"Вьюжинка" - читать интересную книгу автора (Иващенко Валерий)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ПОГРАНИЧЬЕ

В стылом небе месяц ясный словно молодец прекрасный. Одинёшенька-сама прошлогодняя зима в чистом поле ночевала. Эй, застуда, не видала ль ты зазнобушки моей, что ушла до вешних дней?

Да, да, да. Примерно так оно всё и было на самом деле. Круглая как серебряная монетка луна, неестественно большая в бездонном, кое-где испачканном звёздами небе. Замёрзшая до такой степени, что так и хотелось ей посочувствовать, она тем не менее держала фасон. Форсила, глядела ярко и выстуженно, однако светила так, что на заснеженной улице впору хоть бы и письмо читать…

Лен опустил взгляд чуть ниже - туда, где под призрачным до неестественности лунным сиянием серебрился двойной косой крест. Ещё ниже пузырём вздувался купол храма, сделанный строго по ихнему писанию - словно куриное яйцо чуть более острой стороною вверх. А уж дальше, собственно, и располагался сам дом божий… будто и в самом деле тому Белому Богу нужна какая-то отгроханная полоумными почитателями хибара.

Из высоких раскрытых дверей лилось золотисто-оранжевое сияние множества свечей. А ещё песнопения - длинные, тягучие и заунывные до такой степени, что прмо так и хотелось заглушить это непотребство если не волчьим воем, то крепким словцом точно. Ведун явственно видел, как протяжные звуки псалмов вылетали на беспощадный мороз, тут же обрастали клубами синеватого пара и на удивление беззвучно воспаряли куда-то вверх. Надо же, а раньше не замечал…

Привычно опёршись на посох, молодой крепкий парень стоял, мрачно и задумчиво вперив взор в сооружение. Вспоминался отчего-то последний взгляд Вьюжинки, безумно выкаченные гляделки попа. И настороженно-колючие глаза своих… вернее, тех, кого парень и в кошмарном сне не назвал бы чужими. И всё же, по одному только велению жреца все они безропотно забросали колдуна камнями.

Как же оно так? За одними дело, за другими слова. Выходит, свершения и подвиги заради людей то всё так, пустое - главное, как о том сказать? Как повернуть, хорошенько смазав скользкими словами и к месту подобранными изречениями? Перевернуть всё с ног на голову, да против тебя же и использовать?

Лен сам не заметил, как где-то глубоко в груди родилось глухое, низкое рычание. Заклокотало горло, забегали по плечам мураши - была б шерсть на загривке, встала бы дыбом. И всё же, звук умер, так и не вырвавшись из губ на мороз. Нет, парень, ни один порядочный волк не зарычит прежде, чем рванёт клыками вражье горло. Не выдаст себя, не даст ворогам лишнего шанса…

Звуки хора взлетели вверх в своей нежной и печальной торжественности, наконец смолкли. В освещённом проёме замелькали одетые в длинные балахоны фигуры с неестественно тонкими длинными свечечками, из дверей выглянул здешний жрец. Окинул усталым взглядом площадь, хотел было прикрыть дверь. Понятное дело, морозом тянет по ногам! И тут поп словно споткнулся - взор его приковала к себе одиноко стоявшая в лунном сиянии крепкая фигура.

– Эй, паря, ты чё удумал?

В принципе, Лену начхать было на попа, на его приход. На храм и вообще на весь этот немалый город, куда путешественники едва поспели к закрытию на ночь ворот. Но вот проходя мимо по своей неуёмной привычке пошастать в новом месте, померять его ногами да вчувствоваться, остановился он почти посреди площади - да так и замер в раздумьях.

Воспоминания и в самом деле нахлынули мутные, нехорошие. Но вот чего парень не собирался делать, так это учинять здесь какое-нибудь непотребство. Хотя, стоило отдать должное этому тощему жрецу, идею он подкинул интересную.

– А не умыслил ли ты, колдун, злое? - прошипел подобравшийся поближе низенький поп и в испуге отшатнулся - Лен с высоты своего роста всего лишь перевёл на того задумчивый взгляд.

Право, словно важно вышагивающий по улице рыцарский конь вдруг обнаружил под ногами заходящуюся от лая собачонку, неистовствующую от того, что её не замечают…

Оценив красную и потную от натуги физиономию жреца (это ж надо с таким усердием глотку драть!), Лен не без злорадства подумал, что на морозе того живенько протянет, и чирьи слугу божьего потом обсядут знатные. Но открыть рот, а уж тем более ответить, молодой ведун счёл ниже своего достоинства.

Стоило признать, этот Майсинг выяснился прелюбопытнейшим местом. Ожидался этакий заштатный провинциальный посёлок… однако город этот оказывался последним форпостом на восходных рубежах королевства. А значит, всемерно укреплённым и весьма недурственно обустроенным. Да и управлялся он неплохо - уж какое-то сходство с родным Дартхольме намётанный взгляд парня приметил сразу.

Чего стоил один только въезд в ворота, которые тамошний наряд стражи чуть придержал закрывать, завидя в стремительно падающей темноте спешащую к городу карету. Не какие-нибудь увальни, только и умеющие драть мзду и втихаря чего утянуть. Сразу полуокружили, арбалеты навели. А поданные бумаги старшой их прочёл до последней буковки, да внимательно.

Больше всего путешественники переживали за подорожную Славки - уж свиток тот за серебрушку и кружку пива сочинил полупьяненький писарчук в какой-то придорожной корчме. И подписей всяких залихватских начёркал разными перьями, неразборчивых и витиеватых как у министра. Даже две печати - одну влепил замотанный до ругани почтовый письмоводитель на станции, а другую обманом выдурили у купеческого приказчика. Лен самолично посыпал затем сушёным порошком толчёных гнилушек, шепнул чего надо - сияли теперь так колдовским светом, словно и в самом деле, королевской канцелярией да магиками ставлены.

И кстати, уже в воротах выяснилось, что путешественников ждут. Здешний чародей, оказавшийся не абы каким светилом в науке по части всяких хороших и не очень небесных знамений, получил из столицы Хрустального Сокола. На самом деле то особо мощное и весьма хитроумное заклятье, которое только Архимагу, да ещё и с помощью оравы волшебников, и было доступно. Быстрое и бесшумное, оно доставило звездочёту приказ о двух частях. Первое - рассказать от таких вот и разэдаких положениях светил.

А второе - посвятить в то же самого Лена и его банду.

Вот молодой ведун после ужина и вышел прогуляться по оказавшемуся немаленьким городу. Проветриться, подумать, вчувствоваться, пока звездочёт перерывал архивы да рожал краткий отчёт о положениях светил да что оно всё значит. Правда, здешний бургомистр, которого, судя по запашку, сдёрнули если не с благоверной, то с гулящей девицы точно, долго кряхтел и вздыхал, не в силах ничего уразуметь. И не придумал ничего лучше, чем отправить в сопровождение к непонятному гостю десяток стражников с приказом смотреть в оба.

Парни оказались свои, с понятием. Когда Лен перво-наперво затащил тех в трактир да угостил с морозца горячим вином, чиниться и отнекиваться не стали. Мало ли, что не положено? Мороз-то нешутейный, а на кольчужку два полушубка не натянешь… И вот теперь солдаты с десятником, которых ведун оставил в лунной тени под соседним зданием (да зачем глаза мозолить, прохожих копьями и обледенелыми усищами пугать?), наверняка угорали со смеху, глядя как распалялся, подпрыгивал и уже почти вопил тщедушный жрец.

– Склонись перед Белым Богом, паря, не гневи его!

Ох ты, мастерица-Весёнка, до чего ж они все предсказуемы! Так и хотелось Лену поинтересоваться - а кто, кто здесь бог-то? На что все жрецы не моргнув глазом важно ответствовали, что бессмертного сейчас и в самом деле тут нет, так что преклонить колени и смиренный дух следовало перед слугой божьим.

"Перед слугами спину не гну!" - обычно после такой отповеди попы менялись в лице и отставали. Да нет, этот настырный, сейчас того и гляди навернёт чем… нет бы задуматься и понять, что силком к таким делам не тащат. Сам должен прийти, с чистым сердцем, будь ты человек или гном, пусть даже лесовая тварь ушастая. Елф, в смысле.

Но всё же, Лен сдержался, промолчал. Пусть его. Однако на всякий случай он еле заметно повёл плечами, натягивая на себя защиту словно незримую броню. И точно - стоило и дальше игнорировать жреца, как тот, осмелев от кажущегося ощущения безопасности, замахнулся каким-то вонюче-чадящим, блестящим на цепочке шаром.

Ну-ну…

Обострившийся в тишине слух молодого ведуна даже безо всяких особых мер расслышал, как в тени под соседним зданием что-то булькнуло, кто-то с блаженством выдохнул. Захрустел яблочком. А потом под лунный свет высунулся здоровенный даже на зависть самому Лену десятник, и его кулачище в меховой рукавице, не уступавший сейчас размерами даже голове, предупреждающе качнулся в морозном воздухе.

– Слышь, святой отче - не балуй… - примирительно просипел служака и скрылся опять.

С ненавистью и сомнением жрец посмотрел на невозмутимой скалой возвышавшегося над ним колдуна. Потоптался, смешно поддёрнул свою рясу и трусцой припустил к надёжному и понятному пристанищу своего бога. Ну их, эти непонятные дела, - так и говорила его унылая фигура.

Однако Лен забыл о доходяге едва ли не раньше, чем тот скрылся из глаз и за ним хлопнула покрытая росписями высокая дверь храмовых ворот. Да, вот именно здесь, на этом месте… прямо под ногами - точка приложения сил. То самое, неощутимое положение, куда медленно стекались потоки незримых сил и откуда можно было распоряжаться ими легко и просто. Если накрывать своей волшбой весь Майсинг - от мора защищать или непогоду усмирить - самое место.

– Десятник, - негромко позвал ведун, у которого от пребывания в особой точке уже едва пар из ушей не валил.

От подоспевших парней на морозе этак аппетитно попахивало медовой настойкой - но в меру. Разрумянившиеся и повеселевшие, они с ленивой уверенностью на совесть обученных вояк подошли, иногда звонко побрякивая оружием и глухо - доспехами под тёплой одеждой.

– Вот здесь, на этом самом месте - точка приложения Сил для всего города. Случайно нашёл… - чуть смущённо обозвался Лен. Уж он слыхал, что найти таковое почиталось удачей. А бывало ещё, что в некоторых городах такие точки гуляли, и тогда вся морока начиналась по-новой.

Стоило отдать десятнику должное, тот и понял всю важность сразу, и деятельность развил бурную. Несколько парней помчались будить гильдию каменотёсов, да собирать по храмам жрецов. Будить нещадно, ежели дрыхнут уже!

– Вона какие дела, - передёрнувшись то ли от мороза, то ли с острастки, смущённо поведал солдат. - Прошлый год тоже искали, да не в этой стороне. А оно вона что, на храмовой площади…

Каменотёсы подоспели первыми, и Лен с любопытством стал следить за их работой. Перво-наперво они обозначили вбитыми прямо в расщелины меж булыжниками тонкими клиньями само место вокруг ведуна, и только сейчас согнали его. Затем принялись маятником с каким-то колдовски мерцающим огоньком нечто там вымерять. Поначалу что-то не срасталось - но затем искорка разгорелась, бросая на взволнованные лица качающиеся сполохи.

Жрец солнца пошептался с полусонной жрицей луны, они взяли в круг ещё нескольких подоспевших служителей, образовали вокруг диковинного сооружения кольцо, затянули песню. В принципе, тут годилась любая, не противоречившая любой из религий - но даже и в этом обозначился не абы какой склад ума здешних - в слегка похабной песенке Лен признал старую балладу об удалом кирасире и юной пастушке, а также что у них там потом на сеновале вышло. Постепенно чуть писклявые и сиплые на морозе голоса зазвучали в лад, окрепли.

В лица потянуло теплом, а на оградке из вбитых железных колышков заплясали синеватые огоньки святого Хельма. Запахло горячим ветром, пахнуло грозовой свежестью, а над самим местом вымахнул к удивлённо потускневшим звёздам столб света.

– Точно, именно оно, - веско припечатал своим мнением жрец из храма Всех Ветров, чьё мнение в этих открытых, равнинных местах почиталось одним из важнейших. - У меня никаких сомнений.

Остальные жрецы подтвердили, и даже давешний попик из церквушки Белого Бога скороговоркой пробормотал что-то приличествующее случаю. Важный, потный от волнения и бородатый мужик из гильдии каменотёсов зычно добавил своё мнение. И только теперь бургомистр, который уже отчаялся в эту окаянную колдовскую ночь вернуться под тёплый бочок своей полюбовницы, обречённо отмахнулся. В смысле, повелевающе махнул рукой.

Оказалось, что всё уже готово. Юрко снующие вездесущие мальчишки окружили место несколькими кострами из проворно доставленных вязанок - чтоб работным людям и жрецам теплее было. Их сёстры и мамаши привычно принялись поддерживать огонь и даже разогревать в котелках освежающий и поддерживающий силы травяной отвар, беззлобно обмениваясь шуточками ко всему привыкших терпеливых женщин.

Как только обозначенное место подтаяло, рабочие принялись клещами и рычагами извлекать из мостовой булыжники. Да не плоские, как кладут иной раз лентяи или неумехи - а цельнотёсаные столбики в локоть высотой. Да уж, добротно тут устраивали, на века… чуть в сторонке двое парней уже замешивали известковый раствор, а жрица Луны торопливо и взахлёб вталкивала туда сияние небесного светила вперемешку с лунными искорками. Тут главное побольше.

– Осаживай взад… ещё чуток!

На полную суетящихся и работающих людей площадь задком въехала телега, и к ней подскочили сразу четверо дюжих плечистых мужчин. Хекнув от натуги, они вытащили завёрнутое в рогожу нечто и с кряхтением подтащили поближе. Впрочем, Лен уже не сомневался, что там было. Зеркало. Не простое, понятное дело. Зачарованного лучшими чародеями серебра, обработанного затем прихотливыми и неравнодушными руками мастеров подгорного народа.

Рогожу осторожно и с благоговением откинули, и Лен улыбнулся. Да, есть что-то такое в этом благородном металле, что таинственно и непостижимо притягивает одних и обжигает не к ночи будь помянутых. На деревянных брусьях лежала изрядных размеров (шага этак в полтора) восьмиугольная плита. Четыре главных стороны с отлитыми в них древними рунами и четыре вспомогательных со знаками второго ряда. Истинное их значение приводить, пожалуй, не стоило - не все учения однозначно сходились в точном их толковании. И в попытках прошлого выяснить что там к чему, слетело немало дурных и чересчур горячих голов.

Каменщики уже выкорчевали потребное количество булыжников, обнажили светлую и исходившую на морозе паром подкладку из песка и гравия.

– Погодите, - опомнился Лен и шагнул ближе. Уж из хоть каким-то боком волшебников он тут один.

Кольцо на левой руке бешено запульсировало, задёргалось, но молодой ведун лишь стиснул ладонь в кулак, ощущая на себе десятки заинтересованных и испуганных взглядов. Ага, боишься? Вон как поджилки дрожат…

Ну хорошо-хорошо, не верещи, попробую правой рукой.

Сильные и опытные волшебники называли такое сработать разрядником. К сильным Лен себя безо всякого стеснения относил, а вот к опытным… ладно, то дело наживное. В общем, чародей мог послужить своеобразным индикатором в попытках обнаружить или проверить место концентрации Силы. Не всегда и не каждый - но вот что всякая работа должна быть проделана на совесть, это вам скажет каждый знающий толк в любых делах.

Чуть взрыхлённый грунт оказался горячим. Настолько, что ведун едва не отдёрнул ладонь - но боязнь опозориться пересилила природный порыв тела. И рука дерзкого человека лишь плотнее вжалась в исходящую жаром массу.

Потом ему примчавшаяся поглазеть Эльфире рассказывала, что окутался он весь как шубой синим сиянием. Да толстым, лохматым - а в нём то ли звёздочки, то ли и вовсе искорки так и шастают! У всех кто поближе был, вовсю в носах засвербело и из глаз слёзы брызнули. Да волосы сами собою дыбом встали, что свои, что мех на одёжке. Даже у хромого писаря из ратуши, который уж лет пять был лыс как колено, потом на голове выросла буйная шевелюра…

Небо обрадованно распахнуло свою пугающую и чарующую глубину, когда в него сыпанули яркие искры чародейского фейерверка - то могучий ведун чуть направил вливавшуюся в него Силу вверх. Крыться не от кого было, настроение оказывалось бесшабашно-весёлым. Ночь словно распахнулась… или нет, охотно и непринуждённо поведала свои тайны. Не сходя с места, Лен мог заглянуть в любой дом словно в горшочек, всего лишь приподняв незримую крышечку. Кто что ел, кто с кем спал, и кто на самом деле увёл по осени лучшего жеребца из конюшен городского полковника. Хотя, лучше о том молчать. Прав таки тот старикашка Архимаг - неча без нужды в дела людские лезть. А вот порадоваться нынче стоило.

Отчего бы нет, коль разрядник сработал, и тут уже окончательно отпали все могущие только возникнуть сомнения?

– Прилаживай! - негромко шумнул на своих весьма впечатлённый зрелищем гильдейский каменотёс, когда Лен оторвал почти потерявшую чувствительность ладонь и шагнул в сторону.

Солидный и степенный звездочёт, который совещался с каменотёсами, приложил линейки, поколдовал со здоровенным циркулем, беззастенчиво отмеряя углы прямо от лунного луча и направления на просиявшее ярким пламенем созвездие Волка. Лишь затем он властно воздел над каменной проплешиной недрогнувшую руку. Коротким весенним громом прозвучали несколько слов - да так, что ближние потом долго и со смущением шум из ухов выковыривали. Однако над местом, зеленоватым чародейским огнём, прямо в воздухе загорелись две пересекающиеся линии.

– Там полночь, там восход, там полудень - а там, соответственно, закат, - пояснил астролог, порыв над чертежом своим крючковатым носом и пальцем выписав у линий соответствующие руны.

Ну, коль есть указание и недвусмысленный чертёж, хорошему мастеровому того достаточно. Проворные и умелые руки гнома утрамбовывали грунт, а затем принялись быстро-быстро мастерком накладывать раствор.

Жрецы снова затянули свои песнопения, на этот раз уже сообразно покровителю. Пусть вразнобой, пусть не в лад. Тут главное хоть чуть, хоть ненадолго ослабить и отвлечь Силы, чтобы место приняло в себя чужеродное, а потом считало своим.

Порою зажатая в зубах подгорного мастера короткая чадящая трубка вместо дыма принималась сыпать искрами, и тогда гном глухо ругался сквозь зубы и сноровисто принимался что-то там переделывать. Что ж, у каждой работы свои секреты и свои тонкости… жрецы принимались петь и сыпать песнями песней пуще прежнего, и вот наконец, гном в последний раз что-то там высмотрел и довольно осклабился.

– Теперь кровь, - сообщил он, проворно подымаясь с колен.

Ну, это дело привычное. Уж что все великие дела круто замешаны на ней, драгоценной - никого убеждать не надо? Двое целителей стали с ланцетами у озарённого лунным сиянием места, и каждый желающий мог подойти и позволить себя кольнуть в палец с тем, чтобы сцедить вниз одну-единственную капельку, при падении отзывавшуюся серебристо-колокольчатым смехом. Понятное дело, жрецы, мастера и именитые горжане не отказались от случая пролить кровь за город. Не побрезговал и Лен.

– Хватит, а то раствор схватится, - озабоченно пробасил гном, который в сомнении теребил свою высвобожденную из-за отворота полушубка бороду.

Работные люди проворно приподняли пока что слепое Зеркало, подвесили его на катках и распорках рычагов, двинули к месту. Порою взлетали фонтанами искры, громче взывали к смущённо перемигивающимся звёздам песнопения жрецов, лоснились от натуги бритые затылки мастеровых.

– На полдюйма вот в эту сторону подбей… и на полногтя повороти по солнцу. Есть! - воскликнул зорко посматривавший поверх чертежа звездочёт и проворно отскочил в сторону.

Всё же, недостаточно быстро - от вымахнувшего в бездну небес столба остаточной Силы подол мантии и часть рукава занялись удушливым чадом. Старый чародей величаво отмахнулся - не пострадал, мол - и настороженно уставился на упрямо остававшуюся матовой плиту, которая надёжно покоилась на своём месте строго вровень с окружавшей её булыжной мостовой.

– Что теперь? - озабоченно спросил он и зачем-то охлопал свои карманы.

Однако Лен уже был там. Заботливо склонившись словно пробудившаяся мать над всхлипнувшим во сне младенцем, он чутко и осторожно направил на упрямо покрытое матовой пеленой зеркало свой поток внимания. Для подобных целей существуют всякие заклятья истины, заклинания прозрения - но то слишком грубовато. Порою именно и надо вот так, мягко и необидно.

– В этом городе найдётся девица в возрасте, однако чистая? - поинтересовался он в сторонку.

Судя по смущённым взглядом переминавшихся с ноги на ногу горожан, в славном Майсинге с делами постельными всё обстояло в полном порядке, и запрошенного молодым ведуном непотребства не могло быть в принципе. Но тут из толпы вывернулась очаровательно раскрасневшаяся от собственной храбрости Славка. Залихватски хватив о мостовую сдёрнутой с головы беличьей шапочкой, она присела рядом.

– Что? - пощекотало щёку её горячее и нежное дыхание.

Лен миг-другой прислушивался, как из обожжённой ладони по всей руке разливается ноющая боль, и с лукавой улыбкой кивнул на восьмиугольник.

– Да протри с него пыль, и делов-то, - еле слышно, не шевеля губами выдохнул он. - Эти ведь так трясутся, что об этом и позабыли…

Девчонка прыснула в кулачок, но тут же изобразила на мордашке подобающее ситуации выражение. Заботливо она склонила свой стройный стан над большим восьмиугольным зеркалом, пока что не спешившим явить городу свою силу. Наклонилась, дохнула на серебристую матовость, тотчас же покрывшуюся морозными узорами. А потом просто ладонью, словно только и делала, что каждодневно свершала чудеса, быстро и сноровисто протёрла серебряную поверхность.

Толпа ахнула - зеркало обрело глубину и ясность, а отразившаяся в нём луна мягко заиграла на лице придирчиво вглядывавшейся туда зеленоволосой леди своими серебряными сполохами. Висюлька над переносицей снова привередливо сыпанула зелёным огнём.

– Господин чародей, проверяйте работу, - Лен устало распрямился и демонстративно вежливо, под локоток помог встать пошатнувшейся от слабости и нахлынувших чувств Славке.

Звездочёт нервно сглотнул, не сводя с места Силы вожделеющего взгляда. Какой-то миг казалось, что он себя не пересилит, но всё же крепкий и статный телом старикан оказался и десятка неробкого. Шагнул к зеркалу, прошептал над ним слова тайные, чародейские…

Толпа снова ахнула, загудела, придвигаясь поближе. А в глубине зеркала проплывали колдовски-яркие, никогда не виданные здесь созвездия. Вот важно продефилировала сияющая и раздувшаяся от собственного величия комета, дерзко вздымая распушившийся как у перепуганной кошки хвост.

– Свидетельствую, - веско пророкотал звездочёт и жестом погасил на зеркале свою силу.

Следом из толпы вытолкнули Сима-пивовара. Хоть тот официально и не числился в колдунах - но если кто делает лучшее на восходных рубежах королевства пиво, которое кроме всего прочего ещё и не портилось в бочонках месяцами, это что-нибудь да значит? Пухлый коротышка тоже суетливо пошептал… сверкнуло, грохнуло знатно - а в руках у ближайших обнаружилось по добрячему такому келиху знатного пива. Того самого сорта, с золотой каёмочкой и бархатистым привкусом, королевского…

– Свидетельствую! - голос у пивовара оказался тоненьким, жидковатым, так непохожим на его прославленные напитки.

Лен всучил свою кружку Мареку, который с несомненным интересом к ней тотчас и приложился. А сам, отряхнув ладони, в свою очередь подошёл к вделанному в мостовую зеркалу. Под его Силой в зеркале поплыли полуденные леса и полный жизни величавый бор под летним солнцем. Вот с той стороны изображение заслонила чья-то тень. Смешливая дриада от неожиданности распахнула на пол-лица свои зелёные глазищи, после чего хихикнула, повертела у виска пальчиком - и юркнула в ствол толстенного, никогда не виданного дерева с большими резными листьями.

– Свидетельствую, - и себе заключил Лен, отходя от зеркала.

Напоследок к работе бочком-бочком подобрался тот самый гном, смущённо неся в кулачищах здоровенную пудовую кувалду. Оглядев собравшихся этаким взглядом, словно то ли испросив у них разрешения, то ли и вовсе извиняясь, бородач размахнулся изо всех сил - и с жутким грохотом ударил в зеркало словно билом в гонг.

– Ага, прям щас! - хихикнула Славка.

Сделанную от всей души работу, да ещё и залитую молитвами и волшебством под завязку, так просто не проймёшь - кувалда с обиженным звяканьем отскочила в снопе искр, а придирчиво осмотревшие зеркало востроглазые отроки закрутили из стороны в сторону своими ещё с лета выгоревшими соломенными макушками.

– И даже царапинки не обозначилось, дядьку!

Ну, тут уже всё, сомнения долой. Не раз вспотевший от волнения бургомистр важно выступил вперёд и толкнул короткую речь. Мол, спасибо всем от славного града Майсинга, теперь можно отседова и пожары тушить, и крыс изгонять, а то и с погодой управляться, если нужда придёт. А вот для себя или по злобе использовать Зеркало не выйдет - серебро это вам не какое-нибуть там золото или железо.

Выторговывать у наверняка прижимистого, как им по должности и положено, градоначальника конкретную сумму благодарности Лен отправил оборотистого моряка и не упустившую возможность снова проявить свои способности куртизанку. А сам уцепил под ручку разулыбавшуюся от такового внимания леди Славку и с самым великосветским видом продефилировал с нею по направлению к постоялому двору. Дело сделано, детям пора спать. Да и себе не грех после таких дел покемарить маленько…

– Не отвлекайся! - строгим и непреклонным голосом классной дамы потребовала Эльфире, и замечтавшаяся Славка поспешила вернуться к занятию.

А дело всё было в том, что на столике для всякой мелочёвки, который обретался в комнате меж пышной постелью самозваной графини и скромным лёжбищем девчонки - на этом самом столике проснувшиеся поутру девицы и обнаружили это. Вернее, сначала их симпатичные носики принюхались, безошибочно поворотились в нужную сторону… а потом едва проснувшиеся хозяйки оных украшений дружно и не сговариваясь ахнули.

В вовсе не чуть выщербленном глиняном полумиске, который даже непривередливая Славка первым же делом определила бы на помойку, в паре пригоршен земли спокойно произрастали - и даже цвели - с полдюжины пролесков. Махонькие звёздочки цветов удивлённо взирали на мир в доверчивом ожидании и, похоже, совсем забыли, что на улице стоит самая что ни на есть лютая зима. Что метель и мороз с утра навели на окна такие узоры - не видать сквозь них ничего. Соответственно, что им сейчас и вовсе не время, пролески и вовсе не догадывались.

Самое что интересное, на ночь девицы заперли изнутри дверь в комнату, да ещё и заложили тяжёлый брус засова. Окна и вовсе с лета неоткрывные, очаг с его дымоходом только в нижнем этаже, однако первым утренним ощущением оказался этот тонкий, ни с чем несравнимый и сладко будоражащий весенний аромат. Как выяснилось позже, настроение на весь день окрасилось в это прекрасное воспоминание, и даже на щёчках мимолётно задумавшейся Эльфире порой алел лёгкий предательский румянец.

Кто ночной порою провернул это маленькое чудо, девицы не стали даже обсуждать. Как говорится, и ёжику понятно. Правда, насчёт того, кому именно оно было предназначено, тоже - плошка с цветами стояла точно посередине столика. И немного разволновавшаяся по этому поводу Славка дорого дала бы за то, чтобы узнать - о чём же думала еле заметно улыбавшаяся наставница, в нежном забытьи любуясь цветами.

Какие мечты или грёзы посещали эту смазливую полуэльфку с ох каким тёмным и непростым прошлым? Нет, куда интереснее, о чём думал он, глядя в освещённые слабым ночным светом лица безмятежно спящих девчонок? И в чьё именно он всматривался с большим…

– Не отвлекайся, милочка, - уже мягче повторила Эльфире, и зеленоволосая девчонка с задавленным вздохом поспешила вернуться обратно к учёбе.

Потому как дела тут пошли совсем интересные. По словам наставницы, пришла пора перейти к первым практическим занятиям. Принцип отзеркаливания - хорош и сам по себе, и как тренировка.

– Смотри, - снисходительно проронила стоявшая посреди комнаты босая Эльфире и плавно перетекла в такую себе интересную позу - вытянута в струнку, одна рука над головой, словно держит над нею алую розу; зато вторая прижата у бедра, и живое воображение Славки мгновенно дорисовала в ней готовый к удару отравленный кинжал.

Отчего именно роза и именно кинжал, да ещё и такие, девчонка додумать не успела. Наверное потому, что полуэльфка откровенно не признавала компромиссов, середины, половинчатости. Или всё, или ничего! Но сейчас она легонько, словно в задумчивости, качнулась всей волнительной фигурой раз, другой - и Славка чуть не обомлела.

Перед нею стояла… она сама. Пришлось девчонке даже протереть в изумлении глаза - но те стыдливо признались, что врут, причём врут безбожно - и продолжали показывать себя, любимую.

– Но как же это? - всё же, немилосердным пощипыванием и даже шлепками по щекам Славке удалось вырвать себя из пелены видения - лишь с тем, чтобы почти сразу же ухнуть в марево опять. - Ах, отзеркаливание…

Стоило признать, что зеркало получилось безупречным. Походка, движения, характерные гримаски и привычные жесты. Настолько схоже, что зрение покладисто соглашалось не обращать внимание на мелочи и старательно дорисовывало их воображением. Вон, шевелюра точно такая же буйная и зелёная… обе девчонки в совершеннейшем восторге захлопали в ладоши.

– Цветочек, отомри! - воскликнула Славка, которая вовремя вспомнила детскую ещё игру в море-волнуется-раз.

Снова плавно-игривое покачивание, и прямо из её двойника на свет шагнула прежняя Эльфире с её безукоризненной каштановой причёской и чарующими глазами цвета морской волны. Да ещё и в платье вместо простых полотняных штанов. Ух ты!

– Умереть-не-встать, - вслух подтвердила Славка свой восторг, и дальнейший урок прошёл просто на ура.

Причём, как по мнению восторженно внимавшей и старательнейше повторявшей девушки, так и по оценке получившей такую замечательную ученицу наставницы. Не в претензии была и Скарапея, обернувшаяся вокруг цветов наподобие строгой неподкупной хранительницы и глядевшая на занимающихся всякими глупостями самок человеков своими чёрными и блестящими бусинками глаз.

Даже дородная супружница хозяина постоялого двора самолично принесла постоялицам свежую смену постельного белья - лишь бы воочию узреть это чудо, о котором с самого утра шептались и шушукались служанки. Проворчала, что хоть раз эти пустомелки не соврали… и подобрела. О чём она думала, глядя в цветы на пороге середины зимы, так и осталось неизвестным - но в тот день никто из недостаточно расторопных слуг так и не отведал мокрым полотенцем по спине.

– Чудной этот город Майсинг - и жители его точно такие же полоумные, - проворчал вечером Лен.

Думаете, кто-то стал спорить? Славка, прилежно отрабатывавшая свои немыслимо-кошачьи позы в зале у пламени очага, обречённо чертыхнулась - отзеркалить огонь ей никак не удавалось. Во всяком случае, домотканый половичок под нею не задымился и скатерть на столе не прогорела. Другое дело, что от взглядов парней можно было уже и самой обгореть, но то так… пустое всё.

– Скоро и мы такими же станем, - со вздохом признала она и перетекла в положение задумавшейся цапли на одной ножке.

Как ни странно, то ли отчаяние по поводу своей полной бесталанности, то ли именно расслабленность помогли - корпевший над свитком от звездочёта Лен завздыхал-заёрзал и четырьмя пальцами изобразил над своей макушкой нечто. Славка мысленно влепила себе затрещину, ведь и в самом деле у чёрной цапли имеется этакий кокетливо растрёпанный хохолок из нескольких длинных перьев…

Главный городской чародей полночи подглядывал за бесстыже демонстрировавшими свои прелести звёздами и прочими светилами, и соответственно, до обеда бессовестно проспал в своей пристроенной над лавкой с волшебным барахлом комнате. Но совет его показался хорош: в такой буран лучше никуда не ехать. Это вам не горы и леса! В здешней ровной как стол степи, где не найти ни ориентиров, ни укрытия, так просто сущая погибель…

Моряк коротал время за тем, что разложил прямо на льняной скатерти весь свой немалый арсенал и чистил его. А что, вполне здравый флотский принцип - коль работы нет, занимайся ремонтом и прочим наведением порядка. Вот и блистала тускло на столе солидная коллекция всяких очень и весьма смертоубийственных изделий. Давешняя шпага, которую после знакомства с дублёной шкурой ведуна пришлось снести к кузнецу. Положенный по табелю о рангах уставной кортик, по мнению Эльфире более похожий на короткий меч. Компактный абордажный арбалет, во избежание порчи от сырости сработанный из особого железа и кости. И наконец, складной матросский нож, который даже в сложенном виде можно было использовать в качестве массивного шипастого кастета.

Вот уж эти несносные мужчины…

– Да, тоска просто зелёная, - покладисто признал Марек и пристально осмотрел каждый дюйм отполированного до зеркальной ясности клинка.

Поскольку теперь вроде бы должна была последовать реплика от куртизанки, взгляды поневоле сошлись на ней. Но коварная Эльфире не спешила отвечать. Застыла словно полудрёме, и взгляд из-под полуприкрытых (или полураскрытых?) ресниц притягивал лишь огонь в очаге. Ну всё яно, опять паузу взяла. Тянет её, как сыто-ленивого тигра за усы - недостаточно сильно, чтобы разъярить; но и не настолько слабо, чтоб не замечать.

Ну её, выбражалу… Лен вернулся к записям и своим непростым думам. Нет, тут с налёту не сообразишь. Четыре основополагающих стихии? Пресловутые огонь-воздух-земля и вода - что ж, это не ново и вполне понятно. Но уж слишком, как бы это попроще выразиться, притянуто за уши. Мысленно парень попытался сопоставить их компанию, тоже состоявшую из четверых, с первоосновами и усмехнулся.

Марек хоть и ходит по морям, однако безусловно земля. В смысле камень, такой же крепкий и надёжный парень. Полуэльфка однозначно воздух - такая же непостоянная, неверная и изменчивая. Славка? Вода пока что. В какой сосуд нальёшь, такой формы и будет… а что дальше из этого несносного ребёнка вырастет, там видно будет. Но тогда для себя остаётся огонь?

Ведун усмехнулся. Нет, не огонь. Уж тот пожирает всё, что к тому пригодно и до чего он может дотянуться. А сила жизни именно в жизни, в зарождении и рождении, в изменчивости и присобляемости - вот в этом она упряма и непреклонна. Нет, глупости это всё!

И всё же, отданные краткие записи, как поджав губы выразился звездочёт, для дилетанта - поражали своим блеском даже сейчас, завораживали, манили и смущали скрытыми смыслами и обещаниями. Чувствовалось, что исписавший убористым почерком немаленький свиток не просто талант. И не просто профессионал… он действительно чуток не от мира сего. Живёт именно что среди звёзд, мыслит их категориями - и для него каждый завиток судьбы имеет явное или неявное отражение там, где взгляд простого смертного видит лишь пёструю россыпь цветных точек в чёрной бездне.

Всякое действо или бездействие исполнено тайного, непонятного непосвящённым смысла. Тронь то или не позволь это - и через некоторое время откликнется так, что мама помогай. Главное знать и уметь. Ну, ещё хоть немного чисто магических способностей, дабы видеть недоступное просто взгляду и внимать неслышимому просто ухом. Да, король со старикашкой-Архимагом таки непростые парни, раз сослали этого крепкого и ещё нестарого чародея именно сюда, в пограничье. Вот она, настоящая сила - а не яркие фокусы вроде файрболлов или волшебных молний!

И молодой ведун проникся к здешнему волшебнику уважением пуще прежнего. Да уж, такой вроде толкового игрока в шахматы - у него всё на десяток ходов вперёд всё расписано и заготовлено. Звёзды подсказывают, планеты советуют, а кометы дули крутят и хвостами вертят… Лен усмехнулся - какие ж глупости сдуру в голову лезут! Он ещё раз окинул взором строгие рядки формул, простенькие, от руки, чертежи и содрогнулся. Да уж, непросто это, однажды вдруг понять, на каких же совсем отличных от привычных принципах зиждется сама наша жизнь…

Поскольку Эльфире по-прежнему блаженно щурилась в огонь и тянула свою уже становившуюся невыносимой паузу, моряк с тоски протирал смоченной в льняном масле тряпицей свой смертоубийственный арсенал, а Славка исходила пыхтением и паром из ушей, то Лен поднялся от своего краешка стола.

Эх, как же приятно потянуться вот так, с хрустом, ощущая своё крепкое и здоровое тело! Если б ещё новая одежда, купленная Славкой после той дурацкой дуэли, не смущала своей непривычностью…

– Не знаю, кто как, а я пойду пройдусь. Голова уже совсем одурела, - выдохнул он и неспешно принялся набрасывать на плечи свой плащ - единственно потому тот и уцелел, что перед началом дуэли хозяин его скинул с плеч.

Однако не успел Лен затянуть шнурок, как мгновенно оставившая свои самоистязания Славка тут же навострилась тоже пойти подышать свежим воздухом. Парень сделал вид, что не заметил воровато брошенного ею взгляда в сторону оставшихся двоих, в который девушка вложила такую мощную просьбу СИДЕТЬ!, что даже странно было - как ту парочку просто не пригвоздило к своим местам.

Пришлось в качестве весьма здравого отвлекающего маневра напомнить оставшимся в тепле, чтоб Скарапею сегодня больше не кормили - она, змеюка, нынче здоровенную крысу в погребе изловила. Как бы у животины несварения желудка от того не приключилось…

Посох привычно занял своё место в руке хозяина, и Лен неторопливо направился к выходу. Тут он чуть не столкнулся с суетливо пробегавшим по своим делам хозяином. А поскольку пресловутая народная молва и вездесущие кумушки, похоже, во всех местах одинаковы, то уже весь город знал о роли заезжих путешественников в ночных событиях. Потому у парня с мужчиной состоялся важный, почтенный и квалифицированный диалог… который не запомнился самому Лену абсолютно ничем.

Девушка кстати успела слетать в их общую с Эльфире комнату, облачиться. И в тот миг, когда ведун взялся за холодную ручку двери, у левого плеча привычно замаячила зеленоволосая макушка с кокетливо-рыжей беличьей шапочкой наверху.

– Ухи поморозишь… - столь же привычно-добродушно проворчал Лен и вышел наружу.

Погода и в самом деле оказалась дрянь. Мутно-белёсое небо едва начало наливаться вечерней мглой, но в глаза снегом швыряло так, что за десяток шагов ничего почти и не было видать. По правде говоря, буран, как называли вьюгу в здешних краях, был так себе. Уж дома, если ветер приносил из ледяных полей полуночи какое-нибудь непотребство, начиналось форменное светопреставление. Не просто какая-нибудь там метель, а самолично их мамаша являлась побесчинствовать и погулять вволю. А всё же, звездочёт прав - в ровной степи по такой погоде шастать это сущее смертоубийство.

– Лаен, ты островок погоды сделать смогёшь? - судя по тому, что эта несносная девчонка от волнения назвала его уже почти полузабытым правильным именем, опять умыслила какую-нибудь пакость.

Конечно, даже настоящий маг-погодник упрел бы, попытавшись переспорить этот буран - но так называемый островок погоды, этакий оазис по своему желанию, ведун сумел бы. Чего греха таить, втихомолку он частенько устраивал подобное во время своих дальних вылазок по родному острову, когда ночь или непогода заставали его вдали от жилых мест.

– Ну, допустим, - осторожно протянул он в ожидании - чего ещё удумает эта Славка?

– А как делать жабокрякалки, не забыл ещё?

Что там виднелось за этим непроницаемым и кокетливым взглядом, Лен так определить не смог. Наставница хороша, и ученица ей подстать, прилежная и способная. А жабокрякалки… он усмехнулся. Любой ученик волшебника умел в детстве делать (и делал) забавы или детских игр ради этакие одноразовые штучки, когда на камешек или веточку накладывается простенькая волшба. И стоит на таковое наступить или просто ударить, как означенный предмет и издавал соответственный, наложенный на него звук. Лучше всего удавалось отчего-то именно крякнуть или квакнуть, отчего за этими немудрёными забавами и укрепилось столь непритязательное название - жабокрякалки.

Правда, мастер Колин быстро выучил своих оболтусов не маяться дурью, а показал - как подобным образом маги зачаровывают музыкальные шкатулки, волшебные дудочки и прочие чародейские мелочи. За которые, между прочим, восторженные обыватели отваливают полновесные королевские флорины…

– Я, кстати, почему свой посох берегу и менять не хочу - любая мелодия, которую я слышал, намотана на него… наподобие нитки, что ли. Стоит только за нужный кончик потянуть, как заиграет.

Славка посмотрела на крепкий дубовый посох, которым с виду только медведей или диких быков по бокам охаживать, с неким даже уважением.

– Это хорошо, даже очень хорошо.

Как ни удивительно, дальше Лен шёл не сам по себе, а за этой гордо и независимо вышагивавшей девчонкой. Вот же характер… очень скоро оба оказались в неприметной лощине в разросшемся городском парке. Когда Майсинг основывали, место городскими стенами окружили воистину с королевским размахом. А поскольку голая степь одним своим видом на каждого второго наводила тоску, то и становилось понятным, отчего горожане так трепетно и любовно относились к этому небольшому лесу в пределах города.

Как такое Славка вынюхала, не выучившись мало-мальски ведовским премудростям, Лен не стал даже и гадать. Наверное, проще понять, как она за полсотни шагов угадывает, в каком кармане у Марека леденцы, и даже какого сорта…

– Здесь. И чтоб посторонние не видели и даже подойти не могли, - Славка огляделась и наконец выбрала место.

Немного заинтригованный ведун с силой воткнул свой посох в промёрзшую землю (уметь надо!) и медленно обошёл вокруг него.

В каждой силе и каждом принципе уже заложено семя саморазрушения. Некий узелок, который стоит только распустить и выпустить на свободу - и прежде срока произойдёт то самое. Ведь мало кто задумывается, что природа не заинтересована в вечной жизни. Наоборот, как можно более быстрая смена поколений… учитывая ещё и безжалостную отбраковку, которую люди учёные отчего-то называют естественный отбор, самое оно и выходит. Каждое следующее поколение оказывается лучше, сильнее, жизнеспособнее. Так что, рождение это щит, а смерть на самом деле оружие жизни, которым она бестрепетно высвобождает место для нового.

Так было, так есть и так будет… и зима в этом месте сегодня умерла.

Вокруг маленького костерка плотнее клубилась вечерняя темнота. Где-то за десять шагов начиналась прежняя зимняя свистопляска, однако сюда, в зачарованный круг, ей хода не было. Славка из темноты приволокла для костра такую здоровенную валежину, что Лен неодобрительно поморщился. А впрочем, ничего страшного - девчонка молодая, здоровая и без изъянов. Даже в случае чего, он сам здесь, и ничего такого не допустит.

– А теперь, я буду танцевать для тебя, - девушка загадочно блеснула в глазах отражением огня и улыбнулась.

Лен нахмурился. Знал он этот обычай кочевников - женщина со своим избранником уходит в степь и там, возле маленького огонька в бесконечной тьме, снова и снова свершается неизбежное таинство жизни.

– А по попе? - со всей подобающей строгостью поинтересовался он.

Скидывавшая полушубок девушка обречённо замерла, а затем хитро усмехнулась.

– Ты не того стережёшься, Лен. Бойся лучше того, что на груди носишь, - как-то загадочно ответила она и облегчённо вздохнула, освободившись от поднадоевшей тяжести зимней одежды.

Спохватившийся парень дрогнувшей от поспешности рукой пошарил под рубахой и с облегчением выдохнул лишь тогда, когда в пальцы легонько толкнула спящая в вересковом амулете человеческая душа.

– Кстати, ты так и не ответил мне, как накажешь за тот удар, - Славка странно заволновалась, размазалась в тёплом, пахнувшем весной воздухе и ощутимо напряглась. - Если ты в свой черёд мне сапогом в ухо заедешь, я кони двину быстро и напрочь.

– Копыта отброшу, - привычно поправил её ведун, ломая голову над непостижимыми словами девушки.

– Сдохну, гигнусь, дам дуба, - подыграла очаровательно отчего-то разрумянившаяся Славка, легонько разминая руки-ноги.

– Сыграю в ящик, окочурюсь, преставлюсь, - Лен отчаянно тянул время, так и не решив, как надлежит себя вести с полоумной, как и все они, девчонкой. Вечно у них страсти впереди разуменья бегут…

– Помру, загнусь и вообще - давай не будем об этом. Пусть посох что-нибудь сыграет этакое ритмичное, но томно-тягучее, долгое. А теперь, а теперь прошу - не пользуйся Силой и всего лишь смотри на меня.

Хм, а смотреть тут таки было на что. Как ни крути, а девятнадцать вёсен для этой девчоночки с полуночи самый сок. Не былинка, но и не старый пень. Да и сама из себя вовсе не страхолюдина какая… Лен осторожно коснулся пальцами стоящего рядом посоха, пробуждая тихо дремлющие на нём мелодии, и устроился поудобнее.

Любопытнейшее ощущение, между прочим. Вроде понимаешь разумом, что ничего такого, всё естественное не безобразно. И очень красиво, кстати - проклятая куртизанка таки навела на девчонку толику должного лоска. Но, но! Хоть и знаешь, что не протянешь вперёд подрагивающую от грязного нетерпения руку, но… в общем, всё, что остаётся, это сидеть и просто любоваться…

В какой момент началось это, Лен так и не уловил. Знакомая до почти мелочей девушка исчезла, растворилась в обманчиво-плавных движениях. Ушла куда-то, скрывшись за лукавым полуобманом танца. И сейчас зачарованному взгляду парня предстала супруга покойного графа, прежнего повелителя Дартхольме. Именно такой, какой Лен и… точно, Славка тогда тоже подглядывала вместе с ним в окно залы дворянского собрания - такой, какой парень запомнил чопорную и холодно-красивую графинессу. Между прочим, не гнушавшуюся самолично инспектировать общественный госпиталь или беседовать с жёнами и матерями моряков об их непростой женской доле.

Так и хотелось потрясти головой, стряхнуть с неё не имевшее ничего общего с колдовством наваждение. А то и обострить взор каким-нибудь подходящим по случаю заклятьем, напрочь развеивающим мороки. Но всё ж, обещался… Лен полюбовался толстой, почти в руку золотистой косой графинюшки, которую та сберегла и в замужестве, и легонько улыбнулся. Надо же, помнилось даже это платье из розовой с золотом набивной парчи с атласными вставками и шёлковыми лентами да прочими буфами-рюшами!

Он насторожился. Когда и куда ушла величавая и властная аристократка, Лен так и не понял. Теперь сама Эльфире улыбалась ему в свете костра маняще и чарующе… а вот фигушки! Пусть эта демонесса искушения и мать всех соблазнов облизнётся впустую - он неподвластен этому. И даже без особых усилий, достаточно лишь вспомнить этот змеиный род.

Ох, как некстати! Как известно, помяни змею - и она сама тут же на порог! Посох, по которому в случайном режиме бродила искорка заклинания, по совершенно невероятному совпадению, затянул Танец Змеи. Запрещённый, кстати, к публичному исполнению под страхом смертной казни. Томный, тягучий, способный в исполнении хорошего мастера увести разум слушающего далёконько. Так мягко и призывно манила, вела прихотливо извивавшаяся мелодия, что обратно не всякий и дорогу-то найдёт…

Сердце стукнуло как-то сильно и не в лад. Забилось было с удвоенной скоростью и вновь затрепетало в сладком нетерпении - у костра медленно и в то же время с неотвратимостью лавины появлялась снежноволосая женщина. Нет, вот этот жест рукою она делала не так - а вот теперь да.

Вьюжинка, я ведь уже начал забывать тебя!

Неспешно, ведомая мелодией, она плавно изгибалась. Дразнила собою, медленно поворачиваясь вокруг в полном соответствии с заполонившим самое сердце танцем. Вынимала душу, ничего не оставляя взамен. И лишь взгляд, взгляд ускользал и никак не давался поймать себя. Казалось, само пламя полыхало в нём прихотливыми и никогда не повторяющимися язычками первородной силы. Каждый раз новые и в то же время старые, словно та птица, что возрождалась к жизни из одного только оставшегося от неё огненного пера…

– Ещё раз сделаешь так, и я сверну тебе шею как курёнку, - от всего сердца пообещал Лен, слушая, как с неохотой успокаивалось зашедшееся в бешеной надежде сердце.

Славка не спешила высвободиться из его объятий, медленно, вместе с парнем покачиваясь под дорожные напевы ямщиков. Лишь потёрлась носом о плечо, а потом из-под опять зелёной и непокорной шевелюры блеснул лукавством карий глаз.

– Но ты ведь знал, что это на самом деле я?

Ну вот как тут ответишь? И знал, и не знал. И отчаялся, и верил, и желал, и осознавал… Славка слушала, вглядываясь снизу вверх в освещённое огнём лицо, а затем легонько рассмеялась.

– И кого же ты целовал - её или меня? - она тут же возмущённо пискнула и сжалась в комочек, когда крепкие пальцы сомкнулись на её шее.

Впрочем, тут же разжались - Лен не стал скрывать, что горячие и сладкие девичьи губы отнюдь не оставили его равнодушным.

– Грубиян, - пожаловалась эта дерзкая девчонка. Лишь с тем, чтобы ещё доверчивее прижаться к парню в своей беззащитности.

Вот уж… защищать её от самого себя? С ума спрыгнуть можно с этими девицами!

– Ладно, я больше не буду, - пообещала Славка безо всякой надежды на успех. - Но и ты больше не смотри на меня как на младшую сестру, я уже далеко не та безмозглая девчонка.

Насчёт наличия у кое-кого мозгов у Лена имелось своё особое мнение, но пенять за него он не спешил. Лишь медленно танцевал с этой сумасбродной девахой в чуть туманном свете костра. Пусть где-то там, во мраке, бродят все эти страхи и заботы. Громыхают войны, шумят дожди и завывают вьюги. Сегодняшний вечер наш.

– Да, Лен, только наш с тобой - и спасибо нам за него? - шёпотом ответила расчувствовавшаяся девушка и спрятала лицо на груди парня.

Так они кружились и кружились в странном танце своих непонятных и сладковато-опасных игр, словно два оторванных от родного дерева листа, которые случайно встретились во мраке вековечной ночи. Лишь с тем, чтобы блеснув на миг, снова - и на этот раз уже навсегда - кануть в бездне неведомого…