"1-я трилогия о Сером Легионе Смерти-3: Цена славы" - читать интересную книгу автора (Кейт Уильям)

XVIII

Дженис Тейлор улеглась на землю и, вздохнув, устало прикрыла глаза. Какой был длинный день! Все-таки нет ничего хуже ожидания.

— Хей, капрал!

Мальчишка с детским лицом и морковного цвета шевелюрой уселся подле нее.

— Про Старика что-нибудь слышно?

Капрал Тейлор, да и другие пехотинцы Серого Легиона называли так только одного человека — сероглазого зычноголосого капитана Рэмеджа. Рэмедж, в отличие от полковника Карлайла, был ближе к солдатам — он был одним из них. Дженис разлепила веки.

— Привет, Никлас.

— Я... я видел, как вы шли со стороны лазарета, ну, и я просто...

Он запнулся и опустил глаза.

— Ты прав, Ник, я шла оттуда. Боюсь, ему не лучше. Бурке говорит, что сейчас его состояние не ухудшается, но не знает, долго ли он продержится без квалифицированной помощи и лекарств.

— И, конечно, никто не собирается их доставать! — сердито перебил ее Никлас. Как и все остальные ученики треллванца, рядовой Никлас Чен испытывал восхищение перед Рэмеджем и был ему страстно прэдан. А Старику исполнилось всего тридцать два года от роду.

— Что ж нам делать, капрал Тейлор, как вы думаете? Я хочу сказать...

Чен ткнул большим пальцем в сторону ряда палаток, видневшихся на дальнем конце вырубки за его спиной.

— Кое-кто из парней говорит, будто мы должны сворачиваться. Вы не знаете, сможем мы стать, ну, фермерами или еще кем-то в этом роде?

Дженис резко повернулась к нему.

— Ты имеешь в виду, что кто-то хочет распустить Легион?

Сглотнув, рыжий кивнул головой.

— Вы знаете, по-моему, мы сумели бы доставить кэпа в... как там называется этот город? И, может быть, положить его в госпиталь, понимаете? И... и, может, докторам удастся поставить его на ноги?

Он говорил, запинаясь и захлебываясь.

— Я-то уж точно буду хорошим фермером, обещаю! Как мой папашка. Я вам никогда про него не рассказывал? Он все никак не мог понять, почему я хочу стать солдатом. Черт, да я и сам сейчас не пойму! Простите, мэм.

И мальчишка покраснел.

Капрал Тейлор улыбнулась. За полтора года службы в пехоте ей полюбился этот юный солдат, который относился к ней как к старшей сестре.

— Расскажи мне о своем отце, Ник, — мягко попросила она.

Взгляд рядового Чена мечтательно устремился куда-то вдаль.

— Он просто... он самый лучший фермер в Норберии. Это место, где я вырос. На Винтере, за Трентамом. Вы знаете, где это?

Дженис покачала головой.

— Ну, это очень далеко: боюсь, мало кто знает о тамошних местах. Немного похоже на эту планету... Тоже почти все время холодно. Но красиво.

Чен поднял с земли палочку и начал бесцельно чертить ею по земле.

— Я тогда не очень-то много думал о своем доме. Меня все тянуло к новым мирам, вообще к новому. Теперь я об этом жалею.

Он застенчиво посмотрел на Дженис.

— Да, вы спрашивали про моего папашку, — вдруг оживился он. — Знаете, Старик чем-то напоминает мне его. Не то чтобы он был на него похож, и все такое. Но когда Старик пилит нас за что-нибудь, я сразу вспоминаю, как отец ворчал на нас с Гюнтером — это мой брат — за то, что мы скатывались вниз по стогам с морской травой или гонялись за нафферами, пока те не устанут.

Он звонко рассмеялся.

— Они были такие смешные!

Затем его лицо омрачилось, и глаза потемнели.

— Капрал, как же мы выберемся отсюда? — Дженис уловила в его голосе нотки отчаяния. — Сначала они взорвали наш... наш дом, а теперь говорят, что мы изгои! Зачем они так, капрал? Что мы им сделали? Мы же ни в чем не виноваты!

— Рядовой Чен! Не раскисать! — Дженис попыталась скрыть за строгими словами свое сочувствие и симпатию к мальчику. Кроме того, ей не хотелось ронять свой авторитет. — Что сказал бы Старик, если бы услышал тебя сейчас? Думаешь, он гордился бы тобой? Мы солдаты, Чен. Разве кто-нибудь говорил тебе, что у солдата легкая жизнь? Если так, то он форменный идиот!

Чен сглотнул, стараясь успокоиться. Дженис смягчилась.

— Нам надо держаться, Ник, чтобы Старик знал, что мы не раскисли, что он не зря нас муштровал. Она улыбнулась.

— И твой папа тоже.

Чен кивнул. Углы его рта дрогнули в слабом подобии улыбки.

— Спасибо, капрал.

Он медленно встал и отряхнулся.

— Я схожу в лазарет, посмотрю, может, Бурке даст какое поручение, так я сбегаю.

Дженис смотрела, как Никлас Чен идет меж деревьев, и качала головой: «Если это и есть бремя командира, то мне вряд ли следовало становиться сержантом!» Она не смогла ответить ни на один из вопросов, которые сжигали ее так же, как и Чена. Как же, черт побери, им выбраться из всего этого?

Должны ли они расформироваться? Она даже думать не хотела об этом, но пришлось себя заставить. Дженис видела, как на ее родной Верзанди Серый Легион Смерти стал полноценным наемным войском. Дженис не могла даже представить себе, что Легион, который Грейсон... который все они создавали с таким трудом, будет распущен.

Но был ли у них другой реальный выход? Шаттлы захвачены. Они застряли на планете, которая должна была стать их домом, а превратилась в ловушку. Легион уже потерял стольких людей, но и оставшимся в живых, оплакивавшим погибших, Грейсон сказал горькую правду — им вряд ли удастся спастись. Они изгои, их будут преследовать в соответствии с конвенциями. Фактически Легион могут полностью уничтожить. Сколько они здесь продержатся? Запасы еды истощаются, раненым требуется квалифицированная медицинская помощь. Даже если силы Дома Марика не станут выкуривать их из укрытия, долго им не протянуть. И даже в том случае, если каким-то чудом они выберутся с планеты — отобьют шаттлы или что-то в этом духе, — что проку? Обвинение в дьявольских преступлениях повсюду будет следовать за ними. Никто не станет иметь дела с Легионом.

Капрал Дженис Тейлор до боли сжала кулаки. Ее поразила ужасная мысль: «Хороший Легион — мертвый Легион».

Грейсон Карлайл Смертоносный бродил по лагерю. Он видел, как кучки людей собираются то там, то тут и с видом заговорщиков что-то горячо обсуждают. Не было слышно обычных для солдатских компаний шуточек, как бывало после любой тяжелой битвы. Но сейчас творилось нечто из ряда вон выходящее. На сей раз опасность угрожала всему Легиону, а не отдельным его бойцам. Многие, завидев Грейсона, резко обрывали разговоры, но он успевал услышать достаточно — все боялись, что Легион распустят. Некоторые из них считали, что Легион следует распустить, и в этом усматривали какой-то выход из создавшегося положения.

«Возможно, они правы», — думал он.

Из Грейсона всегда растили солдата, воина, и он умел сражаться. Лицом к лицу с врагом. Но как сражаться с лживыми наветами? Аткинс сказал, что новости о них прошли по всем местным каналам массовой информации. Ту же самую информацию наверняка уже получили тысячи других планет. Даже если Легиону удастся выбраться с Хельма— а сейчас Грейсон не знал, как это сделать, — разве найдут они работодателей? Ложь закроет перед ними все двери; на легионерах вечно будет стоять клеймо изгоев.

Ну, а если Легион расформировать? Что с того? Десяток людей сможет выбраться с планеты, но остальные заперты здесь навеки. Хельм — неплохое место. Здесь, правда, холодно, неуютно, зато красиво. Но Хельм больше не был их домом. Даже если предположить, что Дом Марика оставит их в покое, остается бездна нерешенных вопросов — к примеру, как они будут зарабатывать себе на жизнь? Если Легион уже распался, ну, сколько воинов там сумеет улететь... или заключить сделки с новыми хозяевами? Более того, удастся ли им избежать цепких лап Марика? Если уж Марик потратил столько сил на то, чтобы уничтожить подразделение, он не даст им просто так разбежаться. Говоря другими словами, солдатам Грейсона грозит неизбежная смерть. Разве что они найдут и захватят древний склад с оружием бывшей Звездной Лиги. Но вряд ли это возможно.

Грейсон остановился, блуждая взглядом по лагерю. Люди чистили оружие, готовили еду на маленьких костерках, что-то мастерили или просто отдыхали в своих палатках.

Должен же быть хоть какой-то выход! Успеть бы его найти...

— Легион не будет распущен!

Легионеры выстроились рядами под деревьями вдоль реки Араги. На севере возвышались Арагайские горы. Их ледяные шапки сверкали под солнцем на фоне холодного и чистого синего неба.

Грейсон держал речь из открытого люка своего «Мародера». Он использовал внешние динамики боевого робота, чтобы его Слова мог слышать каждый легионер. Взоры людей устремились на него; здесь собрались все, начиная с воинов — Клея, Шерил, Беара и заканчивая старшими детьми техов, чьи дома в Дюрандели были уничтожены. Легионеры стояли неподвижно, ожидая, что он скажет дальше.

— Я рассмотрел все доводы «за» и «против», — продолжал Грейсон. — Мы можем расформироваться и уйти в фермеры. Мы можем жить здесь — занятие для крестьян, механиков и подсобных рабочих всегда найдется, — пока не уйдут войска Марика. Возможно, когда-нибудь несколько наших солдат смогут выбраться на Галатею, попытаются связаться с каким-нибудь другим центром по найму и вступят в другие воинские подразделения... Но мы не пойдем этой дорогой, друзья. И я сейчас скажу вам, почему принял такое решение. Расформировать Легион — это не выход... все подразделение это не спасет. Если мы станем крестьянами, наверное... наверное, мы и сумеем накопить достаточно кредов, чтобы через несколько лет кто-то из нас смог покинуть Хельм... но что же станет с остальными? Разве захочет кто-нибудь из вас улететь, зная, что девять десятых... что девяносто девять процентов общего числа ваших товарищей останутся здесь, в хельмской ловушке, на всю оставшуюся жизнь? К тому же солдаты Дома Марика вряд ли успокоятся на достигнутом. Я...

Он сделал паузу, не в силах продолжать. Он не просто старался сплотить людей. Его слова шли из самой глубины души и сердца.

Когда Грейсон снова обрел дар речи, он заговорил тихо, но твердо:

— Я сегодня же сдамся полковнику Лангсдорфу, если взамен получу уверенность в том, что это подарит свободу всем остальным. Но им нужен не только я один. Они убедили всю Внутреннюю Сферу в том, что мы убийцы, ренегаты, чудовища, обагрившие руки кровью невинных младенцев... и они не остановятся, пока не перебьют нас всех. Даже если мы обманем марикских солдат, вырвемся с планеты и из владений Дома Марика... мы не сможем жить в цивилизованном мире со столь тяжким клеймом, которым нас запятнали. Мы Легион! Наше имя, наша репутация... это такая же неотъемлемая часть нас самих, как наши глаза или руки. Если мы это потеряем, все подразделение или отдельные воины, — мы навеки станем уродами!

Он снова сделал паузу, вглядываясь в лица людей, стоящих внизу. С высоты мостика «Мародера» Грейсон не мог разглядеть выражения их лиц. Но в первом ряду, прямо перед ним, стояла Лори, и она улыбалась. Стоявший рядом с ней Макколл тоже ухмылялся. Шерил выглядела мрачно и решительно. Трейси Кент — устало; она была бледной, и ее лицо выглядело равнодушным. Халид походил на холодную неподвижную статую. Лицо Клея, как всегда, было непроницаемым; но он нервно сжимал и разжимал кулаки.

— Я не приказываю вам остаться, — говорил Грейсон. — Каждый из вас, кто захочет уйти, сможет сделать это без каких-то ограничений и неприятностей. Пока полковник Лангсдорф будет охотиться за целым подразделением, вас он, скорее всего, не тронет. Может, вам даже удастся выбраться с планеты. Может, вы найдете свой дом здесь. Хельм — не самое плохое место... на нем вполне можно жить. Если вы сделаете подобный выбор, я искренне пожелаю вам добра. Но полк расформирован не будет! Полк сворачивает лагерь и выходит. Сегодня же вечером!

Грейсон снова пробежался взглядом по рядам. Никто не двинулся с места и не сказал ни слова. Только ветер шелестел листвой.

— Мне нужны добровольцы для особого поручения, которые помогут тем, кто пожелает уйти. Если вас это заинтересовало, поговорите с командирами ваших отрядов. Те из вас... те из вас, кто решился последовать за мной, — пакуйте свои вещи и приготовьтесь отправляться, как только стемнеет.

Он остановился и медленно оглядел собравшихся.

— На этом все!

Обычно по окончании своих выступлений перед Серым Легионом Грейсон кивал Рэмеджу, и тот давал команду расходиться. Но сейчас Рэмедж лежал без сознания, и Грейсон сделал это сам.

— Полк... разой... дись!

Никто не шелохнулся. Ни один человек.

Где-то слева от Грейсона вдруг запел тонкий нежный голос, немного дрожащий, проникнутый искренним чувством надежды:

Теперь пели уже все, целый полк пел хором; песня вздымалась и росла, росток надежды обретал новую силу. Среди поющих крепла уверенность, что Легион и впрямь представляет собой единое целое.

Песня смолкла, и в наступившей тишине вновь обрела свой голос притихшая листва. Легионеры постояли еще с минуту, затем постепенно разошлись. Маленькими группками и поодиночке, воины направились к палаткам.

Но Грейсон знал: Легион жив!