"Темная комната" - читать интересную книгу автора (Уолтерс Майнет)Глава шестнадцатаяАлан Протероу вытер ослабевшей рукой лицо, с заметным усилием поднялся из кресла и подошел к окну, ощущая тревогу. Мог ли он сейчас, положа руку на сердце, сказать, что поверил в рассказ Джинкс? Ведь все, что, как она утверждала, вспоминает, могло показаться граничащим с фантастикой, поскольку в живых не осталось никого, кто мог бы подтвердить или опровергнуть ее слова. Трое людей, знавших ее лучше остальных, были мертвы. И все трое были близко связаны именно с этой женщиной. Логика говорила за то, что Джинкс должна была знать кое-что об их смерти. Кроме того, что-то было известно и ее отцу, иначе зачем бы ему потребовалось помещать дочь в такую клинику, да еще и следить за тем, как проходит выздоровление. Казалось, Адам не меньше самой Джинкс был заинтересован в том, чтобы некоторые события прошлого так никогда и не воскресли в памяти этой женщины. — Мне не слишком верится в это, — произнес врач, не поворачиваясь к Джинкс лицом. — Всего пару дней назад вы рассказывали о Расселе как о человеке крайне ревнивом. Вы еще сказали, что брак буквально душил вас. Теперь же вы утверждаете, что у него был роман с вашей лучшей подругой. По-моему, это не стыкуется с вашими прежними описаниями этого человека. — Рассел верил в двойственность, существующую в жизни, — резонно заметила Джинкс. — Если он мог со спокойной совестью обманывать таможню, почему вы считаете, что он не мог так же изменять и собственной жене? — Это вряд ли можно назвать ответом. Если человек буквально одержим одной женщиной, он не будет флиртовать с другими. По-моему, одно исключает другое. — Все зависит от того, что вы подразумеваете под словом «одержим». Рассел больше всего был одержим самим собой, даже больше, чем мною. Я была для него чем-то вроде редкого произведения искусства, которым он мог похвастаться перед своими пожилыми приятелями. Этакая невеста-дитя, которая обожала его настолько, что пожертвовала и славой, и состоянием только ради того, чтобы стать его женой. Мег была сокровищем другого рода. Она могла доказать ему, что он все еще в силе, как мужчина, и остается привлекательным несмотря на свой возраст. И все же мы обе представляли для него не большую ценность, чем его обожаемые картины. Ему нравилось обладать вещами. Доктор обернулся: — Моя проблема заключается в том, что приходится просто верить вам на слово. Как ни жаль бедного Рассела, но мертвые, увы, не могут говорить за себя. — Неужели существуют какие-то причины, по которым вы сомневаетесь в правоте моих слов? — Хотя эти слова были произнесены без капли враждебности, глаза женщины гневно вспыхнули. — Вы так неожиданно превратились в настоящего полицейского, хотя всего десять минут назад единственным вашим желанием было помочь мне. — Она сделала вид, что собирается подняться и уйти. — Что ж, для вас, как профессионала, наш разговор был полезен, а я уже голодна и хочу перекусить. Но Протероу не поддался на ее угрозу покинуть его: — Не стройте из себя обиженную девочку, — резко произнес он. — Здоровый скептицизм и желание помочь не являются взаимоисключающими вещами, Джинкс. Более того, можно поспорить, что одно только подкрепляет другое. Попробуйте убедить скептика в своей правоте, и вы заручитесь великолепным преданным союзником на будущее. Возможно, если бы вы постарались перестроить свое отношение к полиции хотя бы на данное время, вы, безусловно, легко рассеяли бы свою паранойю и помогли бы им отыскать убийцу Лео и Мег. Или вы столь же категорично настроены отказать в своем сотрудничестве, как тогда, когда было необходимо найти убийцу Рассела? Джинкс окинула Алана недовольным взглядом: — Я позвоню полковнику Клэнси и попрошу его переслать вам сюда все дневники и письма Рассела. Я до сих пор храню их дома в книжном шкафу. Так вот, запись, сделанная в день нашей свадьбы, например, гласит: «Чувствовал себя великолепно. Выглядел роскошно. Был одет в черный бархатный костюм и белую сатиновую рубашку. Моя речь за столом оказалась настоящим образцом остроумия и эрудиции. Жаль, что гостей было немного, поэтому восхищались ей только самые избранные». Вот это как раз то, что я называю одержимостью самим собой. Но не исключено, что я слишком уж надменная женщина, а упоминание имени невесты в день бракосочетания не такая уж важная вещь? — И все же я удивлен, что вы не говорили мне раньше об этих ненормальных отношениях, — упорствовал Протероу. — Неужели вам не кажется странным, что Мег спала и с Лео, и с Расселом? Или у нее просто вошло в привычку красть у вас женихов и поклонников? — Ну, если быть абсолютно точной, так это я крала их у Мег. У нее был головокружительный роман с Расселом, но уже через полгода ей все это наскучило, и она решила познакомить нас. То же самое произошло и с Лео. Она пояснила, что он просто ее деловой партнер, но, как ей казалось, мы настолько подходили друг другу, что должны были обязательно влюбиться по уши. Только потом я поняла, что в ее устах «деловой партнер» означал самого настоящего любовника. — И вас не обижало то, что вы «подбирали» тех ее поклонников, в которых она уже больше не нуждалась? — К сожалению, каждый человек уже кому-то не нужен. Мне казалось, что так будет даже удобней и проще. Ведь я знала свою предшественницу и была уверена в том, что мне не предстоит конкурировать с некоей суперженщиной. Доктор подошел к креслу и тяжело опустился в него: — Но вы не ответили на мой вопрос. Неужели вам не было обидно пользоваться чьими-то «объедками»? — Теперь, оглядываясь назад, я могу согласиться с вами. Да, обидно и унизительно. Мег была куда привлекательнее меня. К тому же, она полностью игнорировала чувства других людей, особенно это касалось мужчин. Ее не мучили угрызения совести: она начинала с кем-нибудь бурный роман, а потом бросала этого человека через два или три месяца только из-за того, что на ее пути встретился другой симпатичный кавалер. Я не могу так обращаться с людьми, поэтому я дольше оставалась с теми, кого она «разлюбила», если это, конечно, устраивало меня. — Но если ей это было надо, то по прошествии еще двух-трех месяцев Мег снова возвращалась к своим старым любовникам, — напомнил доктор и покачал головой, словно не веря тому, что только что сказал сам. — Если это действительно так, Джинкс, то мне становится непонятным, почему вы называете Мег своей единственной и лучшей подругой. — По-моему, у меня это получается не слишком убедительно, — с неуместной радостью воскликнула женщина, словно посмеиваясь над недоверием доктора. — Но вам бы Мег непременно понравилась, — улыбнулась Джинкс, словно вспоминая что-то. — Послушайте, когда я говорю, что мне приходилось возиться с теми, кого она бросила, хотя бы временно, это же не означает, что я виню ее в том, что случилось со мной и с ними впоследствии. Она уговаривала меня не выходить замуж за Рассела. Одним из доводов было то, что ей не хотелось, чтобы я, в возрасте всего двадцати одного года, привязала себя к одному-единственному мужчине. Но было уже слишком поздно. Не могла же я покинуть его после того, что с ним сделал Адам. И в этом не было никакой вины Мег. Тем не менее, Алан сильно сомневался в том, что Мег бы ему понравилась. Если все то, что рассказывала Джинкс, было правдой, это только лишний раз подтверждало ее полную неспособность принимать решения относительно своей личной жизни. И особенно того, что касалось выбора настоящих друзей и подруг. Становилось похоже на то, что сама Джинкс смотрела сквозь пальцы на недостатки Мег, и больше всего ее привлекали эгоцентричные личности. «Интересно, — рассуждал Протероу, — понимает ли она то, что ее всегда тянуло к эгоистам?» Может быть, это происходило оттого, что Джинкс не могла отличить эгоизм от уверенности в себе и сосредоточенности? В ее голове и без того кружилось много противоречивых мыслей о властном характере ее отца. Неудивительно, что она просто не умела разбираться в людях. — Наверное, вы также считаете, что Мег вовсе не виновата и в том, что продолжала крутить роман с Расселом даже после того, как вы поженились? — иронично спросил Алан. Джинкс бросила на доктора быстрый взгляд: — Не на все сто процентов. Мне кажется, что от самого Рассела все-таки тоже кое-что зависело. — Она неопределенно пожала плечами. — К тому же, они вели себя крайне осмотрительно. Я так ни о чем и не догадывалась вплоть до момента его смерти. А после это уже не имело для меня большого значения. — Кто же ввел вас в курс дела? — Никто. Она написала ему несколько писем, которые он хранил на чердаке в Ричмонде вместе со старыми экзаменационными работами своих студентов. Эти письма были написаны от души, — вспомнила Джинкс. — Самое грустное, пожалуй, заключается в том, что она действительно любила его, но не могла даже подумать о том, чтобы связать свою жизнь с одним-единственным мужчиной. Ее ужасала сама мысль о том, что она может осесть где-нибудь в деревне и превратиться, как ее мать, в самую обыкновенную послушную жену. — А вы когда-нибудь говорили с ней о Расселе? — Нет. — Почему же? — Я не видела смысла в таком разговоре. — Полиция знала об их связи? — Даже если и знала, то при мне они об этом не обмолвились ни разу. — Почему же тогда вы сами не рассказали им обо всем? — Потому что письма я обнаружила где-то через год, а к тому времени дело уже было закрыто. — Джинкс подергала себя за нижнюю губу. — Мне кажется, вы не совсем отчетливо представляете себе, что это такое — быть замешанным в расследовании уголовного преступления. В общем, это не слишком приятный жизненный опыт. И мне потребовалось бы что-то более значимое, чем пара старых любовных писем, чтобы заставить нас всех еще раз пройти через это испытание. Доктор подался вперед: — Получается, что последующие девять лет вы только притворялись, будто ничего страшного не произошло. И вот теперь, узнав о романе Лео и Мег, вы испугались, что история может повториться? Джинкс ничего не ответила. Возможно, она поняла, как неубедительно сейчас звучит ее рассказ и каким странным кажется со стороны ее поведение при данных обстоятельствах. — Так что же вы сделали, Джинкс? — Я подумала, что будет лучше, если никто ни о чем не узнает. Поэтому, когда мы вернулись в Лондон, я попросила Лео позвонить родителям и попросить их никому ни о чем не рассказывать, пока для этого не наступит подходящее время. Я объяснила ему, что прежде мне надо обо всем переговорить со своим отцом. — Она подперла руками подбородок и удрученно принялась рассматривать узоры на ковре. — Но вот только я никак не могу припомнить, говорила ли я с Адамом или нет, поэтому не могу точно утверждать, что… — Внезапно она оборвала себя на полуслове. — Вы не можете точно утверждать, подали ли вы ему повод для того, чтобы он убил их обоих. Сотрудница полиции Блейк придержала дверь в квартиру Флосси Хейл ногой и не давала хозяйке закрыть ее: — Я никуда не уйду, пока не переговорю с тобой, — твердо произнесла Блейк. — Поэтому тебе лучше впустить меня. Через пару секунд давление двери на ногу ослабло, и путь в квартиру оказался свободным. Флосси бросила на свою гостью недовольный взгляд. Лицо миссис Хейл переливалось всеми цветами радуги от заживающих синяков и ссадин. Она пыталась прикрыть свое вечернее платье с огромным вырезом рукой в гипсе. Сейчас Флосси выглядела лет на двадцать старше своих сорока шести: — Что тебе надо? — угрюмо бросила она. — Просто побеседовать. Как ты себя чувствуешь? — Неважно. — Она устало хмыкнула. — Садиться до сих пор больно, но я переживу и это. — Она провела посетительницу в крохотную гостиную, уставленную не по размерам высокой и грузной мебелью. — Присаживайся, — грубо фыркнула она, облокачиваясь на телевизор пухлыми руками. — По всем правилам я сейчас должна лежать в больничной койке, хотя не могу сказать, что меня это очень устраивало. Я, правда, пыталась убедить врача подержать меня в клинике еще пару дней, но меня все равно оттуда вышвырнули, поскольку к ним поместили какого-то старого козла с кучей денег и геморроем впридачу. — Она печально посмотрела на Блейк. — У меня складывается такое впечатление, что в последнее время жизнь уже никого особенно не радует. Та утвердительно кивнула: — Похоже, что так. Мне-то вообще приходится выслушивать только страшные истории из жизни. — Я бы не возражала, если бы мне хоть немного сбавили налоги. По-моему, каждый человек имеет право наслаждаться заработанными деньгами в полной мере, ничего никому не отстегивая. «Вряд ли эта дама вообще когда-нибудь подавала декларацию о своих истинных доходах», — подумала Блейк, но сочла нелишним согласно кивнуть и вслух сочувственно произнесла: — Я полностью согласна с тобой, и поэтому пришла сюда. В цивилизованном обществе каждый человек должен ощущать себя в покое и безопасности. Но мне кажется, это остается невозможным до тех пор, пока мы не найдем того человека, который совершил на тебя нападение. — Блейк проигнорировала упрямое выражение, говорящее об отказе от всяческого сотрудничества, тут же появившееся на лице Флосси, и вынула из сумки свой блокнот: — Ты далеко не единственная проститутка, которая пострадала от этого мерзавца. Три месяца назад он искалечил еще одну, с такой же жестокостью и цинизмом. Она рассказала нам, что он заплатил ей сорок фунтов. Сколько получила от него ты? — Похоже, что столько же, — проворчала Флосси. — Потом она говорила нам о том, что он ожидал увидеть молоденькую и симпатичную девицу, и разъярился только тогда, когда выяснилось, что по возрасту она ему годится в матери. Как это происходило у вас? — Похоже, что так же, — пожала плечами женщина. — Та проститутка оставляет номер своего телефона в будках и витринах магазинов. Мне кажется, что ты находишь своих клиентов примерно таким же способом. Я угадала? — Возможно. — Ну, хорошо. За последние два дня мне пришлось проделать немалую работу, разговаривая с девушками на панели. И хотя кроме тебя и той женщины никто настолько серьезно не пострадал, тем не менее, три девушки рассказали мне, что им приходилось встречаться с симпатичным обходительным молодым человеком, по всей видимости, хорошего воспитания, который становился яростным и злым в момент оргазма. — Блейк заглянула в свой блокнот. — Одна девушка заявила, что он накручивал ее волосы себе на руку и чуть не вырвал несколько прядей с корнями. Вторая поведала о том, как он бил ее по лицу ее же собственной массажной щеткой, а третья призналась, что он сорвал с нее парик и пришел в такое бешенство, что запихнул ей его в рот. Правда, потом он извинился за свое поведение, и приплатил ей сверх оговоренной суммы еще десять фунтов за причиненное беспокойство. — Блейк посмотрела на Флосси. — Все три девушки одного возраста: им немногим более двадцати, и все трое сходятся на том, что он помешан на волосах и всем, что с ними связано. Тебе это о чем-нибудь говорит? Женщина тяжело вздохнула: — Похоже, тебе действительно пришлось здорово потрудиться, любовь моя. Ну, валяй дальше, как они его описывали? Блейк принялась зачитывать показания проституток: — Рост: примерно пять футов одиннадцать дюймов. Стройный, но при этом достаточно мускулистый, имеются волосы на груди. Симпатичное, мальчишеское лицо. Волосы русые, слегка вьются на висках, возможно стриженые, глаза — серо-голубые. Усов и бороды нет. Одна девушка высказала предположение, что он выщипывает себе брови, такие они у него тонкие. Одежда разная: был в темном костюме и белой рубашке, в другой раз в джинсах и футболке. Однако все сходятся на том, что это весьма чистоплотный, обходительный джентльмен, возможно, в свое время посещавший какую-то элитную школу. Ты бы согласилась с таким описанием твоего клиента? — Он выглядел так, будто и воды не замутит. Этакий тихоня. Но, Бог свидетель, он оказался порядочной скотиной. — Она дотронулась пальцами до синяка на лице. — Вот что я тебе скажу. Он не мог продержаться и минуты. Все его крики, и ругань, и избиение были лишь поводом для того, чтобы я подумала, будто он силен, как мужчина. Поначалу я даже не поняла, зачем ему все это понадобилось. То есть, давай уж говорить начистоту, когда долго занимаешься этим бизнесом, то теряешь всяческую чувствительность. Но во второй раз он кончил, даже не успев войти в меня. И при этом принялся снова обвинять меня в случившемся. Так что в основном причина была не в моем возрасте, хотя, конечно, это тоже сыграло свою роль, а в том, что он как мужчина ничего собой не представлял. — Ты можешь что-нибудь добавить к описанию? Флосси отрицательно покачала головой: — Мне очень жаль, но вряд ли. Он действительно внешне выглядел очень привлекательно. Мне даже вспомнился Пол Ньюман в фильме «Шлюха». Ну, тебе это ни о чем не говорит. Ты слишком молода, чтобы помнить такие картины. — Флосси на секунду задумалась. — Еще он говорил мне какие-то странные вещи. «Это не моя вина, мой отец соткал из меня зло». Примерно что-то такое. А когда он уже уходил, то напоследок выдал: «Мне раньше никогда не приходилось убивать женщину». — Раньше? Флосси бросила на Блейк угрюмый взгляд: — Наверное, он имел в виду то, что избивать-то девушек ему приходилось частенько, но ни одна из них не умерла после этого. — Ее передернуло. — Господи, он просто псих какой-то. Знаете, про таких говорят — «раздвоение личности». Когда вошел сюда, показался мне настоящим ангелочком, а потом вдруг превратился в зомби. Как только возбудился, у него даже взгляд стал какой-то пустой. Мне кажется, это просто чудо, что он до сих пор никого не угробил. Блейк согласно кивнула: — А ты не знаешь, как он добирался к тебе? Была ли у него машина? Или он пришел пешком? — Понятия не имею. Я же ждала его здесь, и когда раздался звонок, просто открыла дверь. — Внезапно женщина нахмурилась. — Подожди-ка, у него при себе действительно были ключи от автомобиля. Я помню, как он достал их из кармана, когда уходил. У него был такой красивый пиджак, подогнан точно по фигуре, с плечиками. Так вот он вынул ключи и держал их на ладони, когда пригрозил мне и потребовал, чтобы я молчала о случившемся. — Женщина потерла лоб, силясь припомнить еще что-то. — Там на кольце болтался черный маленький диск. Я смотрела на него, потому что не хотела, чтобы этот тип подумал, будто я пялюсь на него самого. — Внезапно глаза ее радостно блеснули. — Там были две золотые буквы, quot;Фquot; и quot;Xquot;. Совсем как Флосси Хейл, поэтому я сразу их запомнила. И ты знаешь, что мне кажется? Похоже, это и есть инициалы подонка! В дверь постучали, и через секунду в кабинет заглянула Хильда: — Извините, что приходится беспокоить вас, доктор Протероу. К вам пришли детектив Мэддокс и сержант Фрейзер. Я предупредила их, что вы заняты, но они настаивают на том, что у них очень важное дело. — Я могу уделить им пять минут. Прежде чем Хильда смогла что-то ответить, дверь распахнулась и Мэддокс, отодвинув секретаршу, размашистыми шагами вошел в кабинет. — Это действительно очень важно, сэр, иначе я не стал бы отвлекать вас от дел. — Внезапно он остановился, увидев Джинкс. — Мисс Кингсли? Алан сердито нахмурился: — С каких это пор должность полицейского стала позволять врываться в консультационную комнату доктора без приглашения? — Извините, сэр, — смутился Мэддокс, — но мы прождали в коридоре пятнадцать минут, а наше дело, как я уже говорил, не терпит отлагательства. Джинкс встала: — Все в порядке, доктор Протероу. Я зайду к вам попозже. — Мне бы не хотелось, чтобы вы уходили, — произнес доктор, взглянув на нее достаточно выразительно. — Меня не покидает чувство, что здесь у кого-то проблемы с мышлением. — У кого же? — В глазах женщины сверкнул озорной огонек. — Illi intus aut illi extra? Доктор быстро принялся вспоминать латынь, пытаясь перевести вопрос Джинкс. «У тех, кто внутри или у тех, кто пришел снаружи, — решил он, — что-то вроде этого». — О, конечно же, illi extra, — ответил он и едва заметно кивнул в сторону Мэддокса. — Caput odlosus iam maximus est. — Эта фраза, сочиненная доктором, должна была означать «его голова раздулась от предположений». Джинкс не смогла сдержать улыбки: — Если вы действительно так считаете, доктор Протероу, тогда мышление тут ни при чем. В любом случае, вы имеете большое преимущество. Но я действительно проголодалась. Извините, что вынуждена покинуть вас, но я должна срочно перекусить. — Она вежливо кивнула и прошла мимо Хильды и Фрейзера, которые так и стояли в нерешительности у двери. — Спасибо, Хильда, ты свободна. — Алан указал на диван. — Присаживайтесь, джентльмены. — Можно поинтересоваться, что вам только что сказала мисс Кингсли? — сразу же начал Мэддокс. — Понятия не имею, — дружелюбно улыбнулся Алан. — Для меня самого это китайская грамота. — Но вы же ей ответили. — О, я могу общаться подобным образом сколько угодно, — как ни в чем не бывало, продолжал врач. — Vos mensa puellarum dixerunt habebat nunc nemo conduxit. — Я, например, не знаю, что означает эта фраза, но звучит красиво и достаточно интеллигентно. Итак, чем могу быть вам полезен? Осознав свое полное поражение, Мэддокс скользнул взглядом по свежему номеру «Таймс», лежавшему на журнальном столике: — Я полагаю, вы уже ознакомились с этим? — Да. — Значит, вам уже известно, что мистер Лео Уолладер и мисс Мег Харрис убиты. — Да. Мэддокс пристально посмотрел на доктора: — А мисс Кингсли тоже знает? Алан кивнул: — Да, я рассказал ей все, как только прочитал статью. — И какова была ее реакция, сэр? Алан оглядел Мэддокса с головы до ног: — Она была шокирована. — А вы сообщили ей о том, что неизвестный, напавший на вас ночью, орудовал кувалдой? Алан предвидел этот вопрос: — Не помню, — честно признался он. — Я упомянул о том, как взволнованы были все мои пациенты, но не могу припомнить, рассказывал ли я о подробностях этого нападения. — Он с любопытством посмотрел на Мэддокса. — А почему это вас интересует? Вы считаете, что между этим нападением и смертью мистера Уолладера и мисс Харрис имеется какая-то связь? Мэддокс пожал плечами: — Мы действительно находим весьма интересным тот факт, что мисс Кингсли и кувалда участвуют во всех трех убийствах и ночном нападении на вас, — отрезал полицейский. — Под третьим убийством вы подразумеваете первого мужа мисс Кингсли? — Да. — Боюсь, что пока не улавливаю вашу логику. Давайте предположим, хотя бы чисто теоретически, что между убийствами мистера Рассела Лэнди и мистера Уолладера действительно наблюдается связь, так же как и связь мисс Кингсли с обоими мужчинами. Она была замужем за первым из них и собиралась сыграть свадьбу со вторым. Теперь продолжим. И тоже только теоретически, что так как мистер Уолладер изменил свое решение и задумал жениться на мисс Харрис, кто-то другой также решил, что Мег должна умереть. Ну, и каким же образом нападение на мою персону вписывается в этот предположительный сценарий? Вот уже целую неделю я знаю мисс Кингсли как сознательную и дееспособную женщину. У нас с ней, как и положено, завязались отношения «врач — пациент». Я не женат на ней и не обручен. Я не спал с ней и не имею намерений делать это. Я не знаю ни одного из ее знакомых, а она не знает моих. Она временно находится в моей клинике, за что вносится соответствующая плата, и может по своему желанию в любой момент покинуть это заведение. — Глаза доктора сузились. — Может быть, я что-то упустил из виду, что могло бы сделать вашу надуманную связь хоть чуточку реальной? — Да, сэр, — совершенно спокойно произнес Мэддокс. — Совпадение. Это как раз та вещь, которую нам, полицейским, никак нельзя упускать из виду. Опыт нашей работы показывает, что не бывает дыма без огня. — Он едва заметно улыбнулся. — Или, говоря другими словами, не бывает кувалды без мисс Кингсли. — Неужели вы хотите высказать предположение, что она умеет орудовать этим инструментом? — На данной стадии расследования я ничего не предполагаю, сэр. Я просто обращаю ваше внимание на подобное совпадение. Было бы глупо отрицать его. — Нет, разумеется, Джинкс не смогла бы нанести мне удар прошлой ночью. Она недостаточно сильна и недостаточно высока. К тому же, судя по фигуре нападавшего, это был мужчина. — Если мы все правильно поняли, вчера к вам приходил адвокат ее отца. — Вы не угадали, инспектор. Адвокат мистера Кингсли — тщедушный невысокий парень с крошечными руками. Уж его-то я бы узнал сразу, даже в лыжной шапочке. Мэддокс улыбнулся: — Я бы больше задумался о самом мистере Кингсли. Возможно, вы сказали что-то адвокату, и это не понравилось его боссу. — Не знаю. Я никогда не встречался с мистером Кингсли, поэтому понятия не имею, как он выглядит. — Он задумался на секунду. — В любом случае, я уверен, что это был молодой человек, а мистеру Кингсли уже шестьдесят шесть лет. — А что вы скажете по поводу Фергуса Кингсли? Он тоже есть в вашем списке. Алан кивнул: — Да, по росту он подошел бы. Как, впрочем, и официант, который обслуживал меня в ресторане, но беседа и с тем и с другим была дружеской; и я не вижу причин, по которым кто-либо из них стал бы брать на себя труд подкараулить меня на территории клиники с тем, чтобы напасть. — Но правду ли говорил он сейчас? Алан виделся с Фергусом уже дважды, и оба раза чувствовал себя довольно неуютно после общения с молодым Кингсли. От Мэддокса не ускользнуло задумчивое выражение лица доктора: — Расскажите мне, о чем вы беседовали с Фергусом Кингсли, — попросил он. — Ни о чем существенном. Он стоял возле моей машины, когда я выходил из клиники. Фергус поинтересовался, не продаю ли я свой автомобиль, насколько мне помнится, а потом попросил меня подождать его брата. Я объяснил, что тороплюсь, и предложил отложить встречу до следующего раза. После этого я уехал. Фрейзер нахмурился: — Но вы никуда не спешили. Если верить записям, вы просто решили съездить пообедать, поскольку у вас уже давно не было ни одного свободного вечера. Алан беззаботно рассмеялся: — Я просто нашел повод скрыться. Неужели это так странно? Я и без того потратил много времени на беседу с адвокатом его отца. Кроме того, я действительно проголодался и обещал себе побыстрее пообедать. Мне не хотелось показаться грубым, но не было ни малейшего желания тратить еще полчаса на никчемный разговор с незнакомым человеком. — Значит, вы никогда не видели Майлза Кингсли? — Нет. — Но оба брата навещали свою сестру. — Эти слова больше напоминали утверждение, чем вопрос, и Протероу стало интересно, откуда Мэддокс так хорошо осведомлен о всех больничных делах. — Насколько я понимаю, Майлз приходил к ней в прошлую среду примерно в девять часов, когда у меня уже кончилось рабочее время. Фергус приезжал в субботу. — Значит, они оба знали расположение палаты и хорошо ориентировались на территории клиники. — И снова утверждение. Алан нахмурился: — Фергус разговаривал с Джинкс в саду, поэтому он уже знал, где находится ее любимое местечко под деревом. И Майлз, который уже был у нее в палате, мог легко отыскать сестру. Неужели это уже означает, что они прекрасно ориентируются на территории больницы? Я бы не стал утверждать это столь категорично. — Я больше имел в виду проезд для автомашины, сэр. — О, ради всего святого! — в нетерпении рявкнул Алан. — Любой идиот мог засесть в кустах и поджидать въезжающую машину. Не надо уметь ориентироваться в дорогах, чтобы последовать за машиной, едущей со скоростью пять миль в час. Именно так я и передвигался, поскольку не хотел тревожить пациентов шумом гравия под колесами. — Он тяжело вздохнул. — Послушайте, если у вас нет больше ничего серьезного, то я не вижу никакого смысла продолжать развитие этой темы. Мое мнение таково, что вы должны высказать все свои подозрения самой мисс Кингсли, ее отцу и братьям. — Он кивнул в сторону столика, где лежал номер «Таймс». — И если уж, как вы полагаете, между тремя убийствами действительно прослеживается какая-то связь, то я разделяю мнение сэра Энтони и миссис Харрис, удивляясь тому, что вы еще ничего не предприняли в этом направлении. — Вы, как я вижу, склонны защищать семейство Кингсли. Можно узнать, есть ли на то какие-нибудь особые причины? — Например? — Может быть, вы относитесь более субъективно к мисс Кингсли, чем хотите это показать. Возможно, именно поэтому кто-то счел необходимым напасть на вас с кувалдой в руках. Алан задумчиво погладил подбородок: — Но при этом я, наверное, должен был рассказать кому-нибудь о своем отношении к мисс Кингсли, чтобы спровоцировать нападение? — Вовсе не обязательно, сэр. Вы и так со стороны смотрелись как старые знакомые, когда свободно общались между собой на китайском. Возможно, кому-то и показалось, что ваши отношения не такие прохладные, как вы сами утверждаете. Последовавший за этим взрыв смеха развеселившегося доктора даже вызвал невольную улыбку на губах Фрейзера. — Наверное, я не совсем правильно выразился, сказав вам, инспектор, что наш разговор был китайской грамотой. — Протероу встал из-за стола. — Теперь я сильно сомневаюсь, ipso facto[2], что любой вывод, к которому вы пришли, имеет под собой какие-то серьезные основания, чтобы поверить в него. А теперь извините, мне пора идти на обход. Хмурый и крайне недовольный Мэддокс направился к машине и сразу же включил рацию: — Соедините меня со старшим детективом Чивером, — прорычал он в микрофон, — и скажите ему, что это очень срочно, девушка. Говорить будет детектив Мэддокс. Я нахожусь сейчас в Солсбери, в клинике Найтингейл. — Он нетерпеливо забарабанил пальцами по крыше автомобиля, ожидая, пока его соединят с начальником. — Да, сэр. У нас тут возникли некоторые осложнения. Как выяснилось, с доктором очень трудно общаться и он явно что-то скрывает. Когда мы приехали, он мило беседовал с мисс Кингсли. Похоже на то, что он знает гораздо больше, чем пытается показать. Да, Фрейзер полностью разделяет мою точку зрения. — Он бросил на сержанта быстрый взгляд, словно ища поддержки. — Нет, мне кажется, нам следует сейчас же переговорить с ней. Мы еще на территории клиники, она нас уже видела и знает о смерти Уолладера и Харрис. Если это дело отложить, она предоставит нам общаться с ее адвокатом, который уж постарается защитить ее интересы. Между прочим, меня удивляет, почему ее отец до сих пор не приставил к ней кого-нибудь. Хотя, может быть, как раз этот доктор и выполняет роль сторожевого пса. — Через секунду его глаза победно заблестели. — Конечно, сэр. — Он с удовольствием выслушивал шефа. — Да, я все понял. Письма от Лэнди… аборт в восемьдесят четвертом… Отец — либо Уолладер, либо Лэнди. Мэддокс положил рацию на место и торжествующе оскалился, глядя на Фрейзера: — Нам предоставляется возможность проявить немного инициативы, парень. Надо ухватиться за этот шанс обеими руками. Что бы ни случилось, я не желаю, чтобы этот надменный докторишка нам все испортил. Теперь я с ним церемониться не собираюсь. Договорились? — Он кивком указал на тропинку, ведущую вокруг здания к террасе. — Мы пойдем вот этой дорогой. Джинкс сидела в кресле и смотрела новости по телевизору, поэтому даже не заметила двух мужчин, приближающихся к ее палате. Она только бритым затылком почувствовала, как их тени загородили солнце в то время, когда они без зазрения совести перешагнули через порог открытого эркера и очутились в ее комнате. Но женщина уже догадалась, кто решил проведать ее. Она не спеша выключила телевизор при помощи пульта дистанционного управления и повернулась к непрошеным гостям: — Здесь существует правило сначала получить разрешение на посещение пациента. Мне кажется, вы забыли это сделать, не так ли, инспектор? Мэддокс прошел к кровати и пристроился на самом ее краю, точно так же, как он делал это раньше: — Нет, — ничуть не смущаясь, ответил он. — Означает ли это, что вы отказываетесь помочь полиции и у вас есть какие-то возражения? — Их несколько, хотя я не представляю себе, чтобы это имело какое-то значение. — Джинкс холодно улыбнулась. — По крайней мере, для вас. — Она с любопытством посмотрела на Фрейзера. — Вот вашему напарнику, наверное, не все равно. — Она принялась пристально разглядывать молодое симпатичное лицо сержанта. — Я угадала? Ну что ж, не каждый может позволить себе иметь свои принципы. Иначе, наверное, в этом мире стало бы совсем скучно жить. — Вы слишком наблюдательны для человека, страдающего потерей памяти, — заметил Мэддокс. — Неужели? — И вы сами знаете об этом. — Вы ошибаетесь. Я никогда раньше не общалась с людьми, страдающими амнезией, поэтому не имею представления о том, по каким меркам можно судить об их поведении. Однако, если вам так уж интересно, то могу сообщить, что человек не превращается в зомби только от того, что не помнит событий всего нескольких дней своей жизни. — Улыбка стала очаровательной. — Я не уверена, что вы помните всех женщин, которых вы соблазнили в свое время, особенно, если в тот момент вы успевали изрядно накачаться. Тем не менее, это вас ничуть не беспокоит, не так ли? — Она потянулась за сигаретами. — Или, наоборот, вас это сильно угнетает, и поэтому вы обвиняете меня в том, что я после всего случившегося остаюсь крайне наблюдательным человеком. — Очко в вашу пользу, — вежливо кивнул детектив. Джинкс прикурила и несколько секунд наблюдала за полицейским сквозь струйку дыма: — Фрейд был бы от этого в восторге, — как бы невзначай бросила женщина. — От чего? — нахмурился Мэддокс. Джинкс тихо рассмеялась: — От вашего замечания и моего описания вашего пристрастия соблазнять женщин. Наверняка Фрейд бы подумал, что именно такие слова произносили ваши многочисленные подруги во время совокупления. — В этот момент сержант довольно хрюкнул. — Впрочем, это не столь важно. — Джинкс замолчала. Но Мэддокс не нашел ничего забавного в ее объяснении: — У нас есть к вам несколько вопросов, мисс Кингсли. Женщина молча смотрела на него и ничего не говорила. — Насчет Лео и Мег. — Так и не дождавшись ответа, продолжил он. — Если мы правильно поняли, доктор Протероу уже сообщил вам, что они мертвы. Джинкс кивнула. — Для вас это, наверное, было сильным потрясением. И снова кивок. — Простите, что я так говорю, мисс Кингсли, но ваш шок длился не так уж долго, верно? Вашего жениха и лучшую подругу забили до смерти кувалдой, при этом их лица были превращены в кровавое месиво, как и у вашего первого мужа, а вы преспокойно сидите в палате, покуриваете сигаретку и еще пытаетесь отпускать шуточки. По-моему, это самое неубедительное проявление горя, какое мне только приходилось встречать. — Простите, инспектор. Скажите, вам действительно станет лучше, если я сейчас специально для вас чисто по-женски начну рыдать и причитать? Мэддокс проигнорировал это замечание: — Честно говоря, это так же неубедительно, как и вся эта чепуха с амнезией. — Простите, не поняла. — Ее губы растянулись в хищную улыбку-оскал. — Боюсь, что я совершенно забыла, о чем у нас шел разговор. Мэддокс взглянул на Фрейзера, который беззвучно смеялся, безуспешно стараясь держаться как можно спокойней: — Мы говорили о смерти трех человек, мисс Кингсли. Все трое были хорошо знакомы с вами, и все трое потом были жестоко убиты. Это Рассел Лэнди, Лео Уолладер и Мег Харрис. Кроме того, мы сейчас говорим и о ночном нападении на доктора Протероу. Если бы не его быстрая реакция, он был бы точно так же забит кувалдой, как ваш первый муж, ваш жених и ваша лучшая подруга. Я полагаю, доктор сообщил вам о том, что на него напали с кувалдой? — Мэддокс ждал ответа на свой последний вопрос. — Нет, не сообщил, — спокойно ответила Джинкс. — Ну, и что вы можете сказать по этому поводу? — Ничего. Я вовсе и не рассчитывала на то, что доктор Протероу будет рассказывать мне буквально все, что с ним происходит. — Неужели вас совсем не волнует тот факт, что и здесь тоже участвует кувалда, мисс Кингсли? — Конечно, волнует. — Тогда скажите, почему же сложившаяся ситуация кажется вам забавной? Мне, например, сейчас совсем не смешно, так же, как и двум матерям с разбитыми сердцами, дети которых, пожираемые червями, были выкопаны из канавы в прошлый четверг. Джинкс глубоко затянулась сигаретой. Сейчас она смотрела мимо детектива куда-то в пустоту: — В данный момент я могу сказать вам все, что вы хотите услышать, — произнесла она со странной интонацией в голосе. — Поскольку это не будет иметь никакого значения. — Она взглянула на него в упор. — Ведь вы в любом случае можете вывернуть мои слова наизнанку. — Не порите чепухи, мисс Кингсли. — Experto credite. Верьте тому, кто сам прошел через это, — тут же перевела женщина, сопроводив свои слова неопределенной улыбкой. — Вы ничем не отличаетесь от своих коллег, которые еще десять лет назад пытались убедить меня в том, что убийца — мой отец. |
||
|