"Секреты" - читать интересную книгу автора (Уилсон Жаклин)

Глава 12 Индия

Я не верила собственным глазам!

За чаем у меня из головы не выходила Дарлинг. Я думала об этом ужасном человеке и о том, как он мог ударить ее. Мне было так плохо, что есть по-настоящему не хотелось. Да и вообще такая еда не по мне. Это был один из маминых особых салатов: кружочек творога в середине тарелки, затем колечко ананаса, затем морковка, огурец и сельдерей, словно лепестки цветка, затем веером перья латука с двух сторон, артистичное сочетание разных оттенков зеленого и пурпурного.

Я погрызла кусочки ананаса, остальное оставила на тарелке.

— Индия, почему ты не ешь салат?

— Я не голодна.

Мама глупо хихикнула.

— Ерунда, моя дорогая, ты всегда голодна.

— Конечно, конечно, я всегда голодна. Но именно сейчас, в данный момент, я по чистой случайности голода не испытываю. И вообще сомневаюсь, чтобы даже умирающие от голода с удовольствием стали бы есть эту кучу творога. Особенно когда у него такой вид, словно он уже был проглочен, а потом извергнут каким-нибудь анемичным бродягой.

— Довольно, Индия! Хватит язвить. Ешь!

— Ради бога, оставь девочку в покое, Мойя, — сказал папа. — Что она может поделать, если на дух не принимает кроличьей пищи.

И он подмигнул мне, давая понять, что ему-то известно: моя любимая еда спагетти и мороженое. Сам он тоже не достиг слишком больших успехов со своим салатом, хотя мама позволила положить в его тарелку три ломтика ветчины в янтарном желе. Ей бы вложить их в зубки трех розовых поросят.

Мы сидели за столом, уткнувшись глазами в тарелки. Мама играла со своим салатом, вилку держала в правой руке — американский стиль, она считает, что так изящнее. Ванда положила вилку и попросила разрешения уйти пораньше, чтобы погулять со Сьюзи.

— Слава богу, — сказала мама, когда Ванда еще вполне могла ее слышать. — Эта девица действует на меня просто угнетающе. По-моему, нам следует избавиться от нее.

Я взглянула на папу. Он жевал свою ветчину, старательно изображая полное безразличие. Проглотив кусок, он сказал:

— Да, пожалуй, она становится обузой. Придумай что-нибудь, чтобы все было по-хорошему. Скажи, что озабочена ее здоровьем, что нам просто совестно — ведь она так тоскует по дому… ну, что-нибудь в этом роде.

Я не верила своим ушам. Он предавал Ванду, и так небрежно! Он ее совсем, совсем не любил. Она ему надоела, так что мама оказывала ему великую услугу. Мне было ужасно жалко Ванду, хотя я-то тоже не слишком ее любила и действительно не хотела, чтобы она осталась.

— Индия, в чем дело? — спросила мама.

Я поняла, что невольно вздохнула. Папа встревоженно смотрел на меня.

— Ни в чем.

— Будь добра, приободрись немного. Последнее время ты выглядишь такой унылой. Белла говорит, что ты писала поистине странные письма Миранде.

Я почувствовала, что мое лицо вспыхнуло и стало такого же цвета, как папина ветчина.

— Странные? Что ты имеешь в виду? И откуда это известно Белле? Миранда ей показывала мои письма?!

— Нет-нет, успокойся. Отчего ты вскидываешься по всякому поводу? Просто Миранда случайно упомянула, что ты чувствуешь себя довольно одиноко. Ты сама говорила, что очень по ней скучаешь.

— Нет, нисколько. Я совершенно по ней не скучаю.

— Ox, Индия! Как это на тебя похоже! А я как раз собиралась выяснить, когда всем нам было бы удобно пригласить Миранду на уикенд.

— Ну, так можешь раздоговориться, мама, потому что я терпеть не могу Миранду. У меня теперь есть другая подруга.

Не удержалась. Это выскочило само собой. Мама подняла на меня глаза. Даже папа был, кажется, заинтересован. Оба склонили головы в одну сторону — знак вопроса. Я знала, что рассказать все как есть не могу.

— Ну-ну, расскажи нам о ней. Хочешь как-нибудь пригласить ее на чай? — сказала мама.

— Нет.

— Она учится в твоем классе?

— Она…

— Как ее зовут?

— Послушайте, хватит о ней, — сказала я и, вскочив, пулей вылетела из комнаты.

Подымаясь по лестнице, я слышала — они говорили обо мне.

— Ох, дорогой, ну почему она всегда такая колючая? — сказала мама. — Как ты думаешь, у нее действительно появилась наконец в школе подруга?

— Эта школа! Я просто больше не в состоянии платить за нее.

— Что ж, раз это такая проблема, платить буду я — хотя уверена, ты преувеличиваешь свои финансовые трудности.

Они заговорили о работе, о деньгах и начисто забыли про меня. Оказавшись в своей комнате, я подошла к окну и печально смотрела на улицу. Думала я об Анне. Мне нравится тот кусочек в ее дневнике, где она пишет, что не выносит свою мать и с удовольствием дала бы ей пощечину. Но своего отца Анна любит и глубоко уважает. Должно быть, я все еще люблю моего папу, но уважать его больше не могу.

Я прислонилась лбом к холодному стеклу, глядя на длинную-длинную авеню. Она была ужасно унылая: серая мостовая, голые коричневые деревья, кремовая штукатурка и дома из бежевого кирпича — а вдали маленькое красное пятнышко. Я всмотрелась. Это была Дарлинг! Она медленно плелась вдоль авеню, лицо было бледное, усталое, челка сбилась, открывая ее безобразный шрам.

Я застучала в окно. Но услышать меня она не могла, даже не взглянула на мой дом. Ломая ногти, я изо всех сил старалась отвернуть шпингалет. Наконец мне это удалось в тот самый момент, когда она проходила мимо нашего дома.

— Дарлинг! — позвала я почти шепотом.

Она обернулась, покрутила головой вправо, влево.

— Я здесь, наверху!

Она подняла голову и увидела меня.

— Индия! — воскликнула она радостно.

— Тсс! — Я приложила палец к губам. — Жди меня там! Я мигом!

Она стояла и покорно ждала меня. Я махнула ей рукой, быстро пробежала через мою просторную спальню, прокралась к лестнице и стала осторожно спускаться вниз.

Мне не хотелось, чтобы мама и папа увидели Дарлинг. Я в точности знала, как они себя поведут. И будут считать, что они были та-а-ак с ней милы.

«О, Дарлинг! Какое необычное имя! Но такое славное!»

«А где ты живешь, малышка? О, в районе Латимер! Я слышала, что там действительно очень приятные квартирки, если войдешь внутрь. И весьма оригинальные — на свой лад».

«Значит, ты и есть подруга Индии, не так ли? Ты должна приходить к нам почаще и играть, сколько вам хочется. И, пожалуйста, не стесняйся, хорошо? Тебе здесь всегда будут очень рады. Правда».

Я знала также, что они будут говорить, когда она уйдет.

Нет, я твердо решила сохранить Дарлинг только для себя. Мама и папа все еще горячо спорили. Дверь в столовую они закрыли, так что слышать их я не могла. Это означало, что и они не могли слышать меня. Я на цыпочках пересекла холл, открыла дверь и, оставив ее приоткрытой, рванулась к Дарлинг.

— Дарлинг! Это фантастика! Ведь я ходила сегодня к тебе, но у бабушки тебя не было. Я его видела, парня твоей мамы, и он такой страшный!

— Можешь повторить это снова, не ошибешься, — сказала Дарлинг. Она хотела, чтобы это прозвучало шуткой, но ее голос дрожал.

— Что он сделал с тобой, Дарлинг?

— На этот раз ничего. Я ушла. Но он все еще там, у Нэн. Я не могу вернуться туда. Не могу…

Она все-таки заплакала, хотя сердито вытирала кулаками слезы.

Я обняла ее. Она вся дрожала в своем ярко-красном пальто. Она казалась такой маленькой! И от этого я почувствовала себя большой и сильной. Я знала, что должна защитить ее. Спасти от этого ненавистного чудовища. Я должна ее спрятать.

И тут меня осенило.

Это же удивительно просто!

Дарлинг сейчас в той же ситуации, что и Анна Франк.

— Пойдем, Дарлинг! — сказала я, схватив ее за руку

— Я… я не могу. Не хочу, чтобы меня увидела твоя мама… такой, как я сейчас. Я ужасно выгляжу, — сказала Дарлинг, шмыгая носом и то и дело утирая его.

— Ты с ней не встретишься. Да ты бы все равно ее возненавидела. Нет, нет, идем со мной. Но только тихо, ладно?

Дарлинг как будто все еще колебалась, но позволила мне протащить ее по дорожке и втолкнуть в дверь. Она ошеломленно озиралась, вертя головой.

— Все в порядке, — прошептала я, кивнув на закрытую дверь столовой. Папа и мама все еще там. Папа что-то сказал, и вдруг мама яростно закричала. Дарлинг смотрела на меня, открыв рот.

— Это твоя мама?! — шепнула она. — Она же ругается!

— И очень часто. Думает, что это супер, — ответила я презрительно. — Пошли.

Я взяла ее за руку и повела вверх по лестнице. Дарлинг не пропускала ни одной картины, как будто была в музее. Когда на площадке мы проходили мимо алебастрового мальчика на пьедестале, она остановилась.

— Посмотри-ка на его крошечную пипку, — хихикнула она и легонько щелкнула по ней пальцем.

— Да пойдем же! — сказала я и потащила дальше.

— У тебя такой огромный дом, — сказала Дарлинг. — А где твоя спальня?

— Вон там, но я хочу, чтобы ты…

Она меня не слушала. Сперва только заглянула в мою спальню, потом вошла и стояла молча. Глаза ее под очками перебегали с одного предмета на другой.

— О, Индия! — задохнулась она. Как будто в груди у нее совсем не осталось воздуха.

— Тут немного не убрано, — сказала я быстро, засовывая под подушку мишку Эдвину и заталкивая ногой под кровать вчерашние носки и тренировочные штаны.

— Как красиво, — проговорила Дарлинг. Очень осторожно ступая, словно боясь запачкать темно-красный ковер своими ботинками, она подошла к кровати. Это огромная кровать, наверное, вроде кроватей из волшебных сказок, тех, что с пологом на черных леденцовых столбиках; моя тоже была со столбиками и черными атласными занавесями, подвязанными темно-красными лентами; вверху на столбиках были выгравированы маленькие лягушата. Постель закрывало черное атласное одеяло из художественно подобранных лоскутов, с бисеринками и пуговками вдоль каждого шва. Мне подарили «спальню» на мой десятый день рождения. Тогда я восхищалась ею, но теперь, кажется, привыкла. Еще был туалетный столик, черный, с красными лампочками вокруг зеркала, а на ручках ящичков с обеих сторон были выточены крошечные лягушачьи головки.

Дарлинг посмотрела на себя в зеркало, быстро вытерла нос и постаралась немного подправить челку на лбу. Потом она подошла к гардеробу. По его черному дереву тоже были выгравированы лягушки, скачущие друг за дружкой по спирали. Дарлинг провела по ним пальцем, потом, взглядом попросив у меня разрешения, открыла дверцы. Она так и замерла, глядя на все эти шмотки. Я подумала: действительно ли ей нравится ходить в этом жалком красном пальто? Мне захотелось предложить ей что-нибудь из моих вещей — но для нее они, конечно, были бы слишком велики.

Я знала, какие вещи сидели бы на ней отлично.

— Пойдем со мной, Дарлинг, — сказала я.

Я вытащила ее из моей комнаты, хотя она все оглядывалась, явно не желая уходить, и повела по коридору к лестнице на чердак. Я поднялась первой, открыла люк и включила свет. Дарлинг следовала за мной, задыхаясь. Я помогла ей взобраться на чердак.

Она сразу легла на пол, тяжело дыша.

— Дарлинг? Дарлинг, ты в порядке?

— Это просто моя астма. У меня нет с собой ингалятора. Я выронила сумку, когда Терри бросился за мной. Ой, помоги!

Она медленно села, стараясь дышать глубже. Я легонько, ласково гладила ее по спине. Она увернулась — и уже опять смеялась.

— Ты гладишь меня, будто я младенец, которому надо срыгнуть! Кажется, уже все в порядке. У тебя есть в доме животные, Индия? У меня на них аллергия. Ха-ха, потому я и не выношу Терри!

— У нас есть старая кошка Табита. Но ты не беспокойся, здесь она не бывает. Сюда вообще никто не заходит. Понимаешь, как замечательно? Это может быть твоей комнатой, Дарлинг!

Она растерянно смотрела на развешанные и разбросанные наряды, чемоданы, коробки с книгами.

— Мы все здесь устроим. Я принесу сюда все, что нужно. Это кресло очень удобное. Я сама иногда сижу в нем. А вот раскладушка, видишь, и одеяло — но если тебе больше нравится то мое атласное одеяло, я буду только рада.

Дарлинг медленно обходила мансарду.

— Ты сказала, это моя комната. Что ты имеешь в виду?

— Ты можешь здесь спрятаться. Это будет тайное убежище. Ну, как у Анны Франк.

Дарлинг смотрела на меня, широко раскрыв глаза.

— Но как же твоя мама, папа и эта Ванда?

— Они никогда тебя не обнаружат. Они вообще ничего не замечают вокруг. Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь, пока этот ужасный тип не отступится и не уедет.

— О, Индия, ты настоящий друг! — воскликнула она, схватив меня за руки.

Я крепко обняла ее, совершенно счастливая, мне хотелось, чтобы эта минута продолжалась вечно. Но следовало заняться делом, чтобы хорошенько устроить здесь Дарлинг на ночь.

— Я мигом вернусь, — сказала я и бросилась к люку.

На лестничной площадке я остановилась, прислушиваясь, продолжают ли все еще ссориться мама и папа. И потом, я не знала, когда вернется Ванда. Мне нужно было действовать быстро.

Я неистово металась по своей комнате, хватая то одно, то другое, на ковре уже высилась настоящая пирамида. Чтобы утащить отобранное, мне пришлось бы бегать по лесенке на мансарду вверх и вниз тысячу раз. И тут мне пришла в голову спасительная идея: я втисну все это в мой чемоданчик!

Многое туда поместилось. Я придумала и еще кое-что. Прихватила ведерко для бумаг. Увидев, как я волоку за собой в мансарду все это, Дарлинг расхохоталась:

— Ты словно собралась куда-то на каникулы. О, у меня будет даже ведерко для мусора!

— Понимаешь, я подумала, что ты можешь использовать это ведро… ну, для того, зачем мы ходим в уборную. Конечно, это не слишком красиво, но точно так же приходилось поступать иногда Анне Франк и ее семье, и они приспособились. Я и туалетную бумагу принесла.

— Вашим туалетом я пользоваться не могу? — спросила Дарлинг.

— Днем, конечно, можешь, когда нет поблизости Ванды или миссис Уинслоу, нашей уборщицы, но, сама понимаешь, тебе придется быть очень осторожной. А еще я принесла тебе немного еды. — И я выложила перед ней весь мой запас шоколада, картофельных чипсов и колы, хотя сама просто умирала от голода после салата, не съеденного во время чая.

Дарлинг сложила шоколадные батончики цепочкой, потрогала чистую ночную рубашку и мой толстый кардиган шотландской вязки, взглянула на мой блокнот для рисования и карандаши, потом взяла в руки книгу. «Дневник Анны Франк».

— Я знала! — сказала она, улыбнувшись. — Уж теперь-то я должна ее прочитать, верно?