"Но Змей родится снова? [Убить Змея]" - читать интересную книгу автора (Вайнин Валерий)ЧАСТЬ ВТОРАЯ СЫЩИКВ 7.30 утра полковник Рюмин встретил Глеба у Дашиного подъезда. В воздухе висел сырой туман, в недрах которого могли укрыться и охранники, и враги. – Сдаю дежурство, – утомленно проговорил полковник. – За нами еще полчаса, не настаиваете… – Ради Бога, Борис Викторович, – отмахнулся Глеб. – Надеюсь, без происшествий? Полковник помедлил с ответом. – Я бы так не сказал. Будь на вашем месте, Глеб Михайлович, кто-то другой, он определенно принял бы меня за сумасшедшего. Но с вами, полагаю, такой проблемы не возникнет. Глеб стиснул его плечо. – Господи, можно без предисловий?! Дернув плечом, полковник отступил на шаг. – В четверть второго ночи, – проговорил он, точно рапортуя, – к двери Дарьи Николаевны подошла чумазая потрепанная баба, похожая на бомжиху, и стала заглядывать в замочную скважину. Один из моих сотрудников схватил ее за руку и спросил, что она здесь потеряла. Бомжиха стала молча вырываться, проявив недюжинную силу. Пришлось подключиться второму сотруднику. Вдвоем они эту мадам кое-как скрутили, надели наручники и заперли в машине. Пока мы совещались, как с ней поступить, дверца машины распахнулась как бы сама собой, и оттуда… хорошо, у меня есть свидетели… оттуда выскочила огромная волчица, на бегу отшвырнула меня шагов на пять и умчалась в темноту. На сиденье валялись окровавленные обломки наручников. Затем… до утра без происшествий. Все тихо и спокойно. Глеб кивнул: – Спасибо, Борис Викторович. Свои деньги вы отработали. Полковник взглянул на него с прищуром: – Вижу, вы не удивлены. – Разумеется, сумасшедшим я вас не считаю. Думаю, теперь вам станут понятней мои странные намеки. – Он приоткрыл дверь подъезда. – Всего доброго. – Минутку, – полковник вошел с ним в подъезд, – я сниму посты с этажей. Скажите, Глеб Михайлович, мой генерал-лейтенант… вы говорили, он попал в плохую компанию.. – Да, – кивнул Глеб, заходя с полковником в лифт, – ваш начальник теперь на службе у той самой волчицы или у еще кого похлеще. На Дашином этаже Глеб вышел, а полковник остался в кабине лифта, в которую сейчас же вошли два его неприметных сотрудника. – Кстати, из-за наручников, – заметил полковник, – у волчицы, вероятно, поранены передние лапы. Лифт захлопнулся и пошел вниз. – Может, и поранены, – задумчиво пробормотал Глеб, давя на кнопку звонка. – Если у нее проблемы с регенерацией. Даша открыла и чмокнула его в щеку. – Опять звонил этот голос, – бодро сообщила она. – “Охрана не поможет, свет мой!” Жуткая зануда. “Чего, – спрашиваю, – вы от меня хотите? Так сказать, в идеале?” В ответ раздается гаденькое хихиканье “Наслаждайтесь мгновением, – говорит, – и приготовьтесь”. – Только-то? – Глеб расстегнул куртку, но снимать не стал. Держа руки в кармане джинсов, Даша тряхнула “конским хвостом”. – Примитивное давление на психику. Банально до тошноты. Глеб взглянул на свои часы. – Больше никаких происшествий? – Тебе мало? Пойдем, накормлю. Глеб качнул головой. – На урок опоздаю. – Хотя бы кофе. А то… В дверь позвонили. Посмотрев в глазок, Даша открыла. Вошли Стас и Такэру. – Покойников не прибавилось? – мрачно пошутил рыжий, снимая пальто. – Еще не вечер, – обнадежил его Глеб. – Хороший у вас юмор, – вздохнула Даша и обратилась к Такэру: – Ну а ты что скажешь? Японец улыбнулся. – Туман, – ответил он, снимая обувь, – весной пахнет. – Значит, завтракать пора, – заключила Даша и отправилась на кухню. Следуя за ней, Такэру возразил: – Сначала доиграем вчерашнюю партию. Пожалуйста. Даша ответила, гремя посудой: – У тебя никаких шансов. Тем более на голодный желудок. Глеб взялся за дверную ручку, но Стас подпер дверь плечом. – Слышь, а ты правда спас Такэру жизнь? – поинтересовался он, понизив голос. – Это он тебе сказал? – удивился Глеб. – Не мне. Даша у него выпытала, как вы познакомились… ну и все такое прочее. – Если выпытала, о чем ты спрашиваешь? – в досаде пробормотал Глеб. Стас замялся. – Не верится как-то. Он говорит, было восемь якудза с железными цепями и кольями. Так?.. Вроде его заманили в ловушку, но случайно проходил ты, одетый в какие-то лиловые одежды, и… Нет, кроме шуток: ты якобы за полминуты убил всех восьмерых голыми руками, причем никто из них тебя ни разу даже не коснулся. Что за понтяра такая? Глеб вздохнул. – Чего только люди не придумают. Пусти, мне бежать надо. Убрав плечо от двери, Стас с усмешкой протянул руку. – Ну давай, пока. – Пока, – протянул ему руку Глеб. – Не забудь, сегодня я задержу вас ненадолго. – Нет проблем. – Рыжий стиснул руку Глеба изо всех своих богатырских сил. – Проследи, чтоб у Такэру проблем не было. – Глеб в ответ сдавил руку Стаса. – Пусть с братом своим согласует. Напрягая мышцы, Стас побагровел, затем побледнел и присел от боли на корточки. – Ага, – прохрипел он, – я прослежу. – И постарайтесь тут обойтись без трупов. – Глеб отпустил его руку и вышел. Массируя суставы побелевших пальцев, Стас смотрел ему вслед с детским восхищением. А когда, потряхивая онемевшей дланью, он ввалился в комнату, Даша готовилась поставить Такэру мат. – Ушел? – спросила она, глядя на шахматную доску. – Угу, – кивнул рыжий. – Ну и дурак, – сказала Даша, и по щеке ее скатилась слезинка. Такэру и Стас переглянулись. – Сдаюсь, – японец положил своего короля, – можно завтракать. Завуч поймала Глеба после третьего урока и выразила признательность за то, что он согласился подменить французским заболевшую биологичку и пришел к половине девятого, хотя, по расписанию, мог бы еще поспать. Глеб по-военному отдал честь. – Рад стараться. Завуч с улыбкой поправила обернутую вокруг головы косу. – Вы могли бы стать прекрасным педагогом, – заметила она, – если б только… – …не ходил на уроки в джинсах, – продолжил за нее Глеб. Завуч отмахнулась. – Это мы проехали. Я имела в виду, если б зарплата у нас была побольше. Конечно же, такие деньги для молодого мужчины – просто смех. – И для старого тоже, – улыбнулся Глеб. – Но разве я просил прибавки? – Пока не просили. Но, подрабатывая телохранителем, вы долго у нас не продержитесь. И будет очень-очень жаль. – Вон вы про что, – нахмурился Глеб. Зинаида Павловна смутилась. – Ну, что вы хотите… слухами земля полнится. Глеб протянул ей руку: – Хотите пари? Я продержусь у вас до тех пор, пока вы меня сами не выгоните. – Принимаю. – Завуч взяла его руку. – На что? – На шоколадный торт. – Идет. И к вашим джинсам я больше не цепляюсь. Глеб хмыкнул. – Признаться, Зинаида Павловна, вы меня озадачили. Завуч порозовела. – Ну да, вы думали, я вобла сушеная. Ладно, побегу. Иван Гаврилович заболел, надо организовать замену на русский и литературу. – А что с ним? – поинтересовался Глеб. – Да знаете… как говорится, старость – не радость. Сердце, давление… в общем, полный букет. – Так, может, сходим навестим? Завуч удивленно на него взглянула. Прозвенел звонок. – Молодец, что предложили, Глеб Михайлович. Я и сама собиралась, да все как-то… – Она со вздохом махнула рукой. – Давайте условимся: если Иван Гаврилович завтра-послезавтра не поднимется, мы с вами непременно его навестим. С этим они и разошлись по своим кабинетам. После уроков, едва успев перекусить в столовке, Глеб отправился на встречу с красой и гордостью российского криминала – Игнатом Докой. На месте свидания, однако, оказался лишь бордовый “вольво” златозубого, и сам Вася жмурился на прохладном мартовском солнышке, опершись задом о капот. – Бонжур, Француз, – осклабился он золотыми зубами. – У братишки нахватался? – усмехнулся Глеб. – Ну. – Умница. Теперь ваши знания уравнялись. А что же Папаня? Продинамить меня решил? – Щас будет, – жмурясь, успокоил Вася. – Без понтов? – уточнил Глеб. – Ну, – кивнул Вася, протягивая ему лист бумаги. – На, можешь рвать. Это была расписка, якобы выданная Варварой Львовной Колесниковой с обещанием оформить квартиру на Васино имя в обмен на полученные десять тысяч долларов США. Разрывая лист на мелкие клочки, Глеб полюбопытствовал: – Пригодилось? – Ну, блин, еще как! Утром стрелка была. Теперь к бабке твоей мимо меня никто не вопрется. Скажи, пусть спит спокойно. А этот фраер из префектуры вообще попал штук на… по самые не балуйся. Глеб вздохнул: – Ладно, жизнь рассудит. В этот момент подъехали два черных “мерседеса”. – Папаня, – кивнул на них Вася. – Почти не опоздал. Из каждого “мерседеса” вылезли по два амбала. Глеб сморщился, как от кислятины. – Дешевка твой Папаня, – сказал он. – Маленькая трусливая дешевка. Вася хмуро на него покосился. – Получше других, – буркнул он, направляя свои стопы к “мерседесу”. Он переговорил с охранниками и вернулся с приглашением: – Залезай к нему в тачку, едем в кабак. – Идите в задницу, – отмахнулся с досадой Глеб. – У меня разговору-то минут на десять. Не хватало еще с вами бухать. – Так и передать? – обиделся златозубый. – Передай: огромное спасибо, но у меня нет времени. С этим Вася отошел, “перебазарил” и, вернувшись, повторил приглашение в кабак. Глеб разозлился не на шутку, и златозубый отправился на очередной тур переговоров. Путем этой “челночной” дипломатии было наконец достигнуто соглашение, в результате которого Глеб и Папаня оказались в бордовом Васином “вольво”. Дока был сегодня в шикарном пальто, в костюме и при галстуке. Притом, судя по интенсивности благоухания, похоже, он вылил на себя полведра дорогого парфюма. – Ну как прикид? – подмигнул он Глебу. Глеб внимательно его рассмотрел. – В замызганных штанцах ты выглядел сексуальней. Дока сверкнул плутовскими глазками. – Склочный ты мужик, Француз. Колючий и несговорчивый. Глеб вздохнул. – Два вопроса к тебе, Игнат. Соврешь – убью прямо здесь. Условия задачи ясны? – Я не фраер, не бери на испуг, – окрысился Дока, но глаза его беспокойно забегали. – Вопрос первый, – невозмутимо проговорил Глеб. – Недавно с тобой встречалась журналистка Даша Лосева. Ты водил ее в ресторан, помнишь? Брови Доки озадаченно приподнялись. Он пригладил свои жидкие волосенки. – Из “Вечернего курьера”?.. Еще бы! Забудешь такую!.. А что? Бизнесом моим интересовалась, связан ли он с криминалом. – Игнат хохотнул. – Нет, говорю, у меня все легально. Еще расспрашивала про Самарскую… ну, которую накануне замочили, знаком ли я с ней… Короче, Француз. В чем проблема-то? Глеб посмотрел на него в упор. – После встречи с тобой, Игнат, у этой корреспондентки начались неприятности. Ей стали звонить с угрозами, чтоб не лезла не в свое дело, не то хуже будет. Это я мягко выражаюсь. “Хвоста” ей навесили, преследовали по пятам… Что ты об этом скажешь, Игнат? Брови Доки поднялись еще выше. – Думаешь, это я? – ткнул он себя в галстук. И вдруг с облегчением рассмеялся. – Вроде умный ты мужик, Француз, а такую пургу гонишь! Ну посуди сам: зачем я буду на девчонку изжогу нагонять? Чем она мне помешала? – Дока явно перестал нервничать. Глеб задумчиво потер переносицу. – Ладно, вопрос второй. Ко мне в руки случайно попал список интересных людей, составленный журналисткой Самарской. Кто-то из этого списка, похоже, ее и пришил. Кто-то… может, мастера бального танца или художник. А может, французская актриса, генерал ФСБ или фотомодель. Там, кстати, и дружок твой Дмитрий Грачев, и сам ты, Игнат Владимирович Дока, с пометкой “криминальный авторитет”. Занятная компашка, я те доложу!.. Так вот, Игнат, если вопрос не покажется тебе чересчур сложным: как ты туда попал? Папаня небрежно махнул рукой. – Проще пареной репы. Больше вопросов нет? Настал черед Глеба поднимать брови. – Нет, это последний. Дока расслабленно развалился на спинке сиденья. – Мастера бальных танцев – это Валька Манько, правильно? Почти два года ее трахаю: у Пашеньки ейного вообще не встает… – Короче, – поморщился Глеб, – не отвлекайся. – А я и не отвлекаюсь. Исполнила как-то мне Валюша минет… Ну все, всё! Потом заняла у меня пять штук баксов… Неслабые у нее расценки, да? Ну ладно, заняла она, значит, пять штук и стала зазывать то ли на семинар, то ли на симпозиум, где собираются какие-то крутые люди – покруче президентов, – которые могут меня к чему-то там приобщить… Надо знать Валю: проявишь недоверие – плешь проест и месяц к себе не подпустит. Ладно, говорю, а телки там будут? Самые лучшие, говорит: фотомодели да кинозвезды. Про ФСБ и МВД, сучка, даже не упоминает… В общем, поперся я туда, лох старый. Глядь – а за мной дружок закадычный Малхасянц из МУРа. Его я мигом засек: он и не скрывался, прилип внаглую. Да хрен с тобой, думаю, паси – я на отдыхе. Приезжаю, значит. И первый, кого зырю на этой сходке, Митька Грач. Весь расфуфыренный, падло, по-английски чешет – я те дам! А на сцене какой-то чурка размалеванный фокусы задрючивает, и в зале все прямо торчат. Гляжу вокруг – ни одной нормальной телки, сплошные мымры. Покрутился я там, значит, покрутился… – Все, Игнат, спасибо, – перебил Глеб, выходя из машины. – Ты мне очень помог. – Пользуйся, – махнул рукой Дока. – А как насчет поединков? Может, надумаешь? – Ага, шнурки только поглажу. – Глеб захлопнул дверцу, пересел в свой “жигуленок” и уехал. А на его место плюхнулся Вася. – Ну чё? – воззрился он на Папаню. – Да так… – Дока отвернулся к окну, – помощи просил. Наезжают на его знакомую, грозят по телефону. Я сказал, подумаю. Но Василий был отнюдь не простак. – Папань, чё ты гонишь? – ухмыльнулся он. – Ну ты, сосок отгрызанный! Хлебало-то закрой! – рявкнул вдруг Игнат. И тут же, как бы извиняясь, похлопал Васю по плечу. – Как думаешь, он Грача зарыть сможет? – Ну, – уверенно кивнул Вася. Дока опустил стекло и плутовато взглянул на здание школы. – Так надо помочь человеку, – сказал он, – в этом конкретном деле. Висящее над школой солнце, казалось, подмигнуло ему из-за облака и спряталось, чтоб не рассмеяться. Дверь открыл Стас и спросил, понизив голос: – Почему Такэру называет тебя сэнсеем? Глеб снял куртку. – Я его тренировал около месяца. Еще вопросы есть? – Не за один раз, – улыбнулся рыжий. – Да чего там, – вздохнул Глеб, – выстреливай уж всю обойму. В комнате Даша играла в шахматы с Ильей. Такэру напряженно “болел”. Белые фигуры Даши теснили черных по всему полю. Илья нервно поглаживал курчавую бороду. – Шолом, – обронил он при появлении Глеба. Даша подняла на Глеба сияющие глаза и тут же уставилась на шахматную доску. – Может, прерветесь? – предложил Глеб. – Помните, зачем я вас здесь собрал? Обдумывая очередной ход, Илья рассеянно пробормотал: – Угу, минутку. – Сейчас я с ним разберусь, – пообещала Даша. – Трепись, трепись, – буркнул Илья, двинув ладью. Даша мгновенно ответила конем и выиграла качество. – Сливай воду, гроссмейстер, – улыбнулась она. – Перебьешься, – огрызнулся Илья, делая рокировку. Даша срубила его слона и похвасталась: – Деру, как щенка. – Дуська! – взвился вдруг Илья. – Ты мешаешь мне думать! Даша подняла руки вверх: – Все, котик, молчу. Сдаюсь из старой дружбы. Лицо Ильи стало пунцовым. – Слушай, Дуська… либо играй, либо… Его реплика потонула в общем хохоте. Смеясь, Глеб хлопнул в ладоши. – Все, хватит! Никто, однако, не обратил на него внимания: все уставились на шахматную доску. Глеб с усмешкой вздохнул. Вдруг шахматная доска плавно взлетела в воздух, проплыла над головами и повисла под потолком. Наступила, как говорится, гробовая тишина. И в тишине этой торжественно прозвучал голос Даши – Гольдберг, предлагаю ничью. И вновь раздался общий хохот, причем на сей раз смеялся даже уязвленный Илья. “Ну я вам покажу!” – Глеб изо всех сил старался нахмуриться. В комнату вдруг вбежал огромный бенгальский тигр, поставил передние лапы на стол и громоподобно зарычал. Илья чуть не проглотил черного ферзя. Хохочущий Стас поперхнулся и застыл с идиотски раскрытым ртом. Такэру попятился, заслоняя собой Дашу, а Даша пролепетала побледневшими губами: – Господи, Глеб… пожалуйста, прекрати. – Вижу, проняло, – без улыбки произнес Глеб. Тигр снял передние лапы со стола и вытянул их перед собой. Висящая под потолком шахматная доска, словно сухой лист, опустилась и улеглась на эти лапы, как чайный поднос. Держа перед собой доску с фигурами, зверь чинно прошествовал на задних лапах и вышел из комнаты. – Чтоб я сгорел! – то ли хихикнул, то ли всхлипнул Илья. – Голограмма, – небрежно пояснил Глеб, осёдлывая стул. – Может, поговорим, мальчики-девочки? Такэру деликатно присел на тахту. Стас взгромоздился на подоконник. А Илья полюбопытствовал: – Если это голограмма, как он тащил доску? – Доска сама двигалась, синхронно, – ответил Глеб. – То, что я вам сейчас расскажу, кроме вас, не должен знать никто. Можете вы мне это обещать? Все молча кивнули. – Гриф “Совершенно секретно”, – криво усмехнулся рыжий. Глеб шутки не принял. – Такэру, – взглянул он на японца, – ты ничего не должен рассказывать брату. Согласен? Опустив глаза, Такэру не ответил. – А что будет, если расскажет? – с той же кривой усмешкой осведомился Стас. – Какая будет кара? Глеб посмотрел на него с грустью. – При чем тут кара? Просто все мы можем попасть в беду. В большую беду. Даша взяла свой стул и поставила рядом с Глебом. – Только не из-за меня, – сказала она, усаживаясь. Такэру поднял голову и посмотрел Глебу в глаза. – Я не расскажу никому, сэнсей… Глеб-сан. Глеб удовлетворенно кивнул: – Я всем вам верю. Мне двести тридцать два года, и в людях я немножко разбираюсь. – Сколько, сколько? – ядовито переспросил Стас. Глеб вздохнул. – Я сказал: мне двести тридцать два года. И это еще не самое для вас удивительное. Можно, я продолжу? Рыжий примирительно поднял руку. – Извини. Выглядишь ты моложе меня и если малость себе набавляешь… не мое это дело. – Вот и ладно, – насмешливо произнес Глеб. – Такой парень, как я, рождается на земле примерно раз в четыреста лет. Мы называем себя Одинокими Мангустами, и в наших жилах смешалась кровь многих народов. Сочетание наших генов – уникальная случайность, загадка природы, но мы умеем творить то, что принято называть чудесами. Хотя когда-нибудь, я уверен, наука объяснит механизм наших способностей… – Старик, а что конкретно ты умеешь? – заинтригованно перебил Илья. Глеб смущенно пожал плечами. – Да практически… Я, конечно, не Господь Бог, но… Легче перечислить, чего я не умею. Притом я постоянно учусь, так что… – Чего тогда ты не умеешь? – не унимался Илья. – Например, оживлять мертвых. Поэтому, ребята, ошибаться мы не имеем права. Об остальном, так сказать, в рабочем порядке… – Старик, а продемонстрировать можешь? – с улыбкой перебил Илья. Он, стервец, вполне уже оклемался. – Твой голографический котяра, бесспорно, впечатляет, но… Ребята, кто за полноценную демонстрацию чудес? Руки подняли все. Даже Даша с виноватым видом. Глеб в досаде хлопнул по спинке стула. – Так мы до ночи не закончим!.. Ладно, демонстрация в завершение моего краткого рассказа. Итак – я Мангуст. Главный долг Мангуста – убить Змея, который есть воплощение мирового зла. Змей – это человек, также обладающий сверхъестественными способностями, которые используются им для достижения абсолютной власти над человечеством. Понимаю, ребята, звучит это как параноидальный бред, однако… Сила Змея обычно уступает силе Мангуста. Но Змей всегда строит вокруг себя Систему, или Пирамиду, которая порой превосходит силу Мангуста. – Где-то я об этом слышал, – пробормотал Илья. – Ничего подобного ты слышать не мог, – раздраженно возразил Глеб. – Сведения о Мангустах в течение тысячелетий передаются лишь от учителя ученику. Если, к примеру, сегодня где-то в мире родится Мангуст, об этом узнаю только я. Перед глазами у меня возникнет объёмный зрительный образ, который подскажет мне… Короче, я быстро найду этого Мангустенка, отберу у родителей и займусь его воспитанием. Рождение Мангуста – случайность, он может явиться на свет в любой семье, генофонд которой содержит достаточно разных национальностей. Но даже эта семья никогда не узнает о чудесном своем ребенке. Тем более что все остальные дети в этой семье окажутся вполне обыкновенными. – И ты отберешь Мангустёнка у родителей? – тихо спросила Даша. Глеб вздохнул. – Да. Так же как забрали меня, путем подмены. Мои родители воспитали чужого нормального ребенка, ни о чем не догадываясь. Никто не пострадал. Дашины глаза заблестели. – Ты даже не знал своих родителей? Встав со стула, Глеб прошелся по комнате. – Вот ты меня уже и пожалела, – горько усмехнулся он. – Способности Мангустёнка развиваются стремительно, сразу пошли бы слухи… Чудо-ребенка непременно выкрали бы слуги Змея и либо угробили бы его, либо воспитали по-своему. Вот поэтому о существовании Мангустов не известно ни единой душе, – Глеб обернулся к Илье, – и слышать о них ты ни от кого не мог. Илья смущенно опустил взгляд. – Старик, но я слышал. Не помню… кажется, в январе на встрече выпускников нашего класса… – Точно, – вдруг поддержала его Даша. – Танька Лунцова трепалась. – Ну да! – хлопнул себя по лбу Илья. – Она пересказала, не помню уж к чему, какую-то восточную легенду, в которой Мангуст, олицетворяющий Добро, побеждает Змея – излюбленную ипостась Дьявола. Конечно же, Танька Лунцова! Такэру задумчиво кивнул. – В Токийском университете я тоже что-то слышал. Глеб рассмеялся. – Ну вот, пошло-поехало! Теперь всех одолеют воспоминания!.. Нет, конечно же, я не отрицаю, что ваша Танька Лунцова и вообще кто угодно могли рассказывать нечто подобное. Мотив противоборства мангусты и кобры весьма популярен в Юго-Восточной Азии. Но, ребята, поверьте: к нашему разговору это не имеет ни малейшего отношения. – А не могло быть так, – предположила Даша, – что сведения о Мангустах просочились от Змея и его сподвижников? Глеб кивнул ей с улыбкой: – Хороший вопрос. Давай рассмотрим подобную возможность. В течение своей долгой жизни Мангуст убивает не одного, а двух, трех, а то и большее число Змеев. Да-да, не удивляйтесь. Змей – это человек, но… его действительно можно воспринимать как некое воплощение Дьявола. Мангуст его убивает, однако через столетие-другое он возрождается вновь. Разумеется, это уже новая личность, не обладающая в отличие от Мангуста памятью о прошлых столетиях. Все Змеи разные. Обычно это мутанты, человекоподобные уроды, скрывающиеся от людских глаз. При желании они способны изменять свой облик, но ненадолго и не без веских причин. Иногда, очень редко, Змей ничем внешне не отличается от нормального человека. Для Мангуста этот случай самый трудный… Иными словами, Змеев гораздо больше, чем Мангустов, и все они во многом друг от друга отличаются. Но и сходство меж ними, как подметили Мангусты, имеется весьма существенное. Во-первых, Змей рождается лишь в те моменты Истории, когда в мировом сообществе накапливается определенное количество канцерогенов зла. Змей не может существовать без эпидемий человеческой ненависти, подлости, страха – он ими дышит, ими питается. И не в каком-нибудь метафорическом смысле, а в самом прямом. Сама физиология Змея устроена так, что из этих темных истоков произрастает его великая сила. Кстати, именно поэтому ныне здравствующий Змей обосновался в России: сегодня здесь накопилось столько всякого дерьма, что парню этому просто раздолье… Во-вторых, все до одного Змеи, неизвестно почему, строят свою Систему, или Пирамиду, по двоичному принципу. То есть у Змея всегда имеются два главных подручных – Мангусты называют их “глаза Змея”. У каждого из этой двойки свои двое подручных – “клыки Змея”, их, соответственно, четверо. К их числу относится твой дядя, Даша, и, вероятно… – Глеб бросил быстрый взгляд на Такэру, однако промолчал. Лицо Даши вспыхнуло. Она не сводила с Глеба глаз. – Виталий Петрович? – живо переспросил Стас. – Ну, в общем… с него станется. Я б не удивился. Илья и Такэру слушали напряженно, не проронив ни звука. – У каждого из “клыков” тоже двое подручных, – продолжил Глеб, – их восемь, и зовутся они “хребет Змея”. К их числу принадлежит барон Мак-Грегор. Вот все, что мне пока доподлинно известно относительно конкретных “слуг Дьявола”, а времени в обрез… Далее. За “хребтом Змея” следуют первое, второе и третье “кольца Змея”, состоящие, соответственно, из 16, 32 и 64 бойцов. Дальнейшие удвоения названий не удостаиваются. Но когда число приспешников превысит некую критическую величину, власть Змея станет абсолютной. Что произойдет в этом случае, трудно даже вообразить. Но, к счастью, Мангусты убивают Змеев, и через столетия новый народившийся Змей вынужден начинать всё сначала. Ну как, ребята, интересно вам слушать эту сказочку? Стас прокашлялся. – Валяй дальше, – выразил он общее мнение. – Итак, – Глеб посмотрел на Дашу, – вернемся к твоему вопросу: не просочились ли сведения о Мангустах от Змея и его сподвижников? Ответ очевиден: это исключено. Мангуст выслеживает Змея и убивает, не оставляя визитной карточки. Чтобы разрушить Систему Змея, достаточно уничтожить “глаза” его и “клыки”, что Мангусты и делают. В результате Система распадается, и ни один из “посвященных” не подозревает, кто ее разрушил. К тому же следует добавить, что осиротевшие прислужники проживают короткую человеческую жизнь, и внукам их едва ли известно о существовании и гибели Змея. А уж о Мангустах… о них не ведает ни одна живая душа. В данный момент, правда, я сам начал трепаться… но мне за это и отвечать перед вами, перед будущим и… Только не говорите мне, что вы уже слышали все это в каких-то легендах. После продолжительного молчания Даша спросила: – А сколько проживет Змей, если его не убить? Глеб с грустью усмехнулся. – Практически вечно. Вот же мерзавец. Даша опустила глаза. – А Мангуст… сколько живет он? – Сколько захочет, пока не надоест. – Глеб продолжал вышагивать по комнате. – Мой учитель, к примеру, убил трех с половиной Змеев и умер… ушел из жизни в возрасте 1647 лет. Как видите, я совсем мальчишка. – Почти две тысячи лет, – мечтательно проговорил Такэру. – Охренеть! – поддержал его Стас. А Илья уточнил: – Как это убил трех с половиной Змеев? Что значит “с половиной”? – Ну ты и зануда! – Глеб взглянул на свои часы. – Это я так, образно. Трех Змеев он убил сам, а четвертого обескровил и поручил добить своему ученику. – Что значит “обескровил”? – вновь уточнил Илья. – Какому еще ученику? – одновременно с ним спросила Даша. Глеб возвел глаза к потолку. – Слушайте, этак мы с места не сдвинемся! Вы все время лезете в частности! Стас тряхнул рыжими кудрями. – Ни фига. Если мы в команде, отвечай на все вопросы. Глеб с досадой пожал плечами. – Да ради Бога! Времени только жаль… Обескровил – значит уничтожил “глаза” с “клыками” да притом измотал Змея в битве. Создав такие мягкие условия, мой учитель, Стивен Пирс, послал ученика, чтобы тот прикончил Змея… как бы в качестве тренировки. В те годы я лежал еще в колыбельке и ученика, моего предшественника, естественно, не помню. Дело в том, что он убил Змея, но при этом и сам исчез. Вероятно, погиб тоже. Вот и все. – Как это исчез, погиб?.. – в недоумении осведомился Илья. – Сейчас я взвою! – воскликнул Глеб. – Старик, исчез – значит исчез! Погиб – значит погиб! Неудержимый, так звали ученика вторым именем, убил Змея и больше не появлялся! Это всё, что нам со Стивом было известно! Такие битвы, Илья, трупов не оставляют, поэтому доказательств никаких… Более двух веков учитель казнил себя за гибель Неудержимого, считая, что поторопился выпускать его против Змея. Поэтому Стив и ушел из жизни, как только посвятил меня в Мангусты. Еще вопросы есть? – Да, – твердо сказала Даша. – Что-то я не поняла. Твой учитель казнил себя за гибель Неудержимого, которому создал, как ты сам выразился, мягкие условия. И от своих душевных переживаний учитель… как бы покончил с собой и оставил тебя со Змеем один на один, так получается? – Даш, ты не принимаешь в расчет… – Погоди, Глеб! А если, упаси Боже, ты проиграешь схватку? В таком случае ведь линия Мангустов вообще прервется, разве нет? Как он мог просто взять и добровольно уйти из жизни? Да я б его за это… – Дашка, хватит! – вскричал Глеб, и в голосе его прозвучала невыразимая боль. – Он устал побеждать Змеев! Устал, потому что Змеи рождаются опять и опять! Тысяча шестьсот лет, Даш! Ты понимаешь, что это такое?! Тебе ли его судить?! Воцарилась тишина. Чтоб разрядить ее, Илья кашлянул. Даша опустила влажно заблестевшие глаза. – Извини, – пролепетала она, – я дура. Глеб подошел, склонился над ней и прижался щекой к ее щеке. Затем смущенно отпрянул и проговорил бодрым голосом: – Вообще-то должен вам заметить, что я, похоже, самый сильный из Мангустов, когда-либо существовавших. Не сочтите за хвастовство, но… Даже на первом и на втором уровнях не было мне равных. А уж на третьем и на четвертом… – Что еще за уровни? – перебил Илья. Глеб рассмеялся. – Ну вот, опять! – Слушай, – раздраженно проговорил Илья, – если ты что-то излагаешь, изволь выражаться внятно. Или я не прав? – Прав, прав, – Глеб украдкой взглянул на часы, – но у меня одна просьба. Сейчас я без ваших перебивок доскажу то, что должен, и мы, как говорится, подведем черту. Конечно же, я догадываюсь, что у всех у вас такое ощущение, будто завтра вы проснетесь и вся эта ахинея, которую я здесь нагромоздил, развеется как дым. Ну что ж, давить на вас не буду: скоро всё само встанет на места. Согласитесь, однако, что поток ваших вопросов следует прервать, иначе мы просто утонем. Или я не прав? – обратился Глеб к Илье. Илья вздохнул с улыбкой. – А если интересно? – Не в последний раз видимся. Итак… Я работаю на четырех уровнях. Первый – обычная человеческая жизнь. Уже на этом уровне, чисто физически, Мангуст имеет огромные преимущества перед кем бы то ни было из людей. Во-первых, память Мангуста такова, что он способен воспроизвести текст страниц на двести, едва лишь его пролистав. Стас присвистнул. – Продемонстрируешь при случае? – Запросто. Во-вторых, реакция Мангуста раз в пять превышает рекордную реакцию нормального человека. То же самое можно сказать о физической силе Мангуста и его выносливости, это уже в-третьих. Не стоит сжимать Мангусту руку, Стас: он легко сломает тебе кости. Что же касается лично меня, то… как бы вам объяснить… Короче, используя второй свой уровень, я усовершенствовал первый. Конечно, я рисковал. Мангусты себе вообще это запрещают: можно потерять всё. Но я был упрям, осторожен, и я выиграл. Теперь я могу уклоняться от одиночных пуль, допрыгнуть с места до четвертого этажа жилого дома, обогнать автомобиль, едущий со скоростью 90 км в час, и многое другое. В это трудно поверить, но это так. Поэтому, Стас, нелепо удивляться тому, что я уложил восьмерых придурков с цепями. Мне, прости, даже слышать об этом неловко. Для меня это… примерно как для тебя отшлепать младшую группу детсада. – И все это мне досталось за пятьсот баксов, – ввернула Даша. – Плюс огромная куча проблем, – грустно улыбнулся ей Глеб. – Далее. Второй уровень – это магия. Вернее, то, что мы традиционно под этим словом понимаем. На самом деле вся магия Мангуста заключается в уникальном умении концентрировать волю и воображение. Подобное умение можно развивать и развивать, причем… Ладно, не будем отвлекаться. Третий уровень – это сочетание магии с наукой и техникой. Тут все ясно, не стоит углубляться… – Ничего не ясно, – буркнул Илья. – Жаль тебя перебивать, но истина дороже. – Тебе лично я продемонстрирую третий уровень наглядно, – пообещал Глеб. – На базе ваших с Альбертом уравнений. – Старик, это твои уравнения, – возразил Илья. – В подачках я не нуждаюсь. – Ишь гордец, славу делить брезгует! – улыбнулся Глеб. – Ладно, история рассудит… И наконец четвертый уровень – это постижение сущности перехода от неживого к живому и обратно. Уровень этот беспределен и необъятен. Однако следует заметить, никто из Мангустов до третьего и четвертого уровня до сих пор не поднимался: им почему-то хватало первых двух. Вот, собственно, и все. Так сказать, для знакомства. Осталось объяснить, зачем я вас тут собрал. – И еще демонстрация, – напомнил Стас. – Второго уровня. – Конечно, конечно, – усмехнулся Глеб. – Итак. Причин к вам обратиться у меня было две. Первая. Почему, подумал я, Змеев должны убивать лишь Мангусты? Пора бы, черт возьми, хорошим людям самим о себе позаботиться. В этом пункте, признаться, я принципиально расхожусь со всеми моими предшественниками. Причина вторая, тесно связанная с первой. У меня возникло ощущение… или гипотеза, пока ничем не подтвержденная, что цепь возрождений Змея можно прервать, оставив его без пищи. И суть, разумеется, не в том, что человечество разом лишится вдруг своих пороков, а в том, что для начала сердитые ребята соберутся и надерут Змею задницу. А почему я выбрал именно вас?.. Этого я объяснять не буду. Выбрал и всё. Само собой, вы имеете право отказаться. Если кто-то хотел бы отойти в сторону – пожалуйста, заявите об этом сразу. Глеб обвел взглядом присутствующих. Даша посмотрела на него в упор. – Надеюсь, моего заявления ты не ждешь? – спросила она сухо. Глеб пожал плечами. – Неволить я никого не собираюсь. И тебя в том числе. Даша встала и подошла к нему вплотную. Щеки ге горели, глаза гневно сверкали. – Ну-ка повтори. Глеб выдержал ее взгляд. – Вообще-то, – сказал он, – это дело не для девчонок. Даша размахнулась и влепила ему пощечину. То есть не влепила, а попыталась. Как Глеб уклонился, никто не заметил: стоял вроде как стоял, вроде чуть качнулся – и Дашина рука хлестнула воздух. Затем вторая Дашина рука, по инерции, повторила неудачу первой. Даша задохнулась от возмущения. – Извинись, засранец! – притопнула она ногой. Она была божественно прекрасна. Глеб отступил на шаг. – А ты чего дерешься, а? Чуть полчерепа не снесла! Даша не улыбнулась. Просто даже ни капельки. – Еще не так получишь, – пообещала она, усаживаясь на стул. Вместо нее улыбнулся Такэру. – Я с вами, сэнсей. Илья вздохнул. – Лично я, как старый мудрый еврей, еще вчера взял на работе отпуск на три недели. Альтернатива у меня простая: или биться с этим… со Змеем, или возвращаться к своим студентам и абитуриентам. Как вы уже догадались, я предпочитаю первое. Но мы должны уложиться в три недели, не то меня уволят за прогулы. Стас хмыкнул. – Несерьезная у нас обстановка. В такой компании уроки хорошо прогуливать. – Отходишь в сторону? – спросил Глеб. – Кто сказал? – удивился рыжий. – Хочу проверить, поехала у меня крыша или нет. А то ведь всю жизнь потом буду сомневаться. Ты обещал что-то продемонстрировать. Может, начнем? Глеб кивнул. – Только по-быстрому, – сказал он и пропал. Исчез, будто его выключили. Все обалденно обшаривали глазами комнату. Теребя курчавую бороду, Илья крикнул: – Эй! Ку-ку! – Ку-ку! – ответил голос Глеба из ниоткуда. И вслед за этим все присутствующие взлетели, как воздушные шарики, и закружились вокруг люстры. – Ой, здорово! – засмеялась Даша. – Я знал, что тебе понравится, – отозвался голос Глеба. Затем появился и сам Глеб: как ни в чем не бывало он сидел на стуле. А команда его продолжала кружиться под потолком. – Продам-ка я свою тачку, – объявил Стас. – На одном бензине сколько сэкономлю. – Садиться сперва научись, – возразил Такэру, барахтая ногами. Глядя на них, Глеб покачивался на стуле. – Более двухсот лет, – произнес он с грустью, – я ничего не демонстрировал, а наоборот – всё скрывал, скрывал… И только учился, учился… Ну еще бы! Мангусту иначе нельзя! Чтобы приготовить себе яичницу, я заходил в супермаркет, покупал яйца, потом ставил сковородку на плиту и – все как у нормальных людей. И знаете, ребята, я ничуть об этом не жалею и не собираюсь менять своих устоявшихся привычек. И все же мне чертовски приятно смотреть, как вы тут порхаете. – Я уже напорхалась, спусти меня на пол, – попросила Даша. – Фиг тебе, – ответил Глеб, – ты драчунья. Вот смотрю я на вас и вспоминаю Сашкины стихи… мальчишки одного восьмилетнего: – Старик, ты это к чему? – Илья попытался в полете заправить выбившуюся из брюк рубаху. Глеб пожал плечами: – Сам не знаю. Наверное, дело в том, что ни у мальчишки этого, ни у меня друзей не было… О'кей. Последняя демонстрация. Учебная. На письменном столе вдруг появились три желтых банана, лежащих на некотором расстоянии друг от друга. Вися под потолком, Илья одобрил: – Очень кстати. Давай их сюда. – Нельзя, – ответил Глеб, – это учебное пособие. Смотрите внимательно: здесь чудеса трех видов. Вот этот банан, – Глеб протянул руку, и рука его ухватила воздух, – просто голограмма, объемная иллюзия. – После этих слов банан растаял, и Глеб протянул руку к другому. На сей раз плод лег на его ладонь всей своей зрелой тяжестью. – Этот банан я только что украл у тетки, торгующей здесь на углу. – Так ей и надо, – пробормотала Даша. – Горластая наглая стерва. – Тем не менее товар я ей возвращаю, – сказал Глеб, и банан исчез с его ладони. Он указал пальцем на третий плод. – А этот банан я сию минуту вырастил сам, выражаясь фигурально, из воздуха. Можете попробовать. – Маловато будет, – усмехнулся Стас. И словно в ответ на его замечание банан стал увеличиваться, пока не достиг размеров здоровенной азиатской дыни. – Этого хватит? – осведомился Глеб, взглянув на часы. – Илья, спускайся. Я отвезу тебя домой, по дороге поговорим. Илья, разумеется, спустился. – А мы? – подал голос рыжий. – А тебя и Такэру я прошу еще немного побыть с Дашей. Я вернусь и вас подменю. Одну ее оставлять опасно. – Я ж не про то! – зарычал Стас. – Спускай нас на хрен! – Хрен еще не созрел. – Глеб потянул Илью в прихожую. – Шевелись, старик. Линяем. Надевая пальто, Илья буркнул: – Я тоже хочу банан. И сей же миг в его объятия рухнула увесистая банановая гроздь. От внезапности Илья уронил ее на пол. – Давай, кулёма, помчались! – торопил его Глеб. Из комнаты до них доносились грубости и угрозы. Подобрав бананы с пола, Илья очистил один и надкусил. – У-у, вкусно… Не ворованные? Глеб выставил вперед ладони. – Вот этими мозолистыми руками вырастил! – заверил он, выталкивая Илью из квартиры. Лишь только за ними захлопнулась дверь, летающие под потолком плавно опустились на пол. – Как лепестки опадающей вишни, – с улыбкой проговорил Такэру. Рыжий посмотрел на него с иронией. – Угу, – кивнул он, – в самую точку. – Надо съесть этот бананчик, – предложила Даша. – Давайте, – согласился Такэру. – И в шахматы сыграем. – Шахматы наши ку-ку! – ехидно возразил Стас. И будто в опровержение его слов на задних лапах вошел тигр, положил на стол доску с фигурами и растворился в воздухе. – Голограмма хренова, – проворчал рыжий. Даша с тревогой смотрела на шахматную доску. – Очень мило, – проговорила она задумчиво. – Боюсь, приемы Змея гораздо проще и эффективней. И не так уж все весело. – Даш, брось, – отмахнулся Стас, сдирая кожуру с громадного банана. – Принеси лучше нож и вилку. И большое блюдо. В “жигуленке” Глеб вручил Илье список Ольги Самарской, перепечатанный на машинке с некоторыми его, Глеба, комментариями. Илья спрятал листок в карман пальто. – Там есть и случайные люди, – сказал Глеб, гоня свой “жигуленок” к дому Ильи. – Главное, определить все четыре “клыка” и оба “глаза”, хотя кто-то из них, конечно же, в список не попал. Мы должны их разыскать, выйти через них на Змея и вместе с ним уничтожить. Тогда Система будет разрушена, и мы сможем расслабиться. Лет на двести-триста. Поглаживая бородку, Илья задумчиво смотрел в окошко. – Хочешь, чтоб мы с тобой проанализировали всю информацию? – уточнил он. – Не только. Нам еще необходимо разработать план оперативных действий. Обстановка накаляется, сроки поджимают. Сперва Дашкин отец, потом Самарская, а затем и сама Дашка при моем соучастии разворошили эту нечисть. Тут, как во всем, свои плюсы и минусы, но змееныши активизировались, и ситуация становится непредсказуемой. “Жигуленок” мчался по сумрачным московским улицам. Освещение зачастую оставляло желать лучшего, однако вечер был звездным, и в приоткрытое Ильей окошко дышала весна. После короткого молчания Илья фыркнул: – Хоть ты меня режь, старик… мне действительно трудно воспринимать все это на серьёзе. Несмотря на твои демонстрации. Ты совершенно прав: мне кажется, завтра я проснусь и… – Черт возьми, старик, – раздраженно перебил Глеб, – можешь воспринимать это как чисто умозрительную задачу или компьютерную игру! Ладушки?! Илья кивнул: – Пожалуй. Но в игре этой пока не просматривается хоть какой-то логики. – И все же она есть. Постоянно удваивая число “посвященных”, Змей стремится к абсолютной власти. Если он ее достигнет, то станет практически неуязвим и бессмертен. Однако, наращивая свою мощь, Змей чертовски боится света, то есть публичности. Притом Змей не подозревает о существовании Мангуста, и в этом наше огромное преимущество, которое желательно сохранить вплоть до решающей битвы. Именно поэтому я и должен пока действовать лишь на первом уровне, нигде и никак не проявляя своих возможностей. Моя сегодняшняя демонстрации, старик… просто слов нет. Учитель меня бы высек – и был бы тысячу раз прав. – То есть ты хочешь сказать, – удивился Илья, – что тебя могут как бы запеленговать? – Именно. И будет самым ужасным, если Змей уползет и забьется в глухую нору. Тогда искать его придется века полтора. И тогда сколько б ни вырывали мы “глаза” его и “клыки”, где-то в укромном уголке Змей будет их быстро восстанавливать. Так что думай, старик. Крепко думай. Илья усмехнулся: – А ты что будешь делать? – Тоже думать буду. И, как принято в научных работах, выражу тебе благодарность за обсуждение и критику. – То есть отводишь мне роль доктора Ватсона? – Ради Бога, Илюша, будь Холмсом. Оставь роль Ватсона мне. – Другой разговор. – Илья сохранял на лице серьезную мину. – Выдай-ка мне всю информацию, которой владеешь. И пока они ехали, Глеб вкратце ему поведал обо всех более или менее значительных событиях, контактах и своих личных действиях с того памятного понедельника, когда они познакомились. Илья смотрел на него своими внимательными глазами, вопреки обыкновению, не перебивая и не задавая вопросов. Когда они остановились у дома, Глеб взял с заднего сиденья бумажный пакет и протянул Илье. – Здесь десять тысяч долларов. На первое время. Илья оттолкнул пакет рукой. – Киш ин тохес! Ты что же, думаешь, я… – Ну-ка, бери! – гаркнул на него Глеб. – Ты же охотник на Змея, задница! Сколько, по-твоему, должно тебе заплатить благодарное человечество?! Илья прыснул. Затем взял пакет и помахал им перед носом Глеба. – Ты украл их или вырастил? Глеб покачал головой. – Ни то, ни другое. Воровством я не занимаюсь, а выращивать деньги – значит способствовать инфляции. Поэтому я их честно зарабатываю. С моими-то возможностями, старик, да за двести лет… Поверь, я чертовски богат. А уж переместить в пространстве некоторую сумму для личных нужд… Бери, старик, не сомневайся: налоги уплачены. И пойдем, я провожу тебя до квартиры. Теперь без охраны ты больше… – Слушай, – в задумчивости перебил Илья, – а у этих “глаз” да “клыков” есть хоть какие-то отличительные признаки? – Ну вот, – обрадовался Глеб, – я все ждал, когда ты об этом спросишь. Признаки-то у них есть. Но, поскольку у каждого конкретного Змея свои особенности и повадки, характеристики их подручных с трудом поддаются классификации. Мангустам, однако, удалось выделить нечто общее в рангах, начиная с восьмерки – “хребта Змея”. Восьмерка обычно состоит из очень сильных шаманов и экстрасенсов. Среди прочих трюков они умеют перемещать предметы в пространстве, создавать локальное электромагнитное поле, зажигать взглядом огонь. К их числу относятся барон Мак-Грегор и графиня Салтыкова, о которых я тебе только что рассказал. Но графиню им не заполучить, тут у них обломчик вышел… “Клыки Змея” умеют все то же, что и “хребет”, и плюс к тому могут принимать облик какого-либо конкретного зверя. В этом облике они трудно уязвимы и сила их возрастает многократно. Бомжиха у двери Даши, превратившаяся затем в волчицу, безусловно, из этой лихой четверки. – Смотри-ка, – встревоженно пробормотал Илья, – они в Дуську прямо вцепились. Глеб сложил пальцы в кукиш. – Во им!.. Далее “глаза”. Они умеют то же, что и “клыки”, и вдобавок могут существовать, так сказать, в бесплотном состоянии, в виде плазмы, которая зрительно воспринимается как туман, дым или нечто, подобное призраку. Вряд ли нужно упоминать о том, что могущество этих тварей уступает лишь самому Змею. – И конечно, Мангусту? – в тревоге уточнил Илья. Глеб с улыбкой положил руку ему на плечо. – Мангуст раздолбает их всех. Особенно – с такой командой. – Он распахнул дверцу “жигуленка”. – Пошли, мне возвращаться надо. Бананы не забудь. Илья выбрался из машины, держа в одной руке связку бананов, в другой – бумажный пакет с долларами. – А если их спровоцировать? – предложил он задумчиво. – Чтоб они психанули и как-то проявились. Тогда было б легче вычислить, кто есть кто. – Почему бы нет? – Глеб вошел вместе с ним в подъезд. – Только надо тщательно все продумать, чтоб не пострадали те, кто ни при чем. Завтра у меня нет занятий в школе. Могли бы встретиться и наметить, так сказать, сценарный план. – Договорились. – Илья сунул бананы под мышку и достал из кармана ключ. – А пока подвергну данные разведки беспощадной дедукции. Выйдя из лифта, он открыл ключом дверь своей квартиры. Глеб остался в лифте. – Только, пожалуйста, – напомнил он, – без охраны не выходи. Утром созвонимся, я за тобой заеду. Илья обернулся, переступив порог. – Знаешь, старик, я фаталист. Кому суждено быть повешенным, тот… – А вот это видал! – Глеб показал ему кулак и нажал кнопку первого этажа. – Повыступай у меня! Лифт поехал вниз. – Тут же я тебя послушался, – проворчал себе под нос Илья, захлопывая дверь. В прихожую выкатилась жена его Алла в банном халате и с полотенцем вокруг головы. – Помереть и не встать! – изумилась она. – Бананы купил! – Мотька спит? – спросил Илья, передавая ей связку. – Спит. У бабы с дедой. – Опять? Твои дистрибьюторы нас скоро из дома выживут. – Мои дистрибьюторы нас кормят! – повысила голос Алла. – А ты, Илюша, большой у нас умник, но мозги твои пока никто не оценил! – Алла воинственно очистила банан и впилась в него зубами. Илья протянул ей бумажный пакет. – Может, подержишь, кормилица? – съязвил он, снимая пальто. – Что здесь? Сухарики? – съязвила в ответ Алла, заглядывая в пакет. Ее кругленькое личико вытянулось. – Илюшка… что это значит? – По-английски читать умеешь? – осведомился Илья. – А то могу перевести. Там написано: “Дорогой Илюша, на мировом рынке твои мозги ценятся высоко”. Не веришь? Алла не спорила. Она считала доллары. Когда Глеб вернулся, Даша, Такэру и Стас коротали время за шахматами. Время меж тем перевалило за одиннадцать. Сняв куртку, Глеб объявил: – Всё, ребята, заступаю на вахту. Стас и Такэру мигом засобирались. Даша проворчала: – Мы прямо как на осадном положении. – Не мы, а только ты, – поправил Глеб. – Спасибо, утешил. Застегивая пальто, Стас попросил Глеба: – Повтори-ка тот стишок. Который про друзей. – Зачем? – полюбопытствовал Глеб. – Зачем, зачем – низачем, – огрызнулся рыжий. – Интересно мне. Всё бы ему “зачем”. – Ну, если ты настаиваешь… – Глеб прочел четверостишие: “Друзья узнают, друзья придут…” Стас помолчал и спросил: – Правда, что ли, мальчишка написал? – Вот те крест, – улыбнулся Глеб. Такэру уже обулся и надел куртку. – Талантливый ребенок – надежда семьи, – изрек он глубокомысленно. Стас иронически на него покосился. – Погнали, ниндзя. Твое посольство уже небось розыск объявило. Как у нас завтра? – обратился он к Глебу. – Позвоню утром, до одиннадцати, – ответил Глеб. И Такэру со Стасом ушли. Закрыв за ними дверь, Даша вздохнула. – Надолго ли я лишена прогулок? – Только до завтра, – пообещал Глеб. – Ну да? – не поверила Даша. – А как же все твои страшилки? – Обойдем их стороной. Жизнь продолжается. – Хорошо бы… – Даша вдруг всполошилась. – Эй, ты хоть ел что-нибудь? – Да как тебе сказать… – Ах я мерзавка! – Даша устремилась на кухню. – Иди сюда, живо! Глеб зашел в ванную вымыть руки. – Мне только кефир! – крикнул он оттуда. – На ночь не наедаюсь! Когда он появился на кухне, Даша огорченно развела руками. – Кефира-то как раз и нет. – Брось, – не поверил Глеб, – поищи в холодильнике. – Что мне искать? Раз я из дома не выходила… – Даш, посмотри получше. – Смотри сам! – Даша в сердцах распахнула холодильник и… сразу увидела литровый пакет кефира. – Ну вот, – обрадовался Глеб, – главное, хорошо поискать. Он взял пакет, надорвал его и стал из него пить. Даша рассмеялась. – Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю… Глеб приложил палец к губам и замер. Они услышали мягкий хлопок двери и крадущиеся шаги. Глеб поставил кефир на стол. Шаги затихли, затем стали осторожно приближаться. Глеб вышел навстречу, Даша – за ним, схватив кухонный нож. Перед ними, сверкая лысиной, предстал Виталий Петрович Лосев. Его красновато-серые глаза зловеще поблескивали в полумраке коридора. На лице его, однако, застыла растерянная улыбочка: похоже, встретить здесь Глеба дядюшка не ожидал. – Удачно получилось, – проговорил он, извлекая из кармана пять стодолларовых купюр. – Я задолжал тебе прибавку к зарплате, забирай. – Очень кстати, – Глеб сунул деньги в карман джинсов, – а то я совсем обнищал. Олигарх впился в него своими вдавленными зрачками. – Сверхурочно работаешь? – Как ты вошел? – резко спросила Даша. – Дверь была открыта. Проезжал тут мимо, решил заскочить: не надо ли чего… Нож-то тебе зачем? – хохотнул Виталий Петрович. – От грабителей, что ли, отбиваться? Так я ж тебе телохранителя нанял! Даша сверкнула на него изумрудными глазами. – Дверь была закрыта. Я сама заперла ее на ключ. Виталий Петрович изобразил на лице обиду. – Что ж, по-твоему, я отмычкой орудовал? Девонька, я не умею. Мне проще дверь взорвать. Глеб обернулся к Даше. – Видимо, дверь была открыта. Моя оплошность: выносил мусор и… Черт, меня за это уволить надо! Лосев бросил на него пронзительный взгляд. – Уволить не уволю, а зарплату урежу, – вновь хохотнул он и воззрился на племянницу. – Да убери ты свой нож! Я прямо взмок со страху! – Подгузник сменить? – заботливо предложила Даша. – Ну-ну, зачем ссориться? – засуетился Глеб. – Пойдемте, Виталий Петрович, я провожу вас до лифта. Представляете, угрозы-то Дарье Николаевне все продолжаются и продолжаются. – И кто бы это, по-твоему, мог быть? – Лосев не сводил с него пристального взгляда, но Глеб успешно теснил его к двери. – Как это кто? Поклонники, разумеется. Извините, что не докладываю, Виталий Петрович, но… – Глеб откровенно выдавил олигарха на лестничную площадку, – эти поклонники совсем оборзели. Я уж не стал вас беспокоить. Думаю, сам справлюсь. Они смотрели друг на друга в упор. По лестнице, с нижнего и верхнего этажей, к ним приближались два Толяна. Взгляды их, устремленные на хозяина, словно спрашивали, что происходит и какие будут указания. Олигарх растянул губы в улыбку. – О'кей, справляйся, – он вызвал лифт, – но все-таки докладывай. И оба Толяна тут же заулыбались. – Какие люди в Голливуде! – распахнул руки Толян Большой. – Страшный человек! – засиял Толян, и румянец на его щеках вспыхнул еще ярче. – Бойцов прямо с ковра уводит, а бутылку не ставит! Глеб, так сказать, задохнулся от счастья. – Кончай на понт брать! Двинули хоть сейчас! Я как раз при бабках, на всю ночь забуриться можем! Толян изобразил на лице огорчение. – Сейчас не в жилу. Я пока на работе. – С тобой всегда так! – расстроился Глеб, вошел в квартиру и захлопнул дверь. Толяны переглянулись и выжидательно уставились на хозяина. – Хитер, шельма. – Олигарх шагнул в подъехавший лифт. – Ладно, еще денек-другой… – злобно прошипел он и рявкнул на охранников: – Вам что, вонючки, особое приглашение?! Толяны торопливо шмыгнули в кабину, и лифт, поскрипывая, поехал вниз. Даша и Глеб стояли в прихожей перед закрытой входной дверью. В зеленых Дашиных глазах испуга не было – лишь удивление и усталость. – Он убить меня хотел? Глеб пожал плечами. – Черт его знает. Лень гадать. Даша подергала дверную ручку. – Швейцарские замки, значит, им не помеха? – Ха-ха! – ответил Глеб. – Миленькое дело! И кто меня сегодня охраняет? Дяденьки из ФСБ? Глеб покачал головой. – Хорошего понемножку. Охранять тебя буду всего лишь я. Для этого, в конце концов, меня и наняли. Даша посмотрела на него недоверчиво. – Не хочешь ли ты сказать, что не наденешь сейчас свою чертову куртку, не сядешь в свой чертов драндулет и не помчишься к черту на рога? Глеб кивнул. – Если не возражаешь. Даша просияла. – И ты меня не боишься? – Попробую с этим справиться, – вздохнул Глеб. Она шагнула к нему. – Не справишься, дохлый номер. – Ну хоть попытаюсь. Они смотрели друг другу в глаза. – Между прочим, ты весь дрожишь. – Ничего подобного. – Да? Сейчас проверим. – Возражаю. – Против чего? – Против экспериментов на живых людях… Тут их буквально швырнуло друг к другу. Глеб приник к губам Даши, и прохладный ее язычок скользнул ему навстречу. Она обняла его за шею, прижалась к нему грудью и бедрами, но этого им обоим уже было мало. Он притиснул ее к стене и, несмотря на плотную ткань джинсов, ощутил, как подрагивает низ ее живота. Он вновь впился в ее губы, просунул язык меж ее зубов и стал тереться бедрами о ее бедра. Она задрожала всем телом и приникла к нему так, словно хотела раздавить. Чувствуя, что теряет голову, Глеб застонал. Даша в ответ вскрикнула и забилась точно в конвульсиях, и судороги ее мгновенно передались Глебу. Оба они как бешеные закружились, стискивая друг друга в объятиях. Затем закричали и замерли, не разжимая объятий, пошатываясь и тяжело дыша. Даша смущенно взглянула из-под ресниц и уткнулась носом в ключицу Глеба. – Господи, – прошептала она, – прямо в одежде. – Да хоть бы и в броне, – шепотом ответил Глеб. Они тихо рассмеялись. – Сто лет могу с тобой так стоять, – заявила Даша. – Признаться, у меня другие планы, – возразил Глеб. – Нет, – возразила Даша, – это мои планы. Я сама тебя изнасилую. Они рассмеялись почти беззвучно, и Глеб слегка потянул ее в сторону кровати. – Ну-ка пойдем. – Нет, – тряхнула волосами Даша, – это я сказала: “Ну-ка пойдем!” До кровати они едва дошли и рухнули, срывая друг с друга одежду. Эта чертова одежда, не желая слезать, мешалась, запутывалась и трещала по швам. Глеб избавился от нее первым. На Даше оставалась лишь тонкая маечка, которую Глеб намеревался снять. – Потом! – вскричала Даша. – Войди в меня сейчас же! Не могу терпеть! Кожа ее была прохладной и нежной, как шелк. Соприкоснувшись животами, они вздрогнули, точно от удара током. – Господи, – простонал Глеб, – ведь я же тебя растерзаю. Он не вошел в нее, а ворвался – ворвался всей мощью тренированного своего тела – и задвигался резкими толчками. Из горла ее вырвался сдавленный крик. Глеб замер в испуге. Затем стал медленно целовать ее лицо. – Я просто свихнулся, – шептал он между поцелуями, – я грубая скотина… И что на меня накатило?.. Я на тебя смотрел, смотрел и… всегда старался себя контролировать… – У тебя это почти получалось, дурак, – нежно прошептала Даша. – Ну да, получалось – чуть с ума не сошел… Держался, держался, как стойкий оловянный солдатик… И вот прямо как с цепи сорвался, идиот! Даша открыла глаза и посмотрела на него таким взглядом… И на подушку с ее щеки капнула слезинка. – Не знаю, как у тебя было с другими женщинами за двести лет… я об этом даже думать не могу. Я бы их всех передушила. Ей-богу, не шучу… – Ни одной не было, – Глеб целовал ее заплаканное лицо, – ластик. Ты всех стерла без следа. В тот самый понедельник. После короткого молчания Даша чуть слышно спросила: – Правда? Глеб потерся носом о ее нос. – Разве ты не читаешь мои мысли? Она обняла его и прижалась к нему всем своим трепещущим телом. – Ластик, любовь моя, – горячо зашептала Даша. – Конечно, ластик. Я тоже никого не знала и знать не хочу… – Из глаз ее продолжали катиться слезы. – Я не виновата, что ты так долго не приходил. Я тоже думала, что тебя не бывает… А теперь я стерла всех к чертям собачьим… Только не думай, что я всегда такая дура, как сейчас. Просто сейчас я похотливая кошка и ничуть этого не стыжусь… – А слезы все катились и катились у нее из глаз. – Вообще-то я девочка умная и жутко сообразительная. Тебе не будет за меня стыдно перед твоими графинями и баронами… – Что ты несешь! Прекрати немедленно… – Не прекращу. Сам прекрати, плакса… Ну, чего ты ревешь, а? Всю меня слезами закапал. Ты же пропадешь без меня, Мангуст фигов. А знаешь почему? – Она обхватила ногами его поясницу и прижалась животом к его животу. – Потому что я такая вот похотливая кошка и плевать мне на все человечество. Я не дам им тебя угробить, любовь моя. Потому что без тебя я умру. Не думай, что это просто слова. – Если хочешь знать… – Глеб едва сдерживал подступившие к горлу рыдания, – если уж совсем честно, то я тоже… без тебя я вообще… Черт! Ты ведь знаешь, знаешь! – Ой, какой дурак! Пожалуйста, будь грубой скотиной… Нет, как в первый раз… Да, любовь моя, так. Не бойся, мне не больно… Еще!.. Боже мой, еще! – Даша извивалась в объятиях Глеба, будто изнизываясь на него и обволакивая. Она стонала и шептала ему на ухо: – Давай умрем… пожалуйста, давай умрем вместе… О Боже! Пожалуйста!.. Не уходи, не оставляй меня!.. Вместе! Всегда вместе! – Да, – хрипло прошептал Глеб, – давай умрем! – Оба они закричали, судорожно переплелись и замерли. И через несколько мгновений взглянули друг на друга. – Скажи, – прошептала Даша, – глаза у меня бесстыжие? Глеб вздохнул. – Если честно… маечка твоя мне мешала. Дай-ка сниму. Но только лишь Глеб шевельнулся, Даша обвила его руками и ногами. – Не смей его из меня вытаскивать, – заявила она. – Там его место. – Угу, – кивнул Глеб, – буду тебе его оставлять, уходя на работу. – Это скрасит мое одиночество, – кивнула в ответ Даша. – А маечку я и так сниму. Она проделала это с удивительной ловкостью, лежа на спине. – Ну вот, – обрадовался Глеб, – теперь я буду кусать твою потрясающую грудь. Даша приподняла рукой одну из грудей. – На, кусай. Глеб сжал ее сосок губами и пощекотал языком. Даша вздрогнула. Сосок ее набух и затвердел. Глеб проделал ту же операцию со вторым соском. Даша укусила его за ухо, дыхание ее участилось. – Ну все, – обреченно прошептал Глеб, – сейчас я тебя изнасилую. Даша вновь приникла к нему всем телом. – Валяй, – ответила она. – Но если ослабишь хватку, я вывернусь и изнасилую тебя сама. Эта битва, с короткими передышками, продолжалась до четырех утра. Глеб лежал на спине, заложив руки за голову. Даша лежала на Глебе, прижав щеку к его груди. Одеяло валялось на полу, и укрывали их обоих лишь роскошные Дашины волосы. Глеб тихо спросил: – А как ты думаешь… – Никак, – сонно перебила Даша. – Ты меня заездил. – Я насчет отношений с человечеством. – Плевала я на него. Ты мне такое тут устроил… Вот посплю часок и отплачу тебе сторицей. Глеб вздохнул: – На человечество, может, и плевать. Просто я подумал, что раз уж так получилось… Если встретились такие ребята, как мы с тобой, неужели в этом мире никому не станет теплее? Даша подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Нет, – вздохнула она, – все-таки я тебя съем. Чтобы человечеству не досталось ни кусочка. Утро за окном было солнечным. Глеб тихонько встал, чтоб не разбудить Дашу, и проделал в соседней комнате комплекс упражнений. Затем почистил зубы и принял ледяной душ, после чего, опять же в соседней комнате, нагишом уселся на пол в позе “лотоса”. Около получаса он просидел, не шевелясь, с закрытыми глазами. И вдруг у ног его, прямо из воздуха, появились золотые часы с браслетом. Часы светились, будто маленькое солнышко. Затем появились еще одни точно такие же часы, потом – еще. И в итоге трое идентичных светящихся часов лежало на полу. Глеб открыл глаза. Свечение часов стало ослабевать и вскоре пропало совсем. Теперь они выглядели вполне заурядными промышленными изделиями в золотом корпусе. Глеб встал на ноги, подобрал с пола часы и положил их на компьютер. В спальне меж тем ветерок из форточки шевелил занавеску, и по одеялу прыгали солнечные зайчики. Даша улыбалась во сне. И была она так прекрасна, что Глеб готов был разрыдаться. Присев на краешек постели, он коснулся губами ее щеки. Даша тут же обвила руками его шею, и глаза ее сверкнули, как два изумруда. – Как ты посмел от меня уйти? – Пардон, – улыбнулся Глеб, – я воспользовался твоей зубной щеткой и полотенцем. – Это слегка тебя оправдывает. – Даша похлопала рукой по одеялу, и колечко-вьюнок на ее пальце вспыхнуло в солнечном луче. – Ну-ка живо в постель! Разговор не закончен… Тут в дверь позвонили. – Как же, дадут поговорить! – проворчал Глеб, натягивая джинсы на голое тело. В дверь позвонили вторично. Глеб прошлепал в прихожую босыми ногами. В квартиру влетел запыхавшийся Илья. – Шолом! – выдохнул он. – Там те же два дебила в “ниссане”! Ехали за мной от автобусной остановки! Глеб в досаде хлопнул себя по бедру. – Черт тебя дери! Я же просил: без охраны – ни шагу! – Ша! Что за крик? Когда ни свет ни заря в дом прут дистрибьюторы, я не в силах дожидаться твоего звонка. – Старик, ей-богу, – жестко проговорил Глеб, – еще один такой номер, и я даже не знаю… в лягушку тебя превращу, честно! Взгляд Илья выразил живой интерес. – А ты сумеешь? – Левой пяткой, – в сердцах заверил Глеб. Илья задумчиво погладил бородку. – По-моему, ты блефуешь. Но не будем рисковать. Глеб не сдержал улыбки. – Мудрое решение. Повторяю: без охраны – ни шагу. – Ладно, – кивнул Илья. – А с этим “ниссаном” как быть? – Разберемся, – отмахнулся Глеб и вошел в комнату. Илья вошел следом. – Эй! – спохватился он вдруг. – А ты чего тут голый скачешь? – Я не голый, я в штанах, – возразил Глеб. – А скачу от радости тебя лицезреть. – Ну-ну, – усмехнулся Илья, – этой радостью я тебя обеспечу. Между прочим, я пораскинул на ночь мозгами над Олькиным списком и над тем, что ты мне порассказал. И знаешь, что я надумал? Начинать надо с Элен Вилье и Виктории Бланш. Глеб удивленно поднял брози. – Почему? – Потому что почти везде они мелькают, как фиалки в проруби. Меня это интуитивно раздражает. Надо б их как-то колупнуть, а дальше ниточка потянется. Согласен? Глеб задумчиво потер переносицу. – Попробовать можно. И если это что-то нам даст… Его перебила вошедшая Даша. – Шолом, – произнесла она деловито. На ней была рубашка Глеба, едва прикрывающая трусики. Илья вылупил на нее глаза. – Что за видохес? Даша встала перед ним, подбоченясь: – Я вас шокирую, друг мой? Илья нахмурился: – Лосева, прекрати. Надень юбку или хоть… – Гольдберг, отвянь! – обрезала его Даша. – Ты редкостный зануда! Глеб сидел на подоконнике и качал босой ногой. – Вы оба не правы, – встрял он в разговор. – Илья – не зануда, а ты уже не Лосева. Даша живо к нему обернулась. – Пардон, ошибочка, – просияла она. – Илюшка меня сбил. Илья ехидно полюбопытствовал: – Если вы не Лосева, то, простите, вы кто? Даша толкнула его плечом. – Я теперь Грин, тупица. Илья погладил бородку, помолчал и сказал: – То-то я смотрю, ты сегодня какая-то… Знаешь, Дуська, когда все вокруг твердили, что ты очень красивая, обычно я верил на слово. Но сейчас я вдруг и сам это заметил. Дашины щеки порозовели. Она порывисто обняла Илью. – Съел небось что-нибудь… Пойду, кстати, сооружу завтрак, – пробормотала она и ушла на кухню. Глеб слез с подоконника. – Итак, вернемся к твоим ночным размышлениям. Но сперва, – он взял трубку радиотелефона и набрал номер, – надо вызвать Стаса и Такэру. Сегодня, похоже, нам придется разделиться. Стас моментально отозвался по мобильному номеру. Глеб быстро с ним договорился о том, что он, Стас, сгоняет за Такэру и оба они через час-полтора приедут к Даше. Чтобы Стас был начеку, Глеб в нескольких словах обрисовал ему ситуацию с “ниссаном”. Рыжий выслушал с интересом. “То есть они пасли вас внаглую, потом исчезли, а теперь опять появились? – обобщил он полученную информацию. – Лихие мужики!” На том разговор был завершен. Даша позвала на кухню завтракать. На ней был строгий деловой костюм, волосы были стянуты в пучок, а на носу сидели очки. Она и в этом бюрократическом виде смотрелась – глаз не оторвать. Накладывая Илье кашу, она осведомилась: – Теперь ты мной доволен? Твоя скромность больше не страдает? Илья посолил кашу. – Кончай спектакль, Лосева… то есть Грин. Ходи хоть голой. Даша взглянула на Глеба. – Он вошел во вкус. Глеб с сомнением покачал головой. – Провоцирует. Требуй расписки. – Кстати, насчет провокации, – раздраженно заметил Илья. – Может, делом займемся? Может, отстанем от бедного еврея? Даша ухватила его за бороду. – Размечтался. И они стали подробно обсуждать план операции… вернее, провокации… а еще вернее, два плана двух провокаций, предложенные Ильей, по отношению к французской киноактрисе Элен Вилье и фотомодели Виктории Бланш. В разгар горячего обсуждения деталей Даша молча встала и вышла из кухни. Глеб с Ильей продолжали спорить. – Что-то надо менять, – утверждал Глеб. – Эти два сценария должны различаться, как небо и земля. В них не должно быть ни малейшего сходства. – Старик, какая разница? – упирался Илья. – Ведь все это будет выглядеть как случайность. – Но я-то участвую в обеих интригах, – напомнил ему Глеб. – Если мы оба раза попадем в яблочко, они легко все сопоставят и… Старик, не держи их за идиотов. Илья задумался. – А может… Если, допустим, в одном случае произойдет какие-то стихийное бедствие… ну, мало ли… – Пожар! – радостно подхватил Глеб. – Гасить его обычными средствами порой мучительно и опасно, поэтому возникает искушение пустить в ход… Старик, ты гений! Илья скромно отмахнулся. – Это с детства. Но в другом сюжете можно все оставить без изменений. Согласен? – На все сто. Когда вернулась Даша, они, так сказать, наносили последние штрихи. Даша послушала их и потребовала: – Введите, пожалуйста, в курс. – Потом как-нибудь, – пообещал Глеб, – на досуге. – За рюмкой портвейна, – поддакнул Илья. Даша перевела гневный взгляд с одного на другого. – Я только что звонила в офис Виктории Бланш, – сообщила она сухо. – Ее менеджер назначила нам встречу сегодня в четыре пятнадцать. Вопросы есть? Глеб приподнялся на стуле. – Кому это нам? – Тебе и мне – двум корреспондентам “Вечернего курьера”. Глеб схватился за голову. – О нет! – О да! – притопнула ногой Даша. – Я пообещала фотографий не делать! Илья посмотрел на Глеба. – А собственно… если вместе с тобой, почему бы и нет? Глеб сложил посуду и отнес в раковину. – Чего уж теперь… Но с Элен я встречусь один. Даша поводила пальцем у него перед носом. – Даже не думай! – Даш, это не игрушки. – Я иду с тобой! – Черта с два. К тому же неплохо бы сначала созвониться. Вытерев руки полотенцем, Глеб вышел из кухни. Даша, как львица в клетке, металась из угла в угол. Щеки ее пылали, глаза сверкали. Илья наблюдал за ней с изумлением. – Дуська, ты ревнуешь? – улыбнулся он. – С чего ты взял? – вызывающе осведомилась Даша. – Надо больно! Просто я… Видел бы ты эту нимфоманку! На шею ему вешалась и готова была задрать юбку хоть в мужском сортире! Было б к кому ревновать! Илья рассмеялся. – Дуська, уймись: глупо. Прекратив метаться, Даша растерянно на него посмотрела. – Боже, – она сдавила виски ладонями, – разве я когда-нибудь так себя вела? – Вот именно. Я тебя просто не узнаю. – Я сама себя не узнаю. Дура!.. Я должна с этим справиться. Илья обнял ее за плечи. – Успокойся. Как только он к ней войдет, туда ворвутся Стас и Такэру, изображая бандитский налет. Стоит ли с ума сходить? Дашино лицо озарилось улыбкой. – Это вы так придумали? Ну ладно… В этот момент вошел Глеб и сказал: – Рановато веселитесь. Может еще не сработать. – Ну как, дозвонился? – бодро спросила Даша. – А то! Встречаемся в девять. Для подобных встреч Элен снимает отдельную квартирку, так что по сценарию… – Ах вот как! – перебила Даша, сдергивая с носа очки. – Квартирка у нее отдельная! Глеб со вздохом взглянул на Илью. – В математическом вашем классе была одна такая дура или две? В это время в дверь позвонили, и Глеб пошел открывать. – Одна! – крикнула ему вслед Даша. – Зато очень обаятельная! Пришли Стас и Такэру. Пока они раздевались, Глеб лаконично ввел их в курс предстоящей операции. Все это заняло не более трех минут. Стас внимательно слушал, терзая расческой огненную свою шевелюру. – А если дамочка просто с боку припека? – выразил сомнение он. Глеб пожал плечами. – Мы ведь не причиним ей вреда. Это лишь инсценировка. Стас нахмурился. – Все же мне это как-то… А ты, ниндзя, что скажешь? Снимая обувь, Такэру засмеялся. Глеб и Стас воззрились на него в недоумении. – Ты чего? – спросил Стас. – Очень забавно, – ответил японец, – с чулком на голове. Рыжий взглянул на Глеба с усмешкой. – Ну, раз так… Запиши нам адрес: будем забавляться. Глеб протянул ему листок с адресом, и они втроем прошли на кухню. – Шолом! – произнес Такэру при виде Ильи. Все рассмеялись. – Докладываю, – пробасил Стас, – “ниссан” у подъезда припаркован, только он пуст. Может, не тот “ниссан”? – По-твоему, я параноик? – обиделся Илья. – Ехали за мной от остановки, я их узнал. С глазами у меня все в порядке. – Номер надо было запомнить, специалист, – проворчал рыжий. – Ладно, проверим при выходе. Глеб положил руку ему на плечо. – Отвезешь Илью домой? Стас кивнул: – Нет вопросов. Но, если нам готовиться к бандитскому налету, надо ехать прямо сейчас. Но Даша, хоть и с трудом, уговорила их выпить кофе, за которым, кстати, они обговорили некоторые детали предстоящей инсценировки. – Главное, – подытожил Глеб, – точность во времени. Если у вас спустит колесо или в пробку попадете – все пойдет насмарку. – Будь спок, – заверил Стас, выходя из кухни, – не вчера с печки свалился. Илья и Такэру направились вслед за ними в прихожую. – Минутку, мужики! – остановил их Глеб. Он сходил за часами, лежащими на компьютере, и роздал каждому. – Маленький презент. Примерьте-ка. Илья посмотрел на Глеба внимательными черными глазами, хотел, очевидно, что-то спросить, но воздержался. Он снял старенькие свои часы, спрятал в карман и надел на запястье презент Глеба. После коротких пререканий то же самое проделал и Стас, хотя никак не мог взять в толк, чем плохи часы, которые он недавно себе купил. Труднее всех пришлось с Такэру. Узнав, что часы золотые, щепетильный японец упорно отказывался их принимать. “Это очень важно?” – украдкой спросила Даша. Глеб кивнул в ответ. Тогда она отвела Такэру в сторонку и чем-то с ним пошепталась. Когда японец присоединился к Илье со Стасом, часы уже были у него на руке. – Спасибо, Глеб-сан, – поклонился Такэру. Стас хлопнул себя по лбу. – Что-то у меня с головой. Сэнк ю вери мач. Нет, серьезно: спасибо. Однако, выйдя с Ильей и Такэру из квартиры, только лишь Глеб закрыл за ними дверь, рыжий тут же снял подаренные часы и спрятал в карман. – Часики классные, – объяснил он, – если будет драка – жалко. Он достал свои прежние часы, собрался надеть, но… Часы, подаренные Глебом, как ни в чем не бывало поблескивали на его руке. Стас обалдело уставился на свое запястье. Илья и Такэру взглянули друг на друга, затем – на свои часы. И будто по команде сняли их и убрали в карман. Часы тотчас, как бы материализуясь из воздуха, возникли на их запястьях. В карманах, естественно, оказалось пусто. – Не слабо, – вырвалось у Ильи. – Ой как не слабо! – поддержал Такэру. Стас задумчиво почесал свой рыжий затылок. – Ну а если сделать так? – Он вновь снял с себя часы, вложил их в руку Ильи и отскочил на несколько шагов. Часы в руке Ильи словно растаяли и тут же появились на запястье Стаса. – То есть ни украсть, ни отобрать, ни даже потерять их невозможно, – сделал вывод Илья. Стас восхищенно взирал на свою руку. – Ну и ну! Если они противоударные и пылеводонепроницаемые, тогда вообще… Ладно, поехали: забот невпроворот. Когда они вышли из подъезда, солнышко сияло на синем небе и пахло весной. Стас приблизился к подозрительному “ниссану” и заглянул в окошко. Автомобиль по-прежнему был пуст. – Потерял кого? – раздался за спиной голос Толяна. Стас резко обернулся. Толян ухмылялся, держа руки в карманах утепленного плаща. Стоящие у подъезда Илья и Такэру меж тем были взяты под конвой Толяном Большим и двумя амбалами (на лбу одного алел рубец от сигаретного ожога). Мигом оценив обстановку, Стас лениво шагнул к Толяну. – А я уж соскучился, – как бы ненароком он расстегнул пуговицы на пальто, – вот сюрприз. Если с утра твоей рожи не увижу, считай, день пропал зря. С той же ухмылочкой Толян отступил. – Стой где стоишь, рыжик. Тебя хозяин требует. И вон того… еврейчика. Мы вас доставим, не дергайся. – Ну, раз требует… А вопрос можно? – Только один. Стас сделал еще шаг. – Ты его жопу с утра вылизывал? Толян выдернул из-под плаща пистолет с глушителем. И, словно копируя его движение, Толян Большой сделал то же самое. Амбалы тем временем схватили под руки Илью. – Думал, отбоярился? – буркнул тот, что со шрамом. – Зря думал. – Не бзди, долго не промучаешься, – осклабился второй. Лицо Такэру застыло в маску, взгляд потемнел от гнева, однако поза его казалась беспечной и расслабленной. Какой-то старичок в ушанке собрался было выйти из подъезда, но, окинув взглядом диспозицию, благоразумно юркнул обратно. Досужий народ во дворе предусмотрительно рассосался. Может, кто-то и вызовет милицию, но все же надеяться на это не следовало. Держа Стаса под прицелом, Толян отчеканил: – Дернешься, рыжик, велено тебя грохнуть. Вместе с этим, – кивнул он на Илью. – А япошка пусть рвет когти, он свободен. Значит, так, медленно поворачивайся и лезь в тачку. В случае чего – стреляю без предупреждения. Вперед. Все дальнейшее произошло очень быстро. Такэру с разворотом заехал ногой Толяну Большому в ухо, но поскользнулся, и удар получился ослабленный. Толян Большой все же упал, но в падении дважды выстрелил в японца, можно сказать, в упор. Прозвучало два сухих щелчка. “Ну, гнида!” – вскричал Стас, пытаясь в прыжке достать Толяна. Толян, однако, был начеку и трижды выстрелил рыжему в грудь с расстояния не более метра. Илья закричал в ужасе и хилыми своими руками оттолкнул державших его амбалов. Вот тут-то и началось самое интересное. От руки Ильи один из амбалов отлетел метров на пять и вмазался башкой в мусорный контейнер. Другой, с ожогом на лбу, удержался, схватив Илью за пальто. Илья вцепился в его куртку и с криком “Вот тебе, сволочь! Получай!” стал колотить амбалом о дверь подъезда. Здоровенный детина в руках Ильи мотался, как тряпичная кукла. Тем временем Стас ошарашенно рассматривал свою грудь, расстрелянную с одного шага. На пальто и на свитере не было ни кровинки, ни дырочки… вообще ни следа. Столь же обалдело взирал на него Толян, тщетно пытаясь понять, куда подевались три выпущенные им пули. Однако пудовый кулак Стаса прервал бесплодные его размышления. Рухнув, Толян обронил пистолет. Стас поднял оружие, сунул за ремень брюк и вдруг обратил внимание, что часы на его руке нагрелись и ярко светятся. “Мать моя женщина!” – пробормотал он, что называется, озаренный догадкой. Подняв Толяна с земли, он нанес ему сокрушительную зуботычину, затем вновь поднял и произвел то же действие. Такэру меж тем метелил ногами Толяна Большого, гонял его по асфальту, как футбольный мяч. Два пистолетных выстрела, очевидно, не произвели на японца никакого впечатления. Пистолет, кстати, валялся рядом, и подошедший Стас, подобрав его, сунул за ремень с другого боку. Затем Стас оттащил разъяренного Илью от полупридушенного амбала, который, кстати, один из всей четверки оставался все же в сознании. Стас взял его за волосы и проговорил: – Соберешь всю эту падаль, отвезешь к Лосю. И если я кого-то из вас увижу близко… Понял или объяснить? – Да на хер мне эти заморочки! – прохрипел амбал с ожогом. – Другого лоха пусть поищут! Стас отпустил его волосы. – Это правильно. Работай. Под его присмотром амбал заволок своего напарника и обоих Толянов в “ниссан”, завел мотор, и только их и видели. Приподняв рукав куртки, Такэру показал Илье свои часы. – Смотри, светятся. – И мои, – кивнул Илья, – но уже слабее. Опасность вроде миновала, так что… Славный подарочек. – Поехали! – открывая “тойоту”, крикнул Стас. И, заводя мотор, пробормотал: – Эх, мне бы эти часики в Чечне… Глеб и Даша, как матерые газетные волки, явились на интервью в потертых джинсах. Выше пояса Глеб был в синей своей рубашке, а Даша в сиреневой кофточке. Они стояли перед стальной дверью, над которой висела видеокамера, и ожидали, пока их впустят. Свои синие куртки они держали в руках. – О, да мы с тобой в одном цвете, – заметил вдруг Глеб. Даша лукаво усмехнулась. – Кто бы мог подумать. Рядом ожил микрофон и просипел: – Пожалуйста. Третья комната налево. Запор щелкнул, Глеб потянул дверь на себя, и они с Дашей вошли. В коридоре располагалось еще несколько дверей. Открыв третью слева, они очутились в просторном зале, часть которого оборудована было под фотостудию, а все остальное помещение являлось офисом с двумя компьютерами и стильной жесткой мебелью. За столом с тремя телефонами красовалась менеджер Жанна Блинова в коричневом длинном платье, которое очень шло к ее волосам, уложенным в затейливую прическу. Жанна курила сигарету, стряхивая пепел в корзину для бумаг. Глеб просто поверить не мог в такую удачу. После взаимных сдержанных приветствий менеджер-секретарь подарила Глебу многообещающую улыбку и небрежным взглядом окинула Дашу с ног до головы. – Вас обоих мы вроде уже видели, – проговорила она, пуская дым из ноздрей. – А мы вас, – ответила Даша. – Имели честь. Тут зазвонил один из телефонов. Красотка Жанна сняла трубку и, разговаривая, продолжала стряхивать пепел в корзину. Даша вопросительно посмотрела на Глеба, и Глеб чуть заметно кивнул. Но менеджер положила трубку и проинформировала: – Вика просит прощения. Ей нужно переодеться после съемки. – Жанна указала сигаретой на внутреннюю дверь. – Она выйдет к вам через минуту-другую. Вновь зазвонил телефон, и менеджер затеяла с кем-то нудное препирательство по поводу условий контракта. И когда она в очередной раз стряхнула пепел, корзина для бумаг вдруг загорелась, а следом за ней, будто политый бензином, вспыхнул стол. Истошно завопив, Жанна бросила трубку и метнулась к висящему на стене огнетушителю. – Дайте мне! – крикнул Глеб, выхватывая огнетушитель у нее из рук. – А я?! – засуетилась Даша. – Что делать мне?! – Прекратите истерику, срывайте шторы! – заорала на нее менеджер. Но пока Глеб поливал из огнетушителя стол, а дамы воевали с занавесками, на стене загорелся пластик, и повалил черный дым. – Откройте окна, мы тут задохнемся! – завизжала Жанна. – Я тебе открою, кретинка! – раздался голос Виктории Бланш. – Здесь тогда все к чертям заполыхает! Фотомодель выскочила из комнатки с другим огнетушителем в руках. На ней был светлый костюм с короткой юбкой. Ее длинные стройные ножки обуты были в туфельки на высокой шпильке, золотистые волосы в беспорядке разметались, а бездонные голубые глаза выражали непоколебимую решимость победить этот чертов огонь. – Заливайте сперва пластик! – крикнул ей Глеб. – Знаю! – отозвалась Виктория, направляя струю огнетушителя на полыхающую стену. – Жанна и вы, девушка! Хватайте ведро и чайник, быстрей! Жанна и Даша кинулись выполнять ее команду. Самоотверженность и хладнокровие фотомодели не могли не вызвать восхищения. Минут пятнадцать Глеб и Виктория боролись с пламенем, а Жанна и Даша подносили им воду в ведре и в чайнике. На столе тем временем трезвонили телефоны, но было не до них. Наконец пожар был потушен. Все кашляли, наглотавшись дыма. Прическа менеджера Жанны распалась, и на плече болтался оторванный рукав платья. Светлый костюм Виктории превратился во что-то несусветное, лицо и волосы ее покрылись копотью. Она вертела в руках туфельку, пытаясь приладить сломанный каблук. Когда Глеб и Даша, умывшись, вышли из туалета, фотомодель улыбнулась им сквозь налет черной сажи. – Не знаю, как вас и благодарить. – Не стоит. – Глеб подобрал с пола свою и Дашину куртки. – Как загорится, звоните. Виктория взглянула на него из-под ресниц. – Вообще-то у нас с вами неплохо получается. Даша, покачивая бедрами, обогнула ее и встала меж ней и Глебом. – И с каждым пожаром будет все лучше и лучше, – пообещала она. – Надеюсь, наше с вами интервью все же состоится? – Ну не сегодня же! – раздраженно ответила Жанна. Виктория осадила ее взглядом. – А кто говорит про сегодня? – Она перевела взгляд на Дашу, и глаза ее застыли, как две голубые льдинки. – Созвонимся на днях и вновь назначим встречу. Тут еще, сами понимаете… Пока все в порядок приведем… – О да! – посочувствовала Даша. – Надеюсь, вы застрахованы? Глеб взял ее под руку и потянул к двери. – Наши искренние соболезнования, – сказал он. С тем они и ушли. – Ну а теперь, – обратилась Виктория к своему секретарю, – выкладывай, как все началось. Жанна виновато уставилась в пол. – Да что сказать… Я курила, пепел упал в корзину – и загорелось… – Жанна подняла вдруг пылающий злобой взгляд. – Уничтожь эту девку! Немедленно уничтожь! Виктория казалась удивленной. – За что? За ее острый язычок? – За то, что она красивей тебя! – брякнула Жанна. И тут же рухнула на пол, корчась от нестерпимой боли. Фотомодель неторопливо уселась на обгоревший стол и скрестила стройные ноги. – Красота – дело вкуса, – возразила она. – А твой вкус явно испорчен. Жанна, корчась, поползла к ней. – Пожалуйста, не надо… я этого не вынесу… – хрипела она. И, доползя до Виктории, поцеловала ее туфлю. – Я ошиблась… Пощади, госпожа! – Черт с тобой. – Виктория оттолкнула ее ногой, и, перестав корчиться, секретарь-менеджер распласталась на полу. Фотомодель брезгливо скривила губы. – Ты так легко бы не отделалась, если б я была уверена, что этот поджог устроила ты. Жанна приподнялась, встала на колени и устремила взгляд на хозяйку. – А разве не я? Горящий пепел попал в корзину и… – Допустим, – перебила Виктория. – Но пластик-то у нас огнеупорный. Как он вообще загорелся? Да еще от каких-то бумажек. Сидящая на столе фотомодель и стоящая на коленях секретарша выразительно посмотрели друг на друга. “Жигуленок” Глеба мчался на запад Москвы, словно преследуя заходящее солнце. Глеб молча размышлял за рулем. – Куда все-таки мы едем? – нарушила молчание Даша. – А вот не скажу. – Глеб взял ее за руку, и она улыбнулась с облегчением. – Ну что ты хмуришься? Испереживался весь. – А чему радоваться? Испортил офис двум очаровательным женщинам. – Никакие они не очаровательные. В тебе говорят гормоны. Глеб усмехнулся: – Гормоны как раз говорят в тебе. Даша погладила его руку. – Ничего подобного. Просто я смотрела на эту голубоглазую бестию, смотрела… Прямо ангел небесный! Глеб, могу поклясться, что эта фототёлка – совсем не то, чем кажется. Глеб задумчиво пожал плечами. – Не знаю, мисс Марпл… может, в чем-то вы и правы, однако следует признать, что этот наш выстрел оказался холостым. В результате ничего не прояснилось. Если так и дальше пойдет… Даша стиснула его пальцы. – Твоя француженка окажется “клыком”. Сегодня вечером она в кого-нибудь превратится. Считай это пророчеством ведьмы. Глеб рассмеялся: – Смотри, ведьма, ты обещала. Кстати, везу я тебя к себе домой. Во-первых, в мое отсутствие они тебя там не достанут, а во-вторых… во-вторых, без тебя я уже не могу. Но это личное, отношения к делу не имеет. А если я тебе надоем… – Дурак! – Даша обняла его за шею. – А если я тебе надоем, – невозмутимо повторил Глеб, – ты сможешь от меня легко отгородиться без ущерба для своей безопасности. Разомкнув объятия, Даша нахмурилась. – А если я тебе надоем? – Ты не надоешь мне никогда, потому что тебя попросту не бывает. – Нет, меня бывает, бывает! – крикнула Даша. – Это тебя не бывает, Мангуст фигов. Глеб грустно улыбнулся. – Меня-то как раз бывает. Только очень редко. Остановившись у своего дома, он вышел из машины и быстро огляделся. Затем открыл дверцу и помог выйти Даше, которая тоже огляделась, но без опаски, а с любопытством. Переступив порог квартиры, Даша азартно потерла руки. – Сейчас буду все высматривать, везде совать свой длинный нос! Глеб снял с нее куртку. – Сделай одолжение. Тут особенно не разгуляешься. Даша прошла на кухню и заглянула в холодильник. На пустых полках сиротливо стоял пакет кефира. Хмыкнув, Даша холодильник закрыла. На столе она углядела печатную машинку с заправленным в нее листом. Даша наклонилась к листу и вслух прочла: – “Значение ритуалов в жизни человечества”. Ёлки зеленые… – Дашка, отойди! – потребовал Глеб, вбегая на кухню. – Это читать нельзя! Даша насмешливо посмотрела ему в глаза. – Мне все можно. Я наглая и бесцеремонная. – Даш, пожалуйста! Это лишь наброски, у меня пока ничего не выходит! Даша смотрела на него во все глаза. – Тяжелый случай. – Она едва сдерживала смех. – Зачем ты вообще за это взялся? Глеб смущенно пожал плечами. – Интересно было попробовать, научиться… Что ты на меня так уставилась?! – неожиданно разозлился он. – Да, я хочу писать статьи! Что здесь смешного?! Даша рассмеялась: – Ничего, милый… извини. Почему бы тебе, допустим, не поработать еще и сварщиком? Глеб погрозил ей кулаком. – Поиздевайся мне!.. Надо бы одежду сменить: мы с тобой гарью пропахли. – Я же ничего не захватила, – вздохнула Даша и прошла в комнату. – Мамочки! У тебя телевизора нет, какое счастье!.. И диванчик совсем узенький. – Он раскладывается, – успокоил Глеб. – Это излишество, – отмахнулась Даша и заглянула в рассохшийся шкаф. В лицо ей плеснуло солнцем и запахами цветущего луга. Даша вскрикнула и зажмурилась. Глеб наслаждался произведенным эффектом. – Можешь позагорать да искупаться, – предложил он небрежно. – Народу здесь ни души. Дашин взгляд невозможно было описать. – Боже мой… где это? Глеб развел руками. – Как говорят в Одессе: чтоб я так знал! Во всяком случае, это не в нашей солнечной системе. Вероятней всего – в другой галактике… Не спрашивай, как я это место отыскал: объяснить не смогу. Но перекинуть туда мостик я сумел при помощи тех самых уравнений, которые… В общем, с подсказкой Илюшки и Альберта. Даша робко ступила в шкаф и, жмурясь, выглянула наружу. Мимо ее носа прожужжал шмель. Вокруг торжествующе пели птицы, и ветерок разносил речную прохладу. Даша вернулась обратно в комнату, осторожно прикрыв дверцу. В глазах ее, обращенных на Глеба, сверкали слезы. – Как жаль, – всхлипнула она, – что ты не умеешь писать чертовы статьи в эти долбаные газеты. – Поверь, писать статьи ничуть не легче, – возразил Глеб. – Но я научусь, гадом быть! – Он взглянул на часы. – О-о! Скоро ехать к Элен! – Мог бы не напоминать, – буркнула Даша. Глеб обнял ее и поцеловал в макушку. – Я быстренько переоденусь, и мы чего-нибудь перекусим, ладно? – С удовольствием, – кивнула Даша, отправляясь на кухню, – мы разделим твой кефир по-братски. Распахнув холодильник, она протянула руку за пакетом. Холодильник был набит до отказа. И чего там только не было! – Кефиром я не обойдусь! – заявил из комнаты Глеб. – От борьбы с пожаром у меня аппетит разыгрался! Извлекая из холодильника гусиный паштет с шампиньонами, Даша облизнулась. – Пей свой кефир! – отозвалась она. – Перед свиданием наедаться вредно! Стошнить может! Глеб явился на кухню в темно-синих брюках, фиолетовом свитере и в модных черных туфлях. Даша придирчиво его оглядела. – Сойдет для француженки, – заключила она. – Где, кстати, хранится твоя одежда? – Как это где? – Глеб стал проворно накрывать на стол. – В шкафу. Там же, где и твоя. – Ясно, – вздохнула Даша. – Очень остроумно. Когда они ели, Глеб дотронулся вдруг до ее руки и спросил: – Почему ты развелась с Кашиным? Если не хочешь отвечать, извини. Даша горько усмехнулась: – Поставим вопрос иначе: почему я вышла за Кашина? Отвечаю: сдуру. И вопрос, почему я развелась, становится лишним. Дело не в том, что он был амбициозным и недалеким, и не в том, что сильно пил, мир праху его. А дело в том, что, как подметил Илья, мы с ним персонажи разных комедий… Но, если уж у нас пошел такой душевный разговор, ответь мне тоже. Какие отношения были у тебя с твоим учителем? Глеб взглянул на нее удивленно. – Превосходные отношения. Он был единственный родной мне человек, единственный друг… Даш, зачем ты спрашиваешь? Даша опустила глаза. – Не понимаю, почему он тебя бросил. Глеб застонал. – Опять двадцать пять! Перед своим уходом Стив предупредил: “Опасайся женщин”. Теперь, кажется, я начинаю его понимать. – Какая глубокая мысль! – ядовито произнесла Даша. – Надо было прожить тысячу шестьсот лет, чтобы до этого додуматься! Глеб со вздохом взглянул на часы. – Сходи, родная, прогуляйся, – сказал он, вставая. – Я скоро вернусь. Он вышел в прихожую и стал надевать куртку. Даша, примирительно чмокнув его в щеку, подошла к шкафу и открыла дверцу. Шкаф был завешан женской одеждой, в просветах которой виднелся все тот же цветущий луг. – С ума сойти! – восхитилась Даша. – Это я из журналов надергал по памяти, – проговорил из прихожей Глеб. – Насчет размеров не сомневайся: все на тебя. Обувь в левом углу, белье внутри дивана. Пока. За ним захлопнулась дверь. А Даша увлеченно пересмотрела все платья, костюмы и блузки. Затем кое-что примерила, подобрав соответствующую обувь. Гардеробом своим она осталась довольна. Надев короткое летнее платье и босоножки на каблучке, она раздвинула плечики с одеждой и через шкаф отправилась на прогулку. Пройдя несколько шагов по траве, Даша неуверенно оглянулась. Позади остался небольшой зеленый холм с пещеркой, из которой, собственно, Даша и вышла. Через эту пещерку, значит, она и попадет обратно в шкаф. Вдохнув полной грудью, Даша направилась к журчащей неподалеку речке. “Мог бы взять меня с собой, я бы в машине посидела, – ворчала она мысленно. – Конечно, здесь потрясно, может, лучше чем на Гавайях, но… Вот сейчас искупаюсь, присяду на камушек и примусь реветь”. Произнося мысленно эти глупости, Даша сама себе удивлялась. А по щекам ее меж тем катились слезы. И это в такой прекрасный денек, при такой чистейшей экологии… Дура, да и только! Элен встретила Глеба в чем-то розовом, полупрозрачном и благоухающем до одури. Хотя, следует признать, она и в этом агрессивном одеянии выглядела чертовски привлекательно. Ее черные как вороново крыло волосы были схвачены розовой лентой, губы розовели парижской помадой, а в глазах, что называется, кипела и клокотала страсть. – О, Майкл, я так ждала! – возопила она, едва прикрыв входную дверь. – Я стремился к тебе, Элен, – патетически произнес Глеб, – но стечение обстоятельств, эти ужасные интриги… Если б ты знала, друг мой! Он лепил пошлость за пошлостью, изображая волнение. Говорили они, разумеется, по-французски. Глеб расстегнул куртку, однако снимать ее не торопился. Он с любопытством рассматривал “любовное гнездышко” кинозвезды и как бы нечаянно чуть приотворил входную дверь. – Ты все мне расскажешь, Майкл! – Элен повисла у него на шее. – Ты поведаешь мне о своих заботах! Глеб обнял ее и прошептал: – О да! Впереди у нас целая ночь любви! Элен потянулась к нему влажными губами. – О, дорогой, ты был со мной так жесток… Глеб украдкой взглянул на часы. От этого опереточного диалога его подташнивало. Собравшись с духом, он уж намеревался подарить даме лобзание, но, по счастью, помощь подоспела вовремя. Стас и Такэру ворвались в квартиру с чулками, натянутыми на лица, и с пистолетами в руках. Глеб, обнимающий француженку, стоял к ним спиной. Такэру без лишних слов “вырубил” его, как бы ударив рукояткой пистолета. В падении Глеб успел заметить, как сузились от ярости зрачки Элен. Стас заорал во всю глотку: – Деньги, драгоценности гони! – Что вам нужно, подонки?! – завопила в ответ Элен. Конечно же, по-французски. Рыжий поднес пистолет к ее носу. – Будешь верещать, кукла, мозги вышибу! Элен бесстрашно оттолкнула пистолет. – Пошли прочь! Убирайтесь в задницу! – продолжала вопить она. Разговор явно шел по принципу “моя твоя не понимай”. Глеб лежал на паркете, изображая кандидата в покойники, и приоткрыв один глаз, наслаждался этим шоу. Такэру дважды выстрелил в воздух. Выстрелы, разумеется, были холостыми. Вряд ли Элен сумела это определить, но испуга тем не менее не проявила. Напротив, от ярости она как-то вся ощерилась и зашипела. Стас протянул руку к жемчугам на ее шее. – Ну-ка снимай! Битте шон! Для Элен, очевидно, это было уж слишком. Она отпрыгнула, бросив взгляд на лежащего Глеба, и вновь зашипела. И шипение ее перешло вдруг в ужасный звериный рык. И очертания тела киноактрисы начали меняться на глазах. Встав на четвереньки, она стряхнула с себя розовый пеньюар, под которым оказалось уже не трепетное женское тело, а тулово зверя, обросшее короткой черной шерстью. И красивое лицо француженки, ощерясь изогнутыми клыками, превратилось в голову разъяренной черной пантеры. – Ёлы-палы! – выдохнул ошеломленный Стас, направляя на пантеру пистолет, заряженный холостыми. – Не ожидал, – признался Такэру, становясь рядом с рыжим. “Сматывайтесь, идиоты!” – мысленно взывал к ним Глеб. Пантера меж тем пошла на них, сверкая злобными желтыми глазами и молотя в бешенстве хвостом о пол. “Грабители” наконец опомнились и рванули к двери. Пантера Элен, прыгнув, как черная молния, устремилась за ними. До выхода оставался шаг, но горе-налетчики сделать его уже не успевали. Однако часы на их руках вспыхнули, и два синих луча вонзились в оскаленную пасть оборотня. Издав крик боли, пантера закружилась волчком. Стас и Такэру, выскочив из квартиры, захлопнули за собой дверь. Пантера прыгнула и, рыча от бешенства, принялась царапать дверь когтями. Через некоторое время она, однако, угомонилась, бесшумно приблизилась к “оглушенному” Глебу и внимательно посмотрела на него желтыми глазами. Глеб не подавал признаков жизни. Тогда пантера, можно сказать, на цыпочках удалилась в соседнюю комнату и вернулась опять же на цыпочках, но уже в натуральном облике Элен Вилье. Француженка была голой, и щеки ее раздувались от набранной воды. Надев сброшенный пеньюар, Элен склонилась над Глебом и выплеснула на его лицо воду изо рта. – Майкл, дорогой… – она похлопала Глеба по щекам, – очнись, Майкл. Глеб со стоном открыл глаза. – Что случилось, Элен? – осведомился он, ощупывая свой затылок. – На нас напали? – Да, дорогой. Какие-то мерзавцы пытались отнять мое ожерелье. Глеб “с трудом” поднялся. Элен заботливо его поддержала. – Отнять ожерелье?.. – переспросил тупо Глеб. И вдруг вспылил: – Ах, негодяи! Где они?! Я сотру их в порошок! Элен с улыбкой потрепала его по щеке. – Но, дорогой, разве их теперь разыщешь? Глеб взял ее за плечи. – Что они с тобой сделали? Говори правду, я все вынесу. Элен хихикнула. – Майкл, ты прелесть! Со мной все в порядке: они просто сбежали. – Как сбежали? Почему? – Потому что до смерти испугались. – Чего, черт возьми, они испугались? Элен заморгала, подыскивая ответ. – Ну, я не знаю… мало ли чего… Глеб встряхнул ее за плечи. – Что тут произошло? Говори правду! – Майкл, я не знаю, – повторила Элен в досаде. – Просто их что-то напугало. Застегнув “молнию” на куртке, Глеб решительно устремился к выходу. Следы огромных когтей на двери он как бы не заметил. – Что за несчастная страна! – возопил он на ходу. – Но я найду этих подонков! Из-под земли достану! – Но, Майкл… ведь это смешно. Где ты их теперь… – У меня есть знакомства в МВД! Не волнуйся, дорогая! Жди звонка! С этими словами Глеб вышел и захлопнул дверь. Элен растерянно смотрела на следы своих когтей, оставленные на обшивке. Затем прошла в комнату, где был накрыт стол на двоих, в ведерке со льдом охлаждалось шампанское и горели свечи. Окинув все это злобным взглядом, Элен взяла со стола фарфоровую тарелку и с размаху грохнула о пол. – Пропади пропадом! – крикнула она, хватая еще тарелку. – Пропади пропадом, импотент хренов! Элен принялась бить посуду. Из ее прелестного рта, обведенного розовой помадой, вырывался яростный рык пантеры. Только лишь Глеб переступил порог, Даша выбежала в прихожую. На ней было короткое летнее платьице и босоножки на каблучке. Она хотела броситься ему на шею, но смутилась вдруг, нахмурилась и деловито спросила: – Как все прошло? Она была так хороша, что просто глазам больно было на нее смотреть. Глеб никак не мог к этому привыкнуть. – О, да ты загорела! – отметил он с удовольствием. – У меня это запросто, – отмахнулась Даша. – Не заговаривай зубы: как прошло? – Сейчас позвоню Илье и расскажу сразу вам обоим. Даша кивнула. – О'кей, босс, слова надо экономить. Сейчас я вас соединю. – Она присела с телефоном на диван и набрала номер. – Хэлло! Мистер Гольдберг? – проговорила она, пародируя английский акцент. – Вас беспокоит секретарь лорда Грина. Помойте уши, мистер Гольдберг: на проводе их светлость. Глеб отобрал у нее трубку. – Прошу прощения, – сказал он. – Персонал теперь ни к черту. Распустились, понимаешь… – Фиг с ним, с персоналом, – перебил Илья. – Знаешь, что с нами сегодня было? – И он эмоционально поведал о схватке возле Дашиного подъезда. Прижав ухо к трубке, Даша слушала вместе с Глебом. Когда Илья закончил свой короткий рассказ, Глеб хмуро потер подбородок. – Н-да… похоже, у Виталия Петровича сдают нервишки. – Может, оно к лучшему? – предположила Даша. Глеб пожал плечами: – По некоторой теории, все, что ни делается, – все к лучшему. Но я не ее сторонник. – Спасибо за часики, – раздался из трубки голос Ильи. – На здоровье, – ответил Глеб, – но не зарывайся. Без охраны – все равно ни на шаг. – А Стасу и Такэру можно? – запальчиво спросил Илья. Даша перехватила у Глеба трубку. – Да, им можно, а тебе нельзя! – крикнула она. – Не строй из себя Шварценеггера! Отобрав у нее трубку, Глеб подтвердил: – Старик, женщина права. Илья чуть помолчал, затем крикнул: – Эй, вы двое! Вы начинаете меня раздражать! – Эка незадача, – вздохнул Глеб. – О наших провокациях слушать будешь? Или раздражение так тебя захлестнуло, что… – Вот собака! – фыркнул Илья. – Разных видел собак, но такого… Мне что, за язык тебя тянуть?! Глеб рассказал сперва о бесполезном пожаре в офисе фотомодели. Затем доложил о свидании с Элен Вилье и о превращении оной в черную пантеру. История эта прозвучала у Глеба юмористически, и Даша с Ильей то и дело прыскали. А когда Глеб воспроизвел финальную реплику Элен (“Не знаю, просто их что-то напугало”), оба его слушателя прямо-таки покатились со смеху. – Дай-ка мне Дашку, – потребовал Илья. И Даша проговорила в трубку: – Общество защиты животных слушает. – Дусь, как по-твоему, – спросил Илья, – среди пантер встречаются нимфоманки? – Навалом, – парировала Даша, – как среди евреев – необрезанных. Илья фыркнул. – Ладно, специалистка, давай обратно Глеба… Значит, что мы имеем с гуся? – подытожил он, когда Глеб взял трубку. – Мы знаем двух “клыков Змея”: Дашкин дядя и эта самая Элен, так?.. Осталось вычислить еще два “клыка”, два “глаза” и самого Змея, правильно? – Ага, – подтвердил Глеб. – Все, кто рангом ниже – типа Мак-Грегора, – нас мало интересуют. Чуть подумав, Илья спросил: – Ты уверен, что они сейчас в Москве? – На девяносто пять процентов. – Чудненько. У меня брезжит парочка идей. Когда можем встретиться? – Так… завтра у меня шесть уроков, потом еще одно дельце… В половине пятого у меня дома, устраивает? – Вполне. Как тебя найти? Глеб продиктовал свой адрес и добавил: – Только обязательно созвонись со Стасом. Пусть они с Такэру тебя привезут. Знаешь их телефоны? – Обменялись. Ладно, пока. А то Алка тут телефон требует: ее дистрибьюторы могут остаться без вечернего промывания мозгов. Это у них мотивацией называется. Илья дал отбой, и Глеб положил трубку. – Что у тебя еще за дельце после уроков? – осведомилась Даша. – В контору твою наведаюсь. Попробую выяснить, почему тебе не дают переводов. Где, кстати, находится ваше бюро? Даша сказала адрес и назвала имя начальника. – Только поделикатней там с ними, ладно? – попросила она. – У нас там полторы калеки. – Не волнуйся, – Глеб устало откинулся на спинку дивана, – к твоему Степану Савельевичу явится интеллигентный учитель французского и вежливо поинтересуется, что за дела, почему жену его оставляют без заработка, который служил основой семейного бюджета. Даша скользнула к нему на колени. – Что ты сказал? Повтори. Зазвонил телефон. Глеб со вздохом взял трубку. – Глеб Михайлович? – прозвучал голос полковника Рюмина. – Борис Викторович вас беспокоит. – Вы ничуть меня не беспокоите, Борис Викторович, – ответил Глеб. – Приятно слышать. Хочу вам сообщить, что Алексея Кашина, бывшего мужа Дарьи Николаевны, ликвидировали по заказу Дмитрия Грачева. Вам вроде он известен? – А то! – буркнул Глеб. – Спасибо, Борис Викторович. Ваше сообщение, признаться, мало меня удивило. – Ну что ж… ничего более добавить не могу. Разве что пустяк: для суда никаких доказательств. – Фиг с ними, с доказательствами. Бог, как говорится, все видит. Полковник, чуть помолчав, спросил: – Глеб Михайлович, уж не собираетесь ли вы сами с Грачом разобраться? Коли так, должен предупредить, что у этого мерзавца такие покровители… – Что за мысли, Борис Викторович? С моей стороны никаких поползновений. Я целиком полагаюсь на органы правосудия. – Весьма похвально, – с усмешкой заметил полковник. – Тогда мне остается лишь… – Минутку, Борис Викторович, – остановил его Глеб. – Вам ничего не известно о Международном фонде поддержку талантов? На сей раз полковник ФСБ молчал значительно дольше. – Забавно, что вы спросили, – произнес он наконец. – Значит, разузнать что-либо вам не так-то просто? – предположил Глеб. – Весьма непросто. Но я постараюсь. Так любопытно, знаете ли… Всего доброго, Глеб Михайлович. Полковник положил трубку, Глеб – тоже. – Я не подслушивала и с колен не слезу, – заявила Даша. Голова ее лежала на плече Глеба. Глеб вздохнул. – А как же я попаду в душ? – Только вместе со мной. – Ну так пошли. Даша подняла голову с его плеча. – А чем мы там займемся? – Не там, а еще по дороге туда, – пообещал Глеб. Даша прижалась лбом к его лбу и уточнила: – Не по дороге туда, а заранее. Прежде чем в дорогу отправиться. В школе царила праздничная суета. Поскольку нынче была пятница, а 8 марта падало на субботу, народ – и учащийся, и преподающий – был просто вынужден поздравлять друг друга с женским днем, направо-налево улыбаться и всячески саботировать занятия. В учительской Глеб сдал физкультурнику тридцатник на скромный “выпивон с закусоном”. – Ох, гульнем! – потирал ладони двухметровый Семен. – Флаг вам на башню, – пожелал Глеб. – А ты, что ли, не поучаствуешь? – Боюсь. – Чего? – Разомлею. – Нет, Глеб, серьезно. Здесь такой малинник… – Серьезно, Сень, некогда. Извини. Возле кабинета французского Глеба караулили всё те же Лёня Рюмин и Гуля Шарипова. С большим букетом мимозы. – Глеб Михайлович, – начал Лёня, вытаскивая букет из-за спины, – разрешите в этот светлый день… – …когда особенно верится в счастье, – подхватила Гуля. Лёня тряхнул светлым чубчиком. – …от имени и по поручению 9-го “Б” поздравить вас… – Есть предложение, – прервал его Глеб. – У вас сегодня сдвоенный французский. Первый урок мы проведем по программе, а второй… на втором просто потреплемся о чем-нибудь светлом и праздничном. Идёт? – Сэ манифик! – обрадовалась Гуля. Но Лёня был более практичен. – А на первом уроке, – спросил он, – оценки ставить будете? – Пятерки и четверки. Еще вопросы есть? – Есть, – вздохнула Гуля. – Что делать с этим букетом? Глеб развел руками. – Подарите своему другу Медведеву. Переглянувшись, ребята прыснули. – Вот так! – Лёня показал большой палец. – Хохма еще та! С этим они втроем вошли в класс. После занятий возле учительской раздевалки Глеба тормознула завуч. – А вы разве не остаетесь? – Она была принаряжена и завита. – Увы, Зинаида Павловна, дела, – ответил Глеб. – Поздравляю и желаю, как говорится, счастья, здоровья и успехов в работе. – Благодарю. А насчет Ивана Гавриловича? Он все еще болен, и ему будет приятно, если мы навестим его завтра. Вы как? – С удовольствием. Во сколько? – Ну, давайте… в одиннадцать у метро “Динамо”, – предложила завуч и описала, в каком именно месте им удобнее встретиться. – Купим ему какие-нибудь фрукты, соки… В этот момент мимо прошествовала географичка с букетом тюльпанов и коробкой зефира в шоколаде. Глеба она как бы не замечала. – Зинаида Павловна, вы идете? – проговорила она сухо. – Все уже собрались. Ждут только вас. – Галь, привет! – улыбнулся ей Глеб. – С женским днем тебя! Галина будто лишь сейчас его заметила: – О… привет! – и тут же вновь обратилась к завучу: – Что-то я не помню, где у нас стаканы? Глеб застегнул куртку. – Ну, счастливо вам погулять, – сказал он и вышел из школы. Завуч нахмурила брови. – Галина Даниловна, стаканы в шкафу в учительской, и вы прекрасно об этом знаете. И разве обязательно хамить? Географичка покраснела. Но не от смущения, а от злости. – Вам чего надо? – тряхнула она тюльпанами. – Какое вам вообще дело? Завуч обомлела. – Галина Даниловна, по-моему, вы забываетесь. Советую вам впредь… – Хватит, тошнит уже! – отмахнулась Галина. – Сперва заведи себе мужика, потом советуй! – И, задорно подрагивая задом, она зашагала по коридору. И все же оглянулась. – Зинаида Павловна, что же вы стоите? Вас ведь ждут. Завуч, багровая, как свекла, поплелась за ней. Она лихорадочно сочиняла хлесткую отповедь, однако на ум ничего не приходило. Дашина контора ютилась в полуподвальном помещении. На двери висела серая табличка “Бюро переводов технической литературы и документации”. Войдя в эту дверь и открыв еще одну, Глеб оказался в довольно просторном помещении с мигающей лампой под потолком. Здесь размещались шесть письменных столов, из которых заняты были только два. За одним из них бледная полная дама, грызя баранку, работала на компьютере, за другим девица помоложе и посимпатичней читала “Аргументы и факты”. – Добрый день! – сказал Глеб. – Где я могу найти Степана Савельевича? Дама за компьютером махнула баранкой в сторону еще одной двери. – Там, – произнесла она, не поворачивая головы. Девица посимпатичней с любопытством выглянула из-за газеты. – Заходите, он свободен. – Вот так, без доклада? – улыбнулся Глеб. – Ага, – улыбнулась девица. – Дверь на себя – и вперед! Глеб так и поступил, предварительно постучавшись. За столом, заваленным бумагами, пожилой ушастый мужчина говорил по телефону. Пиджак его висел на спинке стула, рукава рубашки были закатаны, и ослабленный узел галстука болтался где-то над пупком. При появлении Глеба он привстал и указал на свободный стул с таким видом, будто наконец дождался дорогого гостя. Глеб сел. – Нет уж, извините! – возмущался в трубку этот ушастик. – Расценки я вам урежу!.. А при чем здесь мое обещание? Вы сами нарушили… Послушайте!.. Нет, вы меня послушайте?! А вы динамили нас больше недели… Всё, золотко! У меня клиент! Бай-бай! – Он швырнул трубку и воззрился на Глеба. – Извините, слушаю вас. – Я не клиент, Степан Савельевич, – сказал Глеб, – я муж Даши Лосевой. Здравствуйте. Степан Савельевич озадаченно почесал оттопыренное ухо. – Когда же она успела замуж выскочить? Глеб с усмешкой посмотрел на него в упор. – Как раз в тот день, когда вы отказались давать ей работу. – Ясно, – вздохнул директор бюро переводов, – вы пришли взять меня за грудки. – Нет, – качнул головой Глеб, – я только хочу узнать причину. Опустив глаза, Степан Савельевич принялся перекладывать бумаги. Глеб молча ждал. Директор бюро вдруг метнулся к двери, чуть приоткрыл ее и посмотрел в щелку. – Сидит, цаца! – прошипел он. – Газетки почитывает! Глеб с любопытством разглядывал его пунцовое от гнева ухо. И Степана Савельевича наконец прорвало. – Послушайте, таких переводчиков, как Дарья, днем с огнем поискать. Тексты всегда четкие: ни ошибок, ни корявостей. А многие полагают: раз технический перевод – любая халтура годится, туда-сюда… Притом Дарья в сроки укладывалась и не подвела меня ни разу, вот так. – Мне ее трудовая характеристика не нужна, – сказал Глеб. – Молодой человек, я хочу, чтоб вы поняли, – Степан Савельевич кивнул на дверь и понизил голос, – если б мне эту б… не навязали, если б на меня так не давили, туда-сюда… – Минутку, – прервал его Глеб. – Вы хотите сказать, что Дашины заказы передают теперь вон той милой девушке? Правильно я вас понял? – Увы, именно так. – И девушка эта, судя по всему… Вероятно, она подруга кого-то очень влиятельного? Директор бюро вздохнул с облегчением. – С вами приятно разговаривать. – Благодарю. Чья она любовница, Степан Савельевич? Назовите имя. Степан Савельевич замялся. – Не знаю, не знаю… Вряд ли я имею право… Перегнувшись через стол, Глеб слегка затянул узел на галстуке ушастика. – Боюсь, у вас нет выбора, – сказал он мягко. Директор бюро вовсе не стремился разыгрывать героя. – Дмитрий Аркадьевич Грачев, вот так, – прошептал он, сделав большие глаза. – Личность грандиозная. Уж не знаю, что он нашел в этой лярве, туда-сюда… но меня за глотку взяли – будь здоров. Глеб отпустил его галстук. – Спасибо, Степан Савельевич. Я выяснил, что хотел. Всего хорошего. Директор бюро проводил Глеба через комнату сотрудников до входной двери. – Передайте Дарье, – прошептал он, – что недельки через две нам обещали несколько крупных заказов, и я уж постараюсь… – Не трудитесь, мы уволились, – отмахнулся Глеб, выходя. Когда дверь за ним закрылась девица с “Аргументами и фактами” в руках полюбопытствовала: – Что за ковбой? Степан Савельевич выпятил нижнюю губу. – Давать отчет вам я покамест не обязан. Занялись бы лучше делом, барышня. Риммочка, – обратился он к даме за компьютером, – как там у нас с балансом? – Через часок-другой добью, – пообещала Риммочка, откусывая баранку. Девица меж тем обиженно отложила газету. – Мне, что ли, уткнуться носом в словарь? Чего-то из себя изображать?.. У меня, к вашему сведению, биоритм совы. То есть вся творческая активность именно к ночи. Уши директора бюро приняли боевой окрас. – Вашу ночную активность я оплачивать не собираюсь! – выпалил он и юркнул в дверь кабинета. – Ну, козел! – пробормотала девица с газетой. – Хочешь, чтоб тебе ноги повыдергивали?! – Не бери в голову, – отозвалась дама за компьютером. – У Савельича просто климакс. В тяжелой форме. Даша встретила Глеба в прихожей. Она была в джинсах, в свитере и в сапогах. Лицо ее выражало тревогу. – Звонила графиня, у нее был такой голос… – торопливо сообщила Даша. – К ней опять наведались эти… организаторы симпозиума. Она грамотно их послала. Они уехали, но пообещали скоро вернуться со своим научным руководством. Как тебе это нравится? Глеб нахмурился. – Совсем не нравится. – Мне тоже. Я позвонила Илье, Стасу и Такэру и отменила сегодняшнюю встречу. Надо мчаться в Мытищи. Постой-ка… – Даша сбегала на кухню и вернулась с бумажным свертком. – Я тут бутерброды заготовила, буду кормить тебя по дороге. Что ты так смотришь? Я сделала что-то не так? – Ты умница, – мягко ответил Глеб, – ты все сделала правильно. Только поеду я один. Изумрудные Дашины глаза потемнели от обиды. – Если б у меня были ключи, – запальчиво проговорила она, – я бы заперла твою квартиру и сама уехала! Глеб удивленно поднял брови. Затем достал из куртки ключ и протянул Даше. – Дело только за этим? Тогда вперед. – Спасибо… – Даша повертела ключ на пальце и опустила в карман джинсов. – Ладно, ластик… Но почему я не могу поехать с тобой?! Скажи почему?! Глеб вздохнул. – Ты умная девочка. Пожалуйста, приведи хоть один довод, который оправдал бы твою поездку в Мытищи. – Да сколько угодно! – Пожалуйста, хоть один. Даша теребила пакет с бутербродами. – Можешь сесть на диван? – попросила она вдруг. – Даш, нет времени, я… – Всего на минутку. Пожалуйста. Глеб вошел в комнату и, не снимая куртки, присел на краешек дивана. – Я весь внимание. – Сейчас день или ночь? – спросила Даша. Глеб улыбнулся. – День, родная. Ты это к чему? – К тому, что ночью я шепчу тебе всякую нежную чепуху, а сейчас день, и мы способны рассуждать холодно и трезво. Так ведь? – Продолжай. – Ну так вот… именно днем я говорю тебе, что… дело в том… Послушай, я просто не в состоянии без тебя находиться! Я дышать без тебя не могу – это единственный мой довод! В полном смятении Глеб встал с дивана. – Все? – спросил он. – Да, – тихо ответила Даша. И Глеб потребовал: – Немедленно скажи “ластик”. Даша подняла на него широко раскрытые глаза. – Черта с два! – Дашка, я очень-очень тебя прошу. В Дашиных глазах блеснули слезы. – Ну, если ты так просишь… Фиг с тобой, ластик. Глеб подошел к ней и взял за плечи. – Значит, ты стерла все, что говорила до этого. Даша всхлипнула. – Стерла так стерла. – Тогда слушай. Это я не в состоянии без тебя находиться. Это я дышать без тебя не могу, черт меня дери. Я первый это сказал, вот. Даша улыбнулась сквозь слезы. – Не слабая речь, – вздохнула она. – И главное, без шпаргалки. Так я еду с тобой в Мытищи? – Да, будь я проклят. Даша порывисто обняла его, вручила сверток с бутербродами и бросилась надевать куртку. В машине Глеб поведал ей об откровениях директора ее бюро. Даша не удивилась. – Нечто подобное я и предполагала. – Едва ли, – усомнился Глеб, гоня свой “жигуленок” по Садовому кольцу. – Где орудует Грач, там нити дергает твой дядя. Зачем им это? Никак не постигну их логики. То прыгнут, то отскочат. То грозят, то ластятся. То “хвоста” привесят, то теряют вдруг интерес. Малхасянца из окна выбросили, чтоб не трепал лишнего. А Кашина-то зачем? Чтоб нервы тебе пощекотать?.. Ну, допустим, пощекотали. Дальше-то что? Логично было бы тебя убрать. Но что для них ты с детским твоим расследованием? Что для них я с моей импровизированной буффонадой?.. Нелепо все, непрактично. И суетливо как-то. – Ну их всех к лешему, – отмахнулась Даша и принялась кормить его бутербродами. На Ярославском шоссе они попали в пробку. Впереди произошла авария, и колонне застывших машин не видно было конца. Глеб нервно взглянул на часы. – Вот же увязли! – проговорил он в досаде. – И так на душе кошки скребут… – Чуть не забыла, – спохватилась Даша. – Илья просил тебе передать, что сегодня дистрибьютор его Алки в каком-то назидательном контексте упомянул о Мангустах и Змеях. Мангусты, по его сведениям, рождаются от ангелов, а Змеи – это духи Тьмы. Глеба аж перекосило. – Что за бредятина? Даша развела руками. – За что купила. – Больше этого не покупай. – Глеб опустил стекло и высунул голову наружу. Пробка рассасываться не собиралась. Водитель стоявшей сзади “волги” вышел из машины и отправился вперед на разведку. – Эх, семь бед – один ответ! – махнул рукой Глеб, закрывая окно. – Даш, обними-ка меня крепко, закрой глаза и ничего не бойся! Не задавая вопросов, Даша сделала, как он велел. И в тот же миг лицо ее обожгло нестерпимым холодом. Возникло ощущение, будто она падает в бесконечную черную пустоту, и сердце остановилось, объятое каким-то первобытным ужасом. И длилось все это одно лишь долгое, невыразимо долгое мгновение. Открыв глаза, Даша увидала побелевшее лицо Глеба. Он замер, откинувшись на спинку сиденья, и лоб его покрывали капельки пота. “Жигуленок” их оказался в Мытищах, метрах в двадцати от поворота в переулок графини. – Господи, – Даша дотронулась до щеки Глеба, – ты в порядке? Глеб слабо ей улыбнулся. – Восемнадцать секунд… я восстановлюсь… Я не должен был этого делать и не имел права ждать. Которое из этих зол меньшее? – Сделав глубокий вдох, он включил зажигание, и “жигуленок” выехал из просевшего сугроба. – Сама-то как? – спросил Глеб. – Очень худо было? Даша прижалась щекой к его плечу. – Пустяки. Свернув в переулок графини, они заметили коричневый джип, отъезжающий от ее калитки. – Дашка, – сказал Глеб, – беда. Когда они притормозили, коричневый джип уже сворачивал за угол на другом конце переулка. Выскочив из машины, Глеб и Даша бросились к дому графини. Двери верандочки были распахнуты настежь. На полу отпечаталось несколько влажных следов. Графиня в естественном своем облике лежала на полу у порога комнаты, на месте горла у нее зияла кровавая дыра. Даша издала крик ужаса. Глеб опустился перед графиней на колени, склонился над ее лицом и коснулся сонной артерии. Графиня приоткрыла глаза и взглянула на него, явно не узнавая. Губы ее беззвучно шевельнулись. Из дыры в горле надулся кровавый пузырь и лопнул. Даша метнулась к двери. – Я сбегаю к соседям, позвоню в “скорую”! – Стой, – приказал Глеб. – Но ведь есть хоть какой-то шанс! – зарыдала Даша. – Стой на месте! – повысил голос Глеб. – И ни звука! Даша повиновалась. Присев на стул, она закрыла руками лицо и тихо плакала. Глеб застыл, склонясь над графиней. Он сжал ее виски ладонями и, казалось, перестал дышать. Только фиолетовые его глаза будто увеличились и озарились мерцающим гипнотическим светом. Через минуту-другую на горле графини лопнул еще один кровавый пузырь, затем дыра стала затягиваться, и еще через минуту от нее не осталось и следа. Графиня судорожно вздохнула, точно всхлипнула, и дыхание ее выровнялось, взгляд обрел осмысленность. – Глеб Михайлович… – проговорила она тихо, – как славно, что вы приехали… Кто у нас там плачет? Даша вскочила со стула, подбежала и остолбенела, не веря глазам. Губы графини растянулись в улыбку. – Дашенька… до чего же я рада вас видеть. Даша обняла стоящего на коленях Глеба и зарыдала в голос. Графиня приподнялась. Силы ее быстро прибывали. – Ну-ну, девонька, ну-ну… Эка невидаль: старуха в обморок упала… Глеб Михайлович, вы не могли бы помочь мне подняться? – Пардон, Наталья Дмитриевна, я как-то замешкался. – Глеб подал ей руку, и Даше показалось, что он сам вот-вот свалится. – Восемнадцати секунд хватит? – спросила она с тревогой. – Пятнадцатью обойдусь, – пообещал Глеб. – О чем вы шепчетесь? – улыбнулась графиня. – Консилиум у моего тела собирать пока рано. Конечно, эта волчица-оборотень могла бы меня потрепать, но вы, по счастью, ее спугнули. Судя по всему, интересное у них там общество. Глеб задумчиво потер переносицу. – Скажите-ка, у этой женщины-оборотня запястья рук не были забинтованы? Графиня нахмурилась, припоминая. – Да, кажется… одна рука была замотана чем-то красным. А что, Глеб Михайлович, вы разве ее… – Вопросы потом, Наталья Дмитриевна, – прервал ее Глеб. – Собирайте вещички, закрывайте дом и поехали. Графиня посмотрела на него в недоумении. – Куда? – Сегодня поживете на квартире у Даши, причем под охраной. А завтра к вечеру я поселю вас в одном безопасном местечке. – Глеб Михайлович, по-моему, вы зря хлопочете. Вряд ли они рискнут вернуться и повторить свое назойливое приглашение… – Простите, графиня, – проговорил с поклоном Глеб, – если вы не подчинитесь, мне придется вас похитить. Графиня рассмеялась. – О, я подчиняюсь! Хоть меня давно уже не похищали и стоило бы освежить память! Дашенька, вы поможете мне собраться? Сборы оказались недолгими. Через полчаса графиня вручила Глебу небольшой чемоданчик и заперла дом. Взгляд ее был печальным. Глеб обнял ее за хрупкие плечи и посмотрел в глаза. – Скоро я изведу эту нечисть, Наталья Дмитриевна. Вы сможете вернуться, если захотите. Обещаю. – Дай-то Бог! – вздохнула графиня, сходя с крылечка. – Я не стесню вас, Дашенька? – Ничуть, – улыбнулась Даша. – Тем более что теперь я живу у мужа. – Как? Вы разве… – Графиня остановилась у калитки, переводя растерянный взгляд с Даши на Глеба. Но, очевидно, что-то заметив в их лицах, она заулыбалась и погрозила ила пальцем. – Поздравляю. Не знаю даже, кому из вас повезло больше. – Мне! – объявили одновременно Глеб и Даша и, взяв графиню под руки, усадили в машину. Притормозив у ближайшего таксофона, Глеб вышел и позвонил Стасу. Рыжий был малость навеселе, но приехать к Даше согласился и обещал прихватить Такэру. Узнав, что сегодняшняя вахта рассчитана примерно на сутки, Стас вовсе не огорчился, а вроде бы даже обрадовался. И Глеб повесил трубку, слегка недоумевая. Когда они вновь покатили в сторону Москвы, Глеб обратился к сидящей рядом графине: – Наталья Дмитриевна, пожалуйста… как все произошло? “Жигуленок” мчался сквозь сумерки, густеющие на глазах. Графиня усмехнулась. – Произошло все весьма забавно. С утра заявились Ира и Ян. Помните, я рассказывала о молодых сотрудниках, которые… – Мы все помним, – заверил Глеб. – Ну вот. Они стали меня уговаривать, чтобы я отправилась с ними и продемонстрировала наконец свои способности. Разумеется, я отказалась категорически. Однако они не желали слушать никаких резонов. Тогда мне пришлось проявить характер. Ну, вы представляете… Глеб Михайлович, Дашенька, ведь я была в образе старой мегеры, притом утомили они меня чрезвычайно. Словом, я столкнула взглядом их с крыльца и обрушила им на головы сугроб. Тот, что у забора, надо признать, достаточно грязный. Мне даже совестно сделалось. Не смейтесь, Дашенька: я вела себя скверно… Ну вот. Они, пардон, слиняли, притом с угрозами, но обещали вернуться. Тогда я зашла к соседке и позвонила вам, друзья мои. Признаться, я немножко струхнула.. Ну вот. Они вернулись с весьма неприятной дамой и с одним шотландским бароном… – С Мак-Грегором? – удивился Глеб. – Вы его знаете? – удивилась графиня. – Лет эдак тридцать назад, когда я выглядела еще вполне прилично, он пытался даже за мной волочиться. И агитировал при этом вступить в какое-то могущественное тайное братство. Он и сегодня, хоть и не признал меня в облике уродливой старухи, начал буквально с того же. – Каналья! – не сдержался Глеб. – Нет-нет, Глеб Михайлович, – заступилась графиня, – он вел себя скромно: высекал огонь щелчком пальцев, двигал взглядом предметы… Подобные экзерсисы я еще гимназисткой проделывала. А барону так хотелось произвести впечатление. Он пытался даже урезонить эту… с позволения сказать, даму (я б ее и в кухарки не взяла), когда она в приказном тоне велела мне следовать за ними. Знаете, как я отреагировала? Дашенька, закройте уши. Я послала ее в жопу. И знаете, каков был ее ответ? Она дыхнула на меня пламенем. Только представьте: вонючим серным пламенем. От отвращения я едва успела его отразить. Она, видимо, этого не ожидала, и мерзкая ее морда сделалась пунцовой. Мне показалось даже, что с ней сейчас случится апоплексический удар. Однако обошлось… Ну вот. Топнула, значит, она ногой и устроила наводнение. То есть вода полилась буквально из всех щелей. Но трюк этот хорошо мне известен. Как говорит здешний сантехник, “эту протечку” я быстро ликвидировала. Тогда у мадам вообще, извините за вульгарность, крыша поехала. Все вилки и ножи, какие были в доме, взмыли вдруг в воздух и устремились на меня. Но, Глеб Михайлович, Дашенька, не сочтите за бахвальство… командовать посудой в моем собственном доме я никому еще не позволяла. Я повернула свое столовое серебро против этой вздорной бабы. Следует заметить, она сумела защититься. То есть почти. Один из ножей, с ореховой рукояткой, самый мой любимый, все же отхватил ей ухо. Да, Глеб Михайлович, Дашенька, вы можете меня осуждать, но я это сделала, я отрезала ей ухо… Послушайте, почему вы оба плачете? – Ерунда, – всхлипнула на заднем сиденье Даша, – такая уж у нас семейка. Глеб смущенно прокашлялся. – Продолжайте, Наталья Дмитриевна. Вы замечательная рассказчица. Графиня вздохнула. – Полно вам, сударь. Грешно смеяться над старухой… Ну вот. Когда мой нож отхватил ей ухо, она стала превращаться в волчицу. Такого я еще не видела. С горящими злобными глазами, с дымящейся пастью и с окровавленным срезом уха она была поистине ужасна. Форменное исчадие ада. Я попыталась применить свою силу и вышвырнуть ее из дома, но в облике волчицы она мне не поддавалась. Меня словно морозом сковало, я пала духом. Когда это отродье на меня прыгнуло, я не сумела защититься и… Дальше все в тумане. Очевидно, я упала в обморок. Потом приехали вы и всех вспугнули. После короткого молчания Глеб сказал: – Ну что ж, графиня… рад, что это приключение местами показалось вам забавным. Вы не могли бы как-то описать вашу очаровательную даму? Как она выглядела? – Чрезвычайно мерзко и необаятельно, – без запинки ответила графиня. – Притом одета была весьма безвкусно: в какую-то фуфайку оранжевую, как на дорожных работах… Даже эта ее прислужница, Ира, по-моему, ее стеснялась. Зато молодой человек, Ян, скакал вокруг нее на задних лапках и нашептывал: “Марья Павловна, мы тратим время… Марья Павловна, эта старуха над нами издевается”. – Шлыкова! – раздался сзади голос Даши. Глеб задумчиво кивнул. – Угу, домохозяйка и переводчица Элен. Логично. Даша щелкнула пальцами. – “Клык” номер три! Графиня встревоженно к ней обернулась: – Это чудовище вам знакомо? – Встречались, имели честь. – Это не опасно, Дашенька? – Опасно для нее! Глеб подмигнул Даше в зеркальце. – Я за Шлыкову прямо боюсь. Наталья Дмитриевна, сегодняшнюю ночь и завтрашний день вы проведете под охраной двух симпатичных молодых людей. Вас это не смущает? – Голубчик, – улыбнулась графиня, – в моем возрасте я могу уже не беспокоиться о своей репутации. Если вы это имели в виду. Когда они остановились у Дашиного дома, уже совсем стемнело и фонари не горели. Лишь свет из окон кое-как обрисовывал пространство перед подъездом. Даша проверила свою “хонду”. Машина стояла целехонька: похоже, ее не вскрывали, и все колеса оказались на месте. В квартире дела обстояли несколько хуже. Хоть за время Дашиного отсутствия, на первый взгляд, ничего не изменилось, однако Глеб, пройдясь по комнатам, приложил палец к губам и вывел дам в прихожую. – Квартира и телефон прослушиваются, – прошептал он. – Постойте-ка здесь. Я сейчас. Пока Даша с графиней ждали, Глеб вновь прошелся по комнатам, и оттуда послышались негромкие хлопки, будто лопались воздушные шарики. Минут через пять Глеб вернулся в прихожую и сделал приглашающий жест. – Прошу. Неприкосновенность жилища восстановлена. – А телефон? – осведомилась Даша. – Само собой. Наши друзья из ФСБ будут счастливы. В их наушниках круглые сутки будет звучать “Лебединое озеро”. Даша прыснула. – Думаешь, генерал Святов? – предположила она. – Не ходи к гадалке. Теперь ты тоже его интересуешь. В очередной раз эти ребята меняют тактику. В этот момент зазвонил телефон. Даша сняла трубку и стала разговаривать. Тем временем Глеб помог графине снять пальто. Графиня взглянула на него с укором. – Глеб Михайлович, вы ничего не хотите мне объяснить? – Не хочу, Наталья Дмитриевна, – твердо ответил Глеб. – Вы должны знать лишь то, что вы у друзей и никакая опасность вам здесь не грозит. – А вам с Дашенькой? Ответить Глеб не успел. Вернулась Даша и сообщила: – Звонил Федя Лях. Помнишь, художник из списка? Приглашает к себе в мастерскую. – Экий миляга! – усмехнулся Глеб. – Кабы не знать, что именно по его доносу тебе стали грозить по телефону. Даша удивленно приподняла брови. – Да-а?.. А я, признаться, на Доку грешила. Глеб покачал головой: – Нет, Игната я зондировал. Он оказался честным вором в законе. Во время этого короткого диалога графиня не спускала с них глаз. – Друзья мои, – проговорила она растерянно, – да у вас тут… просто подпольный комитет какой-то. Глеб и Даша рассмеялись. В дверь позвонили. – Стас и Такэру, – объявил Глеб, отправляясь открывать. Однако он ошибся. Пришел действительно Стас, но вместо японца с ним была Катя, барменша из кафе “Амброзия”. Она явно смущалась, и рыжий слегка подталкивал ее в спину. – Такэру не смог, – объяснил он, дыхнув коньяком. – Ну и вот, значит, раз такое дело… – Ты нашел ему замену, – догадался Глеб, улыбнувшись барменше. – Заходи, Катя, раздевайся. Катя вздохнула с некоторым облегчением. – Ей-богу, я ни при чем: он силком меня притащил. Там, говорит, охранять кого-то надо, а напарника нет. Поэтому, говорит, ты будешь моей огневой поддержкой. Рыжий подмигнул Глебу из-за ее спины. – Или я не прав? Надо сказать, Глеб был растерян. – Тебе видней, – дипломатично заметил он, снимая с Кати пальто. Девушка была в нарядном платье до колен, миленькая, стройная и до того хрупкая, что при появлении Даши, казалось, готова была переломиться от избытка ее лучезарности. Но Даша протянула ей руку с королевской простотой. – Привет, я Даша. А вы?.. Пойдемте, Катюш, я покажу вам, где тут еда, посуда и постельное белье. Стас молодец, что вас привел: будете за старшую. Рыжий удовлетворенно хмыкнул. – Ну-ну! И где это ты так загорела? Даша пожала плечами. – Да у меня, знаешь… солнце чуть выглянет, морда сразу как у негритоски. Наталья Дмитриевна, я вам подружку веду! – крикнула она и утянула барменшу в комнату. Рыжий виновато посмотрел на Глеба. – Не злись, что я на грудь малость принял и с Катериной приперся. Со вчерашнего вечера, как эта баба в пантеру превратилась, очухаться не могу. Смотрю на Катьку и думаю: вот повернусь к тебе спиной, а ты как прыгнешь… Глеб положил руку ему на плечо. – Пройдет. Расслабься. Стас криво усмехнулся: – А ведь я, сапог, не верил. На демонстрации твои смотрел, как на фокусы в цирке. Впредь умней буду. Они с Глебом вошли в комнату, где Даша с Катей стелили постели на тахте и на раскладушке. Графиня тем временем кипятила на кухне чайник и накрывала на стол. Для нее Даша приготовила свою кровать. – Какие милые у вас друзья, – шепнула Наталья Дмитриевна. Даша поцеловала ее в щеку. – Других не держим. И они с Глебом, простившись, уехали. А графиня со Стасом и Катей сели ужинать. – Наталья Дмитриевна, – проговорила, краснея, Катя, – а вы правда графиня? – Деточка, разве это имеет значение? – вздохнула старая фея. – Да нет… интересно просто. – Катюша, когда-то я была графиней. А теперь я нормальная деклассированная бабка. Катя подлила ей чаю. – А Глеба вы откуда знаете? – Ну, это длинная история. Девять лет назад Глеб Михайлович избавил меня от больших неприятностей. И с тех пор не дает возможности хоть как-то себя отблагодарить. Стас тщательно намазывал хлеб маслом. – А он не говорил вам, чтобы вы передали дальше? – поинтересовался рыжий. – Ну, в смысле… добро, которое он вам сделал. Графиня внимательно на него посмотрела. – О-о, понимаю, – тихо сказала она. – Вижу, вы знакомы коротко. – О чем вообще речь? – осведомилась Катя. Рыжий продолжал сосредоточенно намазывать хлеб маслом. Даша привезла из дома книги и, лежа на разложенном диванчике, читала. Вернее, пыталась читать. Большую часть времени она смотрела на Глеба, который сидел голый в позе “лотоса”, уставясь на шкаф. Часа через полтора он в изнеможении обхватил колени и уперся в них лбом. Даша моментально обняла его сзади. – Ты просто устал, – шепнула она. – Утром все получится. – Сейчас восстановлюсь, – пообещал Глеб, укладываясь в постель. – Двадцать три секунды, и я как огурчик. Даша прилегла с ним рядом, гладя его волосы. – Даю тебе две минуты премиальных, – шепнула она. За две минуты Глеб заснул. Даша продолжала гладить его и целовать, пока не заснула сама. Проснулась она под утро в холодном поту и в ужасе вскочила. Глеба в постели не было, а из кухни доносились каскады гулких щелчков. С тревожно колотящимся сердцем Даша на цыпочках прокралась на кухню. При свете настольной лампы голый Глеб печатал на машинке статью о ритуалах. Оторвав взгляд от текста, он увидел в дверях испуганную голую Дашу. – Не шпионь, – сказал он, накрывая рукопись газетой. – Ни фига не выходит, стыдно показывать. Даша перевела дух. – Господи, мне такой кошмар приснился. Мерзость такая – передать невозможно. А ты от меня ушел. Глеб быстро встал, взял ее на руки и отнес в постель. – Спи, родная, – прошептал он. – Никакая бяка тебя не тронет. Свернувшись калачиком у него на плече, Даша пробормотала: – Только не уходи. Я тоже буду. Глеб поцеловал ее в лоб. – Что ты будешь тоже? – Осваивать журналистику. – Она подложила его ладонь себе под щеку. – Серьезно? И какую же ты выбрала тему, если не секрет? – О ритуалах. – Вот как? – улыбнулся Глеб. – Ну что ж… придется мне взяться за что-нибудь другое. – Интересно, за что другое? – Ну, мало ли… Примусь, скажем, за статью о слонах в Московском зоопарке. – Ну, тогда… – Даша зевнула, – тогда и я буду писать о слонах в Московском зоопарке. Глеб застонал: – О нет! Такой свиньи ты мне не подложишь! Даша потерлась щекой о его ладонь. – Подложу, можешь поверить. Глеб чуть подумал и сказал: – Тогда я займусь живописью. На фиг мне сдалась эта журналистика? Даша вздохнула. – Любовь моя, ты дурак. Если ты займешься живописью – козе понятно, что и я займусь живописью. Не мешай мне спать. Проснувшись, Даша увидела Глеба, вылезающего из шкафа и бегущего к телефону. – С восьмым марта тебя поздравлять? – спросил он на ходу. Телефон трезвонил-надрывался. Даша сладко потянулась. – Не поздравлять, – ответила она. – Разговаривай здесь, я буду подслушивать. Глеб присел с телефоном к ней на постель. Даша обняла его, прижав ухо к трубке. Звонил полковник Рюмин. После взаимных приветствий Борис Викторович уточнил как бы в шутку: – Линия не прослушивается? – Нет, – серьезно ответил Глеб, – я бы с этим справился. – В таком случае поздравьте от меня Дарью Николаевну с женским днем. – Спасибо! – громко сказала Даша. – Мои поздравления Анне Кирилловне! – Так-так, – хохотнул полковник. – А вы говорите, линия не прослушивается. Глеб вздохнул. – От этой прослушки у меня защиты нет. Полковник выдержал паузу. – Глеб Михайлович, могу я говорить? – Безусловно. – По поводу интересующего вас фонда. Практически никаких зацепок. Деньги крутятся там огромные: сотни миллионов долларов. Но вроде бы всё чисто, все легально. – Не сомневаюсь, – заметил Глеб. – Не с той стороны копаете. – А с какой прикажете? – осведомился полковник. Колкость его Глеб оставил без внимания. – Их деятельность, Борис Викторович. Чем они вообще занимаются? – Разыскивают таланты, Глеб Михайлович. Можете себе представить? Разыскивают таланты и вкладывают в них капитал. Как принято нынче говорить, раскручивают. Причем буквально все, кого они пестуют, становятся звездами мировой величины. Никакого надувательства. Так с какой стороны мне копать, Глеб Михайлович? Теперь паузу выдержал Глеб. – Не знаю, Борис Викторович, – вздохнул он. – А по линии руководства? Никаких аномалий? – Может, они и есть, но я их не обнаружил. Президент фонда Хуан Родригес – крупный торговец антиквариатом, мультимиллионер. На нем ни пятнышка. Два вице-президента: американский сенатор Рой Колмен и директор вашей школы Иван Зотов. На них тоже вряд что накопаешь. Исполнительный директор Виталий Лосев… Тут, конечно, разгуляться можно. Было бы желание. Но капиталы его в фонде не работают, и занимается он чистым администрированием. А Дмитрий Грачев вообще там мальчик на побегушках, хоть и директор издательства. Словом, повторяю: зацепок никаких. – Ну что ж… – задумчиво отозвался Глеб, – на нет и суда нет. – Совершенно с вами согласен. И еще один пункт. Мой шеф активно вами интересуется, притом сильно нервничает. Будьте осторожны, Глеб Михайлович, и охраняйте Дашу. Если она сейчас меня слышит, она должна слиться с окружающей средой. Всего вам доброго! – Полковник Рюмин дал отбой. – Премного благодарен, – буркнул Глеб, бросая трубку на постель. – Но все это нам известно и без ФСБ. Мелкий противный дождь барабанил по стеклу. Даша произнесла с досадой: – Неужели твоего директора обязательно навещать в такую погоду? И притом без меня? Глеб вздохнул. – Армянское радио на глупые вопросы не отвечает. Даша вздохнула тоже. – Тогда я в душ, а ты готовь яичницу. После ночных кошмаров аппетит у меня зверский. Пока она была в душе, позвонил Такэру. – Брат запретил мне с вами общаться, сэнсей, – огорошил он Глеба. Произнес он это с грустью по-японски. – Почему? – по-японски спросил Глеб. – Сато-сан говорит, что вы на заметке у спецслужб. Моя дружба с вами подрывает его деловую репутацию. Брат благодарен вам за мое спасение, но, если он не прервет наши контакты, его партнеры по бизнесу сулят ему большие неприятности. Мне очень жаль, Глеб-сан. Глеб мысленно чертыхнулся, но слова подбирал тщательно! – Подумай, Такэру, кто эти партнеры по бизнесу? Не окажется ли твой брат в гораздо большей беде, если подчинится их давлению? Ты ведь помнишь, о каких ужасных людях я вам рассказывал. Ты видел женщину, которая превратилась в черную пантеру, и хорошо понимаешь, что это не игра воображения. Такэру помолчал, потом вздохнул. – Да, сэнсей. Но ведь вы запретили рассказывать об этом брату, и я не знаю, как поступить. Глеб задумчиво потер переносицу. – Не мог бы ты, – проговорил он, – устроить мне встречу с твоим братом? Как можно скорее и чтоб никто об этом не узнал. Господину Сато Абэ, я уверен, действительно грозит большая беда, но не с той стороны, с какой он ожидает. Передай ему эти мои слова. – Хорошо, Глеб-сан, попробую, – пообещал Такэру без энтузиазма. – Я позвоню сегодня вечером. На том они и простились, после чего Глеб быстренько приготовил яичницу с ветчиной. – Молодец, Мангуст, – похвалила Даша, лихо расправившись со своей порцией. – Фирма веников не вяжет, – рассеянно отозвался Глеб. Но, взглянув на часы, вскочил из-за стола и рванул в прихожую. – Эй! А кофе? – всполошилась Даша. – Некогда. – Глеб натянул куртку. – Позвони Илюхе, расекажи про волчицу Шлыкову. Пусть проанализирует расклад. Даша вышла к нему в прихожую. – Ладно. Только графиню без меня не забирай. – Угу, – кивнул Глеб, выскакивая за дверь. Щелкнул замок. И Даша проворчала: – Анализировать, между прочим, и я умею. Однако она добросовестно дозвонилась Илье, поцапавшись предварительно с его Алкой. Илья взял трубку и потребовал, чтобы Даша прекратила третировать его жену. Но в ироничном его голосе отчетливо слышалось: так ее, Дуська! Жаль, что мало!.. Выслушав рассказ о битве графини с волчицей-оборотнем, Илья воскликнул: – Чтоб я так жил! У вас что ни день, то веселее! А некоторые сидят в четырех стенах, вроде как в отпуске… – Молчи, идиотина! – сердито перебила Даша. – Наслаждайся тишиной и покоем! – Врагам моим такую тишину. С живой графиней бы хоть познакомили. А то помру местечковым рохлей. Чуть помолчав, Даша тихо проговорила: – Гольдберг, не ёрничай: мне страшно. Мне очень-очень страшно. Все вы просто болваны, даже Мангуст наш… Он только нас пугает, а сам беспечен, как школьник. Думает, что неуязвим, а такого не бывает. Понимаешь, просто не бывает. Счастливые финалы оставим для детских сказок. – Неужели? – съязвил Илья. – Это почему же? – Да потому что нашему подлому миру не нужен Мангуст! – закричала вдруг Даша. – Его вполне Змей устраивает! Со Змеем можно сторговаться, с ним можно заключать сделки… Пойми, Илюшка, Мангуст чужой для тех и для этих! Если с Глебом что-нибудь случится, я жить не буду ни минуты! Илюшка, ты меня знаешь… Пусть тогда катится этот мир к чертям! Он холоден, пуст и неинтересен! Илья молчал ошеломленный. – Слушай, Лосева-Грин… – наконец заговорил он, прокашлявшись, – что за настроения? По-моему, Змей здорово вляпался. Он, считай, уже труп. – Почему это? – Потому что нарвался на таких ковбойцев, как мы с тобой, из математического класса. А Такэру и Стас вообще… они “клыки” его голыми руками повыдергивают. Мангусту и делать ничего не придется. – Вот это мне нравится! – бесшабашно проговорила Даша. – Только ты не хвались, а думай, думай, шевели мозгами! А я загорать пошла. – Куда? – В шкаф. Илья фыркнул. – Ну-ну. Нафталином натереться не забудь. – Обязательно, – пообещала Даша и положила трубку. Затем встала у окна и прижалась лбом к стеклу. А мелкий противный дождь все стучал и стучал по подоконнику. Завуч ждала Глеба, стоя под зонтиком и беспрестанно поглядывая на часы. Глеб выскочил из “жигуленка” и, перепрыгнув лужу, с грацией матадора уклонился от бампера грузовика. Завуч испуганно ахнула. – Глеб Михайлович, вы сумасшедший! Глеб приложил ладонь к груди. – Извините за опоздание. Мне очень стыдно. – К вашим опозданиям, Глеб Михайлович, все уже привыкли. А то, что вы лезете под колеса трейлера… – Как это привыкли? – смутился Глеб. – Разве я так уж часто… Черт, с детства никуда не успеваю вовремя! Завуч покачала головой в белом платке. – Ваше детство, по-моему, далеко не закончилось. – Возможно, – буркнул Глеб. – Однако началось оно очень давно. И они отправились покупать фрукты для больного директора. У лотка, где разгружали бананы, они встали в небольшую очередь. Глеб, чтоб не терять времени, пошел за соками и йогуртами, оставив Зинаиду Павловну караулить разгрузку. Когда он вернулся, у завуча уже назревал конфликт с местной фауной в лице двух стриженых жлобов, выпихивающих ее из очереди. – Вы же здесь не стояли, – возмущалась Зинаида Павловна. – Неужели трудно вести себя прилично хотя бы в день восьмого марта? – Тётка, прикрой рыгалку! – улыбчиво посоветовал один из парней. – Достала, блин! – Жизнь коротка, – ввернул другой. – Зачем ее себе еще укорачивать? Глеб подошел и сказал: – Дуйте отсюда оба. Чтоб пятки сверкали. – Чего-о? – искренне удивился парень номер один. Причем смотрел он почему-то не на Глеба, а на пакет с йогуртами в его руке. – Ты мне, что ль, грозишь? Номер два отреагировал по-другому. Похоже, он был философ. – Мужик, слышь, что говорю? Жизнь, говорю, коротка. – Не, Андрюх, ты глянь, – вновь вступил номер первый, – он мне грозит, членосос этот. Теперь этим двоим плевать было на бананы. Народ с интересом наблюдал за развитием событий. Глеб отдал свой пакет завучу. – Подержите-ка, я мигом. Завуч повисла у него на руке. – Глеб Михайлович, ради Бога! – Что за базар? – осведомился третий жлоб, возникший как из-под земли. Выглядел он более накачанным и наглым, чем два его брата по оружию. Рожа его, однако, показалась Глебу смутно знакомой. Где-то она уже мелькала. Парняга тоже глянул на Глеба пристально… и вдруг побледнел. – Француз? – уточнил он, будто не веря глазам. – Ну. – Глеб шагнул в его сторону. Парень выставил вперед ладони. – Нет вопросов. Мы сваливаем. Подхватив дружбанов своих за куртки, он потянул их прочь. И голос одного из них донесся метров с пятидесяти: – Правда, что ли, Француз? В процессе покупки фруктов трепещущая завуч не вымолвила ни слова. Лишь когда они сели в “жигуленок”, Зинаида Павловна решила все же спросить: – Почему француз? – Потому что преподаю французский, – ответил Глеб, выруливая меж фанерных ящиков. – Глеб Михайлович, я знаю, что вы преподаете французский. Им-то что с того? – Ну, видимо… этот язык вызывает у них уважение. – Право слово, Глеб Михайлович, даже не представляю, как этот инцидент квалифицировать. – Как всенародную славу. – Послушайте… да вы надо мной издеваетесь. – Догадался Штирлиц. Завуч рассмеялась: – Глеб Михайлович, вы невыносимы! И вплоть до момента, когда они позвонили в дверь директорской квартиры, Зинаида Павловна непрестанно хихикала и поправляла на голове платок. Директор открыл им, кашляя, хрипя и улыбаясь. Глеб и завуч вошли, разделись и вручили ему пакеты с гостинцами. Иван Гаврилович засмущался было, запротестовал, но в итоге принял все как положено. Глеб и завуч тактично выспросили, где и что у него болит, и, как водится, засыпали больного медицинскими советами. Директор внимал коллегам с интересом, поглядывая, однако, на часы. При подобных обстоятельствах визитерам следовало бы откланяться, но Зинаида Павловна очертя голову принялась вываливать на кашляющего старичка бесконечные школьные неурядицы. Глеб мысленно ей поаплодировал. Отказаться от обсуждения директор не мог, но явно стал нервничать. – Зинаида Павловна, – не выдержал он наконец, – денька через три я выйду на работу. Может, проблема с уборщицей подождет? Завуч поперхнулась, словно от тычка. – Да, Иван Гаврилович… конечно… Просто я думала, что… Извините, я вас утомила. Пойдемте, Глеб Михайлович. Глеб меж тем перемещался по комнате и рассматривал книги. Книг было множество. – Минутку, у меня аж глаза разбегаются. Не возражаете, Иван Гаврилович? На сей раз улыбка далась директору с трудом. – Конечно, Глеб Михайлович, изучайте на здоровье. Вам чай или кофе? – Спасибо, Иван Гаврилович, – залепетала завуч, – мы уже уходим… – Кофе, – ответил Глеб, – и покрепче, если можно. – У нас все можно, – раздраженно кивнул директор. Он даже кашлять перестал. – А вам, Зинаида Павловна? – Нет-нет, спасибо… я утром уже пила. – Ну, как угодно. Было бы предложено. Директор прохромал на кухню, и оттуда донесся шум электрокофемолки. Сидя на стуле с прямой спиной, завуч теребила на коленях платок. – По-моему, пора уходить, – прошептала она. – Мы не даем больному прилечь. Заложив руки за спину, Глеб продолжал рассматривать книги. – Он не больной, Зинаида Павловна. Он симулянт. Завуч вздрогнула и покосилась на дверь. – Что за ахинея, Глеб Михайлович?! Слушать этого не желаю! Глеб пожал плечами: – Слушайте, не слушайте – суть не меняется. – Глеб Михайлович, побойтесь Бога! С чего вдруг такое подозрение?! И в этот момент из кухни раздался голос директора: – Глеб Михайлович! Кофе готов, мой свет! Глеб на мгновение замер, затем губы его искривились в усмешку. – Шпионы валятся на мелочах, – проговорил он, будто отвечая на вопрос завуча. Не успела Зинаида Павловна поинтересоваться, при чем здесь шпионы, как директор внес чашечку кофе, источавшего умопомрачительный запах. На пасмурном фоне окна седые волосы Ивана Гавриловича выглядели словно пух одуванчика. Кто бы поверил, что благообразный сей старичок приказал ликвидировать журналистку Самарскую, терроризировал по телефону Дашу и вообще творил черт-те что? “Кофе готов, мой свет!” Протягивая чашечку Глебу, директор пронзительно посмотрел ему в глаза. Возможно, Иван Гаврилович в тот же миг пожалел, что характерная эта фраза сорвалась с его языка. Ведь он был умный, очень умный. Лицо Глеба, однако, выражало полную безмятежность и наслаждение кофейным ароматом. – Кстати, Глеб Михайлович… – прохрипел директор и закашлялся, – что-то вы перестали интересоваться нашим фондом. – Так я ж для вас таланты ищу, – ответил Глеб. – Очки, так сказать, набираю. – Вот как? Что ж, похвально, весьма похвально. Глеб поставил пустую чашечку на стол. – Спасибо, кофе был отменный. Жаль, снотворного сыпанули многовато. Но ничего, это даже придает пикантность. Директор точно окаменел. Пронзительные глаза его растерянно заметались. Завуч хихикнула: – Глеб Михайлович, вы с вашим юмором… – Ничего себе юмор! – широко улыбнулся Глеб. – Выпиваю, значит, я лошадиную дозу таблеток, засыпаю за рулем, и врезаемся мы с вами, Зинаида Павловна, в памятник Пушкину. Вам это понравится? А вам, Иван Гаврилович? Отвечает ли это вашим планам? Завуч продолжала смеяться. – Хватит, Глеб Михайлович… прекратите! А то я с вами не поеду! Они вышли в прихожую вместе с директором. – Не беспокойтесь, Зинаида Павловна, – Глеб помог завучу надеть пальто, – на меня снотворное не действует. Яды, кстати, тоже. Со мной что-то другое придумывать надо. Подавая ему куртку, директор пробормотал: – Да, дружок, юмор у вас… – Извращенный, – подсказал Глеб, с усмешкой глянув ему в глаза. – Что поделаешь… Поправляйтесь, мой свет. Выходя, они нос к носу столкнулись с географичкой. Она собиралась нажать кнопку звонка и от растерянности смогла лишь вымолвить: – Ах, это вы… Глеб насмешливо поклонился: – Извини, засиделись. Кофе превосходный, рекомендую. Веди себя хорошо, Иван Гаврилович и тебя угостит. Заходя вместе с Глебом в лифт, завуч сухо произнесла: – До понедельника, Галина Даниловна. То есть до вторника. Лифт уехал вниз. Директор стоял на пороге квартиры. – Ну, долго мне ждать? Географичка замешкалась. – Так и знала, что наткнусь на них! – воскликнула она в досаде. – И что здесь особенного? – пожал плечами директор. – Они пришли проведать больного и встретили в дверях коллегу. Большое дело. Географичка оперлась о дверной косяк. – Зачем звал? – С женским днем поздравить! – Иван Гаврилович ухватил ее за шиворот, мощным рывком втянул в прихожую и захлопнул дверь. Он вовсе не был болен, ничуть не хромал, и глубокие морщины на его злобном лице почти разгладились. – Норов свой проявить собралась, пышечка?! Рот географички искривился от ненависти. – Чего ты хочешь, белая вошь?! – прошипела она. Директор вновь схватил ее за шиворот, втащил в комнату и швырнул на кушетку. Глаза его налились кровью, затем пожелтели и обесцветились, блестя, как два ледяных осколка. Тело директора удлинилось так, что оскаленная голова замаячила под потолком, и весь он стал быстро таять в клубах тумана, который повалил из ушей его и ноздрей. В течение минуты Иван Гаврилович превратился в клубящегося белого призрака с жуткими ледяными глазами и пульсирующим провалом рта. Географичка, в пальто лежащая на кушетке, застыла от нестерпимого холода и ужаса. – Чего ты от меня хочешь? – повторила она немеющими губами. – Какой от меня толк? Он ведь в мою сторону и не глядит. – Делай что велено, тля! – просвистел-прошелестел призрак, и леденящий его голос звучал, казалось, сразу отовсюду. – Будешь повиноваться, в подарок получишь жизнь! – Но что же я могу? – прошептала Галина. – А много ли надо? – Белый призрак свернулся вдруг в спираль, резко распрямился и ринулся к ней под одежду. – Быть может, свет мой, – прошелестел он, сдавливая ей грудь холодом, – ты скоро сделаешь телефонный звоночек. Один короткий звонок. Географичка потеряла сознание. А когда очнулась, то лежала на кушетке голая, и возле нее участливо суетился директор. – Ну-ну, Галина Даниловна, ну-ну… Экая вы впечатлительная, – бормотал он, протягивая ей чашечку дымящегося кофе. Галина присела, взяла чашечку и сделала глоток. Зубы ее мелко стучали о стекло. Глеб довез завуча до дома, выслушав по дороге нотацию о правилах поведения педагога и о неуместности в его устах некоторых рискованных шуток. Глеб не спорил – он лишь вздыхал, изображая раскаяние. Наконец Зинаида Павловна решила, что его проняло, и, выходя из машины, сделала признание: – И все же, Глеб Михайлович, вы иногда меня смешите. Это мало кому удается. – Правда? – улыбнулся Глеб. – Тогда ладно, до понедельника. Завуч задержалась у приоткрытой дверцы. – До вторника, Глеб Михайлович. У нас ведь перенос: восьмое марта попало на субботу, и ее перенесли на понедельник. Вы что, телевизор не смотрите, радио не слушаете? – Да как-то… Нечаянная радость получилась. – Вот и отдыхайте. До вторника. Зинаида Павловна раскрыла зонтик и направилась к подъезду. А Глеб, рванув с места, помчался за Дашей. Даша ждала его в прихожей, полностью одетая и с бутербродами на изготовку. – У Мангустов бывает язва? – осведомилась она раздраженно. – Ни язвы, ни других болячек. – Глеб прижал ее к себе. – Как же я по тебе соскучился! – Если рискнешь это повторить, – отозвалась Даша, – я сорву с тебя одежду и… Представляешь, что будет? Глеб вздохнул: – За графиней ехать надо. Даша куснула его за ухо. – Вот именно. А то соскучился он, видите ли… Ты ничего не говорил, я ничего не слышала. В лифте Глеб успел съесть два бутерброда с сыром и, пока садился за руль, ухитрился проглотить третий. Трогая машину с места, он торжествующе покосился на Дашу. – Помнишь в списке сокращение “И.Г.З.” и ремарку справа – “учитель русского языка”? Даша с усмешкой кивнула. – Это оказался твой директор? – Ага, Иван Гаврилович Зотов. – Глеб, чтоб это выяснить, достаточно было позвонить по указанному рядом телефону. Можно было не называть своего имени, в конце концов. Или тут же повесить трубку. – Разумеется, мисс Марпл, – кивнул Глеб. – Но в этом случае я бы не услышал: “Глеб Михайлович! Кофе готов, мой свет!” Даша вскинула на него испуганный взгляд. – Дурак, ты же рисковал! Глеб удивленно поднял брови. – Ты обо мне, что ли, беспокоишься? – О ком же еще?! Оля мертва… Ты, конечно, рождаешься раз в четыреста лет, но… Этот тип очень опасен! Я не хочу ждать еще четыреста лет! Глеб со вздохом взял ее за руку. – Прав был Стив, когда предупреждал: “Опасайся женщин”. Даша прижалась щекой к его ладони. – Этот тип очень опасен, – повторила она тихо. – Судя по тому, как перед ним тушуется твой дядя, – задумчиво проговорил Глеб, – наш Иван Гаврилович относится к “двойке”. Сильнее его лишь сам Змей. Отстранившись, Даша попросила: – Верни мой пистолет. Пожалуйста. Глеб грустно усмехнулся: – Пуля его не возьмет, родная. Но не волнуйся: мы сотрем их всех в порошок. Даша приоткрыла окно и выглянула, щурясь от мелкого дождя. – Само собой, добро восторжествует, и мы станцуем в финале румбу. Как полагается в сказках для детей. – Чарльстон, – с улыбкой поправил Глеб. – Что? – обернулась к нему Даша. – Станцуем чарльстон в финале. Под диксиленд, под “Хэлло, Долли!”. Балдею от этой мелодии. – Я тоже. – Вот и прекрасно. Не пропусти свою сказку, родная. Щеки Даши вспыхнули. – Я не про сказку, я про счастливый финал! Глеб пожал плечами: – А кому, к чертям, нужны несчастливые финалы? В жизни, в фильмах, в книгах… Если честно, трагических развязок я просто не перевариваю. Такой вот я примитив. И кстати о детях… Заскочим на минутку к Колесниковым. Я Сашке с Танькой фрукты купил и сладости. Даша посмотрела на него долгим взглядом, взяла вновь за руку и молчала до остановки у дома Колесниковых. Дверь им открыл Саша. Лицо его вспыхнуло радостью, которую он тут же погасил. – Бабушки нет дома, – объявил он официальным тоном. – А лично к тебе нельзя? – улыбнулся Глеб. – Ну, если хотите… – Мальчик посторонился. Глеб с Дашей вошли. Из комнаты доносились громкие всхлипывания. Даша нахмурила брови. – Сестренку обидел? – Обидишь ее! – буркнул Саша. – Бабушка ушла, вот и хнычет. С тех пор как нас хотели из квартиры выкинуть, боится одна оставаться. Даша растерянно посмотрела на Глеба. Глеб строго посмотрел на мальчика. – Но ты-то ведь с ней. – Я не в счет. – А бабушка где? – спросила Даша. – К соседке пошла. С восьмым марта поздравить. Глеб протянул мальчику пакеты с едой. – Отнеси-ка на кухню. Танька, привет! – крикнул он. Всхлипывания прекратились. – Пливет! – откликнулась девочка. И плач возобновился. Глеб и Даша вошли в комнату. Танька лежала на кроватке, обнимала облезлого плюшевого мишку и старательно хныкала на публику. Даша погладила ее по голове. – Тань, ты чего? – Ничего! Мне стлашно! – Чего же тебе страшно, если братик с тобой? – Блатик… – всхлипнула девочка, – блатик тоже маленький. И вледный. Подхватив девочку на руки, Даша присела с ней на стул. – Вовсе он не вредный, – возразила она, гладя Таньку по волосам. – Мне кажется, ты сама вредная. Девочка обняла ее за шею. – Я не вледная. Я тлусиха. Даша в смятении посмотрела на Глеба. Глеб беспомощно развел руками. – Графиню надо срочно забирать: мы и так уже… – пробормотал он. – Стас небось там рвет и мечет. В комнату вошел Саша. – Спасибо за жратву, – проговорил он вежливо. – Дорогая, наверное? Глеб отмахнулся: – Пустяки. Характер твой хуже твоих стихов. Но я потерплю. Девочка на коленях Даши притихла. – Скоро вернется бабушка? – спросила Даша со вздохом. Саша пожал в ответ плечами: – Через час, через два. Даша попыталась снять Таньку с колен. – Ладно, моя хорошая, нам пора. Крепко обхватив ее за шею, Танька опять захныкала. Глеб прошелся по комнате, ероша пятерней волосы. Затем присел перед девочкой на корточки и дотронулся до ее руки. – Тань, чего ты боишься? Тебя вон какой медведь охраняет. – Он иглушечный, – резонно заметила девочка, продолжая лить слезы. – Кто игрушечный? Майкл? – возмутился Глеб. – Ну, Тань, ты даешь! Майкл только притворяется игрушечным. Дайка его сюда: он сейчас покажет, как ты не права. Девочка протянула ему медвежонка и стала подглядывать меж растопыренных пальчиков руки. Медвежонок был чумазым и потертым – казалось, ткни только, и посыплется труха. Глеб внимательно оглядел его со всех сторон. – Придется его сперва помыть. Сейчас мы придем, – сказал он, направляясь в ванную. Отсутствовал он десять минут. Таня и Даша напряженно ждали. А Саша со скучающим видом произнес: – Охота же ребенка глупостями пичкать. – В чем, по-твоему, глупость? – уточнила Даша. – В таких вот приколах, – усмехнулся мальчик. – Нравится волшебника из себя разыгрывать. Перед маленькой дурехой. Дашины глаза сверкнули. – Знаешь, мой милый… Может получиться так, что волшебник придет к тебе, а ты его и не заметишь. Проспишь просто-напросто… Тут вернулся Глеб из ванной. Плюшевый мишка в его руках выглядел как новенький. Казалось, он улыбается от сытости и довольства. Глеб посадил его на кроватку и обратился к нему с вопросом: – Ну, Майкл, скажи: будешь ты охранять Таню и этого вредного Сашку? Медвежонок, как положено игрушке, с достоинством молчал. Саша ехидно усмехнулся. – Может, у него что-то со слухом? Медвежонок повернул мордашку в его сторону. – Это у тебя что-то с головой, – огрызнулся он приятным баском. – Я просто задумался, как лучше вас охранять. – Ну и что ты надумал? – осведомился Глеб. – Что, например, ты сделаешь, если на детей нападет шайка разбойников? – Ха! – воскликнул медвежонок, спрыгивая на пол. – Я стану огромным, до потолка и выше! Может, кто-то здесь сомневается? Саш, хочешь, покажу этот фокус? Потрясенный мальчик едва сумел кивнуть. – Погоди, – вмешался Глеб. – А вдруг Таня испугается? Медвежонок приблизился к девочке, замершей на коленях у Даши. – Тань, – проговорил он, – ты не испугаешься, если я стану огромным?.. Даш, а ты? Танька, млея от восторга, мотнула косичками. А Даша… – Валяй, – сказала она и закусила губу. Медвежонок взмахнул передними лапками, стал быстро увеличиваться и действительно вымахал ростом под потолок. Но теперь он уже не был плюшевым – он был самым настоящим медведем, только чертовски большим. – Ну как?! – зарычал он громовым голосом. – Кто посмеет тронуть моих маленьких?! Спустив девочку с колен, Даша резко поднялась и направилась к двери. – Я у машины подожду, – пробормотала она. Когда она открывала входную дверь, медведь крикнул: – Даш, а Даш! Даша обернулась на пороге: – Чего тебе, медвежья морда? Медведь выглянул из комнаты и внимательно на нее посмотрел: – Даш, не смей реветь в одиночку. – Иди к черту, Майкл! – зарыдала Даша и бросилась вниз по лестнице. Глеб беспокойно посмотрел ей вслед. – Ладно, ребята, – сказал он, – нам пора. Скоро бабушка вернется… А вы пока тут с Майклом… Он вышел из квартиры и захлопнул дверь. Отколупнув лапой побелку с потолка, медведь озабоченно проговорил: – В ближайшее время надо сделать ремонт. Танькины глазенки сияли. – Ой, Майкл… – набралась она храбрости, – а можно тебя на лучках поделжать? Медведь кивнул. – Только я уменьшусь. Он стал быстро уменьшаться и вновь сделался обычным плюшевым мишкой, который, однако, умеет ходить и разговаривать. Таня посадила его себе на колени, обняла и сказала: – Ой, какой ты холосенький! – А то! – самодовольно подтвердил медвежонок. – Только, чур, меня не выдавать! Для всех, кроме вас, я буду прикидываться плюшевым придурком, набитым опилками. Договорились? Танька прижала его к себе. – Договолились. Ой, какой ты смешной, Майкл! – А ты, Саш, что скажешь? – осведомился медвежонок. – Само собой, – кивнул мальчик. – Трепачей здесь нет. Медвежонок блеснул на него глазками-пуговками. – Знаешь, в чем твоя проблема? – произнес он назидательно. – В чем? – тихо спросил Саша. Медвежонок спрыгнул с колен девочки, приблизился и упер лапки в бока. – У тебя плохая память, Саша Колесников. “Друзья узнают, друзья придут” – кто это написал, а? Саша Колесников не плакал, можно сказать, с пеленок. Какие бы неприятности ни случались в его восьмилетней жизни, держался он с достоинством. Сейчас он тоже старался выглядеть крутым, и если ему это не удалось… так ведь всего лишь разок. И две-три слезинки – разве это плач? В “жигуленке” Даша отрыдалась у Глеба на плече, и они поехали наконец за графиней. Благо ехать было меж домов какие-нибудь метров триста. В машине, в подъезде своего дома и в лифте Даша держала Глеба за руку, бестолково твердя: “Черт тебя побери, Майкл!” Дверь им открыл Стас. – Лучше поздно, чем никогда, – проворчал он (впрочем, весьма добродушно). – Извини, – стал оправдываться Глеб, – столько дел навалилось… – Знаем мы ваши дела, – подмигнул рыжий. – Кать, выходи! Сдаем вахту! Катя выпорхнула в прихожую, как школьница после занятий, и прощебетала: – Если понадобится охрана, только свистните! Они со Стасом быстро оделись. Уходя, рыжий шепнул Глебу, что были странные телефонные звонки: разные голоса, мужские и женские, заунывно повторяли: “Скоро… Очень скоро…” Глеб пренебрежительно отмахнулся, поблагодарил, и они простились. Графиня ждала их за компьютером. – Извините, друзья мои, что не встречаю. Меня тут Стас одной игре обучил… оторваться – никакой возможности. Взглянув на дисплей, Даша прыснула. – Пасьянс “Солитер”! Наталья Дмитриевна, вы хоть обедали? – Разумеется. Мы с Катей даже суп грибной приготовили… Дашенька, не в службу, а в дружбу: что мне делать с этим маразматическим королем треф? Словом, от компьютера графиню пришлось оттаскивать. И когда эта болезненная операция наконец завершилась, погрузить их сиятельство с чемоданчиком в машину было уже делом техники. Улучив момент, Даша заговорщицки шепнула Глебу: – Позволь, я сама ее ошарашу. – Уже видела? – улыбнулся Глеб. – Ага. Обалдеть прямо! В крохотной спартанской квартирке Глеба графиня деликатно осмотрелась. – И я вас не стесню? – спросила она с удивлением. – Ничуть, – невозмутимо ответила Даша и постучала по дверце старого шкафа. – Вы будете жить здесь, Наталья Дмитриевна. Графиня в смятении перевела взгляд с нее на Глеба. – Вероятно, я должна заглянуть внутрь? Глеб с улыбкой кивнул. – Именно. Попытка – не пытка, мадам. Даша, будучи не в силах сдержаться, распахнула дверцу, схватила в охапку свои платья и швырнула на диван. – Ну же, Наталья Дмитриевна! Смелее! Со снисходительной улыбкой графиня чопорно заглянула в шкаф. И, вскрикнув, отпрянула. Если Даша и рассчитывала на сюрприз, то эффект, можно сказать, превзошел ее ожидания. Графиня была потрясена. – Итак, – деловито произнес Глеб, – давайте наконец осуществим заселение. За мной, милые дамы! Он вошел в шкаф. Даша сделала шаг за ним и втянула за руку онемевшую графиню. – Пойдемте, Наталья Дмитриевна! Не бойтесь! Они ступили на цветущий луг. Слева, в лучах солнца, зеленел лес, справа журчала река, а впереди, метрах в двухстах, возвышался белый двухэтажный особняк, к которому, собственно, они и направлялись. Даша вела за руку ошарашенную графиню, а Глеб нес ее чемоданчик. – Значит, ты из-за этого так маялся вчера? – сияя, проговорила Даша. – Угу, – вздохнул Глеб. – Никак не мог наладить электричество, водопровод и канализацию. Не Земля все-таки. – Теперь-то все в норме? – обеспокоилась за графиню Даша. – Обиж-жаешь! – расплылся до ушей Глеб. – Я даже телевизор тут запустил. Думаешь, он через космос принимает?.. Правильно, ни фига подобного. Он просто-напросто подсоединен кабелем к антенне нашего дома, вот и все. Примерно тот же финт я проделал и с телефоном. Теперь, Наталья Дмитриевна, вы можете заходить к нам и звонить. Так же как и мы к вам. Поди плохо? Графиня словно лишилась голоса. Она озиралась, прислушивалась к звукам, наклонялась к цветам… и лицо ее выражало такой восторг, передать который способна лишь кисть художника. В особняке Глеб и Даша провели графиню по комнатам, и Глеб показал ей кладовые с припасами, холодильник, ванную и прочее, и прочее. Переходя из помещения в помещение, графиня обрела наконец дар речи. – Глеб Михайлович, – проговорила она энергично, – вы позволите мне переставить тут мебель? Глеб просиял. – Разумеется, Наталья Дмитриевна. Это ваш дом. Графиня посмотрела на него долгим задумчивым взглядом. – Только от вас, Глеб Михайлович, могу принять я такой подарок. Но стоит ли повторять, что для меня вы человек-загадка? Ведь никакому чародею подобное не по силам. Глеб смущенно отмахнулся: – Да ну… сочетание магии с наукой. Третий уровень. – Как всё просто! – рассмеялась графиня. – А почему бы вам с Дашенькой тоже здесь не поселиться? Были бы соседями. – Мы и так соседи, – заметил Глеб. – До завтра, Наталья Дмитриевна. Обживайтесь, осваивайтесь… Если что – звоните. И они с Дашей отправились обратно через луг в московскую квартиру. Стоя на крыльце особняка, графиня растроганно смотрела им вслед. Затем вздохнула и с возгласом “За дело, старая кляча!” вошла в дом. Осмотрев комнаты, Наталья Дмитриевна остановилась в гостиной и нажала клавишу выключателя. Большая хрустальная люстра заиграла тысячью огней. – Довольно мило, – произнесла графиня вслух. – Но кое-что следует поменять. Под ее взглядом стол и стулья чуть подпрыгнули и бодро промаршировали к окну, а диван по-тюленьи подполз ближе к камину. Графиня постояла, посмотрела и с сомнением покачала головой. – Так тоже не годится, – пробормотала она. Мебель вновь заскакала, затопала и выстроилась в новом порядке. Однако и эта комбинация Наталью Дмитриевну не удовлетворила. Если б дело происходило в обычном московском доме, разбуженные ночью жильцы, вероятно, решили бы, что у их соседки-графини репетирует балетная труппа. Причем без музыки и в кованых сапогах. Не успели Глеб и Даша вылезти из шкафа, как зазвонил телефон. Глеб поспешно снял трубку. Звонил Такэру. – Брат согласен встретиться, Глеб-сан, – сообщил он по-японски. – Когда и где? – по-японски спросил Глеб. – Завтра в шесть вечера. А где… Сато-сан полагается в выборе места на вас, сэнсей. Никто не должен видеть вас вместе. Глеб чуть подумал. – Предлагаю Дашину квартиру. Кроме тебя с братом и меня, там никого не будет. Согласен? – Да, Глеб-сан. Думаю, нас это устроит. – Адрес запомнил? Найдешь? – Не ходи к гадалке, – ответил Такэру по-русски и по-японски закончил. – Доброй ночи, Глеб-сан. Когда Глеб дал отбой, подслушивающая Даша вздохнула: – У меня, но без меня. Ладно, давай перекусим – Я – кефир, – объявил Глеб. – Я тоже, – сказала Даша. – Только с булочкой. Звонок Ильи не помешал им предаваться этому пиршеству. – Пораскинул я тут мозгами, – возбужденно произнес Илья, – и понял, что надо прощупать твоего директора. – Как ты это понял? – заинтригованно спросил Глеб. – Да так, ничего существенного.. Только его отношения с Дашкиным дядькой. Но врожденное чувство гармонии мне подсказывает, что, если бы Мангуст и Змей работали в одной школе, это было бы забавно. – Пожалуй, слишком, – усмехнулся Глеб и рассказал о сегодняшнем визите к “больному” директору. Илья помолчал, переваривая услышанное. – Значит, Ольку он угробил… – Илья был растерян. – Не ожидал, признаться. Мелковато как-то для него. – Ну, во-первых, он не Змей, а скорей всего “глаз Змея”, – прокомментировал Глеб. – А во-вторых, Самарскую он лишь усыпил, а довершили дело бандиты Митьки Грача. Эта нечисть охотно пользуется услугами спецслужб и криминала. – Но зачем? – недоумевал Илья. – Почему бы твоему Гаврилычу было не убрать девушку по-тихому? Превратил бы в лягушку, как ты меня грозился. – Я-то умею, а он вряд ли. – …или распылил бы на атомы, или… Мало ли вариантов? – Много, старик. Но исчезновение известной журналистки спровоцировало бы ее поиски именно в кругу тех, у кого она перед этим брала интервью. Ольгин список мог оказаться не только у нас. Поверь, Илюша, слуги Змея – мерзавцы, но не глупцы. Для них гораздо разумней свести дело к бытовому криминалу, а дальше пускай менты шерстят московские группировки. Каковы будут успехи, легко угадать. – Возможно, возможно… – в задумчивости пробормотал Илья. – Следующий, кто у меня на заметке, американский сенатор Колмен. Какого черта он здесь ошивается в такой милой компании? Что у них там – бизнес, большая политика? А может, ни то и ни другое? – Так давай придумай для Колмена провокацию, – предложил Глеб. – А я тем временем постараюсь на него выйти. – Запросто, – ответил Илья. – Утром наверняка что-то придет в мою мудрую голову. Зайн гезунд. Они оба дали отбой. Даша не спеша отложила книгу, встала напротив Глеба и спросила: – У Мангуста может родиться Мангуст? Глеб со вздохом развел руками. – Увы. Рождаются самые обыкновенные дети. Разве что здоровые физически. Часто ты слыхала, чтоб, к примеру, от гениев рождались гении? – Жаль, – вздохнула Даша, глядя ему в глаза. – Тогда о другом. Ты говорил, что у твоего учителя, Стивена Пирса, было второе имя – имя его Сущности… Можешь мне сказать? – Ну, пожалуй… теперь могу. Повелитель Стихий. Зачем тебе? – Так. А у того Мангуста, который исчез или погиб, второе имя было… Неудержимый, кажется? – Да. Что за допрос? – А какое у тебя второе имя? Глядя ей в глаза, Глеб усмехнулся: – А вот это уж фиг! – И не надо! – улыбнулась Даша. – Я и так знаю. Глеб насторожился. – Откуда, черт возьми, ты знаешь? – Мысли твои читаю. Радуйся. – Радуюсь. Но имя моей Сущности для тебя под семью замками. – Ой ли? Хочешь скажу? – Попробуй. – Нет, серьезно? – Давай говори. Даша посмотрела на него с невыразимой нежностью. – Твое второе имя – Плакса. Глеб перевел дух. – Надеюсь, ты никому об этом не расскажешь? – Что за вопрос, дурак? – рассердилась Даша. – Хочешь, скажу тебе свое второе имя? Или сам догадаешься? Глеб с улыбкой покачал головой: – Даже не представляю. Глядя ему в глаза, Даша с наигранной торжественностью произнесла: – Мое второе имя – Ученица. В небесах оглушительно громыхнуло. Даша в испуге бросилась в объятия к Глебу. Прижимая ее к груди, Глеб ошеломленно пробормотал: – Боже мой, родная… гроза в начале марта. Что за имечко ты себе придумала, дуреха? – У меня иногда такое ощущение, – прошептала Даша, – будто я школьница, десятый еще не окончила. Мне так это ощущение нравится! Глеб поцеловал ее в макушку. – Очень тебя понимаю. – Еще бы не понимал, Плакса! Ночью Дашу мучили кошмары. Она вздрагивала, кричала и отбивалась от чего-то руками. Глеб разбудил ее, успокоил и баюкал на коленях до утра. Эти кошмары его насторожили. Очень насторожили. Утром, пока Даша отсыпалась, Глеб успел сделать гимнастику и сесть на кухне за печатную машинку. Статья о ритуалах двигалась из рук вон плохо. Изложение получалось пресным и скучным, и мысли тонули в каком-то словесном болоте. Глеб злился на себя, комкал напечатанное и швырял на пол. Затем начинал заново и опять комкал. Он предавался этому занятию с таким остервенением, что не заметил, как на кухню явилась Даша. Влажная после душа и насмешливая, она подобрала скомканные листы и принялась читать. Ненароком поймав ее за этим занятием, Глеб вскипел. – Это еще что такое?! – Он выхватил у Даши лист. – Кто разрешил?! – Первый абзац неплохой, – поделилась впечатлениями Даша, – второй… в общем, так себе. Дальше – гораздо хуже. – Сам знаю, – буркнул Глеб. – Нечего подбирать с пола! Даша театрально захлопала ресницами. – Это для музея, лорд Грин. – Удар ниже пояса, – обиделся Глеб. – Я сижу тихо, ничего никому не показываю… К чему здесь твое ехидство? Даша обвила руками его шею. – Хочу и ехидничаю. Садистка потому что. – Да на здоровье. Вот уйду, как Илья, работать к подруге… – Нет! – крикнула Даша. – Я больше не буду! – Поклянись самым дорогим, – потребовал Глеб. Но тут зазвонил телефон. Глеб поднял трубку. – Француз?! – раздался голос Васи златозубого. – О-о! – удивился Глеб. – Чем обязан? Вася помолчал, посопел и выпалил: – Папаню вывезли, Француз! Люди Грача, б…! Из-за шести вагонов никеля! Они грохнут его, без понтов! Замочат, суки! Помоги, Француз! Удивление Глеба возросло. – Я-то при чем? Мне эти ваши разборки, знаешь… – Грач, гнида, его не выпустит! – захлебывался речью златозубый. – Пускай Папаня отдаст ему никель, один хер – кранты! А наши все по щелям расползлись, перебздели! Если сейчас его не вытащить… – При чем здесь я? – перебил Глеб. – Только мне и дел в уголовщину вашу впутываться. – Игнат не падло, Француз! – заорал Вася. – А Грач – это беспредел! Ты сам знаешь, какой он… – Будто поперхнувшись, Вася замолчал. Потом проговорил тихо: – Француз… Глеб Михайлович, помоги, а! У Папани дети, внуки маленькие… – Ну давай, бери меня на жалость! – заорал Глеб, выскакивая в прихожую. – Сейчас я всё брошу и полечу ваших уркаганов выручать! И попрусь к черту на кулички! – Он сдернул куртку с вешалки. – Говори, гад, куда ехать! – Француз, ты это… по-шустрому только, ладно? – пробормотал Вася и обрисовал место встречи. Даша приняла у Глеба телефон. – У меня один лишь вопрос, – вздохнула она, – во сколько вернешься? – Как управлюсь. – Глеб поцеловал ее в губы. – У меня еще встреча с братьями Абэ. Потом – сразу домой. Даша вернула ему поцелуй. – На жалость тебя как раз и взяли, – с усмешкой заметила она. – Только ленивый тебя на жалость не возьмет. Глеб застегнул куртку. – Не навестить ли тебе графиню? – предложил он, выбегая за дверь. Даша собиралась положить телефон на место, но он зазвонил в ее руке. – Дашуля! – раздался в трубке голос Эдика. – Тебя ли слышу?! – Угадал, – ответила Даша. – Киса, ты совсем меня забыла. – Котик, я вышла замуж. – За кого? За телохранителя? – Опять угадал. Ты в ударе. Помолчав, Эдик спросил: – Почему так скоропалительно? – Боялась опоздать. Как ты меня разыскал? – Тоже мне проблема. Люди подсказали. – Не Митя ли Грачев? – Даша открыла шкаф и расчистила себе проход меж платьев. – А хоть бы и Митя? – с вызовом проговорил Эдик. – Тебе-то какая разница? – Да, в сущности, никакой. Бай-бай, котик. Не звони мне больше. Бросив телефон на постель, Даша вошла в шкаф и направилась в гости к графине. Когда Глеб выбежал из подъезда, два суетливых субъекта отпрянули от его “жигуленка” и заспешили к припаркованному неподалеку “опелю”. Пока Глеб открывал ключом дверцу, эта парочка влезла в свой автомобиль, но отъезжать не торопилась: один из субъектов деловито рылся в портфеле, другой – с интересом разглядывал голубей. “Сапожники”, – усмехнулся про себя Глеб, включая зажигание. “Жигуленок” медленно тронулся с места, и связка динамитных патронов, засунутая в мотор, каким-то непонятным образом осталась лежать в луже. Глеб чуть отъехал, притормозил и посмотрел в боковое зеркальце. Выскочившие из “опеля” субъекты в недоумении склонились над упавшим динамитом. Обменявшись короткими репликами, они решили, видимо, убрать бомбу в портфель, но она взорвалась у них в руках. Причем настолько бесшумно, что сидящие на лавочке пенсионеры вообще ничего не услышали, однако заметили, как двух копошащихся в луже ханыг разнесло вдруг в клочья. Глеб выехал из подворотни и погнал машину к месту встречи с Васей златозубым. Вася ждал его у Окружной на повороте в Бутово. Нервничал он жутко. На его предложение бросить “жигуленок” здесь и ехать дальше на “вольво” Глеб ответил отказом. – Вызволим Папаню, – пояснил Глеб, – повезешь его отлеживаться. Вы – в одну сторону, я – в другую. – Если вызволим, – буркнул златозубый, влезая в свой бордовый “вольво”. Глеб на “жигуленке” последовал за ним. Ехали они около получаса и остановились неподалеку от недостроенного многоквартирного дома. Судя по тишине и отсутствию техники, строительство явно было заморожено. На таком же примерно объекте, по свидетельству прессы, была изнасилована и убита журналистка Самарская. Митька Грач, очевидно, привычек своих менять не любил. Из-за штабеля бетонных блоков выскочил амбал с биноклем, подбежал к “вольво” и через опущенное стекло пошушукался с Васей. После короткого этого совещания амбал вновь спрятался за штабель, а Вася вылез из “вольво” и махнул рукой, подзывая Глеба. Глеб подошел. Вася блеснул золотыми зубами в сторону стройки. – Его там держат. Восемь человек охраны. Три “Макарова”, пять “Калашниковых”. Грача пока нет, вот-вот должен подъехать. Завершив сей лаконичный доклад, Вася выдернул из-за ремня пистолет, снял с предохранителя и уставился на Глеба, ожидая указаний. Глеб взглянул на него с интересом. – В штаны небось наложил? – Ну, – хмуро отозвался Вася. – И что с того? – То есть ты готов за хозяина живот положить? Вася помолчал, глядя в землю, и буркнул: – Друг он мне, понял? Чё-то делать надо, блин. – Да, блин… – удивленно проговорил Глеб, – ты парень с сюрпризом. Спрячь свою пушку и жди здесь. – Француз, я не фраер… – запротестовал было Вася, но Глеб резко его оборвал: – Начхать мне, кто ты есть! Сиди тихо, или я тебя вырублю, понял?! Разумеется, Вася понял. Засунув пистолет обратно за ремень, он лишь уточнил: – Вообще, что ли, не лезть? – Вообще и в частности, – ответил Глеб. – Даже если услышишь выстрелы. Даже если эта стройка взлетит на воздух. Если Игнат жив – ты его получишь. Держа руки в карманах куртки, Глеб зашагал к недостроенному дому. Меж курганов мусора дом взирал на него провалами окон. Территория казалась безлюдной. Однако стоило Глебу приблизиться, перед ним возникли четверо молодцов с автоматами, угрюмых и самоуверенных. – Куда прешь? – спокойно осведомился один из них. – Гуляю, – ответил Глеб. – Нельзя? Молодчики переглянулись: нахальство Глеба не укладывалось в обычные рамки. Парни, похоже, были тертые. – Вот что, мужик, – предложил тот, кто завел разговор, – если поссать забрел – ссы и делай ноги. Усек? – Угу, – кивнул Глеб, – могу стравить в твой карман. Парень навел на него автомат, лениво и равнодушно. – Только и всего? – спросил он, сплюнув. – Мочи его, Гринь! Чё ты зыришь?! – вскипел молодчик слева. – Мочи к едрене фене! В этот момент из дверного проема показались еще двое. Один из них, видать, для разнообразия, держал в руке пистолет. И взмахнув этим пистолетом, он произнес начальственно: – Какие-то проблемы? – Да вот, – откликнулся Глеб, – хочу Игната у вас забрать, а эти придурки не пускают. Мужчина с пистолетом посмотрел на него озадаченно. Глеб ответил нахальной ухмылкой. – Кончай его, Гринь, – приказал мужчина с пистолетом. – Кажись, это мент, – неуверенно возразил Гриня. – Мент, не мент, – повысил голос его начальник, – кончай, кому сказано. Гриня пожал плечами и сжал автомат. – Предупреждаю, – объявил Глеб, – кто выстрелит в меня, убьет своего товарища. Кроме шуток. Но предупреждение, что называется, ушло в песок. – Всё, довыступался, – вроде бы с сожалением произнес Гриня и выпустил Глебу в грудь автоматную очередь. Двое молодчиков слева и справа, прошитые пулями, упали замертво. Четверо оставшихся воззрились на Глеба с досадой. – Еще попробуешь? – Глеб шагнул к своему палачу. – Прицелься получше. Парень выпустил еще одну очередь – метров с пяти. Повалились еще трое, в том числе и сам стрелявший. Все были убиты наповал. Остался лишь их начальник с пистолетом. В силу полного обалдения он позволил Глебу приблизиться к себе почти вплотную. Глеб встал перед ним, заложив руки за спину, и посоветовал: – Не стреляй: попадешь в себя. Но разве люди слушают добрые советы? Дрожащим пальцем этот олух нажал на спуск, и, вопреки законам механики, собственная пуля аккуратно вошла ему же в лоб. Он соскользнул по стенке, сохраняя на лице изумленное выражение. “По данным разведки осталось еще двое”, – отметил мысленно Глеб, входя в строение. Быстро и бесшумно двинулся он по этажам и уже на третьем, в одной из комнат, нашел то, что искал. Игнат Дока в своем костюмчике “адидас” сидел на фанерном ящике. Руки его стягивал за спиной провод, физиономия была разбита в кровь. Караулили этого страдальца в законе два бугая в камуфляже, которые при ближайшем рассмотрении ничем не отличались от собственных его крутых парней. Бугаи, видать, хорошо были вышколены, поэтому, невзирая на стрельбу, не отходили от пленника ни на шаг. При появлении Глеба в дверном проеме оба синхронно вскинули пистолеты. Игнат поднял заплывшие от кровоподтеков глаза и приоткрыл рот, то ли желая о чем-то предупредить, то ли просто от изумления. Выяснять это Глеб не стал. – Стреляйте и до свидания, – сказал он, входя. Бугаи выстрелили без колебаний. И оба рухнули на покрытый мусором пол. Во лбу у каждого зияла дырка. Ослабевший от побоев Папаня не имел сил даже удивиться, однако полюбопытствовал: – Как ты это сделал? – Вопросы здесь задаю я, – сказал Глеб, снимая с него провод. – Ходить можешь? – Без проблем, – заявил Дока. Он встал, шагнул, и ноги его подкосились. – Похвалялася коза! – Глеб подхватил его и легко взвалил на плечо. – Занимайте места согласно купленным билетам. Увидав у дома шестерых убитых боевиков, Дока восхищенно пробормотал: – Ну, Француз… всех грохнул. – Сами себя застрелили, – уточнил Глеб, неся его к машине Дока болезненно хохотнул. В его заплывших глазах появился привычный плутовской огонек. – Слышь, может, все же поучаствуешь в поединках? – просипел он. – Мы так им рожи надраим – хоть на елку вешай! Глеб рассмеялся. – Игнат, ты непотопляем! Образец стойкости русского криминала! – Нет, серьезно, Француз, подумай головой… Глеб донес его до “вольво” и сгрузил на заднее сиденье. Обрадованный Вася суетился, как бригада “скорой помощи”. – Папань, б… Дай куртку под башку положу! Амбал с биноклем вылез из-за штабеля и с почтительного расстояния поедал глазами Глеба. – Гуд бай, ребята, – сказал Глеб, забираясь в “жигуленок”. – Спасибо, Француз! – ломким голосом крикнул Дока. – Я твой должник! – Про меня забудь, передай дальше, – ответил Глеб. – Чего передать-то? – не понял Папаня. – А на что у тебя мозгов хватит. – Глеб захлопнул дверцу и укатил. Вася подошел к амбалу с биноклем, малость с ним “перебазарил” и вернулся к машине. – Скоро Грач тут нарисуется. Когти рвать надо, без понтов. – Ну и поехали, чего зря трендеть, – проворчал Дока. Вася завел мотор и бережно тронул с места. – Тебя там как, не трясет? – спросил он заботливо. – Нормально, гони, – хмуро отозвался Папаня. – Чего Француз дальше передать велел? Вася поддал газку, и стрелка спидометра лихо переползла за стокилометровую отметку. – Не врубился, что ли? – сверкнул усмешкой Вася. – Сам-то врубился? – раздраженно проговорил Дока. – Ну так объясни, без этого… без комедии! – Может, выручить кого, должок простить, – буркнул Вася. – Мало ли чего. – Это я и без тебя просек, доцент. – Во блин! Раз просек, чего яйца крутишь? Дока чуть подумал и спросил: – Если я Грача в землю зарою, как по-твоему, это Божье дело? Вася кивнул с ухмылкой: – Ну. – Ежели так, я с Французом сквитаюсь, – пообещал Игнат. – Доволен будет, зуб даю. Съехав с Окружной, бордовый “вольво” по Минскому шоссе помчался в сторону центра. Глеб вошел в квартиру Даши за полчаса до назначенной встречи. Внимательно осмотревшись, он убедился, что за время его отсутствия никто сюда не проникал и новых “жучков” не оставил. Сняв куртку, Глеб отключил на всякий случай телефон. Звонок в дверь раздался ровно в шесть. Братья Абэ, Сато и Такэру, явились оба в коричневых лайковых пальто, в коричневых костюмах и при галстуках. Одежда и выражение лиц, очевидно, должны были продемонстрировать сугубую официальность их визита. “Черта с два, ребята, – подумал Глеб – Эту игру я вам поломаю”. Впрочем, как скоро выяснилось, ломать было в общем-то нечего. Братья чинно, с прямыми спинами, присели на стулья. Глеб демонстративно уселся на письменный стол рядом с компьютером. Таким образом, он волей-неволей смотрел на собеседников сверху вниз. – Надеюсь, господа, – проговорил он по-японски, – вы добрались без осложнений и российские спецслужбы не причинили вам вреда. – Мистер Грин, – по-английски произнес Сато Абэ, – давайте оставим восточный колорит, а также иронию, и не будем ходить вокруг да около. У вас, вероятно, имеются ко мне вопросы, как и у меня к вам. Не обещаю, что смогу на все вопросы ответить, однако предоставлю вам возможность их задать. Прошу вас, мистер Грин, начинайте. У нас мало времени. – Времени всегда не хватает, мистер Абэ, – по-английски парировал Глеб (и весь дальнейший разговор шел по-английски), – и все же лучше время потерять, чем использовать себе во вред. – Вы говорите загадками, сэр. Благодарю вас за спасение брата. С детства я заменяю ему родителей, и мы перед вами в долгу. Поэтому я здесь. Фиолетовые глаза Глеба потемнели от гнева. – Сато-сан, вы предложили не ходить вокруг да около, однако не сумели преодолеть эту национальную привычку. К тому же нам следует иначе расставить акценты: вы здесь потому, что вы в долгу перед собственным братом, а вовсе не передо мной. Или, по-вашему, я опять говорю загадками? Такэру поднял на Глеба удивленный взгляд. Сато-сан побледнел, в глазах его вспыхнул гнев, но губы изобразили улыбку. – Мой долг перед братом, мистер Грин, дело семейное. А ваш интерес к нашей семье имеет, вероятно, свои причины. Какие именно, мистер Грин? Глеб слез со стола, прошелся по комнате и, что называется, сделал выстрел вслепую: – Вы ошиблись в выборе друзей, мистер Абэ. И вы в дерьме по самые уши. Такэру обеспокоенно посмотрел на брата. Сато-сан продолжал улыбаться. – Вам виднее, сэр Майкл, – слегка поклонился он. – Не угодно ли вам меня вытащить? Глеб едва скрыл удивление. – За этим я вас и пригласил, – сказал он. – Не перейти ли нам к задаванию вопросов? – О'кей, мистер Грин, – кивнул японец. – Вы сотрудник Интерпола или офицер британской разведки? Такэру опустил глаза, губы его дрогнули в усмешке. Глеб сохранил на лице серьезность. – Почему бы вам, мистер Абэ, не адресовать этот вопрос вашим шестеркам из ФСБ? К тому же, как меня уверяют, никакие полицейские структуры вашему братству не страшны. Не так ли? Такэру взглянул на брата с испугом. Улыбка словно примерзла к лицу Сато Абэ. – С вашей стороны, мистер Грин, – сказал он, – недооценивать наше братство было бы нелепым безрассудством. – Как и переоценивать его, – парировал Глеб. – Не так уж вы всесильны, как о себе воображаете. Кстати, кто ваш босс? На ответ, разумеется, Глеб не рассчитывал: его интересовала лишь реакция японца на подобный вопрос. Каково же было его удивление, когда Сато-сан его поправил: – Сенатор Колмен не босс, а наставник. Могущественный и грозный наставник. Я не могу разрешить Такэру помогать вам в безумстве, мистер Грин. Пораженный Такэру пролепетал: – Что это значит, Сато? Старший брат не обратил на него внимания, он следил исподлобья за расхаживающим по комнате Глебом. Пораженный не менее Такэру, Глеб остановился у окна и повернулся к братьям спиной, скрывая свои чувства. – Сато-сан, – произнес он небрежно, – какое животное вам нравится более других? Улыбка наконец исчезла с лица японца, глаза его сверкнули. – Кондор, – ответил он со сдерживаемой страстью, – свободная гордая птица. Вы и об этом знаете, мистер Грин. Глеб резко обернулся в его сторону, и взгляды их скрестились. – Ну и влип же ты, кондор, – тихо проговорил Глеб. – И как тебя угораздило? Губы японца вновь улыбались. – Я совершил сразу две ошибки, – сказал он. – Однажды попросил у сенатора финансовой помощи и, чтобы подкрепить просьбу, продемонстрировал ему свои способности, о которых не ведал никто, даже мой младший брат. Такэру словно одеревенел. Глеб криво усмехнулся: – И с тех пор вы с сенатором такие друзья, водой не разольешь? – О да! – усмехнулся в ответ Сато. – Мы дружим столь крепко, что никакой Интерпол нас не разлучит. После гнетущего молчания Глеб осторожно полюбопытствовал: – Зачем вы собираете таланты? Какой вам от них прок? Японец чуть приподнял бровь. – Таланты – лучшие проводники и распространители нашей идеологии. Но не в этом главное, мистер Грин. Шестнадцать очень талантливых людей создают необычайно сильное пси-поле. Когда включается Большая Пирамида, эти шестнадцать избранников… – …образуют первое “кольцо Змея”, – мрачно продолжил Глеб. – О, мистер Грин! Вам и об этом известно… Первое кольцо располагается над вторым, которое, кстати, состоит из руководства мировых спецслужб. Всего тридцать два человека. А в третье кольцо входят главари криминальных группировок – шестьдесят четыре мерзавца. О дальнейшем удвоении распространяться не стоит, но смею вас уверить, мистер Грин, что Большая Пирамида практически несокрушима. – Едва ли она полностью укомплектована, – предположил Глеб. – Не важно, – возразил Сато. – Она и сейчас способна подавить любое спонтанное сопротивление. Оставьте нас в покое, мистер Грин. Такэру помочь вам не сможет, а вы на него навлечете беду. С этими словами Сато встал со стула, и брат последовал его примеру. Как бы между прочим Глеб осведомился: – И кто же у вас нынче в роли Змея? Или Магистра, как вы его называете? Японец на мгновение замер, подумал и усмехнулся: – Если я скажу вам, мистер Грин, и вы что-нибудь предпримете, меня моментально вычислят. Можете представить, что произойдет в этом случае со мной и с моим братом. Эту битву вам не выиграть, сэр. Но если вы столь безумны, что ж… в пасть к дракону полезайте сами. Я и так сказал слишком много. Остается лишь надеяться, что мои друзья-партнеры об этом не проведают. – Во всяком случае, не от меня, – заверил Глеб. – Спасибо, мистер Абэ. Они поклонились друг другу. Затем все трое молча оделись, покинули квартиру и спустились в лифте к выходу из подъезда. – Сначала вы, мистер Грин. – Японец кивнул на дверь. – Мы чуть позднее. Маленькая предосторожность. Глеб взялся за ручку двери. – Почему бы вам не уехать, Сато-сан? – предложил он, помедлив. – Ведь это не ваша драка. – Куда уехать? – На сей раз улыбка японцу не удалась – получилась болезненная гримаса. – В какую бы нору мы ни забились, нас везде разыщут. – Вы их переоцениваете. – Глеб приоткрыл дверь подъезда. – Это лишь ожившие земные нечистоты. Не бейтесь на их стороне, Сато-сан. Глеб вышел. Братья Абэ услыхали тарахтение его отъезжающего “жигуленка”. Сато и Такэру также вышли из подъезда и направили свои стопы к припаркованному неподалеку “форду”, за рулем которого, точно статуя Будды, восседал полусонный русский толстяк. Узрев своих клиентов на заднем сиденье, толстяк встряхнулся, завел мотор и неторопливо поехал к посольству. Едва ли этот представитель московской обслуги знал по-английски, тем более – по-японски, однако братья Абэ повели разговор почти шепотом. – Значит, ты оборотень, – с горечью произнес Такэру. – Ты “клык Змея”. Сато печально усмехнулся: – Вижу, господин в лиловых одеждах неплохо тебя просветил. Такэру выдержал взгляд старшего брата. – Он мой друг, Сато-сан. И я его не предам. – Разве я требую этого, глупышка? – Тогда почему ты оборотень? Почему ты с ними? – Оборотень, малыш, не значит мерзавец. Это лишь определенные свойства организма. Подобные способности тоже от Бога, а уж использовать из можно по-разному. А почему я с ними?.. Вот тут действительно моя вина, за которую предстоит еще расплачиваться. Если господин в лиловых одеждах одержит вдруг победу, что ж… Надеюсь, убив меня, он не станет мстить тебе. – Сэнсей не станет тебя убивать, – запальчиво возразил Такэру. – Он не убивает хороших людей. – Увы, брат… Среди монстров, которые меня окружают, хорошему человеку не место. – Переходи на нашу сторону, Сато! – Поздно, малыш. Мистер Грин прав: я увяз по уши. Такэру сжал руку брата. – Сато-сан, помнишь, когда я был маленьким, ты читал мне книгу “Бусидо: путь самурая”? Сато напрягся, бледнея, однако нашел в себе силы улыбнуться. – Не странно ли, Такэру, что ты напомнил мне об этом сейчас? Тем временем “форд”, ведомый толстяком, похожим на Будду, мягко затормозил у посольства Японии. Воскресеньице получилось, мягко сказать, насыщенным. Даже навестить графиню сил не оставалось. По этому поводу Глеб ощущал уколы совести. – Ну как она там? – выпытывал Глеб у Даши, набирая номер Ильи. Даша с улыбкой покосилась на шкаф. – Цветники разбивает, стрижет английский газон… Сельская идиллия. – Не обижается, что я не зашел? – Она вся в хлопотах. Расслабься. – Хорошо. Может, завтра время выкрою… – Эй, на палубе! – прорезался в трубке голос Ильи. – Ты кому звонишь: мне или покойной тете Песе? – Тебе, тебе, – проворчал Глеб. – У тети Песи занято. – Если мне, так и разговаривай со мной. Не отвлекайся. Глеб вздохнул: – Виноват. Спешу отчитаться в проделанной работе. Выслушав его рассказ о встрече с братьями Абэ, Илья в досаде проговорил: – Тут, понимаешь, сидишь напрягаешься… идеи рожаешь – аж мозги трещат. Потом звонишь ты и все на фиг портишь. Глеб хмыкнул: – Дело обычное, старик. Оперативные данные часто не соответствуют прогнозам аналитиков. Так какие у тебя идеи? – По моим прикидкам, американский сенатор тянет на роль Змея. – Едва ли, – задумчиво возразил Глеб. – Сомневаюсь, что Змей лично занимается вербовкой. – А я о чем? – буркнул Илья. – Ты все карты мне спутал. Значит, старший брат Такэру может в кондора превращаться? – Наряду с прочим. Даша слушала их разговор, прижав ухо к трубке. Илья недоверчиво уточнил: – Он что же, и летать умеет? – Несомненно. – Старик, а ты умеешь в кого-нибудь превращаться? Глеб рассмеялся. Даша крикнула в трубку: – Спроси меня – я тебе отвечу! – Отвечай, – потребовал Илья. – Мне самому интересно, – поддержал его Глеб. Даша ответила без запинки: – Превратиться он может в кого захочет. Только он не захочет, потому что для него эти превращения хуже горькой редьки. Он просто этим делом брезгует. Илья хмыкнул: – Старик, она права? – Черт меня дери, – пробормотал Глеб. – Уберите от меня эту бабу. Даша показала ему язык. – Илюшка! – крикнула она в трубку. – Я же его мысли читаю! – Как тебе это удается, Лосева-Грин? – Представь, никакой телепатии! Ведь я только что описала мои собственные мысли и ощущения. А Глеб… он жутко несамостоятельный: он воспринимает все точь-в-точь как я. Глеб рассмеялся: – Уйди немедленно! – Дуська, ты меня слышишь?! – кричал из трубки Илья. – Слышу, сынку, слышу! – отозвалась Даша. Рассмеялись все трое. – А сам-то он летать умеет? – продолжал допытываться Илья. Даша пренебрежительно скривила губы. – Что за вопрос? Если мы вчетвером порхали вокруг люстры, как мотыльки, неужели он не сможет то же самое сделать в одиночку? – Да, старик, – поддакнул ей Глеб, – для аналитика вопрос неудачный. Илья вздохнул: – Ладно, с кем не бывает. Слышь, Дусь! Можно я завтра у тебя поработаю? У меня тут кое-какие мыслишки завелись… – О чем речь! – с готовностью согласилась Даша. – У тебя же есть ключи, так что… – Ни в коем случае! – категорически заявил Глеб. – Дашкина квартира пока под запретом. Работай здесь, у нас. Только я сам за тобой заеду. – У тебя найдется место? – засмущался Илья. Глеб и Даша переглянулись. – Поищем, – пообещал Глеб. – В шкаф тебя посадим, – обнадежила Даша. – В шкаф так в шкаф, – легко согласился Илья. – Во сколько заедешь? Договорились на десять утра, на том и распростились. Даша многозначительно произнесла: – Завтра, между прочим, понедельник. – У меня уроков нет, – сказал Глеб. – Выходной перенесли с субботы на… – Я не об этом, – прервала его Даша. – Знаю. Ты имела в виду, что завтра – две недели, как мы познакомились. – Все-таки вспомнил, – улыбнулась Даша. Глеб развел руками: – Если ты о чем подумала… я жутко несамостоятельный. Она обняла его за шею. – О чем я думаю сейчас? Глеб наморщил лоб. – Ну, очевидно, о том… что надо бы разложить диван. Так? Даша подняла указательный палец. – С одной поправочкой. Сию же минуту разложить этот чертов диван! Но и с этой поправкой разложить диван они не успели, поскольку опомнились лишь под утро, истощенные, обессиленные и все же не способные друг от друга оторваться. – Держи меня крепче, или я умру, – прошептала Даша Глеб прижал ее к себе. – Кто это сказал, ты или я? – Я. Нет ты… Вообще-то какая разница? Глеб тихо засмеялся. – У Поля Элюара, – прошептал он, – есть такое крохотное стихотворение: “Я так тебя люблю, что я уже не знаю, кого из нас двоих нет в этой комнате”. Даша посмотрела ему в глаза. – Это не Элюар, это я сказала. – Само собой, – кивнул Глеб. – Он тоже, видать, жутко несамостоятельный. Они задремали совсем ненадолго: Глеб проснулся от истошного крика. Вся в холодном поту, Даша дрожала в его объятиях, от чего-то или кого-то в ужасе отбиваясь. Разбуженная Глебом, она не сразу пришла в себя и норовила разодрать ногтями его физиономию. – Бр-р-р, мерзость какая! – тряхнула она головой, очнувшись. – Какая-то черная бесформенная тварь с желтыми глазами… лезет на меня, обволакивает, как будто присасывается… Приснится же такое! Глеб погладил ее по волосам. – Прямо “Кошмар на улице Вязов”. – Он поцеловал ее, скрывая тревогу. – Спи, родная: этот Фредди больше не придет. – Держи меня крепко, а то я боюсь. – Не бойся, – прошептал Глеб, гладя ее по волосам. Только лишь Даша заснула, он осторожно выбрался из-под одеяла, сел на пол в позе “лотоса” и пробормотал: “Ты у меня попляшешь, Фредди доморощенный!” Оставаясь в позе “лотоса”, Глеб плавно поднялся в воздух и завис в метре над постелью. Даша проспала до утра без сновидений. Пока Глеб ездил за Ильей, Даша продолжала спать. Она проснулась лишь в тот момент, когда щелкнул дверной замок. Потянувшись, Даша спросила: – Где ты был? Ответил ей голос Ильи: – Кончай дрыхнуть, Лосева-Грин. Я позавтракать не успел. – Черт! – всполошилась Даша, вскакивая. – Ждите на кухне, я в душ сгоняю! Глеб с Ильей прошли на кухню. – Хилая у тебя квартирка, – посочувствовал Илья, кладя на стол свою папку с уравнениями. Глеб усмехнулся. – Во дворце, думаешь, лучше? – Можно и в хижине, – Илья погладил курчавую бородку, – если хижина трехкомнатная. Зазвонил телефон. Глеб снял трубку с холодильника. – Хэлло, Майкл! – произнес голос барона Мак-Грегора. – Не могли бы мы сегодня встретиться? – Тебя-то мне и надо! – обрадовался Глеб и сказал в трубку по-английски: – Да, Ричард, и немедленно. Где вы остановились? – В отеле “Метрополь”. Но здесь я бы не хотел… – В каком вы номере? Я выезжаю. – Дружище, здесь не вполне удобно… – В каком ты номере, говнюк?! Барон поперхнулся. Затем со вздохом назвал номер своего люкса. Глеб тут же дал отбой. – Попробую выйти на сенатора Колмена, – объяснил он, выскакивая в прихожую. – Придумай убойную провокацию. Илья вышел вслед за ним. – Сенатор под охраной? – Думаю, чисто символической. Если он “глаз Змея”, охрана ему – как зайцу звонок. – Даже от Мангуста? – Обо мне он, к счастью, не ведает, – усмехнулся Глеб, пулей вылетая за дверь. Из ванной тотчас выбежала Даша. На ней было летнее платьице, волосы ее поблескивали от влаги. – Куда он? – спросила она встревоженно. – Добывать сенатора, – ответил Илья. – Звонил кто-то? – Какой-то Ричард. – Мак-Грегор, гаденыш! – сверкнула глазами Даша. – Придушила бы его!.. Пойдем завтракать. Они вошли на кухню. – За что ты его так? – полюбопытствовал Илья. – Конечно, всех их надо… Но за что именно барона? – Они со Шлыковой чуть графиню не загрызли. Мало тебе? Яичницу с сыром будешь? – Буду. Насколько я информирован, Мак-Грегор в грызне не участвовал и пытался даже… – Участвовал, не участвовал! Он был там не в качестве жертвы! И он за все ответит! Кофе будешь? – Буду. По-твоему, он должен был прикрыть графиню грудью? Встань на его место… – Илюша, я не встану ни на его место, ни на место любой другой сволочи! Играй в эти игры сам, на здоровье! Дашино лицо раскраснелось, глаза ее сверкали. И у нее за спиной, на газовой плите, шипела раскаленная сковорода. Илья присел на табурет, раскрыл папку и выложил на краешек стола листы, испещренные математическими символами. – Узнаю Дашу Лосеву из 10-го “А”, – проворчал он. – Есть только черное и белое, промежутков мы не признаем. Даша вздохнула: – Представь, я действительно как бы вернулась в школу. Хорошо тебе – такому умному и рассудительному… – Не шей мне дела, – раздраженно прервал ее Илья. – Может, я поглупей тебя. Даша улыбнулась: – Не хвастайся. Ну, чего ты надулся? – Ты испортила мне настроение. Ели они в молчании. Даша с улыбкой поглядывала на Илью, но тот хмуро смотрел в тарелку. А когда Даша тарелку убрала, чтобы вымыть, Илья тут же уткнулся в листок с формулами. Даша положила руку ему на плечо. – Илюшка, прекрати. Что я такого сказала? – Тебе объяснить? – Илья поднял на нее сердитый взгляд. – Ты сказала, что я конформист и такая же сволочь, как Мак-Грегор со своей камарильей. Поэтому я и могу поставить себя на его место… Даша рассмеялась: – Какой же ты идиот! Ну-ка скажи: “Ластик”! – Не знаю я этих ваших глупостей… – Гольдберг, живо говори “ластик”! И пойдем знакомиться с графиней: ты ведь хотел. – Пошли, – встрепенулся Илья, вставая. – Сперва скажи “ластик”! – Сама скажи. А то: “Играй в эти игры сам, на здоровье!” Вот же стерва! – Илюшка, ластик! Но я же имела в виду, что… Ластик, ластик, ластик! – Другое дело. Теперь и я говорю: ластик. Права была бабушка Ида. “Илюша, – предупредила она, – не водись с этими гоями: они тебя плохим словам научат”. Что тут смешного, Лосева-Грин? Где твоя графиня? Даша вытерла полотенцем руки. – В шкафу, мой золотой. Вперед. – Начинается! – усмехнулся Илья, проследовав за Дашей в комнату. Даша открыла дверцу шкафа и отодвинула плечики с одеждой. – Прошу, мистер Гольдберг! Предполагая розыгрыш, Илья с усмешкой заглянул. И тут же отпрянул. Даша сияла, наслаждаясь эффектом. Илья постоял, постоял и заглянул в шкаф еще раз. – Дуська, чтоб я так жил!.. – пробормотал он ошеломленно. – Сил нет с этим парнем! Он таки использовал свои сумасшедшие уравнения!.. Считай меня коммунистом, но я должен туда сунуться. С этими словами Илья влез в шкаф. – Свитер сними, тут жарища, – посоветовала Даша, устремляясь вслед за ним. В “Метрополь” Глеб вошел бочком и направился к лифту, стараясь не привлекать к себе внимания. На этаже Мак-Грегора он огляделся. Коридор был пуст. Глеб подошел к номеру барона, тихо постучал и толкнул дверь. Перед ним стоял незнакомый господин в смокинге. – Чем могу служить? – надменно произнес он по-испански. – Извините, я полагал, что это апартаменты барона Мак-Грегора, – по-испански ответил Глеб. Зрачки испанца впились в лицо Глеба, как два буравчика, а губы меж тем растягивались в улыбку. – О! Это я прошу меня извинить… Ричард! – крикнул он, обернувшись. Его темные волосы серебрила седина, и орлиный его профиль эффектно выделялся на фоне белых гардин. – Ричард, где же вы?! К вам посетитель! Из смежной комнаты вышел Мак-Грегор в шелковом халате и с шарфом, обмотанным вокруг лба. Под глазом барона пламенел здоровенный фингал. – В ванной поскользнулся, – смущенно объяснил он, тронув фингал пальцем. – И наткнулись на собственный кулак? – предположил Глеб. Глаза Мак-Грегора забегали. Чуть покашляв, он представил Глеба и господина в смокинге друг другу: – Сэр Майкл Грин. Дон Хуан Родригес, президент Международного… – Оставьте, Ричард: это скучно, – по-английски перебил испанец, пожимая Глебу руку. Пожатие было холодным и крепким, как у статуи Командора. Глебу пришлось напрячь кисть. Бровь Родригеса удивленно приподнялась, он закусил губу. – Вовсе не скучно, дон Хуан, – возразил по-испански Глеб. – Ваш благотворительный фонд меня давно интересует. Я хотел бы узнать о нем побольше. Разумеется, если вы не против. – Мне льстит ваш интерес, сэр Майкл, – испанец взглянул на часы, – но, к сожалению, я спешу. Надеюсь, как-нибудь за рюмкой коньяка… Вы любите коньяк, сэр Майкл? Глеб обезоруживающе улыбнулся: – Только не испанский. Родригес рассмеялся. – Испанский я и сам не употребляю. Ну что ж, лорд Грин… приятно было познакомиться. Возможно, я скоро вас разыщу. Через Ричарда. Или вы меня. Они церемонно раскланялись, и испанец ушел. Глеб с усмешкой приблизился к Мак-Грегору. – Стареешь, Дик, стареешь. Тебе уже бьют морду в номерах люкс. Содрав с головы полотенце, барон швырнул его на ковер. – Черт побери, Майкл, побеспокойся о себе! – Стоит ли, барон? Вы так обо мне печетесь, что хочется проявить беспечность. Но ирония Глеба пропала втуне. Мечась по комнате в развевающемся халате, барон возопил: – Моего попечительства уже недостаточно, Майкл! Над твоей головой сгустились такие тучи, что… Если б ты мог представить, насколько все серьезно, ты б никогда… Глеб бесцеремонно его прервал: – Барон, либо короче – либо идите в задницу. Мак-Грегор воззрился на него негодующе, затем махнул рукой и вновь заметался, решив не обижаться. – Майкл, если в ближайшие дни ты не вступишь в братство, пострадают близкие тебе люди! Будь пожалуйста, серьезен! – И ты звонил мне, чтобы об этом сообщить? – Да, черт возьми! Да! – прокаркал барон. По комнате будто прошелестел ветерок. Глеб быстро огляделся: для сквозняка не было никаких условий. Глеб обернулся к барону. – Объясни мне две вещи, старина. Первое: зачем я вам так понадобился? И второе: на что вы рассчитываете, оказывая на меня столь наглое давление? – Изволь, – кивнул барон, – отвечу. Вы, лорд Грин, лишь карта в нашей игре, но карта крупная. А что касается давления… Оно пропорционально вашей привязанности. Если близкие вам люди начнут страдать так, что пытки инквизиции покажутся им забавой… Едва ли, лорд Грин, вы сохраните свое самодовольное хладнокровие. И вновь по комнате пронесся ветерок. На сей раз, однако, Глеб не обратил на него внимания. – Вам известны близкие мне люди? – сухо осведомился он. – Будь уверен. Наша разведка превосходит всё, что ты можешь себе представить. Твоя жизнь, Майкл, у нас как на ладони. – Допустим. Но разве я не способен защитить, кого пожелаю? Барон издал скрипучий нервный смешок. – Майкл, не будь ослом. Бойцов нашего братства не остановят ни оружие, ни бетонный бункер. Каждый из них стоит современной армии, если не больше. – Круто, – по-русски прокомментировал Глеб и по-английски добавил: – Ты вынуждаешь меня согласиться. Пожалуй, я ваш. Но только… – Дружище, наконец-то! – воскликнул барон, раскрывая объятия. От объятий Глеб уклонился. – Но у меня два условия, Ричард. – Что еще за условия? – насторожился барон. – Не знаю, Майкл, едва ли я в силах… – Устрой мне встречу с сенатором Колменом. Он, кстати, не из ваших? – Нет, с чего ты взял? – неуклюже солгал барон. – Мы, разумеется, знакомы, он даже поселился здесь же, этажом выше… Майкл, ты ко мне за этим примчался? Глеб кивнул: – Мне нужно переговорить с сенатором. – О чем? – спросил барон, пряча глаза. – Майкл, сенатор – человек занятой. К нему нельзя вломиться без веской причины. Глеб окинул его ледяным взглядом: – Полагаю, барон, мой титул и общественное положение дают мне право на аудиенцию не только у сенатора, но и у самого президента Соединенных Штатов. Если представить меня для вас затруднительно… – Бог с тобой, Майкл! – всполошился Мак-Грегор. – Ты неверно меня понял, я… – …в таком случае, – высокомерно продолжал Глеб, – я легко найду того, кто почтет за честь… – Майкл, я все устрою! К чему эти обиды? Глеб подарил ему снисходительную улыбку. – Тогда по рукам. После встречи с сенатором я определю дату моего вступления в ваше братство. Не скрою, ты заинтриговал меня, Ричард. Бойцы, способные в одиночку противостоять современным армиям… Это по силам разве что самому Дьяволу, да и то… – Глеб махнул рукой и направился к двери. – Жду звонка, барон. – А второе условие? – окликнул его Мак-Грегор. Глеб в недоумении обернулся: – Что? – Ты сказал, у тебя два условия. Каково второе? – Вот ты о чем, – усмехнулся Глеб. – Второе – совсем пустяк. Передай господину, который считает себя невидимкой, что в следующий раз я суну его головой в писсуар. С этими словами он вышел. Только лишь за ним закрылась дверь, в углу комнаты буквально из воздуха возник все тот же испанец в смокинге. Его появление не столь удивило Мак-Грегора, сколь раздосадовало. – Сеньор Родригес, – с апломбом проговорил барон, – я предпочел бы действовать самостоятельно. Если вы не доверяете мне… Испанец ухватил барона за шиворот и одной рукой оторвал от пола. Шелковый халат затрещал, но выдержал. – Кто велел тебе, мешок с дерьмом, предупреждать его об угрозе близким? – прошипел Родригес. – Трухлявая ослиная шкура, ты должен был всего лишь его припугнуть и проследить за реакцией. Ничего конкретного, бараньи мозги. Теперь твоими стараниями он будет начеку. Вижу, подраспустил я вас, но ничего – дело поправимое. – Но, дон Хуан… – пытаясь освободиться, барон дрыгал в воздухе ногами, – он же не воспринимает нас всерьез и, конечно же, ничего не понял… – Ах не понял? – Родригес влепил барону пощечину, от которой тот, пролетев метров пять, шлепнулся на ковер. – Не понял, помет куриный? А то, что он меня сейчас видел, как ты это объяснишь? Отвечай, собачья блевотина. Лежа на ковре, барон угрюмо сопел. Под вторым его глазом набухал синяк. Дома Глеб никого не застал. На кухонном столе скучала раскрытая папка Ильи, возле которой располагались веером листы с уравнениями. Глеб наклонился над ними, с интересом просмотрел и, пожав плечами, пробормотал: “Очень сомневаюсь”. Затем снял куртку и отправился в шкаф. Солнце сияло, пестрел цветами луг, птицы чирикали – все было по-прежнему. Однако… Вокруг белого особняка графини раскинулся роскошный английский газон, на котором не слишком густо красовались цветочные клумбы. Рядом с одной из них… Губы Глеба сами собой растянулись в улыбку: Даша загорала, сидя в шезлонге, а чуть подальше Илья, обнаженный выше пояса, подстригал кусты сирени. Его худые плечи успели уже порозоветь, и, обратив на это внимание, графиня прокричала из окна: – Илюша! Немедленно наденьте рубашку! Сама графиня была в пестреньком открытом сарафане и в допотопной соломенной шляпе. – У меня руки заняты! – отозвался Илья. – Сейчас закончу куст… – Нет-нет, – настаивала графиня, – вы и так уже обгорели! Из окна выпорхнула рубаха Ильи, плавно полетела по воздуху и опустилась на спину хозяину, обхватив рукавами его шею. – Спасибо, Наталья Дмитриевна! – поблагодарил Илья, продолжая орудовать секатором. Никем не замеченный, Глеб бесшумно прокрался к Даше и встал за ее шезлонгом. Даша была в бикини. Кожу ее покрывал золотистый загар, и точеная ее фигура выглядела не то что потрясающе, а даже сверх того. – Рада, что тебе нравится, – сказала она, не открывая глаз. – А если я лукавлю? – полюбопытствовал Глеб, становясь между ней и солнцем. – Убью. – Рука не поднимется. – Поднимется, если посмеешь отвести от меня взгляд. Слушай, как удалось графине за два дня сотворить здесь такое? Глеб с улыбкой покосился на подстригающего сирень Илью и сказал: – Не забывай, что она фея. Она прямо на глазах, без фокусов, выращивает из семечка дерево с плодами. А уж клумбы и газон… Растения – ее стихия. Все остальное – так, между прочим. Чуть помолчав, Даша спросила: – А ты умеешь, как она? Глеб усмехнулся: – Конечно. Ну-ка выкладывай, что тебя беспокоит. Только не говори, что решила выращивать кактусы на подоконнике. Даша тревожно взглянула из-под ресниц: – Кто чьи мысли у нас читает?.. Ладно, вопрос такой… Эта самая змеиная Пирамида, или Система, как она воздействует на Мангуста? В чем ее сила? Глеб со вздохом кивнул: – Хороший вопрос. Как ты понимаешь, опыта у меня пока нет. Но учитель советовал с Пирамидой по возможности не связываться. Желательно уничтожить по отдельности “глаза”, “клыки” и самого Змея. В противном случае… – А если Пирамида не укомплектована? – уточнила Даша. – Думаю, так и есть. Некомплект, разумеется, уменьшает их возможности, однако… Если они собираются вместе и начинают петь свои заклинания, то сила их способна превзойти силу Мангуста. Даша смотрела на него широко раскрытыми изумрудными глазами. – Ты веришь в заклинания? Глеб пожал плечами: – Главное, они верят. И концентрируют на этом пении всю свою энергию. Стив говорил, что с помощью Пирамиды Змей каким-то образом меняет структуру пространства и материи на квантовом уровне. Мангуст наиболее чувствителен к этим изменениям, поскольку и сам связан с пространством-временем, можно сказать, биологически. В общем, если Мангуст не сумеет быстро выстроить защиту, мозг его будет разрушен изнутри. Увы, ничего более вразумительного по данному вопросу я произнести не способен. – Спасибо, мне и этого, – Даша провела пальцем себе по горлу, – вот так достаточно. С большим запасом. Глеб присел перед ней на корточки и заглянул в глаза. – В любом случае я надеру им задницу. Тут раздался голос Ильи: – Дуська, он что, в прятки играет? Передай, что я его засек. – Ты хоть купался? – спросил Глеб. За Илью ответила Даша: – Кто купался? Гольдберг?.. Ха-ха! У него то вода прохладная, то волна большая. Вот я купалась дважды. Приближаясь, Илья проворчал: – Купалась она… Гвалт стоял на всю Дерибасовскую. На крыльцо вышла графиня. – Глеб Михайлович! – обрадовалась она. – Как раз к обеду! – Я готов! – улыбнулся Глеб и пробормотал себе под нос: – Пастораль прямо, сельская идиллия. Даша встала и сложила шезлонг. – Не насмешничай, не поддержу. Розовый от солнца Илья бросил взгляд на часы. – Обедать, ужинать… В Москве сейчас семь вечера. Я дома быть обещал. – Пообедаем – поедешь, – сказала Даша. – Алка твоя на еде сэкономит. Илья сделал вид, будто не слышал. – Сколько здесь длятся сутки? – полюбопытствовал он. Глеб чуть подумал. – Приблизительно двадцать шесть с половиной земных часов. На ночь приходится менее четверти этого времени. Практически без сезонных колебаний. Состав воздуха, микроорганизмы, экология – по высшему разряду. Ну, что тебе еще?.. Разумная жизнь отсутствует, а неразумная вполне безопасна. За исключением приблудных математиков, обрезающих невинный кустарник. Они втроем неторопливо шли к дому. – И что же… – Илья обвел секатором линию горизонта, – Лосева говорит, это в другой галактике… правда? Даша насмешливо на него покосилась. – Лосева, – сказала она, – тем более Грин, всегда говорит правду. – Факт, – кивнул Глеб. – Само собой, – язвительно произнес Илья. – Однако должен заметить: если б не время года, все это, – он вновь описал окружность секатором, – напоминает правительственную дачу в Подмосковье. – С одной лишь разницей, – ввернул Глеб. – В другой галактике ты уже разгуливаешь, а на правительственную дачу не попадешь никогда. Илья и Даша прыснули. – А он у тебя ничего, иногда соображает, – подмигнул Даше Илья. – Порой мне и самой так кажется, – вздохнула Даша. – Когда будешь уверена, позвони, – парировал Глеб. Усадив наконец их за стол, графиня нахмурила брови. И голос ее прозвучал строго: – Обед стынет, а вы, судари мои… Илюша, от вас, признаться, я этого не ожидала. Глеб вздохнул. – Он и сам не ожидал. – Что пригласят на обед к графине, – продолжила Даша. Графиня улыбнулась, Илья смутился. – Врут, – буркнул он. – Врем, – кивнула Даша. – Он каждый день обедает у графинь. – Если его не похищают королевы, – добавил Глеб. Наталья Дмитриевна рассмеялась. Илья подергал себя за бороду. – Вы оба такие остроумные, прямо… – …как Лёня с Гулькой, – подсказал Глеб. Качнув головой, Даша поправила: – Нет, как Гуля с Лёнькой. Чтобы не нарываться, Илья не спросил, кто такие эти Ленька и Гулька. И обед, как говорится, прошел в теплой и дружественной обстановке: Илья вел себя как сапер на минном поле, Глеб и Даша держались паиньками, графиня была в восторге. От десерта Илья отказался, поблагодарил и стал прощаться. Графиня отпустила его с неохотой. Даша осталась еще позагорать, а Глеб откланялся, чтобы отвезти домой Илью. Извинившись, графиня задержала его в дверях и отвела в сторону. – Глеб Михайлович, если вам понадобится моя помощь… ради Христа, смирите свою гордыню и располагайте мной. Глеб несколько растерялся. – Какая помощь, Наталья Дмитриевна? Какая гордыня? Приподняв подбородок, графиня выпрямила спину. Ее шея грациозно выгнулась, умные глаза горели. Даже в простеньком сарафане она выглядела аристократкой, и этого из нее ничем было не вытравить. – Сударь, вы великий маг, – произнесла она торжественно. – Однако в битве с Дьяволом даже такая старая перечница, как я, может вам пригодиться. Глаза Глеба негодующе сверкнули. – Пардон, графиня… как говорят в народе, я должен перебазарить с этими трепачами. – Нет-нет, Глеб Михайлович, Илья и Даша ничего мне не рассказывали. Я сама подслушала нечаянно, а потом… каюсь, прислушалась повнимательней. Дашенька очень за вас беспокоится и… Я тоже за вас беспокоюсь. Гнев Глеба испарился, осталась лишь неловкость. – Что ж так беспокоиться? – пробормотал он. – Не знаю, что вы там услышали, Наталья Дмитриевна, но… Поверьте, мне будет гораздо легче, если вы будете тут в безопасности выращивать свои цветы. Графиня вздохнула: – Понимаю. Именно для этого и сотворили вы ни с чем не сравнимое это чудо. Глеб невольно поморщился. – Обойдемся без комплиментов, графиня. Просто я слегка опередил науку. А что касается вашего участия в заварушке… Обещаю, если потребуется помощь… – Мы едем или как? – раздраженно осведомился заглянувший в дверь Илья. – Извините, Наталья Дмитриевна, но мой личный шофер совсем распоясался. Если его не понукать… – Иду, злыдень, иду! – С облегчением оборвав разговор, Глеб вслед за Ильей направился к выходу. – Помните, Глеб Михайлович! Вы обещали! – крикнула вдогонку графиня. Даша проводила их до холма и вернулась к особняку. Глеб с Ильей вошли в пещерку, из которой через шкаф проследовали в квартиру Глеба. Илья тут же ринулся на кухню к своим уравнениям. Уравнения сиротливо ютились возле папки, без упреков и жалоб. – Даже не поработал, – в досаде буркнул Илья. Глеб похлопал его по плечу. – По-твоему, ты весь день лентяйничал? – Нет, я кустам обрезание делал! – Может, прекратишь ворчать? Но ворчать Илья не прекратил. Стоило им выйти из подъезда, он принялся ворчать на мелкий холодный дождь, на капризную московскую весну, а когда они ехали в “жигуленке”, он ворчал на раздолбанные дороги, которые все чинят да чинят и все никак… Глеб вел машину, молчал и усмехался. И наконец Илья иссяк. Покосившись на Глеба, он усмехнулся тоже: – По-твоему, я должен охать да ахать? Ох где я был! Ах что я видел!.. Даже крепкая еврейская голова может этого не выдержать. – Выдержишь как-нибудь, – успокоил его Глеб. – Завтра я за тобой заеду: сядешь у графини в теньке и спокойно поработаешь. Не переживай. “Жигуленок” мчался сквозь дождь, обгоняя “мерседесы” и высекая брызги из луж. Илья раздраженно теребил свою бородку. – А с чего мне переживать? Ты со Змеем будешь биться, а я в теньке посижу. – Заткнись! – прикрикнул Глеб. – Чтоб я больше этого не слышал! Ты не воин, ты ученый. Надеюсь, у тебя хватит мозгов с этим примириться. Илья вздохнул и спросил: – Во сколько завтра заедешь? – Сразу после уроков. – Ты, что ли, не можешь бросить свою школу? Раз пошла такая пьянка, тебе надо сосредоточиться. – Как это бросить? – удивился Глеб. – На кого я их брошу?.. Старик, об этом и речи быть не может. Скажи-ка лучше, ты придумал провокацию для сенатора? – Когда мне было? – виновато буркнул Илья. – Я же кусты подстригал. – Оправдывайся теперь кустами, – усмехнулся Глеб. – А события меж тем развиваются. И он доложил о сегодняшней встрече с Мак-Грегором и Родригесом в номере “Метрополя”, умолчав, правда, об угрозе барона, затрагивающей близких Глебу людей. Илья азартно хлопнул себя по колену: – Так и знал! Президент фонда не может быть в стороне от гадючника… Старик, а ты что же, видишь невидимок? – Некоторых, – скромно ответил Глеб. – Президент фонда, кстати, вполне может оказаться Змеем. Так сказать, по совместительству. Но может оказаться всего лишь “глазом”. Итак, альтернатива проста: сенатор Колмен или президент Родригес? Вероятней всего, один из них Змей, другой – “глаз Змея”. И твоя провокация должна выявить, кто есть кто. – Так ли это важно? Если Змей один из них… – Очень важно, старик. Я обязан Змея вычислить и, по возможности, изолировать от Системы. Иначе очень трудно сделать ему козу. “Жигуленок” остановился у дома Ильи. Илья хмыкнул. – А если вдруг выяснится, что один из них, допустим, “глаз Змея”, а другой вообще не из этой оперы? После короткого раздумья Глеб покачал головой: – Сомневаюсь. Очень сомневаюсь. – А вдруг? Что тогда? – Тогда… – Глеб вышел из машины и огляделся, – тогда придется продолжить розыск. Причем в обстановке, близкой к боевой: гадючник сильно потревожен. Илья с кислой миной вылез под дождь. – Ладно, к утру я все продумаю. Они с Глебом вошли в подъезд и поднялись в лифте. Когда Илья открывал ключом дверь квартиры, до них донесся голос жены его Аллы, убеждавшей кого-то по телефону не пороть горячку и не выносить сор из избы. Илья возвел глаза к небесам. – Каждый Божий день! – Значит, дома у тебя все в порядке, – заключил Глеб и уехал в лифте вниз. – Угу, в порядке! – Илья вошел и захлопнул за собой дверь. – Хорошенькие тут порядочки! Говоря по телефону, Алла из комнаты засекла недовольство мужа и мгновенно оценила его степень. Пока Илья раздевался в прихожей, она свернула разговор, перевела дух и ринулась в контратаку. – Ты уже начинаешь? – задала она коронный вопрос, появляясь в дверях. – Нет, кончаю, – возразил Илья. Причем он имел в виду именно то, что сказал. Алла, однако, в столь легкую победу не поверила и, как рекомендуют военные, решила развить успех. – Свои хохмочки оставь при себе. Я занимаю телефон исключительно по работе. Я не треплюсь часами с Дуськой и с этим недоделанным Альбертом. А если тебя что-то не устраивает, можешь… – Вдруг она осеклась, пристально разглядывая мужа. – Илюша, что у тебя с лицом? Илья изобразил недоумение. – А что у меня такое? – Ты красный, как вареный рак. – Да? Значит, я обгорел. – Где это, интересно, ты обгорел? – В газовой духовке. – Илья, прекрати свои шуточки! Где ты обгорел?! – В другой галактике. – Сейчас я в тебя чем-нибудь запущу! Можешь ответить по-человечески?! – Не могу! – заорал Илья, заходя в туалет. – Духовка тебе не годится! Другая галактика тебя не устраивает! Придумай что-нибудь сама! – Он с треском захлопнул дверь туалета. Уставясь на эту дверь, Алла растерянно проговорила: – В Москве с утра дождь: тоже не очень-то обгоришь… Войдя, Глеб встретил в прихожей Дашу. – Итак? – улыбнулся он. – Итак? – улыбнулась она, снимая с него куртку. – Представить не могу, – сказал он, – что я когда-то сюда входил, а тебя здесь не было. – Представить не могу, – сказала она, – что я была где-то, куда ты не входил. Они церемонно поклонились друг другу. – А теперь… – сказал Глеб. – Именно теперь, – подчеркнула Даша. – …когда мы обменялись любезностями… – …которые посторонний принял бы за чепуху… – …и был бы прав в том смысле, что… – …эти любезности не в состоянии выразить… – …того, что у нас в душе, – закончил Глеб и вернулся к началу этой витиеватой фразы: – Теперь я приму душ и тебя загипнотизирую. Даша куснула его за ухо. – Нынче это так называется? Тогда я с тобой в душ. Глеб покачал головой. – Нет, душ будет ледяным, тебе это не понравится. А что касается гипноза, то я имел в виду именно гипноз. – На фиг? – удивилась Даша. – Угадай, – предложил Глеб, заходя в ванную. – Смотреть-то на тебя хоть можно? – На здоровье. Было бы на что. – А что будет, если я угадаю? – Выполню любое твое желание. Даша фыркнула: – Ты и так выполнишь. – Ну тогда… тогда я очень тебя зауважаю. – Ты и так меня уважаешь. Даже чересчур. – Тогда угадай просто из спортивного интереса. – Вот! – Даша подняла вверх указательный палец. – Умеешь ты поставить цель! Я угадаю просто из спортивного интереса. А ты за это меня зауважаешь и выполнишь любое мое желание. Они оба рассмеялись. И Глеб, становясь под душ, сказал: – Нет, все-таки тебя не бывает. – Надеюсь, это не причина для развода? – уточнила Даша. Они вновь рассмеялись. И вертясь под душем, Глеб спросил: – Ну как, угадала или сдаешься? Даша тронула пальцем ледяную струю и отдернула руку. – Ух! Обжигает прямо!.. Конечно, я угадала. Думаю, ты хочешь справиться с моими ночными кошмарами. – Умница. – Разве это настолько серьезно? – Да нет… Я лишь страхуюсь. Даша вздохнула: – Ладно, как скажешь, милый. Когда Глеб, растеревшись полотенцем, вышел из ванной, Даша уже читала в постели. Глеб взглянул на книгу. – Что тут у нас? О, “Доктор Фаустус”! Похоже, гипноз тебе не понадобится. И будто в ответ на его реплику Даша прикрыла зевок ладошкой. – Да, скучновато малость, – призналась она. Глеб тем временем установил на стуле настольную лампу и включил ее. Лампа крепилась на эластичном стержне, и Глеб зафиксировал ее таким образом, что на полу образовался яркий круг света диаметром около метра. Следя за этими приготовлениями, Даша поинтересовалась: – А почему ты голый? Возясь с лампой, Глеб уточнил: – Я тебя шокирую? – Дурак. Отвечай на вопрос. – Даже не знаю, как тебе объяснить. Представь, что вокруг нас существуют различные энергетические потоки… нечто вроде модного нынче пси-поля. И вот, стало быть, всей поверхностью кожи я ощущаю тончайшие его колебания. Конечно, это не более чем грубая модель. – Доходчиво… – Даша отложила книгу. – Не пора ли перейти к гипнозу? Глеб кивнул: – Начнем. Ляг на спину и закрой глаза. Выполнив команду, Даша полюбопытствовала: – Разве ты не станешь размахивать у меня перед носом какой-нибудь хреновиной? Чтобы я смотрела на нее и считала: раз, два, три… – Нет, – Глеб поправил на ней одеяло, – мы пойдем другим путем. Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни. Даша заснула. Дыхание ее было глубоким и ровным. В комнате царил полумрак. Лишь световой круг от лампы выделялся, как цирковая арена, на которой вот-вот должно было начаться представление. Глеб сел на пол в позе “лотоса” и замер, глядя в этот круг света. Более часа просидел Глеб в полной неподвижности: не шевелясь и даже не моргая. Ничего не происходило. Даша безмятежно спала. Прошел еще час и еще… примерно до трех ночи. Первым отреагировал Глеб. Он вздрогнул, и кожа его покрылась мурашками. В световом круге на полу замельтешили тени, которые тут же стали сгущаться. И Даша застонала во сне. В освещенном пространстве появилось объемное изображение интерьера комнаты, напоминающей люкс барона в “Метрополе”. На широком диване в люксе лежала обнаженная женщина. Вернее, не женщина, а большая кукла-манекен. Над этой куклой склонился некто, одетый во все черное. Изображение было цветным и контрастным: можно сказать, идеальная голограмма. Несмотря на крошечные размеры фигурок, Глеб различал мельчайшие складки на одежде господина в черном и трещинки на глянцевом животе манекена. Даже пейзаж Ван Гога над диваном можно было рассмотреть в деталях. Встав на колени перед лежащей куклой, господин в черном принялся ее оглаживать и пощипывать. Кукла трепыхалась в его руках. Даша вскрикнула, дернулась и стала судорожно отбиваться. Лицо ее при этом выражало крайнюю степень отвращения. Глеб протянул в ее сторону ладонь, от которой исходило синеватое свечение. Даша замерла, словно к чему-то прислушиваясь. Глеб произвел ладонью резкое рубящее движение. Сердито нахмурив брови, Даша повторила его движение левой рукой, на пальце которой в этот миг вспыхнуло колечко-вьюнок. И в круге света лежащая на диване кукла вдруг вскинула резко руку и ударила господина в черном по лицу. Тот опрокинулся на спину, вскочил и ошарашенно огляделся. И тут Глеб наконец увидел лицо, мелькнувшее перед ним до этого в зале единоборств: лицо американского сенатора Колмена. В круге света на полу голографическая копия сенатора в смятении взирала на взбунтовавшийся манекен. Затем, справившись с изумлением, сенатор, или господин в черном, принялся шевелить губами, раскачиваться и делать странные пассы. И тело его стало вдруг увеличиваться, расплываться и терять очертания. Через несколько мгновений сенатор Колмен превратился в бесформенное черное облако, клубящееся над распростертой куклой. На поверхности черного облака сверкали два огромных желтых глаза, злобный взгляд которых был направлен на куклу-манекен. Даша задрожала во сне и заслонила лицо рукой. Тело ее горело, точно в лихорадке. В позе “лотоса” Глеб взмыл в воздух и повис у Даши в изголовье. Черное облако тем временем протянуло бесформенное щупальце к лицу манекена. Даша закричала, забившись в конвульсиях. – Спокойно, родная, – прошептал Глеб, – я с тобой. И вновь Даша замерла, будто прислушиваясь. Глеб сжал руку в кулак, выставил указательный палец и нацелил его в голограмму черного призрака. Повторив его движение, Даша пробормотала во сне: “Получай, сволочь!” Из ее колечка-вьюнка вырвался тонкий зеленый луч и ушел сквозь оконное стекло. И в тот же миг кукла-манекен взметнула вверх руку, из пальца которой вылетел зеленый луч и вонзился в глаз черного призрака. Стены “Метрополя”, вероятно, содрогнулись от нечеловеческого крика. Но в круге света от настольной лампы было видно лишь, как черное облако затрепыхалось, рухнуло на ковер и превратилось обратно в сенатора Колмена. Сенатор катался по полу, в беззвучном крике открывал рот и прижимал ладонь к правому глазу. Глеб мягко опустился вниз, намереваясь выключить лампу. Но рука его застыла у кнопки. В круге света появился новый персонаж: дон Хуан Родригес собственной персоной. Возник ли он из воздуха, или просто вошел, Глеб увидеть не успел, однако отметил, что испанец был все в том же смокинге. После обмена какими-то репликами дон Хуан заостренным носком полуботинка врезал стенающему сенатору по ребрам. Рой Колмен попытался встать. Тогда испанец ему еще изрядно добавил. Стоя возле лампы, Глеб задумчиво наблюдал, как в круге света у его ног голографический дон Хуан с наслаждением избивает ногами распростертого на ковре сенатора, тоже, разумеется, голографического. Экзекуция продолжалась до тех пор, пока Рой Колмен не поцеловал каблук испанца. После подобного изъявления любви дон Хуан с презрением отпихнул сенатора и прекратил избиение. Затем президент фонда вдруг забеспокоился, стал озираться и пристально посмотрел вверх, словно заметил невидимого наблюдателя. Глеб поспешно выключил настольную лампу, и власть ночного кошмара исчезла вместе с кругом света на полу. Дыхание Даши вновь сделалось глубоким и ровным. Глеб лег с ней рядом, обнял и поцеловал во влажный лоб. Даша тут же к нему прижалась, ткнулась носом ему в шею и, не открывая глаз, прошептала: – Ты был в моем сне, я видела. Мы надрали этому уроду задницу. – Да, мой маленький, – Глеб целовал ее лицо и гладил волосы, – но так легко он не отделается. Спи, мой хороший. – Ага… – зевнула Даша, – только ты не уходи из моих снов. Утром, когда Глеб собирался в школу, а Даша спала, позвонил Такэру. Чтобы не разбудить обессиленную от кошмаров Дашу, Глеб закрылся с телефоном на кухне. Голос Такэру звучал бодро, если не сказать радостно. – Глеб-сан, брат разрешил мне вам помогать, – проговорил юноша по-русски. – Вы позволите мне вновь к вам присоединиться? Губы Глеба сами собой расползлись в улыбку. – Конечно, Такэру. Ничего другого от твоего брата я и не ожидал. Думаю, за неделю мы с нашим делом управимся. – Я в вашем распоряжении, сэнсей. Но Сато-сан… Не знаю, смею ли я просить… – теперь Такэру мучительно подбирал слова, – и все же я хочу быть уверен, что… – Твой брат не пострадает, – пришел ему на выручку Глеб, – если покинет стан врага. Он должен сделать выбор, иного пути нет. После короткого молчания Такэру сказал: – Сердце его уже сделало выбор. Ему лишь осталось в нем укрепиться. Я помогу брату. У Глеба невольно вырвалось: – Как же ты повзрослел, мальчик. – Да, сэнсей, – ответил Такэру, – я уже не тот сопливый негодяй, которого шесть лет назад вы спасли в притоне и обучили каратэ. Не стану вас задерживать, Глеб-сан. На небе ни облачка, день обещает быть солнечным и удачным. Вы знаете, где меня найти. Глеб, улыбаясь, смотрел на трубку, из которой доносились частые гудки. Время, однако, поджимало. И все же Глеб успел приготовить и съесть овсянку. Когда он мыл посуду, на кухню вошла Даша, голая, растрепанная и прекрасная. Она произнесла сердитым голосом: – Не смей уходить из моих снов. Глеб чмокнул ее в щеку. – Я только в школу. – Какая, на фиг, школа?! – подбоченилась Даша. – Тут, понимаешь, нечисть прет из всех щелей! Как, понимаешь, тараканы! А ему, видите ли, в школу!.. Может, правда отпуск возьмешь, а? Как Илюшка. Глеб снял куртку с вешалки. – Какой отпуск в разгар учебного года? Даш, брось. Где они впопыхах другого француза найдут? Даша вздохнула. – А со Змеем кто воевать будет? Пушкин? – Змея и так уделаю. Без отрыва от производства. Даша нахмурилась вдруг и помрачнела. – Мы тут с тобой, как два жизнерадостных идиота. А этой ночью, между прочим… – Плакать нам, что ли? – Глеб застегнул куртку. – …этой ночью я только и ощутила, во что вляпалась. Стоит лишь вспомнить, – Дашу передернуло, – вообще спать расхочется. – Умойся, оденься и ничего не бойся, – посоветовал Глеб. – Я за тебя боюсь, дурак. Глеб шаркнул ногой: – Тронут. Опаздываю, Даш. Лёнька с Гулькой ждут. Даша крикнула ему вслед: – Я тоже хочу к Лёньке с Гулькой! Но дверь захлопнулась, и Даша притопнула в досаде. Затем, как послушная девочка, умылась, оделась и почти не боялась. При солнечном-то свете. Потом позавтракала и прилегла на диван с “Доктором Фаустусом”. Однако история композитора, который заразился сифилисом и в бреду вел философские диспуты с Дьяволом, при всем уважении к Томасу Манну, вызывала у Даши лишь скуку. И от этой самой скуки она, отложив книгу, позвонила к себе в контору – в бюро технических переводов. Трубку сняла бухгалтер Римма. – О, Дарья! – обрадовалась она. – Ты куда пропала? Я тут тебе звонила на днях… – Пропала, не пропала, – прервала ее Даша, – все равно ведь вы мне работы не даете. Или что-то наклевывается? – У нас всю дорогу наклевывается, – хихикнула бухгалтерша, – только не проклюнется никак. У Савельича… Даш, ей-богу, у него климакс. Все с этой новенькой, с Кузнецовой, воюет. Посмотрела бы на старого кобеля. Даша пожалела уже, что позвонила, и прикидывала в уме, как бы приличней закруглиться. – Ты чего там расчирикалась? – осведомилась она. – Рядом никого, что ли? – Ага, я в гордом одиночестве. Новенькая эта, Кузнецова, раньше обеда вообще не является, а Савельич… Нет, Даш, серьезно: у него климакс. Он прямо как змей на людей бросается. Мангуста на него нет. С утра приносит мне платежку и наезжает: “Имейте в виду, Римма…” – Погоди, Рим, – перебила Даша. – Что там еще за мангуст? Что за змей? – Легенда есть такая, на днях прочла. Змей – это человек, в котором воплотился Дьявол: точь-в-точь наш Савельич. А Мангуст вроде воплощение ангела. И вот, значит, он с этим Змеем сражается, только в нашем бюро что-то его не видать. Так на чем я остановилась? Приносит мне этот Змей платежку и говорит: “Имейте в виду, Римма…” – Рим, как ты об этой легенде узнала? Прямо жутко интересно! – В книжке прочла. Так и называется “Легенда о Мангустах и Змеях”. Верка моя из библиотеки притащила. Не перебивай, Дарья, дай досказать! – Рим, а кто автор, не помнишь? – Авторов я вообще не запоминаю. Вот же привязалась. “Имейте в виду, Римма, – говорит, – если вы не проведете это вчерашним числом…” – Ой, Рим, у меня молоко убегает! Пока! – Даша дала отбой, руки у нее дрожали. Минут десять она затравленно металась по комнате. Затем спешно стала переодеваться. Облачившись в джинсы, водолазку и сапоги, она собрала волосы в “хвост”, черкнула Глебу записку и с курткой под мышкой выбежала из квартиры. Мчась по лестнице вниз, Даша натянула на себя куртку. Дрожь в руках не прекращалась. Перед выходом из подъезда она осторожно огляделась. Никого и ничего подозрительного вроде не наблюдалось. И Даша быстро зашагала к автобусной остановке. Конечно же, она не могла заметить профессионального снайпера, который вот уже четвертый день караулил ее на чердаке дома напротив. Зато снайпер мигом опознал ее по фотографии. “Ништяк, – обрадовался он. – Через час получу остальные бабки”. Пока Даша, озираясь, выходила из подъезда, киллер приоткрыл окно и поймал “объект” в оптический прицел винтовки. Киллер был крупным мужчиной, одетым в темные брюки и свитер. Без всяких эмоций, плавно и бережно, нажал он на спусковой крючок… И вечером крутые спецы из МУРа, что называется, чесали репу над свежим трупом на чердаке. Такого спецы не только еще никогда не видели, но даже вообразить себе не могли: пуля, выпущенная из снайперской винтовки, угодила в лоб самому снайперу. Баллистическая экспертиза и здравый смысл вступили здесь в такое противоречие, что… Примирить их можно было, только закрыв дело с пометкой “криминальные разборки”. Должны же быть в сумасшедшем этом мире и у работников уголовного розыска хоть какие-то отдушины. Даша, разумеется, обо всем этом не подозревала, но, торопясь к автобусной остановке, она прятала в кармане куртки кисть левой руки: изумрудное колечко-вьюнок на ее пальце засверкало вдруг столь ослепительно, что реакцию окружающих трудно было предугадать. “Да знаю, знаю, – мысленно оправдывалась Даша, – что-то было не так. Но, черт возьми, я должна!” Впрочем, через пару остановок колечко пришло в норму, и руку можно было вытаскивать из кармана. День был теплый и солнечный. Это уже была весна, и школа гудела, как потревоженный улей. Ученикам будто шило кой-куда воткнули, а учителям с трудом давалась строгость. До каникул, однако, было еще далеко, и расслабуха эта грозила падением успеваемости. “Интересно, – подумал Глеб, – что бы тут началось, если б стало известно, кто у нас ходит в директорах”. – Как там наш Иван Гаврилович? – обратился он на перемене к завучу. – Выздоравливать не собирается? Зинаида Павловна со вздохом поправила косичку на затылке. – Сегодня звонил. Обещал через денек-другой. – Почему бы его на пенсию не отправить? – предложил Глеб. – Зарплата наша для него – тьфу. Зинаида Павловна мигом приняла неприступный вид. – Не устаю вам удивляться, Глеб Михайлович. Иной раз вы сама чуткость, а иной раз… Кстати о зарплате: она с пятницы вас дожидается. Не забудьте получить. И она ушла, цокая каблучками, некрасивая, честная и надежная, как скала. Рассказать ей про Змея – не поверит, даже если Змей заглотит ее целиком. А вот физкультурник, как выяснилось, был слеплен из другого теста. После уроков он придержал Глеба в раздевалке и пробасил с двухметровой высоты: – Дело, конечно, не мое, но… Только не обижайся. По-моему, наш Божий одуванчик трахает твою Галину, как врага народа. Я вижу в этом что-то противоестественное. Глеб несколько опешил. – Семен Алексеевич, если вы претендуете на роль дуэньи… – Так и знал, что обидишься. Галина, может, и слова доброго не стоит. Но этот болезнетворный дедуля даже для нее чересчур. Чем-то, видать, он ее держит. – Какой ты у нас наблюдательный, – заинтересовался Глеб. – Тебе-то чем Иван Гаврилович не угодил? Физкультурник пожал саженными плечами: – А пес его знает… Клоп он вонючий. Добренький вроде да хворенький, а злоба в нем такая – не дай Бог присосется. Почему этого никто не видит? Глеб был изумлён. Проницательность этого отставного баскетболиста выходила за рамки. Однако углубляться в затронутую им тему было не ко времени и не к месту. По счастью, Глеб заметил приближающихся к ним десятиклассников и поспешил ретироваться. – Ты, может, и прав, – сказал он, бочком двигаясь к выходу. – Но Галка – взрослая девочка и вправе решать сама, с кем ей… – А ведь ты его тоже не любишь, – перебил физкультурник. – Будешь отрицать? Но его уже обступили десятиклассники, жаждущие поиграть в баскет. И Глеб, уклоняясь от ответа, под шумок сбежал. – Семен Алексеевич, мяч дадите? – загалдели школьники. Физкультурник разгладил седеющий ус. – Смотря зачем. – В баскет погонять! Не в футбол, честно! – Хоть минуток на десять! Плюс-минус полчаса! – Погодка, блин, шепчет, Семен Алексеевич! – Стоп, стоп, стоп! – водворил тишину физкультурник. – Вы, что ли, на улице играть вздумали? Десятиклассники воззрились на него в удивлении. – А где ж еще? – спросил самый высокий. – В зале Зинаида Павловна не разрешает. – Почему? – удивился в свою очередь Семен Алексеевич. – Потому что директор запретил. Говорит, мы после уроков как бы портим в зале пол. Вы разве не в курсе? Физкультурник хмуро оглядел их с высоты своего роста. – О'кей! – сказал он. – Айда за мной! Он зашагал в сторону спортзала. Школьники переглянулись и гуськом потопали за ним. – Ой, чё бу-удет! – закатил глаза самый высокий. Прежде чем ехать за Ильей, Глеб заглянул к Колесниковым. Варвара Львовна обрадовалась его приходу. – Уж сегодня-то вы позволите напоить вас чаем? – предложила она с улыбкой. Казалось, даже горб у старушки уменьшился. – Увы, – развел руками Глеб и достал пачку сторублевок, – я на минутку. Дел у меня… Старушка мягко отодвинула его руку с деньгами. – Глеб, я обижусь! Мы не успеваем тратить. И восьмого марта вы о нас не забыли. Дети говорят, вы заходили с Дашей. Спасибо вам за фрукты и сладости. Жаль, меня не застали дома. Пока она тараторила, Глеб ухитрился запихнуть купюры в карман ее кофты. – Я могу уехать в командировку, – объяснил он. – Вы говорили это в прошлый раз, чтобы всучить мне деньги, – резонно заметила старушка. – Ну, что мне с вами делать? Глеб с улыбкой вздохнул: – Смириться и терпеть. Тем временем из комнаты вышли Саша и Таня. В руках девочки был плюшевый медвежонок. – Пливет! Майкл ведет себя холошо! – объявила она, заговорщицки поглядывая на брата. – Здравствуйте, – сдержанно проговорил Саша. – Вы, как всегда, спешите? Глеб кивнул. – Сумасшедший день. Но скоро я к тебе забегу и… может, сходим с тобой погуляем, потреплемся. Если, конечно, у тебя найдется время. Договорились? Но Танька не дала брату ответить. – А Майкл вообще ни с кем не лазговаливает, – ввернула она, тиская медвежонка. Бабушка кивнула на нее с улыбкой: – Не расстается с ним. Буквально из рук не выпускает. И как вам удалось его отмыть? Глеб широко улыбнулся: – Мылом, Варвара Львовна. Самым обыкновенным мылом. Ну все, побегу! – Он взялся за ручку двери. – Глеб, – тихо сказал Саша, – а я стихотворение написал. Новое. Хотите прочесть? Глеб обернулся: – Еще как. Ну-ка давай. Саша протянул ему тетрадный листок, исписанный крупным детским почерком. Мальчик заметно волновался. – А мне не показал, – ревниво проговорила бабушка. – Может, сам прочтешь? – предложил Глеб, беря листок. Саша мотнул головой: – Я плохо читаю. Лучше вы. – Прочтите вслух, – попросила Варвара Львовна. И Глеб стал читать: Закончив читать, Глеб сперва выровнял дыхание, потом попросил: – Можно я это заберу? Саша кивнул: – Я переписал это для вас. Глеб присел перед ним на корточки. – А что касается волшебника… знаешь, я терпеть таких не могу, которые исчезают. Подумаешь цаца какая! Мог бы и посидеть-подождать, пока мальчик проснется. Саша порывисто обнял его за шею. – А ты не исчезнешь? – проговорил он чуть слышно. – Ну прямо! – буркнул Глеб. – Только по срочным делам и ненадолго. – А Майкл никогда не вледничает! – невпопад объявила Танька. Глеб резко выпрямился. – Всё, девочки-мальчики. Горю, как швед под Полтавой. Варвара Львовна вздохнула: – Хоть когда-нибудь я напою вас чаем? Или не судьба? – Скоро целое ведро выпью! Целый бассейн! – пообещал Глеб, выскакивая за дверь. Дверь за ним захлопнулась. Бабушка извлекла из кармана деньги и укоризненно покачала головой. – Ну разве что за счет налогов… Интересно, какие же у них налоги? – Никакие, – улыбнулся Саша, уходя к себе в комнату. – Налоги здесь ни при чем. К нему вошла сестра с медвежонком. – Глеб сколо плидет? – спросила она. – Скоро, – ответил Саша. – Закрой дверь. Таня послушно выполнила команду. Бабушка из-за двери крикнула: – По-моему тоже, налоги ни при чем. Ну, что с ним делать? – Ничего с ним не поделаешь! – откликнулся мальчик и, понизив голос, обратился к медвежонку: – Скажи, Майкл. – Факт, – авторитетно кивнул медвежонок. – Если Глеб что-то вобьет в голову… – Ой, Майкл! – обрадовалась Танька. – Давай поиглаем! – Тихо ты! – прикрикнул на нее Саша. Медвежонок заерзал у девочки на коленях. – Что за балаболка! – проворчал он. – Ей-богу, она всех нас заложит! Прикрыв рот ладошкой, Танька захихикала. Сидя с Глебом в “жигуленке”, Илья зудел, как электропила: – Полдня торчу дома и жду, пока ты нарисуешься. Ничего себе отпуск! Потом, когда занятия в школах давно закончились, тебя черт знает где носит. А я почему-то должен проявлять терпение. И все зачем? Затем, чтобы изложить тебе то, что я наработал еще вчера. Ничего себе борьба со Змеем! Глеб вздохнул: – Старик, я не прав. Зато у меня новости. Покосившись на него, Илья погладил бородку. – Начинай с плохих, – потребовал он. “Жигуленок” мчался к заходящему солнцу, будто собираясь его протаранить. И солнце медленно пятилось. – Плохая новость в том, – виновато проговорил Глеб, – что все твои вчерашние наработки – псу под хвост. А хорошая… Старик, мы уже всех героев знаем поимённо. И он рассказал Илье про Дашин так называемый ночной кошмар и о действующих в нем лицах. Илья молчал ошеломленный. Затем вздохнул и признался: – После твоего шкафа я думал, меня уже ничем не удивить. И вот опять – здрасьте! Бедная Дашка… Ладно, – он извлек из кармана блокнот, – давай подведем итоги. – Давай, – кивнул Глеб. Илья достал авторучку и почеркал ею в блокноте. – Что у нас получается? Получается у нас следующее. В четверку “клыков Змея” входят: наш дядя Виталик, звезда французского экрана Элен Вилье, московская домохозяйка Марья Шлыкова и японский бизнесмен Сато Абэ. Так?.. Далее двойка: директор твоей школы и американский сенатор Рой Колмен. Это “глаза Змея”. В итальянской мафии, кстати, они бы назывались просто “капо”. И наконец, гвоздь программы: президент Международного фонда поддержки талантов… Как ты его назвал? – Хуан Родригес. – Н-да, колоритный тип. Старик, а ты вполне уверен? – На все сто. Пинать ногами Черного призрака может только Змей. Больше никто. Илья задумчиво кивнул. – В принципе логично. Итак, на манеже Хуан Родригес под псевдонимом Змей… Старик, и что теперь? – Теперь, – усмехнулся Глеб, сворачивая на свою улицу, – приедем домой, пообедаем и разработаем план ликвидации преступной группировки. За недельку, думаю, мы с ней разделаемся. Илья взглянул недоверчиво: – Не круто ли берешь? – Просто выхода нет, – объяснил Глеб. – Если промедлим, Змей уползет в такую нору… Ищи-свищи его потом триста лет. К тому же, спугнув его, я засвечусь, и будь уверен, он хорошо подготовится к следующей битве с Мангустом. Что, Илюха, боязно? Илья зябко передернул плечами: – Да как-то… Если за неделю, то я вроде еще в отпуске. – Однако биться с ними тебе никто не позволит, – сказал Глеб, тормозя у своего дома. – Поэтому сиди тихо и не высовывайся. Они вышли из машины и направились к подъезду. – По-твоему, они не знают, что мы в одной команде? – спросил Илья. – Думаю, догадываются, – Глеб открыл дверь подъезда, – но это мало что им дает. Главное, не высовывайся. Остальное предоставь мне. Они поднялись в лифте, и Глеб открыл ключом дверь квартиры. Оттуда не раздалось ни звука. Даши в прихожей не было. У Глеба ёкнуло сердце. – Даш, ты где?! – встревоженно позвал он. Никто не отозвался. Снимая пальто, Илья предположил: – У графини небось загорает. – Ну прямо! – буркнул Глеб. Он зачем-то заглянул в комнату, потом прошел на кухню и оттуда раздался его стон: – Идио-о-тка! – Открыл Америку, – поддакнул Илья, также входя на кухню. – Что за гвалт? Глеб протянул ему записку: “Ушла в библиотеку. Питайтесь без меня”. Затем опустился на табурет и сгорбил плечи. – Не представляю, куда рыпнуться. Сколько в Москве библиотек… Не знаешь, в которую она записана? Погладив бородку, Илья подумал и пробормотал: – Убей меня Бог. Старик, только не драматизируй. Она вполне способна за себя… – Ты что, не понимаешь, с кем мы имеем дело?! – взорвался Глеб. – Я прошу у вас неделю – и гуляйте, где хотите! Только неделю, засранцы! Разве это так много?! Илья уперся взглядом в пол. – Старик, что я должен сделать? Скажи конкретно. Глеб смотрел на него, быстро приходя в себя. – Извини. – Он положил руку Илье на плечо. – Начинаю уже валить с больной головы на здоровую. Прокачусь-ка я по библиотекам. Вот что надо сделать в первую очередь! – Глеб ринулся в прихожую. Илья вышел вслед за ним. – Старик, это полный кретинизм. Даже если ты найдешь библиотеку, в которую она отправилась, черта с два ты ее там застанешь. – Но может, кто-то ее видел! Может, кто-то с ней говорил!.. У тебя есть предложение получше?! Илья промолчал. Глеб потянулся к куртке. В этот момент в замке повернулся ключ, дверь отворилась, и вошла Даша. Глеб медленно опустился на пол и воззрился на нее, обхватив руками колени. – Браво, – буркнул он. – Публика в восторге. А Илья заорал: – Что ты вытворяешь, морда?! Ты нас чуть до инфаркта не довела! – Ша, бояре! – раздраженно отозвалась Даша, вешая куртку на крючок. – Не падайте в обморок заранее: всему свое время. Идите-ка сюда оба. Она стремительно прошла в комнату. Переглянувшись, Глеб с Ильей вошли вслед за ней. – Может, удостоишь нас объяснения… – сухо проговорил Глеб, но Даша его прервала: – Удостою, любовь моя! Так удостою, что мало не покажется! – Она резко обернулась к Илье. – Сядь на диван и не дыши. У меня с этим Мангустом разборка будет. Глеб промолчал. Его фиолетовые глаза гневно сверкали. Но Даша не отвела взгляда. Щеки ее пылали, а изумрудные глаза блестели, будто в лихорадке. Она была прекрасна, как ведьма в полнолуние. Садясь на диван, Илья проворчал: – Дуська, в твоей родне психов не было? – Ни одного, – серьезно ответила Даша. – Имеется, правда, один “клык Змея” по отцовской линии… но об этом в анкете указано. Глеб криво усмехнулся: – Вступление затянулось, Дарья Николаевна. Публика ждет. Казалось, Даша вот-вот заплачет. – Эй, публика! – обернулась она к сидящему на диване Илье. – Смотри в оба! И шевели мозгами, если они у тебя еще сохранились! – Даша вновь обернулась к Глебу. – Если сильный боец ударом кулака попадет тебе… допустим, в висок, он сможет тебя убить? Илья с шумом выдохнул воздух. Глеб ответил, насмешливо прищуриваясь: – Безусловно. У меня обыкновенная голова. Но вряд ли кто-то сумеет в нее попасть: ни пулей, ни снарядом, ни тем более кулаком. Никакой ниндзя не сможет меня даже коснуться. Извини, если я тебя разочаровал. Чтобы не заплакать, Даша закусила губу. – А можно, я попробую? – спросила она после молчания. – Ты уже пробовала. – Ну еще разок. Можно? – Валяй. Если уж тебе так приспичило. Даша резко махнула рукой, потом – другой, целя Глебу в физиономию. Разумеется, оба раза она ударила лишь воздух. И, как обычно, движение Глеба неуловимо было для глаз: казалось, он просто продолжает стоять, заложив руки за спину. Даша обернулась к Илье: – Видел? Илья заерзал на диване. – Лосева, у меня сейчас крыша поедет… – Попридержи ее, Гольдберг: она еще всем нам очень пригодится! – отчеканила Даша и вновь посмотрела на Глеба. – Ладно, Мангуст. Теперь ответь: почему ты отдал Сашу и Таню Колесниковых на растерзание бандитам? Брови Глеба взлетели вверх, глаза будто увеличились. – Что ты городишь? Я недавно от них и… – Так ты у них был?! – закричала Даша. – Был да сплыл! А эта сволочь к ним вломилась, и никто не защитил! Они все мертвы! Глеб стал белее полотна. – Нет, – замотал он головой, – этого быть не может. Из Дашиных глаз наконец покатились слезы. – Знаешь, что они с ними сделали?! – продолжала кричать она. – С Танькой, Сашей, бабушкой?! Тебе рассказать?! Хочешь подробностей?! – Нет! – закричал Глеб. – Нет! Нет! Даша сделала к нему шаг и каждой рукой, по очереди, хлестнула его по искаженному болью лицу. Пощечины прозвучали как выстрелы. Даша обернулась к Илье: – А теперь видел? Ниндзя его не коснется, пуля в него не попадет… – Дашу сотрясали рыдания. – Илюшка, я… я никому… слышишь… угробить его не дам… Раскачиваясь на диване, Илья обхватил руками голову. – Боже мой!.. Боже мой!.. Между тем Глеб, на щеках которого багровели две Дашиных пятерни, вдруг тихо рассмеялся. Перестав рыдать, Даша воззрилась на него в изумлении неописуемом. – Как?.. И ты меня не прибьешь? Следы от пощечин на лице Глеба рассосались. – За что, родная? – вздохнул он. – За то, что ты своей жестокой выдумкой преподала мне урок?.. Спасибо, впредь буду умней. Не понимаю только, зачем надо было для этого ходить в библиотеку. Слезы вновь потекли по щекам Даши. – Фантастика! Он говорит мне “спасибо”!.. О'кей! Надеюсь, всё остальное пройдет легче. Сядь-ка на диван рядом с Ильей. Глеб сел. – Что еще ты приготовила? – усмехнулся он. – Ничего хорошего, – буркнул Илья. Даша нервно прошлась по комнате. – Вы уже определили верхушку змеиной Пирамиды? – спросила она. Илья достал из кармана блокнот, раскрыл на нужной странице и протянул ей. – Смотри сама. Даша внимательно изучила начерченную в блокноте схему. Вверху странички – Змей (Хуан Родригес, президент фонда). От него две стрелки вниз: “глаза Змея” (директор школы Иван Зотов и сенатор Рой Колмен). От каждого “глаза” – еще две стрелки вниз: “клыки Змея” (Виталий Лосев, Марья Шлыкова, Элен Вилье и Сато Абэ). Даша вернула блокнот Илье. – Двоих не знаю, – сказала она. И Глеб объяснил: – Хуан Родригес (Змей) – господин в смокинге из твоего кошмара. А Черный призрак – это сенатор Колмен. Даша задумчиво кивнула: – Значит, всех расставили по местам. – У тебя возражения? – насторожился Илья. – Один пустячок, – отмахнулась Даша, – о нем после. Только что я была в библиотеке и прочла там любопытную книжицу… не книгу даже, а брошюру под названием “Легенда о Мангустах и Змеях”. Автор – некто Григорий Сидоров. Там и телефон его контактный указан. Так вот, милый, в брошюрке этой описано все, что ты нам рассказывал: и о Мангустах, и о Змеях, и о двоичной змеиной Пирамиде… – Даш, мне это осточертело! – раздраженно перебил Глеб. – О чем только люди не пишут! О чудесах Бермудского треугольника, о космическом скафандре в рисунках пещерного человека… – То есть легенда эта – не более чем совпадение фантазии с действительностью? Правильно я тебя поняла? – Нечто в этом роде. Во всяком случае, обсуждать сей опус я не собираюсь. Даша достала из кармана джинсов сложенный вчетверо листок. – Тогда что ты скажешь об этом? Я кое-что выписала… Вот. “Семь заповедей Одиноких Мангустов, – прочла она громко. – Первая: найди Змея и убей его. Вторая: храни в тайне свою Сущность. Третья: используй свою Силу. Четвертая: не вмешивайся в дела Человечества. Пятая: не принимай от людей помощи. Шестая: воспитай ученика. Седьмая: если устал – уйди”. Ну как, милый, стало интересней? Глеб был просто ошеломлен. Он молчал несколько минут. Илья и Даша не сводили с него глаз. Наконец он встал с дивана. – Черт побери… – пробормотал он. – Ты записала телефон этого Сидорова? – Само собой. Но прежде чем звонить, скажи: не заметил ли ты в этих семи заповедях какой-нибудь ошибки? От удивления у Глеба аж рот приоткрылся. – Да, – кивнул он, – ошибка в третьей заповеди. Ты прочла: используй свою Силу. А надо “не используй свою Силу без необходимости”. Почти наоборот. Даша подошла к нему вплотную и заглянула в глаза. – И ты собрался позвонить Сидорову и на эту ошибку указать? Глеб с Ильей переглянулись. – Ловушка! – воскликнули они одновременно. Даша нервно рассмеялась. – Какие умные! Упражняетесь, наверное?! Глеб подошел к окну и уставился в густеющие сумерки. Илья задумчиво гладил бородку. – Выходит, Змей знает о существовании Мангуста? – Неужели? – съязвила Даша. – И как же ты до этого допер? Не обратив внимания на ее выпад, Илья продолжал рассуждать: – Значит, Змей, по идее, должен был распространить подобные брошюры по всему свету. Даша кивнула: – Естественно. Только в одних странах она подписана именем, скажем, Джон Смит, а в других, к примеру, Шарль Дюбуа. Молодчина, Гольдберг, продолжай. Илья покосился на Глеба. – Что ж получается? Они знают о существовании Мангуста и пытаются его вычислить?.. Ничего себе хохмочка! Мангуст охотится на Змея, Змей охотится на Мангуста. – Причем заметь, – ввернула Даша, – Змей знает, что Мангуст о нем знает. А наш Мангуст между тем убежден, что Змей в полном неведении. У кого из них, по-твоему, преимущество? Глеб застыл, прижавшись лбом к стеклу. Глядя на его напряженную спину, Илья спросил: – Но знают ли они, что Мангуст – именно Глеб? Вряд ли, – ответил он сам себе. – Уверены они быть не могут. – Но сильно подозревают, – подчеркнула Даша. – Подумай сам: какой отличительный признак Мангуста на первом уровне? Илья погладил бородку. – Ну… если без всяких там чудес, то… его феноменальная реакция. Особенно в драках. – Вот! – Даша подняла вверх указательный палец. – Как по-твоему, дал ли им этот учитель французского пищу для размышлений? Допустим даже, у них в данный момент несколько подозреваемых. Можешь не сомневаться, сэр Майкл Грин среди них лидирует. – Погоди, погоди! – Илья вновь покосился на неподвижно застывшего Глеба. – Откуда все же они могли узнать? Если сведения о Мангусте веками держались в секрете и передавались от учителя непосредственно ученику… Где же могла произойти утечка? Даша грустно усмехнулась. – Спроси у Глеба, он объяснит. – Как это? – уставился на нее Илья. – Спорить могу, – сказала Даша, – он догадался. Только признаваться себе не хочет. Не оборачиваясь, Глеб произнес: – Она имеет в виду пропавшего Мангуста – Неудержимого, исчезнувшего после битвы с предшествующим Змеем. Стив предполагал, что оба они погибли… – Он тебе так говорил! – выкрикнула Даша. – Он врал! Глеб отвернулся наконец от окна. Вместо усмешки у него получилась гримаса. – Оригинальная версия. Весьма. И вновь по Дашиной щеке покатилась слеза. Даша с досадой смахнула ее ладонью. – Это не версия, милый. Ты сам это знаешь. Илья перевел недоумевающий взгляд с нее на Глеба. – Может, вы и мне, тупице, объясните? – Я такой же тупица, – холодно заметил Глеб. – За всеми разъяснениями – к Дарье Николаевне. Дашины глаза блеснули сквозь слезы. – Конечно, милый. Как скажешь… Ты не задумывался, почему все-таки Стивен Пирс не добил Змея сам, а послал ученика? – Даш, мы это уже обсуждали. Он послал Неудержимого, чтобы тот возмужал в бою. Учитель потом горько сожалел об этом и корил себя… – Чушь собачья! – крикнула Даша. – Тошнит просто! Глеб посмотрел на нее, как на больного ребенка. – Ладно. Какую же другую причину ты предполагаешь? – Я предполагаю, – кричала Даша, – что твой разлюбезный учитель не убивал Змея ни в прошлый, ни в позапрошлый раз! Я предполагаю, что сегодня мы имеем не возрожденного, а очень старого Змея, живущего уже черт-те сколько лет! Глеб хмыкнул: – Допустим. Но почему, по-твоему, Стив его не убивал? Силенок не хватило, струсил?.. В таком случае почему Змей оставил в живых Мангуста? Из гуманности?.. И почему Неудержимый выложил Змею нашу подноготную? Под пытками? Или Змей его купил?.. Но пытки Мангусту не страшны, а купить… Скажи, родная, чем Змей может прельстить Мангуста, могущество которого столь велико, что… – Глеб со вздохом махнул рукой. – Видишь, сколько вопросов. А у тебя одни фантазии. – Да, Лосева-Грин, – кивнул Илья, – тебя просто понесло. Дашины слезы высохли. – Слушайте, умники! – Она в досаде притопнула ногой. – Еще одна моя фантазия – и вопросы снимутся сами собой! Твой учитель, милый, не убил Змея ни в прошлый, ни в позапрошлый раз не потому, что струсил, а потому что он этого Змея пожалел! Погоди возражать! Допустим на минуту, что Змей этот был женщиной! Очень красивой женщиной! Ну-ка задавай теперь свои вопросы!.. Дважды Стив Пирс не решался убить Змею, а в третий раз послал ученика, надеясь, что тот окажется более стойким к ее чарам. Как тебе моя фантазия?.. Неудержимый ваш просто-напросто сбежал с красавицей Змеей, и плодом их страсти явилась вот эта самая брошюра. Неудержимый ведь знал, что ты лежишь в колыбельке, и терпеливо ждал, пока умрет ваш учитель. Ныне ты единственный, кто мешает им построить идеальную змеиную империю. Так не хочешь ли позвонить по указанному телефону и произнести: “Здравствуйте, я Мангуст. У вас там ошибка в третьей заповеди”. Они так рассчитывают на твой идиотизм! Даша умолкла, тяжело дыша. Илья обалдело привстал на диване. На губах Глеба проступила слабая улыбка. – Ты не хочешь ко мне подойти? – тихо проговорил он. – А можно? – Даша бросилась к нему. Они обнялись и замерли. И Глеб задумчиво произнес: – Перед уходом Стив сказал: опасайся женщин. Это наставление еще тогда показалось мне… несколько неуместным. – Только жалкий намек, – всхлипнула Даша. – Твой учитель классно тебя подставил. Разбирайся, мол, как хочешь, а я из этой жизни линяю. Глеб со вздохом пожал плечами: – Стив был очень самолюбив. Представляю, какой ад он в себе носил. Даша заколотила кулачками по спине Глеба. – Нет! Нет! Нет! Ад он приготовил для тебя! Он был обязан… – Ладно, оставим это, – прервал ее Глеб. – Теперь многое прояснилось, можно и пообедать. Отстранившись, Даша бросила на него удивленный взгляд. – У тебя есть аппетит? – Зверский. Дашка, я тобой горжусь. Даша вновь к нему прижалась. Сидящий на диване Илья деликатно покашлял. – Старик, если не секрет, – решился встрять он, – что у тебя там прояснилось? Обнимая Дашу, Глеб загнул за ее спиной палец. – Первое: стало понятно их поведение – суматошное, агрессивное и непоследовательное. Они охотятся, выслеживают и в то же время боятся. Второе, – Глеб загнул еще палец, – теперь ясно, почему Виктория Бланш не поддалась на провокацию с пожаром. – Она слишком хитра и осторожна, – ввернула Даша. – Интересно, сколько ей лет? Глеб чуть подумал. – Ну, если прикинуть… Стиву было 1647, а ей… вероятно, плюс-минус сотня. Илья присвистнул. – Неслабо! Но почему вы оба так уверены? – А больше просто некому, – ответила Даша. – Она Змея, а Хуан Родригес, директор фонда, исчезнувший Мангуст. Глеб кивнул: – Схема наша в принципе сохраняется. Только Родригес в ней не Змей, а Неудержимый в роли Змея. Таланты поддерживает, каналья. А фотомодель Виктория всегда на виду: надежней не спрячешься. Ловко придумано. – С доказательствами у нас слабовато, – посетовал Илья. – Как-то все слишком лихо. Глеб усмехнулся: – Не для суда работаем. Невинные не пострадают, гарантирую. И последнее, – он загнул третий палец, – стало понятно, почему они так взялись за Дашку. Дело тут, конечно, не в детском ее расследовании. Просто она со своей красотой для Змеи – точно кость в горле. И в смысле стратегии, и чисто по-женски. Даша деловито уточнила: – То есть я как бы встала между Змеей и последним Мангустом, которого она в случае поражения могла бы нейтрализовать уже испытанным способом. Хрен ей в нос! – Я ей сочувствую, – хихикнул Илья. – Бедная Змея. – В общем, так, – подытожил Глеб, – быстренько обедаем и составляем план операции, состоящей из двух этапов: переполох в стане врага, затем мой звонок по номеру телефона, указанного в брошюре. Даша показала ему кукиш: – Вот тебе звонок! – Полный кретинизм, – поддержал ее Илья. Отмахнувшись, Глеб устремился на кухню. – Идите к чертям, я есть хочу! – С этим словами он распахнул холодильник и стал решительно метать продукты на стол. |
||
|