"Ледяное сердце" - читать интересную книгу автора (Келлерман Джонатан)34Петра встала рано, чтобы поработать на улицах. Вчера, в вечернюю смену, она наблюдала за людьми, собиравшимися в группы с наступлением темноты: уличными евангелистами, наркоманами, превратившимися в зомби, праздно шатающимися и явными негодяями. За сумасшедшими тоже. Голливуд ночью — это сумасшедший дом на открытом воздухе. Петра внимательно всматривалась в пустые глаза, вдыхала тошнотворные запахи, чувствовала отвращение, жалость и понимала бесплодность своих поисков. Это были люди той же категории, что и Эрна Мерфи. Но ни один из тех, кто был способен говорить, не сознался в том, что знал крупную рыжеволосую женщину. Сегодняшний день обещал быть попроще: занимаясь торговым людом, Петра пропустила первый тайм. Надо надеяться, что кто-то из добропорядочных граждан вспомнит Эрну. Дал информацию один мелкий жулик. Бледный, слегка подвыпивший двадцатидвухлетний торговец небольшими дозами наркотика по кличке Строуб. Настоящее имя — Дункан Брэдли Бимиш. Парень из сельской местности, деревенщина откуда-то с юга. Петра точно не вспомнила. Он убежал из дома много лет назад, пришел в Голливуд и растлился подобно многим другим. Петра использовала его как обычного осведомителя. Весьма заурядного, и только один раз. Она столкнулась с Бимишем, занимаясь расследованием стрельбы в баре, и этот наркоман сообщил информацию сомнительного свойства. Однако она позволила Петре выйти на одного человека, который знал того, кто, возможно, слышал о чем-то, что могло произойти, но не произошло. Провал обошелся ей в семьдесят «зеленых», и она была сыта по горло этим Строубом. Но он сам отыскал Петру, когда она беседовала с владельцем заведения на Вестерн-авеню, рекламируемого как «Средиземноморская кухня». На Вестерн это означало кебабы, фалафелиnote 11 и запах тлеющего древесного угля. Владелец, выходец с Ближнего Востока, с большим золотым передним зубом и слишком дружелюбными манерами, казался липким типом, склонным к мимикрии. Заведение общественного питания имело сертификат формы В от департамента здравоохранения, и это означало, что количество экскрементов грызунов здесь превышало приемлемый уровень. Золотой Зуб заявил, что никогда не видел Эрну Мерфи, и предложил Петре бесплатно отведать его изделия. Когда она, извинившись, отказалась и собралась уходить, кто-то прогнусавил: — Я восьму бутемброт, тектиф Коннор. Она повернулась и увидела дергающуюся физиономию Строуба Парень ни секунды не стоял спокойно, и его длинные волосы болтались, как оборванные электрические провода. Смуглое лицо хозяина предприятия общественного питания побагровело. — Ты! — Потом, обращаясь к Петре: — Забэрыте иво з моэго завэдэния. Он всо времи воруэт у мэнэ горкий пэрэц. — Пошел ты на …, Осама, — выругался Строуб. — Повежливее, Дункан, — посоветовала Петра. Строуб кашлянул, обдав Петру запахом табака, и стукнул себя по колену. — Тектиф Коннор! Што случилась? Што это такое? Судорожно дергающиеся пальцы изогнулись в сторону фото в ее руке. — Убитая женщина. — Аж мороз па кожи. Дайти пасматрю. Король кебаба распорядился: — Вы. Полицейская. Убэритэ иво з моэго завэдэния! Строуб согнул колени, встав в позу болельщика, наблюдающего за полетом мяча. Длинные пряди волос качнулись подобно ползучим растениям. Когда он показал хозяину средний палец, Петра вывела его из «завэдэния» подальше от криков Золотого Зуба, к своей машине. — Чалма хренова, — сказал Строуб испуганным голосом. — Если я вернусь и прирежу его, вам не будет противно расследовать это дело? — Не успела Петра ответить, как замедленно соображающий наркоман снова уставился своими хитрыми, как у койота, глазами на фото Эрны Мерфи. Глаза засветились радостью подонка. — Эй, я знаю ее. — Знаешь? — Да, да, да, да. Я её видал… дайте-ка вспомнить… должно быть, несколько дней назад. — Где, Дункан? — Сколько дадите за это? — Один сандвич. — Ха-ха-ха-ха. Не шутите, тектиф Коннор. — Откуда мне знать, сколько стоит эта информация, пока я не выяснила, что тебе известно, Дункан? — Как я могу сказать вам без оплаты, тектиф Коннор? — Ох, Дункан, Дункан. — Петра открыла свою сумочку и извлекла оттуда двадцатку. Строуб схватил банкноту, сунул в карман и, прищурившись, посмотрел на фото. — Должно быть несколько дней назад. — Ты уже говорил мне это. Когда точно? И где? — Когда точно… три дня назад. Может, три… а может, и два… может, три. — Так сколько же, Дункан? — Ух ты, черт… Время, оно, знаете… Иногда оно… — Строуб захихикал. Два сильно отличается от трех. Эрну Мерфи убили три дня назад. Два означало бы, что достоверность информации Строуба равна нулю. — Так два или три, выбери что-нибудь одно. — Я сказал бы, три. — Где ты видел ее, Дункан? — Околь Бронсона, Риджуэй. Где-татама, понимаете? Не так далеко от места, где обнаружили тело Эрны. Петра искоса посмотрела на Строуба — тощая фигура, мешки под глазами, морщины. Парню оставалось жить… сколько? Лет пять? Строуб беспокойно заерзал под ее пристальным взглядом, покачался на пятках, пригладил волосы. Жест чисто девичий, но в парне не было ничего женского. Он жертва, превратившаяся в хищника. Петра не хотела бы встретиться с ним на темной безлюдной улице. — В котором часу это было? — Поздна. — Снова хихиканье. — Или рано, это как посмотреть. — В котором часу? — Два, три, четыре. — Утра? Строуб посмотрел на Петру, пораженный глупостью вопроса. — Да. — Что ты там делал, Дункан? — Ошивался. — Ошивался с кем? — Ни с кем. — Ошивался совсем один? — Привет. Никада не знаш, где может образоваться хорошая компания. До той части Голливуда, которая находилась рядом с Бронсо-ном, от Госпитального ряда в Сансет было рукой подать. Очень удобное место для того, чтобы раздобыть наркотик у кого-нибудь из коррумпированных врачей, медицинских сестер или фармацевтов, а потом вернуться на бульвар и сбыть его. И это было нечто большее, чем догадка. Петра знала, что в прошлом году отдел по борьбе с наркотиками арестовал хирурга-резидента, занимавшегося оптовой торговлей. Идиот изучает что-нибудь очень тщательно и заходит весьма далеко только для того, чтобы потом потерпеть полный крах. — Похоже, ты немножко приторговывал. — Строуб сразу понял, что она имеет в виду, и осклабился. Его десны были покрыты чем-то зеленым. О Боже! — Скажи мне точно, что ты видел. — Она чокнутая, да? — Была. — Да-да-да. Вот что я видел: чокнутую, которая вела себя как чокнутая, разговаривая сама с собой. Как и любая друга чокнутая. Потом ее подобрали в автомобиль. Хахаль. — Ты хочешь сказать, что она занималась проституцией? — Чем еще занимаются суки по ночам, когда ходят туда и обратно? — Строуб засмеялся. — Так что, он пришил ее? У нас появился Джек Потрошитель или кто-то вроде него? — Тебя все это забавляет, Дункан? — А что, смеяться не грешно, когда тебе смешно. — Ты точно знаешь, что она занималась проституцией? — Ну… конечно. Почему нет? — Ты говоришь «конечно» и тут же добавляешь: «Почему нет?» — Мне что, опять нужно выбирать? — Перестань молоть чепуху, Дункан. Скажи, что знаешь точно, и получишь еще одну двадцатку. Если же будешь продолжать в том же духе, я отберу первую банкноту и отведу тебя в полицию. — Эй! — Строуб испугался, и Петра догадалась, что спасла его от какой-то неприятности с темпераментным торговцем фалафелями. Глаза Строуба забегали, а тощая фигурка напряглась. Он явно присматривал путь к отступлению. Или планировал что-то вроде нападения? Потом Строуб бросил взгляд на сумочку Петры. Револьвер был внутри, сверху, а наручники висели у нее на поясе. Не такой же он дурак. — Эх, Дункан, Дункан! — Петра, улыбнувшись, заломила ему руки за спину и надела на него наручники. — Ой, тектиф! Быстро обыскав Строуба, она нашла полупустую смятую пачку сигарет «Сейлем», мешочек пилюль и капсул, а также ржавый карманный нож. — Наркоман заверещал как ребенок. Петра затолкнула Строуба на заднее сиденье своей машины, бросила наркотики в сточную решетку, положила в карман нож и села на переднее сиденье. Из глаз парня закапали слезы. — Я правда очень сожалею, тектиф Коннор, — заскулил он. — Я и не думал морочить вам голову, я просто хочу есть, и все, что мне нужно, это бутемброт. — Бизнес не так хорош? Строуб смотрел на сточную решетку. — Нет, больше не так хорош. — Послушай, у меня нет времени на эти игры. Скажи мне точно, что тебе известно об Эрне Мерфи и что ты видел три дня назад. — Я ничего о ней не знаю, даже имени ее. Я лишь видел ее и понял: она одна из чокнутых. — Эрна общалась с другими чокнутыми? — Вы заберете меня? — Нет, если будешь сотрудничать. — Может, снимете это? — Строуб подвигал руками. — Мне больно. Запястья у него были тонкие, и Петра туго защелкнула браслеты, но боли причинять они не могли. Детектив была настороже, как всегда: все люди — актеры… — Сниму, когда закончим. — А это не противозаконно? — Дункан. — Извините, извините, о'кей, о'кей, о'кей, о'кей… что я знаю… что вы спрашивали? — Общалась ли она с другими чокнутыми? — Я ни с кем не видел ее. Она там не болталась постоянно. То она там, то ее нет. Понимаете? Я никогда не разговаривал с ней, никто с ней не разговаривал, она ни с кем не разговаривала. Она была чокнутая. — Тебе точно известно, что она занималась проституцией? Опухший язык Строуба прошелся по сухой нижней губе. — Нет, этого я сказать не могу. Я лишь предположил. Потому как она села в машину. — Что это была за машина? — Машина — и все тут. Ничего необычного — ни «БМВ», ни «порше». — Цвет? — Светлая. — Большая или маленькая? — Маленькая вроде. Кевин Драммонд ездил на белой «хонде». Сообщение Майло о том, что машину обнаружили у аэропорта, еще больше убедило полицейских: преступник именно Кевин. Теперь ждали, когда машину обследуют. После этого Петра снова займется его родителями. Рассказ Строуба укрепил подозрения Петры. Время и место — все сходилось. Кевин, решив, что Эрна безвозвратно потеряна, посадил ее в машину, отъехал на несколько кварталов и накачал спиртным. Сделав свое грязное дело, бросил машину в Инглвуде, совершил короткую прогулку до ЛАМа и далее — в небеса. Майло позвонил Петре сегодня утром, до того, как она ушла из дома. В аэропорту Кевин до сих пор не обнаружен. — Машина, назови мне марку машины, Дункан. — Не знаю, тектиф Коннор. — «Ниссан», «тойота», «шеви», «форд»? — Не знаю, — твердил Строуб. — Правда, я не хочу говорить вам какую-нибудь ерунду. Потом вы узнаете, што это не так, подумаете, будто я соврал, и снова меня отыщете. Не могли ли бы вы снять с меня это? Я не выношу этих пут. Что-то в тоне парня — неподдельная печаль как свидетельство прежних унижений — разбередило ее душу. Беглецы приходили в Голливуд не без причины. Перед мысленным взором Петры встал розовощекий Дункан Бимиш. Возможно, его детство связано с каким-то извращенцем. Словно почувствовав ее колебания, Строуб потерял самообладание и закричал еще громче. Петра отогнала ненужные мысли. — Не фургон, точно легковой автомобиль? — Легковушка. — Не внедорожник? — Легковушка. — Цвет? — Светлый. — Белый, серый? — Не знаю, я вам не вру… — Почему ты считаешь, что она занималась проституцией, Дункан? — Она была на улице, машина подъехала, и она села в нее. — Сколько людей было в машине? — Не знаю. — Как выглядел водитель? — Я не видел его. — На каком расстоянии от машины ты находился? — Ммм… может, за полквартала. — Это произошло прямо на бульваре? — Нет, на боковой улице. — На какой? — Мм… Риджуэй, да, я думаю, что на Риджуэй. Там было очень темно, можете пойти туда и проверить. Фее фонари разбиты. Риджуэй была в одном квартале от того места, где арестовали интерна. Городские власти, вероятно, заменили фонари, но их снова разбили заштатные «фармацевты». — Разговаривала ли она с водителем, прежде чем сесть в машину? — Нет, сразу села. — Не торговалась? Не пыталась посмотреть, нет ли поблизости полицейских университетского колледжа? Это не похоже на проституцию, Дункан. Глаза Строуба расширились. Сработала интуиция наркомана. — Да, вы правы! — Он поерзал. — Вы не могли бы снять это? Пожалуйста? Петра попыталась вытянуть из него еще что-нибудь, но безуспешно. Она вышла из машины, вернулась к мистеру Золотому Зубу и заказала огромный кебаб с двойной порцией перца и большую бутылку колы. Он снова предложил подать ей все это бесплатно, но она заплатила сполна, и темные глаза Зуба затуманились. Какое-то сугубо этническое оскорбление. — Я дам вам дапалнитэлно эще бэбцэв. Вернувшись к «хонде», Петра поставила блюдо на багажник, вывела Строуба из машины и, сняв с него наручники, велела сесть на бордюрный камень в нескольких футах от машины. Он с радостью повиновался. Петра дала ему еду и еще двадцать долларов. На них таращился Золотой Зуб. Не успела Петра и глазом моргнуть, как Строуб вцепился в мясо, громко чавкая и рыча как дикий зверь. С набитым ртом он пробормотал: — Спасибо, тектиф. — Приятного аппетита, Дункан. |
||
|