"Партнер" - читать интересную книгу автора (Гришем Джон)

Глава 30

Шел седьмой час, так что Хаварек скорее всего должен был сидеть за карточным столом в казино, накачиваясь бесплатным виски и присматриваясь к хорошеньким женщинам. По городу давно ходили слухи о его долгах, вызванных пристрастием к азартным играм. Рэпли, без сомнения, опять на чердаке – там, откуда, по мнению большинства, ему было лучше и вовсе не спускаться.

Секретарши и ассистенты уже разошлись по домам. Дуг Витрано закрыл на ключ входную дверь и зашагал по дорожке к роскошному особняку, стоявшему позади здания.

Там, сидя за столом с закатанными рукавами, его ждал Чарли Боген.

Патрик умудрился поставить “жучки” в каждом кабинете, за исключением офиса старшего партнера. На это Боген неоднократно указывал во время скандалов, вспыхивавших после пропажи денег. Уходя, он всегда запирал кабинет на хитроумный замок, так что посторонний попасть туда никак не мог. Много раз Боген упрекал партнеров в непростительной беспечности, особенно Витрано, по телефону которого и велись разговоры с Грэмом Данлэпом, позволившие Патрику узнать о переводе денег. Споры на эту тему едва не заканчивались дракой.

В то же время Боген не мог заявить, что у него существовали хоть какие-то подозрения относительно шпионажа в собственной фирме. В противном случае почему он не предупредил своих легкомысленных коллег? Нет, Боген всего-навсего проявлял осторожность, а потом ему просто повезло. Самые серьезные разговоры всегда велись именно в его кабинете. Замок запирался в течение нескольких секунд, а ключ от него был только у самого хозяина. В отсутствие Богена туда не могли войти даже уборщицы.

Плотно прикрыв за собой дверь, Витрано опустился в мягкое кожаное кресло напротив стола.

– Сегодня утром я виделся с сенатором, – сообщил Боген. – Он пригласил меня к себе домой.

Отец сенатора и мать Богена были братом и сестрой, а сам сенатор старше своего двоюродного брата на десять лет.

– Как у него настроение? – спросил Витрано.

– Не сказал бы, что хорошее. Он хотел узнать последние новости о Лэнигане, и я поделился тем, что знаю. Насчет денег по-прежнему ничего не известно. Он очень нервничал по поводу имеющейся у Лэнигана информации. Я уверил сенатора, как делал и ранее, в том, что связывался с ним только из этого кабинета, единственного, где не было “жучков”, поэтому у него нет оснований для беспокойства.

– Но он все-таки встревожен?

– Конечно. Спросил, существуют ли какие-либо документы, свидетельствующие о его контактах с Арициа. Я опять ответил – нет.

– Что, безусловно, является правдой.

– Да. Документов, где упоминалось бы имя сенатора, не существует. Все наши договоренности были устными, причем о делах мы говорили чаще всего на поле для гольфа. Я напоминал ему об этом тысячу раз, однако он хочет слышать это снова и снова, особенно теперь, когда Патрик вернулся.

– А о кладовке ты ему не говорил?

Глядя на покрывавший стол тонкий слой пыли, оба еще раз переживали случай, происшедший в январе девяносто второго года. Месяцем раньше министерство юстиции приняло решение в пользу Арициа, а еще через шестьдесят дней должны были поступить деньги. Неожиданно появился сам Арициа без всякого предупреждения и в отвратительном настроении. Патрик был еще здесь, до его исчезновения оставалось чуть более трех недель. Фирма уже начала дорогостоящий ремонт офисов, и по этой причине Боген не мог принять гостя в своем кабинете: там работали маляры, а мебель была покрыта мешковиной. Арициа провели в небольшую комнату для переговоров напротив кабинета. Из-за царившей там тесноты комнату прозвали кладовкой. Окна отсутствовали, а потолок был скошен: находилась она под лестницей.

Считавшийся вторым в иерархии фирмы Витрано нервничал. Начался разговор. Арициа выходил из себя: как же, юристы готовились заработать тридцать миллионов долларов. Теперь, убедив министерство юстиции в своей правоте, он считал, что отдавать такие деньги в качестве гонорара – абсурд. Боген и Витрано стояли на своем, и атмосфера быстро накалилась. Они предложили обратиться к подписанному сторонами контракту на предоставление юридических услуг, однако Арициа было на все наплевать.

В самый разгар перепалки Арициа вдруг спросил: какую часть тридцати миллионов получит сенатор? Ожесточившийся Боген ответил, что это не имеет никакого отношения к теме разговора. Арициа настаивал: его это касалось напрямую, потому что речь шла о его деньгах. Он с ходу начал проклинать сенатора и всех политиков, вместе взятых, забыв о том, как родственнику Богена пришлось попотеть в Вашингтоне, оказывая давление на военных моряков, на Пентагон и министерство юстиции, чтобы те благосклонно отнеслись к предоставленной Арициа информации.

“Сколько он получит?” – продолжал кричать Арициа.

Боген придерживался избранной тактики и говорил, что о сенаторе не забудут. Он напомнил собеседнику: тот выбрал их фирму именно из-за надежных политических связей – и с жаром добавил, что положить в карман шестьдесят миллионов далеко не так плохо, особенно если помнить о высосанной из пальца информации.

Сказано сторонами было слишком много.

Арициа предложил гонорар в десять миллионов. Боген и Витрано отвергли эту смешную цифру без всяких раздумий.

Изрытая проклятия, Арициа в гневе покинул кладовку.

Телефонов там не было, и все же специалисты обнаружили два микрофона: один – под столом, там, где сходились углом две деревянные планки, второй – на единственной в кладовке книжной полке, между древними, покрытыми пылью справочниками. Предполагалось, что книги украсят спартанскую обстановку комнаты для переговоров.

Вне себя от горя после потери целого состояния и обнаружения людьми Стефано “жучков”, Боген и Витрано о встрече в кладовке долго не вспоминали: к чему? Арициа не было сказано ни слова: этот негодяй с сумасшедшей скоростью выставил фирме иск и слышать не мог их имен без содрогания. Через какое-то время разговор тот стерся из памяти. Да и был ли он вообще?

С возвращением Патрика приходилось признать, что был.

Оставался, правда, шанс: а вдруг микрофоны не сработали или Патрик в спешке не обратил внимания на говорившееся в кладовке? В здании и без того хватало “жучков”. Словом, оба считали, что Патрик остался в неведении относительно беседы с Арициа.

– Да и вряд ли бы он стал хранить пленки столько лет, – заметил Витрано.

Боген промолчал. Он сидел со сложенными на животе руками и наблюдал за тем, как в воздухе над столом кружатся пылинки. Господи, а ведь как все могло бы получиться!

Он получил бы пять миллионов, столько же, сколько и сенатор. И никакого банкротства, никакого развода. Все так же жил бы с женой дома, в семье. Из пяти миллионов сделал бы сначала десять, а сейчас, наверное, уже и двадцать – настоящие большие деньги, означавшие абсолютную свободу. Они уже почти лежали на этом столе, а Патрик украл их!

Яростное желание разыскать Лэнигана мучило его пару дней, а потом медленно исчезло, когда стало ясно, что деньги не прибыли вместе с ним в Билокси. Наоборот, с каждым новым днем они, казалось, уплывали все дальше.

– Как ты думаешь, получим мы деньги или нет, Чарли? – едва слышно спросил Витрано, изучая пол.

Так он не называл Богена уже долгие годы. В фирме, где все пылало ненавистью, о подобной фамильярности забыли.

– Нет. – Последовала пауза. – И нам здорово повезет, если не предъявят обвинений в суде.

Зная, что телефонные звонки отнимут не менее часа, Сэнди решил начать с самого деликатного. Из машины, оставленной на стоянке у госпиталя, он позвонил жене и сказал: вернусь поздно, так поздно, что придется, может быть, остаться в Билокси. Сын его играл в юношеской сборной по футболу. Извинившись, Сэнди взвалил всю вину на Патрика, обещая объяснить детали по возвращении. Остававшаяся дома жена восприняла его слова значительно спокойнее, чем он ожидал.

Застав свою секретаршу на рабочем месте, Сэнди узнал у нее кое-какие номера телефонов. У него были в Майами двое знакомых юристов, хотя нечего и думать о том, чтобы в семь пятнадцать вечера кто-нибудь из них сидел в офисе.

Домашний телефон одного молчал, по другому сказали, что глава семьи разговаривает с клиентом.

Пришлось тревожить коллег в Новом Орлеане, и в конечном итоге Сэнди получил номер Марка Берка, считавшегося в Майами отличным специалистом по уголовным делам. Оторванный звонком от ужина, Берк не выказал особого восторга, однако слушал внимательно. Около десяти минут Сэнди вкратце излагал историю Патрика Лэнигана, не забыв и о последних новостях относительно Евы. Этим и вызван неожиданный звонок, пояснил он. Рассказ заинтересовал Берка, не упустившего случая похвастаться не только знанием уголовного законодательства, но и инструкций иммиграционного кодекса. Сразу после ужина он обещал проконсультироваться со знакомыми, и Сэнди сказал, что через час перезвонит.

Чтобы отыскать Каттера, потребовалось набрать три номера. После двадцати минут бессмысленной болтовни он наконец согласился прийти на встречу в кафе. Подъехав туда, в ожидании прихода Каттера Сэнди еще раз связался с Берком.

Берк сообщил, что Ева Миранда действительно в Майами, в федеральном центре для временно задержанных лиц.

Пока ей не предъявлено никакого обвинения. Увидеться с ней сегодня невозможно, и будет очень трудно сделать это завтра: в соответствии с законом ФБР и таможенная служба имеют право держать человека с фальшивым паспортом под стражей до четырех дней, прежде чем можно будет подать просьбу об освобождении под залог. В данных обстоятельствах это оправданно, сказал Берк. Подобные люди привыкли быстро уносить ноги. Было несколько клиентов, которых ему приходилось навещать в этом центре.

Далеко не худшее из возможных мест. Ева находится там в отдельной камере, и жизни ее ничто не угрожает. При благоприятном стечении обстоятельств утром ей позволят воспользоваться телефоном.

Сэнди заметил, что особой спешки хлопотать об освобождении нет, поскольку кое-кто на свободе сгорает от желания как можно быстрее найти ее. Берк сказал, что попытается утром увидеться с подопечной. Гонорар его составит десять тысяч долларов.

На последнее Сэнди согласился сразу же.

Кладя трубку, он заметил, как в кафе вошел Каттер и уселся за пустующий у окна столик.

Сэнди выбрался из машины и направился внутрь.

Ужин представлял собой стандартный готовый набор в бумажном пакете, разогретый в микроволновой печи и уложенный на покрытый множеством царапин старый пластиковый поднос. Несмотря на голод, Ева почувствовала нечто вроде отвращения. Доставили ужин в ее камеру со стенами из шлакоблочных кирпичей две одетые в форму тучные женщины; у их поясов болтались связки ключей. Одна спросила, как идут дела. Ева пробормотала что-то на португальском, и обе вышли. В толстой металлической двери имелся небольшой квадратный глазок, сквозь который время от времени доносились голоса других заключенных женщин. В целом же здесь было тихо.

Ей не приходилось прежде бывать в тюрьме даже в качестве адвоката. За исключением Патрика она не могла припомнить из числа своих друзей ни одного, кого бы лишили свободы. Изначальное потрясение сменилось страхом, уступившим место унижению: сидеть в клетке, подобно пойманному животному! В течение нескольких первых часов сил придавали только мысли об отце – ему сейчас, без всяких сомнений, намного хуже, чем ей. Господи, только бы его там не мучили!

Общаться с Богом в камере оказалось даже легче. Ева молилась за отца и за Патрика, подавляя в себе искушение обвинить во всех бедах Лэнигана. Давалось это с трудом.

Большая часть ответственности лежала, как ни крути, и на ней. Слишком уж быстро поддалась она панике и ударилась в бега. Патрик ведь учил, как действовать, не оставляя следов, учил растворяться в воздухе. Ошибка была ее виной, а не его.

Подложный паспорт – в общем-то чепуха, подумала она, и проблема решится довольно просто. В стране, где такой уровень насилия и ощущается явная нехватка тюремных камер, столь незначительное нарушение закона далекой от всяких преступных помыслов женщиной закончится штрафом и быстрой депортацией.

Мысль о деньгах успокаивала. Завтра она потребует адвоката, и хорошего. В кабинетах ответственных бразильских чиновников раздадутся звонки: имена и номера телефонов ей известны. Денег хватит на то, чтобы купить кого угодно.

Очень скоро она выйдет отсюда и отправится домой на помощь отцу. Спрячется в Рио – это несложно.

В камере тепло, дверь заперта на ключ и охраняется множеством вооруженных мужчин – здесь безопасно.

Люди, пытавшие Патрика и захватившие ее отца, сюда не проникнут.

Ева выключила забранную на потолке металлической сеткой лампочку и вытянулась на узкой койке. ФБР непременно сообщит Патрику о ее задержании, может, он уже знает об этом. Он наверняка мысленно перебрал не менее десятка способов ее освобождения и не заснет до тех пор, пока не сведет свой список к трем наиболее перспективным.

“Удовольствие заключается в том, чтобы все спланировать”, – много раз повторял он.

Каттер заказал стакан содовой и небольшой жареный пирожок. Поскольку рабочий день уже закончился, темный костюм и белоснежную сорочку он сменил на джинсы и рубашку с короткими рукавами. Самодовольная улыбка казалась на его лице совершенно естественной. Сейчас, когда девчонка найдена и заперта в камере, чувство превосходства вполне закономерно.

Сэнди моментально уничтожил сандвич с ветчиной. Часы показывали почти девять вечера, а обедал он с Патриком уже давно.

– Нам необходимо серьезно поговорить. – Посетителей вокруг хватало, поэтому сказано это было негромко.

– Я слушаю вас, – ответил Каттер.

Сэнди вытер губы и склонился над столиком.

– Не поймите меня превратно, но мы должны подключить к делу новых людей.

– Например?

– Например, тех, кто стоит над вами. Людей в Вашингтоне.

Глядя на проезжавшие за окном машины, Каттер некоторое время размышлял.

– Пожалуй, – согласился он. – Но я должен им что-то сказать.

Сэнди оглянулся по сторонам: ни одна живая душа не смотрела в их сторону.

– А если я смогу доказать, что иск Арициа к “Платт энд Роклэнд” – чистейшей воды фикция, что Арициа сговорился с фирмой Богена надуть правительство… и в заговор входил двоюродный брат Богена, сенатор, который за свою помощь должен был получить несколько миллионов долларов?

– Дивная история.

– Я в состоянии доказать все это.

– И, поверив вам, мы должны будем восстановить мистера Лэнигана в правах и позволить ему с достоинством удалиться?

– Может быть.

– Не так быстро. Остается еще проблема того мертвеца. – Каттер положил в рот кусочек пирожка и принялся задумчиво жевать. – Какого рода ваши доказательства?

– Документы, записи телефонных разговоров и прочее.

– И суд примет их?

– Большую часть.

– Этого будет достаточно для вынесения обвинительного заключения?

– Безусловно. В моем распоряжении целая коробка бумаг и кассет.

– Где она?

– В багажнике.

Каттер непроизвольно повернул голову к окну, через которое можно было видеть автостоянку, затем перевел взгляд на Сэнди.

– Это то, что собрал Патрик до своего побега?

– Совершенно верно. Он узнал о сделке с Арициа. Партнеры намеревались выставить его за дверь, поэтому он скрупулезно и очень терпеливо собирал материалы.

– Неудавшаяся семейная жизнь и прочее, прочее… В общем, Лэниган схватил деньги и сбежал.

– Нет. Сначала он сбежал, а потом уже схватил деньги.

– Какая разница? Значит, сейчас он готов пойти на сделку, так?

– Да. А вы?

– Что скажете насчет убийства?

– Это дело штата, вас оно не касается. Займемся им позже.

– Можно повернуть так, что оно коснется и нас.

– Боюсь, ничего не выйдет. Вы уже подготовили его обвинение в краже девяноста миллионов долларов. С обвинением в убийстве выступил штат Миссисипи. К вашему глубокому сожалению, ФБР опоздало и не может теперь заняться еще и убийством.

Вот за что Каттер ненавидел юристов – блефовать с ними было трудно. Сэнди между тем продолжал:

– Послушайте, этот разговор не более чем формальность.

Я просто решил пройти все ступеньки, не перепрыгивая.

Тем не менее я готов завтра с утра позвонить в Вашингтон.

Мне просто казалось, что мы с вами тут поболтаем и вы убедитесь в серьезности наших намерений договориться. Если нет – буду завтра звонить.

– С кем вы хотите иметь дело?

– С тем, кто в состоянии принимать решения в ФБР или министерстве юстиции. Сядем в просторной и светлой комнате, и я выложу на стол свои бумаги.

– Мне нужно переговорить с Вашингтоном. Будем надеяться, что сделка состоится.

Они обменялись сдержанным рукопожатием.

Сэнди вышел.