"Темная комната" - читать интересную книгу автора (Уолтерс Майнет)

Глава третья

22 июня, среда.

Клиника Найтингейл, Солсбери, Уилтшир.

8 часов 30 минут утра.

Какой же тусклой и однообразной казалась действительность! Даже солнце, заглядывающее в окна, было далеко не таким ярким и жизнерадостным, как в ее снах. Может быть, не последнюю роль играл здесь и тот факт, что правый глаз ее был забинтован, хотя сама она в это почти не верила. Чувства угнетали своей ограниченностью. Пожалуй, единственное, что она сейчас испытывала, так это обреченность и полную депрессию. В палату снова вошел здоровяк-доктор и, пока она безразлично ковырялась вилкой в принесенном заботливой сестрой завтраке, снова сообщил ей о случившемся. Потом он добавил, что ее хотят видеть полицейские.

Она так же равнодушно пожала плечами:

— Я никуда не тороплюсь.

Ей хотелось предупредить его еще и о том, что она всегда презирала стражей порядка, но прежде чем ей удалось оформить эту мысль в слова, доктор удалился.

Она ничего не помнила об их первом визите, еще когда находилась в больнице в Отстоке, поэтому сразу же начала отрицать то, что уже видела однажды этих двоих. Она пояснила, что не помнит ничего относительно аварии. Ей казалось, что она только вчера утром уехала из дома, оставив в нем своего жениха.

Полицейские походили друг на друга, как кровные братья: высокие, флегматичные блондины с красными физиономиями. Они чувствовали себя неловко, выслушивая невразумительные ответы больной, и синхронно вертели в руках свои форменные головные уборы. Ей вспомнились придурковатые близнецы из «Алисы», Тилибом и Тарарам, и она мысленно посмеялась над ними. Эта парочка показалась ей куда забавнее, чем ее собственная искалеченная голова, залепленный глаз и руки в синяках и кровоподтеках. Когда они спросили ее, куда же она направлялась, женщина упрямо ответила, что ехала к родителям в Хеллингдон-Холл.

— Мне надо было помочь мачехе с приготовлениями к свадьбе, — уверенно произнесла она. — Второго июля я выхожу замуж. — Эти слова прозвучали гордо, хотя в голове тут же промелькнула циничная мысль: «Да уж, не слишком бы обрадовался Лео, узнав, что ему придется жениться на лысой и одноглазой красотке».

Уже через два часа ее мачеха, сидя у больничной койки, захлебывалась рыданиями: свадьба отменена, сегодня среда, двадцать второе июня, а Лео уже двенадцать дней как уехал с Мег. Под конец она добавила, что ее несчастная падчерица сама, по собственной воле, врезалась в бетонный столб, явно намереваясь покончить с собой.

Джинкс уставилась на свои изуродованные, покрытые шрамами руки:

— А разве я не попрощалась с Лео только вчера?

— Ты целых три дня находилась без сознания, а потом еще долгое время никак не могла окончательно прийти в себя и адекватно реагировать на окружающее. До пятницы тебя держали в больнице, и я приезжала навестить тебя. Но ты меня даже не узнала. И здесь я уже в третий раз, но до сих пор ты просто отказывалась разговаривать со мной. Сейчас впервые ты ведешь себя как нормальный человек. Папочка очень переживает. — У нее очень трогательно затряслись губы. — Мы так боялись, что потеряем тебя!

— Я ехала к вам, а в результате очутилась здесь. Мы же с тобой должны были обговорить все насчет свадьбы. — Если произносить это медленно и отчетливо, то до Бетти дойдет смысл ее слов. Но, увы! Бетти обыкновенная дура. Впрочем, она никогда не отличалась большим умом. — Мы же планировали потратить на приготовления к свадьбе целую неделю, начиная с четвертого июня. Я давно пометила это в своем дневнике…

Слезы мутными розоватыми ручьями заструились по пухлым щекам миссис Кингсли, на которые та наложила слишком уж много пудры.

— Ты уже приезжала к нам, дорогая моя. Это было почти три недели тому назад, ты провела со мной и папулей десять дней. И мы действительно все сделали так, как было запланировано. Но когда ты вернулась домой, Лео уже собирал свои вещички. Неужели ты этого не помнишь? Он бросил тебя и собирается жить с Мег. О Джинкс, как мне хочется убить этого мерзавца! — Она заломила руки. — Я всегда говорила, что он недостоин тебя, но ты не хотела мне верить. И твой отец ничего не понимал. Он постоянно твердил мне: «Элизабет, он все-таки представитель семейства Уолладер!» — Она продолжала страстно что-то вещать, и ее огромная грудь, втиснутая в чересчур узкое шерстяное платье, трагически вздымалась.

Сама мысль о том, что почти три недели она оставалась в беспомощном состоянии и теперь не может вспомнить ни одного дня, привела ее в такое уныние, что Джинкс решила хотя бы сейчас сосредоточиться на действительности, и перенесла все свое внимание на красные гвоздики и белые лилии, стоящие в вазе на прикроватной тумбочке. Затем она перевела взгляд на огромные, до самого пола, двустворчатые окна, выходившие на вымощенную каменными плитами террасу, за которой виднелся тщательно ухоженный сад. После этого Джинкс принялась разглядывать саму палату. В углу стоял телевизор, по обеим сторонам журнального столика приглашающе расположились два кожаных кресла. Вся мебель, включая маленький туалетный столик, была сделана из ореха. Дверь налево вела в ванную, направо — в коридор. «Интересно, куда на этот раз засунул меня Адам? Это заведение, судя по всему, одно из самых дорогостоящих», — подумала Джинкс и вспомнила, что сестра-сиделка уже говорила ей название клиники. Найтингейл. Это в Солсбери. Но при чем тут Солсбери, если я живу в Лондоне?

Жалобное поскуливание Бетти отвлекло наконец Джинкс от размышлений.

— Как же мне не хотелось расстраивать тебя, дорогая моя! Ты даже не можешь себе представить, как близко к сердцу принял все это папуля. Он воспринял отмену свадьбы как личное оскорбление. Он даже представить себе не мог, что с его малюткой-дочкой кто-то может поступить так… — Она замялась, подыскивая подходящее слово, — так глупо.

Малюткой-дочкой? О чем, во имя всего святого, толкует сейчас Бетти? Никогда не была она для Адама такой. Куклой-марионеткой — да, возможно, но только не «дочкой». Внезапно Джинкс ощутила невыносимую усталость.

— Я ничего не понимаю.

— Ты сильно напилась и попыталась покончить с собой, бедняжка моя. Твоя машина полностью разбита, ее отправили на свалку. — Миссис Кингсли выудила из сумочки фотографию, вырезанную из газеты, и положила ее на колени падчерицы, для убедительности пришлепнув бумажку ладонью. — Вот на что она стала похожа после всего этого. Какое счастье, что ты осталась жива! Это просто чудо! — С этими словами она ткнула в верхний левый уголок вырезки, где значилось число: 14 июня. — Это на следующий день после аварии. А сегодня уже… — Она протянула падчерице еще одну газету, — вот, смотри сама: двадцать второе. Прошла уже целая неделя.

Джинкс с любопытством принялась изучать фотографию. Искореженная масса металла, освещенная полицейскими прожекторами, чем-то напоминала фантасмагорию сюрреалистических полотен. Застывший контур корпуса и искривленная рама были сняты под таким углом, что больше напоминали руку в рыцарской перчатке, судорожно сжимавшую меч-столб.

— Но это не моя машина.

Мачеха взяла ладонь Джинкс и нежно погладила ее:

— Лео не женится на тебе, милая моя. Мы с папулей уже разослали всем гостям предупреждения о том, что свадьбу пришлось отменить. Лео теперь вознамерился жениться на Мег.

Джинкс тупо смотрела, как на ее ладонь падает слеза мачехи, смешанная с пудрой.

— Мег? — словно эхо, повторила Джинкс. — Ты хочешь сказать, Мег Харрис? — Но с какой стати понадобилось Лео жениться на Мег? Она же настоящая шлюха! Шлюха! Смутные воспоминания о каком-то ужасе на долю секунды вспыхнули в мозгу. Что это? Она почувствовала, как к горлу подступает разливающаяся желчь, и в страхе приложила ладонь к губам.

— Она всегда стремилась захватить все, что только можно, — не унималась Бетти. — По-моему, так было всегда. И вот теперь она завладела твоим женихом. Я никогда ее не любила, но ведь ты у нас такая доверчивая, малышка!

Джинкс округленными от удивления глазами уставилась на мачеху. Это же откровенная ложь! Бетти обожала Мег из-за того, что та безразлично относилась к пристрастию миссис Кингсли к бутылке. Мег было наплевать, пьяная или трезвая шатается та по дому. Когда мачеха напивалась до чертиков и все остальные ее игнорировали, она всегда повторяла: «По крайней мере, хоть Мег знает, что я вполне разумна».

Самое забавное заключалось в том, что Мег не могла выносить свою собственную мать, строгую пуританку высоких моральных правил, более двух часов в день. «Нам следовало бы ими поменяться, — шутила Мег. — Бетти хотя бы не строит из себя святую великомученицу».

— Когда же они решили пожениться? — наконец, сумела выдавить Джинкс. — После несчастного случая?

— Нет, милая, еще до того, как это произошло. Ты решила вернуться домой в пятницу, после того, как тебе позвонил Лео. Какой ужасный все же он человек! Он ведь названивал тебе каждый день и без конца повторял, как сильно любит тебя. А в пятницу вечером неожиданно словно разорвалась бомба. Да и открылось все, как мне кажется, как-то уж слишком жестоко по отношению к тебе. В общем, он мог смягчить все это. — Она промокнула глаза носовым платком и продолжала. — И в то же воскресенье полковник Клэнси, твой сосед, вытащил тебя из гаража прежде, чем ты успела насмерть отравиться. К сожалению, он не позвонил нам, и поэтому мы не знали, что ты уже тогда нуждалась в помощи. — Она нервно сглотнула. — Но ты так спокойно разговаривала с нами по телефону в субботу, сообщая об отмене свадьбы, что мы и подумать не могли, будто с тобой может случиться такое…

Возможно, она им просто лгала… Джинкс — большая выдумщица… Ее фантазии стали ее второй натурой…

Джинкс еще раз бросила взгляд на фотографию из газеты и только теперь смогла разглядеть буквы ДЖИН на номерном знаке. Сейчас она узнала подарок отца к ее двадцать первому дню рождения. Эти буквы означали имена ее матери: Джейн Имоджен Никола — самые ненавистные на всем свете. Они словно таили в себе какую-то обреченность. Как и само ее прозвище «Джинкс», что означает «приносящая несчастье». Теперь она вынуждена была признать на фотографии свою машину. Ты напилась… Клэнси вытащил тебя из гаража…

— Но в моем гараже нет никаких отравляющих веществ, — Джинкс пыталась найти хоть какое-то объяснение случившемуся. — Зачем бы я стала их там держать?

Миссис Кингсли снова громко захлюпала носом:

— Ты закрыла ворота, а сама села за руль и включила двигатель. Если бы полковник не услышал звук работающего мотора, ты была бы мертва уже в то воскресенье. — Она опять принялась поглаживать ладонь Джинкс своими толстыми короткими пальцами, словно пытаясь найти в этом утешение, которое сама должна была принести падчерице. — Ты тогда пообещала ему, что больше никогда не сделаешь ничего подобного, а теперь он жалеет, что не стал никому сообщать о случившемся. Не сердись на меня, Джинкс. — Слезы уже катились градом, и теперь Джинкс задумалась над тем, насколько искренними были эти водопады. Бетти всю свою любовь и заботу обычно обращала на своих сыновей, почти игнорируя замкнутую девочку, дочку первой жены Адама. — Кто-то должен был рассказать тебе все это, и доктор Протероу посчитал, что эту роль обязана взять на себя именно я. Бедный папуля так переживает, что полностью вышел из колеи. Ты просто разбила его сердце. Он все время спрашивает меня: «Элизабет, зачем она так поступила?»

Но Джинкс не могла ответить на этот вопрос. Она знала, что Бетти говорит неправду. Никто на этом свете, особенно Лео, не может довести Джинкс до такого состояния, чтобы она попыталась покончить с собой. Напротив, в любых, даже самых сложных ситуациях, она всегда стремилась самостоятельно найти выход. Почему Джинкс постоянно называет отца только Адамом, а его жена, вот уже двадцать семь лет — не иначе как папулей и папочкой? Почему-то раньше Джинкс никогда не задумывалась над этим. Сейчас она смотрела мимо мачехи в зеркало на туалетном столике и, разглядывая свое отражение, удивлялась тому, что в данную минуту ей, пожалуй, почти наплевать на все, что с ней произошло.

Через некоторое время к ней в палату заявился безо всякого приглашения какой-то незнакомый молодой человек: неуклюжий верзила с рыжими волосами до плеч и прыщавым лицом.

— Привет! — бесцеремонно бросил он, потом прошелся по комнате, остановился и некоторое время дергал вверх-вниз ручку окна. Затем, так ничего и не добившись, с размаху плюхнулся в кресло, стоявшее в нише возле окна. — Ты на чем сидишь?

— В каком смысле?

— Ну, что употребляешь? Героин, крек, кокаин?

Она тупо уставилась на гостя:

— Выходит, я попала в центр реабилитации наркоманов?

Он нахмурился:

— А ты не знала?

Джинкс отрицательно покачала головой.

— Ты находишься в клинике Найтингейл. Здесь лечение стоит четыреста фунтов в сутки, зато отсюда все выписываются полностью здоровыми.

О, как она разозлена! Ее гнев, полностью затопивший сознание, теперь напоминал огромную хищную птицу, описывающую в воздухе плавные круги и готовящуюся камнем броситься вниз на свою добычу.

— И кто же хозяйничает в этом чудесном месте? — спокойно спросила она.

— Доктор Протероу.

— Это здоровый мужчина с бородкой?

— Ну да. — Внезапно молодой человек вскочил с кресла. — А ты не хочешь прогуляться? Мне нужно постоянно двигаться, чтобы окончательно не свихнуться.

— Нет, спасибо.

— Ну, хорошо. — Он направился к двери, но у самого выхода остановился. — Как-то раз я набрел на лису, которая попала в капкан. Она была так перепугана, что даже попыталась перегрызть себе лапу, лишь бы освободиться. У тебя сейчас такой же взгляд, как у нее.

— Ты спас ее?

— Она меня не подпускала. Боялась.

— И что же случилось дальше?

— Она так и сдохла прямо у меня на глазах.

Вскоре вернулся доктор Протероу.

— Вы помните меня и то, что мы с вами уже разговаривали? — сразу же начал он, пододвигая поближе к кровати одно из кресел и усаживаясь в него.

— Да. Вы еще сказали, что я счастливая женщина.

— В общем-то, мы с вами беседовали уже несколько раз. Вы пришли в себя, но некоторое время оставались весьма некоммуникабельной и очень неохотно общались со мной. — Он ободряюще улыбнулся. — Вот, например, вы помните нашу вчерашнюю встречу?

Сколько же этих «вчера» прошло в действительности, когда она не понимала, что происходит вокруг, и не отдавала отчета в своих собственных поступках?

— Простите, нет. А вы психиатр?

— Нет.

— А кто же?

— Просто доктор. Врач.

Восковое отражение в зеркале вежливо улыбнулось. Он врет.

— Мне разрешено курить? — Доктор кивнул. Бетти оставила падчерице несколько пачек сигарет. Джинкс тут же закурила, немного замешкавшись, так как поначалу ей было трудно справляться с этой процедурой, имея только один «работающий» глаз. — Могу я кое о чем вас спросить?

— Разумеется.

— Не было ли бы с вашей стороны более любезным сообщить мне о том, что несчастный случай произошел несколько дней назад, прежде чем приглашать ко мне в палату полицейских?

По мнению Джинкс, у доктора было очаровательное лицо. Немного усталое, но заинтересованное и даже какое-то успокаивающее. Таким же умиротворением веяло от его видавшей виды спортивной куртки и саржевых брюк, постоянно застревавших в задниках ботинок. Он казался Джинкс тем самым человеком, которого при других обстоятельствах она с удовольствием зачислила бы в разряд своих друзей. Хотя бы потому, что ему было наплевать на условности. Но сейчас он вызывал в ней страх, и женщина попыталась обороняться при помощи своей ложной напыщенности.

Доктор некоторое время вертел в руках чернильную ручку, а потом ответил:

— Учитывая все обстоятельства, я подумал, что будет лучше, если вы изложите события со своей точки зрения.

— Какие именно обстоятельства?

— Во время аварии процент содержания алкоголя у вас в крови превышал норму почти в два раза. В полиции до сих пор не знают, стоит ли заводить на вас дело, но, мне кажется, что после сегодняшнего визита, они закроют свое расследование. Все блюстители закона, как правило, скептически относятся к заключению врачей. Другое дело — показания самих пациентов. Поэтому я посчитал, что не будет особого вреда, если мы выжмем немного сочувствия из наших полицейских Грегга и Харди.

Отражение в зеркале снова улыбнулось доктору.

— Что ж, милая тактика.

Она никогда в жизни не позволяла себе выпить лишнего. Ей вполне хватало вида шатающейся по дому пьяной Бетти, чтобы не уподобляться мачехе.

— Вы не могли бы передать мне пепельницу?..

Ты сильно напилась и пыталась покончить с собой…

— …Спасибо. — Она поставила ее прямо на одеяло. — Что же именно произошло со мной, доктор Протероу?

Он наклонился вперед, зажав свои огромные ладони между коленями.

— Если вкратце, то вы вывалились из машины, ехавшей со скоростью примерно сорок миль в час. Удар, полученный вами при падении, мог бы свалить быка. Потом вы продолжали движение, повредив при этом голову, глаз и руки. Первое чудо заключается в том, что вы сейчас вообще находитесь здесь. Второе чудо — то, что у вас нет ни единого перелома, а третье будет состоять в том, что вы очень скоро выйдете отсюда целехонькой и невредимой. Как только у вас отрастут волосы там, где их пришлось сбрить из-за наложения швов, никому и в голову не придет, что вы вообще когда-то попадали в аварию. Однако вам все же пришлось поплатиться за случившееся сотрясением мозга и его следствием — посттравматической амнезией. Последние пять дней вы уже находились в сознании, но на окружающее все же реагировали неадекватно. Такие симптомы могут некоторое время проявляться и в дальнейшем. Представьте себе, что ваш мозг — это компьютер. Все, что с вами произошло, хранится в памяти и может быть восстановлено. Но некоторые события, которые вы «сохранили» неверно, вероятно, уже потеряны навсегда. Вот, например, несмотря на то, что вы находились в сознании, вы не помните того, как вас перевезли сюда из больницы Одсток или вашу первую встречу с полицейскими.

Джинкс смотрела мимо доктора в сторону сада.

— А предтравматическая амнезия тоже считается в порядке вещей? — поинтересовалась она. — Я ведь не помню не только аварии, но и того, что происходило до нее.

— Пусть вас не смущает приставка «пост». Она только обозначает амнезию, которая случается в результате травмы. Нет ничего странного в том, что вы не помните некоторых событий, произошедших до несчастного случая. Если вас интересует термин, то мы называем это «ретроградной амнезией». Она зависит в основном от степени серьезности черепной травмы. Мы говорим о «потере памяти», хотя правильней было бы назвать ее временной потерей. Постепенно вы вспомните все, что было с вами и до аварии, только на это уйдет время. Хотя бы потому, что отрывки воспоминаний поначалу будет трудновато расставить в хронологическом порядке. Вы можете «вспомнить» и то, чего никогда не было. Это иногда случается, хотя и достаточно редко, потому что некоторые действия вы запланировали на будущее, но они начнут всплывать в памяти, как уже имевшие место. Самое главное заключается в том, чтобы вы не волновались, если такое все же произойдет. Ваш мозг, как и остальные части тела, испытал значительный удар, поэтому сейчас ему требуется время, чтобы «прийти в себя». Вот и все, что касается вашей амнезии.

— Понятно. Означает ли это, что я скоро смогу уехать домой?

— К родителям?

— Нет, в Лондон.

— А там будут за вами присматривать и ухаживать?

Джинкс уже собиралась сказать о Лео, но тут же вспомнила, что, по словам мачехи, он уже уехал оттуда. «Ну-ка, сделай одолжение, ответь честно, — вмешивался циничный и навязчивый внутренний голос, — Лео стал бы за тобой ухаживать? Как же! Ха-ха-ха!» Она промолчала, не сводя глаз с сада. Сейчас ее стало раздражать то, что этот человек фамильярно называет ее «Джинкс», будто они знакомы уже много лет. А ведь они всего-навсего беседуют о ее состоянии, которое полностью изменило ее жизнь. Кроме того, ее начинало бесить и то, что он считает, будто ей приятно вести подобные разговоры, хотя внутри она ощущала только кипящий гнев и злобу.

— Ваш отец настаивает на том, чтобы вы еще некоторое время пробыли здесь, где вам обеспечат полный уход. Впрочем, выбор все равно останется за вами, и если вы считаете, что в Лондоне вам будет лучше, мы сразу же отвезем вас туда. Но только когда вы снова обретете самостоятельность. В любом случае, это произойдет в скором времени.

Зеркальное отражение внимательно посмотрело на доктора:

— Адам платит вам?

Доктор кивнул:

— Это частная клиника.

— Но не больница общего профиля?

— Нет. Мы специализируемся на лечении наркоманов и алкоголиков, — пояснил доктор. — И, кроме того, помогаем всем выздоравливающим больным.

— Но у меня нет никакой зависимости от… — начала Джинкс и тут же вспомнила слова мачехи: «Ты сильно напилась…»

— А никто и не говорит, что она есть.

Джинкс глубоко затянулась сигаретой и как можно равнодушней произнесла:

— Тогда почему мой отец выплачивает за мое пребывание здесь по четыреста фунтов в день? За мной вполне могли бы наблюдать в самой обычной больнице за гораздо меньшую сумму.

Он внимательно изучал эту гордую женщину, выпрямившуюся на кровати и напоминавшую сейчас одноглазого Будду:

— Откуда вам известно, сколько стоит лечение?

— Мне сказала мачеха, — ничуть не смутившись, тут же соврала она. — Я прекрасно знаю своего отца, доктор Протероу, поэтому таков был мой первый вопрос на свидании.

— Он тоже предупреждал меня о том, что вы ничего не воспринимаете на веру.

Отражение смеялось над доктором.

— Я очень не люблю, когда мне говорят неправду, — забормотала Джинкс. — Так вот, моя мачеха сообщила мне, будто я пыталась покончить жизнь самоубийством. — Она ожидала какой-то реакции от доктора, но он оставался спокойным. — Так вот, я не верю в это, — продолжала она бесстрастным голосом. — Однако я охотно верю в то, что Адам беспрекословно выплатит психиатру любые деньги, лишь бы вылечить меня. Из этого следует, что он согласен с мнением мачехи. Так за какое именно лечение он сейчас перечисляет фунты на ваш счет?

— Никто и не собирается обманывать вас, Джинкс. Он заботился только о том, чтобы вы находились в таком месте и таком окружении, которое поможет вам быстрее выздороветь без постороннего вмешательства. Разумеется, в нашем штате имеются и психиатры, и если нашим пациентам требуется их помощь, мы готовы предоставить ее. Однако я повторю вам то, что уже сказал. Я самый обыкновенный врач. В общем, в мои обязанности большей частью входит административная работа, но, кроме того, я охотно оказываю помощь и выздоравливающим больным. Поэтому не пытайтесь усмотреть что-то зловещее в вашем пребывании именно здесь.

Может быть, это правда? Что-то тут не так. Даже женщина в зеркале понимала, что подобные заявления не стоит так просто проглатывать.

— Адам предупреждал вас о том, что я очень враждебно настроена по отношению к психиатрам и психиатрии в целом?

— Да, конечно.

— Почему он считает, что я пыталась покончить с собой?

— Потому что именно к такому заключению пришли полицейские после расследования причин аварии.

— Они ошиблись, — резко вставила Джинкс. — Я бы никогда не стала даже думать о самоубийстве.

— Ну, и правильно, — одобрил Протероу. — Я с вами и спорить не собираюсь.

Она закрыла глаза:

— Зачем бы мне вдруг понадобилось убивать себя, когда я этого никогда и не замышляла? — Злоба так и кипела внутри нее, готовая вырваться наружу.

Но доктор не сказал ни слова.

— Прошу вас, — отчеканила Джинкс, — не молчите. Мне очень важно знать, что говорят об этом другие.

— Ладно, но только вы должны смириться с тем, что у полицейских слишком много улик, поддерживающих их теорию. Разумное объяснение вашему поведению они находят в том, что вы были чересчур расстроены расставанием со своим женихом. Ваши последние воспоминания относятся к тому времени, когда вы попрощались с Лео и поехали к родителям в Хеллингдон-Холл две с половиной недели назад. Возможно, вы не знаете о неоднократном повторении вами этой информации. И полиции, и моим коллегам в больнице Одсток. По их мнению, а возможно, оно ошибочно, для вас стало важным сохранить в памяти только счастливые события, а остальное, все то, что случилось после разрыва с Лео и его сообщения о намерении жениться на Мег Харрис, ваш мозг предпочел «вычеркнуть».

Это сообщение она переваривала достаточно долго.

— Значит, они полагают, что моя амнезия носит чисто физиологический характер. Что ж, в таком случае, это хотя бы сохранит мое доброе имя. Выходит, что я не смогла даже представить себе такую подлость Лео. Вот поэтому я сначала стерла из памяти его гнусное поведение, а потом и то, что сама оказалась слабой и не смогла жить без него.

Какая безупречная логика!

— В общем, примерно так все и было передано вашему отцу, — подтвердил доктор, замечая, как на глазах пациентки заблестели слезы.

— Ну, хорошо. Если я была настолько расстроена поведением Лео две недели назад и подсознательно пожелала вытереть все последующее из памяти, то почему сейчас на меня эти «новости» не подействовали аналогичным образом?

— Не знаю, — пожал плечами Протероу. — Но это действительно интересно. А вы сами как бы объяснили такой феномен?

Она отвернулась.

— У меня накопилось очень много проблем, связанных даже с самой мыслью о замужестве. Единственное, что я сейчас ощущаю, так это облегчение от сознания того, что мне не придется все это испытать. И я могу вас заверить в том, что я вовсе не расстроилась тогда, узнав о решении Лео, и уж тем более не потеряла рассудок.

Доктор согласно кивнул.

— Что ж, я готов принять на веру подобное утверждение. Давайте поговорим об этом подробнее. Итак, от кого первоначально исходила сама идея пожениться? От вас или Лео?

— Вообще-то, она принадлежала моему отцу. Но раз уж вы мне предлагаете выбор: я или Лео, то, конечно, больше этого хотел он. Примерно два месяца назад он сделал мне предложение. Это было как гром среди ясного неба, но я согласилась, потому что именно в то время мне казалось, что я и сама хочу того же.

— Но потом вы передумали.

— Именно так.

— Вы кому-нибудь рассказывали о том, что изменили свое решение?

— Кажется, нет. — Она ощущала скептицизм в его словах так, будто его можно было потрогать руками. О Господи, что за дурацкое положение! — Но я уверена, что Лео должен был об этом знать, — быстро добавила она. — Неужели он сам говорит, что я сильно расстроилась по поводу его ухода?

— Не знаю. — Доктор отрицательно покачал головой.

Джинкс взглянула на телефон, стоявший рядом с кроватью.

— Я помню домашний телефон Мег. Мы можем позвонить и спросить его прямо сейчас.

Но хочется ли ей услышать его голос? Признается ли он в том, что она действительно не была настроена на свадьбу?

— К сожалению, это невозможно. Полиция уже пыталась с ним связаться, но Лео на неделю уехал из страны, — сообщил доктор.

Невозможно. Она уже знала об этом. Но как? Джинкс нервно облизнула губы.

— А что с Мег?

— Она поехала вместе с ним. Мне сказали, что они путешествуют по Франции. — Протероу наблюдал, как женщина судорожно сжимала и разжимала кулаки. Сейчас он думал о том, какими же сложными эмоциями должны были руководствоваться те двое, чтобы вот так запросто предать он — свою невесту, а она — подругу.

— Вы собирались рассказать мне, что заставило вас передумать относительно замужества, — напомнил он. — Так что же все-таки произошло? Это решение созрело неожиданно или развивалось постепенно?

Она напрягла память.

— Я осознала, что единственной причиной, по которой он собирался жениться на мне, было то, что я являюсь дочерью Адама Кингсли, а он — далеко не бедный человек. — Но правда ли это? Не был ли это Расселл, мечтающий жениться на ней исключительно ради денег? Джинкс замолчала, погружаясь в размышления. — Тот, кто копает яму другому, попадает в нее сам, — неуверенно пробормотала она.

— Почему вы это вспомнили?

— Потому что сейчас вы должны спросить меня о том, богаты ли родители Мег.

Доктор промолчал.

— Нет, не богаты. Ее отец получает довольно скромное жалованье. Он сельский приходской священник. — Она затушила сигарету и натянуто улыбнулась. — Таким образом, получается, что Лео наконец-то нашел настоящую любовь.

— Вы сердитесь на Мег? Ваша мачеха говорила, что вы знаете друг друга уже долгое время.

— Мы вместе учились в Оксфорде. — Она взглянула на доктора. — Нет, я вовсе не сержусь на нее. Но это происходит, наверное, от того, что мне пока все равно трудно поверить в случившееся. Остается только поверить Бетти на слово.

— А вы ей не верите?

— Не всегда, но это вовсе не указывает на комплекс Электры. Она единственная мать, которую я знала, поэтому мы с ней прекрасно ладим.

Доктор удивленно приподнял бровь.

— А чем вы занимались в Оксфорде? Классической литературой?

Она кивнула:

— И могу вас заверить, что это была пустая трата времени. Особенно для человека, который потом посвящает себя искусству фотографии. Я неплохо разгадываю кроссворды и могу определить происхождение слова. В остальном же на меня только зря тратили силы и старания.

— Что же получается? — Доктор в задумчивости почесал бородку. — У вас появился своего рода защитный механизм против тех, кто считает вас чересчур привилегированной особой?

— Просто привычка, — отмахнулась она. — Между прочим, только отец находит мои познания впечатляющими. Остальные их, как правило, не замечают.

— Понятно.

В этом она сильно сомневалась. Гордость Адама своей единственной дочерью граничила с безрассудством. Впрочем, что и в какой степени было известно этому доктору? Встречался ли он с Адамом? Осознал ли он его тиранию, смог ли оценить те условия, в которых приходилось жить обитателям Хеллингдон-Холла?

— Послушайте, — вдруг резко произнесла она. — Давайте сделаем это еще проще. Я вам помогу. Буду сама себе задавать вопросы и отвечать на них. Я уже привыкла к таким процедурам. Итак, сколько лет вам было, когда умерла ваша мать? Два года. А сколько к тому времени, как Адам женился во второй раз? Семь. Вас раздражала ваша мачеха? Понятия не имею, я была очень маленькая, чтобы обращать внимание на такие вещи. А вы ее раздражали? Не знаю, я тогда еще не понимала, что такое раздражение. У вас есть братья или сестры? У Бетти от Адама есть два сына. Это мои братья Майлс и Фергус. Какие у вас с ними отношения? Нормальные, как у братьев и сестры. Сколько им лет? Двадцать шесть и двадцать четыре. Они женаты? Нет, пока что живут с родителями. Вы любите своего отца? Да. А он вас? Да.

Протероу разразился таким искренним смехом, что невольно бы вызвал улыбку у каждого, кто услышал бы его сейчас.

— Господи! А что же вы сделаете, если вас попросить выступить «на бис»? Откусите голову у психиатра? Я ведь пришел сюда просто так, чтобы убедиться, что вам здесь нравится и нет никаких жалоб. Мне очень хочется, чтобы вы остались с нами до полного выздоровления.

Она снова закурила. Итак, он ничего не знает.

— Я уверена, что никаких жалоб и пожеланий у меня не возникнет. Адам не стал бы платить по четыреста фунтов в день, если бы сначала лично не убедился, что условия здесь идеальные.

— Но ведь об этом судить вам, а не вашему отцу, — напомнил доктор.

Она искоса взглянула на него.

— На вашем месте я не стала бы акцентировать на этом внимание. Между прочим, Адам весьма деятельный человек. Не думаете же вы, что он заработал свои миллионы, просто сидя на месте.

Протероу неопределенно пожал плечами.

— Я уверен, что он очень близко к сердцу принимает все, что связано с вами.

Она выпустила в воздух тоненькое колечко дыма.

— Покажите мне его сердце, доктор Протероу, и тогда, возможно, я вам поверю.