого камня, треснувшего надвое, и с засохшим кустом, торчащим из сердцевины, хотя и не думал, что мне удастся заснуть. Я просто сидел, размышляя, не приснится ли мне теперь моя настоящая жизнь, если страна моих снов лежит вокруг меня.

— Здесь.

Без сомнения, весомое присутствие Оба. Я приподнял тяжелые веки. Коричневый человек, улыбаясь, сидел на корточках рядом со мной. Поразительно, как одно лишь звучание слова может значить так много. Он не предлагал мне ничего, никуда не звал. Это простое слово выражало неподдельное изумление. Я был здесь. В этом месте.

— Я совершенно определенно здесь, — согласился я и встал, пожалев о плаще и одеяле, оставленных на залитом лунным светом утесе в Валлеоре.

Чередующиеся порывы то холодного, то горячего ветра казались равно неприятными сквозь мою отсыревшую одежду.

— Сейчас гораздо важнее, куда двигаться дальше.

— Вас ожидали со страстным нетерпением, — сообщил Вроун. — Ваши подданные ждут приказаний. Невероятной честью будет для нас проводить вас в ваше жилище, где вы примете свое королевство и станете распоряжаться им согласно малейшим вашим желаниям. Правьте, пока не придет конец Беспределью, а Пределью не минет множества лет.

Было затруднительно истолковать эту речь, поскольку Вроун прижимался лицом к камню у моих ног.

— Приму свое что?

— Ваше королевство, сир.

— Вроун, не соизволишь ли ты подняться? Я из-за этого ветра ничего не слышу.

Хотя, похоже, я все-таки заснул, долго я проспать не мог. Ночь еще не минула, а я не чувствовал себя проспавшим сутки. Бури захватили уже с полнебосвода. Вроун вскочил на ноги, но глаз так и не поднял.

— Мы приготовили величественное место со стенами, оплот, подобающий нашему королю. Но если он не придется вам по вкусу, мы лишим жизни строителей, выбравших неправильно, и начнем сначала.

Если бы мокрая и грязная одежда не вызывала у меня зуд, а пустой желудок не бурчал так убедительно, я бы подумал, что это еще один причудливый сон, в котором все преисполнено смысла для всех — кроме тебя.

— А где ваш король?

— Здесь, великий хозяин! Вы король, Тот-кто-нас-определяет. Вы нашли путь сюда, как и пророчил Исток, вы пришли вести нас к победе над другими предельными мирами. Ваша слава будет вечной!

Карлик засопел в бороду и снова рухнул наземь. К этому времени Об и Занор тоже уже простерлись ниц на влажном камне.

— Нет, нет, тут какая-то ошибка. Я не король… и вряд ли им стану…

Я был признанным преемником короля. Да, конечно, тот, кто правил Авонаром, звался принцем или Наследником Д'Арната, поскольку дар'нети полагали, что никто после самого Д'Арната не был достоин титула короля. Но даже если б я желал этого титула, иллюзий насчет своего права на трон у меня не было. Дар'нети вряд ли спокойно воспримут четвертого лорда Зев'На, занявшего место Д'Арната.

— … и конечно, я не король этой страны. Я пришел сюда просто за ответами.

— Вы получите все ответы, какие только пожелаете, величайший.

Паоло прислонился плечом к отвесной скале. Между зевками он бросал на нас неприязненные взгляды.

— Можете начать царствование с того, что попросите завтрак, ваше величество. Кажется, они вовсю вознамерились ублажить вас.

Мне хотелось его пнуть. Занор вскинул над камнем среброволосую голову, янтарные глаза, словно жаркие уголья, сверкнули в темноте.

— Следует ли нам казнить этого грубияна, величество?

Кажется, эти трое улавливали мои чувства и воспринимали их чересчур всерьез.

— Нет! Ни в коем случае. Не надо никого убивать.

— Весьма признателен, — пробурчал Паоло. — Позволишь мне просто сдохнуть с голоду. Знаешь, как долго ты спал? По меньшей мере…

— Послушайте, — обратился я к троице, — есть тут кто-нибудь, кто может ответить на несколько вопросов? Кто-то, обладающий властью? Кто послал вас искать меня?

Вроун поднял голову, ветер чуть не срывал с его головы курчавые волосы и бороду.

— Сколько мы себя помним, мы ждали короля. Мы снились ему и чувствовали его присутствие — ваше присутствие. Но даже много светов спустя вы не пришли, и тогда мы подумали, что вы успели про нас забыть. Поэтому мы прошли сквозь лунную дверь, искали и нашли того, кому мы снились, а потом спасли вас от Рубящего Мечом, который сделал бы вас беспредельным. Исток велел нам отправиться в путь. Исток знает все про вас и про наше ожидание. И тогда изо всех одиноков Страж выбрал нас троих. Нам оказана неизмеримая честь, хоть мы и не знаем почему…

Непрекращающийся рокот грома, словно топот бегущего в панике стада, прервал его. Крупные капли горячего дождя брызнули на нас из стремительно несущихся облаков в пурпурных прожилках. Переменившийся ветер задул с равнины вверх и, похоже, раз похолодав, теплеть не собирался, так что мы вконец продрогли, хотя и мокли под горячим дождем.

— Давайте продолжим разговор где-нибудь под крышей! — прокричал я в ухо Вроуну. — Вы можете отвести нас к этому Истоку?

— К Истоку мы вас отвести не можем. Только к Стражу. Страж может ответить… если станет.

— Хорошо. Отведи нас к Стражу.

Вроун снова простерся ниц, извиняясь за то, что не может перенести нас мгновенно, как это иногда возможно вне Пределья. Я прервал его самобичевание. Все хорошо. В любом случае, я не хотел перемещаться таким образом в этой стране. Пожалуйста, просто покажи нам дорогу, пока мы не окоченели. Нам нужно укрытие и еда.

Троица вскочила на ноги. После короткого совещания, которого я не расслышал, Занор с глазами, напоминавшими двух огромных светлячков, поклонился и повел нас, подпрыгивая, по крутой и узкой тропке. И хотя она резко и часто извивалась, каждый ее склон, казалось, был наветренным. Мы осторожно спускались. От дождя черный камень стал скользким; один неосторожный шаг, и соскребать с острых камней внизу будет почти нечего. Полумрак тоже не упрощал задачи. Каждый сполох молнии ослеплял меня так, что я не видел дальше вытянутой руки.

— Когда небо посветлеет? — прокричал я Обу и Вроуну, которые мельтешили вокруг меня, словно пчелы у яркого цветка.

— В Пределье не сияет такого же небесного света, как в других предельных мирах.

Паоло, по лицу которого струился дождь, понимающе кивнул.

— Я пытался тебе сказать. Ты проспал добрых четыре часа, а солнце так и не показалось.

Вроун снова встрял в разговор.

— Быть может, именно вы дадите нам небесный свет, величество! Вам это подвластно.

От его страстной убежденности меня бросало в дрожь куда вернее, чем от порывов ледяного ветра.

— Я не умею делать такие вещи. Если вы ждете от меня колдовства, вам стоит подумать еще раз.

Вроун вдруг резко остановился, похожий на горгулью из фонтана, поскольку дождь струился по его морщинистому лбу, длинной бороде и обширному животу. Я прошел мимо.

Вскоре карлик сумел умерить мое раздражение. Примерно тогда же, когда я осознал, что неестественная тишина объясняется его отсутствием, я больше почувствовал, чем услышал шлепающие шаги на тропе позади нас. Я остановился, придерживаясь за низкорослое деревце, торчащее из скалы, чтобы порыв ветра не сорвал меня вниз. Вроун подбежал к Паоло, его единственный глаз прятался за кипой плащей и сумок.

— Я наткнулся на эти вещи, — пояснил Вроун. — Лунная дверь была открыта, а Тот-кто-нас-определяет хотел, чтобы они были здесь.

К тому времени, как я вытащил из охапки свой плащ, Паоло уже держал в одной руке свою серую седельную сумку, а другой заталкивал в рот галету. Он протянул мешок мне.

— Завтрак.

Мы потащились вниз. Запасы, лежавшие в только что опустевшей седельной сумке, состояли лишь из сухих, сладковатых галет, лежалого сыра и слабого эля, но они порадовали желудок, словно яства с празднования Долгой Ночи.

Даже если бы Вроун мог доставить нас прямо к цели, я все равно настаивал бы на пешей прогулке. Лорд Парвен тысячу лет совершенствовался в военной стратегии и научил меня всему, что успел вбить в мою голову за время, проведенное в Зев'На. Некоторые его уроки вспомнились мне этой ночью. Никогда не принимай одолжений ни от союзников, ни от врагов, если от этого не зависит твоя жизнь. И никогда не входи в крепость союзника, если не знаешь, как выйти из нее с той же легкостью, как ты попал внутрь.

Мы бодро шагали под неистовствующей пурпурно-зеленой бурей, двигаться стало легче, едва мы спустились со скалистых холмов на равнину. Земля была плотной и в основном голой, хотя в отдалении я различил несколько сучковатых невысоких деревьев. Между ними почва казалась мягче — так могла бы выглядеть низкая трава или кустарники.

Расстояния вводили меня в заблуждение. Казалось, что ближайшая из башен отстоит от нас на добрых два часа пути, однако мы оказались рядом с ней вдвое быстрее.

Паоло остановился и оглянулся через плечо.

— Ты его видел?

— Кого?

— Парня вон за той кучей камней позади. У него две руки с одной стороны туловища, одна нормальная, а другая маленькая и шишковатая. Никогда ничего похожего не видал.

— Нет, я не заметил.

— Он поклонился, когда мы шли мимо. Глянь… вон еще.

Оборванная, скособоченная старуха стояла возле приземистой башни. Когда мы прошли мимо, она подняла руки и упала на колени, глядя на меня. Прямо за ней, у другой башни, невесть откуда выскочил ярко-рыжий безглазый мужчина, словно он сидел внутри и вышел на крыльцо прямо сквозь стену, чтобы узнать, кто идет мимо его дома. Башни выглядели как простые нагромождения валунов, но я начинал сомневаться, не жилища ли это. Голова безглазого человека поворачивалась вслед за нами, словно он мог видеть, и, когда мы прошли мимо него, он поклонился до земли.

— Похоже, они тебя почитают. Как если бы ты был их лордом…

Отвращение бурлило в Паоло, словно смола в горящей сосновой ветке. Я продолжал идти. Он может верить в то, во что пожелает.

Дождь хлестал нас по лицам, пока они не онемели, а ветер едва позволял выпрямиться, но, пока мы шли, из каждой башни кто-то выходил, чтобы выказать свое почтение.

Все люди были одеты в бесформенные рубахи серо-коричневого цвета, и почти каждый, кого мы видели, имел увечье — конечности отсутствовали или имелись лишние, тела были слишком широкими или высокими, искривленными или просто уродливыми. Но все же они были мужчинами и женщинами, а не чудовищами.

Глядя на этих людей, я вспомнил о сыне овцевода, история которого и привела нас сюда. Он родился одноруким, как сказал его отец, и был убежден, что идет туда, где ему самое место. И королева Лейрана говорила, что большинство пропавших были искалечены или уродливы. Но я никогда еще не видел таких ужасных уродств, как некоторые из этих.

Вскоре мы пришли к еще большему скоплению башен, сотни их сгрудились вместе, словно город. Когда Занор направился в просвет между ними, я стащил капюшон и утер с ресниц капли дождя, чтобы лучше видеть. Башни были всех форм и размеров. Одни были высокими, как в цитадели Комигора, другие казались просто нагромождением камней; некоторые гладкими спиралями взмывали к низким тучам, другие приземисто распластались осыпью гравия или мусорной кучей. Большая часть была изваяна из зеленоватого камня, прочерченного грязно-розовыми прожилками, хотя нашлось и несколько темного или неопределенно-серого цвета. В тусклом свете я не различал ни окон, ни дверей, ни каких-либо других отверстий. Их обитатели проникали внутрь и наружу с тихим хлопком.

Дождь наконец унялся, небо сделалось пятнистым, пурпурно-черным, и угольные тучи проплывали под сверкающими зелеными звездами. Ветер потеплел и стих с последним негромким вздохом.

Я на миг остановился, чтобы взглянуть на исполинскую башню, самую высокую во всем скоплении, узловатую и раздутую у основания, но гладко взлетающую ввысь, где ее увенчивало навершие в форме луковицы. Цвет камня, казалось, менялся: то здесь было больше зеленого, а там — розового, то наоборот, то все вместе приобретало темно-пурпурный оттенок. Я не мог сказать с уверенностью, был ли изменчивый цвет свойством камня или же просто игрой колеблющегося света.

— Это — башня Живущего долго, того одинока, который научил нас собирать таппу и использовать ее…

Громкий треск у нас над головами прервал Вроуна. Кто-то в одной из башен испуганно завопил. А потом мир распался на части.

Оглушительные взрывы гремели сзади, сверху и со всех сторон от меня. Зазубренные обжигающе-белые трещины раскололи небо и землю на сотни осколков. Огромную башню перерезало посередине, расплывчатый ливень красок хлынул с развалин в сияющую щель, разверстую между ее половинками. Три — нет, четыре искаженных ужасом лица мелькнули в воздухе и канули в белом пламени с пронзительным, леденящим душу криком, а затем каменный остов затрещал и обрушился следом за ними.

— Величество! Берегитесь! — завизжал Вроун, отдергивая меня в сторону, пока я глупо таращился на изломанную белую линию, зазмеившуюся по черной дороге и грозящую пройти у меня под ногами.

Мой сон повторялся. Каждая вспышка белого пламени, рассекающая этот мир, вонзала раскаленное копье боли прямо мне в голову.

Новая трещина пробежала под молодым человеком с искривленным плечом, который бежал по дороге прямо к нам. С воплем он протянул ко мне руки, на миг зависнув над пылающей бездной. Но я не мог сдвинуться с места. Его крики еще долго отдавались у меня в голове после того, как он рухнул в разлом, — или, быть может, это кричал я сам, вцепившись в голову и пытаясь помешать ей расколоться вместе с этим миром.

— Проснись, проснись! — вопил я себе, как обычно, когда ночные кошмары становились невыносимыми, — но на этот раз я не проснулся.

Следующий разлом отрезал от меня Вроуна и Оба, но чья-то сильная рука отдернула меня от края зияющей белой трещины.

— Демоны глубин, да очнись же ты!

Паоло.

Еще трижды он оттаскивал меня от рушащихся башен и пылающих трещин. Наш темный островок все таял. Обломки камня градом сыпались вокруг. Пыль и пепел клубились и разъедали мне глаза. Я должен был это остановить. Даже если на нас не обрушится башня и трещина не разверзнется под нашими ногами, если этот мир рассыпется на куски… если я не смогу успокоить боль в своей голове… я все равно не мог больше сдерживаться. Лорды найдут меня… заберут обратно.

Во сне я мог погасить огонь, но здесь… Мне нужна была тьма. Не пустая, холодная тьма — мертвая, бесчувственная сила лордов, которую я так старался удержать запертой, но мягкая и обволакивающая, как сон без сновидений, как отцовский плащ, в который утыкаешься лицом, как полет сквозь прохладную полночь в седле Ясира. Я знал лишь одно достаточно темное место, даже в таком сумрачном мире, как Пропасть.

Не позволяя легким перестать дышать, я упал на подогнувшиеся колени, зажмурился и обратился внутрь себя. Внутри, как я и полагал, бушевала та же огненная буря, что и снаружи, паутина пылающей белизны прожигала черный холст моего сознания. Но здесь я мог ее сдержать.

«Притуши свет. Закрась следы. Проследи каждую линию и сотри ее. Снова сделай мир серым — темным и безопасным. Сомкни трещины. Позволь белому пламени пылать, как хочет, за твоими темными стенами. Боль ничего не значит для того, кто рос в Зев'На. Она уйдет, когда погаснет огонь. Когда минет нужда. А пока просто сделай все темным…»

— Не трогайте его. Дайте ему дышать, — донесся из неописуемой дали голос Паоло. — Проклятье, да оставьте же его!

Я открыл глаза. Я лежал, распростершись, на твердой, сырой земле, пара острых камней терзала мою спину. Паоло стоял надо мной, вытянув длинные руки в обе стороны от моего тела, заслоняя меня от толпы, подбиравшейся все ближе. Приподняв голову, я увидел Вроуна, Оба и Занора, которые тоже вытягивали руки, замкнув вокруг меня кольцо.

— Ну дела, я уж думал, ты никогда в себя не придешь, — выдохнул Паоло, перехватывая костлявого юнца с пятнистой кожей, который прокрался за живой заслон и теперь тянул к себе мой плащ.

— Жаль, что тут нет Ясира и Молли, — прохрипел я в ответ и перекатился на бок. — Я бы прокатился, как обычно.

У меня во рту пересохло, словно сено в сентябрьском поле, и вдобавок я трясся, как осиновый лист.

— Они бы копыта откинули от страха, — ответил Паоло. — Я и сам едва удержался.

Пинок его длинной ноги помешал какой-то лысой женщине стащить один из моих башмаков.

— Выходит, это был твой сон — оживший здесь, как и все остальное?

— Да.

Я завернулся в плащ и поднялся на ноги, оглядывая разрушения. Около четверти башен в этом скоплении были стерты в порошок или просто разом исчезли. Дорога, по которой мы шли, была уничтожена — на самом деле вся местность была в беспорядке, словно кто-то перемешал осколки битых горшков и в спешке сгреб их в кучу. Гребни и ущелья, рытвины и груды булыжников появились там, где прежде ничего не было.

— Идем, — сказал я.

Паоло построил моих защитников, и мы двинулись дальше, прежде чем нам помешали тревога, любопытство и благоговейный трепет окружающих.

— Не стоит удивляться, что ты будил весь дом, когда видел сны.

— Так долго это не длилось ни разу, — ответил я, потирая лицо — щеки, нос и губы совершенно онемели. — Что тут произошло?

— Ты остановил это. Как только ты упал на колени, все трещины ринулись к тебе. Но вскоре они перестали появляться. Закрылись. Землетрясение, чем бы оно ни было, унялось, словно и не начиналось вовсе. Все закончилось. Весь этот треклятый мир почернел как деготь, так что я даже подумал, что мы все умерли. Но потом то ли мир опять появился, то ли я проснулся, то ли еще что. Только тебя мы никак не могли разбудить. Ты лежал там, как мертвый. Около часа.

— Не могу этого объяснить.

Звезды мягким зеленым светом озаряли дорогу. Занор трусил впереди, Вроун и Об — по обе стороны от нас. Вскоре Паоло ткнул меня локтем.

— Ты заметил? Там, позади нас.

Я оглянулся. Вдаль, насколько в темноте хватало моего зрения, простиралась разрозненная толпа увечных обитателей Пропасти. Только сейчас, увидев их, я заметил несмолкающее шарканье ног и взволнованный шепот. Сумрачный воздух был теплым и сухим, и звезды озаряли это причудливое море. Все как один затаили дыхание, когда я повернулся, чтобы лучше их разглядеть, и разом выдохнули, когда я, пожав плечами, отвернулся, чтобы идти дальше за Занором. Если только я не ошибаюсь, они последовали бы за мной, даже шагни я с утеса.