"Гонка на выживание" - читать интересную книгу автора (Филоненко Вадим)

Глава 3
НОЧНАЯ ГОНКА

Смотрю на встроенные в коммуникатор часы: около семи вечера. Рановато для «Гнезда Порока», в том смысле, что основная жизнь здесь начинается гораздо позже, ближе к полуночи. Но я лечу сюда не развлекаться, мне нужно найти конкретного человека по имени Том Крыса. Мы с ним вместе росли в приюте и до самого выпуска делили одну комнату на двоих. Между нами так и не возникла настоящая дружба, скорее, это была обычная доброжелательность уживчивых людей, которые вынуждены делить общее жизненное пространство.

После гибели родителей я попал в маленький провинциальный приют для детей младшего возраста. Не скажу, что мне там нравилось, но я угодил туда в пятилетнем возрасте и считал тот приют своим домом. Я был там своим среди своих. Но когда мне исполнилось двенадцать, меня перевели в приют для подростков. Так я попал в столицу, в Мегаполис.

В первую же ночь заправилы и их шестерки вознамерились устроить мне темную – не со злобы, а так, по привычке, типа новичков надо учить. Но я слишком сильно сопротивлялся, и, обозлившись, они вломили мне как следует. Я оказался в лазарете. Через пару недель меня выписали и вернули в приют.

Я угодил как раз к ужину. Помню, когда я вошел в длинный, уставленный многочисленными столами зал, все мальчишки замерли в настороженном ожидании: как-то заправилы примут меня? И как теперь стану себя вести я? Даже за столиком воспитателей разговоры зазвучали тише. Они, конечно, были готовы, если понадобится, разнимать нашу драку, но вообще-то предпочитали не вмешиваться, предоставляя подросткам устанавливать свои собственные законы. Впрочем, видимость приличий все же соблюдалась. Заправилы действовали исподтишка, не в открытую, а воспитатели закрывали на это глаза.

В столовке было самообслуживание – подносы с едой полагалось брать из кухонного автомата. А чтобы подойти к автомату, надо было пройти мимо стола заправил. И я пошел через зал прямо к ним, а вслед мне летели перешептывания, кое-где переходящие в яростный спор – потом я узнал, что тогда делались ставки в виде сока или печенья на исход ситуации, и большинство ребят ставило на то, что я буду драться.

Заправилы глядели на меня насмешливо, но к автомату с едой пропустили. Они ждали, когда я пойду назад, и тогда один из них как бы невзначай толкнул бы меня в спину, а второй подставил бы мне ногу. Это была элементарная проверка. Я должен был споткнуться, опрокинуть поднос с едой и остаться без ужина – добавки в приюте не полагалось. А дальше они собирались посмотреть на мою реакцию. Стерплю, смолчу, значит, я такой же, как большинство – «терпила» или «навоз» – так это называлось у нас в приюте. Если полезу в драку или начну качать права, стану «мишенью» или «куклой» – мальчиком для битья, одиноким изгоем, мишенью для издевательств и насмешек. Вот так, все предельно просто: или «навоз», или «кукла». И третьего не дано.

Вернее, они считали, что не дано. Но они тогда еще не знали, что впервые в жизни столкнулись с настоящим, прирожденным Гонщиком…

Я ждал, когда автомат выдаст мне тарелку с едой и стакан с соком, и ощущал на своей спине их изучающие взгляды. Я не знал, что именно они замышляют, но чувствовал – что-то сейчас будет. А еще я чувствовал, как во мне нарастает азарт – холодный, спокойный азарт. Мое сердце билось ровно и сильно, а голова была ясная, как никогда. Я весь был как взведенная пружина – сосредоточенный и готовый к действию. И мне было весело. Я не ощущал ни злости, ни страха. Не собирался мстить им за те побои. Я собирался играть с ними. Да, для меня все происходящее было игрой – рискованной и опасной, но чертовски увлекательной. И я наслаждался ею…

Я взял поднос и пошел мимо них в зал. Помню, в столовке повисла такая тишина, что звук моих шагов казался грохотом. Я шел нарочито неуклюже, расслабленно, подставляясь изо всех сил. Они перемигнулись и начали действовать. Один привстал со стула и сильно толкнул меня в спину, а второй подставил ногу. Вернее, они попытались это сделать… Но у меня уже тогда реакция была, что надо. Я не столько увидел оба движения, сколько угадал их. От толчка ушел простым наклоном корпуса, а ногу перепрыгнул, не расплескав при этом ни капельки сока, и как ни в чем не бывало, пошел себе дальше. Сел за соседний столик – прямо напротив них, наколол на вилку котлету, откусил, запил соком, посмотрел в их ошарашенные перекошенные физиономии, подмигнул и дружелюбно проговорил:

– Вполне съедобно… Ну что, один-один?

– Там посмотрим, – процедил сквозь зубы вожак по имени Грегори.

Ночью, естественно, они пришли снова. Нас селили по трое, но так получилось, что я оказался в комнате один – остальные две койки пустовали. Они пришли вшестером и азартно набросились на рельефные очертания фигуры под одеялом. И каково же было их разочарование, когда вместо меня тумаки получило свернутое в комок запасное одеяло.

Я же в это время таился на подоконнике. Приют занимал верхние, последние этажи тридцатиэтажного здания, поэтому окна у нас были закрыты наглухо, а помещения обслуживались системами искусственного климата, но я предварительно взломал раму и вытащил одно из стекол.

– Эй, я здесь, – позвал их с подоконника.

Они взревели и бросились ко мне. Я вылез из окна наружу, а дело происходило на двадцать девятом этаже, встал на узкий, в ширину одной ступни, опоясывающий здание карниз и предложил:

– Догоняйте!

– Вернись, дурак. Разобьешься!

Я рассмеялся и пошел вдоль стены. Желающих последовать за мной не нашлось. Они стояли и смотрели на меня, затаив дыхание, а я спокойно дошел до грузового люка, через который разгружались продукты для кухни из автоматических грузовиков. Люк, разумеется, был закрыт, но я с вечера успел взломать его код, основательно приготовившись к их приходу…

Итак, я распахнул люк, повернулся к моим противникам лицом, пояснил:

– Вот так я бы ушел от вас, – а потом развернулся и пошел обратно, прямо к ним. Когда я вернулся на подоконник, они молча расступились, пропуская меня в комнату. Я спрыгнул и предложил: – Ну что, два-один?

– Согласен. Два-один. – Грегори протянул мне руку.

Вот так и началась наша Игра. Они старались подловить меня, застать врасплох, догнать. А я уходил всеми возможными и, не буду скрывать, зачастую крайне рискованными способами. Чаще всего мне удавалось уйти от них, но иногда они все же ловили меня. Но даже если я проигрывал, меня больше не били. В тот день мы заключили что-то вроде уговора и составили правила Игры. У нас сложилось две команды: в одной было шестеро игроков, включая Грегори, а в другой я. Постепенно Игра увлекла весь приют. У каждой из команд появились свои фанаты, и вовсю заработал тотализатор. Случайно я узнал, что даже воспитатели втянулись во всеобщее увлечение и потихоньку составили свой тотализатор.

А где-то с полгода спустя в наш приют перевели Тома Крысу. Нет, естественно, у него была другая фамилия – Вестон, но в приюте у всех были прозвища. Меня, к примеру, сначала нарекли Ловкачом, а тремя годами позже переименовали в Гонщика – после того, как я полдня играл в догонялки с воздушной полицией (в просторечье летунами) на угнанном мною мобиле. Мы носились по кварталу, то и дело пролетая мимо приюта, а мальчишки прилипли к окнам или высыпали на крышу и восторженно ревели, когда я проносился мимо. А потом летунам удалось подловить меня гравитационной сетью, и я плюхнулся прямо на крышу приюта. Меня тотчас окружили сине-красные полицейские «Томагавки». Стражи порядка взяли мой мобиль под прицел, приказали открыть дверь, выходить с поднятыми руками и ложиться на пол лицом вниз. Я послушно уткнулся носом в пыльное покрытие парковки. Мне тут же завели руки за спину и нацепили наручники. Как ни странно, проделали они это не со злостью, а с какой-то восхищенной симпатией, и один из них сказал:

– Ну, ты даешь, парень! Я уже десять лет в летунах, но ничего подобного не видел!

– Да ты, похоже, прирожденный гонщик, – подхватил второй. – Тебе бы в клуб, а не по улицам гонять. Если хочешь, составим тебе протекцию.

– В клуб меня не возьмут, я несовершеннолетний.

– Это как? – опешили они, подняли меня на ноги и развернули лицом к себе.

Надо сказать, что я довольно рано вытянулся вверх и раздался в плечах, и в свои пятнадцать со спины мог сойти за девятнадцатилетнего. Я назвал свой возраст и вздохнул – слова о гоночном клубе накрепко засели в моей голове. Так у меня появилась мечта. А летуны переглянулись и сняли с меня наручники.

– Ты это… – сказал один из них. – Если захочешь погонять… приходи к нам… кхе-хке… дадим тебе свободную машину… в виде исключения. Только чужие больше не угоняй!

С тех пор в приюте меня прозвали Гонщиком, а я стал днями и ночами пропадать в гараже местного отделения воздушной полиции, где помогал техникам ремонтировать машины, и иногда мне разрешали немного погонять на них.

Но вернемся к Тому Крысе. Его подселили ко мне, поскольку моя комната все еще пустовала. Не скажу, что он сразу понравился мне – худенький, остроносенький с темными бегающими глазками. Да и держался он неправильно: развязно и пугливо одновременно. Он прошел уже не один приют, и точно знал, что ночью его придут бить. Но он не знал другого – что моя комната неприкосновенна. В ней действуют особые, отличные от остального приюта правила – правила Игры. Всю ночь он не спал, ожидая гостей, а утром осмелился спросить у меня, в чем дело, почему они не пришли. И тогда я рассказал ему об Игре. Он сразу просек всю выгодность своего положения, расслабился и очень быстро раскрыл свою истинную воровскую натуру.

Уже на третью ночь его вызвали в туалет на разборку. Когда за ним заявились, я не встревожился – мне и в голову не пришло, что живущего со мной в одной комнате будут бить. Я спокойно спал и не слышал, как он вернулся, как, постанывая и кряхтя, устраивался спать, и лишь утром заметил его синяки и ссадины.

– И за что тебя так? – спросил я его.

– Они хотели, чтобы я сыграл против тебя. Сдавал, рассказывал о твоих замыслах и трюках, – соврал он.

Наверное, Крыса рассчитывал, что я оскорблюсь и объявлю вендетту Грегори и остальным, но он просчитался. К этому времени наша Игра продолжалась уже довольно долго, я успел изучить соперников и знал, что им, конечно, нужна победа, но не любой ценой. Грегори играл честно, чего никак нельзя было сказать о Крысе. Я промолчал. Том если и был разочарован таким поворотом, то не подал виду.

Но через пару дней его снова позвали в туалет. Я колебался минут пять, а потом отправился следом. Меня не впустили – дверь, разумеется, крепко держали изнутри. Но такой пустяк, как запертая дверь, уже тогда не мог остановить меня. Туалет имел смежную стенку с душевыми, а между ними был вентиляционный проход. Короче, когда я выпрыгнул из люка вентиляции, Крысу увлеченно макали головой в унитаз и приговаривали:

– Будешь жрать дерьмо, сволочь! Будешь!

– Эй, пацаны, кончайте вы это дело, – раздраженно произнес я.

– Знаешь что, Ловкач, ты лучше не вмешивайся, – ответили мне. – Мы тебя, конечно, уважаем, но этому говну, – они указали на Крысу, – самое место в унитазе, так что ты иди и не мешай.

– Что он натворил? – спросил я.

– Вот. – Грегори показал мне красивый золотой кулон с портретом женщины. – Это единственное, что осталось у Чарли от матери. А Крыса украл его!

Честно скажу, в тот момент я едва не повернулся и не ушел. Но Крыса внезапно поднял мокрую, перемазанную дерьмом физиономию и посмотрел мне в глаза. Что уж я там в них увидел, до сих пор не могу толком понять, но я сказал:

– Отпустите его. Под мою поруку отпустите. Он больше не будет, слово даю.

Грегори поморщился и переглянулся с ребятами.

– А если будет? – с вызовом спросил Чарли.

– Тогда дерьмо вместо него будешь жрать ты, Ловкач. Согласен? – пробурчал Грегори.

– Согласен, – кивнул я, а Грегори толкнул ко мне Крысу и сказал: – Ты выбираешь себе не тех друзей, Ловкач.

…А на следующее утро Крыса принес мне в подарок коллекционную модель настоящего гоночного клипера.

Сколько себя помню, меня всегда тянуло к машинам. Я мог весь день проторчать на какой-нибудь парковке и любоваться стоящими там мобилями. Знал на зубок все модели. Мог с точностью назвать характеристики и отличительные особенности каждой из них. Вырезал из рекламных календарей картинки с изображением мобилей, лайдеров и клиперов и развешивал их на стенах своей комнаты. Я часами мог сидеть в игровой комнате у экрана визора, включенного на спортивный канал, и смотреть трансляцию гонок.

И вот Крыса принес мне клипер. Макет был из дорогих, коллекционных – с очень точной прорисовкой деталей, распахивающимися люками, движущимся штурвалом и вращающимися турбинами. Увидев такое чудо, я вначале потерял дар речи от восторга. Я смотрел на клипер и не мог оторваться, а потом пришло отрезвление.

– Спер? – спросил я у Крысы.

– Спер, – ответил он, не отводя взгляда.

– Опять у наших? – на всякий случай уточнил я, хотя отлично знал, что в приюте такое чудо не водилось.

– Не, у лоха одного на парковке с сиденья ковырнул… – Крыса шмыгнул носом и, запинаясь, сказал: – Ты это… не боись, Ловкач… Я у своих больше не буду… Я ж понимаю…

И макет остался у меня. Скажу честно, угрызений совести, что взял украденную вещь, я тогда не испытывал. Вот так Крыса рассчитался со мной. Вообще, при всех его недостатках у него была одна импонирующая мне черта: он не любил оставаться в долгу и всегда платил по своим счетам…

Опускаю «Цирус» на гостевую стоянку на крыше развлекательного комплекса «Солнечная Корона», глушу двигатели, ставлю гравитационный якорь, выбираюсь наружу и осматриваюсь. Большинство парковочных мест пустует – посетители начнут собираться часам к девяти, не раньше. Этот развлекательный комплекс не из респектабельных, поэтому людей-охранников на парковке нет, что для такого квартала, как «Гнездо Порока», чревато угонами и кражами. Конечно, со всех сторон на парковку нацелены красные глазки визорокамер, а в каждое парковочное место встроена сигнализация, но только полный лох не знает, как ее обойти. Она и рассчитана на лохов: дескать, не волнуйтесь, все под контролем, ваш мобиль в безопасности, но я-то знаю, что это не так – сам в свое время срывал мобили именно с таких вот стоянок. Ладно, будем надеяться, что никто не польстится на такую колымагу, как мой «Цирус». К тому же уже через пару часов здесь будет добыча посерьезнее: «Сектарты», «Эрроу», «Санвиллы».

На всякий случай оставляю на визор-экране «Цируса» записку: «Покатались, и хватит, а теперь, пожалуйста, поставьте машину на место. Брайан Макдилл, гонщик». Если воришка попадется с юмором или окажется моим фанатом, то может сработать. Короче, тут уж как повезет, угонят так угонят. Активирую парковочную сигнализацию и набираю на пульте кодовое слово, которое будет моим паролем. Считается, что теперь к мобилю можно приблизиться, только предварительно набрав этот пароль, но, как я уже говорил, на деле это не совсем так.

Бросаю последний взгляд на «Цирус» и иду к лифтам, двери которых сделаны в виде двух расходящихся в стороны золотистых полукругов, призванных олицетворять собою солнце. При моем приближении одно из «солнц» начинает эффектно сочиться лучами, двери разъезжаются, и приветливый женский голос жизнерадостно рекламирует:

– Спасибо, что выбрали наш развлекательный комплекс. У нас вы найдете развлечения на любой вкус. Более тридцати залов казино предложат вам… а также рестораны, где вы сможете отведать блюда кухонь различных народов… стриптиз-бары… тотализаторы и спортивные кафе…

– Ла-ла-ла, – хмуро передразниваю я. – Лучше бы наняли охранников на стоянку, жучары.

– С какого зала вы хотели бы начать? – томным голосом спрашивает автоматика.

– С ресторана «Гордая Лилия», – выбираю. – У них там очень неплохая кухня, а я сегодня еще не обедал.

Скоростной лифт падает вниз, двери разъезжаются, и я оказываюсь в украшенном зеркалами и позолотой полупустом ресторанном зале. На мой взгляд, эти зеркала полная безвкусица, но я пришел сюда не для того, чтобы любоваться интерьером.

Меня встречает метрдотель-человек, что говорит о не самом низком рейтинге данного заведения, и провожает к столику у аквариума с золотыми рыбками. М-да, это уже перебор. У меня уже в глазах рябит от всего этого «золота»!

Но все внешние недостатки ресторана перевешивает кухня – шеф-повар здесь просто отличный. Он наш, приютский. Это не кто иной, как Чарли, тот самый, у которого Крыса едва не увел медальон с портретом матери. Я, собственно, к нему и пришел. Надеюсь, Чарли подскажет мне, где искать Крысу.

Но сначала надо пообедать. Кстати, в качестве официантов здесь тоже люди, и это своего рода показатель – в дешевых забегаловках в качестве поваров и официантов используется автоматика, а чем респектабельнее и дороже заведение, тем больше людей в обслуживающем персонале. К примеру, в моем любимом ночном клубе «Прибежище Космических Бродяг» даже двери открывает не автоматика, а человек – швейцар. Но подобная роскошь, конечно же, редкость…

Полчаса спустя я заказываю кофе и прошу официанта принести счет. Через мгновение у меня на столике оказывается электронный блокнот с сенсорным экраном и прикрепленное к нему стило. Не имею привычки терять время на проверку счета, просто вписываю сумму чаевых для официанта и метрдотеля и добавляю внизу еще одну строчку: «Для шеф-повара в знак восхищения от истинного гурмана», а рядом ставлю сумму, равную половине всего счета. Затем расписываюсь и прикладываю к сенсорному экрану блокнота подушечку большого пальца.

Теперь надо немного подождать, пока идет обработка моего отпечатка. Как только произойдет идентификация, электроника ресторана пошлет запрос в банк о наличии на моем счете требуемой суммы, а затем банк перешлет мне на коммуникатор вопрос, согласен ли я заплатить. Вся процедура занимает несколько минут, у меня как раз есть время допить кофе. Ну, вот и все – браслет коммуникатора на запястье слегка вибрирует, сообщая, что кто-то хочет пообщаться со мной. Это, естественно, банк. Механический голос спрашивает о моем согласии на оплату. Подтверждаю, и в электронном блокноте с ресторанным счетом появляется ярко-красная надпись: «Оплачено».

Поднимаюсь из-за стола и иду к барной стойке. Бармен узнает меня, просит автограф, и мы какое-то время болтаем с ним о гонках. Для вида заказываю виски, но не собираюсь его пить. Я жду здесь Чарли. Официант наверняка сообщит ему об огромной сумме чаевых, оставленных довольным клиентом, и подхалимски зачитает написанную мною строчку. Эти слова – своего рода пароль. Намек, понятный лишь тому, кому предназначен. Мы пользовались подобными в Игре, в которой Чарли был одним из лучших игроков. Чарли сразу поймет, что я в зале и хочу кое-что узнать у него, но без лишнего шума и не слишком афишируя наше знакомство.

Не подумайте, что мне охота играть в шпионов, но с некоторых пор я стал очень недоверчив и не хочу подставлять небезразличных для меня людей под удар…

Время идет. Бар и ресторан постепенно заполняются народом. Я изнываю от нетерпения, машинально тереблю браслет коммуникатора на запястье и раздумываю, а не плюнуть ли на конспирацию и не позвонить ли Чарли напрямую, но тут он появляется собственной персоной. Садится рядом, но на меня не глядит. Кивает бармену:

– Сделай-ка мне легкий коктейль, Боб, – и начинает трепаться с ним о пустяках.

Они рассказывают друг другу анекдоты и всякие забавные случаи. Постепенно к разговору подключаются сидящие у стойки посетители, и даже я вставляю хохмочку об истеричной барышне, которая увидела в своем доме крысу.

– Да, забавно, – откликается Чарли. – А я тут слышал на днях, что «У Джорджа» видели настоящую, живую крысу. Вроде ручную. Ее кто-то принес с собой, а потом забыл.

– Хорошо, если забыл, – вступает в разговор один из посетителей. – А то, может, просто бросил. С этими брошенными домашними любимцами вообще беда. Слыхали, что недавно творилось в Гнилом Квартале?

Разговор переходит на любимые народом страшилки, а я встаю и иду к выходу. Чарли уже сообщил мне все, что нужно: Тома Крысу следует искать «У Джорджа». Это роскошный ресторан, что называется, для своих – для черных дельцов, скупщиков краденого и прочих криминальных элементов.

Поднимаюсь на крышу и с облегчением обнаруживаю свой мобиль там, куда его и поставил. Хотя… Набираю пароль, отключаю парковочную сигнализацию и распахиваю дверцу. Обнаруживаю на экране записку: «Поставил на место, как ты и просил. Удачи в „Огненной Серии“, я буду ставить на тебя».

– Эй! Спасибо! – говорю в пространство и сажусь в мобиль.

Ресторан «У Джорджа» занимает помещение на первом этаже, поэтому я игнорирую высотную парковку и сажусь на улицу, к обочине, среди других разномастных мобилей. Оставляю «Цирус» с легкой душой – припаркованные рядом с такими заведениями машины не угоняют. Все знают, что сюда заходят только очень крутые ребята, связываться с которыми себе дороже. Пытаюсь войти в ресторан, но меня тормозит амбал в дорогущем прикиде, кладет мне на плечо лапу и лениво спрашивает:

– А ты часом не заблудился, турист?

– Нет, я точно по адресу. – Буравлю его отнюдь не ласковым взглядом.

– Ну-ну, – цедит он, но дорогу освобождает.

Вхожу в темноватый, прокуренный зал и морщусь: громкая музыка просто долбит по ушам. Но это только общий фон. В каждый из столиков встроен «генератор тишины» – так что сидящим за ними людям музыка кажется негромкой, и они могут отлично слышать друг друга. Зато их разговор подслушать невозможно, даже если стоять в двух шагах. Генератор тишины – очень недешевая, но крайне популярная штучка не только в криминальной среде, но и среди бизнесменов, поскольку промышленный шпионаж на Земле-3 чрезвычайно в ходу.

В ресторане «У Джорджа» ни метрдотелей, ни официантов нет, их заменяет автоматика, но это отнюдь не показатель бедности владельца, а всего лишь способ оградить себя и своих посетителей от лишних глаз и ушей.

Как только вхожу в зал, свободные столики начинают призывно мерцать разноцветными огнями, но я игнорирую их и иду к барной стойке. Сажусь на высокий табурет, и тотчас музыка для меня смягчается, кажется, что становится тише – это заработал вмонтированный в сиденье генератор тишины.

– Виски, – говорю бармену и смотрю на сцену с шестом, возле которого извивается полуголая танцовщица. Мне очень хочется осмотреть зал и поискать среди посетителей Крысу, но я знаю, что этого делать ни в коем случае нельзя. Я здесь чужак, и если буду неправильно себя вести, то вполне могу не уйти отсюда живым.

Бармен ставит передо мной бокал и как бы невзначай спрашивает:

– Впервые в наших краях?

– Нет, уже бывал здесь однажды с приятелем.

– То-то ваше лицо мне кажется знакомым, – тянет бармен.

Еще бы! Моя физиономия неделями не сходит с экранов визоров, особенно в период проведения «Огненной Серии». Но я не спешу прояснять его память. Если не вспомнил меня сразу, стало быть, не болельщик.

– Значит, ищете приятеля? – спрашивает бармен. – Он из завсегдатаев или случайно к нам залетел?

– Понятия не имею. Да и не ищу его. Просто был неподалеку, в «Солнечной Короне», и вспомнил, как однажды Том… Его Томом зовут, моего приятеля. Том Вестон… Так вот, Том показал мне в этом районе вполне приличный ресторан. Ну, я и зашел сюда вечерок скоротать. На девочек посмотреть.

– Да, девочки у нас высший класс, – кивает бармен и на некоторое время оставляет меня в покое, а я смачиваю губы виски и упорно пялюсь на сцену. Если Крыса в зале, бармен сообщит ему обо мне.

Мои ожидания сбываются довольно быстро – передо мной появляется Том Вестон собственной персоной и вместо приветствия предлагает:

– Пойдем ко мне, здесь шумно.

– К тебе? В смысле?

– Пойдем, сам увидишь, – ухмыляется он и протягивает руку. – Рад тебя видеть, Брайан.

– Взаимно, Том. Взаимно.

«К нему» оказывается в директорский кабинет.

– Да, это мой кабак, – подтверждает Том. – Ты проходи, проходи.

За те годы, что мы не виделись, он сильно изменился. Заматерел. Его движения стали расчетливыми и уверенными, а взгляд приобрел цепкость и жесткость. В общем, Том превратился в того, кого принято называть «очень крутым парнем». Судя по всему, Крыса довольно уверенно делает себе карьеру в криминальном мире, и я не удивлюсь, если через пару-тройку лет он составит конкуренцию самому Иго Милано.

Вхожу следом за Томом в кабинет и с интересом осматриваюсь. Кабинет небольшой, но идеально спланирован и обставлен – роскошь не бросается в глаза, а создает приятное ощущение комфорта. Сразу видно, что поработал первоклассный дизайнер.

Сажусь на обитый черной кожей диван и говорю:

– Здорово тут у тебя.

– Да, ничего… Давай-ка накатим за встречу. Я тут по случаю раздобыл бутылочку первоклассного пойла…

Том достает из мини-бара бутылку самого настоящего марочного коньяка, черт-те скольких лет выдержки. Бутылка явно коллекционная и стоит чуть меньше мобиля экстракласса.

– А ты все так же признаешь только коллекционные модели? – не могу удержаться от подковырки. – И не жалко открывать?

– Для тебя, нет, – улыбается Том. – На прошлой «Огненной Серии» я поставил на тебя и выиграл. А на выигрыш прикупил на Хмельном Аукционе этот коньяк. Так с кем же мне еще его пить, как не с тобой?

Он небрежно вскрывает драгоценную бутылку и разливает по бокалам янтарную жидкость.

– А на лимон или лайм тебе выигрыша уже не хватило? – дразню его. – Хорошо бы к коньячку-то.

Том смеется и говорит:

– Приказ системе: закуска номер два.

Стенная панель сдвигается, и к нам подъезжает сервировочный столик-автомат с фарфоровой тарелкой, на которой разложены присыпанные сахаром желтые и зеленые ломтики.

– А закуска номер один, это что? – любопытствую я.

– Икра к шампанскому для девочек, – поясняет Том и поднимает бокал. – Ну что, за встречу, Гонщик!

– За встречу!

Некоторое время мы молчим, наслаждаясь вкусом коньяка с лимоном, и я ловлю на себе его вопросительный взгляд: дескать, ты просто поболтать или по делу? Крыса всегда отличался прагматизмом, и я уверен, он не обидится, если мы пропустим лирическую часть детских воспоминаний и сразу перейдем к делу.

– Мне нужен гипноизлучатель. Очень срочно. Лучше прямо сейчас, – говорю я.

Том задумчиво разливает коньяк по бокалам, поднимает свой и греет в ладонях.

– Вообще-то это не моя тема, но я попробую свести тебя с одним купцом…

Он с головой уходит в переговоры, задействуя и коммуникатор, и визор-фон. Я жду и катаю между ладонями бокал с коньяком.

Наконец, Том поворачивается ко мне:

– Ну все, кажись, договорился. Сейчас двинем в Гнилой Квартал.

– Куда скажешь.

Том лезет в сейф и достает два бластера. Один вдевает в оказавшуюся под курткой заплечную кобуру, а второй протягивает мне и спрашивает:

– Умеешь пользоваться?

– Не то чтобы очень…

Беру в руку. Интересная игрушка. Модель «Гризель 65» – любимое оружие уличных боевиков, незаменимая вещь при всякого рода криминальных разборках. Компактная, легкая, практически незаметная под курткой. Титановый корпус. Стреляет лучами и пулями. Обойма на двадцать патронов – боевых или парализующих. Лучевой зарядник не слишком мощный – луч смертоносен шагов на десять, не больше, и то поражает лишь открытые участки тела вроде лица, а достаточно плотная кожаная куртка сможет послужить отличной защитой. Впрочем, лучевиками пользуются редко – пуля, она надежнее. Тем не менее проверяю лучевой зарядник. Его индикатор горит желтым. Значит, под завязку. А обойма? М-да… Боевые. Полный комплект.

– Мы что, будем брать гипноизлучатель с боем? – спрашиваю.

– Да нет, – усмехается Том, – купим его честь по чести. А бластер так, для подстраховки. В Гнилом Квартале, сам знаешь, всякое может быть. Особенно ночью.

Машинально смотрю на часы: время к десяти, но за окнами уже давным-давно темно – зимой, как известно, день короток. Долго же я провозился. Ну, ничего, если повезет, через пару часов вернусь в клинику с излучателем, а там уже поработать предстоит доку…

– Как поедем? – спрашивает Том. – Каждый на своей колымаге или вместе?

– Каждый на своей. Для подстраховки.

Через десять минут приземляемся на заброшенной стоянке пустующих складов давно неработающей фабрики – в Гнилом Квартале таких полно. Вокруг темно – освещение, естественно, не работает. Единственный источник света – это фары наших мобилей. Но и его хватает, чтобы рассмотреть припаркованный темный «Бутвиль» вроде тех, что гоняли меня по «Сокольничьему Парку», а возле него трех человек, к счастью, в штатском, а то я уж было по старой памяти напрягся, ожидая увидеть черные комбинезоны и закрытые шлемы боевиков.

Как только мы приземляемся, «Бутвиль» врубает круговое освещение и теперь сияет в ночи, словно рождественская елка. Бросаю настороженный взгляд на оружейный люк «Бутвиля», ожидая увидеть торчащий из него пулеметный ствол, но ствола не видно, и люк закрыт, что говорит о мирных намерениях его хозяев. Впрочем, люк недолго и открыть…

Мы с Крысой покидаем свои мобили и идем к парням. Они обмениваются с Томом приветствиями, но руки друг другу не жмут. Крыса называет им мое имя – Брайан, а из них представляет только одного, как я понимаю, главного – Эрика. Этот Эрик сразу напоминает мне шарик ртути – скользкий и ядовитый. В общем, неприятный тип, но, как говорится, мне с ним не в разведку идти.

– Ладно, Том, – говорит Эрик, – ты отчаливай, а мы дальше без тебя побазарим.

– Так не пойдет, – возражает Том. – Давайте при мне.

– При тебе разговора не будет! – отрезает Эрик и поворачивается, чтобы уйти.

Крыса бросает на меня вопросительный взгляд. Едва заметно прикрываю веки: езжай, мол, я уж как-нибудь сам.

– Ну, раз так… – Том пожимает мне на прощанье руку, поворачивается к Эрику и с нажимом говорит: – Брайан мой кореш и если что…

– Понял, – растягивает в дружелюбной улыбке губы Эрик, но его глаза леденеют.

Мы в молчании ждем, пока Том сядет в свой мобиль, провожаем взглядами взлетающую яркую каплю.

– Ты тот самый Брайан Макдилл? Гонщик «Отвязных Стрельцов»? – спрашивает один из парней Эрика. В его голосе звучат напряженные, если не сказать враждебные нотки. Да, это точно не мой фанат. Хотя, его лицо мне кажется смутно знакомым…

– Он самый, – с усмешкой киваю я. – Дать автограф?

– Засунь свой долбаный автограф… – агрессивно начинает парень, но Эрик вовремя останавливает его: – Умолкни, Дик, вначале дело.

Дик замолкает, дергает щекой и волком смотрит на меня. Я отвечаю ему тем же, а Эрик примирительно говорит:

– Остыньте, мужики, все разборки потом… Так тебе нужен гипноизлучатель? Портативный или…

– Портативный.

– Цену знаешь?

Киваю. Цена мне известна лишь приблизительно, но ему незачем знать об этом.

– Платить будешь сразу? – уточняет Эрик.

– Сразу, – отвечаю, – как только получу товар.

– Это понятно. – Эрик делает знак второму из парней, высокому и худому, как жердь, спокойному и молчаливому.

Тот достает из машины футляр и протягивает мне. Открываю и вынимаю игрушку, как две капли воды похожую на ту, что я отобрал у Ирэн. Нажимаю едва приметный бугорок на ручке, как меня учил док Рабиш. Раздается щелчок, и у меня на ладони оказывается диск. Все в порядке. Можно платить.

– Восемьсот, – говорит Эрик.

В первый момент теряюсь от такой наглости, а потом отрезаю:

– Это не смешно! Говорю же, я знаю цену.

– Моя цена восемьсот. – Эрик смотрит мне прямо в глаза, ясно вижу в них какое-то напряженное ожидание. Похоже, дело здесь не только в деньгах…

– Сто, и то я переплачу как минимум тридцать кусков.

– Ты не понял, я не торгуюсь, – хищно прищуривается Эрик. – Если тебе нужна эта игрушка, плати, если нет, не отнимай у меня время.

«Восемьсот тысяч! Такую сумму не соберу ни за что», – мелькает отчаянная мысль. Это же целое состояние! Мой полугодовой заработок. А, к примеру, такому, как Рабиш – главврачу преуспевающей клиники, чтобы собрать эдакие деньжищи, пришлось бы не есть не пить года два. А медсестре вроде Ирэн и все десять лет.

– Мне нужно позвонить, – говорю Эрику. Он равнодушно пожимает плечами.

Отхожу в сторонку и набираю на коммуникаторе код Тома, радуясь, что он догадался сбросить мне его перед вылетом.

– Проблемы, Брайан? – тотчас откликается Том.

– Похоже на то. Он заломил такую цену, что… У тебя нет другого купца на примете?

– Нет. Эрик в этой теме единственный. А сколько он хочет?

– Восемьсот.

Том замолкает и молчит довольно долго.

– А у тебя сколько? – наконец, спрашивает он.

– Сто. Я думал, что излучатель столько стоит.

– Ты правильно думал, – откликается Крыса. – Тут что-то не так. Я давно знаю Эрика. Он, конечно, мразь еще та, но купец честный. Не понимаю, с чего он вдруг так зарвался.

А я, кажется, понимаю. Похоже, Эрик и не собирается продавать мне гипноизлучатель. Почему? Ответ очевиден: потому что так хотят таинственные «игроки». Они предвидели, что я так или иначе выйду на Эрика, и запретили ему продавать мне «игрушку». Может, и не впрямую запретили, а с помощью того же гипноизлучателя, но от этого не легче.

– Знаешь что, давай пока отложим это дело, – предлагает Том. – Через недельку-другую все устаканится, и я куплю для тебя излучатель за сотку у того же Эрика через подставных лиц.

– Не пойдет, – отказываюсь. – Он нужен мне прямо сейчас.

– Тогда… Я могу дать тебе четыреста кусков. Сможешь собрать остальное?

– Еще триста, – прикидываю. – Нет, боюсь, не наскребу.

– Значит, все-таки придется отложить, – говорит Том. – Другого выхода нет.

Придется отложить, выхода нет… Эти слова стучат в моей голове пулеметным стаккато – смертельным и горячим… Придется отложить. Но это означает убить Ирэн! Как наяву, слышу слова Рабиша: «…в их планы входит непременная, я подчеркиваю, непременная гибель Ирэн…» Чувствую, как тяжело, яростно ударяет сердце, а перед глазами встает кровавая пелена. Падлы! Ну что она вам сделала?! За что вы ее?!

Ирэн… Неэффектная серенькая мышка. Она сумела чем-то зацепить меня. Глубоко зацепить, по-настоящему – так, что ради нее я, что называется, «готов стрелять».

Нащупываю под курткой рифленую рукоять бластера и несколько секунд всерьез прикидываю, а не забрать ли гипноизлучатель силой. Их трое, и на пай-мальчиков они совсем не похожи. Мой единственный шанс – застать их врасплох и завалить всех троих, пока они не очухались. Такой вот размен – их жизни против жизни Ирэн. Что ж, раз так, значит, так, но без гипноизлучателя я отсюда не уйду!

Выхватываю из-под куртки бластер, теряю драгоценное мгновение, чтобы нащупать предохранитель, и опаздываю – три ствола смотрят мне точно в грудь. Я замираю, держа палец на спусковом крючке.

– Зря ты так, – щурится Эрик. – Мы с тобой вроде по-честному.

– По-честному?! Это восемьсот-то кусков по-честному?!

– Товар мой, я назначаю цену, а тебе решать, брать или нет, – парирует Эрик.

– У меня нет таких денег, – говорю и чувствую, как от напряжения потеет сжимающая рукоять бластера ладонь.

– Тогда приходи, когда будут, – нагло усмехается он.

Еле сдерживаюсь, чтобы не влепить в него всю обойму, но тогда его дружки ответят мне тем же. Особенно в этом смысле постарается Дик. Не знаю уж, за что он на меня так взъелся, но в решето будет превращать явно с большим удовольствием.

– Послушай, Эрик, – стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. – Эта вещь нужна мне прямо сейчас. Хочешь долговую расписку? Под проценты. Сколько там берут ростовщики? Десять? Я дам тебе двадцать.

Эрик с интересом рассматривает мое лицо, переводит взгляд на бластер в моей руке и задумчиво тянет:

– Значит, чтобы получить его, ты готов на все?

– У тебя есть предложение?

– Да. Только вначале убери ствол. И больше не доставай, если не собираешься стрелять.

Ха! Я-то как раз собирался. А они, видно, решили, что просто попугать. Что ж, так оно сейчас и к лучшему.

– Лады. – Защелкиваю предохранитель и прячу бластер под куртку. Они делают то же самое, хотя Дик явно разочарован таким поворотом. Да что я ему такого сделал-то?! Может, он ставил против меня в «Огненной Серии» и проиграл?

– Хочу предложить тебе сделку, – говорит мне Эрик. – Ты поучаствуешь в Ночной гонке. Если победишь, отдам тебе гипноизлучатель за сотню.

Вот так-так! Я задумываюсь. Ночная гонка проводится подпольно. Она запрещена в официальных спортивных кругах, и если станет известно, что я участвовал в ней, моей карьере придет конец. Ладно, не будем о грустном. Что еще я знаю об этой гонке? Проводится она на мобилях спортивных классов, таких, как «Эрроу» или любимых мною «Сантвиллах», в запутанном лабиринте улиц безлюдного «Гнилого Квартала» ночью, в полной темноте – при выключенном городском освещении и без прочих источников света вроде мобильных фар. Пилоты ориентируются в основном по приборам и редким тусклым вешкам, которые обозначают трассу и мобили гонщиков. Именно обозначают, а не освещают. Больше того, такие огни скорее мешают, не позволяя глазам привыкнуть к темноте.

Насколько я знаю, скорости в Ночной гонке приличные, а трасса изобилует поворотами и сюрпризами, вроде туннелей или низко висящих мостов, так что нужна потрясающая реакция, чтобы вовремя среагировать на препятствие и не влететь со всего маху в бетонный свод туннеля, полуразрушенное здание или соседний мобиль. Надо ли говорить, что смертность в Ночной гонке примерно один к трем, в смысле из трех пилотов только один добирается до финиша живым. А мне, чтобы получить гипноизлучатель, нужно не просто дойти до финиша, а победить.

– Так как? – торопит меня Эрик. – Рискнешь или отправишься домой собирать кредиты?

Дик смотрит на меня презрительно, смачно сплевывает и бормочет что-то о чистоплюях из гоночных клубов, которые настоящих, мужских трасс боятся, как огня. Но я не обращаю на него внимания, думаю об Ирэн.

– Рискну, – говорю Эрику. – Только сперва хочу услышать от тебя конкретный ответ: тебе-то что за радость от моего участия?

– Я заявлю тебя, как своего пилота, – лыбится он, – и если ты победишь, сорву на тебе приличный куш.

– Тогда три условия. Во-первых, мне нужен закрытый шлем, чтобы никто из тамошней публики не видел мою рожу. Во-вторых, ты скрываешь от всех мое настоящее имя, я буду выступать под псевдонимом. И, в-третьих, в случае победы излучатель отдашь бесплатно. По рукам?

– По рукам, – радуется он. Еще бы! Если я выиграю в Ночной гонке, он получит не восемьсот кусков, а, по крайней мере, на пару сотен больше. Если бы на моем месте был любой другой наемный пилот, Эрику пришлось бы отдать ему минимум половину, а я обойдусь в сущий пустяк – в реальную стоимость излучателя.

– А мобиль? – спохватываюсь. – Надеюсь, ты не выгонишь меня на трассу в «Цирусе»?

– Я дам тебе машину, – успокаивает Эрик. – Какую предпочтешь: «Эрроу» или «Сантвилл»?

– «Сантвилл».

– Будет, – кивает Эрик и командует: – Лонг, подсуетись.

– И гоночный костюм, – добавляю я.

Молчаливый парень со странным именем Лонг меланхолично кивает, отходит в сторону и начинает разговаривать с кем-то по коммуникатору, заказывая шлем, костюм и «Сантвилл».

– А когда заезд? – спрашиваю.

– Через два часа с небольшим, – почти дружелюбно отвечает Дик. Похоже, теперь его отношение ко мне резко изменилось. Дик, конечно, не стал моим фанатом, но вражда из глаз ушла, сменившись легким налетом уважения.

– Я смогу предварительно посмотреть трассу? – спрашиваю.

– Только по карте, на остальное времени нет, – разочаровывает меня Дик. – Но я могу дать тебе парочку советов.

– Ты и сам участвовал? – догадываюсь.

– Ага, несколько раз, пока к Эрику не прибился. Надо ж было мне как-то бабло рубить после того, как меня вышвырнули из клуба пинком под зад.

Дик зло сплевывает, а я наконец-то узнаю его. Он выступал за гоночный клуб «Диких Кентавров», но на трассе мы с ним не встречались – Дик предпочитал «низкие» гонки, как и Курт. А где-то с год назад его поймали на допинге и дисквалифицировали со всеми вытекающими отсюда последствиями. Что ж, теперь мне понятна его первоначальная вражда. Вражда, замешенная на обиде и жгучей зависти.

– Иди сюда, – зовет меня Дик в «Бутвиль». Мы забираемся на передние сиденья, и он достает из кармана портативный визор-фон. – Для начала уясни главное. Вы все пойдете вслепую – без «ночников», «инфракрасных глаз» и прочих штучек. Разрешены только радары.

Ого! Вот тебе и космические кочерыжки, как говорит Мартин. «Ночник» на жаргоне означает прибор ночного видения и, как правило, входит в стандартное оснащение аэромобилей на всякий аварийный случай – если вдруг по каким-то причинам вырубятся все фары и машину придется вести в темноте. Экран ночника вмонтирован в лобовое стекло и дает вполне приличную картинку – изображения получаются хоть и схематичные – темные силуэты на зеленоватом фоне, – но вполне различаемые, так что при определенной сноровке можно без особого риска развить нехилую скорость. Я, собственно, и рассчитывал идти по ночнику и имел бы при этом реальный шанс на выигрыш.

– Только радары, – многозначительно повторяет Дик. – Сечешь?

Конечно, секу. Одни радары без «ночников» или «инфракрасных глаз» – это гроб с музыкой. Аэромобильные радары не дают достаточного обзора, они лишь предупреждают об опасной близости к постороннему объекту. И поди угадай точную форму и размер этого объекта. И не только угадай, а еще и сообрази, как его лучше обойти. И сделай это молниеносно, в течение доли секунды, иначе полный швах, капец и похороны за собственный счет. Чтобы в таких условиях победить, надо знать трассу назубок, неоднократно хаживать по ней и ориентироваться в ее сюрпризах лучше, чем в собственных штанах.

Вероятно, эти мысли очень четко отражаются на моем лице, потому что Дик дергает щекой и говорит:

– Ладно, не дрейфь, пройдешь. Я же проходил.

– И побеждал?

– Один раз, – после паузы отвечает Дик, а мне очень хочется спросить, сколько раз до этого он гонял по трассе вхолостую, и почему больше не рвется в участники. Впрочем, я и сам знаю ответы.

Дик хмурится и бурчит:

– Ну что, рассказывать про трассу или дашь отбой?

Ха, как будто у меня есть выбор!

– Рассказывай, Дик.

Он пробегает пальцами по клавишам портативного визор-фона, и на экране появляется трехмерная карта.

– Смотри. Главное дерьмо на трассе вот этот туннель. Мы зовем его «Адской мельницей»…

Мы с ним подробно «проходим» трассу несколько раз, а потом к нам заглядывает Эрик и говорит:

– Пора. Ты как, Брайан, с нами полетишь или в своей колымаге?

– Давай с нами, – говорит мне Дик. – Я по дороге тебе еще пару трюков расскажу.

– А мой «Цирус»?

– Его пускай Лонг перегонит, – предлагает Эрик. – Слышь, Лонг? Давай за нами в «Цирусе». А еще лучше двигай вперед и посмотри, что там за «Сантвилл» пригнали.

Тот молча кивает и идет к моему мобилю.

– Погоди, давай я сброшу тебе код доступа к «Цирусу», – говорю.

Лонг, не оглядываясь, делает мне знак рукой: не парься, мол, обойдусь. А Дик с усмешкой поясняет:

– Он любую машинку на раз вскрывает, словно коды у них на капотах написаны.

Мы с Диком перебираемся назад, а Эрик садится за консоль управления «Бутвиля».

– Расскажи мне о пилотах, Дик, – прошу. – Среди них есть завсегдатаи?

– Трое-четверо, – отвечает он. – Не знаю, кого заявят сегодня, но проблему, обычно, представляют двое: Мрак и Башня. Остальные так, статисты, «бревна». Отрывайся от них сразу, чтобы под ногами не путались, и рви за Мраком, но не обгоняй, держи его на виду и до «Адской мельницы» близко к нему не лезь, а то зажмет и об стену швахнет – он на такие трюки мастер.

– Погоди, на трассе что, разрешается «биться»? – удивляюсь я.

– А ты думал? – щурится Дик. – Там ведь судей из спорткомитета нету. А зрители… Им чем кровавее, тем лучше. Так что гонка без правил. Разве что из бластеров шмалять нельзя, а все остальное запросто.

– Приехали, – прерывает нас Эрик.

Он припарковывает мобиль на высотной открытой стоянке среди множества людей и машин. К «Бутвилю» подходит Лонг и машет рукой. Эрик приспускает стекло.

– «Сантвилл» подогнали, – говорит Лонг. – Я посмотрел, все в норме.

– Ага. – Эрик оборачивается ко мне. – Я пойду тебя заявлять, а ты двигай к «Сантвиллу». Дик тебя проводит.

– Вначале шлем, без него из «Бутвиля» не выйду, – напоминаю.

– Дик, принеси, а ты, Лонг, сбрось Брайану код к «Сантвиллу», – командует Эрик и спрашивает у меня: – Как тебя обозвать в заявке?

– Э… А давай Маоли.

– Как?! – Лонг не просто поражен, у него глаза вылезают из орбит.

– А что не так? – осторожно спрашиваю я.

– Так ведь…

– Что? Лонг, поясни толком!

Но он молчит. Только смотрит на меня как-то по-особенному… в общем, выразительно так смотрит, словно хочет то ли прибить, то ли, наоборот, закорешиться.

– Короче, мужики, – хмурится Эрик. – Времени на пустой треп сейчас нету. Мне заявку надо успеть подать, а тебе, Брайан, пора на старт двигать, а то заезд вот-вот… Так как в заявке писать? Маоли?

– Да, – решительно говорю я.

Эрик исчезает, а Лонг суетливо сбрасывает мне код и быстро сваливает, даже не пожелав удачи. Похоже, он боится оставаться рядом со мной – опасается моих вопросов. Ну и хрен с ним, пускай пока идет. Никуда он от меня не денется, я достану его чуть позже. Делаю себе зарубку в памяти: с этим Лонгом после гонки надо будет конкретно побазарить. Подробно и обстоятельно.

Приходит Дик, протягивает мне шлем и костюм.

– Сойдет?

– Вполне.

Быстро переодеваюсь, пристраиваю бластер за пазуху, цепляю шлем на башку, вылезаю из «Бутвиля» и осматриваюсь. Парковка сейчас сияет огнями, как президентский дворец в новогоднюю ночь, и народу здесь ничуть не меньше, а от дорогущих прикидов и мобилей просто рябит в глазах. Да, публика, судя по всему, здесь собралась солидная. Такие, как эти, кредитов не считают. А вот нервишки пощекотать себе любят, правда, за чужой счет – тут Дик прав, – им чем кровавее зрелище, тем лучше. Вокруг парковки по периметру развешены большие экраны. Вероятно, именно на них пойдет трансляция гонки.

– Пойдем на досмотр, – зовет Дик. – «Сантвилл» уже осмотрели, а сейчас твоя очередь.

– Что за досмотр? – Мой голос искажается встроенным в шлем транслятором и потому звучит глухо, незнакомо. Это хорошо, меньше риска быть узнанным.

– На предмет допинга и запрещенных приборов, – поясняет Дик. – Чтоб гонщик с собой на трассу портативный «ночник» или «красные очки» не протащил. Кстати, бластер тоже нельзя на трассу брать. Ты его здесь оставь, потом заберешь.

Сгружаю бластер в брюхо «Бутвиля» и с удивлением смотрю, как Дик тоже разоружается, но вопросов не задаю: какая разница, да и ему виднее, что делать. Он ведет меня к лифтам, заводит в один из них и командует:

– Приказ системе: на досмотр.

Автоматика лифта воспринимает приказ, закрывает двери, мчит нас на пару десятков этажей вниз и выплевывает в короткий светлый коридор с закрытой дверью на торце. Возле нее стоит какой-то амбал башкой под потолок в гоночном защитном костюме и шлемом в руке. Он оценивает меня коротким, но внимательным взглядом и небрежно бросает Дику:

– Привет. А ты что здесь? Ты вроде завязал?

– Я вот его привел, – кивает на меня Дик и представляет: – Это Башня, а это… э… Маоли.

– Новичок, значит. Любитель или профи? Или ты, как и Дик, из клубных? – вроде как равнодушно спрашивает меня Башня.

– На трассе узнаешь, кто он есть, – отвечает за меня Дик и ехидно ухмыляется.

Башня фыркает и заговаривает о каком-то Ричарде. Дик подхватывает непонятный для меня разговор, а потом дверь уезжает в сторону, открывая напичканную электроникой комнату.

– Ну, я пошел, – говорит Башня. – Пока, Дик. На трассе встретимся, Маоли.

Он проходит внутрь, дверь закрывается, а мы остаемся ждать.

– Дик, а Лонг по жизни кто? – спрашиваю.

– Лонг? Он на Эрика работает. В основном элитные мобили на заказ подгоняет. А до этого в армии был, контрактником. В штурмовом отряде или что-то типа того. Я подробностей не знаю, он об этом трепаться не любит.

– Да, он у вас вообще молчун, как я погляжу.

Тут наш разговор прерывается – распахивается дверь. Дик подталкивает меня внутрь. Вхожу. За огромным столом-пультом сидит мужчина в летах. Кроме него в комнате никого, видно, Башня вышел через другую дверь.

– Дик? – удивляется мужчина. – Ты опять за старое? Вот уж не ожидал! Тебя в той аварии так поломало, что я думал, ты к Ночной гонке больше и на пушечный выстрел не подойдешь!

– Я и не подойду, – бормочет Дик и косится на меня. Ему явно неловко передо мной, но он быстро берет себя в руки и говорит: – Вот новый пилот. По заявке Эрика Стронга.

– Сейчас посмотрим. – Мужчина обращается к клавиатуре визор-фона и смотрит на экран. – Ага, есть. Псевдоним Маоли… «Сантвилл»… Три красных… Ну что, Маоли, проходи вон туда, будем тебя проверять.

Проверка длится минут десять, она довольно скучна и привычна – примерно так же проверяют нас и перед каждой обычной гонкой. Затем Дик говорит:

– Меня тоже проверяй, Стив, я с ним на старт пойду. Объясню ему, что да как.

Наконец, проверка заканчивается, и в дальней стене распахивается не замеченная мною ранее дверь. Дик тянет меня туда, и мы оказываемся в очередном лифте.

– Приказ системе: стартовая площадка, – говорит Дик.

Лифт сперва едет вниз, а потом переходит на горизонтальное движение и везет нас куда-то по прямой, а затем немного вверх. Наконец, останавливается, двери открываются, и мы оказываемся на плоской длинной крыше десятиэтажного здания. Городское освещение в этом районе полностью отключено. Освещенная парковка со зрителями осталась справа и сверху. Сама же стартовая площадка тонет в полумраке, который неохотно разрывается несколькими размещенными по периметру тусклыми фонарями. Зато визорокамер здесь хоть отбавляй. Они висят повсюду. Как только мы выходим из лифта, на нас тут же нацеливаются их инфракрасные зрачки и хищно поворачиваются следом, фиксируя каждый наш шаг. Им не помеха темнота. Сигнал потом обрабатывается специальной аппаратурой и подается на экраны для зрителей уже, так сказать, в освещенном, «товарном» виде.

На площадке в ряд стоят мобили: «Сантвиллы» и «Эрроу». У каждого на заднем бампере горят огоньки: синие, зеленые, красные, желтые, по одному или больше – до пяти. Эти огоньки являются опознавательными знаками гонщиков и заменяют привычные номера.

– Так, у тебя три красных, – бормочет Дик, оглядывая мобили.

Мы идем вдоль ряда машин. У некоторых из них возятся гонщики. Они кивают Дику и провожают меня настороженными взглядами. «Сантвилл» с тремя красными огоньками оказывается крайним слева – не самая лучшая позиция для старта. Но вряд ли это сделано сознательно – как правило, если нет предварительного квалификационного заезда, расстановкой машин на старте ведает автоматика по принципу простой жеребьевки, так что мне просто не повезло.

– Плохое начало, – бормочет Дик и трижды сплевывает через плечо. – Ладно, зато у тебя движок что надо. Его Лонг лично проверял, а на Лонга в этом деле можно положиться.

– Дик, а это что такое? – Провожу пальцами по странному крапчатому напылению на корпусе «Сантвилла».

– Э… я забыл тебя предупредить… – Дик прячет глаза и весь съеживается. – Ты не думай, это на всех мобилях так, не только на твоем. Это новая фишка такая… вернее, не совсем новая, она уже была в предыдущем заезде… чтоб, значит, зрелищнее…

Он бормочет что-то еще, но я перебиваю:

– Так что это, Дик?

– Сухой напалм.

– Чего?!

Дик тяжко вздыхает и молчит. Впрочем, слова здесь и не нужны. Сухой напалм – это бомба замедленного действия При достаточно сильном ударе машины о стенку, о землю или о другой мобиль, произойдет взрыв. Да-а, похоже, устроителям гонки показалось мало просто зрелища покореженных, разбитых машин – ведь при подобной аварии у гонщика всегда остается шанс выжить. А вот при взрыве такого шанса нет…

Стискиваю зубы до хруста и молча забираюсь в брюхо «Сантвилла». Дик мнется рядом и виновато вздыхает. Сажусь в кресло пилота, включаю внутренний свет и осматриваюсь. Машина явно переделана для гонки. Спасательного снаряжения нет и в помине. Блок автоматического управления, естественно, отсутствует – режим управления только ручной. Почти все приборы отключены, вернее, их просто-напросто нет – на их месте зияют пустые гнезда. Оставлены только плоская бляха экрана радара, высотомер, датчики вертикальной, горизонтальной и угловой скоростей, да блок контроля рабочих систем мобиля.

Пробегаю пальцами по сенсорной клавиатуре и прежде всего регулирую под себя страховочные ремни, кресло, штурвал и консоль. Все должно быть предельно удобно, чтобы на трассе я почти не чувствовал своего тела, и мог полностью слиться с машиной. С этим все. Теперь настройки. По экрану блока контроля бежит колонка цифр и слов. Так-так… Исходная вязкость инерционной среды, пожалуй, высоковата, а в остальном машинка что надо – похоже, Лонг и впрямь свое дело знает.

Осталось последнее. Запускаю вертикальный инерционный движитель, постепенно наращивая мощность до максимума. Мобиль вибрирует и трясется в силках гравитационного якоря, словно стремящаяся к небу птица в жестоких руках ловчего, а я запускаю горизонтальные двигатели и секунду слушаю приглушенный вой турбин. Вроде все отлично. Выключаю все двигатели и снова проверяю настройки.

– Ну, как машинка? – заискивающе спрашивает Дик. Он маячит рядом с мобилем и заглядывает в салон через открытую дверцу.

– В норме, – откликаюсь я. – Сколько там до старта?

– До самого старта полчаса. Но через пятнадцать минут вырубят свет и дадут команду зажечь «светлячки». – Дик перехватывает мой непонимающий взгляд и поясняет: – Это такие маленькие белые огоньки. Они будут вешками на трассе, и станут обозначать машины гонщиков. Смотри. – Он указывает на стоящий справа от меня мобиль соперника. Я замечаю, что вдоль борта и впрямь идет гирлянда не горящих сейчас лампочек. – Когда дадут команду, нажмешь вот здесь, – учит меня Дик.

– Понял. А еще что-то мне надо знать до начала гонки? Может, ты забыл предупредить о часовых бомбах в мобилях? Типа, кто не успел вовремя на финиш, тому капец, а? – В моем голосе вполне понятный сарказм и укор.

– Ну, зачем ты так? – бормочет Дик. – С сухим напалмом это ж не я придумал.

– Ладно, проехали. Так как? Мне надо знать что-то еще?

– Да вроде все. Разве что спецуху гонки, – чешет в затылке Дик. – Времени, конечно, в обрез, но… Ну что, глянем?

«Спецуха» – спецификация – это план расстановки машин на старте, и список пилотов по номерам, в данном случае «по огонькам».

– А давай, – соглашаюсь я. – Может, набросаем хотя бы приблизительную тактику, если успеем.

Дик понимающе хмурится. Вообще-то у гонщиков не принято «нырять» в гонку без подготовки: без знания трассы и соперников, без проработанной заранее тактики, да к тому же на чужой, незнакомой машине, особенно если речь идет о такой экстраэкстремальной гонке, как эта. Мы оба понимаем, что мое участие – чистейшей воды авантюра, вот только другого способа заполучить гипноизлучатель у меня нет.

Дик протягивает лист распечатки спецификации и говорит:

– Смотри, всего вас девятнадцать. Вот этот, этот и эти – шантрапа, «бревна», «лом». Этих двух не знаю, а вот здесь Башня. Он, как правило, лидирует в двух гонках из трех. У него три синих, запомни. Он стартует почти в центре, так что сразу уйдет в отрыв, а тебя перед «горловиной» зажмут, оттиснут назад. Но ты не паникуй, отступи. Ты потом наверстаешь на «Адской мельнице». Там все тормознут, а ты рви вперед. Если проскочишь на всем ходу, считай гонка твоя. Если, конечно, тебя Мрак на выходе не зажмет. Он в последний раз именно там меня подстерег. Я уже расслабился, думал все, сюрпризы кончились, до финиша чистая прямая, а тут… – Дик делает выразительный жест. – Короче, очнулся я уже в реанимации… Говорят, по кусочкам собирали… Правда, тогда у нас еще напалма на мобилях не было. А сейчас Мрак вряд ли рискнет напрямую биться – ведь если что, взорвутся оба. Но лучше все же держись от него подальше – он парень отморозистый, мало ли что ему в башку встрянет.

– А Мрак где стартует?

– Вот, – показывает Дик. – Он крайний справа, ему тоже со стартом не повезло. Значит, злой будет, по трупам пойдет. Кстати, у него один зеленый, легко запомнить.

– А рядом со мной кто? – киваю на соседний «Эрроу».

– Три зеленых… щас глянем… – Дик сверяется со спецификацией и пожимает плечами: – Какой-то Джордан Бинг. Никогда о нем не слыхал. Хрен его знает, что за птица. Погоди-ка, я ему в рожу посмотрю.

Дик идет к «Эрроу» и стучит в закрытое стекло.

– Слышь, братан, у тебя попить нету?

Стекло опускается и высовывается рука с фляжкой. Дик пьет, а потом возвращает флягу и идет ко мне.

– Ну как? Узнал его? – спрашиваю.

Дик делает в ответ выразительную гримасу и ехидно говорит:

– Может, и узнал бы, если б морду его увидал. Но он, как и ты, в закрытом шлеме. Блин! Развели тут секреты, мать вашу!

– Я репутацию свою берегу. Меня за участие в этом отстое по головке не погладят! – повышаю голос.

– Да ладно, чего ты. Я ж не про тебя, я ж про него… – Дик мнется, дергает щекой и, заикаясь на каждом слове, говорит: – Слышь, Бра… э… Маоли, тебе и впрямь так нужен… та вещь?

– Любой ценой! – отрезаю я.

Дик порывается что-то сказать, но тут раздается громкий сигнал предстартовой готовности.

– Ладно, Маоли, – поспешно говорит Дик, – мне надо валить со старта, а тебе удачи!

Он делает жест, словно собирается пожать мне руку или похлопать по плечу, но не решается, и делает вид, что просто поправляет на мне страховочные ремни.

– Мы после гонки выпьем с тобой, Дик, обмоем мою победу, – обещаю ему.

Он светлеет лицом, улыбается и рысцой бежит к лифтам. А я захлопываю дверцу «Сантвилла», выключаю свет, откидываюсь в кресле, затягиваю страховочные ремни и жду команды зажечь «светлячки».

Тем временем фонари на стартовой площадке гаснут один за другим, и на меня обрушивается ночь. Глаза еще не привыкли к темноте, к тому же она усугубляется полной тишиной и потому кажется особенно глубокой – ватной, давящей. Словно я вдруг оказался в открытом космосе – один и без скафандра. Или зарыт живьем под землю. Короче, ощущения не из приятных. И хотя я парень не очень-то впечатлительный, но у меня, того и гляди, мурашки побегут по коже. Но тут звучит команда: «Зажечь светлячки», и я прихожу в себя, избавляясь от наваждения. Нажимаю клавишу, как велел Дик, и смотрю на вспыхивающие в ночи крохотные цепочки звезд – это заработали вешки мобилей и трассы.

Вглядываюсь в начало трассы повнимательнее. Сверяю увиденное с показаниями локатора. Так, похоже, огоньки обозначают контуры зданий не целиком, а лишь углы и повороты. И на том спасибо. Могло быть хуже, хотя… куда уж хуже! По такой трассе и днем-то гонять чревато. Чего стоит одна только «горловина» – узкий, в размер двух мобилей, туннель в бетонной стене, которая отсекает первый полукилометр трассы от остального пути. Туннель расположен на высоте тридцати метров над уровнем стартовой площадки и точно по центру от ее краев, так что при старте преимущество получат те мобили, которые сорвутся из середины ряда. А мне, и другим «крайним» придется либо немного отстать, либо, напротив, ломануться вперед и «потолкаться локтями» за право преимущественного прохода. Дик советовал мне отстать, но я еще не решил, как поступить.

Ладно, все мысли прочь, сейчас надо просто расслабиться и позволить глазам привыкнуть к темноте. Так и делаю. Сижу, вглядываюсь в ночь и слушаю размеренное биение собственного сердца.

Но вот отпущенные нам на привыкание к темноте пятнадцать минут проходят, и раздается предупреждающий сигнал обратного отсчета, а затем механический голос произносит:

– Девять…

Стряхиваю с себя ленивое оцепенение, запускаю инерционный движитель и начинаю плавно наращивать его мощность.

– Восемь…

Буквально кожей ощущаю, как по опоясывающей мобиль композитной трубе струится инерционная смесь – ровно и сильно, и в такт ее движению работает мое сердце, насыщая адреналином кровь.

– Семь… Шесть…

Врубаю горизонтальные двигатели и совмещаю их работу с инерционным вертикальным.

– Пять… Четыре…

Смотрю на мелькающие по экрану цифры – показатели работы двигателей. Так… напряженность электромагнитного поля… в норме… расчетная скорость отрыва… в норме… угол подъема… ага, его надо немного подправить, чтобы старт пошел вверх и вперед под определенным углом – мне бы надо с одного захода вписаться в «горловину».

– Три…

Мой разум ясен, как никогда. Чувствую одновременно небывалый кураж и абсолютное сосредоточение. Ох, и люблю я это дело, ребята!

– Два…

Сливаюсь с машиной, растворяюсь в ней, становлюсь ее мозгом, ее продолжением, и она оживает, и тянется ко мне, и радуется, и нетерпеливо трепещет в предвкушении…

– Старт!

Резко отпускаю гравитационный якорь, машина подпрыгивает, как сноровистая лань, вливаясь в стаю себе подобных. Ну, понеслось!

Первые «серединные» мобили уже исчезают в «горловине», и приближается наша очередь – «левых» и «правых». Мне удается выжать на старте весьма приличную скорость, и я вырываюсь вперед, возглавляя группу «левых», а справа к нам несется темная туча мобилей, и из нее уже слышатся грозовые раскаты первых – к счастью, недостаточно сильных для взрыва – столкновений. Это работает Мрак, не иначе. Его «Эрроу» проходит сквозь свору мобилей, как нож сквозь масло. Его боятся и стараются не связываться – шарахаются в сторону, уступая дорогу и надеясь потом наверстать на прямых и широких участках пути.

К узкому жерлу «горловины» мы с Мраком подходим одновременно, нам в задницы дышит «Эрроу» таинственного Джордана Бинга, а следом тянется плотный косяк остальных.

По туннелю мы с Мраком идем параллельно, бок о бок. Он не делает попытки напасть. Может, боится напалма, а может, не хочет тратить понапрасну силы и время на ненужную ему сейчас потасовку, ведь мы с ним оба легко вписываемся в трубу и не мешаем друг другу. Сейчас наша цель – догнать тех, кто впереди, и мы с ним пока друг другу не соперники.

Туннель «горловины» заканчивается, и перед нами простирается широченный участок пути – ограничивающие его стены так далеко, что радары не воспринимают их, а развешенные вдоль них огоньки кажутся одной сплошной линией. Эта ширь – очередная ловушка трассы. Очень трудно идти в темноте по кратчайшему расстоянию, если не видишь границ, и многие гонщики невольно начинают петлять и терять на этом скорость. Но только не я – за моими плечами нехилый опыт работы на космических трассах, где необъятная ширь – вполне привычное дело. Я иду точно по прямой – на инстинкте, если хотите, а Мрак сваливается влево, потом возвращается, но, разумеется, уже отстает от меня. И сразу становится ясно – он парень неглупый, потому что в момент просекает обстановку и плотно садится мне на хвост, надеясь, что я «подтащу» его к лидерам. Мгновение колеблюсь, не стряхнуть ли его с хвоста, а потом решаю не тратить на это времени – хрен с ним, пускай пока повисит.

Так, в тандеме, мы догоняем ушедшую вперед группу. Вернее, группы как таковой нет, а есть растянутая в пространстве ломаная цепочка из девяти машин, до головных «звеньев» которой нам с Мраком все еще, как до Луны. Прямо передо мной маячат два «Сантвилла»: с двумя желтыми огоньками и с одним красным. Про «желтого» Дик сказал – лом, статист, а вот «красный» – новичок, как я и Джордан Бинг. Короче, еще одна темная лошадка, таинственный мистер Икс.

Тем временем границы трассы сужаются – стены зданий подступают достаточно близко, чтобы их мог воспринять радар. Это означает, что приближается «поворотный каскад» – серия из шести поворотов, один резче другого. Вероятно, про каскад помнят и «новичок» с «желтым», потому что дружно сбрасывают скорость, и только Мрак внезапно рвется вперед и вверх, мгновенно обгоняя и меня, и оба «Сантвилла», и на приличной скорости уходит за поворот. Подчиняясь чутью, забираю на себя штурвал, чтобы оказаться в одном высотном эшелоне с Мраком, но скорость не наращиваю, оставаясь в хвосте нашей группки из трех мобилей.

Первый поворот – влево. Второй поворот – круто вправо и снова вправо, причем так резко, что я еле успеваю вовремя дотянуть штурвал и чиркаю стабилизаторами по бетонной стене. Машину отбрасывает в сторону – к противоположной стене, но я успеваю выровнять ее. Слышу впереди страшный грохот, ныряю за очередной поворот и вижу яркую вспышку взрыва. Интересно, кто: «новичок» или «желтый», мелькает рассеянная мысль, а внизу подо мной несется к земле яростный клубок огня, и летят обломки разрушенных взрывом стен. Да-а, хорошо, что я оказался наверху, а то вполне мог угодить под обвал.

Впереди еще два поворота, но я все же решаюсь осторожно прибавить скорость. Догоняю мобиль. Ага, это «новичок». Значит, взорвался «желтый». Что ж, пусть земля ему будет пухом, а устроителям гонки гореть в аду…

«Новичок» идет ниже меня и метров на десять впереди, поэтому первым исчезает за поворотом. Мгновение спустя туда же заскакиваю и я. Вижу уходящий за последний поворот «Эрроу» Мрака, а прямо под ним кувыркается к земле машина «новичка». Удар! Взрыв и пожар. Ну вот, еще одна смерть. И мне почему-то кажется, что на сей раз ее виновник Мрак. Не знаю, как он это сделал, но уверен – без него тут не обошлось.

Влетаю за последний поворот «каскада» и едва не «целуюсь» со злополучным «Эрроу» Мрака. Похоже, меня ждут. Вот только Мрак был уверен, что я, как и все, иду ниже. Завидев меня, он резко тянет свой мобиль вверх, стараясь оказаться прямо надо мной, но, как известно, катет короче гипотенузы, и я проскакиваю под его брюхом прежде, чем он успевает сбросить мне на крышу активированный гравитационный якорь. Теперь понятно, как Мрак расправился с «новичком», – гравитационный якорь практически мгновенно притянул бедолагу к земле с ускорением в двадцать g! Понятно, что при падении с такой высоты и с такой скоростью удар о землю был ужасен – тут даже взрыва уже не надо. Но со мной этот фокус не пройдет. И вообще, такие игры стоят Мраку скорости – он остается позади, а я вырываюсь на очередную короткую прямую и приближаюсь к стайке из трех мобилей.

Теперь перед нами почти обычный участок трассы – таких полно в официальных «низких» гонках. Конечно, здесь до хрена поворотов, петель, изгибов и расположенных на разной высоте мостов, но в целом путь не так уж и сложен… э… если проходить его днем или хотя бы с прибором ночного видения. И без напалма. А так, как сейчас, – аварий не избежать. Ну, так и есть! Один из трех идущих впереди мобилей не вписывается в поворот и с размаху врезается в стену.

Взрыв! Огонь выплескивается роскошным салютом. Пилот идущей следом машины не успевает увернуться и влетает прямиком в пылающий ад.

Грохочет так, что у меня закладывает в ушах, мой «Сантвилл» подпрыгивает на воздушной волне, а из пробитого мобилями здания вырываются яростные клубы огня. Сбоку огонь не обойти – слишком узок проход, уйти вниз нельзя – на голову могут рухнуть горящие обломки, а для покрытой напалмом машины достаточно одной-единственной искры. Остается один путь – наверх, и то если успею – меня уже почти втащило в пожар.

Резко вырубаю горизонтальные двигатели, одновременно включаю вертикальный на полную мощность, и рву штурвал на себя так, что нос «Сантвилла» практически задирается к небу. При таком положении машина сразу теряет устойчивость – ее мотает, как горошину в пустой банке, но зато горизонтальная инерция перенаправляется, и я перепрыгиваю пожар.

Уф! Перевожу дыхание, выравниваю машину, немного спускаюсь вниз и снова врубаю горизонтальные двигатели. Бросаю взгляд на экран заднего обзора – благо от огня светло, как днем – и вижу, что следующие за мной две машины, одна из которых Мрака, а вторая Джордана Бинга, успевают сбросить скорость, и теперь осторожно, будто на цыпочках, пробираются сквозь дым мимо покореженных взрывом стен.

Ладно, пусть их, а мне пора дальше. Насколько я помню, сейчас будет «Адская мельница». Ну, точно! Приближаюсь к огромной – метров десять в поперечнике и километров пять длиной – трубе. Труба не прямая. Мне отсюда виден, по крайней мере, один, к счастью, не очень крутой изгиб. Впрочем, Дик предупреждал, что поворотов в «Адской мельнице» хватает, причем этим ее сюрпризы не ограничиваются. Главная пакость заключается в другом. В «Адской мельнице» стены вращаются и чем дальше от входа, тем быстрее, а развешенные по стенам спиральные гирлянды огоньков только усугубляют эффект воронки. Больше того, направление вращения то и дело меняется на противоположное, и тогда начинает казаться, что тебя несет назад, и ориентация окончательно теряется. В таких условиях очень трудно даже просто двигаться по прямой, а уж правильно входить в повороты вообще задача архисложная. Именно поэтому перед «Адской мельницей» все гонщики дружно сбрасывают скорость, а по самой трубе ползут медленно-медленно – будто на ощупь. Что ж, похоже, Дик был прав – кто быстрее проскочит «Мельницу», тот и победил. Вот он – мой шанс!

Рискую почти не сбавлять скорость, уповая на свою хваленую реакцию и везение. Заскакиваю во чрево трубы, сразу оказываясь внутри яркого вращающегося «барабана». В первый момент свет больно бьет по глазам, но тут срабатывает забрало-хамелеон моего шлема, приглушая яркость до приемлемого уровня.

Внезапно мне кажется, что мой мобиль начинает круто заваливаться вправо и, того и гляди, перекувыркнется через лжекрыло стабилизатора. Поспешно дергаю штурвал, пытаясь выровнять машину, но теперь уже на самом деле заваливаюсь влево и чуть не врезаюсь в стенку туннеля. Резко торможу, ощущая, как холодеют ладони. Зависаю неподвижно, а мимо меня тихонько ползут мобили соперников, и их всех мотает и крутит, словно пьяных.

Чувствую, что у меня начинает кружиться голова, я уже плохо понимаю, где верх, где низ. Так, спокойно. Закрываю глаза, и реальность снова обретает прочность, хотя яркое мелькание пятен проникает даже сквозь сомкнутые веки. И все же мне становится легче. Значит, так и надо идти – с закрытыми глазами, на слух. Понимаю, что это несусветная глупость, но…

На ощупь включаю динамики радара. В салоне тотчас воцаряется писк, извещающий о наличии вокруг меня всевозможных равномерно распределенных объектов, то есть стен, причем нижний и левый динамики пищат громче остальных – значит, я слишком близко от пола и левого края трубы. Завожу двигатели и корректирую свое положение в пространстве. Писк выравнивается – теперь все динамики издают одинаковые по мощности звуки. Так, условная центральная ось туннеля установлена. Внезапно писк левого динамика переходит в вой. Открываю глаза – мимо меня ползет мобиль соперника. Вот и звуковая шкала определена, значит, пора отправляться вперед.

Усиливаю горизонтальную тягу в двигателях и с закрытыми глазами начинаю разгон. Звук в правом динамике усиливается – значит, стена (или мобиль соперника) слишком близко, надо забирать влево. Писк выравнивается. Отлично! Похоже, я понял правила. Наращиваю скорость, и тотчас в лицо мне бросается рев. Открываю глаза. Поворот. Резко ухожу влево. Проскакиваю возле самой стены, едва не срывая крылом стабилизатора сияющую гирлянду огоньков, выхожу на условную ось в центре туннеля и снова опускаю веки, пытаясь унять бешеное мелькание пятен перед глазами. Моя скорость растет. И вот уже большинство соперников позади, впрочем, как и поворотов, и мой радар ревет все реже и реже. Осмеливаюсь приоткрыть глаза и вижу впереди прямо в центре сверкающей вращающейся воронки четкий черный круг. Машинально прибавляю скорость и вываливаюсь из «Адской мельницы» в ночь.

В первый момент темнота оглушает, но я не сбрасываю скорость, а продолжаю мчаться вперед, ориентируясь на маячащие впереди огоньки на мобилях соперников. Их, в смысле соперников, осталось передо мной всего трое. Первым, разумеется, чешет Башня – похоже, он так с самого старта и возглавляет гонку. Ему в затылок дышит Мрак, а сзади их подпирает «Сантвилл» с пятью красными огоньками – тоже завсегдатай гонки, но Дик не называл его в числе опасных. Странно, что он прорвался в лидирующую группу, наверное, просто повезло на старте. Я почти догоняю его – мой нос идет вровень с его стабилизаторами, а на моем хвосте, в свою очередь, плотно сидит таинственный мистер Бинг.

Впереди поворот. «Красный» автоматически притормаживает, а я рискую проскочить на всем скаку и выигрываю – соперник остается далеко позади. Упорный мистер Бинг в точности повторяет мой маневр и, словно тень, по-прежнему висит у меня за плечами.

Теперь я иду нос в нос с Мраком, а до финала уже рукой подать – пара поворотов и финишная прямая.

Внезапно боковое стекло «Эрроу» опускается. Машинально поворачиваю голову и смотрю на Мрака. Он зажег подсветку в мобиле и снял шлем, так что я отлично вижу его лицо и торчащую изо рта сигару. Ну, пижон! Он еще умудряется курить во время гонки!

Мрак делает мне знак, который я расцениваю как требование уступить, пропустить его вперед. Какой наглый мальчик! Вместо ответа прибавляю скорость, но в отрыв мне уйти не удается – наши с ним стабилизаторы по-прежнему почти касаются друг друга.

Мрак коротко гудит, вновь привлекая мое внимание. Замечаю у него в руке зажженный прикуриватель. Мрак подносит яркий огонек к кончику сигары, раскуривает ее, а потом резко отбрасывает прикуриватель в мою сторону, попадая точно на мой левый стабилизатор. Покрытое сухим напалмом лжекрыло мгновенно вспыхивает, а Мрак улыбается, делает мне прощально-оскорбительный жест рукой и поднимает стекло. Он уверен – со мной покончено. В его глазах я уже труп. Да так оно и есть – огонь вот-вот охватит машину целиком. Мой единственный шанс на спасение – срочно начать посадку. Если очень повезет, я сумею покинуть машину до взрыва. Правда, тогда о гипноизлучателе можно будет забыть, и Ирэн… Да, она погибнет. Ну и что с того? Если я сейчас сгорю, то все равно ничем не смогу помочь ей.

Надо садиться, другого выхода нет. Сознание автоматически фиксирует этот факт, но руки словно живут своей собственной жизнью – вместо того, чтобы отключить турбины и задать режим посадки, они врубают горизонтальную скорость на максимум и резко двигают штурвал влево, направляя мой горящий «Сантвилл» прямо на «Эрроу» Мрака.

Я четко сознаю, что вот-вот превращусь в пыль, в тлен, в пепел, но страха почему-то нет. А есть дичайшая злость на Мрака. Ну, держись, гад! Сейчас я накормлю тебя твоим же собственным блюдом!

Он в панике шарахается в сторону, но уйти ему толком некуда – приближается довольно узкий поворот, и стены зданий обступают нас почти вплотную. Мрак скребет стабилизатором по бетону стены, а я трусь о его «Эрроу» и, ликуя, вижу, как огонь перекидывается на покрытые напалмовым крошевом бока врага. Мне кажется, что я слышу вой ужаса из кабины «Эрроу», и удовлетворенно отваливаю в сторону.

Мрак стрелой несется к земле в отчаянном зверином стремлении выжить. А я… Считайте, что я окончательно спятил, но я снова выворачиваю на трассу и мчусь вперед в неистовом невыполнимом желании дотянуть, доползти до финиша – пусть даже так – взбесившимся огненным болидом.

Внезапно на меня обрушивается плотная светлая туча. Она жадно пожирает огонь, и вскоре от него остается лишь неприятный, щекочущий ноздри запах сгоревшей краски. Мне бы надо притормозить и выяснить, что еще за напасть на мою голову, но, похоже, я совсем разучился это делать – в смысле тормозить, потому что вместо того, чтобы уменьшить тягу в двигателях, наоборот, увеличиваю ее. Тучу сдувает с меня воздушным потоком, и я только сейчас понимаю, что это обычная пожарная пена, вот только в оснащение предоставленного мне для гонки «Сантвилла» она не входила. Я думал, пожарное снаряжение под запретом, как и прочие спасательные штучки. Значит, ошибся. Или кто-то протащил огнетушитель на трассу незаконно и не пожалел потратить на меня.

Гм, интересно, что же это еще за «пожарный» тут выискался? Кандидатур всего двое: Башня и Джордан Бинг. Нет, Башня далеко, мне, кстати, его еще догонять и догонять. А Бинг… Да это он только что спас меня. Вот он – идет чуть впереди и сверху, а из кабины торчит узкое жерло огнетушителя. Пожалуй, стоит крепко выпить с этим парнем после гонки.

Приспускаю стекло, высовываю ладонь и машу в знак признательности, а он, напротив, закрывает свое и слегка притормаживает, словно… Нет, я не спятил! Он действительно пропускает меня вперед! Космические кочерыжки, как говорит Мартин! Похоже, под личиной этого таинственного Джордана Бинга прячется ангел – мой личный ангел-хранитель! Ладно, все непонятки в сторону. Мне срочно нужно догонять Башню.

Сделать это оказывается проще, чем я думал. Башня, похоже, расслабился, не видя вблизи реальных соперников, и уже готовится с триумфом пересечь светящуюся финишную пленку, как вдруг мимо него вихрем проношусь я. Он встряхивается и бросается следом, но ему элементарно не хватает времени на хороший разгон. У меня же другая, прямо противоположная проблема – затормозить. Моя обгоревшая покореженная машина с ревом пробивает пластиковый занавес финиша, в один миг проскакивает отведенный под торможение путь и вихрем проносится над головами остолбеневших зрителей и судей, к счастью, никого по дороге не зацепив.

Не сразу, но мне удается справиться со взбесившимся мобилем. Я гашу скорость до приличной и возвращаюсь на финишную площадку. Ко мне тотчас подскакивает мужик с электронным бейджиком, «судья», и требует, чтобы я вышел из мобиля и предоставил его и себя для досмотра. Стоящий чуть в отдалении Дик машет мне руками: делай, мол, как велят, иначе победа не будет засчитана. Я смиряюсь и позволяю утянуть себя к ближайшему лифту, краем глаза наблюдая, как бесится и колотится головой о борт своего мобиля Башня и как таинственный Джордан Бинг в непроницаемом шлеме торопливо растворяется в толпе зрителей. Вот, бляха-муха! Он сейчас уйдет, и я не смогу отблагодарить его ни за спасенную жизнь, ни за фактически подаренную мне победу. Ведь я не знаю, кто он такой. Имя наверняка вымышленное, как и у меня. Разве что попробовать разыскать его через заявителя – того, кто заявил его как своего пилота. Ладно, попробую. А пока…

Расслабленно позволяю себя досмотреть и думаю, как вернусь с гипноизлучателем к Рабишу, и он вылечит Ирэн, а потом… А что, потом? Возможно, она потом и знать меня не захочет. Ну и пусть. Зато я буду уверен, что она жива.

После дотошного досмотра моя победа, наконец, засчитывается, и некто Маоли, пилот из «конюшни» Эрика Стронга, объявляется официальным победителем очередного заезда Ночной гонки. Эрику вручают чек, а мне какой-то уродливый кубок. Башня становится вторым и искренне ликует по этому поводу – я заметил, что ему тоже вручили чек, и сумма, видно, в нем совсем нехилая, потому что этот громила светлеет лицом и лезет ко мне обниматься. А пилота, который занял третье место – того самого Джордана Бинга, – никак не могут найти. После финиша он исчез, даже не пожелав забрать свой чек.

Башня прыгает вокруг меня, как ребенок, и все пытается напоить дармовым шампанским, но я наотрез отказываюсь снимать шлем, а, как известно, через забрало пить абсолютно невозможно. Башня горячится и пытается снять с меня шлем силой – ему до жути охота узнать, кто же я такой. Дик силится оттереть его от меня, но Башня стоит насмерть. Их вроде как шуточный спор того и гляди перерастет в самую настоящую потасовку, но тут появляется Эрик и официальным тоном требует своего пилота, то есть меня, к себе, намекая, что собирается расплатиться. Башня вынужден отступить – денежные дела, естественно, превыше всего.

– Эрик, повалили скорее отсюда, – требую я.

Он кивает в ответ:

– Да я уж понял, что пора вас с Диком вытаскивать, а то этот громила, похоже, вознамерился почесать о вас свои кулачищи.

– Еще неизвестно, кто об кого и чего почесал бы! – горячится Дик, но мы с Эриком ехидно переглядываемся и двигаем к лифтам. Дик, делать нечего, плетется следом.

Входим в лифт и едем вверх, вправо и снова вверх, и оказываемся на знакомой уже парковке возле «Бутвиля» и моего «Цируса». Эрик лезет в грузовой отсек «Бутвиля» и достает футляр. Протягивает мне.

– Вот. Как договаривались.

Заглядываю в футляр. Гипноизлучатель.

– Нормально? – спрашивает Эрик.

– Да, все чики-пики, – убираю футляр в багажный отсек цируса. – Эрик, а что, если гоночный костюм я пришлю тебе чуть позже? А то неохота здесь переодеваться. Да и в душ сперва бы надо.

– Оставь себе, – машет рукой Эрик. – Кстати, Маоли, если ты захочешь еще… м-м-м… погонять. Или деньги срочно понадобятся… Ты это… только скажи… Я не поскуплюсь, заплачу тебе половину, я ж не жучара какой-нибудь.

Хм, не жучара. А за гипноизлучатель несусветную цену заломил. Но я, разумеется, вслух ему этого не говорю – чего зря прошлое ворошить.

– Нет, Эрик. Спасибо, конечно, за предложение, но я вроде при клубе, если ты не забыл.

– Клуб! – фыркает он. – Ну, сколько ты там имеешь в год? Лимон?

– Что-то около того.

– Вот! А у меня ты только за две Ночные гонки столько будешь иметь! – соблазняет Эрик. – Откатаешь год, а потом я тебе попроще работенку подберу, но тоже денежную. Короче, если будешь со мной, через пару лет кредиты считать устанешь.

– Нет, Эрик.

– Нет?! Да почему нет-то?!

Почему… Вспоминаю яркие салюты взрывов по трассе и собственную, охваченную огнем, машину. Нет. Я гонщик, а не самоубийца, и уж тем более не убийца, как Мрак. И откровенное мочилово на трассе – это не по мне. А деньги для меня в этой жизни отнюдь не главное…

– Слышь, Эрик, у меня к тебе просьба есть, – говорю.

– Ну? – Он разочарован моим отказом, но, видно, надежды не теряет.

– Разузнай, кто заявлял Джордана Бинга на гонку.

– А зачем тебе? – любопытствует Эрик.

– Хочу разыскать этого Бинга. Я ему на трассе кое-что задолжал.

Дик внезапно впивается мне в лицо острым взглядом, но молчит, а Эрик кивает:

– Лады, попробую. Только мне для этого придется на тусовке малость покрутиться. А может, ты тоже пойдешь?

– Куда? – не понимаю я.

– На выпивон по случаю завершения гонки, – поясняет Эрик. – Тусняк будет в клубе «Зловредная Ящерица», это в «Гнезде Порока». Пойдем, а? Клуб шикарный, ты не смотри, что название такое. Там и жратва высший класс, и выпивона залейся. И все на халяву – за счет устроителей гонки. Пойдем, выпьем.

– Да я вроде не пью.

– Совсем? – удивляется Эрик. – А почему?

– Контракт не велит, – отговариваюсь я. Но разве он поймет, если я скажу, что ни одно спиртное на свете не сравнится с тем пьянящим ощущением, которое дает мне гонка? Ни спиртное не сравнится, ни наркотики, ни даже секс. Только гонка способна дать мне всю полноту ощущений, всю остроту и сладость жизни…

– Ладно, можешь не пить, – разрешает Эрик. – Так просто потусуйся.

– Но я не хочу раскрывать себя, – напоминаю.

– И не надо, – вмешивается Дик. – Здесь пару этажами ниже есть вполне приличный душ. Отмоешься, переоденешься в цивильное и пойдешь не как Маоли, а как Брайан Макдилл. А что? Кто сказал, что гонщику из «Отвязных Стрельцов» нельзя заглянуть к своему приятелю из бывших «Диких Кентавров»? Никто не докажет, что ты и Маоли это одно и то же лицо.

– Дик прав, – поддакивает Эрик. – Ну что? Пойдем?

– А, хрен с вами, пойдем. Опять же вдруг Лонга там встречу. Спасибо за «Сантвилл» ему скажу. Машинку он для меня и впрямь высший класс выбрал.

– Конечно, встретишь, – ехидно скалится Эрик. – Лонг, небось, там – со стаканом в обнимку, если, конечно, уже под стол не свалился.

Дик перехватывает мой удивленный взгляд и поясняет:

– Лонг мужик нормальный, вот только со спиртным у него перебор.

– И чем дальше, тем больше, – ворчит Эрик и вздыхает.

Лонг и впрямь обнаруживается в «Ящерице». Он сидит в одиночестве за одним из крайних столов, а перед ним красуется ополовиненная литровка водки и налитый до краев стопарь. Эрик бросает на Лонга неодобрительный взгляд и осматривает зал.

– Вот тот, кто нам нужен, – говорит он мне. – Это Ирвин, один из устроителей и по совместительству главный судья. Жди здесь, сейчас я его приведу.

Я остаюсь ждать. Дик топчется рядом со мной. Ему, видать, тоже любопытно узнать, кто этот таинственный Бинг.

Эрик подводит к нам Ирвина, представляет ему меня как приятеля Дика и гонщика «Отвязных Стрельцов» и просит:

– Глянь по-быстрому, кто заявлял пилота… э…

– Джордана Бинга, – подсказываю я. – «Эрроу». Три зеленых.

Ирвин кивает и манипулирует со своим коммуникатором, а потом удивленно хмурится и отвечает:

– Никто. В списке заявок его нет.

– Погоди, – в свою очередь, удивляется Эрик. – Он же был на трассе. Даже третье место занял!

Ирвин оглядывается по сторонам и шипит на Эрика:

– Тише ты, вот разорался. Не хватает еще, чтобы эти, – он кивает в сторону остальных гостей, среди которых гонщики, их заявители и друзья, а также самые почетные зрители, – начали оспаривать результаты гонки и тотализатора. Говорю же, в списке его нет! Хрен его знает, как он на трассу пробрался.

– Но в спецификации он был, – напоминаю я.

– В спецификации… – Ирвин посылает запрос на коммуникатор. – Фу! Обошлось! Да, в спецификации он был. И в букмекерской таблице был. Значит, воплей не будет. Все по-честному… Слышь, Эрик, а давай-ка я для полного спокойствия заявлю его задним числом, как второго твоего пилота, лады?

Эрик делает задумчивую рожу, а глаза его становятся хитрыми-прехитрыми.

– Раз пилот мой, то и выигрыш мне? – уточняет он.

– Десять процентов, – предлагает Ирвин.

– Восемьдесят, – отвечает Эрик.

М-да, покатилась торговля. Отхожу в сторону. Дик идет за мной.

– И что теперь? – спрашивает он. – Как ты будешь этого Бинга искать?

Интонация у него очень странная. И взгляд такой же – вроде равнодушный, а в то же время… э… наблюдающий, что ли.

– А чего его искать, – отвечаю. – Я вон пойду с Лонгом потолкую.

– С Лонгом? – ощутимо напрягается Дик.

– С Лонгом, – киваю я. – А ты это… не мог бы в сторонку пока свалить? Мне с Лонгом наедине бы надо.

Дик снова остро смотрит мне в лицо и бормочет:

– Ты че, догадался? Или он сам на трассе прокололся?

– Чего-о-о?! – таращу глаза на Дика, не в силах поверить в свою догадку. Хотя, какая уж тут к чертям догадка! Это не догадка, а уверенность! – Так ты знал, Дик?! С самого начала знал?

– Нет. Я когда тебя на старт провожал, еще не знал, – оправдывается он. – И только потом… помнишь, я пошел на его рожу взглянуть?

– Так ты увидел его… А мне сказал…

– Да не видел я его! Он и вправду в шлеме закрытом был. Я флягу узнал. Там вензель приметный. Армейский. Знак штурмовых отрядов. И то до меня не сразу дошло, а только потом, когда вы уже на трассу сорвались…

Я вздыхаю и некоторое время молчу.

– А Эрик знает? – наконец, спрашиваю.

– Нет, – мотает головой Дик. – Да и я, говорю же, случайно просек. По фляге… Лонг, кстати, не знает, что я знаю…

– Ладно, Дик, – перебиваю я. – Ты в сторонке пока погуляй. Только чтоб без обид.

– Да понял, не дурак. У вас свои разборки.

Дик отходит в сторону. Его тут же загребает Башня и начинает громко выпытывать: а где Маоли и почему он не пришел?

Подхожу к Лонгу и сажусь рядом. У него влажные, явно только что из душа, волосы, впрочем, как и у меня, уставшее в край лицо и странные остекленевшие глаза. На мое присутствие он не реагирует, и лишь спина его едва заметно каменеет.

– Привет, – бросаю я.

– Виделись уже, – бурчит Лонг, одним махом опрокидывает стопку в рот, кривится, но тут же наливает еще.

– Спасибо за огнетушитель, – говорю. – Если б не ты…

Лонг мельком смотрит на меня.

– Я просто отдавал свои долги, – поясняет он и кивает на бутылку. – Будешь?

– Нет. А что за долги? Кому? Ты мне ничего не был должен.

Он поворачивается ко мне и несколько мгновений вглядывается в глаза, словно пытается увидеть там что-то, а потом кивает сам себе, отворачивается и снова тянется к бутылке. М-да… Этак он свалится под стол раньше, чем я успею его разговорить! Хватаю бутылку и убираю от него подальше. Лонг кривится и шарит взглядом по соседним столам в поисках водки. Но там в основном шампанское, коньяк и прочие благородные напитки.

– Что за долги, Лонг? – переспрашиваю я.

– Отдай. – Он тянет ко мне руку за бутылкой.

– Вначале поговорим, – требую.

– Да о чем нам говорить? – удивляется Лонг. – Я рассчитался с тобой, Маоли, и больше тебе ничего не должен. Понимаешь? Ни-че-го не дол-жен!

– Не называй меня Маоли. Мое имя Брайан. И ты и так ничего мне не был должен.

– Брайану – ничего, – усмехается Лонг, – а вот Маоли…

– Но я не Маоли! Ты отдал мне чужой долг!

– Пусть так. – Он снова усмехается. Красноречиво так. Дескать, болтай, что хочешь, но я-то знаю, кто ты есть на самом деле.

Меня охватывает раздражение. Я слишком устал во время гонки, чтобы сейчас разгадывать его ребусы.

– Лонг, почему ты считаешь, что я Маоли?

– Ты сам себя так назвал, – все с той же усмешкой напоминает он.

– Это было просто погоняло для гонки. Первое, что пришло в голову.

– Ага, – соглашается он и смеется мне прямо в лицо. – Погоняло. Первое, что пришло…

– Лонг, да объясни все толком. Прошу, давай поговорим по-человечески!

Он морщится и качает головой.

– В этом нет смысла, Маоли… или, как там тебя… Брайан…

– Лонг! – Я срываюсь на крик. – Ну, и свинья же ты, Лонг! Ты рисковал из-за меня жизнью на трассе. Ты спас меня. А сейчас не хочешь нормально поговорить!

– Нормально поговорить… – Он опускает голову и смеется, хрипло, неприятно. – Значит, ты так и не вспомнил меня? А я ведь тоже тебя не сразу узнал… Да и как было узнать, лицо-то другое… и имя… и фигура… и даже возраст. Сколько тебе сейчас? Двадцать четыре? Двадцать пять?

– Двадцать шесть.

– Да, ты помолодел годков на десять или больше. Ты весь изменился. Прежними остались разве что глаза… И характер… Ух, как ты сейчас на трассе весь в огне к финишу рванул!.. А тогда тоже был огонь, помнишь? Но ты все равно вернулся за нами… Мы ж не верили, думали всё, хана нам… А ты вернулся! Хотя мог бы спастись сам… Мог бы, да… Но ты вернулся… А мы тебя за это… В спину… У-у-у! Ненавижу, с-суки!!! – внезапно пьяно ревет он и со всей дури лупит кулаком по столу. На нас оглядываются из-за соседних столов, и я делаю им успокаивающий жест: дескать, порядок, все в норме.

– Лонг, ты сейчас что мне рассказываешь? Художественный фильм или что-то из своего славного боевого прошлого, а?

– Славного? – кривится он. – Дерьмо это, а не прошлое! Ты не думай, Григ, я ж тогда пытался тебя вызволить…

– Погоди, как ты меня назвал?!

– Григ. Григ Винкс. Маоли. Капитан второго ранга. Командир отдельного штурмового отряда «Атори»… Вернее, бывший капитан, бывший командир… разжаловали тебя… да и как иначе, ты же на Фиоре со своими парнями такое устроил, что аж чертям в аду жарко было! Как вы полусотней наш батальон удерживали! Да про вас в учебниках писать надо, а мы вас, как собак, затравили… Сколько из твоих людей тогда сумело уйти? Пятеро? Шестеро? А? Скольких ты сумел вытащить, Григ?

Я молчу. Понятия не имею, о чем это он. Лонг изучает мое лицо, словно ищет в нем что-то, а потом усмехается и качает головой.

– А ведь ты бы ушел тогда от нас, Григ. Кукиш бы нам показал и ушел. Но ты вернулся. Зачем, Григ? Зачем ты вернулся за нами, а? Пожалел? Пожалел… А мы тебя нет… А я ведь пытался тебя вызволить, Григ, но меня самого чуть под трибунал не упекли… А потом я рапорт подал, чтоб в отставку. Не мог я больше… Все тебя вспоминал… Как ты нас с Фиоры вытащил, а мы тебя потом в спину… – Он зажмуривается и трясет головой. – А-а-а! Жопы сраные! Суки!

– Тише, Лонг, тише, – пытаюсь урезонить его.

– Тише, – усмехается он и смотрит на меня в упор, но явно не видит. И продолжает говорить, или скорее бредить, потому что его пьяное бормотание больше всего смахивает на бред. – Вот именно, тише! Они любят, чтоб все по-тихому. Чтоб военная тайна… высший уровень секретности… Тьфу, мудаки! Суки гребаные!.. А я ведь с одним хреном из ихних, секретных, тогда побазарил… Подкатил к нему на мягких лапках и давай коньяком накачивать. Ну, он и сболтнул, что они с пяти до шести развлекаются, ломают одного гвоздя. А тот все никак не ломается, хотя от него уже одна шляпка осталась…

– Погоди, погоди… Ты сказал с пяти до шести?

– Вспомнил? – усмехается он. – Вспомнил… Значит, убили они тебя тогда… Сломать не смогли, так решили в расход…

– Что значит, в расход?! Как так убили?! Лонг, ты чего несешь?! – Мне кажется, что я схожу с ума. – Объясни все толком! С чего ты решил, что там был я?!

Лонг делает гримасу и смотрит так выразительно, словно я наиглупейшую глупость сморозил.

– Объясни, – прошу.

– А чего объяснять? – удивляется он. – И так все ясно. Там был ты. И тебя тогда убили. А я… сам умер…

– Лонг!!! – Вскакиваю со стула, хватаю его за грудки и собираюсь как следует встряхнуть, но он внезапно трезвеет, а взгляд его становится острым и холодным, как клинок. Я поспешно убираю от него руки и даже отступаю на шаг. А он забирает у меня бутылку водки и пьет прямо из горла.

Я не выдерживаю и громко матерюсь так, что на нас снова начинают оглядываться из-за соседних столов. Лонг же на мою тираду не реагирует – он подзывает официанта, требует еще водки, а потом начинает ее хлестать – стопку за стопкой – размеренно, словно автомат, а глаза у него становятся пустыми-пустыми и какими-то… мертвыми.

Разыскиваю Дика и Эрика, прощаюсь и говорю, что ухожу. Они в ответ жмут мне руку.

– Ну, бывай, Брайан. Если что, ты знаешь, как нас найти.

Я киваю. Оба кода: и Эрика, и Дика, теперь есть в моем коммуникаторе. И только кода Лонга там нет, хотя именно он нужен мне сейчас, пожалуй, больше других…