"Кровавый камень" - читать интересную книгу автора (Вагнер Карл Эдвард)

XV. ПОВЕЛИТЕЛЬ ГЕЛИОТРОПА

Кейн скользнул взглядом по испуганным риллити. Он смотрел на них высокомерно, как подобает господину. Казалось, человек и рептилии поняли друг друга, и Терес ощутила молчаливый гнев, заставивший сердитых, но покорных тварей отпрянуть.

— Кто ты, Кейн, человек или демон? — воскликнула Терес.

Кейн ответил ей задумчивым взглядом, в котором читались досада и нерешительность.

— Меня называли и тем и другим, — равнодушно промолвил он, — притом обе расы нередко проклинали меня. Но я ни тот, ни другой, хотя когда-то люди звали меня братом. Со временем ты решишь, как меня называть, а пока достаточно того, что риллити повинуются мне.

Кинжал Кейна рассек ее путы. Терес со стоном скользнула с алтаря и принялась растирать запястья и лодыжки. па теле у нее появились синяки там, где оно касалось выступающих рычагов.

— Разумеется, это не алтарь, — рассеянно пробормотал Кейн, следя за ее усилиями. — Это платформа управления Гелиотропом. Со времен постройки Арелларти риллити опустились до жалкого состояния, суеверные обряды заменили им прежние знания о Гелиотропе. Я запретил эти бессмысленные жертвоприношения — заслуга мастеров Крелрана в том, что рычаги управления не заклинило, хотя обряды совершались столетиями. Но, как говорится, старые привычки тяжело изжить.

Ты показалась им слишком заманчивой жертвой, что доказывает вырождение этих жаб и эволюционную пропасть между риллити и людьми.

Терес, сейчас ты нарушила мои планы, хотя я вижу способ решить проблему ко взаимному удовольствию. По-видимому, ты попала в южный рукав Нолтобена — я мог бы предвидеть подъем уровня реки. Но ведь ты уверяла, что знаешь дорогу.

У девушки дрожали ноги, но она сердито накинулась на него:

— Мне сдается, Кейн, твои замыслы утонченнее замыслов тщеславного искателя приключений, за которого я тебя принимала! Здесь колдовство, похоже, я оказалась пешкой в какой-то игре… и ненароком вмешалась в твои дела. В чем суть этой дьявольской игры, Кейн? Что за магия помогла тебе появиться из лучей Гелиотропа? И, поскольку я сомневаюсь, что ты пришел случайно, ответь, почему ты лишил своих вассалов их забавы? Следы ритуала легко было смыть водой, и ты не вызвал бы ненависти риллити!

— Жабы повинуются мне или умирают. Мне наплевать на их привязанность. Что касается моего появления — я вижу то, что видит Гелиотроп, а он видит все, что происходит в Арелларти. — Он помолчал и добавил: — Я вмешался, потому что… твоя смерть не принесет мне пользы и потому что ты интересуешь меня. Моя игра — коли ты ее так нарекла — это приключение, цель которого ты скоро поймешь. Ты ошибаешься, приписывая мне колдовство, но истинная природа моей силы касается человеческих знаний, называемых людьми магическими. Впрочем, успокойся, я не желаю тебе зла. Конечно, ты останешься в Арелларти, пока… В общем, сама потом увидишь. Риллити не тронут тебя, пока ты не попытаешься выйти за стены. Думаю, ты знаешь, что с тобой случится в противном случае. Будь разумна и не приближайся к Гелиотропу.

Терес с горечью посмотрела на Кейна, ненавидя его за предательство, но не в силах забыть, чем она ему обязана. Его слова превратились в бормотание, силуэт расплылся. Девушка пошатнулась и ухватилась за платформу управления. Нескончаемые испытания буквально сожгли ее силы.

— Ты можешь идти? — спросил Кейн с долей участия. — Я отведу тебя туда, где ты сможешь отдохнуть.

— Могу… не в пример лучше ползучих гадов в обличий мужчин! — огрызнулась она, не отрицая своей усталости.

Кейн усмехнулся:

— Что ж, идем со мной, а если упадешь — спи, пока не проснешься.

Последующие дни показались ей нереальными, как фантастический сон, от которого она не могла пробудиться. Некоторые события запоминались надолго, о других Терес забывала уже через час. Кейн пояснил, что она пала жертвой лихорадки, и дал ей несколько странных горьких порошков, еще более затуманивших сознание. Девушке казалось, что на нее влияет чуждое зло этого древнего города, наполняющее мозг причудливыми видениями.

Ближе к вечеру Терес очнулась после тяжелого и, к счастью, лишенного сновидений забытья. С минуту она лежала на постели из шкур неподвижно, затем открыла глаза и сразу вспомнила, где находится. Вчера вечером крайнее изнеможение осилило ее измученное тело, и она мгновенно провалилась в глубокий сон.

Терес решила, что комната принадлежит Кейну, поскольку он — единственный человек в Арелларти. Обстановка в спальне была примитивной, не считая нескольких любопытных вещиц, по-видимому собранных им в руинах для изучения. Она с облегчением заметила рядом свой сверток из лодки и, наскоро помывшись, сбросила свой «гаремный» наряд, сменив его на привычную одежду воина. Разумеется, меча при ней не было, но зато она угостилась вином и мясом, уложенными в сверток, как ей показалось, несколько веков назад.

Почувствовав, что к ней вернулось прежнее бесшабашное настроение, — неужели с ней может случиться нечто худшее? — она тихонько толкнула дверь спальни. Дверь с готовностью открылась, и девушка выглянула в проход, где на нее уставились двое риллити. Они не казались враждебными. «Пора проверить слово Кейна», — решила она и шагнула в коридор.

При ее появлении часовые жестом приказали Терес следовать за собой. Она равнодушно повиновалась, небрежно заплетая на ходу косу и нарочито не обращая на окружающее внимания. Они спустились по крутой спиральной лестнице, и Терес смутно припомнила, с каким трудом преодолевала ее неравномерно расположенные ступени прошлым вечером. Кейн избрал своим пристанищем башню, испытывая, как заметила позже Терес, склонность к высоте.

Стоя на коленях под куполом, Кейн сосредоточился на выложенных рядом с одной из мерцающих колонн гравированных пластинах из бронзового сплава. Он поднял голову, чтобы приветствовать ее, держась совершенно непринужденно.

— Терес… наконец-то проснулась! — Он улыбнулся при виде ее старого наряда. — Кажется, ты сменила прежний облик?

— Какой-то воришка стянул мой меч, — ядовито улыбнулась она в ответ.

— У меня не столь много жаб, чтобы позволить тебе истреблять их. Вдобавок тебя защитят от любых проскользнувших в город хищников. — Не обращая внимания на ее возражения, он отпустил стражу. — Полагаю, тебе будет интересно осмотреть Арелларти. Ведь не считая меня, ты — одна из немногих людей, когда-либо ступивших в этот город. Наверно, у остальных не было времени восхищаться архитектурой Крелран.

Он протянул ей руку, но Терес отвернулась. Пожав плечами, Кейн зашагал впереди, и девушка прибавила шагу, чтобы не отстать. Во время прогулки по городу Кейн рассказал ей кое-что из истории Арелларти; о собственном отношении к тайнам города и смысле его поступков он говорил то коротко, то красноречиво, напоминая бахвалящегося очередным добытым в бою владением лорда. Терес слушала молча; ей не удавалось приоткрыть те зловещие покровы тайн, о которых он предпочитал помалкивать. Гнев и досада не помешали девушке восхищаться его рассказом и поразительным великолепием Арелларти.

Кейн помедлил у высоких обелисков, где риллити насаживали на древние петли массивные бронзовые ворота Арелларти, заново отлитые в ревущих печах. Отсюда открывался прекрасный вид на затерянный город, и Терес восторженно залюбовалась напоминающей паутину панорамой города Арелларти. Лихорадочная работа по восстановлению зданий продолжалась и ночью при свете ярких фонарей, питаемых энергией Галиотропа. Терес переняла у Кейна привычку называть кристалл Гелиотропом. Он объяснил ей, что этот кристалл — дремлющее существо, воплощение божественной силы.

Внизу Терес видела неутомимых риллити, перетаскивающих гигантские кубы или восстанавливающих лепные украшения стен. В сгущавшихся сумерках огненное мерцание печей Арелларти освещало улицы призрачным светом. Питаемые энергией кристалла печи рождали неведомые сплавы и похожий на обсидиан камень, возрождающие Арелларти из тысячелетий забвения. Сырьем строителям служили извлеченные рептилиями из болот обломки и запасы многоцветной глины.

— Удивительно, что эти невежественные болотные твари способны на столь организованный и сложный труд, — размышлял вслух Кейн. — Трудно представить себе, что достигшая подобного расцвета раса Крелрана за минувшие столетия выродилась в уродливых жаб. Любопытно, во что превратился бы род людской в случае уничтожения нашей цивилизации космической катастрофой? Возможно, мы вернулись бы на деревья и в пещеры наших диких предков — пугливых человекообразных, преображенных безумной причудой творца в людей, — и тогда от величия нашей расы не сохранилось бы даже легенд…

— Но почему риллити способны так работать и ради чего они это делают? — полюбопытствовала Терес. — Судя по твоим словам, они могли бы спокойно жить в своих примитивных поселках — пока ты не разбудил дремлющее зло!

— Арелларти был их старым домом, — ответил Кейн. — Теперь они восстанавливают его. Гелиотроп — их бог, они подчиняются его приказам. Они не более чем рабы кристалла — армия рабочих, мозгом которых управляет Гелиотроп. Они поклоняются ему, и, подобно истинному богу, Гелиотроп приказывает, а жабы выполняют его волю. Сомневаюсь, что они осмелятся отвергнуть его телепатические внушения. Что ж, когда-то они управляли Гелиотропом, теперь служат ему. Очередное доказательство падения их расы. Теперь я — повелитель Гелиотропа, а мой слуга обеспечивает мне господство над риллити.

Терес презрительно рассмеялась:

— Ты действительно повелитель Гелиотропа, Кейн? Но что за сила дарует тебе его подчинение? Неужели человек может считать себя повелителем этого демона с богоподобной властью, являющим собой не что иное, как космическое зло?!

Не на шутку рассерженный ее рассуждениями, Кейн зло уставился на девушку. Терес сдержала смех, изумленная тем, что ей удалось сломить его раздражающее холодное спокойствие.

— Я повелитель Гелиотропа по праву этого кольца! — гордо провозгласил Кейн и, стиснув кулак, потряс зловещим кристаллом.

Она небрежно глянула на его кольцо.

— Я уже встречала глупцов, клянущихся обладанием магическими силами, заключенными в перстнях на их грязных пальцах, — усмехнулась она. — И мне знакомы талисманы, способные на некоторые проявления магической власти. Но твоя похвальба нарушает физический закон, поскольку ты утверждаешь, что Гелиотроп не колдовское творение. Разве может крошечный кусочек драгоценного камня сделать тебя господином хрустального монолита, силу которого питают звезды?

— Величина камня не доказательство даже в физическом законе, — хмыкнул Кейн. — Искра может сжечь город, колесо — сдвинуть глыбу, а железная стрела — убить дракона. Не пытайся изобрести законы для чужой науки. Мне и самому многое неизвестно о Гелиотропе. В моих знаниях есть пробелы, их множество, и они таят в себе непостижимые тайны. Мудрость Гелиотропа недоступна человеческому мозгу, или кристалл охраняет свои мысли и память от моего вторжения. Моя связь с Гелиотропом похожа на слияние. Я могу питаться его силой, но без меня, вернее, без повелителя этого кольца Гелиотроп лишь безжизненный кристалл. По неясным мне до конца причинам жизненная сила Гелиотропа сочетает два источника. Он каким-то образом питается потоком энергии, удерживающим нашу вселенную в равновесии — как в пространстве, так и во времени. Но ему также необходима сила органической жизни, добываемая с помощью…

Он смолк, нарочито откашлялся и оставил фразу недоконченной.

— Поэтому связь между Гелиотропом и носителем кольца крайне важна. Кольцо, по сути, лишь удобный способ поддерживать физический контакт, а главное — находящийся в нем кристалл. Гелиотроп и камень кольца имеют полусферическую форму. Я не знаю твоего «физического закона», но оба кристалла — равные половины одного организма. Кристалл в куполе питается космической энергией, кристалл в этом кольце передает органическую силу. Обе силы — обе половины — образуют разумное существо, то есть Гелиотроп. Незримая цепь соединяет мой мозг с мозгом Гелиотропа, мы питаемся энергией друг от друга.

— Ты просто раб этого двуликого вампира! — насмешливо заключила Терес.

— Нет! — рявкнул Кейн, и ей показалось, что он ударит ее. — Нет! Наши сознания раздельны, независимы! Мне недоступны мысли Гелиотропа, но и он не может управлять моей волей. Мой разум принадлежит мне, я хозяин нашего договора! И не только потому, что я неотделим от его существования. Крелран, создавший или, по меньшей мере, обуздавший Гелиотроп, предусмотрел возможность управлять существом. Алтарь, где мои друзья жабы пытались принести тебя прошлым вечером в жертву, служит для управления всем кристаллом. Тот, кому известна суть Гелиотропа, может с помощью выступов на алтаре управлять энергией внутри кристалла. Для Крелран Гелиотроп был всего лишь механизмом, сложным и мощным, но ни один механизм не может управлять сам собой. При желании я мог бы лишить Гелиотроп энергии, оставить его спящим кристаллом, каким он был, когда я нашел его! — Поймав взгляд девушки, он назидательно добавил: — Излишне упоминать, что алтарь снабжен некоторыми устройствами для защиты от невежественных манипуляций или непроизвольного саморазрушения. В неблагоприятном случае Гелиотроп может уничтожить того, кто угрожает ему, если только этот человек не защищен кольцом.

— Но тогда кристалл мог бы лежать в забвении до тех пор, пока Кранор-Рилл не поглотил бы наконец эти затерянные руины! — изумленно воскликнула Терес. — Что за безумие заставило тебя пробудить это древнее зло!

— Ты называешь его злом? — насмешливо переспросил Кейн. — Гелиотроп существует по ту сторону понятия добра и зла. Чужой кристалл — средоточие космической энергии, ключ к непостижимой человеческому восприятию силе. Я намерен освободить эту силу, использовать ее для собственных целей, и это стремление ставит меня вровень с любым завоевателем — я хочу быть дьяволом для врагов и богом для соратников.

— Но кто пойдет за тобой, Кейн? — В ее тоне слышалось отвращение.

Его голос сохранил уверенность:

— Сильный человек последует за сильным предводителем. Когда власть Гелиотропа покорит Южные Земли, многие пойдут за победителем. Несравнимо лучше присоединиться к войску завоевателя, нежели быть растоптанным его поступью! Моя власть не ограничится побережьями Южных Земель!

— Внушительные замыслы для одинокого искателя приключений, прячущегося среди жаб в гниющем владении! — возразила она с ледяным презрением. — Дважды предатель мечтает править континентом!

Ее насмешки задели его. Постепенно Кейн разгорячился:

— Я просто выжидаю здесь! Сейчас у Гелиотропа лишь крошечная частица прежней силы. Мои рабы трудятся, восстанавливая былую мощь! Крелран так и не закончил Арелларти — враги уничтожили его прежде, чем город был построен. Если бы они успели закончить работу, а древний повелитель Гелиотропа не усыпил каким-то образом кристалл, Арелларти сохранил бы свое величие до сей поры!

Я собираюсь закончить труд затерянных тысячелетий — возродить былую мощь Гелиотропа! Признаю, что сейчас я беззащитен. Открыв мою цель, можно победить меня общим усилием, но кто узнает о моих планах? Соседние государства воюют друг с другом. Они продолжат сражаться, пока я не добьюсь своей цели, ни о чем не подозревая и истощая силы в жалких стычках! Я намерен основать мою империю здесь, в Южных Землях, и найду преданных подданных среди оставшихся в живых. И тогда никто не посмеет объявить себя моим врагом. Как только Арелларти будет завершен согласно первоначальному проекту, сила Гелиотропа станет силой космоса! И тогда ничто на свете не способно будет остановить меня!

— Так бахвалились и другие! — бросила Терес.

Его глаза загорелись леденящим пламенем.

— Да, и некоторые из них основали империи, стоящие доныне!

В ту ночь ее сон был отравлен пугающими кошмарами, освободиться от которых Терес не смогла, даже проснувшись. Призрачные силуэты скалили на нее зубы в темноте медленно исчезали, едва она устремляла на них лихорадочный взор, прикусив костяшки пальцев и подавляя рвущийся с губ крик. Она покрылась потом, лоб горел под прикосновением холодных пальцев, и меховые покрывала не могли избавить ее от ледяного озноба. Терес то ускользала в забытье, то приходила в себя, от слабости не способная утолить мучительную жажду.

Поздно утром заметивший ее отсутствие Кейн постучался к ней. Хриплый голос девушки отозвался на его робкий стук, и он вошел в комнату. При виде метавшейся в лихорадке Терес он нахмурился.

— Отправляйся к своим жабам, дай мне умереть спокойно! — жалобно простонала Терес. Она оттолкнула его влажными руками, но в них не было силы.

— Голова у тебя горяча, как вареное яйцо, — заметил Кейн, отнимая ладонь от ее лба. Он принялся участливо расспрашивать ее, но девушка почти не отвечала.

— Оставь меня в покое, Кейн! — рычала она и вяло отталкивала его, когда он стянул с нее меха и прижался щекой к ее обнаженной спине.

— Черт побери, угомонись! — рявкнул он. — Я пытаюсь понять, что с тобой случилось. — Он начал осторожно простукивать ей спину пальцами обеих рук.

— Ведь ты не врач… Хотя лишь проклятому Тоэму известно, кем еще ты можешь быть!

— Откуда тебе знать, на что я способен, а на что нет! Я старше, чем тебе кажется, а тот, кто хочет бросить вызов смерти и скуке, знает дорогу к своей цели.

Терес чувствовала себя в эту минуту слишком плохо, чтобы продолжать перепалку. Пальцы Кейна были нежны, манеры заботливы, и, хотя она подозревала, что он лишь играл ее доверием, его внимание доставляло ей удовольствие. В эту минуту она сомневалась, что на свете есть муки, способные довести ее до более жалкого состояния.

— Похоже, легкие у тебя чистые, — объявил Кейн. — Не думаю, что это воспаление, по крайней мере пока. Скорее всего ты подхватила лихорадку, путешествуя по болоту, либо надышалась вредными болотными испарениями — дыхание Кранор-Рилл почти всюду отравлено.

Кейн перебрал находящийся в спальне скудный запас медикаментов, бормоча что-то под нос, затем пояснил:

— Я перевез в Арелларти лишь самую необходимую провизию, но у меня есть кое-какие полезные лекарства. — Он отмерил серовато-белый порошок в чашу с вином и размешал его.

— Если есть выбор, я предпочту отраве меч.

— Теперь я понял, почему Малхион выглядит на десять лет старше своего возраста, — раздраженно проворчал Кейн. — Твои выводы опрометчивы, а логика просто отсутствует. Мне известны яды, способные отправить тебя в ад, но этот порошок сломит твою лихорадку. Это хитроумная смесь коры, плесеней, корней и прочих ингредиентов, незнакомых отсталым врачам Воллендана. Выпей ее с улыбкой или сгорай от лихорадки. Время, которое я могу провести вне Селонари, ограничено, и мне не хочется оставлять больную девушку одну в Жабьем Приюте.

Зелье было горьким, с примесью снотворного, и поэтому Терес вскоре уснула с мыслями о колдовских снадобьях Кейна.

Он несколько раз проведывал ее в течение суток и последующего дня. Лекарство оказалось полезным, поскольку лихорадка вскоре отступила и пульсирующая головная боль покинула девушку. Она подолгу спала, ее продолжали мучить причудливые сны, которые она с трудом вспоминала при пробуждении. Терес смутно ощущала холодное прикосновение Кейна на своей пышущей жаром коже, будто наблюдая со стороны за мечущейся в ознобе девушкой в могучих объятиях незнакомца, подносящего чашу с лекарством к ее бескровным губам. Он говорил с ней, но она почти не отвечала: долгий монолог, смысла которого не улавливал ее затуманенный разум. Осталось лишь воспоминание об именах, землях и городах далеких континентов минувших столетий. Когда они позже вспоминались ей, Терес уже не была уверена, во сне она их слышала или наяву.

Однажды утром лихорадка покинула ее, по крайней мере на время. Депрессия исчезла после того, как спал жар, хотя осталась некоторая слабость. Атмосфера в комнате действовала на Терес угнетающе, и она решила насладиться утренним воздухом. Хотя она недолюбливала Кейна, что-то влекло ее к нему, вот и сейчас Терес решила отыскать хозяина Арелларти.

Очевидно, неуклюжие стражи догадались о ее намерении или действовали по приказу Кейна, ибо не успела она покинуть спальню, как бдительные риллити указали ей путь. Держась подальше от уродливых существ, она последовала за ними к низенькой постройке, выходящей фасадом на двор.

Кейн был там, он сидел на корточках возле глубокой трещины, рассекшей стену и пол засыпанного обломками здания. В полумраке Терес не сразу поняла, чем был занят Кейн. Когда она подошла ближе, ей показалось, что ее все еще лихорадит.

От трещины в полу поднималась наискось над горкой странных обломков огромная, неровно сплетенная паутина. На ней висел гигантский паук, превосходивший величиной любого из тарантулов Кранор-Рилл. Между концами его толстых черных лап могла поместиться огромная рука Кейна; раздутое, несоразмерно огромное тело достигало величиной пары мужских кулаков, а поросший редкой щетиной хитиновый панцирь блестел, подобно капле черной крови.

Сосредоточась на мерзкой твари, Кейн даже не поднял глаза на вошедшую Терес. Завороженной девушке показалось, будто он шепчется с тварью — она расслышала тихие щебечущие звуки, — видно, над ней подшутило гуляющее в постройке эхо.

Девушка почти коснулась плеча Кейна, когда он заметил ее. Паук с рассерженным стрекотом засеменил на коротких лапах в глубокую расселину в каменном полу, но прежде угостил Терес отвратительно-разумным взглядом радужных глаз. Вскрикнув, она ухватилась за руку Кейна.

— Ты ему не понравилась, — пробормотал Кейн, протягивая открытую ладонь. — Он убежал, не доев своего завтрака. — На ладони лежали кусочки дыни.

— Пауки не едят дынь, — с дрожью возразила Терес, подозревая, что увиденное было лихорадочным бредом.

— Этот ест, — рассмеялся Кейн одному ему понятной шутке. Зрачки его были расширены, взгляд устремлен в пустоту. — Особенно с любимой приправой. — Из пореза на большом пальце сочилась кровь.

Устрашенная колыхающейся вокруг нее тенью безумия, Терес сбежала из постройки. Очутившись во дворе, она принялась бесцельно бродить и потеряла счет времени, пока рядом не очутился Кейн. Лицо у него раскраснелось, но держался он как всегда отстраненно. Привиделось ей происшедшее в лихорадочном сне или в глубине поразительно голубых глаз Кейна таилась хладнокровная жажда убийства? Девушка вдруг поняла, что он осведомляется о ее самочувствии — заурядный вопрос, совершенно неуместный в зловещей атмосфере Арелларти. Она машинально ответила.

— Будем надеяться, что ты совсем поправилась, — продолжал Кейн. — Сейчас мне нужно покинуть тебя. Непросто будет отчитаться за отсутствие перед Дрибеком, поскольку я слишком задержался, но не хотелось оставлять тебя больной. Теперь я вернусь в Селонари, хотя предпочел бы поболтаться в Жабьем Приюте и порадоваться желтому солнцу.

— Чертовски заботливо с твоей стороны рисковать своими черными планами ради того, чтобы вытереть пот с моего лба, — пробормотала Терес. — Как продвигается твой замысел?

— Неплохо, — улыбнулся Кейн. — Малхион полагает, что его дочь втайне убили, Дрибек считает, что ты прячешься где-то в пределах Селонари. К тому времени как Гелиотроп обретет силу, эту территорию охватит такой хаос, что я смогу взять ее с сотней молодцов.

— Я вне себя от ужаса.

Кейн следил за ней колючим взглядом.

— Тебе еще не надоела собственная наглость, Терес? Неужели я достоин презрения лишь потому, что я рожден завоевывать?

— Ты очернен злом, которым хочешь овладеть, и своей предательской тактикой, — быстро ответила она.

Он уставился на нее, нетерпеливо играя желваками.

— Воин владеет доступным ему оружием. Власть над армией, власть над Гелиотропом — орудия разрушения, орудия империи. Верную смерть несет воину клинок и… Гелиотроп. Ты необычная девушка, Терес, а я знавал многих женщин. Ты не только обворожительна, но и сильна… С помощью Гелиотропа мне под силу создать величайшую на Земле империю! Но на сей раз час моего торжества не омрачит одиночество. Я поделюсь моей силой с человеком сильным!

— Ты безумен, если полагаешь, что я продам тебе свою душу!

— Вот как? — Кейн пристально смотрел на нее. — Ты что-то прячешь от меня, я вижу по твоим глазам. Подумай, Терес. Ты служишь посмешищем для своих невежественных вассалов и в лучшем случае будешь править еще несколько лет своим захудалым городом-государством, чужая для своих подданных и для себя самой. Ну что здесь благородного? Я же овладею властью, недоступной ранее ни единому человеку, — перед нею меркнет пресыщенность правления покоренными народами Земли! Я предлагаю тебе встать со мной рядом, а ты считаешь безумием мои попытки соблазнить тебя. Что за жалкая романтическая глупость!

— Ты низко ценишь мою преданность Бреймену, значит, сам никого не любишь, — холодно заметила Терес.

— Преданность, любовь, совесть — пустыня противоречий и заблуждений! — взорвался он. — Я служу себе, а не каким-то сомнительным богам!

— Очевидно.

— Где были твои высокие принципы, когда ты радостно повела армию захватчиков в чужую страну? — напомнил он.

Терес не задержалась с ответом:

— Дрибек строил козни против нас. Мы дали отпор, как подобает воинам — честной сталью и мускулами, а не чуждым колдовством!

— Твои солдаты, несомненно, умирали за правое дело с улыбкой, — язвительно договорил Кейн. — Смерть — это смерть. Победа — просто победа. Разница между ними в силе воинов, оружия, стратегии, чего угодно. Моя сила — Гелиотроп, и она превосходит силу любого войска. А победа всегда определяет мораль войны — после того как становится фактом.

Терес недовольно хмыкнула. Но позже негодование покинуло ее, слова Кейна преследовали ее, и она часто размышляла о них, сидя в одиночестве в затерянном городе.

— Сила Гелиотропа растет с каждым днем, — заметил однажды Кейн. Он только что вернулся, и Терес рада была видеть его. Риллити не обращали на нее внимания, пока она не приближалась к городским стенам. Но ее непрестанно мучили опасения, что они могут не послушаться Кейна, а привычка не уменьшила ее отвращения к риллити.

— Не понимаю, как связано восстановление Арелларти с твоим хрустальным демоном, — съязвила Терес. — Ясно, что стены нужны тебе для обороны, а дорогу необходимо расчистить, чтобы ты привел по ней свою армию с болот, но к чему тратить усилия на восстановление каких-то орнаментов? Кстати, почему ты отстраиваешь эти бесполезные здания? Места для жилья здесь куда больше, чем нужно тебе и этим жабам, к тому же некоторые постройки кажутся совершенно никчемными — в них нет даже окон и дверей!

— Раса Крелран не привыкла к роскоши, — уклончиво отвечал Кейн. — Гелиотроп тоже неромантичен по натуре. Арелларти был задуман как действующее целое, Гелиотроп управляет его завершением согласно первоначальному плану. Кажущееся излишним человеку может быть значительным для Гелиотропа.

Терес поежилась.

— По ночам, глядя из башни, я вижу колышущийся над куполом зловещий нимб.

— Его сияние усиливается с увеличением энергии, — пояснил Кейн. — Жизненный пульс Арелларти бьется сильнее. Избегай этой части города, Терес, особенно безлунными ночами.

Едкое возражение замерло у нее на губах, она молча стояла рядом с ним, глядя на пламенеющий город.

— Почему ты одержим этим безумным замыслом, Кейн? — спросила наконец девушка. — Малхион или Дрибек готовы наделить тебя богатством и положением, если ты будешь служить преданно. Чего еще ты можешь добиться высвобождением из оков этой чудовищной силы? Не спорю: власть и богатства стоят борьбы. Но многие ли из тех, кто интриговал и сражался за создание империй, нашли свою награду стоящей усилий? У любого лорда Воллендана больше счастья: обладая избытком богатств и власти, он не заботится о своем неблагодарном и непокорном народе. Не отрицаю, меня влечет к тебе, Кейн. Ты прав, у нас с тобой много общего. Мы оба чужие среди народа, которым хотим править. Я тоже восхищаюсь силой и знаю, что ты не только безжалостный демон, но и самый сильный мужчина на свете! Кейн, оставь эту проклятую затею и уничтожь Гелиотроп, если можешь! Вернись со мной в Бреймен! Если ты сделаешь это, я клянусь, что никогда не заговорю о твоем предательстве и чародейских интригах. Я скажу Малхиону, что ты помог мне бежать от Дрибека, а когда тебя заподозрили, ты забрал меня из тайного убежища и бежал со мной в Бреймен. В этом никто не усомнится. Если ты будешь верно служить нам, Малхион исполнит все твои желания. Мой отец не будет править вечно, а имея рядом сильного человека, я обеспечу себе управление Брейменом. Уходи из этого дьявольского города, Кейн! Уйдем вместе и будем вместе править — Брейменом, Селонари и любыми городами-государствами, против которых мы обратим наши мечи!

Их руки встретились, и Кейн тихо произнес:

— Я почти согласен с твоими мыслями, Терес, и, будь мои цели простыми и прямыми, как тебе представляется, я вполне мог бы уничтожить высвобожденную мной силу и уйти из Арелларти, чтобы создать королевство рука об руку с тобой.

На лице девушки мелькнул гнев, но в голосе была лишь горькая боль:

— Но, конечно, ты этого не сделаешь! Жажда власти ближе твоему черному сердцу, нежели любовь, которую ты якобы питаешь ко мне.

— Теперь ты заговорила как женщина. Постарайся понять, что за моим стремлением кроется не только слепая жажда власти.

— Ты говоришь как мужчина, вам всегда мало, чего ни дай!

— Не уверен, что кто-либо из рода людей способен понять меня! Вначале ты сочла меня тщеславным искателем приключений, позже увидела во мне предателя. Лишь Тоэм знает, что думаешь ты обо мне в эту минуту. Терес, ты постигаешь лишь жалкие тени моих мыслей, моих целей!

— Сегодня вечером я любопытна. Прошу тебя, освети темные закоулки моего невежества.

Он долго молчал. Сумерки опустились на Арелларти, где в сердце города сияла темная звезда. Терес провела пальцем по раме башенного окна, не понимая, гнев или любовь питает она к Кейну.

— Сколько мне лет, Терес? — спросил вдруг Кейн.

— На вид ты старше меня лет на десять. Но твои манеры и голос… Позволь взвалить на твои плечи еще десяток лет.

— А если я скажу тебе, что я прожил более чем в десять раз дольше предположенного тобой срока?

Терес изумленно уставилась на него, гадая, что за игру он затевает. Южные Земли располагались на окраине человеческой цивилизации, колдовство здесь не было обычаем, обжившим большие континенты. Терес слышала множество мрачных легенд, но сама почти не знакома была с магией, не считая бродячих колдунов. Жрецы же Оммема хранили свои ужасные познания в тайне.

— Но ты не похож на согбенных древних чародеев, о которых я слышала, — тех, что сидят в своих башнях столетиями, бормоча гнусные заклинания, насыщая себя лишь тайнами и дьявольской мудростью; и хотя в твоих глазах горит огонь безумия, ты похож на людей: у тебя красная кровь, как у воинов, павших в тот день на реке Мейсвен.

Кейн нетерпеливо махнул рукой. Он хотел было открыть ей частицу своей души, но она отнеслась к этому равнодушно.

— Полагаю, ты согласишься с тем, что твое знание оккультных наук ничтожно. Человек может быть бессмертным, разрушительное дыхание времени не сможет высушить его физическое тело. Пока такой человек избегает насильственной смерти, он может жить, переходя из века в век… видеть, как настоящее становится историей, история переходит в легенду, а легенда тускнеет в памяти человека. Его тело заживляет раны, не оставляя шрамов, бесконечно омолаживается до состояния, в котором оно было в то мгновение, когда его настигло проклятие.

— Бессмертие не считают проклятием.

— Что знают смертные? Плоть может зажить, но на душе остаются шрамы! Быть обреченным странствовать через вечность… заклейменным изгоем без дома, родины и верного друга! Все, что проклятый стремится полюбить и узнать, в конечном итоге ускользает из его рук. Одиночество! Остаются лишь воспоминания, холодные призраки, терзающие душу сны. И ужасная, удушающая скука, усиливающаяся с каждым десятилетием, тогда как лихорадочные наслаждения и преходящие увлечения постепенно перестают трогать его сердце! Это проклятие становится невыносимее с каждым годом. Представь, если можешь, насколько ценны для такого человека любой труд, любая невероятная авантюра!

— Можно покончить с собой, — цинично заметила она.

— Но самоубийство будет означать полную покорность злой воле проклявшего меня бога! — яростно возразил он.

— Почему ты обречен на такое существование? — неуверенно спросила Терес, гадая, следует ли верить отвлеченным умозаключениям Кейна.

Но он замолчал, явно сожалея о вспышке откровенности.

— Никто не сказал, что я обречен, — уклончиво ответил он. — Я добиваюсь от Гелиотропа не только власти, хотя не отрицаю, что увлечен игрой в империю. Сила Гелиотропа безгранична и подобна энергии, двигающей космос и удерживающей равновесие вселенной. Существуют бесчисленные каналы, куда я могу эту силу направить. Ты видела, как ее энергия преобразует сырье в чудесные вещества; ее печи способны извергать из себя золото или алмазы с той же легкостью, с какой они могут превращать болотную жижу в прочную, как сталь, бронзу. Сила Гелиотропа может превратить в пыль народ либо поднять новые земли из морских глубин. Ты видишь, как он отстраивает мертвый город, а скоро увидишь разгром армий!

Но у силы Гелиотропа есть иная, более любопытная и многообещающая грань. В материи, связующей уровни измерений, имеются прорехи и складки, точки, где линии космической «решетки» накладываются одна на другую. Космос — царство, через которое движется, подобно кораблю в фантастическом море, Гелиотроп. Творцы кристалла обуздали энергию космоса, давая ему возможность управлять этими вратами по всей вселенной. Пользуясь властью этого кольца, я могу приказать Гелиотропу перенести мое тело через его энергетическое поле в точку, где эти двери открываются в наш мир, а потом вернуться в Арелларти, когда пожелаю. Ты уже видела такое путешествие в тот вечер, когда я вернулся из Селонари, чтобы спасти тебя, и с тех пор я уходил и возвращался неоднократно. В Южных Землях есть лишь восемь ворот, и трое из них слишком далеко отсюда, так что Гелиотроп не может перенести меня туда. К счастью, одни находятся в погребе опустевшего дворца в Селонари, а другие — в пещере, в нескольких часах конного пути от Бреймена. Странно, что эти ворота находятся именно в тех местах, о которых ходят зловещие легенды.

Когда Гелиотроп войдет в полную силу, я смогу путешествовать через любые из этих ворот, когда бы они ни возникли на Земле. В первые дни своего возрождения Гелиотроп не мог переносить мое тело за пределы этих стен. Но не за горами время, когда я смогу пересечь Западное море и попасть на любой из прославленных континентов нашего мира — на земли, где человек едва начал отбрасывать свою тень! И если я правильно уловил проносящиеся через Гелиотроп скрытые мысли, его сила может перенести меня на звезды и за их пределы! Гелиотроп — ключ к безграничному космосу, из которого он черпает энергию; когда готовый ключ отомкнет двери бесконечности, я буду повелителем его тайн! Разве сможет меня одолеть призрак скуки, когда моему прикосновению покорятся таинства космоса?

Нет пределов силы Гелиотропа. Даже мое воображение робеет перед видениями, летящими в черной бездне разума, подобно умирающим звездам. Я могу лишь ловить отголоски его мыслей, доступные человеческому мозгу. Пульсирующие в его хрустальных глубинах тайны бросают вызов любым фантазиям! Подумай об этом как следует, Терес. Неужели ты считаешь меня безумцем или предателем только потому, что у меня в руках ключ к этой невообразимой силе и я готов ее применить?..

Одержимость Кейна властно овладела ее мыслями, опасения девушки рассеялись. Его доводы были убедительны; она чувствовала, что их логика бездушна и зла, но рассудок не отрицает здравый смысл, на котором эти доводы построены.

— Не знаю, Кейн, — неуверенно пробормотала она. — Иногда твои мысли кажутся мне изощренным ядом, убивающим все, во что я верю.

— Что за святыня хранит твои обожаемые принципы в неприкосновенности от прилива будоражащих страстей? — насмешливо осведомился он.

— Дай мне подумать, Кейн. Дай подумать наедине с собой.

Когда ощущение пришло, оно осталось. Быть может, оно уже было в ней, но подавлялось. Наверное, оно охватывало девушку постепенно. Терес знала лишь, что оно пришло и с этого момента противиться ему невозможно.

Кейн вернулся ночью. Очевидно, он ускользал при любой возможности, хотя очевидность его отсутствия могла обернуться катастрофой. И Терес знала, что внимание Кейна к делам в Арелларти не могло оправдать риск его частых возвращений.

Он принес немного вина и провизии, чтобы разнообразить пресную пищу, подаваемую ей риллити. Они сидели рядом, раскрасневшись от крепкого вина. Кейн отпустил какую-то шутку, заставившую Терес рассмеяться.

«Как давно я смеялась последний раз?» — подумала Терес, удивляясь тому, как может прозвучать столь привычный человеку смех. Их глаза встретились и не расстались в наступившей вдруг тишине.

Кейн наклонился к ней и взял подбородок девушки в огромную ладонь. Терес готова была отпрянуть, но в груди у нее что-то колыхнулось, и она осталась на месте. Их губы нежно сомкнулись в поцелуе, а глаза закрылись. Ее мысли закружились в вихре противоречивых чувств.

Уступая им, Терес забылась в поцелуе. В этот миг она поняла, что отныне не уйдет от него и не будет сдерживать бурлящие в ней чувства. Она положила ему на плечи руки, и обоих поглотила буря долго сдерживаемой страсти.

В ту первую ночь они любили друг друга с необузданной неуклюжестью, завороженные открытием неизведанного друг в друге и в слиянии обоих. Ошеломившая их страсть была почти звериной, оба тела метались по меховым покрывалам будто в смертельной схватке. Позже обоюдная страсть оставила обоих потрясенными и очищенными. Необычная истома покоя согрела Терес, положившую голову на грудь Кейна. Ее распущенные волосы облили их тела украденным солнечным светом, струясь под пальцами ласкающего их спутанные пряди Кейна. Забытый Кейном кинжал лежал на груде сброшенных одежд. Как легко было схватить его и вонзить острие в ничего не подозревающее сердце пресытившегося скота.

Но Терес знала, что не сделает этого. Какие бы злодейства Кейн ни задумал на завтра — этой ночью он и она были просто влюбленными. «Любовь?» — задумалась она. Больное слово, синоним слабости — так ей казалось. Тогда это не любовь, не робкий трепет.

Она почувствовала взгляд Кейна и поняла, что он проследил ее устремленный на кинжал взор, а его мысли прочитали ее мысли. Он понял, что Терес отдалась ему целиком, и на его губах мелькнула улыбка.

Заметив ее, Терес резко повернулась, зажала коленями его бедра и наклонилась вперед, вдавив плечи Кейна в устилающие постель шкуры.

— Ты уже мурлычешь, ухмыляющийся котяра? — прошипела она ему в лицо. — Если я предпочла лечь с тобой, не воображай себя моим господином. Я предлагаю тебе выполнить свое обещание, Кейн: поделиться поровну тем, что дарует каждому судьба. Но если однажды тебе вздумается покорить Терес, то я убью тебя голыми руками за одно лишь самонадеянное чванство!

— Твое предупреждение достойно уважения! — рассмеялся Кейн и поцеловал ее. Чувствуя вновь разгорающееся пламя страсти, Терес окутала его своими бархатными объятиями и испила до дна его дыхание.

Осень уходила, теперь ночь наступала раньше, чем тогда, когда Терес выезжала со своей армией из ворот Бреймена. Прошло лишь несколько недель, размышляла она, лежа бессонной ночью, уткнувшись в плечо Кейна, а от былой упорядоченной жизни не осталось и следа. Не следовало так быстро рвать узор, сотканный жизнью ранее.

Сквозь башенное окно проникали щупальца зловещего зеленого света. «Он наблюдает за нами», — решила Терес. Кейн посмеялся, когда она занавесила окно, но ей казалось, что ненавистное свечение оскверняет их любовные утехи. Теперь свет Гелиотропа достигал неба, напоминая упавшую на землю безумную луну, не утратившую своего бледного сияния. Вдоль всех границ люди украдкой говорили о сверхъестественном свечении, исходящем по ночам из Кранор-Рилл, — так сказал ей Кейн. Впрочем, их опасения мало заботили его, поскольку он уверенно предсказывал торжество своих планов еще до наступления зимы. Вторая стадия губительной войны между Брейменом и Селонари приближалась, и всего несколько недель отделяли Арелларти от полного восстановления согласно главному плану исчезнувших в незапамятные времена основателей Крелрана.

Но с каждым проходящим днем Терес испытывала все большее беспокойство. Авантюра Кейна грозила принести на Землю зло, она в этом не сомневалась. И хотя его яркие видения о безграничной власти отчаянно искушали девушку, ее душа отказывала ему в помощи. Нельзя не признать того, что он собирался опрокинуть ее привычный мир, обратив людей в рабов этого ужасного существа из доисторических времен.

Она любила Кейна — а если это не было любовью, то ее устраивало и это чувство. Некоторое время она повторяла себе, что в ее силах отвратить Кейна от злых помыслов, убедить его оставить это безумие и уйти из города вместе с ней. Но, хотя девушка пошла на все известные ей тончайшие уловки, одержимость Кейна оставалась непоколебимой. Терес с горечью признала поражение в этой битве, и неудача терзала ее.

Девушка тихонько выскользнула из постели, чтобы сдвинуть плотнее разошедшийся занавес. На миг между колышущимися складками мелькнул блистающий купол. Его радужное сияние нависло над Арелларти, омывая своим приливом их башню.

Кейн пошевелился во сне, когда она поправляла меха, чтобы уютно прилечь рядом. Терес угрюмо глянула на зловещее кольцо у него на руке. Оно тоже пугающе сияло в ночи внутренним светом. Обычно она избегала смотреть на злополучное кольцо, камень которого, по словам Кейна, был братом гигантского кристалла внутри купола. Сегодня она всмотрелась в кольцо и с тревогой заметила, что пульсация света в алых жилах камня совпадает с ударами сердца под ее ладонью, лежащей на груди Кейна.

Этой ночью он спал крепко, и ей в голову пришла одна мысль. Терес осторожно прикоснулась к кольцу, задумав снять его, не разбудив Кейна. На вид оно сидело плотно, но может быть, ей удастся украдкой стянуть его и разбить, прежде чем Кейн поймет ее намерение. Камень отозвался на ее прикосновение ледяным холодом. Девушка осторожно попыталась снять кольцо.

Терес прикусила губу, сдерживая вопль, потому что серебристо-белый металл кольца оказался вплавлен в кожу пальца Кейна.