"Секреты Лос-Анджелеса" - читать интересную книгу автора (Эллрой Джеймс)ГЛАВА ДЕВЯТАЯ– Если дело дойдет до большого жюри, отвертеться от дачи показаний тебе не удастся. Но мы с прокурором постараемся, чтобы до этого не дошло. Джек мысленно прикидывает, насколько Эллис Лоу ему обязан. С помощью Миллера Стентона с команды «Жетона Чести» удалось стрясти шестнадцать штук на политкампанию. Бретта Чейза уломали шантажом – пригрозили, что «Строго секретно» обнародует его тайные пристрастия. Макс Пелтц не поскупился – Лоу пообещал, что налоговики его больше не тронут. А помимо этого Джек успешно сыграл роль Купидона – сегодня Лоу впервые встречается с капризной красавицей Джоан Морроу. – Эллис, я вообще не хочу появляться на суде. Даже в качестве свидетеля. Но завтра меня допрашивают в ОВР, и похоже, что до суда дело все-таки дойдет. Так сделай что-нибудь. Лоу поигрывает цепочкой: – Джек, заключенный напал на тебя, а ты защищался. Ты чист. Но, видишь ли, ты – человек известный, публичный, и, по предварительным показаниям, полученным от адвокатов истцов, четверо из пострадавших тебя опознали. Так что давать показания все-таки придется. Не волнуйся, тебе ничего не грозит. – Я просто хотел все с тобой обговорить! Но если хочешь, чтобы я стучал на своих, – у меня внезапно откроется полная потеря памяти! Comprende [21], господин заместитель окружного прокурора? Лоу наклоняется к нему. – Не будем ссориться, Джек. Не стоит. Нам ведь так хорошо работается вместе! Тебе беспокоиться не о чем: вот Уайт и Стенсленд – дело другое. Кроме того, до меня дошли слухи, что у тебя появилась дама сердца. – Джоан Морроу рассказала? – Да. Она, честно говоря, это не одобряет, да и ее родители тоже. Ты на пятнадцать лет старше Карен, да и прошлое у тебя не вполне идеальное. Мальчик, подносивший мячи на поле для гольфа, лыжный инструктор – приютский выкормыш, виртуозно навострившийся обхаживать богачей. – И что еще тебе рассказала Джоанн? – Да, в общем, ничего. Сказала только, что ее сестра от тебя без ума и верит всему, что пишут о тебе в газетах. Я заверил ее, что в газетах все – сущая правда. Карен говорила сестре, что пока ты ведешь себя как джентльмен – чему, признаюсь, трудно поверить. – Надеюсь, сегодня вечером все будет иначе. После нашей сегодняшней встречи с тобой и Джоан мы с Карен едем на вечеринку «Жетона Чести», а потом… Лоу вертит в пальцах цепочку. – Послушай, Джек, Джоан только разыгрывает из себя недотрогу или за ней и вправду охотятся толпы мужчин? Джек вертит в пальцах нож. – Что еще за кинозвезды? – Да чушь это, Эллис. Красивые байки, но не имеют ничего общего с действительностью. – Джек, спасибо, что согласился прийти. Уверен, что вы с Карен поможете нам с Джоан сдвинуться с мертвой точки. – Тогда за дело! Женщины ждут в «Искателе жемчуга», в отдельном кабинете. – Эллис Лоу, Карен Морроу, Джоан Морроу – представляет Джек. – Эллис и Джоан – прекрасная пара, верно, Карен? – Привет, – говорит Карен, не подавая руки. Это уже шестое их свидание, однако до сих пор дальше прощального поцелуя в щечку дело не идет. Лоу садится рядом с Джоан, та пристально его рассматривает – ищет в облике признаки еврейства. – Хоть мы с Эллисом и видимся в первый раз, но уже успели подружиться. Перезваниваемся чуть не каждый день, верно, Эллис? – Совершенно верно, – звучным «судебным» баритоном отвечает Лоу. Джоан допивает свой бокал. – Откуда вы с Эллисом друг друга знаете? Никогда бы не подумала, что полиция и прокуратура работают в тесном контакте! «Все просто, детка, я у этого жида в казначеях хожу», – мысленно отвечает Джек, подавляя усмешку. – Мы вместе расследуем преступления. Я нахожу улики, Эллис выдвигает обвинение. Подходит официант. Джоан заказывает пунш «Островитянин», Джек просит кофе, Лоу говорит: «Мартини "Бифитер"», Карен молча накрывает свой бокал ладонью. – Странно, мне казалось, что «Кровавое Рождество» должно было вас поссорить! Разве нет? – Разумеется, нет, – быстро отвечает Лоу. – Служащие полиции охотно сотрудничают с прокуратурой и не меньше нашего хотят, чтобы преступники понесли суровое наказание. Верно, Джек? – Конечно. Такие люди позорят полицию Лос-Анджелеса. Появляется официант с напитками. Джоан делает три больших глотка. – А ты ведь там был, правда, Джек? Папа говорит, с тех пор как тебя бросила вторая жена, ты всегда ходишь на рождественские вечеринки в участок! Карен, громким шепотом: – Джоанн! – Да, я там был, – отвечает Джек. – И наверно, тоже разбил во имя правосудия пару-тройку физиономий? – Дело того не стоило. – Не стоило, потому что герой-полицейский не попал бы на первые полосы газет? – Джоанн, успокойся. Ты пьяна. Лоу теребит галстук, Карен сжимает пепельницу. Джоан шумно допивает свой пунш. – Ох уж мне эти трезвенники – и слова не скажи! А правда, сержант, что и после того, как первая жена вас бросила, вы тоже ходили на вечеринки в участок? – Ах ты стерва! – Карен крепче сжимает пепельницу. Джоан звонко хохочет. – Если тебе нужен герой-полицейский, рекомендую парня по имени Эксли. Он, по крайней мере, кровь за родину проливал! Джек, конечно, лапочка и душка, но неужели ты не видишь, что он за человек? Карен швыряет пепельницу. Та, срикошетив об стену, падает на колени Эллису Лоу. Эллис зарывается с головой в меню, стерва Джоани зло щурит глаза. Джек хватает Карен за руку и выволакивает из кабинета. По дороге в «Вэрайети Интернэшнл Пикчерз» Карен без перерыва честит Джоан. Джек паркует машину возле съемочной площадки «Жетона Чести». Оттуда гремит музыка кантри. – Ничего, родители с этим смирятся, – со вздохом говорит Карен. Джек включает свет в машине, смотрит на нее. Бледная россыпь веснушек, темные волосы уложены локонами. Пожалуй, чуть неправильный прикус. – С чем «с этим»? – Ну… что мы с тобой встречаемся. – Встречаемся – и только? – Прости, Джек. Это я виновата. Понимаешь, ты рассказываешь такие удивительные истории о своей работе – а потом вдруг замолкаешь, и я спрашиваю себя, в чем Дело? Есть что-то такое, о чем ты не можешь рассказать? Это оттого, что я слишком молода для тебя? Джек открывает дверь. – Узнаешь меня получше, год за два пойдет. И знаешь, мне надоело рассказывать о себе. Так что теперь твоя очередь. – Значит, сегодня после вечеринки моя очередь изливать душу. Договорились? – Договорились. Кстати, что скажешь о своей сестре и Эллисе Лоу? – Она за него выйдет, – не моргнув глазом отвечает Карен. – С тем, что он еврей, родители примирятся, потому что он республиканец и делает карьеру. Джоан будет устраивать ему сцены на публике, а он – втихаря ее поколачивать. Бедные их дети! Джек смеется. – А теперь пойдем танцевать! Только не нужно пожирать звезд глазами, а то тебя запрезирают! Рука об руку они входят в зал. Глаза у Карен расширяются, и Джек понимает: сейчас у него на руках козырной туз. На сцене – Спейд Кули со своими ребятами. Сам Спейд – у микрофона, рядом на ударных – Берт Артур Перкинс по кличке Собачник. Кличку получил за то, что отмотал два года на исправительных работах – за противоестественные акты с собаками. Спейд курит опиум, Собачник предпочитает героин: просто подарочный набор для «Строго секретно». Макс Пелтц рассыпается перед съемочной группой. С ним рядом – Бретт Чейз, болтает с Билли Дитерлингом, главным оператором сериала. Билли не сводит глаз со своего любовника Тимми Валберна, Мучи-Мауса из детской телепередачи «Час фантазий». Столы у задней стены уставлены выпивкой и холодными закусками. Там Джек замечает Пархача Тайтелбаума – должно быть, для устройства банкета Пелтц нанял людей из его ресторана. Рядом – Джонни Стомпанато, еще несколько парней из бывшей команды Микки Коэна. По всему залу – актеры, костюмеры, ассистенты, мелкий студийный персонал и просто завсегдатаи богемных тусовок. Едят, пьют, танцуют. Джек выводит Карен на середину зала. Вертит ее под быстрые попурри, прижимает-обжимает, когда Спейд переключается на баллады. Карен танцует, закрыв глаза. Джек держит глаза открытыми, отдаваясь сентиментальной патоке мелодии. Вдруг кто-то кладет ему руку на плечо. Это Миллер Стентон. Карен открывает глаза и ахает: боже милостивый, ее приглашает на танец телезвезда! – Карен Морроу, Миллер Стентон, – знакомит их Джек. – Привет! – восторженно вопит Карен, перекрывая музыку. – Я вас видела в старых фильмах Рэймонда Дитерлинга – это что-то потрясающее! Миллер берет Карен за руки и принимает позу для кадрили. – У Рэймонда я был ужасен! Джек, подойди к Максу, он хочет с тобой переговорить. Джек идет вглубь съемочной площадки. Здесь тихо, музыки не слышно. Макс Пелтц протягивает ему два конверта. – Твоя премия и наш взнос в кампанию мистера Лоу. А это – от Спейда Кули. Пухлый конверт – Лоу не просчитался. – Чего хочет Кули? – Я бы сказал, хочет подстраховаться. Знаешь, у всех есть свои дурные привычки… Джек закуривает. – Кули меня не интересует. – Что, недостаточно знаменит для тебя? – Не нарывайся, Макс. Пелтц наклоняется к нему и говорит полушепотом: – Нет, Джек, нарываешься-то как раз ты. Создаешь себе дурную репутацию. В Индустрии уже поговаривают, что ты как с цепи сорвался, играешь не по правилам. Ты прижал Бретта и удружил мистеру Лоу – хорошо, он – вонючий педрила и поделом ему. Но не надо кусать руку, которая тебя кормит! Ты что, не знаешь, что половина людей в Индустрии время от времени подкуривают? Гоняй себе чернушек из джаза – не прогадаешь! Джек обводит взглядом зал. Бретт Чейз ведет беседы с Билли Дитерлингом и Тимми Валберном – голубятня на выезде. Пархач Т., Джонни Стомп – и эти чешут языками. А вот к «гонкам» подключаются Собачник Перкинс и Ли Вакс… – Я серьезно, Джек, – говорит Пелтц. – Раз уж играешь в эти игры, лучше играть по правилам. – Макс, у меня вся жизнь – игра. Видишь этих ребят? – Джек указывает на крутых парней за сколом с закусками. – Конечно вижу. И что? – Макс, у нас в управлении такие вот теплые компании принято называть «преступными сообществами». Перкинс – уголовник-рецидивист, плюс трахает собак. Эйб Тайтелбаум освобожден условно-досрочно. Вон тот высокий, с усиками – Ли Вакс, работал на Микки Коэна – у него за плечами минимум десяток «мокряков». Красавчик-макаронник – Джонни Стомпанато. Ему и тридцати нет, а «послужной список» – отсюда до послезавтра. Полиция Лос-Анджелеса наделила меня властью и вменила мне в обязанность хватать эту сволочь по первому подозрению. А я нарушаю свой долг и этого не делаю. Потому что играю по правилам. – Вот в таком духе и продолжай, – отвечает Пелтц, взмахивая сигарой. – И не надо изображать из себя крутого парня. Хм, смотри-ка, как Миллер Стентон обихаживает твою девчонку! Что, Джек, на молоденьких потянуло? Джек вспоминает слухи о том, как Макса застукали со школьницей. – Для тебя она старовата. – Ха! Ладно, иди, волчара, иди! Вон твоя красотка оглядывается – тебя ищет! Карен разглядывает плакат на стене: Бретт Чейз в роли лейтенанта Вэнса Винсента. Подходит Джек. Карен просто светится: – Боже мой, это просто невероятно! Расскажи мне, кто здесь кто! Музыка гремит в полную силу, Кули переходит на фальцет, Собачник Перкинс лупит по барабану. Джек приобнимает Карен и ведет ее в танце в дальний угол, забитый дуговыми лампами. Лучше места не придумаешь – тихо и все как на ладони. Джек называет гостей, указывая поочередно на каждого: – Бретта Чейза ты знаешь. Он голубой, поэтому не танцует. Старикан с сигарой – Макс Пелтц. Продюсер фильма и режиссер почти всех серий. С Миллером ты уже знакома. Двое парней без пиджаков – Огги Люгер и Хэнк Крафт, помощники осветителя. Девушка с планшет-блокнотом – Пенни Фулвейдер – ни минуты отдыха, что бы там ни было, даже сейчас – она помощник режиссера. Знаешь, кто обеспечивает сериалу такие реалистичные декорации? Вон тот блондин, наискосок от сцены, – Дэвид Мертенс, художник-постановщик. Вид у него такой, словно всегда чуть под хмельком, но это не так – просто у него редкая форма эпилепсии, и он живет на таблетках. Говорят, это с ним случилось после того, как попал в автокатастрофу и ударился головой. Очень может быть – я сам видел здоровенный шрам у него на шее. Слева от него Фил Шенкел, помощник режиссера, а слева от Фила – Джерри Марсалас, медбрат Мертенса. Танцует с высокой рыжей девушкой Терри Ригерт, тот, что играет капитана Джеффриза. Возле водоохладителя – операторы: Билли Дитерлинг, Чак Максвелл и Дик Харвелл. Остальные здесь – приглашенные гости. Карен смотрит ему в глаза. – Это твой мир. Тебе здесь нравится. И эти люди – твои друзья. – Да, они мне нравятся. А Миллер и вправду мой друг. – Ты говоришь правду, Джек? – Карен, мы в Голливуде, а в Голливуде без обмана не проживешь! – Не надо, Джек. Сегодня я хочу быть отчаянной. Безрассудной. Не возвращай меня на землю. Вызов брошен! Джек склоняет голову, и Карен тянется ему навстречу. Губы их сливаются в поцелуе – но в тот же миг они отстраняются друг от друга. Джек встряхивает головой, прогоняя головокружение. – Соседи все еще в отпуске, – говорит Карен. Руки ее замерли у Джека на плечах. – Мы могли бы пойти… навестить котов. – Да… конечно! – Не хочешь перед уходом угостить меня бренди? Джек идет к столу с выпивкой. – Классную девку отхватил, Винсеннс, – бросает ему Собачник Перкинс. – У нас с тобой вкусы сходятся. Костлявый парень под два метра с огромными ручищами, торчащими из рукавов черной с красным кантом ковбойской рубахи. – Перкинс, от твоих вкусов несет как из выгребной ямы. – Спейду не понравится, что ты так со мной разговариваешь. Учитывая, что в кармане у тебя пухленький конвертик… Ли Вакс и Эйб Тайтелбаум прислушиваются к разговору. – Заткнись, Перкинс! Собачник, ковыряя в зубах зубочисткой: – Винсеннс, а твоя кадришка знает о твоих приработках? – К стене! Ноги расставить, рукава закатать! Перкинс выплевывает зубочистку. – Эй, ты что, спятил? Джонни Стомп, Вакс, Тайтелбаум – все обращаются в слух. – К стене, сволочь! Перкинс наклоняется над столом, упершись ладонями в стену. Джек закатывает ему рукава – свежие следы уколов. Выворачивает карманы – находит шприц. Вокруг собирается толпа, и Джек начинает играть на публику: – Уколы и «баян» – все вместе тянет на три года казенных харчей. Скажи, кто поставляет тебе героин, – и свободен. Собачник молчит и исходит потом. – Сдай дилера, который продает тебе наркоту, – повторяет Джек. – Сделай это сейчас, на глазах у всех своих друзей – и иди на все четыре стороны. Перкинс облизывает губы. – Барни Стинсон. Санитар из «Царицы Ангелов». Точным ударом Джек вышибает из-под него ноги. Перкинс валится лицом в холодные закуски. Стол опрокидывается, еда и выпивка с грохотом летят на пол. Зал ахает. Джек молча выходит, и гости расступаются перед ним. Карен ждет у машины, она дрожит. – Это… это было обязательно? Только теперь Джек чувствует, что рубашка его насквозь мокра от пота. – Да. – Я предпочла бы этого не видеть. – Я тоже предпочел бы, чтобы ты этого не видела. – Читать о таких вещах – одно дело, но видеть своими глазами… Скажи, а теперь ты… Джек обнимает ее, привлекает к себе. – Теперь я хочу, чтобы ты забыла о том, что видела. И никогда больше не вспоминала. – А как же твои истории? Больше не будешь мне рассказывать? – Нет… почему же, конечно буду. – Мне хотелось бы, чтобы сегодняшний вечер длился долго-долго! – Я тоже. Хочешь, поужинаем где-нибудь? – Нет. А ты все еще хочешь навестить котов? Котов оказалось трое: откормленные и ласковые, они все норовили запрыгнуть на постель, где Джек и Карен занимались любовью. Серого кота Карен называла Асфальтом, полосатого – Тигром, а самого тощего – Эллисом Лоу. Джек поддержал ее игру: ему нравилось, когда Карен смеется. Всегда нравилось, а особенно сейчас – казалось, каждая ее улыбка расширяет временную пропасть между ними и Собачником Перкинсом. Они любили друг друга, болтали, играли с котами. Карен впервые в жизни попробовала закурить – и едва не погибла от кашля. Потом стала выпрашивать очередную «историю». Джек поделился с ней подвигами офицера Венделла Уайта, а на закуску рассказал о кое-каких собственных делах. Версии для подростков: никакого мордобоя, сплошные цветочки с бантиками и добрый папочка Джек, спасающий малолеток от коварных растлителей со шприцами в руках. Поначалу ложь давалась ему нелегко, но Карен слушала с таким восторгом, так явно верила каждому слову, что скоро дело пошло как по маслу. Перед рассветом она задремала. Джек не спал, раздраженно прислушиваясь к кошачьей возне. Ему хотелось говорить еще и еще. Бередило смутное беспокойство: он понимал, что чуть позже уже не сможет вспомнить все, что наговорил Карен, и, если придется повторять рассказ, она поймает его на лжи. Карен спала как младенец, ровно и спокойно дыша: Джек прижал к себе ее теплое тело. Минуту спустя спал и он, и в снах его, как в жизни, правда сплеталась в тугой клубок с ложью. |
||
|