"Восьмой день" - читать интересную книгу автора (Кейз Джон)

Глава 2

Равнодушно взирая на простирающуюся по обе стороны дороги унылую равнину, Дэнни уже в который раз отметил достоинства машины Кейли. Они славно провели пять дней в курортном местечке Нагс-Хэд и сейчас возвращались домой в Вашингтон. Скорость была шестьдесят две мили в час, и ни малейшей тряски. Полная тишина. Да, да, именно полная. В том смысле, что сидящая за рулем подруга хранила многозначительное молчание.

«И зря, — подумал Дэнни. — Мы прекрасно провели время в этом милом коттедже. До моря всего квартал. Отлично покатались на новых досках „буги“, благо что волны были высокие. Понежились на солнце. Танцевали до двух ночи в дискотеке. А мини-гольф, а ужины при свечах, а прогулки по берегу на закате… А какой потрясающий секс! — Дэнни вздохнул. — И вот теперь от нее исходит арктический холод». А все потому, что он опять не сделал ей предложение и это ее задело.

Они были вместе уже целых три года, любили друг друга, но Дэнни до сих пор не мог решиться. Основная проблема состояла в том, что Кейли, только что окончившая школу бизнеса, получала восемьдесят тысяч в год, а он, выпускник института искусств, спустя четыре года зарабатывал восемьдесят баксов в день.

Кейли работала в фонде Джона Голта в отделе контроля и управления портфелем активов, безропотно вкалывая по шестьдесят часов в неделю. Таких трудоголиков нужно поискать. Даже на отдыхе Кейли вставала в семь утра, чтобы поспеть в единственный в городке газетный киоск и перехватить один из четырех экземпляров «Уолл-стрит джорнал». Дважды в день она посещала местную библиотеку и проверяла свою электронную почту. Дэнни неоднократно заставал ее за просмотром новостного сайта Эн-би-си с выключенным звуком.

Для Кейли зарабатывать деньги было все равно что заниматься искусством. Одновременно она усматривала в этом элементы какой-то игры и предавалась ей с вдохновением, как профессиональная балерина танцу. А Дэнни нравилось шутливо повторять, что он «художник и деньги для него ничего не значат».

Разумеется, это было не так. Большую часть скудного заработка давало вовсе не занятие искусством, а работа на стороне. В галерее, где плата была мизерной, но зато имелась возможность время от времени выставляться, и в солидном частном детективном агентстве «Ассоциация Феллнер», где Дэнни добывал основные деньги (от двадцати пяти долларов в час). Работа там легкая, но неинтересная, рутинная, в основном сбор различных третьестепенных материалов, связанных с судебными тяжбами. Дэнни уже давно понял, что «Ассоциация Феллнер» почти всегда обслуживает неправую сторону, чем и гордилась. Ведь у неправой стороны имеются деньги, то, ради чего «Ассоциация Феллнер» существует.

Худо-бедно, но подработки позволяли оплачивать счета, хотя в мире существовали вещи, о которых Дэнни лишь мечтал. Не последнее место в этом списке занимал нелинейный видеоредактор — с его помощью открывались невиданные возможности в творчестве.

Устройство стоило двадцать тысяч долларов — примерно в двадцать раз больше суммы, какая была у него на счете, что делало мечту практически неосуществимой. Столько скопить, работая в «Ассоциации Феллнер», никогда не удастся, а что касается искусства, то тут и говорить нечего. С тех пор как банк «Латино» купил его бронзовую композицию (а прошло уже несколько месяцев), Дэнни не удалось продать ни одной своей работы.

Приемник Кейли был настроен на утренний выпуск новостей национального государственного радио. Эта дурацкая болтовня ей нравилась, а ему нет. Дэнни выключил радио, прислонил голову к слегка подрагивающему окну и закрыл глаза.

Кейли вдруг вздумалось прервать многозначительное молчание.

— Ну… и о чем ты сейчас думаешь?

Притворяясь дремлющим, Дэнни недоуменно пожал плечами. «Да о том, что не продаю свои работы, у меня нет денег и поэтому не могу жениться. Я думаю обо всех этих болевых точках моей жизни».

— Дэнни!

Он приоткрыл веки. Надо же, какая упорная.

— Что?

— О чем ты думаешь?

В их отношениях существовала какая-то загадка, потому что они, вроде бы не имея ничего общего, тем не менее были созданы друг для друга. После первой же встречи с Кейли у Дэнни внутри что-то вспыхнуло, и он верил, что это никогда не погаснет. Стоило им разлучиться на несколько дней, как он начинал тосковать, буквально не находя себе места. То же самое происходило и с Кейли — во всяком случае, так она говорила. А вместе им было замечательно, просто волшебно. Они словно подпитывали друг друга энергией. Несмотря на совершенно различный род занятий и воспитание, между ними существовала такая гармония, что они могли читать мысли друг друга. «Наверное, у нас с тобой общий мозг», — повторял Дэнни. И Кейли с ним соглашалась.

«Ясное дело, в конце концов мы поженимся, — подумал Дэнни. — Вот встану на ноги, найду наконец настоящую работу и…»

— Дэнни, — снова прервала его размышления Кейли, — полиция контроля мозгов требует отчета.

Он открыл глаза. Прищурился.

— Я обгорел.

— Бедный ребенок!

— И на зубах скрипит песок.

— Вот это уже хуже.

— Еще я думал о том… что пора кончать с «Дэнни» и становиться «Дэниелом».

Кейли задумалась.

— Зачем?

— Завтра мне исполняется двадцать шесть лет.

— Неужели? Но день рождения еще не повод для смены имени.

— Наверное, ты, как всегда, права. — Дэнни потянулся за ее рукой и поднес к губам. На вкус пальцы Кейли были чуть солоноватые. — Хватит обо мне. Давай поговорим о тебе.

Кейли улыбнулась.

— Уверен, ты мечтаешь поскорее добраться до дома. Соскучилась по компьютеру, своей духовной пище. К тому же надо кое-куда позвонить.

— А тебе не нужно кое-куда позвонить?

— Мне тоже…

Кейли вздохнула и щелкнула выключателем приемника.

— Я знаю, это тебе кажется скучным…

— Нет же, — проговорил он. — Заниматься бизнесом даже интереснее, чем искусством… но, понимаешь, обстановка, все, что бизнес окружает…

Кейли рассмеялась.

— Ты вспомнил об этом, потому что надо идти на открытие выставки Джейка и подхалимничать перед владельцами галерей.

Дэнни поморщился. Впрочем, все равно хорошо, что лед наконец-то растаял.

— Пойдешь со мной?

Кейли загадочно улыбнулась.

— Или вымоешь голову и сядешь смотреть обозрение «Уолл-стрит джорнал» за неделю?

— С чего ты взял?

— А вот с того.

— Опять прочитал мои мысли.

— Может, мне тоже остаться дома? — мечтательно промолвил Дэнни. — Вымою голову… там столько песка.

— Тебе никак нельзя, — возразила Кейли.

— Почему?

— Мы не имеем права подводить Джейка. Он на нас рассчитывает. К тому же там будет не так уж плохо.

— Да, — согласился Дэнни и снова прислонил голову к окну.

Выставка Джейка открывалась в галерее «Петрус» в Джорджтауне.

Вся галерея состояла из единственного ярко освещенного зала с высоким потолком и розовыми кирпичными стенами и, как ни странно, в негритянском районе — шесть кварталов вдоль реки Потомак рядом со сваями скоростного шоссе, — хотя в полумиле на восток эти кварталы вливались в каньон, образованный вздымающимися ввысь великолепными современными зданиями, где размещались адвокатские фирмы и различные неправительственные учреждения вроде Всеамериканской организации здравоохранения.

Дэнни откровенно маялся. Он дал себе зарок, что если хотя бы еще раз услышит, что «нынешний июль — самый прохладный в истории Вашингтона», то непременно уйдет, рискуя сократить и без того скудное количество присутствующих. Всего их было около двадцати пяти, и развешанные по стенам мрачные полотна вроде никого не интересовали. В основном гости налегали на бесплатную выпивку, ради которой они, видимо, сюда и пришли. В мусорных урнах росли горы порожних банок.

Слева кто-то снова начал настаивать, что «поскольку до 1918 года никакой регистрации погоды в регионе не вели, то нынешний июль, несомненно, следует признать самым холодным за всю историю».

Ну что ж, сказал себе Дэнни, ничего не поделаешь, пора сматываться.

Кейли не отпускала от себя мама Джейка. Они уже разговаривали пятнадцать минут, и подруга бросала на Дэнни выразительные взгляды. Дескать, выручай. Он уже перекинулся парой слов со всеми нужными людьми, в том числе с влиятельным критиком из «Пост» и обозревателем из «Современного искусства», так что причин задерживаться не было.

Примерно на полпути к Кейли его окликнули.

— Дэнни Крей, это вы?

Лавиния. Необыкновенная женщина. Никто не знал точно, сколько ей лет, но существовали фотографии, где она была запечатлена рядом с Джоном Кеннеди, Энди Уорхолом, Пегги Гуггенхайм[1] и Лу Ридом[2]. Она владела двумя галереями — «Неон» в Вашингтоне и «Кунстблитц» в Берлине — и была заметной фигурой в вашингтонских художественных кругах.

— Вы не ошиблись, — ответил Дэнни, приглаживая ладонью свои короткие волосы ежиком, а затем после ритуального объятия добавил: — По крайней мере мне так кажется.

Она захохотала, будто он сказал что-то невероятно остроумное, и внимательно посмотрела на него сквозь сильно подведенные тушью ресницы. Чуть ли не флиртовала. Кейли, увидев его рядом с Лавинией, вскинула брови и послала ободряющую улыбку.

— Мне тоже кажется, что это вы, — произнесла Лавиния. — И это очень кстати, ведь именно вас я ищу. — Она протянула Дэнни пустой бокал. — Принесите, пожалуйста, «плонк», только белый… а потом поговорим.

Они вышли в небольшой садик за галереей, и Лавиния закурила. Воздух был столь тяжел и напитан влагой, что дым от сигареты не поднимался, а стелился, как туман. Дэнни, чтобы поддержать друга, спросил у Лавинии, что она думает о выставке Джейка.

Она пренебрежительно тряхнула своими пышными волосами.

— Это не в моем вкусе.

— Почему? Разве его работы не хороши?

Лавиния усмехнулась.

— Нет, палитра мутная. К тому же все вторично. Но я хотела поговорить с вами не об этой выставке. — Она кокетливо взглянула на Дэнни и неожиданно ткнула его в грудь ярко-красным ногтем. — А о… вас!

Лавиния рассказала, что видела его скульптуру в «Банко Сальвадор» и работа произвела на нее сильное впечатление, такое, что она стала искать возможность познакомиться с другими его произведениями. Ей удалось посмотреть литографии, которые он дал во временное пользование ресторатору в Джорджтауне, картину, купленную Кафритцами (она висит у них в музыкальной гостиной), а также инсталляцию в «Торпедо фактори» в Александрии.

— Мне понравилось.

— Какая из работ? — спросил Дэнни.

— Да все понравились!

— Замечательно.

— А теперь слушайте самое главное, — сказала Лавиния. — В расписании выставок галереи «Неон» образовалось «окно». И очень даже широкое. Две недели в октябре. Я могу открыть вашу выставку в пятницу, пятого октября. Вас это интересует?

— Так ведь…

— На монтаж два дня, среда и четверг, то есть третьего и четвертого. — Неожиданно она что-то вспомнила. — А работ у вас достаточно?

— Конечно, — ответил Дэнни не задумываясь. — Но… как получилось, что…

Лавиния драматически устремила взор в небо.

— Выпал один из моих художников. Яркое дарование, молодой… но совершенно неуправляемый. Теперь вот он в депрессии, валяется в постели, ничего не делает. И это продлится до Рождества. А я ждать не могу. У меня бизнес, а не клиника. — Она вопросительно посмотрела на Дэнни. — Так что?

— Прекрасно, — промолвил он, глупо улыбаясь.

После этого разговора Дэнни решил, что должен остаться. Ему казалось неприличным уходить прежде Лавинии.

Через минуту появилась Кейли вместе с Джейком и его мамой.

— Это была та самая Лавиния Тревор? — воскликнула она с восторженными нотками в голосе. — Поведала что-нибудь интересное?

Дэнни пожал плечами. При Джейке рассказывать не хотелось, поскольку галерея «Неон» была солиднее «Петруса».

— Кто-то же должен был принести ей вина и составить компанию, пока она курит.

— Но она что-нибудь сказала? — спросил Джейк. — Насчет выставки? Свое мнение?

— Извини, я очень старался, но склонить к обсуждению твоих работ галерейщицу не удалось. Один из ее любимцев не вылезает из депрессии. Она все время распространялась об этом.

Кейли скосила глаза на часы. По понедельникам ей нужно было вставать в пять тридцать, чтобы успеть прочитать утренние газеты и до открытия рынка ценных бумаг написать в Интернете колонку.

Дэнни сжал ее руку.

— Тебе пора двигать домой. А меня кто-нибудь подвезет.

Кейли улыбалась. Она была уверена: Лавиния что-то замыслила.

Галерейщица собралась уходить только через полтора часа после Кейли. Направляясь к двери, она бросила на Дэнни заговорщицкий взгляд и кивнула. А он понял, что ему придется остаться до конца. Джейк был очень пьян и вести машину не мог.

Даже по пути домой он продолжал потягивать мерло из наполовину опустошенной бутылки.

Дэнни пытался его успокоить.

— Все прошло замечательно.

— Правда? — с надеждой произнес Джейк.

— Конечно. Большой успех.

— Но ничего не продано. — Джейк отвернулся к окну.

— Разве в этом дело? — с жаром проговорил Дэнни, хотя друг был прав. — Вначале выставляешься, а продаешь потом. Между этими двумя фазами должно пройти время.

— Ты так считаешь?

— Разумеется.

Неожиданно Джейк вскинул голову и с подозрением посмотрел на Дэнни.

— А чего это ты сегодня такой веселый?

— Веселый? — усмехнулся Дэнни. — С чего ты взял? В последнее время я не вылезаю из депрессии.

Друг сосредоточенно задумался, удовлетворенно кивнул, закрыл глаза и через секунду громко захрапел.

А у Дэнни после того, как он отвез Джейка, настроение начало портиться. Наверное, не надо было поминать депрессию. Дело в том, что годных для показа работ у него явно недостаточно. Придется собрать все проданное, а также подарки друзьям. Над инсталляцией в «Торпедо фактори», которая так понравилась Лавинии, тоже придется поломать голову, ведь аппаратуру для создания видеоэффектов, которая использовалась для нее, кооператив художников потребовал вернуть. Владелец решил употребить ее для более прибыльного занятия — создания видеомемориалов в память усопших домашних питомцев. Действительно прибыльно, ничего не скажешь.

Также впереди маячила еще одна проблема. Самой интересной из его скульптур, гвоздевым экспонатом любой выставки, был «Вавилон II». Он представлял собой потрясающую конструкцию, состоящую из более чем восьми тысяч прозрачных элементов конструктора «Лего», образующих призрачный город, в центре которого размещалось полутораметровое трехмерное голографическое изображение Уолтера Мондейла[3], склонившегося над гробом Курта Кобейна[4]. Голограмма поражала своей утонченный эфемерностью, ярко подчеркивая преходящую славу своих персонажей. Проблема состояла в том, как доставить вещь в галерею «Неон», не разбирая.

«Впрочем, это ерунда, — подумал он. — Что-нибудь придумаю. У меня впереди еще целых два месяца».

Добравшись наконец до дома, Дэнни бегом преодолел два лестничных пролета. Не терпелось рассказать Кейли о предложении Лавинии. Подруга пришла в еще больший восторг, чем он.

— Я знала! — воскликнула она, бросаясь ему на шею. Затем побежала к холодильнику и вернулась с бутылкой дорогого шампанского. — Это приготовлено к твоему дню рождения, но мы купим другую.

Когда в пять минут первого зазвонил телефон, у Дэнни внутри абсолютно ничего не шевельнулось. Кейли сняла трубку и с недоуменным видом передала ее Дэнни.

— Тебя спрашивает Джуд Белцер.

Фамилию и имя Дэнни слышал впервые. Незнакомым оказался и голос. Акцент какой-то странный, вроде бы британский…

— Мистер Крей?

— Просто Дэнни.

— Как вам угодно. Извините, что звоню так поздно…

— Я еще не сплю.

— Моя фамилия Белцер. Я адвокат.

— Слушаю вас.

— Один общий знакомый посоветовал мне связаться с вами.

— Кто? — спросил Дэнни.

— Один из ваших многочисленных коллег в «Ассоциации Феллнер», — пояснил адвокат. — Дело в том, что я только прилетел из Милана, а завтра вылетаю в Сан-Франциско. Поэтому… не могли бы вы изыскать возможность встретиться со мной утром? Я знаю, что позвонил слишком поздно, но…

— Понимаете…

— Я намерен предложить вам работу, которая, мне кажется, вас заинтересует. Мы могли бы встретиться в здании аэровокзала, в «Клубе адмиралов».

Дэнни молчал.

— Вы меня слушаете, Дэнни?

— Да.

— Так вот… в десять вас устраивает?

Дэнни не знал, что ответить. Выставка в галерее «Неон» — это, конечно, грандиозно, но потребует колоссальных усилий. А денег на счету в банке всего тысяча. И что делать, когда они закончатся? В любом случае жить за счет Кейли он не станет.

Молчание затянулось настолько, что Белцеру пришлось окликнуть его во второй раз.

— Дэнни…

— Да, конечно, в десять меня вполне устраивает.

— В «Клубе адмиралов».

— Да. В здании аэровокзала.

Положив трубку, Дэнни вдруг сообразил, что не договорился, как они узнают друг друга. Но ему почему-то показалось, что это не важно. В тоне адвоката Белцера звучат намек, будто он уже знает, как Дэнни выглядит. И может, гораздо больше.