"В джунглях черной Африки" - читать интересную книгу автора (Смит Уилбур)

Глава XIV

В нескольких километрах от того самого места, где, стоя на балконе, Дэниел и Бонни молча оценивали достоинства друг друга, первую серию «Умирающей Африки» посмотрел еще один человек.

Сэр Питер Гаррисон – Таг, Тягач, как называли его между собой близкие знакомые, – был главным держателем акций и корабельным механиком Британской Международной Судоходной Компании – БМСК. БМСК являлась акционерным обществом закрытого типа, и хотя на Лондонской бирже она все еще числилась как «Судоходная», суть деятельности компании изменилась почти полностью с тех самых пор, когда пятьдесят лет тому назад Таг Гаррисон приобрел контрольный пакет акций.

Прежняя судоходная компания, образованная на закате викторианской эпохи, владела небольшим флотом грузовых пароходов, ходивших в Африку и в страны Востока. Компания никогда особенно не процветала, и накануне второй мировой войны Таг приобрел ее за чисто символическую цену. Однако прибыли, полученные за время войны, позволили Гаррисону открыть несколько новых подразделений, занимавшихся самой различной деятельностью. И в настоящее время БМСК котировалась на Лондонской бирже как одна из наиболее мощных финансовых и инвестиционных компаний.

Весьма чувствительный к причудам общественного мнения, сэр Питер был всегда чрезвычайно озабочен репутацией компании в глазах широкой общественности. Он улавливал изменения в настроениях публики так же быстро, как и колебания на мировых сырьевых и финансовых биржах. Именно этим объяснялись его неизменные и фантастические успехи в бизнесе.

– Сегодня заметное давление на всех оказывают «зеленые», – заявил он примерно месяц назад на совете директоров. – Да, да, именно «зеленые». И неважно, согласны мы с их чрезвычайно трепетным отношением к природе и окружающей среде или нет, мы вынуждены признать их существование. Но наша обязанность состоит также в том, чтобы периодически укрощать эти «зеленые» волны.

Гаррисон сидел в кабинете на втором этаже своего дома в Холланд-Парке, одном из самых престижных районов Лондона. Дом сэра Питера возвышался в центре квартала в окружении столь же роскошных и величественных особняков. Панели кабинета, выполненные из дерева прекрасных твердых пород, ему доставили из Нигерии, где БМСК принадлежала крупная концессия.

Эти деревянные панели подобрали и отполировали так, что выглядели они, как настоящий мрамор. В комнате висело всего две картины, впрочем, этого было вполне достаточно, ибо рисунок панелей являл собой такое же произведение искусства, только сотворенное самой природой. Со стены напротив письменного стола смотрела «Мадонна с младенцем» Поля Гогена, написанная художником во время его первого пребывания на островах Тихого океана. Вторая картина, за спиной Гаррисона, была работой Пикассо – обнаженная женщина и бык, – считавшейся откровенно эротической и богохульной, ибо в ней по-язычески грубо и вульгарно воплотились святые образы Богоматери и ее Сына.

У дверей посетителей встречали носорожьи рога. Один из них был до блеска отполирован прикосновениями сэра Питера. Каждый раз, входя или покидая кабинет, он поглаживал рог, и с течением десятилетий это превратилось в некий ритуал. Дело в том, что именно носорог принес Гаррисону первую большую удачу, и он никогда не забывал об этом.

Когда-то давно, еще восемнадцатилетним парнем, без гроша в кармане, но с отличным ружьем и горстью патронов, он охотился в Судане. Однажды Питер, преследуя носорога, загнал его в пустыню, незаметно удаляясь от берегов Нила. И он завалил этого зверя километрах в пятидесяти от реки, попав ему пулей прямо в голову. Кровь из разорванной мозговой артерии хлынула на песок, образовав в нем крошечную траншейку, и со дна этой неглубокой ямки Гаррисон поднял какой-то стеклянный камушек, тускло блеснувший у него на ладони.

С этого алмаза все и началось. Носорог принес ему сказочную удачу, и с тех самых пор он хранил его рога и каждый раз поглаживал, проходя мимо. Для него они значили гораздо больше, чем любая из тех известных и дорогостоящих картин, что висели рядом.

Гаррисон родился в трущобах Ливерпуля во время первой мировой войны у грязной пьянчужки, подносившей товар торговцам на рынке. В шестнадцать лет он сбежал из дома на одном из судов, уходивших в открытое море. Скрываясь от жестоких сексуальных домогательств первого помощника, в Дар-эс-Саламе ему пришлось перебраться на другое судно, которое, как он вскоре обнаружил, направлялось в загадочную, прекрасную и многообещающую Африку. Африка с лихвой оправдала его надежды. Сокровища, найденные им в бесплодных землях Африки, сделали его богачом, входившим теперь в сотню самых состоятельных людей мира.

За одной из раздвижных панелей кабинета был умело спрятан телевизор, а кнопки дистанционного управления вынесены на пульт внутреннего переговорного устройства, возвышавшегося у него на письменном столе. Как и большинство чрезвычайно занятых людей, он не тратил время на просмотр немыслимого количества пустых и ненужных передач, ограничив свой выбор лишь несколькими программами, главным образом новостями и хроникой текущих событий.

Однако все, что касалось Африки, входило в сферу его непосредственных интересов. Отметив в программе передачу под названием «Умирающая Африка», он завел электронный будильник.

Будильник запикал в строго указанное время, чем и отвлек Питера от очередного финансового отчета. Таг нажал кнопку, и панель в стене напротив письменного стола раздвинулась.

Отрегулировав звук, он устроился в кресле поудобнее и приготовился смотреть фильм. Едва на экране появился старый слон, бредущий по рыжей равнине, и сверкающий снежный пик, как Питер мысленно перенесся на суровый Африканский континент, где он впервые оказался пятьдесят лет тому назад. Он просмотрел фильм до самого конца, не отрываясь ни на секунду, и лишь когда мелькнул последний кадр, потянулся рукой к пульту. Экран погас, и темные панели сомкнулись бесшумно, словно веки.

Какое-то время Таг Гаррисон сидел неподвижно в полной тишине. Потом взял со стола свою авторучку с золотым пером 720-й пробы и на листке для заметок вывел имя: Дэниел Армстронг. После чего повернулся в своем крутящемся кресле и вытянул из книжного шкафа за спиной один из томов «Кто есть кто».

От Шеперд-Буш до Холланд-Парка Дэниел шел пешком. То, что он очень скоро, возможно, станет миллионером, вовсе не означало, что следует сорить деньгами и выбрасывать пять фунтов ради удовольствия прокатиться в такси. Выдался теплый и ясный денек, на деревьях и кустарниках в скверах и парке зеленела нежная листва, какая бывает только в это чудесное время года, когда лето еще по-настоящему не началось, а весна уже как будто закончилась.

Неторопливо шагая по аллее, Дэниел рассеянно оборачивался на девушек, машинально оценивая их прелести, скрытые под тонкими платьями и короткими юбочками. На самом деле он думал о приглашении Тага Гаррисона.

С того самого момента, как Элна Маркем передала ему по телефону приглашение Гаррисона, он был заинтригован. Разумеется, он знал имя этого человека. Щупальца концерна Гаррисона протянулись по всему Африканскому континенту, начиная от Египта и до самых берегов Лимпопо.

Дэниел знал о богатстве и мощи БМСК и о том, каким влиянием она пользовалась в Африке, но о человеке, руководившем компанией, ему было известно крайне мало. Питер Гаррисон принадлежал к числу тех удачливых бизнесменов, которые без особого труда избегали различных публичных скандалов и внимания «желтой» прессы вообще.

В каком бы уголке Африки ни путешествовал Дэниел, влияние Питера Гаррисона ощущалось буквально всюду; признаки его присутствия, наподобие следа старого льва, вышедшего поохотиться, обнаруживались без труда. Следы-то он оставлял, но так же, как и хищника, увидеть его самого удавалось немногим.

Дэниел размышлял о причинах необычайного успеха Гаррисона в Африке.

Ясно, что Гаррисон знал и чувствовал африканцев гораздо лучше, чем другие белые. Еще мальчишкой он не боялся охотиться в самых глухих и диких местах Африки, и компанию ему в этих опасных вылазках неизменно составляли африканцы. Он свободно разговаривал на десятке африканских диалектов, но что гораздо важнее, Таг понимал тонкости характера и мотивы поведения этих людей. Он любил своих чернокожих друзей и чувствовал себя среди них легко и непринужденно, зная, как можно добиться их расположения.

В своих многочисленных поездках по Африканскому континенту Дэниел не раз встречал мулатов, чьи матери – сами родом из племен туркан, шона или кикуйю – хвастались, что отец их отпрысков не кто иной, как Таг Гаррисон. Никаких доказательств, естественно, они привести не могли, однако очень и очень часто именно их дети занимали весьма важные посты и вовсе не были бедняками.

Фотографии Гаррисона, наносившего визит в ту или иную страну Африки, иногда мелькали на страницах газет. И его личный реактивный самолет довольно часто появлялся на запасных полосах аэродромов в Лусаке, Киншасе или в Найроби.

Ходили слухи о том, что Гаррисона не раз принимали в качестве почетного гостя и доверенного лица в мраморных дворцах Мобуту и в личной резиденции Кеннета Каунды в Лусаке. Поговаривали также, что он принадлежал к числу тех немногих, кто имел контакты с неуловимыми партизанскими отрядами РЕНАМО в Мозамбике, а также с партизанскими лагерями в Савимби в Анголе. Вместе с тем его вполне доброжелательно принимали представители тех законных режимов, с которыми эти самые партизаны вели борьбу. Болтали, что в любое время суток этот человек мог поднять трубку телефона и через минуту разговаривать хоть с самим Де Клерком, Мугабе или Дэниелом Араком Муа.

Гаррисон сам себе был и брокером, и консультантом, и банкиром, а также инициатором или посредником каких-либо срочных переговоров.

Дэниел с нетерпением ждал встречи с этой легендарной личностью. Он и раньше делал попытки встретиться с ним, но абсолютно безуспешно. И вот теперь в качестве гостя он стоял перед тяжелой входной дверью особняка Гаррисона и немного нервничал. В африканских лесах такая нервозность служила ему своего рода предупредительным сигналом, часто оберегая от встречи с каким-нибудь хищником или – что еще опаснее – с непорядочным человеком.

Дверь ему открыл чернокожий слуга в белоснежной длинной рубахе и красной круглой шапочке. Когда Дэниел вдруг бегло заговорил с ним на суахили, неподвижная маска на лице этого человека моментально сменилась широкой белозубой улыбкой.

Слуга провел Дэниела вверх по широкой мраморной лестнице. В нишах по бокам стояли восхитительные фарфоровые вазы со свежими цветами. На стенах висели полотна Сислея, Дюфи, Матисса, известные многим коллекционерам – знатокам живописи.

Перед высокими створчатыми дверями из красного родезийского тика слуга с поклоном пропустил его вперед. Дэниел прошел в комнату и остановился посреди кабинета на мягком ковре.

Таг Гаррисон поднялся из-за стола, и сразу же стало ясно происхождение его прозвища. Этого очень крупного и плотного-мужчину несколько стройнил лишь прекрасный костюм в тонкую полоску, скрывая недостатки грубо скроенного торса и слегка выпиравший живот.

Серебристая полоса коротко стриженных седых волос превращала его гладкую лысину в выбритую тонзуру монаха. Лицо, изрезанное глубокими морщинами, загорело там, где шляпа не защищала его от палящего тропического солнца. Чуть выдававшиеся вперед скулы придавали Гаррисону еще большую значительность, а за пронзительным взглядом его внимательных глаз скрывался недюжинный ум человека решительного и жесткого.

– Армстронг, – проговорил он негромко. – Рад, что вы не отказались от встречи.

Для столь могучего мужчины голос у Гаррисона оказался неожиданно мягким и вкрадчивым. Он протянул руку через стол, вынуждая Дэниела приблизиться и тем самым словно подчеркивая свое положение и значимость.

– А я рад, что вы пригласили меня, Гаррисон, – подхватил тем же неофициальным тоном Дэниел, давая понять, что и он знает себе цену. В глазах Гаррисона блеснул холодный огонек.

Обменявшись крепким рукопожатием, они несколько мгновений изучали друг друга, словно примеряясь, кто сильнее, а затем Гаррисон с улыбкой указал Дэниелу на мягкое кожаное кресло под картиной Гогена и повернулся к слуге: – Letta chai, Селиби. Вы ведь не откажетесь от чашки чая, Армстронг?

Пока слуга разливал чай, Дэниел разглядывал носорожьи рога у дверей.

– Такие трофеи увидишь не часто, – проговорил он, и Гаррисон, неожиданно поднявшись из-за стола, подошел к двери и с нежностью погладил один из них.

– Верно, – согласился он. – Не часто. Я совсем еще мальчишкой подстрелил их владельца. Преследовал его целых пятнадцать дней. Стоял ноябрь, и температура к полудню поднималась до 40 градусов в тени. Я гнал этого зверюгу по пустыне на протяжении почти трехсот километров. – Гаррисон в раздумье покачал головой. – В молодости мы иногда ведем себя как сумасшедшие.

– И когда становимся старше, совершаем поступки не менее безумные, – продолжил Дэниел.

– Да, вы правы, – хмыкнул Гаррисон. – Жизнь становится невыносимо скучной, если человек не склонен хоть к маленьким безумствам. – Он взял чашку чая, поданную ему слугой. – Спасибо, Селиби, закрой за собой дверь.

Слуга вышел, и Гаррисон вернулся за письменный стол.

– Вчера вечером я посмотрел по четвертому каналу ваш фильм, – начал Гаррисон.

Дэниел молча поклонился, ожидая, что он скажет дальше.

Гаррисон маленькими глотками отхлебывал чай. Тонкая фарфоровая чашка выглядела в его больших ладонях необыкновенно хрупкой. Это были руки бойца, покрытые шрамами, обветренные и потемневшие под африканским солнцем, руки, привыкшие к тяжелому физическому труду и жестоким мужским потасовкам. Костяшки на ладонях, казалось, припухли, но ногти тщательно обрабатывались маникюршей.

Гаррисон осторожно поставил чашку на стол и снова посмотрел на Дэниела.

– Вы ни на йоту не погрешили против истины, – заметил Гаррисон. – Ни на йоту.

Дэниел ничего не ответил, подозревая, что любой его скромный комментарий покажется излишним.

– Вы сняли действительность, очень верно ее истолковав. И сделали правильные выводы. После разной сентиментальной чепухи и лживой информации, которую чуть не каждый день слышишь и видишь об Африке, ваш фильм подействовал как освежающий душ. Вы ведь затронули самые болезненные проблемы континента: межплеменные распри и войны, стремительный рост населения, всеобщая безграмотность и невежество людей, жуткая коррупция в государственных структурах. И в ваших решениях заложено немало здравого смысла. – Гаррисон кивнул. – Да, да, вы очень точно это ухватили.

Он в задумчивости пристально смотрел на Дэниела. Светлые голубые глаза Гаррисона, выцветшие от возраста, походили на глаза слепого. Дэниел невольно вздрогнул, поймав на себе их странный, неподвижный взгляд.

Главное, не расслабляться, подумал Дэниел. Ни на минуту. Все эти хвалебные речи не должны затуманить тебе мозги. Этот человек не за тем тебя пригласил, чтобы петь дифирамбы, и пока просто кружит вокруг да около, вроде льва, выслеживающего добычу.

– Вы знаете, как влиять на умы людей, создавая определенное общественное мнение. Другие не умеют, – все так же тихо продолжил Гаррисон. – У вас отличная репутация, а ваши фильмы смотрят в самых разных уголках мира. Главное же то, что люди верят вам и зачастую действуют, исходя из того, что вы им показываете и рассказываете. Это прекрасно. – Гаррисон снова кивнул. – Да, это прекрасно. И я был бы рад оказывать вам помощь везде, где потребуется.

– Спасибо, – едва заметно усмехнулся Дэниел.

Не будь у него веской причины, Таг Гаррисон вряд ли стал бы делать подобные заявления. Это не в его правилах.

– Как вас называют ваши друзья? Дэниел, Дэн, Дэнни? – поинтересовался вдруг Гаррисон.

– Дэнни.

– Мои друзья зовут меня Таг, Тягач, – рассмеялся Гаррисон.

– Я знаю, – отозвался Дэниел.

– У нас с вами много общего, Дэнни, вам не кажется? Прежде всего, мы оба горячо преданы Африке. Мне кажется, мы могли бы стать друзьями, Дэнни.

– Возможно, Таг.

Гаррисон улыбнулся.

– Есть масса причин подозревать меня в корыстных целях. Я понимаю, – сказал он. – Чего только обо мне не говорят. Однако не всегда стоит судить о человеке только по слухам.

– Согласен, – улыбнулся в ответ Дэниел. – И все-таки интересно знать, для чего я вам понадобился.

– Черт! – ухмыльнулся Гаррисон. – Вы все больше мне импонируете. Кажется, мы понимаем друг друга с полуслова. Оба искренне верим, что люди, живущие на этой планете, имеют право распоряжаться ее богатствами по своему усмотрению и ради собственного блага. Само собой, делать это следует разумно и при условии, что неизбежные потери будут хотя бы отчасти восполнены.

– Да, – кивнул Дэниел. – Полагаю, что так.

– Обычно так рассуждают прагматики и реалисты. Короче, люди здравомыслящие. Ничего другого от человека вашего склада ума я и не ожидал. Посмотрите на Европу. На протяжении тысячелетий люди пашут там землю, валят лес и убивают диких животных, а земля становится все плодороднее, леса густеют, и зверье в них не переводится.

– Ну да, за исключением тех мест, что заражены радиационными выбросами Чернобыля или кислотными дождями, – как бы между прочим заметил Дэниел. – Но, в общем, я согласен. Европа находится в неплохом состоянии, чего нельзя сказать об Африке.

Гаррисон перебил его: – Мы оба любим Африку, и я чувствую, что наш долг состоит в том, чтобы бороться с теми бедами, какие обрушились на этот континент. Я, например, могу помочь справиться с голодом и нищетой в некоторых частях Африки. Инвестирование капиталов в ряд производств и умелое руководство дали бы соответствующие результаты. Вы, с вашим умением убеждать, помогли бы развеять уйму нелепых мифов, которые распространяют об Африке по всему миру. Вам, я уверен, удалось бы сказать правду о так называемых защитниках окружающей среды и разных фанатиках, отстаивающих права животных, но забывающих о нуждах миллионов людей. Их идиотские заявления об угрожающем состоянии африканских лесов и хищническом истреблении диких животных Африки совершенно не соответствуют реальному положению дел. Очень часто именно от таких «защитников» исходит настоящая угроза тем, кого, по их мнению, они защищают.

Дэниел неопределенно покачал головой. Возражать человеку, не выслушав его до конца и не познакомившись с его предложениями, отнюдь не в правилах Армстронга. А Гаррисон, похоже, искренне стремился к тому, чтобы его поняли.

– В сущности, все, о чем вы говорите, Таг, прекрасно. Однако нельзя ли чуть поконкретнее? – попросил Дэниел.

– Разумеется, – кивнул Гаррисон. – Вы, кажется, бывали в Убомо и имеете некоторое представление об этой стране, не так ли?

Дэниелу показалось, что сквозь него пропустили слабый электрический разряд. Вопрос Гаррисона прозвучал настолько неожиданно, что потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Вместе с тем он чувствовал, что с некоторых пор судьба стала вмешиваться в его жизнь все активнее. Какая-то неведомая сила будто влекла его за собой.

– Убомо… Край красной земли, – в раздумье произнес Дэниел. – Да, мне приходилось бывать там, но называть себя знатоком Убомо я бы не стал.

– А об этой стране и знать особенно нечего, – хмыкнул Гаррисон. – С момента получения независимости от Великобритании в шестидесятых годах Убомо словно погрузилось в глубокую спячку. Это государство было чем-то вроде личного заповедника для самодовольного старого маразматика, который противился всему новому и прогрессивному. Я, конечно, имею в виду президента Убомо.

– Виктор Омеру, – пробормотал Дэниел. – Я встречался с ним однажды. Правда, давно. В то время он не давал покоя соседним государствам из-за прав на ловлю рыбы в одном из озер страны.

– Вот-вот, как раз в его духе, – подтвердил Гаррисон. – Этот человек всегда принимал в штыки любые перемены. И делал все, чтобы жить по старинке, цепляясь за отжившие традиции. Ему нравилось видеть свой народ покорным и забитым. – Гаррисон со вздохом покачал головой. – Ну-у, в любом случае, это теперь уже история. Омеру ушел с политической арены. Теперь пост главы государства и правительства занимает молодой и динамичный руководитель. Президент Эфраим Таффари – тот человек, который откроет перед своей страной широкие возможности, и с ним Убомо проложит себе дорогу в двадцать первый век. Кроме рыбы Убомо владеет поистине неисчерпаемыми природными ресурсами. Это лес, минералы и многое другое. В течение двадцати с лишним лет я пытался убедить Омеру, что следует начинать их разработку. На благо своего народа. Но он слепо упорствовал, неизменно отказываясь от любых предложений.

– Да, Омеру был упрям, это верно, – перебил его Дэниел. – Но мне он нравился.

– Не спорю, как частное лицо – это был милейший человек, – кивнул Гаррисон. – Но к делу это не имеет никакого отношения. Стране просто необходимы перемены, и она готова к ним, готова к тому, чтобы развиваться и процветать. От лица международного консорциума, ведущим членом которого является БМСК, я вел переговоры относительно сдачи в концессию части минеральных разработок на территории Убомо.

– Не понимаю, в таком случае зачем вам я, – удивился Дэниел.

– Мне бы хотелось, чтобы это мероприятие начиналось в атмосфере доверия и доброжелательности, – деловитым тоном произнес Таг. – Между тем по всему миру поднимается волна истерии, способная уничтожить многие благие замыслы. Психологи давно доказали, что любое общественное движение организуют и подталкивают разного рода фанатики. С точки зрения здравого смысла, эти люди ведут себя как обычные безумцы, распаляя в массах чувства, способные сокрушить все на своем пути.

– Похоже, вы оказались в затруднительном положении и именно это и пытаетесь до меня донести. Я правильно вас понял?

Гаррисон склонил голову набок, поглядывая на Дэниела с нескрываемым изумлением. Он вдруг удивительно стал похож на орла, зорко высматривающего добычу.

– А вы на редкость откровенны, молодой человек. Хотя мне бы следовало ожидать этого, – усмехнулся Гаррисон, опускаясь в кресло. Взяв в руки дуэльный пистолет с рукояткой из слоновой кости, которым он пользовался как пресс-папье, Таг начал вращать его вокруг пальца. Золото, которым был инкрустирован ствол, заискрилось, словно шутиха.

– Одна ученая дама во времена президентства Омеру проводила исследовательские работы в Убомо, – перешел наконец к делу Гаррисон. – Она была в прекрасных отношениях с этим стариканом, и он позволял ей делать то, чего не разрешалось делать другим ученым или журналистам. Этой женщине удалось опубликовать книгу о жителях тропического леса Убомо. Раньше этих людей называли просто пигмеями, но этот термин теперь не в моде. А книга называлась… – Гаррисон задумался, вспоминая название издания.

– Книга называлась «Люди, живущие среди высоких деревьев», – подсказал Дэниел. – Я читал ее и знаю, что автора зовут Келли Киннэр.

– Вы с ней знакомы? – оживившись, спросил Гаррисон.

– Нет, – отрицательно покачал головой Дэниел. – Но не прочь познакомиться. Она хорошо пишет. Ее стиль напоминает мне книги Рейчел Карсон. Она…

– Она любительница устраивать скандалы, – бесцеремонно прервал его Гаррисон, – а проще говоря, любительница копаться в дерьме.

Несколько ошеломленный грубым ругательством, прозвучавшим из уст Тага, Дэниел с удивлением посмотрел на него.

– Не могли бы вы объяснить, что имеется в виду? – Дэниел старался говорить как можно спокойнее, не желая выдавать своих чувств до тех пор, пока окончательно не выяснит, что за тип этот Гаррисон.

– Пожалуйста, – едва скрывая раздражение, ответил тот. – Придя к власти, президент Таффари послал за этой женщиной. Она в это время, как всегда, работала в лесу. Таффари изложил ей свои планы обустройства и развития страны, надеясь на ее поддержку и содействие. Однако встреча закончилась безрезультатно. Келли Киннэр просто как ненормальная верна прежнему президенту Омеру и с ходу отвергла любые предложения Таффари о дружбе и сотрудничестве. Разумеется, никто не собирается оспаривать ее взгляды, но ведь она организовала настоящую кампанию протеста в этом маленьком независимом государстве, обвиняя Таффари в нарушении прав человека. Кроме того, грубо обвинила его в том, что он намерен нанести непоправимый урон природе Убомо, хищнически эксплуатируя природные ресурсы страны.

Гаррисон, едва сдерживаясь, крепко сжал покрытые многочисленными шрамами руки в кулаки.

– Короче говоря, эта мадам выступает все с новыми и новыми нападками на правительство Таффари, выдвигая обвинения одно нелепее другого. В ее поступках нет никакой логики или разумных объяснений. Но самое главное, они абсолютно беспочвенны. Таффари не оставалось ничего другого, кроме как вышвырнуть ее из Убомо. Как вам, возможно, известно, она британская подданная. Разумеется, Киннэр вернулась в Великобританию, но никаких уроков из происшедшего не извлекла и теперь уже здесь продолжает свою ожесточенную кампанию против законного правительства этой страны.

– Но БМСК, насколько я понимаю, нечего бояться таких дам? – задал риторический вопрос Дэниел.

Гаррисон сердито посмотрел на него, пытаясь сообразить, нет ли тут подвоха. А потом, будто нечаянно, перевел взгляд на пистолет-пресс-папье.

– К сожалению, своими сочинениями эта женщина создала себе определенную репутацию и пользуется в известных кругах довольно широким и прочным влиянием. Она пишет очень доходчиво и… – Гаррисон заколебался, подбирая слова, – … и так, будто все это – ее личная драма. Кроме того, разгадать в ней настоящего фанатика довольно сложно: эта мадам умудряется рассуждать вполне логично. Но кому известно, что все ее заявления зиждутся на лживых или искаженных фактах и предвзятых обвинениях? Весь ужас в том, что Келли ухитрилась добиться поддержки партии «зеленых» не только у нас в стране, но и повсюду в Европе. Вы правы, БМСК нечего бояться таких отъявленных шарлатанов, как эта дама, но, признаюсь, она сильно действует мне на нервы. И потом, она весьма неплохо смотрится на экране телевизора. Вдобавок ко всему ей каким-то образом удалось разузнать о наших интересах в Убомо и о планах консорциума по развитию этого региона. Она и ее сторонники устроили по этому поводу Бог знает какую шумиху. Вы, случайно, на днях не читали ее паршивый пасквиль в «Гардиан»?

– Нет, – пожал плечами Дэниел. – Я не читаю «Гардиан». А кроме того, последние месяцы я был страшно занят и как бы выпал из жизни, забыв о всякой такой кутерьме.

– Тогда я скажу вам так: из-за этой гнусной статейки на мою голову обрушилась масса неприятностей. Мне приходится отвечать на многочисленные письма, да еще приближается ежегодное собрание акционеров. Можете представить мое раздражение, когда я вдруг узнаю, что эта дамочка приобрела небольшой пакет акций БМСК. Ведь это дает ей право присутствовать и выступать на собрании. Не сомневаюсь, она притащит с собой каких-нибудь представителей радикально настроенных изданий и этих сумасшедших из общества «Друзья Земли» и устроит настоящий скандал.

– Да, приятного мало, – кивнул Дэниел, едва сдерживая улыбку. – И вы считаете, что я могу вам помочь?

– Ваше влияние среди ученых и в общественных кругах гораздо значительнее, чем влияние Келли Киннэр. Я справлялся о вас у самых разных людей и должен сказать, вы пользуетесь большим уважением. То, что говорите об Африке вы, принимается всерьез. Короче, мое предложение сводится к следующему: поезжайте в Убомо и сделайте документальный фильм о том, как там действительно обстоят дела, приведя неопровержимые доказательства и реально осветив то, о чем не перестает вопить эта лживая истеричка. После вашего фильма ей просто придется заткнуться. И ее драгоценная репутация будет подмочена раз и навсегда. Телевидение – куда более мощный способ воздействия на людей, чем печатное слово. Я же, со своей стороны, обеспечу вам максимум аудитории. У средств массовой информации свой интерес к БМСК.

Дэниел слушал этого человека, и недоверие к нему возрастало с каждой минутой. Их разговор весьма смахивал на своеобразную беседу клиента с проституткой относительно весьма изощренных услуг. И Дэниела просто подмывало рассмеяться Тагу в лицо, категорически отвергая оскорбительное для себя предложение. А ведь этот делец искренне верил, что легко купит меня, подумал Дэниел. Ему потребовалось немало усилий, чтобы не выдать своих чувств, сидя в кресле с равнодушным и чуть рассеянным видом.

– Разумеется, я гарантирую вам всемерную и искреннюю поддержку со стороны президента Таффари и его правительства. Они обеспечат вас всем необходимым. Стоит вам только заикнуться, и в вашем распоряжении окажется и военный транспорт – вертолеты, патрульные катера – и все, чего захотите. Вы сможете посетить любые районы страны, даже закрытые территории лесных заповедников. И говорить будете со всеми, с кем пожелаете…

– Даже с политическими заключенными? – Дэниел был не в силах сдержаться. Вопрос слетел с губ сам собой.

– Политическими заключенными? – машинально повторил Гаррисон. – На кой черт вам сдались какие-то политические заключенные? Это должен быть фильм об окружающей среде, о природе страны и о том пути развития, на который встает отсталое во всех отношениях общество.

– И тем не менее. Предположим, я захочу поговорить с кем-нибудь из арестованных по политическим мотивам…

– Послушайте, молодой человек, Таффари – прогрессивный лидер и один из немногих честных и преданных своей стране политических руководителей. Не думаю, что он держит за решеткой каких-нибудь арестованных по политическим мотивам. Это не в его духе.

– А какова дальнейшая судьба Омеру? – Дэниел почувствовал, как от внутреннего напряжения у него на лбу выступила испарина.

А Гаррисон вдруг опустил игрушечный пистолет на стол, направив дуло прямо в грудь Дэниела.

– Следует ли усматривать в вашем вопросе некоторую враждебность по отношению к нынешнему правительству Убомо? – мягко спросил он. – Равно как и к моему предложению?

– Нет, – спокойно ответил Дэниел. – Мне просто необходимо точно знать, во что я влезаю. Я бизнесмен, как и вы, Таг. И мне нужна уверенность, что я смогу выгодно продать свою продукцию, а не буду ломать голову над тем, кому бы ее предложить. Надеюсь, это вы понимаете. На моем месте вы потребовали бы то же самое. Если я и подряжаюсь на что-то, то должен точно знать, на что.

– Ну, хорошо. – Гаррисон заметно повеселел. Подобное объяснение его устраивало.

– Видите ли, – продолжал он уже совсем другим тоном, – Омеру оказался большим упрямцем, и у Таффари не было выхода, кроме как на некоторое время изолировать его. Пока все не утрясется и не станет на свои места. В общем, полагаю, тут все ясно. Омеру находился под домашним арестом, и обращались с ним очень хорошо. Он мог вести переговоры со своим адвокатом, ему разрешили лечиться у своего врача. Смерть наступила внезапно. От сердечного приступа. Из опасения, что это могут понять превратно, Таффари пока воздерживается сообщать об этом народу Убомо.

– Ясно. Многие воспримут его смерть как убийство без суда и следствия. – Дэниел ощутил, как после слов Гаррисона у него защемило сердце.

– Совершенно верно, – кивнул Гаррисон. – Хотя я пересказал вам лишь то, что знаю от Таффари. И у меня нет ни малейших оснований сомневаться в этом.

– Хорошо. Допустим, я соглашаюсь на ваше предложение, – откликнулся Дэниел. – А кто будет финансировать это предприятие? Чтобы сделать такой фильм, потребуются немалые деньги. Уже сейчас могу сказать, что это обойдется примерно в пару миллионов долларов. Насколько я понимаю, вам ведь нужна первоклассная лента? Кто будет платить, хотел бы я знать? БМСК?

– Нет, конечно, – покачал головой Гаррисон. – В этом случае фильм превратился бы в обычный пропагандистский ролик, рекламирующий деятельность компании. Мне кажется, будет гораздо лучше, если фильм профинансирует кто-то со стороны. Деньги вы получите от одной дальневосточной компании. Она является членом нашего консорциума, но на данном этапе открыто не связана с БМСК. У них есть своя кинокомпания в Гонконге. Ее услугами мы и воспользуемся.

– Что это за компания? И где она находится, если не секрет? – деловито поинтересовался Дэниел. От неясного предчувствия у него опять закололо в груди.

– Главный офис находится на Тайване. А название ее мало что вам скажет, но, поверьте, это богатый и мощный партнер БМСК. Вас обслужат первоклассные специалисты, хотя, конечно, все контракты с вами буду подписывать я лично.

– И все-таки, как называется компания?

– Название несколько вычурное, но это чисто китайская традиция. «Везучий дракон», – хмыкнул Гаррисон. – Как вам это нравится?

Несколько секунд Дэниел ошеломленно молчал, не в состоянии произнести ни слова. Каким-то таинственным образом судьба связала его с Нинг Чжэн Гоном, убившим Джонни Нзоу. И теперь Дэниел готов был драться со своим врагом до конца.

– Что с вами, Дэи? С вами все в порядке? – озабоченно спросил Гаррисон, но Дэниел тут же постарался взять себя в руки.

– Ничего. Я просто обдумывал ваше предложение. В общем, я готов, – уже совершенно спокойно произнес он. – Естественно, следует обсудить все детали контракта. И боюсь, немало пунктов. Во-первых, кроме аванса, я буду настаивать на проценте от общей стоимости ленты. Реклама фильма также потребует отдельных расходов. Разумеется, я сам подбираю съемочную группу, в особенности операторов. И окончательный монтаж фильма также делаю я сам.

– Уверен, мы сумеем договориться по всем пунктам, – улыбнулся Гаррисон. – Позаботьтесь о том, чтобы ваш агент позвонил мне как можно быстрее. Ну-у, а поскольку солнце заходит и пора обедать, надеюсь, вы не откажетесь составить мне компанию? Отпразднуем нашу сделку и выпьем что-нибудь покрепче, чем индийский чай.