"Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2" - читать интересную книгу автора (Гитин Валерий Григорьевич)
Баллада о главном
 |
То есть о том, что досталось потомкам, что является вечным и непреходящим свидетельством истинно человеческой деятельности, той, ради которой, наверное, Творец и поселил нас на этой планете, а мы, в силу своего самодовольного скудоумия, решили, что наша главная цель — либо война, либо размножение, либо набивание брюха разной снедью, то есть все то, что гораздо успешнее делают животные.
КСТАТИ:
«Наше исчезновение с лица земли произвело бы на Природу не больше впечатления, чем исчезновение одного из видов кур или кроликов, не так ли?»
Истинно так, но только в том случае, если люди своими проявлениями ничем не отличаются от тех же кур или кроликов. Двуногий кролик не имеет никаких преимуществ перед четвероногим, а то, что он умеет говорить… это само по себе не меняет дела.
Но есть другие, соответствующие таким понятиям, как Личность, Человек, те которые имеют все основания с гордостью произносить слово «Я», не прячась за безликим «Мы».
Александр Первый повелел в честь избавления России от наполеоновского нашествия украсить Москву храмом, посвященным Христу Спасителю.
Николай Первый назначил специальный комитет, который должен был опекать этот проект. Архитектор Константин Тон, автор целого ряда роскошных железнодорожных вокзалов, разработал образ величественной крестовидной базилики с пятью куполами. После высочайшего одобрения проекта начались строительные работы на берегу реки неподалеку от Кремля. Эти работы велись на протяжении сорока пяти лет, и вот 26 мая 1883 года в присутствии императора Александра Третьего храм Христа Спасителя был освящен.
Со всего мира съезжались люди для того, чтобы взглянуть на это рукотворное чудо и поклониться гению и труду создавших его Мастеров.
Храму, который по праву считался символом православного христианства, предстояло через 48 лет после освящения в какой-то мере повторить судьбу Иисуса Христа в эпоху Антихриста, но о ней чуть попозже…
Золотой век был фантастически, неправдоподобно богат на шедевры творческой мысли, которых с лихвой хватило бы на всю Историю человечества, если бы все остальные эпохи каким-то образом оказались лишенными такой чести.
Людвиг ван Бетховен (1770—1827 гг.), великий немецкой композитор, основоположник героико-драматического направления в симфонизме, автор множества музыкальных шедевров, каждый из которых мог бы прославить в веках его имя.
Между прочим, Бетховен посвятил свою «Героическую симфонию» Первому консулу Французской республики — Наполеону Бонапарту, однако когда этот «борец за свободу» провозгласил себя императором, композитор отозвал свое восторженное посвящение.
Во время Второй мировой войны первые такты его Пятой симфонии стали позывными радиостанции «Би-би-си», вещавшей для всей оккупированной нацистами Европы. Музыка Бетховена на слова оды Иоганна Фридриха Шиллера (1759—1805 гг.), названной «К радости», утверждена официальным гимном Европейского Содружества.
А чем не украшение мировой музыки — творчество гениального Франца Шуберта (1797—1828 гг.), написавшего за свою короткую жизнь свыше шестисот песенных шедевров!
А чего стоит один лишь «Полонез», написанный князем Михалом Клеофасом Огинским (1765—1833)!
Великий итальянец Никколо Паганини (1782—1840 гг.), основоположник музыкального романтизма и современной скрипичной техники. Он был первым из скрипачей, игравший в концертах наизусть.
Паганини играл на скрипке так виртуозно, что о нем ходили легенды, будто музыкант продал душу дьяволу, потому что обычный человек не может обладать таким искусством.
А обычному и не нужно обладать таким искусством. Обычный — он и есть обычный, и ничего в том нет зазорного, кроме лютой ненависти, которую испытывает большая часть обычных людей к своим собратьям, отмеченным искрой Божьей.
Эта позорная ненависть клокотала в душе недоброй памяти епископа города Ниццы Доменико Гальвано (надеюсь, что все его потомки стали наркоманами и проститутками), который запретил хоронить Паганини на городском кладбище, обвинив его в ереси.
Друзья покойного решили перевезти его тело в Геную, родной город Паганини, которому он завещал свою божественную скрипку, но губернатор запросил указаний на этот счет у местного духовенства, вследствие чего прах великого музыканта не нашел пристанища на родине. Даже высокое вмешательство в эту ситуацию короля Карла Альберта осталось безрезультатным. Попы в своей ненависти к человеческому гению были непоколебимы.
Прах Паганини еще долгое время кочевал, не находя себе хоть какого-то пристанища, пока пармский епископ не сменил гнев на милость и не разрешил ввезти гроб с телом покойного, чтобы похоронить его на вилле графа Чессоле через пять лет (!) после кончины.
Я не столько обвиняю попов в подобных недоразумениях, сколько тех, кто позволяет им вмешиваться в мирские дела. Все должно находиться на своих местах, иначе наступит хаос…
КСТАТИ:
«Религиозные убеждения — прекрасный предлог, чтобы делать людям гадости».
В 1876 году духовные пастыри наконец-то соизволили разрешить похоронить Паганини на кладбище, но лишь в 1896 году он нашел последнее пристанище в роскошной усыпальнице на новом пармском кладбище…
Дерзкие вызовы воинствующей серости бросали в ту эпоху уже не герои-одиночки, а многие десятки (если не сотни) гениев, которыми была буквально насыщена эпоха.
Ференц Лист (1811—1886 гг.), великий венгерский композитор, основоположник нового направления в фортепианной музыке, придавшего ей оркестровую мощь и красочность звучания.
Незаурядная личность и в мире Музыки, и в мире Любви, судя по тому, что такая выдающаяся женщина, как знаменитая писательница Жорж Санд (1804—1876 гг.), которую звали Аврора Дюпен, была довольно значительное время его подругой.
Жорж Санд отнюдь не была одинока в подобной роли, но это мало что меняет: Любовь скоротечна, а вот Музыка — это навсегда.
Навсегда Золотой век воплощен в именах Фредерика Шопена (1810—1849 гг.), Роберта Шумана (1810—1856 гг.), ФеликсаМендельсона-Бартольди (1809—1847 гг.), Гектора Берлиоза (1803—1869 гг.), Антона Рубинштейна (1829—1894 гг.), Петра Чайковского (1840—1893 гг.), Сергея Рахманинова (1873—1943 гг.), АнтонаБрюкнера(1824—1896 гг.), Густава Малера (1860—1911 гг.), Рихарда Штрауса (1864—1949 гг.), Клода Дебюсси (1862—1918 гг.), Мориса Равеля (1875—1937 гг.), Шарля Гуно (1818—1893 гг.), Жоржа Бизе (1838—1875 гг.), Джузеппе Верди (1813—1901 гг.), Джакомо Пуччини (1858—1924 гг.), Жака Оффенбаха (1819—1880 гг.), Иоганна Штрауса (1825—1899 гг.), Ференца Легара (1870—1948 гг.), Бедржиха Сметаны (1824—1884 гг.), Антонина Дворжака (1841—1904 гг.), Эдварда Грига (1843—1907 гг.), Цезаря Кюи (1835—1918 гг.), Милия Балакирева (1836—1910 гг.), Александра Бородина (1833—1887 гг.), Николая Римского-Корсакова (1844—1908 гг.), Михаила Глинки (1804—1857 гг.), Александра Глазунова (1865—1936 гг.), Модеста Мусоргского (1839—1881 гг.), Рихарда Вагнера (1813—1883 гг.) и многих других композиторов.
Это только композиторов, а сколько художников, архитекторов, писателей, скульпторов, изобретателей осчастливило своим творчеством ту эпоху, которая, несомненно, была апогеем развития земной цивилизации!
Взять хотя бы Александра Эйфеля (1832—1923 гг.), чья великая башня попросту дезавуирует значение всех войн и всех революций как xix, так и xx века, опозорившего себя перед Историей патологической страстью к разрушению того, что принято называть мировой гармонией в ее земном воплощении.
Самая, пожалуй, знаковая фигура Золотого века — Александр Пушкин (1799—1837 гг.), который сам по себе и целая эпоха, и революция в словесности, и неиссякаемый поток шедевров, и дерзкий вызов сложившимся стереотипам общественной морали.
 |
Духом вызова сложившимся стереотипам проникнута значительная часть творческого наследия автора бессмертного «Евгения Онегина», наследия, которое было беспощадно изрезано цензурными ножницами и во времена Николая Первого, и в советские, и в постсоветские времена.
Этим бунтарским духом проникнуты такие поэмы, как «Царь Никита и сорок его дочерей», «Гаврилиада», «Монах» и другие произведения великого Пушкина. Ну а если поднимать тему безнравственности, то нужно заметить, что некоторые главы абсолютно хрестоматийного «Евгения Онегина» критики умудрялись называть «безнравственными», не беря на себя труд аргументировать свои выводы.
В стихотворении Пушкина «Городок» волею редактора была вымарана 21 строка и заменена одна фамилия, которую ни в коем случае нельзя было произносить.
Это была фамилия русского поэта Ивана Баркова.
И великий Пушкин ответил вполне адекватно на такой грубый выпад цензуры. Очень скоро Петербург, а за ним и другие российские города облетела рукописная поэма «Тень Баркова», которая повергла в шок и цензоров, и всех ханжей, еще не разучившихся читать то, что написано пером и невозможно вырубить топором:
Думаю, не требуется обладать уж очень богатым воображением, чтобы представить себе реакцию критиков и благонамеренной читающей публики. Что до критиков, то один из разночинцев-полуинтеллигентов дошел до того в своем стремлении показать, как он болеет за народную нравственность, что гневно обвинил великого русского драматурга Александра Островского (1823—1886 гг.) в «циничном эротизме» его драм «Воспитанница» и «Гроза».
Начиная с середины XIX века число таких «критиков» стремительно росло благодаря страстному желанию этой интеллигенции в первом поколении как можно быстрее занять свое место под солнцем, ее жгучей зависти к высокородным «счастливчикам» типа Пушкина, а также комплексу неполноценности в сочетании с не слишком благополучной генетикой.
Противостоять им, активно льющим воду на мельницу официальной цензуры, осмеливались лишь хорошо образованные и духовно свободные аристократы, и делали они это в самых вызывающих формах, впрочем вполне адекватных давлению мракобесия.
Первым, конечно, не лез за словом в карман Пушкин — «Солнце русской поэзии», который задавал тон этому движению сопротивления, но наиболее значительные поэты той поры тоже не прятались в темных закоулках конформизма. Современник Пушкина и его единомышленник Александр Полежаев (1804—1838) доставил немало хлопот цензуре своими раблезианскими стихотворениями и автобиографической поэмой «Сашка», которая настолько не пришлась по вкусу Николаю Первому, что по его указу поэт был сдан в солдаты. Вскоре он погиб.
Михаил Лермонтов (1814—1841), кроме известных хрестоматийных произведений написал еще и те, что стараются не упоминать в его биографиях, такие, как «Уланша» или «Петергофский праздник», который был особо дерзким вызовом существующим цензурным догмам. Разумеется, у Лермонтова хватило бы словарного запаса, чтобы раскрыть любую тему, не прибегая к нестандартной лексике, но когда цензурные и моральные запреты буквально оскопляют даже самые невинные романтические баллады, то что ж… как говорится, нате вам, господа…
Несомненно, подобные же мотивы руководили теми талантливыми поэтами той поры, которые, написали «барковиану» — цикл стихотворных произведений, авторство которых приписали Ивану Баркову, которого к тому времени давным-давно уже не было в живых.
Никто не может сказать, кто именно написал знаменитых «Луку Мудищева», «Прова Фомича» или «Григория Орлова». Весьма вероятно, что их авторы носили бессмертные имена, украсившие историю и литературы, и всего человечества, а возможно, что это были никому не известные, но в любом случае очень талантливые люди…
КСТАТИ:
«Только в презираемой литературе могут быть порядочные авторы».
Ну с этим можно поспорить, вспомнив имена таких «китов» литературы XIX и первых лет XX века, как Оноре де Бальзака (1799—1850 гг.), Чарлза Диккенса (1812—1870 гг.), Шарлотты Бронте (1816—1855 гг.), Николая Гоголя (1809—1852 гг.), Гюстава Флобера (1821—1880 гг.), Льва Толстого (1828—1910 гг.), Виктора Гюго (1802—1885 гг.), Ги де Мопассана (1850—1893 гг.), Федора Достоевского (1821—1881 гг.), Уильяма Теккерея (1811—1863 гг.), Тараса Шевченко (1814—1861 гг.), Александра Дюма-отца (1802—1870 гг.), Альфреда де Мюссе (1810—1857 гг.), Марка Твена (1835—1910 гг.), Антона Чехова (1860—1904 гг.), Джеймса Фенимора Купера (1789—1851 гг.), Александра Куприна (1870—1938 гг.), Ивана Франко (1856—1916 гг.), Генриха Гейне (1797—1856 гг.), Джорджа Бернарда Шоу (1856—1950 гг.)… и этот список далеко не полный. Что и говорить, удивительная, неповторимая эпоха, до отказа наполненная ярчайшими личностями. Млечный Путь, ведущий в черную бездну…
А великий американский романтик Эдгар Аллан По (1809—1849 гг.), который оставил свой след в хрониках как певец трагических поисков смысла красоты, жизни и смерти, а также как вызывающе аморальный тип, запомнился мадам Клио прежде всего как родоначальник детективной литературы, как автор бессмертного рассказа «Убийство на улице Морг», давшего толчок развитию показа мощнейшей индустрии художественного расследования преступлений.
Вальтер Скотт(1771—1832 гг.), автор «Айвенго», «Роб Роя», «Квентина Дорварда» и других книг, без которых, наверное, невозможно жить.
А можно жить без новелл Проспера Мериме (1803—1870 гг.), без романов Стендаля (1783—1842 гг.), без сказок братьев Гримм, без пиратских историй Роберта Стивенсона?
КСТАТИ:
Марк Твен, сидя в кафе, пишет письмо своей знакомой. Сосед по столику все время заглядывает в написанное.
«Дорогая, — пишет Марк Твен, — я заканчиваю это послание так сумбурно, потому что какая-то свинья все время сует нос в мои откровения…»
— Сам ты свинья! — вскипел сосед. — Очень мне интересно, какую чушь ты там плетешь!
Начинающий поэт прислал несколько своих опусов Байрону, сопроводив их таким пояснительным текстом: «Я написал эти поэмы, вдохновленный неизвестно откуда взявшимся творческим огнем. Посоветуйте, как с ними поступить.»
Ответ Байрона не заставил себя долго ждать.
«Я самым внимательным образом ознакомился с Вашими прекрасными творениями, — писал великий поэт, — и пришел к выводу, что их следует возвратить в тот огонь, который вдохновил их автора. Лучше всего — в каминный?»
Мопассан некоторое время работал министерским чиновником. Через много лет в архивах министерства была обнаружена следующая характеристика на него: «Прилежный, добросовестный чиновник. Единственный недостаток — плохо пишет».
У Дюма-отца как-то попросили пять франков на похороны известного критика.
— Вот вам десять, — ответил он, — и похороните на них двух критиков.
Один весьма посредственный актер обратился к Бернарду Шоу с просьбой походатайствовать за него перед режиссером известного театра. Встретив этого режиссера, Шоу сказал:
— Этот молодой человек играет Гамлета, Ромео, Фердинанда, на пианино, на тромбоне и в биллиард. В последнем он просто непревзойден.
Ресторан в Лондоне. Сидящий за столиком Бернард Шоу подзывает официанта:
— Скажите, пожалуйста, ваш оркестр играет по заказу?
— Да, сэр.
— В таком случае пусть он сыграет в домино.
И еще такая глыба, как Иван Тургенев (1818—1883 гг.), автор бессмертных «Записок охотника», «Отцов и детей», «Накануне», а также Герасима и Муму, не говоря уже о трепетных «тургеневских девушках».
Он уже не первый век служит эталоном добропорядочности, признанным ортодоксально мыслящими дамами, господами, товарищами, братанами и т.п.
И не столь уж многие знают, что Тургенев — еще и автор эротической поэмы «Поп», где встречаются и такие философские размышления:
Так что в жизни есть место не только сентенциям закомплексованных разночинцев, населяющих хрестоматийные произведения Ивана Тургенева.
«Король французских поэтов» — Поль Верлен (1844—1896 гг.) подарил потомкам, кроме самых возвышенных, и такие строки:
 |
А одним из весенних вечеров 1833 года Альфред де Мюссе, ужиная с друзьями-литераторами в парижском ресторане «Пале-Рояль», обсуждал характерные особенности эротической литературы. Большинство склонялось к мнению, что этот жанр непременно требует использования грубых и непристойных выражений, ссылаясь на произведения эпохи Ренессанса.
Возражая своим друзьям, Мюссе заявил, что докажет обратное, написав за три дня откровенный эротический роман и при этом не использовав ни одного выражения, выходящего за общепринятые рамки благопристойности.
Было заключено пари, и ровно через три дня все его участники получили на руки рукописные копии романа под названием «Гамиани, или Две ночи бесчинств». Мюссе блистательно выиграл пари.
Его роман стал одним из самых знаменитых образцов своего жанра, признанным шедевром романтической эротики.
 |
В 1867 году в Париже состоялись судебные процессы над авторами «непристойных произведений». Первым из них был Гюстав Флобер, вина которого заключалась в написании романа «Мадам Бовари», а вторым — поэт Шарль Бодлер (1821—1867 гг.), автор бестселлера «Цветы зла».
И в том, и в другом произведении отсутствовали натуралистические описания сексуальных отношений. Преследования были вызваны лишь авторской позицией, оценкой моральных норм современного общества.
В то же время к эротическому натурализму Эмиля Золя (1840—1902 гг.) власти относились гораздо более терпимо.
Сам Золя так характеризовал свой роман «Нана»: «Тут интимные органы женщины — это алтарь, на который мужчины несут свои жертвы. Роман этот — поэма о вульве».
О вульве, о томлении любви, о преступлении и наказании, о муках творчества, о богатстве и бедности, о добре и зле, о жизни и смерти, о чем только не писали они, великие литераторы, делающие честь своей эпохе, которая нисколько не дорожила ими в роковом своем заблуждении…
А еще озаряли ее небосклон такие личности, как Артюр Рембо (1854—1891 гг.), Райнер Мария Рильке (1875—1926 гг.), Адам Мицкевич (1798—1855 гг.), Уолт Уитмен (1819—1892 гг.), Аполлон Григорьев (1822—1864 гг.), Семен Надсон (1862—1887 гг.), Константин Бальмонт (1867—1942 гг.), Максим Горький (1868—1936 гг.), Валерий Брюсов (1873—1924 гг.), Александр Блок (1880—1921 гг.), Генрик Сенкевич (1846—1916 гг.)… Да нет, это просто бессмысленная затея — пытаться перечислить всех великих художников слова Золотого века, как и всех музыкантов, скульпторов, живописцев… Их было так много, что кажется, будто в Золотом веке не существовало иных проблем, кроме творческих…
КСТАТИ:
«Умник выдвигает проблемы, дурак и невежда решают их, но все трудности остаются для философа».
Любопытная деталь: так густо насыщенный выдающимися деятелями в области художественного творчества, Золотой век оставил Истории очень мало имен своих философов.
Почему так? Скорее всего, из-за невостребованности философской мысли. Она ведь всегда обращена в будущее, обгоняя свое врем», а какое будущее могли предвидеть философы XIX века?..
Самый, пожалуй, абстрактный из них — Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770—1831 гг.), который положил начало новому пониманию диалектики и подверг ревизии традиционную логику, выдвинув фундаментальный принцип: «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия есть критерий заблуждения».
Да, сам процесс жизнедеятельности — это процесс преодоления противоречий, без которых нельзя выстроить ее фабулу.
Гегель — автор таких понятий, как «абсолютная идея», «абсолютный дух», «для-себя-бытие» и т.п.
КСТАТИ:
«Человек не станет господином природы, пока он не станет господином самого себя».
Его яростным критиком, если не сказать ниспровергателем, был другой философ Золотого века — Артур Шопенгауэр (1788—1860 гг.), который заявил, что не удивление, присущее Гегелю, а «недоумение и печаль есть начало философии».
Он был философом пессимизма, придумавшим вместе с английским поэтом Колриджем этот термин.
Он был величайшим мизантропом, заявившим, что «иные люди были бы в состоянии убить своего ближнего просто для того, чтобы смазать себе сапоги». Будучи приват-доцентом в берлинском университете, он поставил свои лекции в расписание именно в те часы, когда были назначены лекции Гегеля. Шопенгауэр был изумлен и раздосадован тем, что именно его лекции студенты предпочитали игнорировать.
КСТАТИ:
«Гегелевская философия состоит из 3/4 чистой бессмыслицы и 1/4 нелепых выдумок».
Его программное произведение «Мир как воля и представление» было издано в 1818 году тиражом в 800 экземпляров. За полтора года было продано всего 100 книг. Оставив для продажи 50 экземпляров, издатель весь остальной тираж превратил в макулатуру.
Когда друзья спросили умирающего Шопенгауэра, где бы он желал покоиться после смерти, он слабо улыбнулся и проговорил: «Все равно. Они найдут меня».
КСТАТИ:
«Общественные связи каждого человека находятся как бы в обратном отношении к его интеллектуальной ценности, и слова „он очень необщителен“ почти равносильны похвале: „это человек с большим достоинством“.
Очень большим достоинством обладал немецкий философ Фридрих Вильгельм Ницше (1844—1900 гг.), во многом разделяющий социальный пессимизм Шопенгауэра.
Он сочетал в себе черты блестящего острослова, души общества и при этом — угрюмого нелюдима, холодного скептика и экзальтированного мистика. Эти полярные свойства характера проявлялись в ключе крайнего максимализма, подчас граничащего с маниакальностью.
И при этом Ницше был гением, величие которого пытались оспаривать многие, чьи имена или не запомнились, или прокляты потомством.
«Социализм, — писал Ницше в 1886 году, — есть фантастический младший брат отжившего деспотизма, которому он хочет наследовать; его стремления, следовательно, в глубочайшем смысле слова реакционны».
Подобные мысли философа послужили поводом к запрещению публикаций его произведений в Советском Союзе. При этом его еще обвиняли в создании идеологического базиса германского национал-социализма.
Действительно, некоторые тезисы Ницше, вырванные из контекста его учения, были использованы нацистами при выработке своей идеологии, но именно вырванные из контекста и провозглашенные перед толпами весьма далеких от философии лавочников и колбасников, щеголявших в униформе гитлеровских штурмовиков.
Один из таких тезисов касается понятия «белокурая бестия», которое предусматривало возвращение к истокам созидательного становления человека, в то время как гитлеровцы оставили в этом понятии лишь одну агрессивную жестокость.
А еще Ницше говорил, что
Что же до пресловутого «сверхчеловека», то Ницше определяет его как цель, как венец трудного и тернистого пути самоусовершенствования, и, право слово, нет ничего зазорного в стремлении возвыситься исключительно благодаря собственным трудам и саморазвитию!
Я понимаю, что такое возвышение обидно наблюдать тем, кто не стремится или не способен к такому самосовершенствованию, но это уже их трудности.
Зигмунд Фрейд (1856—1939 гг.), всемирно известный ученый, основоположник научного психоанализа, отмечал не без горечи, что «многим из нас было бы тяжело отказаться от веры в то, что в самом человеке пребывает стремление к усовершенствованию, которое… будет содействовать его развитию до сверхчеловека». И далее: «Но я лично не верю в существование такого внутреннего стремления и не вижу никакого смысла щадить эту приятную иллюзию. Прежнее развитие человека кажется мне не требующим другого объяснения, чем развитие животных…»
Это к проблеме сверхчеловека. Что же касается проблемы движущей силы Истории, то великий русский философ Василий Розанов (1856—1919 гг.) высказался на эту тему коротко и ясно: «Человек не делает историю. Он в ней живет, блуждает, без всякого ведения, для чего, к чему…»
Не знаю, случайно или нет, но начало Золотого века совпало со скандальной известностью зловещих романов маркиза де Сада, а конец его ознаменован не менее скандальной известностью романа, отображающего тот вид извращения, которое доктор Рихард фон Краффт-Эбинг назвал «мазохизмом», производным словом от фамилии автора этого романа.
Леопольд фон Захер-Мазох (1836—1895 гг.) был довольно успешным и плодовитым писателем, которого критика справедливо сравнивала с Гоголем, Гейне, Тургеневым и Брет-Гартом, но вот выходит в свет роман «Венера в мехах», произведший впечатление разорвавшейся бомбы. Он стал гимном сексуальному извращению, смысл которого состоит в наслаждении от физических и моральных страданий, причиняемых партнером или партнершей.
«Венера в мехах» — произведение во многом автобиографическое. Сюжет строится на том, что молодой помещик Северин попадает в сексуальное рабство к своей эксцентричной любовнице Ванде (так звали первую жену писателя). При этом он испытывает острое наслаждение от порки тяжелой плетью и от морального садизма Ванды.
Захер-Мазох с поразительной тонкостью и глубоким психологизмом описывает все нюансы постепенного превращения свободного и гордого человека в жалкого раба, наслаждающегося своим рабством.
И роман, и воспетое в нем извращение приобрели в конце XIX века пугающую популярность. Разумеется, это явление существовало за много столетий до Мазоха, но именно он оформил его в систему мировосприятия и проанализировал его психологические механизмы.
Мазохизм стал массовым течением, в которое вовлекалась все большее число людей, ищущих наслаждения в страданиях. Появилась целая сеть специализированных борделей, где самые требовательные мазохисты могли получить все вероятные удовольствия в виде испытываемых мучений.
Весьма вероятно, что мазохистские настроения сыграли свою роль в формировании тех ужасных событий XX века, когда миллионы, казалось бы, психически нормальных людей совершенно добровольно унижались перед отребьем, которое они назвали своими вождями (по-немецки «фюрерами») и терпели исходящие от этих садистов неисчислимые страдания.
Что ж, как выразился Захер-Мазох, «кто позволяет себя хлестать, тот заслуживает того, чтобы его хлестали».
 |
| © 2024 Библиотека RealLib.org (support [a t] reallib.org) |