"Космический «Колпак»" - читать интересную книгу автора (Анисимов Валерий, Волк Игорь)

ГЛАВА V

Генерал внимательно разглядывал сидевшего перед ним профессора Фергюсона. «Этот человек больше похож на лесоруба, чем на ученого, — подумал он. — И как только такие громилы становятся профессорами?»

Фергюсон действительно выглядел богатырем. Высокого роста, широкоплечий, с огромной окладистой бородой, он каждый раз, когда появлялся в кабинете генерала, наполнял собою всю комнату. К тому же всегда находился над собеседником. И тем самым доводил руководителя научных работ до состояния бешенства. Как правило, генерал едва сдерживался к концу их бесед.

И сейчас он не спешил начать разговор, заранее предчувствуя его финал. Наконец обратился к профессору:

— Как обстоят наши дела?

— Ничем порадовать вас не могу, — ответил ученый. — Я, кстати, с самого начала предвидел ситуацию, в которой мы оказались. И замечу, что не раз предупреждал об этом профессора Садлера, но он не желал прислушиваться к моему мнению. Впрочем, я его понимаю: от него требовали, чтобы он поскорее вырастил плод, а то, насколько съедобным тот будет, мало кого интересовало.

Фергюсон являлся правой рукой Садлера и поэтому никогда не упускал случая задеть его. А заодно и тех, кому они оба служили.

— Не могу с вами согласиться, — возразил генерал. — Нас всегда интересовала, как вы выразились, съедобность плода. И мы были уверены в том, что последствия «эффекта Садлера» окажутся такими же, как и в случаях применения обычного ядерного оружия.

— «Эффект Садлера»! — Фергюсон ухмыльнулся. — А собственно говоря, почему такая формулировка? Он что, один решал эту задачу? Время талантливых одиночек прошло. Над нашей темой работали сотни лучших умов страны, а вы сейчас изображаете Садлера этаким Ньютоном, которому на голову свалилось яблоко. Открою вам один секрет: я долго наблюдал за профессором и пришел к выводу, что, если ему когда-либо что и свалилось на голову, то было это в далеком детстве и предмет весил значительно больше, чем упомянутый фрукт. Я не исключаю, что это была часть перекрытия его виллы.

«Да он просто завистник, — с удивлением подумал генерал. — Странно, что это мне раньше не приходило в голову».

А вслух произнес:

— Мы так называем новую разработку исключительно ради удобства в разговоре. Конечно, требуется отдавать отчет в том, что Садлеру было бы не под силу решить такую сложную задачу одному, без помощи многих людей, а вашей — в первую очередь.

— Ах, оставьте эти реверансы, — отмахнулся Фергюсон. — Как бы там ни было, главное в том, что мы вырастили запретный плод. «Пост-радиация» оказалась слишком крепким орешком!

— Кстати, растолкуйте мне подробнее, что это такое — «пост-радиация»?

— В этом нам всем еще следует разобраться. Суть ее в том, что «эффект Садлера» сопровождается, вернее, порождает новый вид радиации, до сих пор науке неизвестный. Выяснилось это в ходе испытаний.

— В чем различие обычной и «пост-радиации»?

— В том, что первая из них со временем исчезает, а вторая нет. Она навечно включается в круговорот веществ в природе, становится таким же компонентом этого процесса, как воздух и вода. И остается на той территории, которая подвергнута «эффекту Садлера». И мы не знаем, как ее убрать оттуда. Вот и все, генерал. По-моему, более простых истин я никому еще в своей жизни не излагал.

Фергюсон сделал паузу, разгладил бороду и добавил:

— А остров, на котором проводились испытания, похож теперь на минное поле, умело замаскированное противником. Он безопасен, пока на него не ступила нога человека. И человек может ходить по нему — еще одна неожиданность эксперимента! — до тех пор не ощущая на себе негативные последствия, пока не захочет покинуть его. В момент «расставания» он унесет в себе свою порцию «пост-радиации». Вне острова она станет для него смертельной.

— Понятно, — задумчиво произнес генерал. — А может ли она самостоятельно распространиться на другие территории?

— Вы знаете, что такое природа? У нее свои законы. И я не стал бы биться об заклад, что выведенные в ходе экспериментов формулы незыблемы. Кто знает, может быть, через год или десять лет эта самая радиация проникнет и в вашу кружку пива, генерал…

— Стоит ли столь пессимистично оценивать итоги проделанной работы? Даже если нам не удастся победить «пост-радиацию», у нас останется мощное средство устрашения противника. В принципе мы ведь в состоянии уничтожить любого из них!

— Вы так думаете? — саркастически переспросил профессор. — Тогда, говоря о победе над противником, не забывайте о потерянной для вас его территории. Кроме того, есть еще весьма серьезные детали. Первая: земные ресурсы не беспредельны, да и питьевой воды уже сейчас не хватает. И на все после применения «эффекта Садлера» будет наложено строжайшее табу.

Профессор на мгновение замолчал, затем продолжил:

— Второе: наша планета невелика. И нам — я имею в виду все человечество ее вполне хватило бы, если бы на ней было побольше суши. Но ведь огромная площадь покрыта водой. И если мы отнимем у себя еще миллионы скрытых под «пост-радиацией» акров земли, то где мы будем тогда размножаться? Размножаться — это понятно, господин генерал?

— Понятно.

— Вот и получается, что «эффект Садлера» — оружие для самоубийц!

— Ничего, мистер Фергюсон, — успокоил генерал. — На крайний случай нам пригодится и такой вариант оружия. А проблему народонаселения постараемся решить каким-нибудь иным способом.

— Да поможет вам господь!

— Надеюсь. Однако рассчитываю и на ваше участие. Вы видите какой-нибудь выход в решении проблемы «пост-радиации»?

— Мы работаем над ней в лаборатории. Но, скажу вам откровенно, точно не знаем, в каком направлении вести поиски. Все делается вслепую. Профессор Садлер никогда не был с нами до конца искренен. И трудно угадать, знает ли он сам, каким образом выбраться из этого лабиринта. Как, кстати говоря, его здоровье? Нам сообщили, что врачи предложили ему сделать небольшой перерыв в работе…

— От имени профессора благодарю вас за беспокойство о его здоровье, уклонился от прямого ответа генерал. Он решил побыстрее свернуть беседу с Фергюсоном и добавил: — Не смею вас задерживать. Желаю удачи. Мы очень рассчитываем на вас.

— Я польщен, что с моим именем связываются какие-то надежды, — насмешливо произнес Фергюсон. — И, конечно же, постараюсь их оправдать.

Когда дверь за профессором закрылась, генерал мысленно чертыхнулся. Он надеялся, что Фергюсон даст ему какую-нибудь зацепку. Но этого не случилось. А ведь разгадка где-то рядом. Но где — вот в чем вопрос! Нельзя было поверить в то, что Садлер не предвидел возможности появления «пост-радиации». А раз так, значит, в сложном научном комплексе есть звено, которое так или иначе связано с решением проблемы.

Генерал положил перед собой чистый лист бумаги, взял в руки карандаш и принялся вычерчивать замысловатую схему. Вначале нарисовал круг, в центре которого поместил букву «С» — Садлер. От нее разошлись в разные стороны несколько прямых, каждая из которых обозначила направление работы той или иной группы ученых: физиков, химиков, биологов. Прямые на схеме причудливым образом пересеклись, а когда появились еще и вспомогательные службы, разлинованный лист стал напоминать картину абстракциониста. Завершив свой труд, генерал подумал вдруг о Макклоски. Вспомнил, как однажды Садлер, скупой на похвалу, с одобрением упомянул имя молодого ученого. И решил более внимательно заняться маленьким кружочком с буквой «М» в центре.

Сектор, в котором работал Макклоски, относился к второстепенным службам и создан был всего несколько лет назад, когда эксперимент вступил в решающую стадию. И хотя организовать его предложил именно Садлер, особого значения деятельности сотрудников сектора не придавали. Более того, сам генерал ни разу еще не имел личного контакта с Макклоски, назначенным руководителем, как было оговорено, медицинских исследований. И сейчас он решил устранить эту недоработку.

Генерал нажал кнопку селекторной связи и приказал:

— Макклоски — ко мне!

Через некоторое время приоткрылась дверь кабинета.

— Входите! — пригласил генерал.

Вошел молодой человек. Сел в предложенное кресло и посмотрел на генерала. А тот не спешил начинать беседу. Он внимательно разглядывал сотрудника. Высок, худощав, лицо немного удлиненное, волосы вьющиеся, рыжеватые. Держится свободно, спокойно, уверенно. Взгляд голубых глаз тверд и внимателен. «Наверное, он нравится женщинам, — подумал генерал. — И пользуется у них успехом.»

После такого вывода улыбнулся и спросил Макклоски:

— Сколько вам лет?

— Тридцать шесть, — ответил тот, — а через два дня будет тридцать семь.

— Вот как! Заранее примите мои поздравления.

— Благодарю вас.

— Как вы обычно отмечаете этот день?

— Не устраиваю застолий, не приглашаю друзей. Предпочитаю находиться в одиночестве. Мне всегда бывает немного грустно в день рождения.

— Отчего так?

— Давняя история… Не знаю, смогу ли толком рассказать о ней.

— Я не настаиваю на этом. Но как лицо официальное все-таки спрошу: не бывает ли связано ваше подавленное настроение со службой у нас?

— У меня нет оснований на что-либо жаловаться. С коллегами сложились нормальные отношения. И исследования ведутся по плану.

— Приятно слышать. А то я подумал, что с того момента, как профессор Садлер покинул нас, у вас появились осложнения.

— Позвольте в таком случае задать вопрос, раз уж речь зашла о профессоре.

— Да, конечно.

— А что с ним случилось?

— Ничего особенного. Возникла необходимость в отдыхе.

— А в лаборатории ходят другие слухи.

— Какие? — насторожился генерал. И подумал: «Неужели весть о похищении Садлера перестала быть тайной?» Он никогда не сомневался в знаменитой истине: то, что знают двое, не секрет.

— Говорят, что профессор тронулся.

— Тронулся? — не понял генерал.

— Ну да. Или, если будет угодно, сошел с ума.

Генерал на секунду задумался, потом, решив, что не так уж плохо, если рядовые сотрудники лаборатории и дальше будут находиться в плену собственных заблуждений, спросил:

— А почему вдруг возникло такое мнение?

— Во-первых, больного никто не навещает. А во-вторых, этого вообще следовало ожидать.

— Что значит «следовало ожидать»?

— Когда долго ломаешь голову над тем, как побыстрее уничтожить себе подобных, недолго и свихнуться, — спокойно ответил Макклоски.

Слова молодого человека не удивили генерала. Он знал, что подобные настроения в ходу у некоторых ученых, но обычно они их тщательно маскируют. Когда платят большие деньги, не стоит отталкивать «руку дающую».

И он поинтересовался:

— Вам известно, что вести подобные разговоры у нас не принято? И что на ваше место могут претендовать еще десятка два молодых, талантливых ученых?

— Я знаю. Просто я подумал, что и вы в курсе разговоров, которые ведутся в лаборатории. Ну, а коль скоро мы оба знаем одно и то же, почему об этом нельзя поговорить вслух?

Генерал неожиданно признался:

— Вы мне нравитесь.

— Спасибо, господин генерал. Мне тоже понравилось, что вы не отдали сразу же приказ о моем увольнении.

И оба рассмеялись.

— Похоже, что такой приказ не очень испугал бы вас, — заметил генерал.

— Да. Я однажды собирался вас покинуть. Но профессор Садлер убедил меня остаться. Кроме того, мне нигде не найти такой прекрасной базы для исследований. Это, пожалуй, сыграло решающую роль.

— Ну, а по какой причине вы решили нас оставить?

— Мне надоело работать на войну!

— Вот как? А скажите, работает на войну фермер?

— Конечно же, нет.

— Ошибаетесь! Если принять во внимание то обстоятельство, что он помогает создавать стратегический запас продовольствия, то можно с уверенностью заявить, что и фермер работает на военное ведомство. Так же, как на него трудятся врач, геолог, финансист, строитель и представители многих других профессий.

Макклоски попытался возразить, но генерал не дал ему высказаться.

— Я могу выразиться яснее, — сказал он. — Мы все работаем для того, чтобы страна наша оставалась сильной. Еще древними было замечено: «Голос слабых не слышен». А мнение древних следует уважать. Мы должны быть очень сильными. Иначе нам не устоять перед лицом прогрессирующих противников. История полна примеров, когда могучие государства, достигшие приоритета в культуре, гибли потому, что не уделяли внимания развитию своих вооруженных сил. В мире постоянно идет противоборство. И не только — и не столько — военных сил. Идет война идей. В конечном счете все сводится к тому, что правда остается на стороне сильного!

Генерал на мгновение остановился. Затем вдохновенно продолжил:

— Только сильный человек может позволить себе быть добрым. Только сильный может помогать слабым. И только сильный в состоянии защитить свой очаг, своих близких. Нам необходимо укреплять военные силы. Ни у кого в мире не должно оставаться сомнений в нашем могуществе. Обыватели, к сожалению, этого не понимают. Словоблудят на демонстрациях, не сознавая, что прокладывают дорогу войне. Да, войне! Потому что выступают против ассигнований на вооружение, а значит — против нашей мощи. А слабых бьют!

Генерал забарабанил пальцами по столу, что делал всегда, когда волновался. Он и сам не ожидал, что замечание Макклоски сможет так его завести.

— Я не думал, что вы примете все так близко к сердцу, сэр, — заметил молодой человек. — Прошу простить меня.

— Просить прощения не за что. Просто меня всегда раздражало, что военных принимают за маньяков, у которых одна цель в жизни — погубить человечество. А я, например, стрелял только по мишеням… Но в то же время считаю, что преступно принижать роль армии в нашей жизни.

— Сэр… — начал Макклоски.

Но генерал перебил его:

— Оставим теорию. Расскажите лучше, как вы познакомились с Садлером.

— Это длинная история. Произошло все несколько лет назад: я опубликовал результаты своих исследований в научном журнале, и вскоре в нашем университете появился профессор. Он предложил мне работу в лаборатории. Условия оказались весьма соблазнительными, и я согласился. Кроме того, сознаюсь, мне польстило, что моей скромной персоной заинтересовались на таком высоком уровне.

— Как ученый вы довольны тем, что служите у нас? — спросил генерал.

— Да, — прямо ответил Макклоски. — Особенно стало интересно, когда Садлер предложил мне отработать «версию белых мышей». Так мы назвали исследования, направленные на проверку их способности жить в условиях радиации.

— Что?! — поразился генерал. — Вы сказали — «в условиях радиации»? Как это понимать?

— В теории выглядит достаточно просто… Радиация, подобно яду, действует на живое существо смертельно. Но в организме может вырабатываться и противоядие — все дело в том, чтобы привести в действие скрытые защитные силы организма. Известны случаи, когда древние правители, боясь покушений, постоянно приучали себя к ядам и достигали таких успехов, что могли принимать дозу, смертельную для обыкновенных людей, без каких-либо последствий для своего организма. Так же, на мой взгляд, можно бороться и против радиации. Я занимался проблемами мутации и пришел к выводу, что постепенное облучение живого существа вырабатывает в организме иммунитет против действия радиации. Понятно, что никому в голову не придет заведомо облучать себя, но при необходимости такой способ «приручения» радиации не исключен. Иными словами, мы сможем в конечном итоге просто делать своего рода прививки от радиации.

— Прививки? Вы хотите сказать, что нашли необходимую вакцину?

— Утвердительно на этот вопрос пока ответить не могу. Есть еще серьезные проблемы.

— Какие именно? — спросил генерал.

— Главная заключается в том, что создаваемая мной, как вы сказали, вакцина в состоянии будет оказывать действие только в условиях радиации. Иначе говоря, облученные белые мыши получат пропуск в одну сторону. Обратного хода для них не будет.

— Но, пройдя в ту сторону, — поинтересовался генерал, — они как-либо изменятся?

— Нет, — ответил ученый, — абсолютно никак. Радиация включится в круговорот жизнедеятельности их организма. Раз и навсегда. Понимаю, звучит все это странно. Но лишь потому, что мы привыкли пугаться самого слова «радиация». А между тем в природе многие вещества смертельны для живых организмов. Воздух, например, губителен для рыб. Но ведь можно сделать так, чтобы они обходились без воды. Более того, чтобы вода стала для рыб смертельной средой.

— Да-а, — протянул в раздумье генерал. — И кто-нибудь еще знает о ваших опытах?

Макклоски внимательно посмотрел на генерала. Сказал:

— Странно, что вы меня об этом спрашиваете.

— Почему? — удивился тот в свою очередь.

— Хотя бы потому, что профессор Садлер предпочитал, чтобы о них не знал никто. Он уверял, что готовит для кого-то сюрприз. Хотя я не понимаю, каким образом результаты моих опытов могут стать сюрпризом. Если бы существовала возможность жить после «прививки», я бы всерьез задумался о Нобелевской премии. Она мне не помешала бы.

Генерал перебил Макклоски:

— Премию вы получите значительно большую, если докажете, что ваши опыты… не безнадежны.

Макклоски с удивлением посмотрел на генерала. И вдруг словно тень прошла по его лицу. Он посерьезнел. А его собеседник продолжил:

— Послушайте, Макклоски, мы все тут, в этой лаборатории, принадлежим к научным кругам. И что бы ни делали, работаем, в сущности, ради могущества нашего государства. Как ученый вы должны понимать, что остановить прогресс невозможно. Да и не следует сдерживать его. Кто не движется вперед, тот пятится назад. И того непременно обгонят. Так что давайте, не заглядывая в очень уж отдаленное будущее, возьмем на заметку ваше открытие. Не стесняйтесь, называйте вещи своими именами. Открытие! И договоримся: как только вам станет ясен финал ваших исследований, вы сразу же явитесь ко мне с докладом. Только ко мне!

— Есть, господин генерал, — произнес Макклоски.

Генерал улыбнулся. Дружески заметил:

— Будьте попроще. Я бы не хотел поддерживать с вами только официальные отношения. Если возникнут какие-либо трудности, обращайтесь за помощью. Рад буду ее оказать.

— Благодарю, сэр, — в легкой задумчивости произнес молодой человек. И, поняв, что разговор окончен, поднялся из кресла.

Генерал едва дождался, когда захлопнется дверь за ученым. Улыбка мгновенно исчезла с его лица. Он надолго застыл за рабочим столом. Затем встал и направился к выходу.

Выйдя на улицу, он бесцельно побродил по широким проспектам, узеньким переулкам. Пройдя несколько кварталов, остановился у телефона-автомата, вошел в будку, набрал номер. Дождавшись, когда в трубке раздалось — «Слушаю вас!», сказал:

— Соедините меня с шефом!

Через несколько секунд услышал:

— Это вы, генерал? Чем можете меня порадовать?

— Вы оказались правы. Профессор морочил нам голову. Но проблема решаема. Ключ к разгадке тайны в руках некоего Макклоски. Он служит у меня в фирме. Наш бывший друг так обставил дело, что никому и в голову не пришло, что это именно тот человек, который знает пути решения проблемы.

— Насколько близок он к финалу?

— Парень в двух шагах от успеха.

— Он понимает — какого?

— Конечно, нет!

— Я бы хотел на это надеяться, мне что-то не нравится, как идут дела. Сколько еще времени потребуется, чтобы окончательно решить задачу?

— Думаю, что вопрос нескольких дней.

— Как только результаты исследований окажутся в ваших руках, сообщите мне немедленно. Вы должны быть первым… и последним человеком, которому Макклоски скажет о своем открытии. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да.

— Тогда позаботьтесь о том, чтобы Макклоски не исчез после вашего разговора. Он молод?

— Да. Ему меньше сорока.

— Понятно. Жду ваших сообщений.

— Всего хорошего, сэр!

Генерал положил трубку на рычажок и вышел из будки. Он был возбужден и невнимателен. Иначе, возможно, заметил бы, как на почтительном расстоянии от него, но ни на секунду не теряя из виду, движется по улице мужчина невысокого роста, к которому как нельзя лучше подошло бы банальное определение — «человек из толпы». Впрочем, именно поэтому генерал, даже если бы сосредоточил свое внимание на прохожих, все равно не заметил бы этого человека.