"Судьба всегда в бегах" - читать интересную книгу автора (Уэлш Ирвин)

Трепливые твари

Мы разговаривали весь вечер, просто, ешь твою, разговаривали. Я никогда на такую катушку не выкладывался, ни с каким конем, во всяком случае. Сволочизм в том, что мне ни разу не было не по себе. Как будто не с конем разговариваешь, не с конем в привычном смысле, например. Я рассказывал о себе, о Бэле и мехмастерских; о маме и старом попрыгунчике; о Вше и маленьком; но в основном о конторе, о махаловках, в которых мы побывали, и о тех, в которых собирались побывать, и о том, как я думаю обработать этого Лайонси из «Милуолла». Как я его собираюсь урыть.

При этом я не мог оторвать глаз от ее лица, как пидор какой-нибудь: «Ничего, если я потрогаю твою щеку», – просил я ее. «Ничего», – говорила она. И у меня не было мочи перестать трогать ее щеку. Мне, в общем, ничего больше не было надо, разве что коснуться ее чуть-чуть ниже. Не то чтоб пощупать или что там другое, а просто побыть с ней рядом. Я мечтал о громадном, что ли, доме для увечных, где мы остались бы вдвоем. То есть хочу сказать, я в нее типа того что влюбился.

Когда музыку вырубили, мне пришлось пригласить ее прошвырнуться. Самое в ней странное было то, что ей было любопытно все – все, что касалось меня. Даже в те минуты, когда я рассказывал ей о разных махаловках и так далее, ей было вроде любопытно.

Я позаимствовал тачку у одного из знакомых мусоров, мы поехали в Борнмут и провели целый день вместе. До того я никогда так себя не чувствовал. Я чувствовал себя кем-то другим. Кем-то иным.

Потом я очутился в кафешке, морду, как учили, держу лопатой, и едва мы вышли, наткнулись на троих хмырей, которые стояли, лупились и хмыкали на Саманту. На мою Саманту.

– Куда вы, бля, смотрите? – спрашиваю.

Один из хмырей, его щас раздерет от самоуверенности: – Никуда.

– Прекрати, Дейв, – говорит Саманта, – они ж ничего не делают.

– Эй, а какие у вас вопросы? – спрашивает вторая сука, явно трепливая.

Ну, подобное обхождение я терпеть не намерен. В такие минуты я всегда вспоминаю старые фильмы с Брюсом Ли. Вся эта кун-фу – хрень собачья, но у Брюса Ли там была одна реплика, которая помогает мне в самых херовых переделках. Он там говорит: «Вы ублюдка кулаком не угробите, зато вы его кулаком проткнете». Так вот эта трепливая тварь – у меня в глазах только кирпичная стена вокруг его рожи. До нее-то я и добирался, ее-то и хотел прошибить.

Потом я осознал, что стою напротив остальных хмырей, а того уже нет в поле зрения, и спрашиваю: – Кто на новенького?

Те замерли, осматривая эту жопу на полу, о которой не скажешь ничего хорошего. Пара любопытствующих зевак тоже впиндюрили туда свои рыла, и я решил податься обратно в Лонд, тем более что Саманта жила в Ислингтоне, рукой подать, от чего я просто тащусь.

Впрочем, неинтересный инцидент у кафе полностью запорол наш вечер.

– Зачем ты это? – спросила она меня в тачке, когда мы уже выезжали на двухрядку. Нет, она не казалась чересчур сердитой, скорее удивленной. Она такая красивая, что в голове не помещается. Я еле-еле следил за дорогой. Мнилось, пока я гляжу ей в рожу, теряю время.

– Они куражились, не выказывали тебе должного уважения.

– А это для тебя играет роль: не презирают ли меня, не оскорбляют ли?

– Для меня это играет большую роль, чем что-нибудь еще, – говорю ей. -Я никогда ничего подобного не чувствовал.

Она на меня смотрит как бы, по всему судя, задумчиво, но не говорит ни слова. Чересчур я, ешь-то, развязал язык. Таблетки, таблетки, знаю, однако они работают внутри, я ж контролирую свой язык снаружи. Мы едем туда, где она живет. Мне немного неловко, потому что на стене висит ее фотка вместе с ее хмырем. Они там моложе. Суть в том, что он такой же, как она, без рук.

– Так это твой приятель? – спрашиваю. Не могу не спросить.

Хохочет мне в лицо.

– Раз у него нет рук, он должен быть моим приятелем?

– Нет, я не хотел сказать, что…

– Это просто мой знакомый немец, – говорит она.

– Чертов фриц. Две мировые войны и один мировой кубок, сучка. Так он что – твой приятель?

– Да нет, нет. Хороший знакомый, вот и все.

У меня щиплет в глотке, я готов обнять говняного фрица. То бишь несчастного хмырька такого, безрукого, толку-то от него сейчас, ешь-то, а? И мы говорим еще, и Саманта мне кое-что рассказывает. Кое-что о том, что с ней было. Кое-что, из-за чего, ешь-то, у меня вся кровь вскипает.