"Секреты Лос-Анджелеса" - читать интересную книгу автора (Эллрой Джеймс)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Придя с утра на работу, Бад обнаруживает у себя на столе записку.

Бад идет к доске объявлений. Почти все здесь – рапорты детективов, протоколы вскрытий – посвящено «Ночной сове». А вот и бюллетень 11.

Шесть служащих из Архивного отдела брошены на проверку регистрации автомобилей. Ребята из 77-го участка прочесывают Южный город в поисках «меркури» и дробовиков. Брюнинг и Карлайл проверяют известных налетчиков – безрезультатно. Окрестности «Ночной совы» девять раз прочесывали в поисках новых свидетелей – никто ничего не видел и не слышал. Подозреваемые отказываются говорить и с полицией, и со следователями из прокуратуры, и даже с самим Эллисом Лоу. Отказалась от дачи показаний и Инес Сото. Можно было бы на нее надавить, но Эд Эксли воспротивился.

Ниже на доске прикноплено личное дело Мела Лансфорда. Судя по всему, коп из него и вправду был хуже некуда. Хапуга и халявщик. Работу свою выполнял спустя рукава. Несколько раз, не разобравшись, арестовывал явно невиновных – для квоты. Три выговора за пренебрежение служебными обязанностями. Дальше – сведения от четырех офицеров, работавших вместе с Лансфордом: взяточник и никчемушник, выходил на работу пьяным, принуждал проституток к оральному сексу, а когда ею выгнали из квартиры за неуплату арендной платы, попытался «крышевать» мелких голливудских торговцев. Наконец у начальства лопнуло терпение, и в июне 1950-го, после очередной жалобы, Лансфорда из полиции попросили. Все четверо старых знакомых Лансфорда подтверждают, что он был завсегдатаем ночных кафе – пользуясь тем, что он полицейский, питался за счет заведения. Его пребывание в «Ночной сове» в 3 часа ночи вполне оправдано – там он мог выпить и скоротать холодную ночь.

По дороге в участок Голливуд Бад думал об Инес Сото. И еще о Дадли и Дике Стенсе. О том, как, когда Инес на каталке провозили мимо мертвого Сильвестра Фитча, она попыталась спрыгнуть и вцепиться ему в горло. Как кричала: «Пусть сдохнет! Пусть они все сдохнут!» В больнице Бад незаметно взял со столика шприц с морфием и, пока никто не видел, сделал ей укол. Медсестры вокруг говорили, что теперь-то для бедняжки худшее позади – но он знал: худшее только начинается.

Теперь ее будет допрашивать Эксли. Снова и снова показывать ей фотографии насильников, выпытывать детали. Эллис Лоу хочет, чтобы в деле комар носа не подточил, – значит, предстоят очные ставки, свидетельство в суде. Говорят, прокурор уже навещал ее в больнице – еще бы, она ведь главный свидетель в деле, которое обещает стать процессом века. Эд Эксли получил по заслугам – молодец, девушка, хорошо его отбрила!

От Инес мысли его перешли к Стенсу. Здорово они тогда придумали с маской Утенка Дэнни. А как Эксли выл и хныкал, размазывая кровь по лицу! Хорошо, что догадались его щелкнуть – снимок послужит им страховкой. Дик до сих пор с восторгом об этом вспоминает: нравится думать, что он снова на коне. Хотя на самом деле это неправда. Дик работает на Пархача Тайтелбаума, тусуется с подонками, играет и пьет без просыпу. Тюрьма вконец его испортила.

Бад сворачивает на север. Солнце золотит его отражение в зеркале заднего вида. На галстуке вышит щит – эмблема полиции Лос-Анджелеса – и цифра 2. Это число преступников, убитых при задержании. Теперь к ним добавился Сильвестр Фитч – надо будет заказать галстук с цифрой 3. Эту штуку с галстуками придумал Дадли Смит – он на такие вещи мастак. Как он говорил? «Воплощение духа нашего отдела», что-то в таком роде. И попал в точку: парни свои форменные галстуки даже по ночам не снимают. Бабы от них просто кипятком писают.

Дадли Смиту Бад обязан даже больше, чем Дику Стенсу, – этот человек спас его от суда за «Кровавое Рождество», взял к себе в Отдел надзора, потом перетащил за собой в Отдел по расследованию убийств. Но кто работает с Дадли Смитом, тот ему принадлежит. Он умен. Дадли Смит, чертовски умен и чертовски красиво болтает, и в хитросплетениях его гладкой речи черта с два разберешь, чего же он от тебя хочет и как тебя использует. Пальцем ткнуть не во что, но нутром чуешь: что-то не так. И порой страшно становится смотреть на Майка Брюнинга и Дика Карлайла: они уже продали ему души – теперь твоя очередь. Дадли способен тебя согнуть, сломать, скрутить, отыметь, растоптать, стереть в порошок – а ты и не поймешь, что тебя уже нет. Будешь только балдеть от своего гениального шефа, который тебя знает лучше, чем ты сам себя знаешь.

У полицейского участка не припаркуешься – все забито. Бад оставляет машину в трех кварталах и идет пешком. Эксли в участке нет. Дым коромыслом: все столы заняты, кто говорит по телефону, кто перебирает какие-то бумаги или что-то лихорадочно строчит. На доске висит громадный бюллетень по делу «Ночной совы» – дюймов шесть толщиной. За отдельным столиком две женщины, за ними – коммутатор, перед ними табличка: «Запросы в архив и дорожную полицию». Бад подходит к ним, голос его без труда перекрывает гул голосов и дребезг телефонов:

– Я проверяю Каткарта. Нужно все, что о нем известно, – места работы, друзья, знакомые. Этот урод дважды сидел за совращение малолетних. Мне нужны подробности преступлений, нынешние адреса потерпевших. Три раза привлекался за сутенерство, дела в суд не передавались. Запросите все участки, выясните, не сохранились ли рапорты об этих арестах. Если сохранились, мне нужны имена проституток. Если найдете имена, уточните даты рождения и поищите этих девушек в нашем архиве, архиве дорожной полиции, архивах системы поручительства и женской исправительной системы. Мне нужно все, что сумеете найти. Ясно?

Девушки садятся за коммутатор, а Бад идет к доске объявлений, посмотреть, нет ли чего нового. Прибавилось сведений о Лансфорде – офицер из участка Голливуд поговорил с боссом «настоящего мужчины». Факты: Лансфорд посещал «Ночную сову» почти ежедневно. В два часа ночи, после окончания своей смены в книжном магазине «Пиквик», отправлялся туда и сидел часов до шести утра. По отзыву начальника агентства, Лансфорд – алкаш, типичный секьюрити низшего разряда, из тех, кому не дают разрешения на оружие. Ни врагов, ни друзей, ни подруг. С товарищами по агентству близко не сходился. После того как его выгнали из дома за неуплату, жил в палатке в Голливудской долине. Палатку уже нашли и обыскали: четыре комплекта униформы, спальный мешок, шесть бутылок муската «Олд-Монтеррей».

Adios [31], придурок, – злым ветром занесло тебя в самое пекло. Бад просматривает рапорты об арестах, произведенных Лансфордом. Девятнадцать за одиннадцать лет службы – негусто. Причем все за мелкие правонарушения. Возможно ли, чтобы кто-то из арестованных затаил на него злобу и прикончил много лет спустя, да еще и пятерых невинных людей расстрелял за компанию? Все возможно, конечно, но крайне маловероятно.

Эксли все еще нет, Карлайла и Брюнинга тоже. Что-то еще было в записке Дадли: ах да, просмотреть отчеты Лансфорда.

Отчеты в архиве Голливудскою участка расставлены в алфавитном порядке, по фамилиям офицеров. Хорошо Придумано. Только вот офицера Малколма Лансфорда нет. Бад просматривает папки от А до Я, на это уходит целый час – нет Лансфорда. Странно. Неужели этот раздолбай и алкаш и отчетов не писал?

Уже почти полдень, надо перекусить. За бутербродом Бад звонит Дику. Тем временем появляются Карлайл и Брюнинг, пока они глотают кофе и включаются в работу, Бад садится на телефон и начинает обзванивать своих информаторов.

Змей Такер – ничего не знает. Жирдяй Райс, Джонни Стомп – тоже ноль. Джерри Катценбах сообщает, что всех заказали супруги Розенберг – прямо из камеры смертников. И они же снова подсадили Джерри на иглу.

Подходит архивная девица, протягивает Баду листок бумаги.

– Узнать удалось немного. О судимостях Каткарта – только то, что обеим потерпевшим было по четырнадцать лет, блондинки, во время войны работали в «Локхиде». Уверена, что не местные. В Административном отделе службы шерифа нашлось дело Каткарта с именами девяти проституток, которым он покровительствовал. Я проверила всех. Две умерли от сифилиса, три – несовершеннолетние, высланы из штата по месту жительства под надзор, еще двух найти не смогла, данные об оставшихся двух – здесь. Это вам поможет?

– Конечно, спасибо, – отвечает Бад и машет Брюнингу и Карлайлу.

Два имени в списке обведены карандашом: Джейн Ройко, прозвище Пушинка, и Синтия Бенавидес, прозвище Сладкая Синди. Последние известные адреса – Пойнсеттия и Юкка. Часто посещаемые заведения – коктейль-бары в этих районах.

Подходят подручные Дадли Смита.

– Здесь два имени, – говорит Бад. – Надо найти и допросить этих девчонок.

– Все эти проверки вероятных подозреваемых – бесполезнеж и мудянка, – говорит Карлайл. – Это – черножопые.

– Дадли сказал: надо, – значит, надо, – отвечает Брюнинг.

Бад смотрит на их галстуки. На их счету вместе – пятеро убитых. Толстяк Брюнинг, тощий Карлайл – иногда они кажутся похожими как близнецы.

– Что ж, раз Дадли сказал, значит, сделаем. 

У «Кошерной кухни Эйба» парковки нет. Бад делает круг. У крыльца «Кухни» потрепанный «шеви» Дика: салон захламлен пустыми бутылками. Для условно-досрочника – нарушение номер один.

Бад находит свободное место. Доходит до «Кухни», заглядывает в окно – Стенс тянет «Манишевиц» и треплется с тремя братскими чувырлами: Ли Вакс, Собачник Перкинс, Джонни Стомп. За стойкой сгорбился коп в штатском, что-то заглатывает, а сам как заводной зыркает глазами на «преступное сообщество».

Черт, достало Бада все это! Сколько ж можно со Стен-сом нянчиться?! Плюнул, поехал назад в Голливуд.

В участке уже поджидают его – в застекленной клетушке для задержанных – Брюнинг и две уличные шмары, блондинка и рыжая. Из клетушки доносится ржание. Бад постучал по стеклу, Брюнинг вышел.

– Кто из них кто? – спрашивает Бад.

– Блондинка – Ройко. Слушай, ты, кстати, слыхал шут-про слона с большим членом?

– Что ты им сказал?

– Сказал, что это простая формальность: проверяем личность погибшего Дюка Каткарта. Они газеты читают, так что не удивились. Бад, по-моему, мы зря теряем времени. Точно тебе говорю: это ниггеры. Да им так и так вышка светит за эту мексиканскую шлюшку. Просто этот мудак Эксли хочет выслужиться, вот и нашептывает Паркеру, что дело тут нечисто, а Паркер давит на Дадли, а тот…

Бад упирается твердыми, как мрамор, пальцами в грудь Брюнинга.

– Инес Сото – не шлюха. Ниггеры это или не ниггеры – пока неизвестно. А теперь, может, вы с Карлайлом пойдете займетесь делом?

Брюнинг испаряется, на ходу поправляя галстук.

Бад заходит в клетушку. Выглядят девицы хреново: перекисная блондинка и рыжуха, крашенная хной, кричащий макияж на истасканных физиономиях.

– Значит, газеты вы сегодня читали, – говорит Бал.

– Ага, – отвечает Пушинка Ройко. – Бедный Дюк.

– По-моему, вы не слишком по нему убиваетесь.

– А чего убиваться-то? Дюки – он и есть Дюки. Ну, был то есть. Платил – с гулькин нос, но хоть не бил. Еще обожал бургеры с чили. Из-за них-то и помер, бедняга: всегда говорил, лучше чилибургеров, чем в «Ночной сове», не найти. Не повезло Дюку.

– Значит, вы верите, что это было ограбление? Синди Бенавидес кивает.

– Конечно, – отвечает Пушинка. – А что ж еще? Или вы думаете, это подстава?

– Мы пока ничего не думаем. Враги у Дюка были?

– Враги? У Дюки? Да нет, какие там враги!

– Сколько девушек у него было?

– Раньше много, а теперь только мы две и остались.

– Я слышал, раньше у него было девять девиц. Что стряслось? Конкуренты подгадили?

– Мистер, Дюки сам себе подгадил. Размазня он был. вот кто. Сам любил молоденьких, ну и вообразил, что сможет на них нажиться. А у молодых-то, известно, ветер в голове. С ними нужно построже. А Дюк построже не умел. На мужика-то мог и прикрикнуть, и кулаки в ход пустить, а вот с девчонками таял. Да теперь уж чего…

– На двух девушках много не заработаешь. Он занимался чем-то еще?

Пушинка ковыряет облупившийся лак на нолях.

– Да ничем он не занимался, болтовня одна! Носился тут с каким-то планом… У него вечно были какие-то грандиозные планы, у нашего Дюка. Сам себе голову морочил разными фантазиями. Видать, чтоб не было так обидно жить на те крохи, что мы с Синди ему добывали.

– Что за план? Он тебе что-нибудь рассказывал?

– Не-а.

Синди вытаскивает помаду – ее размазалась.

– А тебе, Синди? – поворачивается к ней Бад.

– Нет, – пищит она.

– А о врагах? Никто на него обиду не таил?

– Нет.

– А девушки? Были у него в последнее время молоденькие подружки?

– Н-нет. – Синди хватает носовой платок, промакивает губы.

– Пушинка, а ты что скажешь? Похоже это на правду?

– Слушайте, Дюки ни о чем таком не распространялся. Может, мы пойдем? А то…

– Идите. Дальше по улице есть стоянка такси.

Девиц как ветром сдувает, Бад бежит к своей машине, мчится вверх по Сансет и тормозит напротив стоянки такси. Две минуты ожидания – вот и они, Пушинка и Синди.

Садятся в разные машины и разъезжаются в разные стороны. Бад – следом за Синди. Она направляется в северный Уилкокс: должно быть, домой – адрес 5814, Юкка. Бад срезает дорогу и оказывается на месте как раз вовремя. У дверей дома Синди отпускает таксиста, пересаживается в зеленый «де сото» и отчаливает в западном направлении. Мысленно досчитав до десяти, Бад едет за ней.

Вверх на Хайленд, по Кахуэнга-пасс к Долине, затем на запад по бульвару Вентура. Едет быстро, по центральной полосе. Бад держится к ней вплотную. Внезапно Синди сворачивает к неприметному мотелю – номера расположены полукругом вокруг бассейна с мутноватой водой.

Бад тормозит, разворачивается, ждет, что будет дальше.

Синди стучит 13 дверь номера по левую руку. Открывает девчонка лет пятнадцати – худенькая, блондинка. Как раз того типа, что нравились Дюку.

Десять минут спустя вылетает Синди. Садится в «де сото», разворачивается и уезжает в сторону Голливуда.

Над выходит из машины, стучит в дверь.

Открывает все та же девчушка – только теперь глаза у нее красны от слез. Из комнаты пронзительно орет приемник: «Бойня в "Ночной сове"!», «Преступление века!»

– Вы из полиции?

Бад кивает.

– Сколько тебе лет, детка?

Девчонка шмыгает носом, глядя в сторону.

– Детка, как тебя зовут?

– Кэти Джануэй.

Бад прикрывает за собой дверь.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать. Интересно, почему мужики всегда об этом спрашивают?

Выговор у нее не местный.

– Откуда ты?

– Из Северной Дакоты. Если отошлете домой – все равно убегу!

– Почему?

– Вам в подробностях или как? Дюк говорит, многим нравятся такие истории. Они от этого кайф ловят.

– Не ершись, детка. Я на твоей стороне.

– Ага, так и поверила!

Быстрым цепким взглядом Бад осматривает комнату. Обыкновенная девичья комнатка: повсюду разбросаны журналы с киноактерами, в открытом гардеробе – скромные девчачьи платьица, на диване – несколько плюшевых мишек с глазами-пуговками. Ни выпивки, ни шприцев, ни таблеток. На берлогу шлюхи явно не тянет.

– Дюк тебя не обижал?

– Он меня не заставлял делать это с мужиками, если вы об этом.

– Значит, ты «делала это» только с ним?

– Чего вы привязались? Сначала со мной это делал мой папаша, а потом был еще один, который меня заставлял это делать с мужиками за деньги. А Дюк меня у него выкупил.

Может быть, это след?

– Как его звали?

– Не скажу! И вы меня не заставите! И вообще, не помню я, как его звали!

– Которого из них, детка?

– И ничего я вам не скажу!

– Тише. Значит, Дюк тебя не обижал?

– Дюк мне ничего плохого не делал! Совсем ничего! Просто говорил, что он мой плюшевый мишка и хочет спать со мной в одной кроватке. А еще научил меня играть в безик. Вот и все, и больше ничего не было! Что в этом плохого?

– Детка…

– Мой папаша был хуже Дюка! И дядя Артур – он был гораздо хуже!

– Ну, тише, тише, не надо…

– И вы меня не заставите!… Бад осторожно берет ее за руки.

– Зачем приезжала Синди?

– Рассказать, что Дюка убили. Я говорю: «Как убили?», а она: «Ты совсем дура, что ли, уже весь город знает, включи радио и послушай». А потом сказала, что Дюк просил ее обо мне позаботиться, если с ним что-то случится. И дала мне десять долларов. Сказала, что уже в полиции Разговор имела… Я говорю, это очень мало, десять долларов, а она разозлилась и давай на меня орать. А вы откуда знаете, что Синди здесь была?

– Неважно.

– Я только за комнату плачу девять долларов в неделю, и…

– Послушай, я тебе одолжу денег, если ты…

– А Дюк был не такой! Он никогда не жадничал!

– Кэти, пожалуйста, успокойся и послушай меня. Я хочу задать тебе несколько вопросов. Если ты мне поможешь, может быть, нам удастся поймать тех подонков, что убили Дюка. Хорошо?

Кэти громко хлюпает носом.

– Ладно. Спрашивайте.

– Значит, Синди сказана, что Дюк просил ее за 106011 присмотреть, если с ним что-то случится, – мягко начинает Бад. – Как ты думаешь, почему он считал, что что-то может случиться? Он чего-то боялся?

– Не знаю. Может быть.

– Почему ты так думаешь?

– Он последнее время стал какой-то нервный.

– А почему он нервничал?

– Не знаю.

– Ты его не спрашивала?

– Он говорил: «Ничего страшного, просто дела». Может быть, тот «новый грандиозный план», о котором говорила Пушинка?

– Кэти, ты не знаешь, что за новое дело затевал Дюк?

– Не знаю. Он со мной никогда не говорил о делах. Всегда повторял, что с девушками дела не обсуждает. И я знаю, он мне оставил больше каких-то паршивых десяти долларов!

Бад протягивает ей свою визитку.

– Здесь мой рабочий телефон. Позвони мне, ладно?

– А еще Синди сказана, он был размазня и неудачник, – горячо продолжает Кэти, сдергивая с дивана ни в чем не повинного плюшевого мишку. – Ну неудачник. л что? Он все равно был классный! У него был такой красивый шрам на груди, и такая добрая улыбка, и сам он был веселый и добрый, и всегда разговаривал со мной по-человечески, никогда не бил и не орал на меня, как папаша или дядя Артур! Он был лучше всех!

Бад молча сжимает ее руку и выходит. Вслед ему из приоткрытой двери слышится тонкий, захлебывающийся плач. 

Вернувшись в машину, Бад обдумывает перспективы. «Грандиозный план» Дюка, возможный конфликт с парнем, у которого он выкупил Кэти, – зацепки, конечно, но очень уж слабые. Девяносто девять из ста, что смертным приговором для сутенера-неудачника стала любовь к чилибургерам. Еще меньше Дюка подходит на роль жертвы Мел Лансфорд, отставной коп. Но может быть, Синди припрятала про запас не только денежки Кэти? Что ж, Бад ее навестит, вытрясет деньги и информацию, закончит проверку Каткарта и попросится у Дадли обратно в Черный город.

Кстати: а ведь в бюллетене расследования, вывешенном в участке, было одно упущение. Похоже, никто не осмотрел квартиру Дюка. А вот это стоит сделать. Там Наверняка найдется записная книжка, а в ней, возможно, й имя бывшего хозяина Кэти, и какие-нибудь намеки на этот пресловутый «план».

Бад едет по Кахуэнге. На полпути замечает за собой красный седан – кажется, видел его у мотеля. Он прибавляет скорость, проезжает мимо дома Синди, отметив, что зеленого «де сото» не видать. Не видно больше и седана. По дороге к Силверлейк Бад то и дело поглядывает в зеркало заднего вида, – но хвоста нет. Значит, почудилось.

Дом 9819, Вандом – квартирка над гаражом – чист как первый снег: ни журналистов, ни веревок, огораживающих место преступления, ни загорающих зевак. Бад аккуратно высаживает дверь и входит.

Типичная холостяцкая берлога: одна комната – сразу и гостиная и спальня, ванная, крохотная кухонька. Включив свет, Бад обыскивает дом – быстро и тщательно, как учил его Дадли.

Разложенная складная кровать. Дешевые морские пейзажи на стенах. Гардероб, стенной шкаф. С косяков ванной и кухни сняты двери. Везде стерильная чистота, все веши на своих местах. Станет «размазня и неудачник» поддерживать в квартире такой порядок? Едва ли. Обращать особое внимание на мелкие несоответствия – этому его тоже научил Дадли.

На столе телефон, несколько карандашей. Записной книжки нет. Нет и обычной тетрадки с нехитрой сутенерской бухгалтерией. Вообще ничего, кроме стопки желтых страниц – округ Лос-Анджелес, округ Риверсайд, округ Сан-Бернардино, округ Вентура. «Сан-Берду» выглядит потрепанным: похоже, им часто пользовались. Бад быстро его просматривает. Особенно захватанным выглядит раздел «Типографии» – загнутые уголки, следы пальцев на полях. Никаких пометок. Другая жертва, Сьюзен Леффертс. родом из Сан-Берду – но это, скорее всего, ничего не значит.

Бад продолжает осмотр. Белоснежная ванная, безукоризненная кухня, стопка чистых, аккуратно сложенных рубашек в стенном шкафу. Ковер тоже чистый, ну, может, самую малость грязноват по углам. Не вяжется эта чистота и аккуратность с образом Дюка Каткарта. Определенно не вяжется. Кто-то здесь побывал – и, похоже, этот «кто-то» свое дело знает.

В шкафу свисают с вешалок пиджаки и брюки. Вот здесь – никакой аккуратности и в помине, все развешано как попало. Кто-то рылся в карманах? Или неведомый визитер просто не позаботился привести в порядок шкаф, и здесь все осталось, как было при хозяине?

Бад осмотрел все карманы: носовые платки, мелочь, больше ничего. Вот что: отпечатки пальцев! Спускается в машину, приносит чемоданчик с оборудованием, посыпает ручки гардероба и вешалки специальным порошком. Шкаф – такое место: какие-то отпечатки здесь всегда остаются…

А вот хрен. Не осталось. Отпечатки тщательно стерты – все до единого.

Сидя в машине, Бад размышляет, что бы это значило. Всплывает и тут же лопается версия конкурентов: чепуха, Дюк – сентиментальный педофил, которому не хватило духу отправить малолетнюю подружку на панель, – и вправду сущий неудачник, коллегам-сутенерам с ним делить нечего. В квартире Карткарта не было ничего, что могло бы хотя бы косвенно намекнуть на связь с «Ночной совой». Значит, негры…

С другой стороны, если кто-то обыскал квартиру Дюка – а похоже, что так оно и есть, – это может быть связано только с «грандиозным планом», о котором говорила Пушинка Ройко.

Сама она, похоже, чиста – а вот Сладкая Синди определенно знает больше, чем говорит. К тому же зажилила деньги Кэти. Пора к ней наведаться.

К дому Синди подъехал уже в сумерках. Зеленый «де сото» у дверей, из приоткрытого окна с треснутым стеклом доносятся недвусмысленные стоны. Бад нажал плечом на дверь, ввалился внутрь.

Темная прихожая, из-за двери: «О-о! О-о!» и кроватный скрип. Бад заглянул внутрь. Синди в постели зажигает с каким-то толстяком: кровать под ними едва не трещит. На толстяке – носки с веселыми ромбиками. Брюки Толстяка висят на дверной ручке. Бад вытащил из кармана бумажник, переложил его содержимое к себе в карман, затем с грохотом распахнул дверь.

Синди завизжала благим матом, мужик, ничего не замечая, продолжал свое дело.

– А НУ ОТВАЛИ ОТ МОЕЙ БАБЫ, КОЗЕЛ! – страшным голосом заорал Бад.

Жирдяй выскочил за дверь как был, придерживая рукой член, – еле успел брюки подхватить. Синди забилась под одеяло с головой. Бад взял со стола ее сумочку, неторопливо ее распотрошил. Синди завопила как резаная.

Бад пнул кровать ногой.

– Враги Дюка. Выкладывай, если не хочешь сесть за проституцию.

Синди вынырнула из-под одеяла.

– Не… не знаю.

– Хрена с два ты не знаешь! Ладно, давай так: кто-то обшарил хату Дюка. Кто это мог быть?

– Н-не знаю.

– Синди, это твой последний шанс. В участке вы обе сказали, что ничего не знаете о подружках Каткарта. А потом Пушинка поехала домой, а ты – к Кэти Джануэй. сунуть ей для отмазки бумажку в десять баксов. О чем ты еще умолчала, Синди?

– Послушайте…

– Рассказывай.

– Чего рассказывать-то?

– Что за план был у Дюка. Кто его враги. Как звали того парня, у которого он выкупил Кэти.

– А я почем знаю!

– Ну хоть что-то ты знаешь?

Синди вытерла лицо уголком одеяла. Вид у нее еще тот: помада размазалась, тушь течет.

– Вот что: недели две назад нарисовался какой-то странный тип. С девушками в барах заговаривал – и все под Дюка косил. Тима тоже немногословный и деловой. Я слыхала, он хотел, чтобы девушки на нею стали работать – по вызову. Но это все – новинки старины, было уж недели две как… А к нам с Пушинкой он не подкатывал…

Может быть, этот «странный тип» и рылся в Дюковом шкафу и примерял его одежду?

– Дальше.

– Да я больше ничего и не знаю. Вот все, что слышала.

– Опиши его.

– Да я его в глаза не видела.

– Кто тебе о нем рассказал?

– Да не помню я. Девки в баре болтали.

– Ладно, с этим разобрались. Теперь рассказывай про план Дюка.

– Слушайте, мистер, да какой там план! Обычный треп. Дюк был трепло еще то.

– Почему же ты раньше мне не рассказала?

– Знаете поговорку: «О покойниках или хорошо, или ничего»?

– Ясно. А ты знаешь, какие условия в женской тюрьме? Синди, со вздохом:

– Ну ладно, ладно! Дюку взбрело в голову зарабатывать распространением порнухи. Можете себе такое представить? Толкать порнуху для извращенцев! Гадость! Да мы и не говорили про это, а только Дюк сказал, что да, это – серьезное дело, и все. А я больше эту тему не поднимала, потому что треп – он и есть треп. А теперь, может, вы отсюда свалите?

В Бюро что-то говорили о порнографии, соображает Бад. Вроде бы Отдел нравов над этим работает.

– Какая именно порнуха?

– Мистер, я же вам сказана: не знаю. Разговор был секунды на две, не больше.

– Ты отдашь Кэти деньги, которые тебе оставил Дюк?

– Вот еще добрый самаритянин нашелся! Отдам, отдам. Если б я сразу ей все деньги отдала, эта соплюшка сразу бы все угрохала на журнальчики с кинозвездами.

– Учти, я к тебе еще загляну.

– Вот обрадовали так обрадовали! 

В первом же почтовом отделении Бад отправил всю наличность специальной посылкой в мотель «Орхидея», Кэти Джануэй, вместе с набором марок и дружеской запиской. Больше четырех сотен – для девчушки целое состояние.

Только семь часов. Надо как-то убить время, оставшееся до встречи с Дадли. Можно заглянуть в Бюро, зайти в Отдел нравов, посмотреть, не появилось ли чего нового на доске объявлений.

Порнухой занимается четвертый отдел. Кифка, Хендерсон, Винсеннс, Стейтис. Все докладывают: никаких следов. Подробный просмотр можно отложить на завтра – все равно, скорее всего, ниточка тупиковая. Бад зашел в Отдел по расследованию убийств, набрал номер «Кухни Эйба».

– «Кошерная кухня Эйба», – голос Стенса.

– Дик, это я.

– А-а… Проверяете меня, офицер?

– Кончай паясничать, Дик.

– Нет, Бад, это ты кончай придуриваться! Ты больше себе не хозяин. Теперь ты человек Дадли. Что ему от меня нужно, а? Не нравится, с кем я вожу компанию? Или хочет из меня стукача сделать, надеется, что я размякну и тебе проболтаюсь?

– Ты опять напился, напарник.

– Ис-клю-чительно кошерная выпивка! Слышь, передай Эксли: Утенок Дэнни хочет сплясать с ним еще раз. Я читал в газетах про его старика, про этот его долбаный Фантазиленд. Скажи ему, я приду на открытие. Скажи, утенок Дэнни приглашает сержанта Эда Эксли, говнососа гребаного, на первый танец!

– Дик, пойди проспись!

– Да иди ты! Скажи, Утенок Дэнни сперва собьет с него очки, а потом свернет ему ше…

– Дик, черт тебя дери!…

– Да заткнись ты, Бад! Я читал газеты, смотрел списки – кто работает над делом «Ночной совы». Ты, Дадли Смит, Эксли и вся Смитова гоп-компания. Ты, зараза, работаешь вместе с говнососом, который меня оттуда выкинул, делаешь с ним одно дело и думаешь…

Бад швырнул телефон в окно. Вышел на улицу большими шагами, зло пиная подвернувшиеся стулья.

После «Кровавого Рождества» его должны были вышвырнуть из полиции вместе с Диком.

Его спас Дадли.

А теперь Дадли продвигает в герои Эда Эксли. Требует, чтобы тот допросил Инес Сото и раскрыл дело «Ночной совы». Для Инес допрос – возвращение в ад; но кого это волнует?

«Ты больше себе не хозяин, – так сказал Дик. – Ты больше себе не хозяин. Теперь ты человек Дадли».

С этим Каткартом явно что-то нечисто. А значит, есть Шанс – пусть всего один из ста, – что бойня в «Ночной сове» не просто дело рук отмороженных грабителей. Если Бад раскроет это дело, то сможет оттеснить Эксли. И быть может, помочь Стенсу.

А это значит: если что-то узнает о порнухе – не делиться этим с Отелом нравов; скрывать найденные улики от Дадли.

ХВАТИТ МАХАТЬ КУЛАКАМИ. ПОРА ТЕБЕ, БАД УАЙТ. СТАТЬ НАСТОЯЩИМ ДЕТЕКТИВОМ. НАЧИНАЙ РАБОТАТЬ В ОДИНОЧКУ.

Страшное это дело. И темное. Ведь Дадли он обязан очень многим.

Дадли человек опасный. Опаснее самого Бада, хоть нет человека на земле, которого бы Бад боялся. Чертовски опасный. Особенно для тех, кто встает у него на пути.