"2012 Хроники смутного времени" - читать интересную книгу автора (Зубарев Евгений)

Глава десятая

Утро у меня в этот день началось часов в одиннадцать сказались, видимо, приключения вчерашних суток. Первый сюрприз в виде отсутствия горячей воды меня совсем не удивил. Скорее, наоборот— я уже недели две удивлялся беспримерному героизму сотрудников районной котельной, имеющих мужество работать в такой непростой обстановке.

Вымылся я с помощью ковшиков и тазиков, потому что газ в трубах еще был, и это свидетельствовало о еще более беспримерном героизме сотрудников «Газпрома». Электричество тоже никуда не исчезло, и это свидетельствовало о героизме сами знаете кого…

Еще работал телевизор, но это, на мой субъективный взгляд, было уже довольно глупо. Потому, к примеру, что новости Первого канала открылись потрясающим в своей актуальности сюжетом, как сразу в тридцати российских казино сотрудники федерального отдела МВД нашли ужасные нарушения.

На экране появился взвинченный крысоподобный гражданин в форме майора милиции, который, дергая острыми ушами и размахивая бледными руками, начал истерично кричать в камеру:

— Мы явились в казино «Петровское», принадлежавшее, как всем давно известно, нигерийскому преступному авторитету, и нашли там такие нарушения, что просто диву даешься, как они еще работали!.. К примеру, наши сотрудники замеряли длину ног у одного из крупье, и оказалось, что правая нога этого, с позволения сказать, крупье на один и семь десятых сантиметра короче левой! То есть клиенты приходили в заведение, думая, что их встретит сертифицированный «Ростестом» персонал, а на деле оказывается, что этот персонал хромает на обе ноги!..

Это безумное интервью сопровождал не менее потрясающий видеоряд, где яркие фасады игорных заведений перемежались с изображениями какого-то военного конфликта (кажется, арабо-израильского). К чему были эти аллюзии, стало ясно из закадрового текста — оказывается, в нескольких столичных казино зарплату платили в конвертах, а не «по-белому». Отсюда авторы текста делали вывод о причастности владельцев к международному преступному синдикату, а привязку к Израилю я как-то пропустил. Кстати, может, ее и не было вовсе, и кадры военных действий на Ближнем Востоке режиссеры подложили просто для пущей красоты и ритма.

Сразу после этого чудного сюжета пошел репортаж об упавшем вчера на Питер самолете, и это оказалось интересным. Самолет был частным и потому небольшим, и его каким-то образом умудрились захватить мародеры прямо на взлетном поле Левашовского аэродрома. Но уже на борту между мародерами разгорелась драка, результатом которой стало убийство или ранение единственного пилота, после чего машина и упала.

Завершая рассказ об этом поучительном инциденте, репортер, часто моргая красными от недосыпа или перепоя глазками, сказал:

— Узнав о происшествии, руководство ЛенВО приказало всем своим подразделениям, занятым на охране подобных объектов, немедленно сдать оружие. По просьбе руководства военного округа мы официально сообщаем: все объекты авиационной инфраструктуры в Ленинградской области охраняются невооруженными солдатами, поэтому нет никакой необходимости нападать на них в поисках оружия. Повторяем: оружия у солдат Лен-ВО, охраняющих военные склады и аэродромы, нет…

Я подумал, не прогуляться ли мне на ближайший аэродром с помпухой и не угнать ли какой-нибудь приличный самолет, чтобы свалит наконец отсюда на фиг, ю тут же подумал, что на аэродромах сейчас будет не протолкнуться от таких же инициативных граждан, мобилизованных тупыми генералами, и оставил эти мысли.

Потом до меня дошло, что никаких самолетов и вообще ничего интересного на этих армейских объектах уже нет, все давно украдено якобы тупыми генералами. И именно для того, чтобы прикрыть эти кражи, армейское начальство сейчас разоружает своих подчиненных, которые, конечно, не смогут удержать спровоцированные телевидением толпы мародеров.

— Какие же вы все мрази,— укоризненно сказал я телевизору и выключил его, потому что физическиустал расстраиваться.

Я полез в холодильник, нашел там позапозавчерашние щи и решил их съесть, пока не началось.

Впрочем, едва я поставил кастрюлю на огонь, по кухне тут же распространился невероятно гадкий запах тухлятины, и я понял, что этих щей мне лучше не есть, разумеется, если я не думаю закончить жизнь само» убийством.

Я вылил содержимое кастрюли в унитаз, попутно порадовавшись беспримерному героизму сотрудников «Водоканала», благодаря которым в Питере еще работает канализация.

Впрочем, может быть, канализация работает только потому, что воровать там просто нечего. Или потому, что нет генералов от канализации — они бы, уверен, нашли, что украсть даже в таком безнадежном месте.

Потом я уныло шарил по пустым полкам холодильника, но тут как раз позвонил Палыч.

— Доброе утро, Антон,— очень сухо, по-деловому сказал он.— Я буду у тебя через пару минут. Собери шмотки на неделю и выходи во двор, чтобы нам не ждать. Времени в обрез, так что давай без глупостей! И учти — если у тебя баба, мы ее до дома подвозить не будем. Некогда!

Я пожал плечами и пошел собирать «шмотки на неделю». Интересно, что входит в это понятие? Зарядное устройство для телефона, документы и набор инструментов и так постоянно жили у меня в поясной сумке, а что еще может понадобиться человеку в течение недели?..

Я достал семь комплектов нижнего белья и, призадумавшись, кинул в дорожную сумку еще пару носков и трусов про запас. Потом походил по квартире в глубокой задумчивости, но так и не нашел больше ничего, что стоило бы взять в путь-дорогу.

В ванной я перекрыл краны с холодной и горячей водой, а в прихожей отключил пробки, после чего нацепил кроссовки, повесил на правое плечо помпу, накинул сверху куртку и вышел прочь, тщательно заперев за собой дверь. У меня вдруг появилась уверенность, что сюда я уже больше никогда не вернусь, и я даже подумал, не выкинуть ли по этому поводу ключи к чертовой матери, но удержал себя в руках, аккуратно положив ключи в поясную сумку и бережно ее застегнув.

Камуфляжный «форд» уже стоял во дворе, и его боковая дверь была отодвинута до отказа. Я проворно запрыгнул в салон, пожал руку Валере и кивнул сидящему за рулем Палычу, который тут же тронулся с места, не дожидаясь, пока мы захлопнем дверь.

Потом я откинулся в кресле, разглядывая сонное вытянутое лицо Валеры и квадратный затылок Палыча. Оба они молчали, и я тоже решил из принципа, точнее, из вредности помалкивать, покуда хватит терпения.

Мы на удивление быстро проехали центр, и Васильев уснул, неуклюже развалившись сразу на двух передних сиденьях. Странно на него машины действуют — сколько помню, Валерка в них всегда спит…

Потом потянулись километры заколоченных витрин магазинов на Московском проспекте, и только ближе к выезду из города Палыч наконец открыл рот:

— Сейчас будет КПП. Разговаривать будем только

мы с Валерой. А ты помалкивай. Усек?

Я пожал плечами:

— Яволь, мой фюрер!

Впрочем, на КПП все оказалось проще, чем я думал. Палыч одной рукой отмахнулся так и не сданным удостоверением капитана угрозыска, а другой сунул молоденькому лейтенанту зеленую купюру прямо в нагрудный карман форменной рубашки.

Лейтенант сердечно, до ушей, улыбнулся, тут же сделал шаг назад от окошка и, не заглядывая в салон, дал отмашку сержанту на шлагбауме:

— Пропускай! Свои!

Мы проехали километров пять по шоссе, потом еще столько же по проселочной дороге и наконец тормознули у ворот воинской части.

Из будки охраны тотчас вышел статный, аккуратно выбритый седой мужчина и начал негромкий разговор с Палычем через открытое окно. Мужчина был одет в камуфляж без знаков различия, но я услышал, как Игорь уважительно называет его генералом.

Этот генерал не вызывал у меня неприятия, возможно потому, что был оборудован не круглой лоснящейся харей, как принято обычно носить у генералов, а сухощавым породистым лицом с четко очерченными губами, прямым римским носом и внимательными дерзкими глазами, в которые было приятно смотреть.

Разговор завершился так же внезапно, как и начался, — вдруг стали медленно открываться створки больших металлических ворот, украшенные красными звездами.

Генерал уверенно зашагал по асфальтовой дорожке, а Палыч медленно тронул следом микроавтобус. Это было похоже на выруливание трансатлантического

лайнера на взлетную полосу, и я вдруг подумал, что меня, похоже, ожидает взлет в новую жизнь — взлет резкий и опасный, но зато многообещающий и потому долгожданный.

На протяжении следующих ста метров мы сделали не меньше пяти поворотов среди типовых одноэтажных серо-зеленых строений, так что я совершенно потерял ориентацию и просто таращился в окна, изучая местный армейский быт. Впрочем, ничего интересного я не обнаружил. И вообще, в этой странной воинской части я не увидел ни одного человека в форме, хотя людей и небольших погрузчиков сновало вокруг немало.

Больше всего эта часть походила на огромный коммерческий склад и, как быстро выяснилось, именно складом и являлась. Пока Палыч обсуждал с генералом последние детали контракта в самом дальнем углу небольшого складского помещения, проснувшийся Васильев проводил для меня политинформацию на примере этой базы. Он здесь, оказывается, уже дважды бывал, причем по стандартному поводу — расследованию обстоятельств смерти неустановленных граждан в ходе совершения ими попыток грабежа.

Умирающая армейская база оказалась необычайно востребованной сразу после первых, еще апрельских, беспорядков, которые прошлись по стране мутной волной с далекого и потому почти мифического Дальнего Востока до самого Калининграда, умудрившись зацепить даже Прибалтику с Польшей, а потом распространившейся на всю Европу, Северную Африку и, разумеется, на Ближний Восток. Это был совершенно загадочный феномен массового помешательства миллионов доселе вроде бы нормальных людей, впадающих в какое-то революционное неистовство от одного вида представителей власти.

Первая волна погромов началась с довольно невинной акции нескольких родственников арестованного во Владивостоке за превышение скорости водителя —

суд назначил нарушителю штраф плюс лишение прав на полгода, и этот приговор, на самом деле совершенно справедливый и адекватный (редчайший случай!), вдруг вызвал бурю возмущения. Родные нарушителя, встретив его у здания суда, отправились небольшой, но нервной группой в центр Владивостока, и совершенно неожиданно к ним по пути стали примыкать десятки, а потом сотни и тысячи людей. Начались знаменитые дальневосточные беспорядки, завершившиеся жестоким убийством двух офицеров ГИБДД, и погромами нескольких магазинов.

Тогда губернские власти, не замечая опасности, пошли по пути наименьшего сопротивления, вяло погрозив телевизионными кулачками неким неведомым экстремистским силам и одновременно выпустив из-под ареста всех задержанных на месте преступления подозреваемых, стоило толпе митингующих снова появиться под стенами краевого суда. Так люди неожиданно поняли, что местные боссы, подмявшие под себя всё политическое, телевизионное и электоральное пространство, на самом деле могут контролировать только эти мифические категории, но никак не реальность.

Потом случились уличные волнения в Новосибирске, Рязани и Мурманске. Причем поводом стали совершенно законные действия «силовиков» вроде ареста банды лохотронщиков или переселения злостного алкоголика-неплательщика из муниципальной квартиры в обшарпанную общагу. Но накал неприязни к власти и ненависть к ее представителям были уже так высоки, что достаточно было появиться на улице автомобилю с «мигалкой», как горожане начинали буквально плевать в него или кидаться подручными предметами.

Некоторые последующие беспорядки проходили под политическими или профсоюзными лозунгами, но никто на этот счет особо не обманывался — все понимали, что митинги стали действенным и безопасным

способом грабежа магазинов и складов. Впрочем, несколько сотен особо идейных борцов с режимом попутно сводили сугубо личные счеты с ментами — за одну неделю по всей стране линчевали почти два десятка милиционеров вместе с их семьями, что потом Нашло отражение в национальных таблоидах, в рубриках «Народ против милиции!» или «Менты, не стреляйте в народ!».

Когда, спустя неделю, в Дагестане несколько тысяч митингующих вдруг начали требовать выделения элитных земельных участков представителям какой-то, наиболее обиженной из трехсот тамошних народностей, умные люди сразу догадались, чем кончится это мероприятие.

Мероприятие действительно закончилось разграблением всех магазинов и складов, где охрана испугалась применять оружие. А туда, где оружие применялось, из Москвы явились чрезвычайные комиссии, под улюлюканье федеральных телекомментаторов производившие аресты излишне ретивых частных охранников или милиционеров.

Еще через неделю запылала Казань, а потом понеслось по всей России, включая доселе совершенно тихие регионы вроде Карелии и Калининграда.

Больше того, «понеслось» и по всей Европе — вдруг оказалось, что полиция любой страны, возглавляемой правительством, слишком чутко реагирующим на настроения толпы, неспособна к сопротивлению, потому что сопротивление означает противодействие чаяниям народных масс, то есть демократии.

Сопротивляться демократии нельзя — это быстро поняли полицейские большинства европейских стран. И вот тогда демократия пошла на улицы, развлекаясь поджогами автомобилей и магазинов и зарабатывая грабежом на утренний сэндвич с виски.

Экскурс в новейшую историю Валера проводил с каким-то странным выражением на лице, и я все никак не

мог понять смысла его неуловимой гримасы, пока он сам не разъяснил:

— Я ведь многих этих людей на улицах понимаю. Когда берешь урода, ну, к примеру, какого-нибудь убийцу поганого, но с хорошей «крышей», заранее знаешь, что судья арест не подпишет. И думаешь, что надо было валить уркагана на месте задержания — так проще и правильнее по жизни. А потом еще немного думаешь и понимаешь, что судью тоже надо валить — такой же гондон, только опаснее… А потом еще думаешь, смотришь по сторонам и понимаешь, что таких уродов у нас выше крыши. Коррупция даже в детских садиках прет, а уж в остальных заведениях она не только цветет, но и воняет. Достало это, понимаешь?!

Грустная беседа закончилась с возвращением к нашему микроавтобусу улыбающихся Палыча с генералом. Они вышли из помещения склада, встали на бетонном пандусе в одинаковых позах и помахали нам руками, как машут президенты на парадах восторженным зрителям.

Мы с Валерой выбрались из машины и прошли вслед за своими президентами в соседний ангар с нарисованным черной краской номером 17 на облупленном фасаде. Там, внутри, в небольшом закутке размером с кухню в «хрущевке», мы вчетвером пили неожиданно хороший кофе из бумажных стаканчиков и ждали, когда специально обученные люди погрузят в наш микроавтобус тяжелые ящики.

Тот самый многообещающий Значительный Подряд оказался банальным транспортным заказом, а генерал — всего лишь отставным полковником с хорошими связями. Правда, путь ожидался неблизкий — нам предстояло довезти до столицы Калмыкии два дизель-генератора, шесть ящиков оружия и боеприпасов и полтора десятка ящиков продуктов.

Отставной полковник подробно разъяснил диспозиУ моих партнеров по бизнесу в Элисте четыре филиала. Там ведь свободная экономическая зона — скидка по налогам и всяким сборам. Реально, конечно, фирмы функционируют в Москве и Питере, но в Калмыкии тоже приходится штат людей держать — чтоб налоговая не возбуждалась. А всего в нашем бизнес-центре в Элисте размещено свыше трехсот филиалов со всей России. Так вот, месяц назад в Элисте разгромили аэродром — просто разобрали по частям и унесли все, что не приколочено. Так что самолеты туда сейчас не летают. С армейскими коллегами из Прикаспийского округа тоже непросто — слышали, наверное, про попытку мятежа? Ну, так вот, не получилось с новым руководством договориться. Так что делаем все сами…

— Что именно? — насупился Валера, с откровенным недоверием глядя на самозваного генерала.

— Задача стоит такая: доставить в Элисту оружие и оборудование для автономной работы бизнес-центра и вывезти оттуда трех человек — двух бухгалтеров и технического директора, а также кое-какие документы. Еще кое-какие документы вам надо будет забрать в Москве и тоже доставить в Элисту,— подытожил отставной полковник, глядя честными глазами на Валеру.

— А что за оружие? — уточнил Васильев еще недоверчивее.

— Это гражданское оружие, так что все законно. Мы здесь подсуетились, в городском разрешительном управлении, поэтому все ружья уже зарегистрированы на ваш ЧОП. А в Элисте вы официально передадите их службе безопасности местного филиала.

Какой-то подвох все равно таился в уверенном, но чуть гнусавом голосе полковника, и я наудачу спросил:

— Сколько денег дадите?

— Когда вернетесь в Питер с нашими людьми и документами, получите сто тысяч долларов. Если управитесь за двенадцать дней, получите еще и премиальные.

— А сколько ? — тут же уточнил Валера, и полковник раздраженно отмахнулся, тыча в Палыча ухоженной рукой:

— Мы с вашим руководителем все уже детально обсудили.

Палыч согласно кивнул, откашлялся в кулак и буркнул:

— Короче, если отработаем как надо, получим сто пятьдесят штук. Делим поровну, по полета каждому.

— Аванс! — потребовал Васильев, выворачивая карманы брюк, из которых посыпались табачные крошки и еще какая-то дрянь.

Палыч хрюкнул от еле сдерживаемого возмущения:

— Ребята, уймитесь, всё в порядке! Простая работа

за хорошие деньги. Чего еще вам надо?!

Я, задумчиво почесываясь, промычал Палычу «су-ум-му-у», и тот прокомментировал ситуацию более предметно:

— Короче, расклад такой. Если доедем с грузом и вернемся с людьми — каждому по тридцать тысяч баксов на рыло. А если еще и вовремя — двадцать штук премии каждому. Всё получаем наличными. Лично я, кстати, потом сваливаю из этой бессмысленной страны на хрен. На пятьдесят штук в тех же Штатах можно три года нормально жить, пока здесь все не успокоится.

— Да нет, потом лучше в Таиланд валить,— авторитетно заявил на это Васильев, припадая к своему стаканчику с уже остывшим кофе.

— Почему в Таиланд? — спросил я у Валеры, глядя, впрочем, на полковника. Мне показалось, что при упоминании Таиланда тот похабно ухмыльнулся.

— Дык, во-первых, в Таиланде я смогу жить на свою пенсию. Там прожиточный минимум сто баксов в месяц.— Васильев допил кофе и тоже пристально поглядел на отставного полковника.— А во-вторых, там бабы такие реальные, что можно просто охренеть.

— А какая у тебя будет пенсия? — вяло поинтересовался я, разглядывая пустой стаканчик.

— Шесть тысяч рублей,— с непонятной гордостью ответил Васильев и демонстративно смерил полковника тяжелым взглядом.

— У меня сейчас меньше… — заерзал тот, дернув римским носом.

— Короче, вы, пенсионеры! — процедил Палыч, глядя на меня с Валерой.— Мы работаем или как?..

— Без вариантов,— кивнул Васильев, а я вслед за ним, потому что не видел никаких других способов выбраться из той задницы, где находился сам и куда была теперь погружена вся моя огромная, но такая несчастная страна.

Все встали, и тут я, по наитию, уже пожав руку отставнику, сказал:

— Ну, давайте звоните уже вашим партнерам в Элисту. Чтоб, значит, нам там поляну накрывали.

Полковник скривился, как от зубной боли:

— Последнюю неделю только этим и занимаемся.Звоним. Но там, увы, не отвечают. Так что поляну в Элисте вы накроете себе сами. Или вы думаете, мы вам такие деньги просто так платим?

Наш броневичок заметно просел под тяжестью забитого под завязку багажного отделения, и Палыч вел его по московской трассе бережно и аккуратно.

Валера сидел рядом со мной, в салоне, и щурился на пейзаж за окном близорукими с рождения глазами. Очки он держал в руках и протирал линзы об свитер резкими, немного нервными движениями, похожими на те, что делают игроки в бильярд, когда натирают кий мелком перед ответственным ударом.

— Слушай, Палыч, а почему твой полковник именно нас нанял? В Питере охранников, как собак нерезаных,—спросил я у широкой спины водителя.

Палыч даже обернулся, чтобы бросить на меня торжествующий взгляд.

— Я постарался! Я за этот заказ душу дьяволу продал! — гордо сообщил он.— Ну и, во-вторых, заместитель генерального у нашего заказчика — мой двоюродный дядя…

Валера разочарованно его прервал:

— Все ясно — и тут коррупция и кумовство!

— А в-третьих,— упрямо продолжил Палыч,— конкуренты особо и не ломились. Опасное дело…

— Опасное? — насторожились мы с Валерой.

— Южнее Москвы шалят на дорогах не по-детски,— ровным голосом сказал Игорь, изучающе поглядывая на нас с Валерой в зеркало заднего вида.— Полковник рассказал, что там сейчас грузы проводят только в сопровождении бронетехники и под прикрытием боевых вертолетов. Но такая проводка стоит от миллиона баксов за три фуры. Для нашего заказчика это нерентабельно, понимаете?

— Я так понимаю, что мы с Тошкой должны заменить тебе вертолет и боевую машину пехоты,— задумчиво отозвался Васильев, цепляя очки на веснушчатый нос.

— Ну, где-то так… — нехотя признал Палыч.— А вам что, слабо?

Я вопросительно посмотрел на Васильева. Раскинув руки и вытаращив глаза из-под толстых линз, он показал, что будет боевым вертолетом. Тогда я сложил ладони, изображая спаренный пулемет на турели БМП, и бодро произнес: «Тра-та-та-та!»

Палыч бросил на нас очередной внимательный взгляд в зеркало заднего вида.

— Годится! — подытожил он.