"Мистерия убийства" - читать интересную книгу автора (Кейз Джон)

Глава 20

— Ну и дерьмовый же у тебя вид.

Это был Шоффлер. Наступил вечер субботы, и детектив заявился без предварительного звонка. При виде его моё сердце сделало мёртвую петлю — неужели он принёс какие-то новости? Но я тут же успокоился, когда он извлёк на свет упаковку из шести бутылок пива «Сьерра-Невада».

— Дашь мне войти? Я, как видишь, приволок для тебя бурду, столь обожаемую грязными яппи.

— Привет, — ответил я, распахивая дверь шире.

Узрев, в каком состоянии пребывает гостиная, Шоффлер недовольно скривился.

— Куда подевалась Марта Стюарт в тот момент, когда она тебе так нужна? — спросил он и последовал за мной в кухню, мерзкий вид которой заставил его нахмуриться ещё сильнее.

Детектив вытянул за горлышко две бутылки пива, поставил упаковку в холодильник и произнёс:

— Похоже, здесь происходит какое-то непотребство, шеф.

— Только не говори, что тебя поставили во главе специального отряда по наблюдению за жилищами добропорядочных граждан, — сказал я.

Это жалкое подобие шутки вызвало у него жалкое подобие улыбки. Он свинтил крышки, передал мне одну из бутылок, уселся за стол и обратил горлышко в мою сторону:

— Твоё здоровье!

— Взаимно, — ответил я и спросил: — Как твоя новая работа?

— Чуть лучше, чем удаление зубного корня, — скривился он.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу этим сказать, что моя работа главным образом сводится к упражнениям по сдерживанию толпы. Это — наша главная задача. Если на округ Колумбия вдруг нападут террористы, то вот тебе мой совет: укради каноэ или иное плавсредство и греби по реке Потомак к дьяволу.

— И вы называете это планом эвакуации?

— Послушай, давай лучше не будем. — Детектив надолго присосался к бутылке, а оторвавшись от неё, поинтересовался: — А с тобой-то что происходит?

— Ничего особенного.

— В таком случае почему ты выглядишь каким-то, мягко говоря, потрёпанным? — недоуменно вскинул он брови.

— Видимо, из-за отсутствия даже намёка на успех.

— Ну а как же Сандлинг? Неужели, получив файлы, ты не нашёл там новые версии?

Мы несколько раз успели обсудить по телефону моё путешествие во Флориду, и он знал, что Эмма Сандлинг сумела при помощи адвокатов переслать мне полицейские досье.

— Теперь я уверен, что это был тот же парень… или кто-то другой, но работающий с ним в паре. Во всём остальном поездка оказалась бесполезной. Да и файлы тоже. Ничего нового я из них не извлёк. По крайней мере пока.

— Ничего?

— Именно.

— Если у тебя нет ничего нового, то чем же ты в таком случае занимаешься?

— Пошли в мой штаб, — позвал я.

Мы перебрались в кабинет, и я познакомил его со своими списками, продемонстрировал пачку плакатов «РАЗЫСКИВАЕТСЯ!» и рассказал о своих мытарствах в режиме он-лайн.

На все мои слова Шоффлер лишь молча кивал.

Когда мы вернулись в кухню, Шоффлер в очередной раз открыл холодильник и спросил:

— Хочешь?

— С меня хватит, — ответил я.

Он уселся за стол и, махнув рукой куда-то в сторону моего кабинета, сказал:

— То, чем ты занимаешься, есть не что иное, как попытка пробить тоннель до Китая с помощью чайной ложки. И ты это, конечно, сам понимаешь. Верно?

Я лишь пожал плечами.

— Ты не тратил времени… на порядок в доме. Это видно с порога. Собой ты тоже не занимался. Вид у тебя ужасный.

— Спасибо. И ты явился лишь за тем, чтобы мне это выложить?

— Если хочешь знать, я хотел к тебе заскочить. Но ты прав. Мне позвонила озабоченная дама — миссис Всевидящая. Та, у которой собака.

— Миссис Зигель?

— Точно. Я как-то сказал тебе, что все это дерьмо спалит тебя дотла. И ты уже горишь. Только взгляни! — Он широким взмахом руки обвёл комнату: — Очень смахивает на Багдад. И посмотри на себя. Ты же загибаешься.

— Весьма тронут твоей заботой.

— Просто я чувствую себя перед тобой в долгу. Мне не следовало покупаться на ту окровавленную футболку. — Его лицо скривилось от отвращения к самому себе, и он медленно и печально покачал своей огромной головой. — Мерзавец обвёл нас вокруг пальца.

— Ну и что должны означать твои стенания? Что-то вроде подсчёта потерь и убытков?

Эти слова ещё не успели сорваться с моих губ, как я уже успел о них пожалеть.

Я вёл себя, как обиженный подросток, пытающийся дать отпор своему папаше. Я вовсе не хотел этого. Мне нравился Шоффлер, и я знал, что его привело ко мне простое человеческое сочувствие. А если быть честным до конца, то его присутствие в кухне приносило мне облегчение. Мои контакты с представителями рода человеческого сузились до кратких встреч с Деймоном в «Булочной Уатса» и Консуэлой в пиццерии «Вейс».

Шоффлер, почувствовав себя оскорблённым, не просто встал, а вскочил на ноги:

— Знаешь что? Имел я тебя!

Он швырнул почти полную пивную бутылку в мусорный бак и зашагал к двери.

Я потащился следом, не зная, что сказать. Когда он, уже стоя на пороге, повернулся ко мне, я увидел, что его лицо побагровело. Я же чувствовал себя просто ужасно.

— Я не хотел этого, Рей. Прости. Не знаю…

— Я, Алекс, считал тебя своим другом, — отмахнувшись от моих извинений, сказал детектив. — И пришёл к тебе как друг. И то дерьмо, которым ты занимаешься, — он снова печально покачал головой, — может быть, и стоит того, чтобы им заниматься. Кто знает, может, ты и найдёшь в нём жемчужное зерно. Но это будет как крупный выигрыш в лотерею. За все годы службы я не слышал, чтобы такого рода упражнения приносили пользу. Никогда.

Я поднял обе руки, словно отдаваясь на милость победителя:

— Не могу же я сидеть просто так, ничего не делая.

— А записи ты хотя бы вёл? Фиксировал на бумаге то, что делал?

— В этом смысле я — твой верный ученик. Мой рабочий блокнот уже имеет пятый номер. Я постоянно просматриваю заметки и могу повторить по памяти всё, что записал. Или почти все. Нет ни одного пункта, который я оставил бы без внимания.

— Тогда слушай. Отправляйся на воздух и купи пиццу. Несколько бутылок пива тоже не повредят. Я же тем временем взгляну, что ты там накатал.

— О'кей, — пожал я плечами.

Когда я вернулся, мы расчистили место на столе для пиццы, и я был отправлен на поиски салфеток. Я так давно не ходил за покупками, что бумажные салфетки в доме успели закончиться. Бумажных полотенец тоже не осталось. Поиски завершились тем, что я прошёл в столовую и извлёк пару светло-зелёных льняных салфеток из шкафа, где Лиз хранила самое ценное столовое бельё. Вид салфеток и фактура ткани под пальцами вызвали у меня поток воспоминаний о тех особо торжественных случаях, когда данные предметы обихода пускались в ход. Рождество, День благодарения, день рождения сыновей.

Шоффлер заткнул салфетку за воротник, отрезал кусок пиццы и не то что проглотил, а просто вдохнул его в себя.

— Будь я проклят! — выдавил он, залив пиццу изрядной порцией пива. — Все нёбо обжёг. Видимо, я прогулял урок, на котором учили искусству продлевать удовольствие.

— Кевин тоже всегда обжигался… — начал я, но тут же себя оборвал.

Я всегда яростно набрасывался на тех, кто говорил о моих мальчиках в прошедшем времени, а сейчас сам сделал то же самое.

Шоффлер кивнул, побарабанил кончиками пальцев по записной книжке номер три (она была отложена в сторону) и сказал:

— Здесь находится то, на что я на твоём месте обратил бы внимание. Я говорю о сёстрах Габлер.

— Девиц из шоу-бизнеса?

— Близняшек из шоу-бизнеса, — поправил он меня и продолжил: — В деле Сандлингов ты дошёл до конца, поэтому теперь пора заняться Карлой и Кларой. — Он покачал головой и отхватил ещё один кусок пиццы.

— Ты что, шутишь? Это же женщины — вполне взрослые особи. Работали в шоу-бизнесе. Не вижу, каким образом… — пожал я плечами.

— Вылези хотя бы на минуту из своей скорлупы, — оборвал меня он. — Я пролистал твои заметки и увидел, что пропадают близнецы. Как твои парни. Как мальчишки Сандлинг.

— Разница лишь в том, что вернулись только последние.

— Так, так, так. Остальных убили, и поэтому ты отказываешься думать, что между всеми этими делами имеется связь.

— Они были не просто убиты. Хотя я и не очень вникал, но, насколько помню, их тела были изувечены. Я не ошибся?

— Да. Что-то вроде этого. И это ещё сильнее укрепляло тебя в мысли, что эти смерти не имеют ничего общего с твоим делом. Но я хочу сказать, что здесь есть определённые параллели. Их стоит провентилировать. Почему бы тебе туда не съездить?

— В Вегас? Зачем?

— Лично я играл бы всю ночь. Да и жратва там отменная, — хмыкнул он, но тут же перешёл на деловой тон: — Я говорю вполне серьёзно. Хорошо понимаю, что ты об этом думаешь, но повторяю… — Не закончив фразы, он поудобнее устроился на стуле и сказал: — Взгляни на это под другим углом. Ты, повинуясь внутреннему голосу, довёл до конца дело Сандлингов, не так ли? Близнецы.

— Но это дети. Того же возраста, что и…

— Не исключено, что ты исходишь из ложных посылок. Ты думаешь только о детях. Возможно, ты прав. Но отказываться от других версий не должен. Что, если ключевым во всех этих делах будет слово «близнецы»? Похищение пары детей с самого начала показалось мне весьма странным. Оно не укладывалось в обычные рамки. Если хочешь вернуть своих детей, надо подходить к поиску с открытыми глазами, без какой-либо предвзятости. Хотя бы потому, что ты ничего не знаешь. «Дети» вполне могут быть ключевым словом. Но и «близнецы» тоже. Впрочем, это может быть и нечто иное, о чём мы пока не догадываемся. Но твои сыновья — близнецы. Они исчезли. Девицы Габлер — тоже близнецы, и они также исчезли.

— Не знаю даже, что сказать…

— Ты думаешь, что это будет чистая потеря времени, — продолжал Шоффлер. — Но разве у тебя есть более перспективные варианты? Неужели ты считаешь, что идёшь здесь, — он снова обвёл рукой кабинет, — по горячему следу?

Я пожал плечами. Он прав. Других вариантов у меня не было, и ничего лучшего, кроме как торчать в Интернете и в сотый раз изучать свои записи, я, находясь дома, предпринять не мог.

— Послушай, но это же действительно ход. Возможно, он тебе и не по вкусу. Но других вариантов у тебя просто не осталось. О скольких похищенных близнецах ты узнал в ходе своего расследования? Я могу ответить за тебя, поскольку вникал в это дело. Во-первых, — он начал загибать пальцы, — мальчики Рамирес. Прикончивший их парень прикончил и себя. Здесь нам ничего не светит. Во-вторых, девицы Габлер. И в-третьих, близнецы Сандлинг. В последнем случае тоже всё ясно. Значит, тебе остаются только леди из шоу-бизнеса. Не исключено, что это обернётся потерей времени. Но возможно, и нет.

— Не знаю.

Он взял все мои записные книжки и поднял их перед собой с таким видом, словно демонстрировал судье и присяжным важное вещественное доказательство.

— Я не только взглянул на твои записи, — сказал Шоффлер, — я их внимательно прочитал. Единственное, за что в них можно зацепиться, — это девицы Габлер — таково, если хочешь, мнение профессионала, прослужившего детективом восемнадцать лет. Остались только Габлер. Это единственный камень, под который мы ещё не заглянули.

— Так… так… говорит твоя интуиция?

— Никогда не надо недооценивать дерьмо, именуемое интуицией.

— Если ты считаешь, что игра стоит свеч…

«Почему бы и нет, чёрт побери!» — подумал я, но дело обстояло не так просто, как казалось. Не исключено, что я решил отправиться в Вегас, заглаживая свою грубость в отношении Шоффлера. Впрочем, вполне возможно, что Шоффлер посылает меня к этим Габлер, чтобы я сменил обстановку, уехав из города.

— В это время года там всё идёт по дешёвке, — заметил детектив. — Кроме того, у меня есть кое-какие связи с ребятами из тамошнего убойного отдела.

— До меня дошли слухи, что у тебя повсюду связи.

Он попытался изобразить циничную ухмылку, но я знал, что мои слова доставили ему удовольствие.

— Точно! — подтвердил он. — Я есть дубликат «Американ телеграф энд телефон компани». Во всяком случае, приношу людям добра не меньше, чем эта почтенная организация. — Он покачал головой и, меняя тему, произнёс: — Ты представляешь, у нас нет никакого плана эвакуации! Мы создали эту вшивую антитеррористическую суперслужбу и к настоящему моменту приняли лишь одно политическое решение, в котором говорится о мерах, противоположных эвакуации. В случае необходимости решено выставлять кордоны, чтобы не выпускать население из округа Колумбия!

— Если произойдёт утечка информации, люди встанут на уши.

— Утечка произойдёт обязательно, можешь не сомневаться. Да я и сам могу тайком слить информацию в «Вашингтон пост». — Шоффлер снова приложил ладонь ко лбу, который за неимением лучшего определения можно было назвать «очень бледным», и продолжил: — О чём это мы?.. Ах да, о Вегасе. Там у меня есть друг по имени Голли Гольдштейн. Он передаст тебе все документы по делу Габлер.

— Голли?

— Ха! Это краткий вариант прозвища Голливуд. Голливуд Майк Гольдштейн. Все зовут его просто Голли. Я извещу его о твоём прибытии.