"Ночь Безумия" - читать интересную книгу автора (Уотт-Эванс Лоуренс)

Глава 17

Голос лорда Фарана был почти умоляющим, что было ему отнюдь не свойственно. Он сидел на своем обычном месте в малом приемном зале, но не удобно откинувшись, как всегда, а наклонясь к трону правителя.

– Лорд Азрад, – говорил он, – не все они преступны!

– Но все опасны, – возразил правитель. Он сидел на троне, привычно нахохлясь, но взгляд, которым он одарил своего главного советника, был нежданно тверд. Они были в зале одни и могли говорить свободно. – Я поражен вашим заступничеством, милорд Фаран, – это совершенно на вас не похоже. Уж не из них ли ваша последняя возлюбленная? Или племянник, этот бесполезный Ханнер?

– Нет, лорд Азрад. По крайней мере, думаю, что нет, но поскольку вы не сочли возможным впустить Ханнера во дворец, я не могу быть уверен ни в чем.

– А женщина?

– О, я могу утверждать наверняка, что Исия не знакома с магией – кроме чар, обычных для молодой женщины.

Он, разумеется, не проверял, но в ней не было заметно ни малейшего намека на то, что и она владеет той странной новой силой, которую ведьмы назвали чародейством.

А если она даже и владела ею, ему не было до этого никакого дела; с ней приятно было проводить время, но не более, чем с множеством других женщин, и она была Фарану ничуть не милее дюжин своих предшественниц.

– Тогда почему же вы так настаиваете на помиловании всех этих безумных магов?

– Потому, милорд, что они не причинили вреда, и когда толпа придет в себя, народ Этшара вспомнит об этом. Хотя в моей семье их нет, у каждого чародея есть семья и друзья, и со временем эти семьи и друзья начнут удивляться, почему старого дядюшку Келдера или малышку Сараи с другой стороны улицы приговорили к смерти за волшебство. Почему чародеи, а не демонологи? В конце концов они якшаются с силами тьмы. Почему не колдуны, ведь они были на коне в Северной Империи и, возможно, по сию пору не избавились от северной скверны? Почему не волшебники – вот уж кто связан с поистине непознаваемыми силами, да к тому же через свою Гильдию осмеливается диктовать условия всем правительствам мира? Ах да, чародеи разграбили пару лавок, сожгли пару домов, изнасиловали пару-тройку женщин... но дядя-то Келдер ничего такого не делал, а простой вор обычно отделывается бичеванием, а насильник – рабством. Чем так провинились чародеи, что должны умирать?

– Фаран, вы намеренно проявляете тупость! Вы прекрасно знаете – чем! Мы не имеем ни малейшего представления, чего от них ждать! Их невозможно взять под контроль! И потом, это ведь, кажется, они ночью заставили почти четыре сотни человек исчезнуть – такого не могут даже маги! А еще доносят, что чародей может взглядом остановить у человека сердце – а ну, как кто-то из них решит, что мы правим городом не так? Один взгляд, прямой удар в сердце – и этот мой никчемный сынок сидит на троне вместо меня!

– Я ведь не спорю, они опасны, милорд, но не больше, чем обычные люди, и, если дать им время одуматься, эти обычные люди пожалеют о повешенных чародеях – и обвинят в казнях вас!

Азрад глубоко задумался.

– Согласен, положение тяжелое, как ни поверни, – быстро продолжил Фаран. – Но чем опаснее чародей мага или демонолога? Убивающий взгляд – на самом ли деле он более смертелен, чем та же руна Неумолимого Преследователя или демон, подобный Спесфорису-Охотнику?

– Откуда мне знать, – проворчал Азрад. – В отличие от вас, Фаран, я никогда даже не слышал ни об этой самой руне, ни об упомянутом Спессирсе.

– Спесфорисе, – поправил Фаран.

– Все едино. Фаран, порой я думаю, что ваши исследования заводят вас слишком далеко – вы слишком очарованы магами, даже этими чародеями.

– Знание – инструмент, милорд, – возразил Фаран. – Я люблю, чтобы мой ящик с инструментами был полон.

– Хм.

– В данном же случае, да будет позволено мне расширить метафору, в моем ящике нет ничего, кроме ржавчины и древесных стружек. Мы не знаем о чародействе ничего. А вдруг завтра оно исчезнет – что скажет народ тогда, если сегодня вы перевешаете сотни невинных? Кстати, чародеи ведь могут летать, – так разве удастся их перевешать?

– Можно отрубить им головы. Это-то просто. Веревка – дань традиции, но вовсе не единственное, чем мы располагаем.

– Верно, но я не об этом. Я...

Азрад поднял руку, и Фаран осекся, не договорив.

– Возможно, вы правы, – признал правитель. – Я не хочу, чтобы меня упрекали за повешение чьего-нибудь дядюшки Келдера. Поэтому надо возложить вину на кого-то другого. Если Гильдия магов желает, чтобы чародеи были уничтожены, нашей вины в этом нет.

Фаран молча теребил бородку, обдумывая сказанное.

– Понимаю вас, – наконец сказал он. – Вы считаете, что было бы весьма удобно, объяви Гильдия магов чародейство опасностью, подлежащей уничтожению. Тогда вы – с неохотой! – согласились бы с их решением, ибо кому и судить о магии, как не им.

– И нас никто не стал бы винить. А если люди недовольны Гильдией магов – пусть, мое пиво от этого не скиснет.

– Разумеется.

– Итак, лорд Фаран, такой выход вас устроит? Или вы по-прежнему считаете, что чародеям надо подарить жизнь?

– Похоже, все высказанные мной возражения учтены, – признал Фаран.

Доволен он не был, убежден – тоже, и понимал, что Азрад слишком хорошо его знает, чтобы не почувствовать этого.

Он был знаком с правителем больше двадцати лет – Азрад пришел к власти после смерти отца двадцать восемь лет назад, и Фаран всю свою взрослую жизнь прожил во дворце, поднимаясь по придворной лестнице на службе Азраду... Чтобы обмануть правителя, требовалось несколько больше усилий, чем при обычном деловом разговоре.

– Значит, у вас есть невысказанные возражения?

Разумеется, у Фарана они были – и главное то, что он сам чародей, но вот этого-то как раз говорить не стоило. Слишком хорошо он знает Азрада, вряд ли тот переменит свое мнение о чародействе, если станет известно, что главный его советник – чародей; скорее уж он переменит мнение о Фаране. В таких случаях Азрад всегда делает выбор в худшую сторону.

Особенно если он, как сейчас, до смерти перепуган.

– Ничего внятного, – проговорил Фаран. – Просто это расточительство.

– Лучше расточительство, чем опасность, – отрезал Азрад.

– А если Гильдия магов решит, что никакой особой угрозы чародеи не представляют?

– Вы имеете с Гильдией дело больше моего, – сказал Азрад. – Думаете, такое возможно? – Он тяжело поерзал на троне. – И если так выйдет – сможете вы переубедить их?

– Не знаю, – честно признался Фаран.

–Так выясните, – буркнул Азрад. – Я уже несколько раз посылал в Гильдию, прося их представителей о встрече в ближайшее удобное для них время, и ожидаю, что они облагодетельствуют меня не позже, чем завтра.

– Лорд Азрад, запретом на вход во дворец вы перекрыли мне все источники получения сведений. Может быть, хотя бы для моих племянников Ханнера и Альрис вы сделаете исключение?

Азрад задумался, покусывая губу и внимательно глядя на Фарана.

Фаран отвечал безмятежным взглядом, хотя в душе его все кипело. Толстый старый дурень не понимает выгод чародейства. Его весьма трудно обнаружить, вот один чародей сидит перед ним – а он и не догадывается... ему никогда не уничтожить всех чародеев, вместо этого он загонит их в подполье.

Чародеи – прекрасные шпионы, идеальные убийцы. Они могли бы перелетать через стены, ломать своей магической силой замки... Фаран не был уверен, что они смогут отпирать замки, не ломая, и убивать на расстоянии кого угодно, не оставляя следов.

Воспользуется Гегемония этими возможностями – она сможет править миром, отвоевать Малые Королевства, Пиратские Города и северные земли. Попытается затоптать чародеев – и сила их обратится против нее.

Говорить об этом, однако, было бы неблагоразумно: Азрад уже все решил и почти наверняка предпочтет горстку явных чародеев-врагов в подполье сотням не принявших ничью сторону чародеев, свободно живущих в городе.

Фаран же, со своей стороны, ясно видел открывающиеся возможности. Любые иные разновидности магии обладали недостатками, слабостями, ограничениями: волшебникам необходимы экзотические вещества и сложные ритуалы; ведьмовство, достаточно серьезное, чтобы принести пользу, почти полностью лишало ведьму сил; жрецы зависели от капризных, связанных условностями богов, с которыми им приходилось общаться, – и так далее, тогда как чародею достаточно всего лишь подумать, чего он хочет, всего лишь хорошенько пожелать – и задуманное совершалось. Владея подобными чарами, честолюбец мог добиться почти всего.

Стоит Фарану сейчас мысленно потянуться и сжать перетруженное сердце лорда Азрада...

Но действовать так – значит чересчур торопиться. А кроме того, Азрад Младший, Азрадов сын и наследник, который когда-нибудь, если все пойдет, как ожидается, станет Азрадом VII, деятельный крепыш тридцати пяти лет от роду, был куда менее знаком Фарану и куда хуже управляем, чем нынешний жирный лентяй.

– Не думаю, что его следует делать, – наконец проговорил Азрад. – Насколько я слышал, они оба имели дело с чародеями. Сомневаюсь, что им можно доверять, – по крайней мере пока с чародеями не покончено.

– Но они могли бы многое рассказать нам о чародеях! Надо же нам знать, насколько они на самом деле опасны.

– Эта тема закрыта, лорд Фаран! Они показали себя достаточно опасными, чтобы от них избавиться.

Никогда еще правитель так не раздражал Фарана; желание сжать это сердце все возрастало.

– Разумеется, милорд, – сказал он.

– Когда все закончится, лорду Ханнеру и леди Альрис будет дозволено возвратиться во дворец – при том условии, конечно, что они не чародеи.

– Но не раньше?

– Не раньше.

– В таком случае, милорд, мне стоит подумать, кого еще можно послать с определенными заданиями.

Возможно, лучше не сердце, а горло... Возможно, если Азрад начнет задыхаться, а потом придет в себя...

Нет. Это ничего не изменит, только разбудит в Азраде подозрения.

– Вот и займитесь. – Азрад махнул рукой, отпуская его.

– Да, милорд. – Фаран поднялся, слегка поклонился и повернулся, чтобы уйти.

Он шел через зал – а кулаки его сжимались и разжимались. Сила кипела в нем, просилась наружу, как подходящее тесто, жаждала быть использованной. Самым трудным было открыть дверь рукой, а не магической силой...

Но тут дверь распахнулась сама, едва не ударив ему по носу, и Фаран ударил мыслью в ответ, отправив створку назад. И отступил, пораженный.

Дверь отворилась снова, на сей раз медленнее, и из-за нее выглянул капитан Венгар.

– Простите, милорд, я не знал, что вы здесь, – извинился он. – Меня вызвал правитель.

– Все равно надо стучать! – сердито отвечал Фаран.

– Капитан! – Тона, которым Азрад окликнул стражникa, лорду Фарану за все его годы во дворце слышать не приходилось. Удивленный, он повернулся к трону.

– Да, милорд!

– Капитан, этот человек – чародей, – проговорил Азрад медленно, ясно и громко, как не говорил никогда, хотя и не очень твердо. – Когда он только что захлопывал перед тобой дверь, он не коснулся ее. Выдвори его из дворца и позаботься о том, чтобы он не проник назад – впредь до моего особого распоряжения.

– Что?! – выдохнул Фаран. – Азрад, это чушь!

– Я видел, что видел, милорд. Вы не шевелили руками, когда дверь захлопнулась. Почему вы не сочли возможным сообщить мне о том, что изменились, не знаю, но знаю, что отныне не могу доверять вам. Ступайте с миром – и хотелось бы думать, что из соображений собственной безопасности вы покинете не только дворец, но и город.

Глаза правителя были неестественно расширены и влажны, будто полны слез.

– Но... вы же не могли – через весь зал...

– Капитан!

Венгар положил руку Фарану на плечо.

– Не пройдете ли вы со мной, милорд? – нервно проговорил он.

Фаран взглянул на знакомое встревоженное лицо стражника, потом снова на Азрада – тот сидел очень прямо, с широко раскрытыми глазами (впервые за долгие годы, подумал Фаран), обвел взглядом убранные шпалерами стены и мозаичный пол – символы богатства и мощи Триумвирата, что правил Гегемонией Трех Этшаров.

Время открытой схватки еще не пришло. Он единственный чародей во дворце, а под рукой у Азрада – сотня гвардейцев, не считая стражников на площади и всех прочих обитателей дворца. К тому же он даже не знает, насколько велика на самом деле его сила – он, конечно, говорил себе, что она беспредельна, но возможности проверить это у него не было. Со времени поспешного указа правителя, отданного, когда он узнал о событиях последней ночи, и гласящего, что ворлокам не место во дворце, Фарану приходилось скрывать свои новые возможности, а поскольку кризис требовал его неусыпного внимания, он не имел возможности уединиться и поэкспериментировать.

– Лорд Азрад, – сделал он последнюю попытку, – я ничем не опасен...

– Прочь! – взревел Азрад, вскакивая на ноги и вытянув руку. – Вон из моего дома, предатель!

Уязвленный, Фаран с минуту молча взирал на правителя, потом резко повернулся к двери.

– Уведите меня, капитан, – сказал он. – Вразумлять правителя я оставляю другим.

Мгновением позже, в главном коридоре, он поинтересовался:

– Капитан, можно ли мне позже прислать за вещами? Я составлю список, и моя племянница Нерра поможет все разыскать.

– Я справлюсь у правителя, лорд Фаран, – отвечал Венгар. – Уверен, вы понимаете.

– Само собой, – кивнул Фаран. – Разумеется. Я пришлю за ответом, как только устроюсь.

Венгар помялся.

– Милорд, – спросил он, – а вы правда чародей?

Фаран взглянул на солдата и криво усмехнулся.

– Правда, – сказал он. Наконец-то можно признаться в этом открыто и перестать притворяться.

Чувствуя странное облегчение, Фаран вышел из дворцовых дверей и в косых лучах послеполуденного солнца зашагал к мосту.