"Бунт обреченных" - читать интересную книгу автора (Бартон Уильям)

ГЛАВА 9

Меня разбудил теплый солнечный луч, ласкающий мое лицо. Даже сквозь сон я ощущал тепло, связывающее меня с реальным миром, ногу женщины, находящуюся на моем бедре. Другая ее нога лежала на простыне, а бедро было прижато к моему.

Своим дыханием Алике согревала мою грудь.

В юности мы спали подобным образом на пляже, завернувшись в грубое шерстяное одеяло, раздражавшее кожу, а рядом весело, постепенно превращаясь в золу, потрескивали поленья, шумел океанский прибой, волны с тихим шелестом ударялись о берег.

Когда вставала луна и холодный белый свет превращал пляж в страну призраков, пучеглазые крабы выползали из воды поглазеть на нас. Они походили на многочисленных негуманоидов, позже увиденных мною на других планетах: Ни тогда, ни потом у меня не возникало желания убить их, конечно, до тех пор, пока господа не приказывали мне сделать это.

Алике пошевелилась, напрягая мускулы, свела вместе ноги и, расслабляясь, бормоча что-то неразборчиво, плотно прижала свой живот к моему. А когда я открыл глаза, она уже смотрела на меня и улыбалась:

— Этой ночью ты спал мирно.

Алике уже начала привыкать ко мне, узнавать мои привычки. Я кивнул:

— Ты успокаивающе действуешь на меня. — Мои слова вызвали на ее лице новую улыбку и ответный поцелуй. Затем женщина спросила:

— Ты все еще хочешь отправиться в путешествие и жить в палатках, как в старые, добрые времена? — В ее глазах мелькнуло любопытство, сменившееся страхом, что я, соблазненный ночью, проведенной на пляже, опьяненный любовью, могу отказаться. Но слова «как в старые, добрые времена» мгновенно убедили меня.

Я проговорил:

— Думаю, что именно по этой причине я и вернулся, Алике. — На этот раз, целуя меня, она попробовала мой язык своим. Потом, действуя нежно и медленно, прижалась ко мне всем телом, закинула ногу мне на бедро, обняла меня.

Я почувствовал, как начал возбуждаться, удивляясь, на какие еще подвиги был способен.

А Алике улыбалась, медленно двигала бедрами и шептала:

— Мне кажется, что именно этого я и ждала столько лет…

В ее словах почувствовался затаенный страх, но и он исчез.

Позже, шагая по узкой, грязной тропинке, вьющейся среди молодых деревьев между Карбррро и Чепел Хилл, я чувствовал себя довольно странно. В моем теле ощущалась непонятная легкость, будто на планете перестала действовать сила притяжения: я был свободен от мыслей, скользя словно тень по пустому миру, слушая отдаленный шепот ветра, глядя на прозрачные пушистые облака, снующие по голубому небу.

Перед уходом я решил освежиться и, лежа в тесной ванне, с наслаждением поливал себя водой из большого кувшина. Алике с тоской наблюдала за мной.

Мы решили уехать на следующий день. Но мне еще надо было кое-что сделать. Вечером я собирался вернуться и вновь, как и раньше, пригласить Алике на ужин, который мы разделим с друзьями.

Мне хотелось немного побыть одному — пусть прочистятся мозги. И снова женщина посмотрела на меня глазами, полными страха. Пытаясь сгладить неловкость, я рассмеялся, взъерошил ее волосы и прижал к себе:

— Не нужно все принимать на свой счет, что поделать, такая уж у меня привычка. Я вернусь, обязательно вернусь.

Позже, в темных залах замка господина, я подключился к командной сети пятого уровня и, получив требуемое разрешение для использования устаревшего человеческого банка данных, связался с планетарной базой.

В день моего прибытия отряды полиции саанаэ и вызванное подкрепление летучих формирований наемников-хруффов засекли и взяли в плен группу людей, двигавшуюся в северном направлении через один из отдаленных лесов. Там, в лесу, находилась старая железная дорога и вспомогательные автострады местного значения. Некоторыми из них не пользовались с начала XXI столетия. Примерно шестьдесят человек были убиты в столкновении. У моих соотечественников было время собрать передвижную установку и сбить военный самолет саанаэ, но хруффы быстро, без особых усилий, уничтожили ее. К югу от Смитфильда вдоль старого шоссе N1-95 кто-то устроил дымовую завесу. Саанаэ с помощью земных полицейских захватили военный склад, спрятанный тридцать лет назад к северу от того места, где раньше находился Файтсвилль. Его укрыл там перед сдачей в плен отряд североамериканских моряков. Небольшая группа людей, ведомая бывшим членом отряда, не оказала никакого сопротивления и была тихо отправлена в места столь отдаленные, что никто о ней ничего больше не слышал.

Один офицер сиркарской полиции, из местных, был убит в столкновении. Старый волк потерял бдительность и поплатился за это.

Быстрый взгляд на лист приказов объяснил многое: инцидент за инцидентом в течение десяти лет; их число в последнее время несколько возросло. В этом не было ничего удивительного, принимая во внимание количество саанаэ, посланных на Землю.

Планета намеренно заселялась представителями разных цивилизаций, и проблема должна была решиться сама собой. Обычное дело…

Сменится поколение, два, три, пройдут столетия, миллионы лет. Люди со временем адаптируются. Если не сумеют, то господа избавятся от них, как любой человек избавляется от испорченного инструмента, выбросив его за ненадобностью.

В настоящее время формировалась группа саанаэ для рейда в долину Теннеси. Их задачей являлась расчистка ущелий и горных долин, переброска всех тех, кого они обнаружат в поселениях вдоль реки Миссисипи… Я отключился несколько минут посидел в темноте, затем вышел на солнечный свет.

Когда саанаэ поняли, что люди кое-что значат, когда осознали, что теряют свои позиции в империи, некоторые из них восприняли это слишком тяжело. Большинство решило забыть об обидах и проявить себя в других боях, надеясь на удачу. Некоторые же не смирились. Группы таких несогласных до сих пор сражаются с расой господ и их слугами. Особенно сопротивление этих бунтарей усилилось после наших действий по устранению зачинщиков и руководителей мятежа. Однажды их поймали и быстренько уничтожили, чтобы не заразить остальных.

Когда мы брали Рухаз, я тогда был хавильдаром, командующим манипулой из шестнадцати бойцов. В свое время саанаэ колонизировали этот мир. Это случилось задолго до того, как господа нашли их.

Цивилизация зеленых кентавров оказалась достаточно развитой: у них имелись и космические корабли, и культура, вобравшая воедино достижения пяти или шести различных миров. Одна из колоний, насколько я понимаю, находилась на Рухазе, но она полностью исчезла с лица планеты после подавления мятежа.

Сейчас это место опустело — его вот уже несколько тысяч лет занимают господа. Саанаэ не оказали существенного сопротивления при нападении, не сбили ни одного космического корабля пришельцев и убили всего-навсего дюжину хруффов. Очевидно, такие потери нападающие могут понести лишь при некоторых технических неполадках, так что гибель атакующих можно со спокойной совестью отнести к несчастным случаям. Только вообразите себе гигантских динозавров в боевых скафандрах, со свистом спускающихся с неба, рассекающих воздух громадными хвостами.

И лишь со временем, когда сами господа прибыли на планету, несчастные, беспомощные саанаэ решили, уйдя в подполье, начать освободительную борьбу.

Мы спустились в ущелье; нас окружали красные леса под пыльным розово-лиловым небом, по которому плыли красивые оранжево-коричневые слоистые облака, походившие на склеенные кусочки слюды.

Последовала короткая схватка, выстрелы примитивных орудий саанаэ практически полностью заглушались грохотом современного человеческого оружия.

У них имелось лишь полицейское оружие, несовершенное и неэффективное, не сравнимое с тем термoядерным оружием, каким они встретили дас в первый раз.

Мы буквально скосили лес: валились алые деревья, губчатые стволы раскалялись добела — из их ран капал молочный сок; существа, похожие на птиц, но с шерстью вместо перьев, кричали в ужасе, устремляясь прочь. Упав, деревья дымились, но не горели.

Затем мы заставили уцелевших вытащить своих мертвых соратников из окопов, сложить в длинные ряды, вылили спирт на их тела и подожгли. Зрелище, конечно, было не из приятных. Саанаэ с их телами кентавров не могли быть уложены компактно, как двуногие.

Помню, как один из моих бойцов попытался поторопить их:

— Давай, Самбо, спеши. — И с этими словами ударил рукояткой фонаря в лицо саанаэ. Существо не произнесло ни звука, только упало на колени и посмотрело в лицо обидчику, желто-коричневая кровь потекла с губ, капая на зеленую чешуйчатую грудь.

Саанаэ тут же поднялся и поплелся таскать трупы мертвых товарищей в огонь.

Когда они закончили, мы убили раненых и сожгли их, затем приказали уцелевшим раздеться и бросили их обмундирование в костер. В довершение всего, построив саанаэ в шеренги, мы заставили пленников смотреть, как горят тела погибших товарищей.

Каратели смеялись над ними. Они вряд ли понимали это, потому что звуки нашей речи слишком отличались от их, а мы тыкали им в половые органы палками, прикладами, дубинами, наблюдая, как пленники морщатся и прикрывают наготу.

Однажды я явился свидетелем ритуала спаривания саанаэ: они танцевали друг с другом вокруг костра какой-то древний, красивый танец.

Когда погасли костры и мертвые превратились в пепел, мы отправили пленных вниз, в долину, где размещался концентрационный лагерь. Там большинство заключенных должны были умереть еще до того, как придут корабли, чтобы забрать их.

Пришла ночь, и я пошел к Алике, которая не могла дождаться конца дня, и теперь стояла передо мной, освещенная желтым светом лампы, серьезная и задумчивая.

Нам вовсе не обязательно было идти на ужин. У меня и здесь имелись кое-какие дела. Мы могли провести вечер дома и пораньше лечь спать, чтобы подготовиться к завтрашнему походу.

Одна рука женщины поглаживала мой живот, нерешительно касаясь пуговиц на джинсах. Дьявольское искушение испытывало меня. Я представил обнаженное тело Алике в своих объятиях, затем под собой, будто за двадцать лет у меня не было ни одной женщины…

Но это, если верить романам, серьезным психологическим исследованиям, стихам и фильмам — не совсем то, что необходимо мужчине. Если бы это было так, то он мог бы довольствоваться мастурбацией, или же маленькими овцами, или большими собаками.

Алике взглянула на меня — ее вопрошающий взгляд вызвал на моем лице улыбку. Я рассмеялся, обнял ее, и мы, держась за руки, вышли из дома.

В «Дэвисе» было очень шумно, большинство людей ело, и лишь немногие пили. Приглушенно звучала музыка, которую я датировал примерно 2140 годом. Мне почему-то вспомнилось название пьесы — «Разбитое сердце», любимая пьеса моей матери времен ее молодости. Несмотря на жару и духоту ночи, в баре было довольно прохладно. Атмосфера была дружественная. Создавалось впечатление, будто я нахожусь среди собратьев по оружию. Иногда такое бывает холодным, дождливым январским вечером. В зале зажигается камин, чувствуется запах сухой сосны…

За столом, кроме нас, сидели Лэнк, Дэви и Марш с подругой, высокой костлявой женщиной по имени Сэнди. Она сказала, будто родом из Шарлотты. Судя по ее манерам, девушка служила вместе с Маршем в полиции. Официанты принесли нам пиццу с мясным чесночным соусом, булочки и крепкое красное вино.

И снова началась бесконечная болтовня о старых временах, о Шарлотте, подвергшейся разрушительному действию какого-то загадочного оружия хруффов. Сэнди описала огромную воронку в центре города, обломки, разбросанные на много миль:

— Мне тогда было всего девять лет — я многого не помню.

Я подцепил на вилку кусок пиццы и обмакнул его в соус.

— Наверно, они использовали так называемое оружие-колотушку, применяемое для разрушения каменных крепостей и подземных бункеров. Хруффы, как правило, редко им пользуются.

За нашим столом воцарилось молчание, заглушаемое стуком вилок, ножей и музыкой. Все смотрели на меня, раскрыв рты.

Молчание нарушила Сэнди:

— Тогда какого черта они применили его в Шарлотте, убили мою мать?

Я бросил взгляд на Алике, которая, опустив глаза, уставилась в тарелку. Ее лицо не выражало никаких эмоций. Я пожал плечами:

— Может, ошибка в расчетах. Под Шарлоттой есть укрепленный подземный бункер. Хруффы тоже несовершенны. Или, может, кто-то пытался сбить их корабль, когда они целились.

Сэнди, хмуро покачав головой, произнесла:

— Ублюдки…

Внезапно развеселившись, Лэнк проговорил:

— Ага, значит, ты и Алике собираетесь завтра в горы? — Он разговаривал со мной, но смотрел на нее. Марш уставился на Сэнди, накрыв ее руку своей. В его глазах явно читался интерес и любовь. Или я неправильно понял его, и он просто пытался успокоить подругу?

Алике, положив руку на мое плечо, улыбнулась:

— Как в старое время. — В ее словах крылся какой-то тайный смысл, который мне был непонятен.

Ну что ж, они живут рядом уже десятки лет, а я для них бродяга сегодня здесь, завтра там.

Ужин закончился, и мы опять пошли к Алике.

Позднее в темноте, при выключенной лампе, при приглушенном белом лунном свете, Алике спала рядом со мной, положив голову на грудь, и негромко похрапывала. Ее деликатный храп напоминал громкое дыхание. Окно было немного приоткрыто. Дул легкий ветерок, несший с собой слабый запах моря, соленых волн. Его дуновение ласкало наши тела, капли пота постепенно высохли.

Однако простыни под нами оставались влажными. Хани бы позаботилась о смене белья, чтобы комфортней было спать. Кроме того, она принесла бы чистую, влажную салфетку для лица, чистое, пушистое, сухое полотенце и только после этого свернулась бы калачиком рядом со мной.

Я хотел спать, но не мог закрыть глаза и, глядя в темноту за окном на деревья, освещенные призрачным, неверным лунным светом, слушал шепот листьев. Где-то далеко лаяла собака.

Помню лето перед вступлением в легионы. Мы занимались вместе с Алике, развивая и наращивая мускулы, анализируя слабые места друг друга, уверенные в том, что: или мы поступим оба, или провалимся. Мы взбирались на горы, крутили педали наших велосипедов, покрывая расстояние от Чепел Хилл до Вороньей скалы, время от времени ночевали под открытым небом, привыкая к тяготам военной жизни. Эти упражнения, объезд окрестностей и ночевки на природе убедили нас в, том, что Северная Каролина — наша родина, наш дом и наше пристанище — является центром мироздания, единственно реальным миром. Эта иллюзия успокаивала нас. Теперь же вся жизнь разлетелась на куски, словно осколки разбитого, зеркала, оставив обрывки образов и воспоминаний.

Солнечным днем мы стояли на вершине утеса, на том самом месте, где раньше находилась обзорная площадка, оба совершенно голые, и смеялись от счастья. Я помню стройную, мускулистую спину девушки, наши бесконечные занятия любовью, от которых мы нисколько не уставали.

Я припоминаю и наши прогулки в лесу под ливнем. Сквозь деревья виднелись коричневые воды реки Чаус, вспенившиеся, грозившие выйти из берегов.

Нам было наплевать на дождь, на наводнение, на все на свете; мы бродили по лесу мокрые и счастливые.

Интересно, как бы сложилась моя жизнь, если бы я тоже провалился? Если бы она состояла только из таких безмятежных, радостных дней, то я, наверно, был бы счастлив. Трудно сказать, как повлияли бы на нас трудности и разочарования. Может, Алике оставила бы и меня, а не только толстенького, маленького Бенни Токкомуза.

Память услужливо подсказывает мне еще один эпизод, полуистершийся в памяти за двадцать лет.

Алике и я нагишом прячемся в кустах, с тревогой вглядываясь в происходящее на заброшенной, залитой лучами солнца парковочной стоянке, где доживали свой век несколько разбитых машин и расщепленные плиты каких-то старых зданий. Мы занимались любовью, ощущая под спинами жар тротуара, когда явились они, и нам пришлось спрятаться, надеясь, что наша одежда не будет обнаружена.

Они — это дюжина хруффов, похожих на сотни раз виденных нами монстров из видеофильмов, вымерших динозавров мезозойского периода. Облаченные в боевые скафандры, хруффы напоминали роботов-чудовищ. Вместе с ними находилось несколько голых людей, закованных в цепи, истекающих кровью и едва способных передвигаться.

Рука Алйкс, лежащая на моей спине, напряглась, но не дрожала. Взглянув на ее лицо, страха я не увидел. Никаких эмоций, кроме любопытства.

Один из пленников еле тащился, кровь густой струей вытекала из огромной раны на спине, сползала по ягодицам, по ногам, оставляя кровавые отпечатки на земле. Солдаты остановились. Один из хруффов отстегнул от общей цепи раненого и вытолкнул его из шеренги. Оттащив мужчину немного в сторону, захватчик бросил его на землю.

Воцарилась напряженная тишина, прерванная звоном цепей и чьим-то приглушенным возгласом:

— О боже, Майк…

Лежащий человек, перевернувшись на бок, внезапно заплакал, глядя на нависшего над ним хруффа. Послышался слабый возглас, даже, скорее, всхлип, безнадежный, полный ужаса: — О боже, пожалуйста, нет…

Наемник наступил на несчастного, будто раздавил мышь. Когда нога монстра придавила его к земле, мужчина издал короткий, глухой стон, и последнее дыхание вылетело из человеческой груди.

Хруффы выстроили шеренгу и отправились дальше, оставив бездыханное тело. Алике и я оставались в кустах до тех пор, пока шаги не затихли вдали и вокруг снова не стали слышны только шелест деревьев, жужжание насекомых и щебет птиц. Лишь после этого мы вышли взглянуть на мертвеца.

Большинство повреждений находилось на груди, а лицо приобрело темно-оранжевый оттенок, череп распух, словно у героя одного из мультфильмов с баскетбольным мячом вместо головы. Черты лица были искажены от ужаса. Алике проговорила:

— Да, милосердно… — В ее голосе не слышалось никаких эмоций.

Мы завершили начатое прежде занятие, прерванное приходом хруффов, затем оделись, сели на велосипеды и уехали.

На следующий день Алике просто светилась от счастья, была энергична и непосредственна, будто все в мире изменилось в лучшую сторону. Порой я удивлялся, чувствуя несуразность ситуации: после небольшого совместного путешествия наши отношения закончатся, но все-таки ее настроение и веселость передались мне. Сразу показалось, будто и не было этих двадцати лет или же мы провели их вместе, полные счастья и беззаботности.

Мы ехали по железной дороге на запад, туда, где раньше находился Эшвиль, глядя в окно на проплывающий мимо цейзаж. Прежде мне никогда не доводилось бывать здесь, но, думается, этот город когдато состоял сплошь из небоскребов из стали и стекла.

Эшвиль — современный центр урбанизации — смело с лица земли; не осталось даже развалин, как в Дурхейме.

Алике, держа мою руку, болтала всю дорогу, привлекая внимание саготов, что внимательно и напряженно смотрели в нашу сторону. Другие пассажиры не обращали на нас ровно никакого внимания, за исключением пожилой женщины, которая, повернувшись, с улыбкой рассматривала нас и качала головой.

Наверно, мы походили на юных влюбленных на первых стадиях отношений.

Пусть будет так. Наша дружба и взаимная симпатия, бывшая прежде любовью, стоили этого.

Что касается Алике, то она просто светилась от счастья. Трудно было вообразить, чего она ждала от поездки, еще труднее было спросить.

К полудню поезд заскользил по гористой зеленой местности; низкие, округлые вершины были одеты рощами, разделенными белыми бетонными дорогами и провисшими мостами над сверкающими горными ручьями. То здесь, то там поднимался вверх дымок от костров поселений.

Мы сошли с поезда на высокой деревянной платформе у реки Малая Теннеси, очищенной от обломков площадке, окруженной горами л лесами. В небе сияло солнце, воздух был горячий, но не идущий ни в какое сравнение с погодой внизу, на равнине, к востоку отсюда. Здесь температура оказалась намного ниже, воздух суше, а окружающая природа почему-то приобрела более резкие очертания. К югу от нас находился старый национальный парк, где никто не жил уже несколько сотен лет.

Поезд уехал, оставив нас наедине с природой.

Алике обняла меня и положила голову на плечо:

— Не верится, что мы здесь…

Я не мог придумать какого-нибудь ответа, поэтому мне ничего не оставалось делать, как обнять ее и рассмеяться:

— А я не верю, что мы вообще существуем.

Взвалив на плечи наши рюкзаки, мы отправились вниз. Земля на другой стороне реки, за новым узким мостом, была расчищена. Это была плоская равнина, на которой, как очевидно, до Вторжения находился какой-то объект. За деревьями виднелись обломки красного кирпича и железобетона. То, что здесь было, постигла плачевная судьба.

Алике внезапно произнесла:

— Смотри, лошади! — И ринулась к маленькому мосту.

В загонах паслись лошади, из полуоткрытых дверей конюшен тоже виднелись головы привязанных там животных. Здесь же находились пять или шесть саанаэ в своих обычных соломенных шляпах. Они прекрасно вписывались в пейзаж, эти чешуйчатые, зеленые полицейские, и чувствовали себя, как дома. Интересно, давно ли такие, как управляющий поместья господина, окружили себя любимчиками? Раса машин слишком уверовала в свою власть и силу. Может, они не совсем понимают происходящее. Неужели эти железки забыли, что бывает, когда рабы и вольнонаемные держат себя на короткой ноге с ними?

Над дeревьями, привязанный к высокому столбу, возвышался толстый, средних размеров негуманоид со щупальцем. Какое-то мгновение я размышлял, что это… И вдруг, как хромом пораженный, понял, что передо мной обычный земной слон. Я совсем забыл об их существовании, потому что не думал о слонах вот уже двадцать лет.

Зачем им это животное, привязанное к столбу, вознесшееся над Теннеси, словно флаг?

Слон явно чувствовал себя не в своей тарелке, переступал ногами, учащенно дышал и напряженно вглядывался в чащу деревьев. Что-то…

В тени стволов распластался хруфф; подставка для вооружения стояла на земле; шлем был снят, голова перевязана. Бросив взгляд на шлем, я увидел, что тот не поврежден.

Наверно, ждет, что его подберет боевой корабль.

Меня мучило искушение взять телефонную трубку и поговорить с трехметровым гигантом, но со мной была Алике… Хруфф поднялся, и синхронно с ним, пятясь, начал двигаться и слон. Эти животные чрезвычайно умны. Не знаю, что творилось у него в голове при виде динозавра таких размеров.

Алике стояла, держась за перила моста, вглядываясь в деревья, и вряд ли видела ползущего хруффа.

Зато она шептала что-то очень сердитое.

Я посмотрел в этом направлении: пять или шесть голых мужчин окружили обнаженную, распростертую на земле женщину. Один лежал на ней, другой держал ее голову у низа живота. И тут я понял, что происходит — слишком уж много представителей сильного пола находилось рядом с бедной женщиной.

Алике посмотрела на меня встревоженными, горящими глазами:

— Ты можешь их остановить… — В ее голосе не прозвучало ни вопроса, ни неуверенности.

К нам подошел саанаэ мужского пола и остановился:

— Не рекомендую здесь находиться. — Его английский понять было очень трудно из-за резкого сильного акцента, но говорил он достаточно бегло. Возвращайтесь к месту своей дислокации.

— Я не местный, — произнес я, показывая ему свой индентификационный значок.

Саанаэ кивнул — в его исполнении человеческий жест показался несколько странным. Наверно, обучился за время нахождения здесь. Насколько я знаю господ и их приспешников, через поколение или два эти зеленые чешуйчатые забудут и свой язык и свою культуру.

Он спросил: — Чем я могу вам помочь?

Я широким жестом обвел окрестности: — Что это за место?

Алике, схватив меня за руку, указала на толпу мужчин низу:

— Неужели ты не можешь остановить их? — Глянув вниз, я увидел, что они меняются местами и настолько широко раздвинули ноги своей жертвы, что, казалось, вот-вот разорвут ее.

Саанаэ тоже посмотрел вниз и равнодушно пожал плечами. И вновь последовал человеческий жест:

— Зачем, вы же не будете мешать собакам, так ведь?

Алике отвернулась, ее рука крепко сжимала мой пояс.

Саанаэ проговорил:

— Мы выращиваем здесь лошадей на экспорт, сэр. Значит, лошадей на экспорт…

— И кто же покупает их?

Кентавр пожал плечами:

— Откуда мне знать? Спросите вашего господина. — Хруфф вновь пошевелился, перекатившись на бок, бормоча что-то, испытывая боль. Слон встал на дыбы. натянул цепь и протрубил, вызвав панику среди лошадей в загоне, заставив саанаэ и людей убежать.

Мы прошли по мосту, направляясь к лесу, солнце теперь светило нам в спины. Алике прошептала: — Бедная женщина…

Я остановил ее, положил руки на плечи и посмотрел в эти честные глаза:

— Бывают вещи и похуже, мы оба видели их.

Она кивнула, закусив губу: — Знаю, Ати, я просто хотела…

— Что бы ты хотела, чтобы я сделал?

Опустив глаза, она пожала плечами:

— Никто не может ничего сделать для них, по крайней мере сейчас.

Ни сейчас, и никогда. Алике придвинулась ближе ко мне:

— Такое не часто увидишь у Карборро. Даже, можно сказать, такого там никогда не случалось. Терпеть не могу ходить в поселение…

Мне ничего не оставалось делать, как кивнуть, Может, когда-нибудь я и скажу ей: «Да, я знаю, как это происходит. Нет, конечно, я так не сделаю».

Мы пошли вперед и поднялись вверх по склону оврага, окруженному стеной зеленых деревьев.

Через некоторое время к нам вернулось хорошее расположение духа, и мы снова, весело болтая и смеясь, держась за руки, побежали в горы.