"Разрушь преисподнюю!" - читать интересную книгу автора (Вайнин Валерий)23 сентября, четвергУтро было как утро, хотя, казалось, ему тесновато в этой московской квартирке. Распахнутая форточка словно приглашала солнце на кухню, и солнце заглядывало из чистого любопытства: что за дятел тут поселился и стучит, стучит?.. Загорелый молодой человек, одетый в джинсы и голый выше пояса, колотил по клавишам пишущей машинки. Его тренированные мышцы пластично ходили в такт ударам пальцев, а худощавое лицо выражало досаду. – Черт! – пробормотал он, уставясь в напечатанный текст. – Это тошниловка просто! Тут на кухню явилась зеленоглазая девушка в коротком зеленом платье. И в зеленых туфлях на шпильках. Густые пепельные волосы волнами падали на ее плечи. Ноги ее и фигура казались совершенными, а лицо было столь красиво, что могло вызвать умопомрачение. – Ну? – проговорила она. – Чего ты тут разнылся? – Не твоя забота, – буркнул молодой человек, вперясь в текст. – Сам с собой разговариваю. Девушка приблизилась. – А вот это уже хамство. – Она поводила пальцем перед его носом. – Никогда не смей разговаривать сам с собой в моем присутствии. Понял, морда? – Угу. – Молодой человек выдернул из машинки лист, скомкал и швырнул на стол. – Ни фига не движется. Бездарь я дремучая. – Кто бы спорил? – Девушка присела к нему на колени. – Но ведь упорства нам не занимать, правда? Не талантом возьмем, так задницей. Вернее двумя задницами. И могу тебя уверить: когда две такие задницы берутся за дело, Гомер, Стендаль и Достоевский ворочаются в гробах. Губы молодого человека дрогнули в улыбке. – Дашка, отвали. Дай потрудиться. Сунув ему под нос кукиш, девушка пошуровала среди смятых бумажных листов. – Зачем ты выбросил мой абзац, душегуб? – Затем, что он бледный и грамматика хромает. – Врешь. Приведи пример. Молодой человек возвел глаза к потолку. – Да сколько угодно. «В этой связи должна признать…» – процитировал он. – Достаточно или еще? Зеленые глаза девушки воззрились на него. – И что здесь не так? – Не в «этой связи», Даш, а «в связи с этим». Неужели не ясно? – Глеб, ну ты зануда! Все говорят «в этой связи», и никто в обморок не падает. – И флаг вам на башню! Говорите, если слух не режет! Присовокупите сюда же перлы типа «вовнутрь», «навряд ли» и «пятизвездочный отель»! Ополоумели просто! Глаза Даши блеснули. – Спокуха, мэтр! – Она куснула мужа за ухо. – Если у тебя буксует роман, это еще не повод для того, чтобы на весь мир бочки катить. – Не на мир, а на полуграмотных олухов. – Типа меня, что ли? Хмыкнув, Глеб нажал на кончик ее носа. – Дашка, опоздаешь. Иди, а я тут поработаю. Чтоб Гомер в гробу перевернулся. Давай-давай, вали. Глянув на свои часики, Даша встала с его коленей. – И то правда. – Она вышла в прихожую, надела плащ и заглянула на кухню. – Я возьму «жигуль». Глеб заправил в машинку бумажный лист. – Естественно, – кивнул он, принимаясь печатать. – Доберешься ножками, – уточнила Даша. Набирая скорость, Глеб стучал по клавишам. – Доберусь куда? – В школу, детка. – Зачем? У меня выходной, забыла? Даша поправила на плаще поясок. – В пять часов педсовет, забыл? Глеб в досаде перестал печатать. – Какого лешего? Даш, я не попрусь. Даша вновь взглянула на часики. – Любовь моя, если ты не притащишь свой зад на педсовет, Зинаида сожрет меня с потрохами. Даже если моя грамотность тебя не устраивает, вряд ли я такой гибели заслуживаю. – Черт с вами, буду. – Ровно в пять, морда. – Зуб даю. Даша вышла из квартиры, захлопнув дверь. За спиной ее раздавался пулеметный треск машинки. Во дворе дома, метрах в пятидесяти от подъезда, притулился черный «Мерседес». В нем сидели двое, одетые в дорогие переливчатые плащи. За рулем был поджарый пожилой крепыш с оттопыренными ушами, и рядом развалился толстяк, темные волосы которого артистично драпировали шею Толстяк курил и жмурился на отраженное в стеклах солнце. – Долго торчать, Володь? – хмуро осведомился крепыш. – Может, она вообще не выйдет. Толстяк стряхнул пепел в окошко. – Выйдет, потерпи. – Дел полно, – буркнул пожилой. Толстяк окинул его взглядом. – За все твои дела, Гаврилыч, я тебе плачу. Причем не слабо. – Володь, я же не про то. Времени просто жаль. – Деловой ты наш. Гаврилыч, может, за это ожидание тебе отстегнуть особо? Скажи не стесняйся: сколько там по твоему счетчику? Крепыш обиженно засопел. – Лады, Владимир Сергеевич, ваши деньги – вы босс. По мне хоть до ночи тут… – Не лезь в бутылку, – хохотнул толстяк – Интеллигентные мужики, Федя, секут юмор… Вот и дождались! – Он ткнул сигаретой в сторону подъезда, из которого показалась Даша. – Оцени, Гаврилыч, и поделись впечатлениями. Даша торопливо шла к старенькому «жигуленку». Рот Гаврилыча приоткрылся сам собой, и оттопыренные уши покраснели. – Гвоздь мне в печень, вот это баба! Довольный произведенным эффектом толстяк усмехнулся. – Можно за такой побегать? Пожилой крепыш прокашлялся. – Не можно, Володь, а нужно. Толстяк Володя насмешливо на него покосился. – Губы-то не раскатывай. Моя будет. – Даша, между тем, забралась в «жигуленок», лихо развернулась и выехала через подворотню. Володя выбросил в окно окурок. – Давай за ней, не раззевай варежку. Водитель стряхнул оцепенение, и «Мерседес» покатил за «жигуленком». – Где ты ее подцепил? – выдохнул Гаврилыч. – Держись в двадцати метрах. – Выверенным жестом толстяк откинул волосы со лба. – Еще не подцепил. Вчера засек возле универсама и проследил до дома. Теперь выясним, в какой фирме она служит, и сразу в атаку. У перекрестка «жигуленок» нахально проскочил на желтый свет. «Мерседес» не отстал, в точности повторив его маневр. Гаврилыч скривил губы в усмешке. – Судя по колымаге, платят ей копейки. Странно. Володя не отрывал взгляда от «жигуленка». – Не странно, а замечательно. Мы откроем перед ней перспективы, никуда не денется. Обгоняя грузовик с кирпичом, Гаврилыч покачал головой. – Странно, говорю. Такая баба не может работать в шарашкиной конторе: коленкор не тот. Толстяк пожал плечами. – Кто сказал, что ее фирма не крутая? – А в крутой фирме, Володь, такая краля будет ездить на «BMW», стоит ей лишь пальцами щелкнуть. – В общем, конечно. Однако, Федя, всякое бывает. Может, к примеру, босс ее – тоже баба. И вообще – коллектив у них женский. Нереально, скажешь? Гаврилыч вновь качнул головой. – Из женского коллектива ее бы просто выперли. На кой она им сдалась такая? Кстати, она замужем? – Откуда я знаю? – Гвоздь мне в печень, Вова, ты даешь! – Гаврилыч, не зли меня! – взвизгнул вдруг толстяк, и лицо его побагровело. – Какая мне, к свиньям, разница?! Если замужем… – Тихо, – перебил Гаврилыч, глядя в зеркальце, – по-моему, нас пасут. Причем внаглую. – Кто? – обернулся Володя. – Вон красный «Москвич». Интер-ресно! – Менты, что ли? – Да уж не ФСБ. И не бандиты. Подумав, толстяк отмахнулся. – Пес с ними. Поцелуют меня в то самое отверстие. – Он сунул в рот сигарету, щелкнул зажигалкой и закурил. – Езжай, Гаврилыч, как ехал. Так вот, если она замужем и катается на этой развалюхе, муж ее – явление переходное. В расчет его можно не принимать, не ходи к гадалке. Так же, как, скажем, тот красный «Москвич». В моих возможностях дать этой девушке то, чего она лишена. Разве не так, Федя? Поглядывая в зеркальце, Гаврилыч промолчал. А старенький «жигуленок» несся впереди легко и независимо, будто самый крутой «Мерседес». И желтый кленовый лист, прищемленный крышкой его багажника, задорно помахивал, словно пятерня. Красный «Москвич» между тем неотступно следовал за «Мерседесом». Вела машину сероглазая девушка с короткой стрижкой. Рядом с нею сидел полноватый суровый мужчина лет сорока. Оба они были в джинсах и потертых кожаных куртках, но характерами явно не сходились. – Много берешь на себя, Сычова, – хмуро заметил мужчина. – Как всегда, – парировала девушка. – Ты забыл добавить. – Я-то ничего не забыл, а вот ты… Ладно, Свет, объясни доходчиво: что мы сейчас творим? – Ведем наружное наблюдение за фигурантом по делу о взрыве в автосалоне «Фольксваген», в результате которого погиб владелец автосалона Григорий Лепко. Тебе что-то не понятно, Леш? Попросись в отпуск. Мужчина глянул исподлобья. – Свет, ответь на вопрос: при чем тут Куроедов? Подрезав синий «Мицубиси», Светлана погрозила ему кулаком и отчеканила: – Куроедов Владимир Сергеевич и есть наш фигурант по делу о заказном убийстве. Леш, ты как бы не в курсе? Алексей саданул кулаком по «бардачку». – Он не фигурант, Сычова! Пусть он заказчик! Ты об этом знаешь, я знаю, все знают – но у нас на него даже штопаного презерватива нет! Светлана скосила на коллегу серые глаза. – Уж презерватив-то, Калитин, ты отыщешь. В этом деле ты профи. Алексей поморщился. – Стерва ты, Сычиха. Два месяца прошло, как ты меня прихватила, и все тычешь носом, тычешь… – А ты не долби мне прописные истины. Доказательства, видите ли, ему нужны. Кто бы мог подумать? В «Москвиче» повисла тишина. Черный «Мерседес», вильнув задом, свернул налево. Ругнувшись, Светлана устремилась следом. – Разумеется, нас засекли, – буркнул Алексей. – Знаешь, кто у него за рулем? – Попов Федор Гаврилыч – полковник МУРа в отставке, – отбарабанила Света. – Начальник куроедовской охраны. Ты вроде с ним работал? – Да. И он неплохо раскручивал дела, связанные со взрывами. – О как! – вырвалось у Светланы. Алексей помолчал, а потом уточнил: – Собираешься на психику им давить? Светлана кивнула. – Ты же меня знаешь. Главное, ввязаться в драку – там видно будет. Вновь повисло молчание. «Мерседес» тем временем еще дважды повернул налево, и «Москвич», конечно же, последовал за ним. – Смотрю на тебя, Сычиха, и диву даюсь, – вздохнул Алексей. – Вроде только что замуж вышла… – Так и думала, твою мать! – Светлана хлопнула по рулю и, гуднув, обошла мебельный трейлер. – Знакомая до боли дорога! Алексей невозмутимо повторил: – Только что замуж вышла, а все никак не угомонишься. Будто шило в заднице. Брось эту дебильную слежку: ни уму ни сердцу. Светлана смотрела на маячивший впереди «Мерседес», и глаза ее приобрели стальной оттенок. – Может, я и бросила бы, Леш, но этот козел, похоже, увязался за моей подругой. А вот это уж хрен! Брови Алексея поползли вверх. – Что-о?! Ну-ка, разворачивайся! – И тебе тоже хрен! – Капитан Сычова! Я вам приказываю… – Леш, заткнись. Если Дашке что-то угрожает, имела я и тебя, и весь наш МУР, и кого угодно. Ты понял меня, Леш? Алексей внезапно улыбнулся. – Это как раз я понял. Хоть что-то в тебе человеческое. – Ой-ой! – покосилась на него Светлана. – Потому что я не трахаюсь в рабочее время и с кем попало? – Опять?! – взревел Алексей. – Сычиха, ты меня достала! Светлана похлопала его по колену. – Больше не буду. Честно. «Мерседес» притормозил неподалеку от ворот районной школы. «Жигуленок» припарковался метрах в ста впереди. Светлана, остановив машину, приоткрыла дверцу. – Погоди, – сказал Алексей. – Посмотрим, что будет. – Ну да, я буду смотреть, а этот подлюга… – Что он ей сделает? Средь бела дня. К тому же Попов наверняка ему доложил, что мы на хвосте. Не дергайся, давай подождем. Светлана прикрыла дверцу. – Уговорил. Но если что… – Само собой, тут же выскакиваем. – Алексей расстегнул куртку и потрогал наплечную кобуру. Светлана с тревогой наблюдала, как открывается дверца «жигуленка». Выйдя из машины, Даша взглянула на часики. – Кошмар! – прошептала она, устремляясь к зданию школы. Ветерок играл ее пепельной гривой. В воротах с нею столкнулись две ее ученицы из 6-го «А». – Здрасьте, Дарья Николаевна! – протараторили они вразнобой. Даша сделала строгое лицо. – Опаздываем, значит. Таращась на нее, девчонки почему-то улыбались. – У нас сейчас не английский, – как бы оправдалась одна. – Физкультура у нас, – подхватила другая. Даша усилила строгость в голосе. – А на физкультуру опаздывать можно? Девчонки заулыбались еще пуще. – Нельзя, конечно, – согласилась одна. – Нежелательно, – подправила другая. При этом все трое шагали к школьному крыльцу. У крыльца Даша слегка притормозила. – Вот что, птички мои, – обратилась она к ученицам. – Войдите первыми и, если там Зинаида Павловна, выгляните и покашляйте. О'кей? Ученицы взирали на нее с обожанием. И та, которая заявила, что опаздывать нежелательно, сейчас же уточнила: – А если ее там нет? Не выглядывать и не кашлять? Даша рассердилась. – Слушай, Ирка, можешь ты выполнить просьбу? Или будешь прикалываться? Ученицы захихикали. – Ой, да ради бога, – пообещала Ирка. – Нет проблем. Девчонки упорхнули, и Даша, щурясь на солнце, смотрела им вслед. Тут за спиной ее раздался мужской голос: – Значит, вы учительница. Никогда бы не подумал. Даша обернулась. Перед ней стоял весьма упитанный незнакомец в плаще с переливом. Его длинные темные волосы живописно курчавились на белоснежном воротнике сорочки. В руке – А что вы подумали? – осведомилась Даша. – Что вы фотомодель. По меньшей мере. – Улыбка словно примерзла к лицу незнакомца. Даша внимательно на него посмотрела. – Кто ж меня возьмет в фотомодели? Разве что вы подсобите. – Легко. – Мужчина шагнул к ней и протянул розы. – Это вам. В знак восхищения вашей красотой. Даша взглянула на свои часики. – Польщена. Однако от незнакомцев цветы не принимаю. Толстяк поклонился, шаркнув ногой. – Куроедов Владимир Сергеевич. Для вас – просто Володя, – Он вновь протянул ей розы. – Хотите быть моим спонсором? – предположила Даша. – Э-э… с удовольствием. Почту за честь. – В таком случае смените фамилию. Куроедов как-то не впечатляет. Надо бы что-то… – Даша щелкнула пальцами, – типа Волкожоров или Винососов. Это звучит, обмозгуйте на досуге. – С этими словами она взбежала по ступенькам крыльца. И, открывая дверь школы, за спиной услышала: – Еще потолкуем. Никуда не денешься. Вбегая, Даша кивнула пареньку охраннику. – Звонок был? – Только что, – улыбнулся тот. – Опаздываем, Дарья Николаевна. – Ой, не говорите! – Даша метнулась в учительскую раздевалку, скинула плащ и помчалась на второй этаж. Охранник вдогонку крикнул: – Не переживайте: сегодня многие опоздали! Даша ворвалась в галдящий класс и произнесла по-английски: – Привет! Прошу прощения. Гвалт мигом стих. Класс встал. Глядя на захлопнувшуюся дверь школы, Куроедов смачно выругался. Затем вышел из школьных ворот, швырнул цветы в урну и направился к машине. Возле «Мерседеса», у открытого окна водителя, маячили двое в кожаных куртках – мужик и деваха. Распахнув дверцу, Куроедов втиснул телеса в машину. – Кто они? – буркнул он начальнику охраны. – Менты, что ли? Скажи им: я по четвергам не подаю. Оттопыренные уши Гаврилыча порозовели. – Не заводись, Володь. Мы тут просто… – Слышь ты, хрюша! – перебила деваха, обращаясь к Куроедову. Она просунулась в окно Гаврилыча, и серые ее глаза сверкнули сталью. – Когда я тебя прихвачу, ты не то что подачки… – Капитан Сычова! – Мужик в кожанке взял ее под локоть. Она оттолкнула его руку и закончила: – Ты у меня, хрюша, на горшке не усидишь без костылей! Усек? Глаза Куроедова покраснели и словно вспухли. – Пошла вон, тварь! Сперва нарой что-нибудь, потом вякай! – Вот именно, Володь, – подхватил начальник охраны. – Они просто на понт берут, а ты реагируешь. – Заткнись, удавлю! – прошипел Куроедов. Глаза его еще более покраснели и вспухли. Гаврилыч пристально в него всмотрелся. – Э-э, да тебя, вижу, повело. Откинув со лба волосы, Куроедов шумно дышал. Мужик в кожанке, пользуясь возникшей паузой, вновь попробовал оттащить напарницу. – Пошли, Свет. Пусть пока меж собой разбираются. Она вновь его оттолкнула. – Погоди. Дай полюбоваться на козла с букетом. Куроедов явственно заскрежетал зубами. Салон «Мерседеса» потемнел, будто погружаясь в грязноватую дымку. Брови Светланы приподнялись: она не поверила глазам. Напарник ее в досаде проговорил: – Валяй, любуйся. А я посижу в машине. – Он зашагал к «Москвичу». Тяжело и часто дыша, Куроедов буркнул: – Поехали, Гаврилыч. Начальник охраны включил зажигание, однако Светлана продолжала смотреть в окошко, держась за опущенное стекло. – Предупреждаю один раз, – сказала она, – подойдешь к этой девушке на три шага – хоть с цветами, хоть с ананасами, – отвинчу твои причиндалы против резьбы. Усек, хрюша? Куроедов издал звук, напоминающий то ли стон, то ли вой. Грязноватый сумрак в машине почернел. – Прочь, сука! – завопил он, протянув руку к Светлане. Рука его, окутанная сумраком, точно ватой, удлинилась на полметра и растопыренными пальцами толкнула девушку в лицо. Ошарашенная Светлана, как пушинка, отлетела шагов на пять. Гаврилыч резко дал газа, и «Мерседес» рванул с места. Куроедов, откинувшись на спинку сиденья, тяжело дышал с закрытыми глазами. Выехав на шоссе, автомобиль катил в транспортном потоке. Мрак в салоне рассеялся. – Слетаешь с катушек, – констатировал начальник охраны. – Как фраер сопливый. Куроедов пробормотал: – Тошно. Хочу бульона. Начальник охраны хмуро на него покосился. – Ясное дело, гвоздь мне в печень. – Солнце, подкравшись сзади, просвечивало сквозь его оттопыренные уши. – Они менты, Володь. Я вижу их насквозь: ни шиша у них нет, а начальство требует. Вот и куражатся для оттяжки. – Послушай, Гаврилыч… – К чему залупаться, Володь? Держи себя под контролем. – Мне нужен бульон! Пойми, образина! – возопил Куроедов. Начальник охраны приоткрыл было рот, но лишь сплюнул в окно и прибавил скорость. Обалдевшая Светлана поднялась с пятой точки. Алексей вылез из «Москвича» и бежал к ней. – Напросилась?! – прокричал он. – Цела хоть? Светлана демонстративно себя ощупала. – Вроде бы. Как ни странно. – Ну, Сычева… могила тебя исправит! Что произошло? – Как обычно: я – им, они – мне. В общем, высказались. Алексей зашагал к «Москвичу». – Пошли, попробуем их догнать. Светлана не двинулась с места. – Зачем? Мы нормально пообщались. Алексей покрутил пальцем у виска. – Ты с ба-альшим прибабахом! То сюда, то туда – ей-богу, определись, Свет! Светлана задумчиво проговорила: – Заскочу-ка я в школу. Подождешь? Алексей вздохнул. – Во-первых, я не завтракал. А во-вторых, надо бы отметиться у Жмыхова: его уже искрит. Давай твою школу отложим. Светлана покачала головой. – Завтракай без меня: я не голодна. А у Жмыхова отметься сам. Скажи, у меня встреча с информатором. Проглотит. – Про тебя, Сычова, он проглотит все что угодно. Любой у нас проглотит. – Леш, брось. Сходи поешь с аппетитом. – Между прочим, Свет, у нас дел вагон. – С каких пор, Калитин, ты меня понукаешь? Ты – меня! Махнув рукой, Алексей, приоткрыл дверцу машины. – Где встречаемся? Шагая к зданию школы, Светлана бросила через плечо: – Позвоню тебе на мобильник. При ее появлении охранник приподнялся за своим столиком. – Э-э, простите… – Уголовный розыск. – Махнув перед ним корочками, Светлана проследовала мимо. За ее спиной охранник проворчал: – Ну да, уголовный розыск. Вы жена учителя физкультуры. Светлана обернулась. – Если знаешь, зачем тормозишь? Охранник раздвинул в улыбке мальчишеские усики. – Работаю. Светлана хмыкнула. – Хороший мент из тебя получится. – Нет уж, увольте. – Подумай. – Она двинулась к спортзалу. Школьный спортзал, как обычно, издавал характерные шумы: топот, хлопки, девчачьи визги. Светлана приоткрыла дверь. Учитель физкультуры, веснушчатый рыжеволосый атлет, проводил с шестиклассниками разминку, от которой с детей ручьем катился пот. Светлана произнесла: – Кхы, кхы! На эти звуки рыжий учитель оглянулся. – Теперь отжимаемся! – скомандовал он. – Ноги на скамейку, грудь до пола! – Выйдя из зала, он полюбопытствовал: – Соскучилась, что ли? Воровато оглядевшись, Светлана обняла его и поцеловала в губы. Затем пробормотала: – Стас, ты бы не очень их… Цыплята же еще. – Разговорчики! – Светлана сияла, будто на первом свидании. – Стас, до ужина вроде далеко… – Но мне интересно: опять, что ли, пельмени из пачки? – Нет, постараюсь что-нибудь приготовить. Честно. Фыркнув, Стас потрепал ее по волосам. – Верю. Ох, верю! – Он заглянул в зал. – Федулов, кончай сачковать! Я все вижу! Мальчишеский голос пробухтел: – В баскетбол хоть поиграем? – Отожмешься двадцать раз – поиграем, – пообещал учитель физкультуры. – Все слышали?! Как только Федулов отожмется двадцать раз – играем в баскетбол! Начался такой тарарам – стекла зазвенели. Весь класс накинулся на бедного Федулова, побуждая его отжиматься. Светлана прыснула. – Так бы стояла тут целый день и пялилясь на вас. Но сам понимаешь. – Ну и вали. – Стас чмокнул ее в щеку. – У меня тоже, как видишь, работа – не сахар. – Он взялся за ручку двери. – Погоди, – остановила его Светлана. – В общем-то, я насчет Дашки пришла. За ней тут один тип увивается… Она четко его отшила, но ему, я уверена, это по барабану. Стас нетерпеливо топтался. – Короче, Свет. Кому надо обломать рога, не привлекая личный состав МУРа? Светлана покачала головой. – Тут сложнее. – В чем сложность? – Ну, в общем… Кабы я знала! Стас попятился в зал. – Свет, короче. Что нужно делать? Светлана собралась с мыслями. – Передай Дашке, чтоб опасалась Куроедова. Он подозревается в заказном убийстве, и главное… главное… – Вдруг смутившись, она торопливо закончила: – Проводи Дашку домой. Стас застыл в дверях спортзала. – Может, объяснишь толком? Светлана развернулась и пошла к выходу. – Нет у меня объяснения, Стас. Проводи Дашку. Когда она проходила мимо охранника, тот лихо ей отсалютовал. Но Светлана его даже не заметила. Погруженная в мысли, она остановилась на школьном крыльце, извлекла из кармана сотовый телефон и набрала номер. – Это не химчистка! – отозвался мужской голос. – Сколько можно повторять… – Привет, Француз! – произнесла Светлана. – Чем занимаешься? Роман кропаешь? Из трубки донесся вздох. – Сычиха, не трави душу. – За Сычиху – в пятак! – улыбнулась Светлана. – А за «кропаешь» – по уху! – парировал ее собеседник. Светлана улыбнулась шире. – Ладно, квиты. – И тут же нахмурилась. – Глеб, мне надо с тобой поговорить. Не по телефону. Глеб хмыкнул. – Я должен выполнить работу МУРа? Светлана вздохнула. – Не до шуток речь о Дашке. И не только. После короткого молчания Глеб уточнил: – Что-то из ряда вон? – Похоже. Думаю, что ты единственный, кто не сочтет, что я свихнулась. Могу я к тебе заехать? – Дурацкий вопрос. Прямо сейчас? – Позднее. Ты ведь дома? – Пока – да. Но в пять у меня чертов педсовет. Светлана взглянула на часы. – До пяти я обернусь. – Свет! – раздался голос из трубки. – Не наделай за это время глупостей! – Не волнуйся, – заверила Светлана, – ни я, ни Дашка глупостей не наделаем. Обычная рутинная работа. – Особенно у Дашки, – усмехнулся Глеб. – Она просто обожает рутину. На этом они синхронно дали отбой. И немного успокоенная Светлана пошла к автобусной остановке. Отпустив класс на перемену, Даша отправилась в школьную столовую. Ученики всех возрастов таращились на ее фигуру и ноги, красоту которых подчеркивало короткое облегающее платье. Все, однако, было спокойно, пока дело не коснулось 10-го «Б». Во-первых, в этом классе, увы, преподавался французский язык, что лишало ребят удовольствия лицезреть на уроках красавицу-англичанку, и во-вторых, в классе этом учились знаменитые на всю школу Леня Рюмин и Гуля Шарипова. Когда англичанка проходила мимо, 10-й «Б» в полном составе кучковался у кабинета математики. Гуля Шарипова, за лето еще больше похорошевшая, при виде Даши пихнула закадычного друга локотком. Леня Рюмин, повзрослевший и возмужавший, но сохранивший на лбу тот же задиристый чубчик, принял сигнал и, как повелось в американских фильмах, свистнул училке вслед. Звучок получился хилый, но товарищи по учебе замерли от восхищения Лениной крутостью. Даша обернулась. – Кто свистел? Десятиклассники сплоченно безмолвствовали. Даша посмотрела Лене в глаза. – Стыдно признаться? – Чего стыдиться-то? – заелозил Леня. – Когда выражаешь самые светлые чувства… Класс захихикал. Даша строго заметила: – Светлые чувства так не выражают. – А как? – полюбопытствовала Гуля. – Может, научите? – Запросто. – Сунув в рот два пальца, Даша издала разбойничий свист, от которого кто-то подпрыгнул, а кто-то заткнул уши. – Примерно вот так, – заключила она и продолжила путь в столовую. Но далеко отойти не успела. По коридору примчалась директриса. Бесформенное платье кирпичного цвета, как знамя, трепыхалось на ее тощем теле. Обернутая вкруг затылка жиденькая коса воинственно съехала набекрень, а бледные щеки от гнева пошли пятнами. – Кто свистел? – жестко прозвучал тот же вопрос. Ответом так же было молчание. Директриса приблизилась, чеканя шаг, как статуя Командора. – Десятый «Б», я снимаю вас с занятий. Отправляйтесь по домам, и чтобы завтра к восьми все явились с родителями. Ясно? – С обоими или можно с одним? – уточнила Гуля Шарипова, но никто не засмеялся. Проигнорировав ее реплику, директриса повысила голос: – Вам ясно, спрашиваю?! Даша подошла с виноватым видом. – Зинаида Павловна, свистела я. Директриса отмахнулась. – Дарья Николаевна, не надо их выгораживать: на шею сядут. В общем, так, десятый «Б»… Красный как рак Леня выступил вперед. – Это я свистел, Зинаида Павловна. Директриса смерила его взглядом. – Думаешь, я удивлена? После каникул, Рюмин, ты совсем развинтился. Завтра к восьми приведешь родителей. В дневник записать или так запомнишь? Даша тронула директрису за плечо. – Честное слово, свистела я. Он не умеет. Директриса нахмурила брови. – Дарья Николаевна, я просила бы вас не вмешиваться. В конце концов это неэтично. Обреченно вздохнув, Даша сунула два пальца в рот и свистнула второй раз. И вновь кто-то подпрыгнул, кто-то заткнул уши. У директрисы отвисла челюсть. После продолжительной паузы она пробормотала: – Родители отменяются, Рюмин. Не бери на себя лишнего: тебе и своего хватает. А вас, Дарья Николаевна, прошу в мой кабинет. – Сжав тонкие губы, она зашагала по коридору. Леня Рюмин понуро теребил чубчик. Следуя за директрисой, Даша обернулась и показала ему кулак. Тут прозвенел звонок, и школьники от мала до велика устремились в классы. На лестничной площадке между этажами директриса резко остановилась, и Даша едва на нее не натолкнулась. Поправив косу на затылке, директриса произнесла: – Хотелось бы знать, Дарья Николаевна… – Зинаида Павловна, – перебила Даша, – делайте со мной что угодно, только не увольняйте. Честное слово, я больше не буду. Директриса вздохнула. Затем сунула в рот два пальца и подула. Ничего не получилось. – Хотелось бы знать, – сказала она, – как это у вас получается? Даша воззрилась на нее в изумлении. Директриса снова дунула в два пальца. С тем же успехом. – Научите? – спросила она деловито. Даша покачала головой. – Ни за что. – Почему? – Если директора школ начнут свистеть, к чему это приведет? Директриса хихикнула. – Так и слышу интонации Глеба Михайловича. Из спортзала по лестнице взбежал учитель физкультуры. – Тебя-то мне и надо! – обратился он к Даше. – Добрый день, Зинаида Павловна. – Мы уже здоровались, Станислав Андреевич. Физкультурник раздвинул в улыбке веснушки. – Должен же я отреагировать на ваше присутствие. – Вовсе не обязательно. – Директриса пошла по лестнице вверх. – Между прочим, – бросила она Даше, – был звонок, свистушка… э-э… свистунья! Стас в недоумении посмотрел ей вслед. – Что это с ней? – Не спрашивай, – отмахнулась Даша. – Из-за Леньки с Гулькой я так вляпалась… – Даш, – перебил физкультурник, – есть разговор. Даша попятилась. – У меня урок, Стас. Давай попозже. – Полминуты, – заверил Стас. – Заходила Светка и велела тебе передать, чтобы ты была осторожней со своим ухажером. Даша округлила глаза. – С кем, с кем? – С этим, как его… с Куроедовым. – О, господи! Стас, я пойду… – Погоди. – Стас придержал ее за руку. – Светка просила, чтобы я проводил тебя домой. Куроедов этот вроде в убийстве замазан. – Черт с ним! – Даша продолжала пятиться. – Не надо меня провожать. Спасибо. – Даш, не хорохорься. Светка зря паниковать не будет. – Знаю, Стас. Но после педсовета меня заберет Глеб. Стас посмотрел на нее с удивлением. – Глеб попрется на педсовет? В свой выходной? Даша кивнула. – Зуб давал. Стас развел руками. – Тогда что ж… тогда порядок. Хлопнув его по плечу, Даша побежала вдоль коридора, влетела в класс и произнесла по-английски: – Привет! Прошу прощения. Класс встал. Ученики улыбались. На уроке Леня и Гуля сидели, как на иголках. Проходили чертовы неравенства с чертовыми логарифмами. При этом Гуля шипела Лене в ухо: – Мы ее подставили! Понимаешь – подставили! – Что ей будет? – отговаривался Леня. – Родителей, что ли, вызовут? – Ишак! – негодовала Гуля. – Ее турнуть могут! Будешь доволен?! – Прямо уж турнуть? – выражал сомнение Леня. – За такой свист орден давать надо. Учительница математики обратила на них взор. Это была дама лет шестидесяти в строгом сером костюме, сухонькая и седая. – Рюмин и Шарипова, – проговорила она негромким голосом, – извините, что отвлекаю, но пожалуйте к доске. Леня приподнялся. – Если вы так настаиваете, Виктория Александровна… И Гуля подхватила: – …мы готовы принять это как деловое предложение… – … от которого нельзя отказаться, – заключил Леня. Класс грохнул хохотом. Математичка осталась невозмутима. – Рюмин и Шарипова, – сказала она, – я вам не Глеб Михайлович. – В смысле? – оторопел Леня. – В том смысле, что годы у меня не те, чтоб с вами пикироваться. К доске оба, живо. Доску пополам. Номер сорок шесть из учебника. Рюмин – неравенство один, Шарипова – неравенство три. Кто уложится в пять минут – пятерка. Кто не уложится… Как там у вас по-французски? Пардонэ муа, мэзами. Леня и Гуля заскрипели по доске мелом. В классе повисла тишина. В пять минут уложились оба, решение у обоих было верным. – Что ж, – констатировала пожилая учительница, – приятно, что вы не такие оболтусы, какими хотите казаться. Давайте дневники, ставлю «отлично». Гуля положила дневник на стол. – Хорошо, когда тебя ценят. – В родном отечестве, – добавил Леня, кладя дневник рядом. Учительница покачала головой. – Могу и передумать. Леня изобразил раскаяние. – Молчим, как рыба. – Как две рыбы, – поправила Гуля. – Запеченные в тесте, – добавил Леня. Класс прыснул. Виктория Александровна взглянула на часы. – Десять минут до конца урока. Я должна сделать сообщение. Поскольку Галина Даниловна уволилась, вопрос о вашем классном руководстве оставался открытым. Теперь могу вам сообщить, что меня уговорили. Вернее, уломали. Класс глухо загудел. Седая учительница постучала по столу угольником. – Ну-ка, тихо! Знаю, вы предпочли бы сесть на шею Глебу Михайловичу. Но вряд ли вам позволят избирать классного руководителя демократическим путем. Так что придется нам с вами терпеть друг друга оставшиеся два года. Постараемся, по крайней мере, быть взаимно вежливыми. Вопросы есть? Гул в классе пошел на убыль. Дождавшись тишины, Виктория Александровна удовлетворенно кивнула. – Вопросов нет. Тогда обсудим наши общие задачи. Культработа и редколлегия… Леня и Гуля не слушали: они продолжали шепотом препираться. – Вряд ли Зинаида сделает оргвыводы, – предположил Леня. – Подумаешь, свист. Не бомба ведь с часовым механизмом. – Пошел ты со своей бомбой! – разозлилась Гуля. – Только бомбы нам не хватает! – Я к тому, – оправдывался Леня, – что ничего такого… – А если ее все-таки турнут?! – напирала Гуля. – Что тогда?! Извините, скажем, шутка! Ножки нам ее понравились! Так, что ли?! – Чего ты от меня хочешь?! – разозлился в ответ Леня. – Чтоб я ввалился к Зинаиде и встал перед нею на колени?! Виктория Александровна вновь постучала угольником по столу. – Месье Рюмин! Понимаю, вам с нами скучно. Но, быть может, снизойдете и черкнете в стенгазету заметку? Что-нибудь типа эссе. – Какое еще эссе? – буркнул Леня. Учительница прохаживалась между рядами, заложив руки за спину. – Об осени, Рюмин, о природе. Что-нибудь простое и непритязательное. Не хотите нас осчастливить? Гуля выкрикнула: – Он с удовольствием! У него полно свежих мыслей и наблюдений! – Леня испепелил ее взглядом. – К какому это надо дню? – осведомился он хмуро. – Ко вторнику желательно. Справитесь? – Э-э… в общем… – промямлил Леня. – В стихах можно? Послышались смешки. Пожилая учительница и бровью не повела. – Сделайте одолжение. Уверена, ваши строки украсят стенгазету. Тут прозвенел звонок, и Виктория Александровна торопливо продиктовала задание на дом. Десятый «Б» ринулся на перемену. Леня и Гуля устремились к кабинету английского, из которого как раз выходила Даша. – Дарья Николаевна, ну как? – взволнованно поинтересовалась Гуля. И Леня добавил: – Поддержка армии и флота не нужна? Даша выдержала паузу. В глазах ее плясали чертики. – Из-за вас, – отчеканила она, – меня лишили северных коэффициентов и надбавки за выслугу лет. Довольны? – Только и всего? – просияла Гуля. – Рассосется. А Леня серьезно заявил: – Не надо было со мной пересвистываться. Не женское это дело. Даша посмотрела на что-то за их спинами и сказала, понизив ГОЛОС: – Ленька с Гулькой, линяйте: директор на горизонте. – Оставьте эти приколы для детсада, – усмехнулся Леня. И Гуля поддержала: – Да и там на это никто не купится. Однако сзади послышался голос директрисы: – Забыла вас спросить, Дарья Николаевна. Леню и Гулю как ветром сдуло. Даша сделала шаг навстречу начальству. – Может, по пути в столовую? Есть хочу зверски. Директриса кивнула. – Пойдемте, я тоже проголодалась. – Они двинулись по коридору. – Простите за педантичность, но… Глеб Михайлович не забыл, что в пять у нас педсовет? – С утра помнил, Зинаида Павловна. Обещал быть. – Точно? – Как в аптеке. Не сомневайтесь. – Конечно, я не сомневаюсь, но… Дарья Николаевна, не могли бы вы ему позвонить и напомнить еще раз. На всякий случай. Сквозь толчею учеников они продвигались к столовой, и Даша боролась с искушением дернуть начальство за косу, нелепо обрамлявшую затылок. Глеб наспех перекусил и вновь уселся за машинку. В ожидании Светки Сычовой он облачился в рубаху и заправил ее в джинсы. На кухонном столе валялись клочки бумаги, среди которых выделялась тонкая пачка листов с текстом, не подвергнутым экзекуции. Колотя по клавишам машинки, Глеб услышал звонок, затем – еще один. – Иду, Сычова, иду, – пробормотал он, поднимаясь с табурета. Оказалось, звонили не в дверь – звонил телефон на холодильнике. Взяв трубку, Глеб буркнул: – Зоопарк слушает. Приятный мужской голос произнес по-английски: – Добрый день. Могу я поговорить с лордом Грином? Брови Глеба удивленно приподнялись. – Нет ничего проще, – по-английски ответил он. – Какими судьбами, барон Мак-Грегор? – О сэр! – обрадовался его собеседник. – Простите, не узнал вас! Глеб смахнул со стола в корзину свои творческие неудачи. – Богатым буду. Рад слышать вас, барон. – Ловлю на слове, – хохотнул голос в трубке. – Могу я заглянуть к вам для приватного разговора? – Разумеется, Ричард. Где вы находитесь? – Посмотрите в окно, сэр. Выполнив это указание, Глеб увидел у подъезда голубой «Вольво», рядом с которым стоял господин средних лет в костюме и плаще, сидевших на нем, будто накрахмаленные. Держа возле уха сотовый телефон, господин этот помахал Глебу рукой. – Автомобиль ваш собственный? – полюбопытствовал Глеб. – Напрокат взял. – Господин похлопал по кабине «Вольво». – В Москве я на неделю, покупать смысла не было. – Что ж, Ричард… Поднимайтесь, у меня мало времени. – О лорд Грин, разумеется! Надолго вас не задержу. – С этими словами невысокий накрахмаленный человечек засеменил к подъезду. Услыхав щелчок подъехавшего лифта, Глеб открыл дверь. – Но будь любезен, Ричард, – произнес он раздраженно, – брось к чертям эти титулы. Барон улыбнулся. – С удовольствием, Майкл. – Он потоптался в прихожей и с любопытством заглянул на кухню. – С превеликим удовольствием. – Не снимешь ли плащ? – предложил Глеб. – Излишне. Ты спешишь, да и я… – Барон вошел в комнату и огляделся. – Как ты живешь в таком убожестве, Майкл? Глеб пожал плечами. – Полгода назад, Ричард, ты об этом уже спрашивал. С тех пор ничего не изменилось. Во всяком случае, к худшему. Барон лукаво прищурился. – Но теперь, Майкл, мне известно, что ты Мангуст. И теперь, как и тогда, меня не покидает ощущение, – барон отдернул на окне штору, – что ты прячешь здесь даму. Глеб удивленно посмотрел на него. – Не знаю, Ричард, то ли смеяться, то ли вытолкать тебя взашей. Пергаментное лицо барона и вся его крахмальная фигурка выразили раскаяние. – Извини, Майкл: эйфория. С тех пор, как ты позволил мне сбежать и разгромил наше тайное братство… – В которое ты настойчиво упрашивал меня вступить, – •ехидно ввернул Глеб. Барон нимало не смутился. – С тобой мне было спокойней. Но теперь, когда кошмара этого более не существует, от избытка свободы я веду себя порой, как мальчишка. Прости, Майкл. И огромное спасибо. Глеб улыбнулся. – Принято. Итак, чем обязан? Помедлив с ответом, барон щелкнул пальцами. Из них взметнулись огоньки пламени. – Теперь, Майкл, – проговорил он с довольным видом, – мы можем не стесняться друг друга, не так ли? Причины тебя побеспокоить у меня две. – Пламя трепетало на пальцах барона. Из кармана его плаща выпорхнула пачка сигарет и повисла в воздухе. – Причина первая. – Из пачки вылетела сигарета и воткнулась барону в губы. – Надеюсь, Майкл, ты поможешь отыскать моих друзей. Глеб со вздохом присел на диван. – Ближе к делу, Ричард. Оставь дешевые трюки. Сжимая сигарету зубами, барон пробормотал: – Не обращай внимания: эйфория свободы. – Он поднес к сигарете пылающие пальцы, но пламя погасло. Барон вновь щелкнул пальцами – посыпались искры, и вспыхнуло пламя, которое он вновь поднес к сигарете. Пламя погасло опять. – Что за черт?! – Барон сердито стал щелкать пальцами, однако на сей раз не высек даже искорки. Глеб взглянул на часы. – Теряем время. Раздосадованный барон достал из кармана зажигалку и попытался извлечь огонь обычным способом. Огонь не загорался. Барон вновь помянул черта, но сколько ни щелкал зажигалкой, та не срабатывала. Внезапно зажигалка вырвалась из руки барона и упорхнула в форточку. Следом за ней устремилась сигарета вместе с оставшейся пачкой. Барон оторопело на это взирал. – В моем доме не курят, – сказал Глеб. – Перейдешь ты наконец к делу? Опомнясь, барон погрозил ему пальцем. – Ах, Майкл!.. Ладно, причина первая. Тебе что-нибудь говорит фамилия Ньюгарт? Глеб пожал плечами. – Я должен ее знать? – Возможно. Джордж и Люси Ньюгарты – биохимики из Манчестера. Они сейчас где-то в Москве. – Не слыхал, Ричард. Мало ли в Москве иностранцев. – Майкл, это мои друзья. Я их разыскиваю. – Чем могу помочь? Обратись в местную милицию, в британское консульство… – Какое, к дьяволу, консульство?! – в досаде перебил барон. – У них неприятности с Интерполом! Я должен их вытащить! Глеб откинулся на спинку дивана. – Похоже, Ричард, ты опять имеешь на меня виды. Барон уставился в пол. – Просто помоги их разыскать. – Любопытно, как? Если даже Интерпол не в силах найти. – У меня есть номер их мобильного телефона. – Так какого же черта… – Там никто не отзывается, Майкл, срабатывает автоответчик. Глеб раздраженно поднялся с дивана. – Ты остановился в «Метрополе», Ричард? – Как обычно, – насторожился барон. – И что это нам дает? – Позвони своим Ньюгартам и продиктуй на автоответчик номер телефона портье: он примет для тебя сообщение. Ничего другого на ум не приходит. А сейчас извини… – Погоди, Майкл, – засуетился барон. – Есть еще одно дело. – Только в темпе, Ричард. Самую суть. – Да-да, в двух словах буквально. – Барон глотнул воздуха. – Здесь в музее этого… как его… Пуч-ки-на, да? Там висит картина Рубенса «Вакханалия». Она производит во мне такие волнующие вибрации… Майкл, помоги мне ее украсть. Глеб пристально на него посмотрел. – «Вакханалию», значит? – уточнил он. – Из Пушкинского музея? Взять да украсть? Барон кивнул. – Ты ухватил суть, Майкл. Глеб расхохотался. – Чтоб мне провалиться: ведь ты не шутишь! Хватит молоть чушь, Ричард. Мне некогда. Барон вздернул подбородок. – И каков же ваш ответ, лорд Грин? Глеб выразительно взглянул на дверь. – Барон Мак-Грегор, ступайте в задницу. Накрахмаленный человечек усмехнулся. – Уверен, Майкл, ты передумаешь. Наверняка ты раздражен из-за женщины. Готов держать пари. – С этими словами барон игриво распахнул дверцу старого шкафа. И застыл, как соляной столб. Задняя стенка шкафа отсутствовала. За висевшей на плечиках одеждой раскинулся цветущий зеленый луг. Под сверкающим солнцем там пели птицы и порхали бабочки. Слева виднелся краешек леса, а справа, чуть подальше, серебрилась река. И все это каким-то образом располагалось на уровне шестого этажа московского жилого дома. Барон переводил взгляд со шкафа на Глеба, с Глеба на шкаф и, казалось, готов был рухнуть в обморок. Глеб прикрыл дверцу. – Боюсь, Ричард, в эйфории от обретенной свободы ты заходишь слишком далеко. – Лорд Грин… Майкл… – залепетал барон, – ведь это же… то, что ты сотворил… – Как видишь, это не женщина, – подвел итог Глеб. – Уматывай, у меня дела. Барон покорно засеменил в прихожую. Тут раздался звонок в дверь. Глеб открыл, и в квартиру ворвалась Светлана Сычова в кожаной куртке нараспашку. – Извини, задержалась… – Она заметила стоящего за спиной Глеба господина. – Я не вовремя? – В самый раз, – заверил Глеб. Барон торжествующе произнес (разумеется, по-английски): – Все-таки я был прав. Глеб представил его Светлане: – Барон Мак-Грегор, неотразимый шотландский мужчина. – Затем по-английски обратился к барону: – Капитан Сычова, Московский уголовный розыск. Насчет кражи картины проконсультируйся с ней. Полагаю, ход будет сильным, Ричард. Хохотнув, барон проскользнул на лестничную площадку и по слогам произнес: – До свьи-да-ни-йа. Глеб захлопнул дверь. Светлана сняла куртку и повесила на крючок. Под мышкой у нее чернела наплечная кобура. – Он правда барон? – Стопроцентный. – Откуда ты его знаешь? – Долгая история. – Глеб постучал пальцем по стеклу своих часов. – Сычиха, время! Опоздаю на педсовет – Зинаида пасть мне порвет. Проходя на кухню, Светлана обронила: – А за Сычиху – в ноздри. – Покормить тебя? – предложил Глеб. – Только в темпе. Светлана покачала головой. – Я обедала. – Она взяла со стола бумажный лист и вслух прочитала: – «Капитан Сычова вышла из грязновато-красного „Москвича“. На ней было платье в горошек…» Глеб выхватил у нее свое творенье. – Что за хамство?! Кто тебя воспитывал?! Светлана расплылась в улыбке. – Даже фамилию не изменил, задница. Глеб положил лист обратно в стопку. – Фамилии поменяю, когда закончу. Выкладывай, что у тебя. Светлана просительно протянула руку. – Дай хоть прочесть страничку. Глеб показал ей кукиш и прошел в комнату. Вздохнув, Светлана последовала за ним. Она приоткрыла дверцу шкафа. – Обалдеть! Никак не привыкну! Можно мы со Стасом в выходной зайдем позагорать? – Что за вопрос! – разозлился Глеб. – Не тяни резину, Свет: опаздываю! Светлана присела на диван. – Не дергайся. У подъезда Калитин – домчим тебя в лучшем виде. – Она усмехнулась: – На грязновато-красном «Москвиче». Глеб мерял шагами комнату. – Времени все равно в обрез. Приступай. – Знаешь, теперь я как-то уже не уверена… – Сычова, давай по-милицейски: голые факты. Светлана провела рукой по коротким своим волосам. – Утром за Дарьей увязался хрен на «Мерседесе» – Куроедов. Проследил ее до школы и ломанулся дарить розы… – Слушай, – Глеб тоже присел на диван, – если бы я разбирался с каждым Дашкиным воздыхателем, ни на что другое времени бы уже не хватило. Серые глаза Светланы блеснули сталью. – Этот Куроедов, между прочим, угрохал своего конкурента по бизнесу. Только не говори, что Дашка ему не конкурент. Глеб кивнул. – Понял, спасибо. Придется за Дашкой присматривать. – Он поднялся с дивана. – Все? Тогда помчались. Светлана продолжала сидеть. – Еще кое-что. – Она помедлила. – Когда этот хрен залез в свою тачку, я сунулась в окно со стороны водилы и начала грамотно давить ему на мозги. – Могу представить! – ввернул с улыбкой Глеб. – Он, само собой, запсиховал, – продолжила Светлана. – И тогда… не считай меня фантазеркой, он стал окутываться чем-то вроде темного тумана или дыма… короче, как бы погрузился во мрак. Потом протянул ко мне руку мимо водилы… Глеб, рука его удлинилась, как раздвижная антенна, и меня толкнула. Ну и силища, я тебе доложу… И они уехали. – Светлана встала с дивана. – В общем, это все. Можешь послать меня к доктору. Улыбка на лице Глеба растаяла. Он положил руку Светлане на плечо. – Сычиха, ты будешь меня слушаться? Светлана посмотрела ему в глаза. – Буду. Что надо делать? – Не приближайся к нему. Серые глаза Светланы смотрели растерянно. – Ты понимаешь, что происходит? Глеб качнул головой. – Нет. Но, конечно же, мне это не нравится. Нужно собрать информацию. Светлана нахмурилась. – Какого же хрена я должна разевать варежку? Глеб нахмурился также. – Я не говорю: не следи за этим Куроедовым! Я говорю: наблюдай на расстоянии, не суй нос в его машину и в другие интимные места! Разве не понятно?! – Умеешь объяснить, – буркнула Светлана. Они двинулись наконец к двери, надели куртки – и тут зазвонил телефон. Чертыхнувшись, Глеб сдернул трубку с холодильника. – Ты еще дома! – возмутился голос Даши. – Каналья ты и бестия при том! Зинаида Павловна, слыхали, как я его отчитала? – Рядом прозвучала невнятная воркотня директрисы, затем – вновь голос Даши в трубку: – Дуй сюда, чтоб пятки сверкали! – Как ты там? – полюбопытствовал Глеб. – Поклонники не одолевают? Светлана усмехалась в дверях. Даша ответила: – Какие на фиг поклонники? Тут учебный процесс. Кроме Леньки с Гулькой, меня не одолевает никто. Глеб хмыкнул. – Против Леньки с Гулькой я бессилен. – Дав отбой, он вернул трубку на холодильник. – Вперед, Светка! Горю синим пламенем! Они выскочили из квартиры и, захлопнув дверь, помчались вниз по лестнице. Затем, после короткого спурта, нырнули в красный «Москвич»: Светлана – на место рядом с водителем, Глеб – на заднее сиденье. – Здравия желаю, товарищ майор! – проговорил он. Алексей Калитин обернулся через плечо. – Привет, Француз. Все торопишься куда-то? – Гони в школу, Леш! – скомандовала Светлана. – Мигалку вруби: опаздываем! Хмуро на нее покосившись, Алексей покатил со двора. – Капитан Сычова, кто здесь начальник, я или ты? – Ты, Леш, ты! Езжай шустрей! – Если я начальник, Сычова, у меня вопрос: почему я тут извозчиком работаю? Вопрос остался без ответа. Но, когда выехали на шоссе, Алексей все же врубил мигалку. А Светлана задумчиво произнесла: – Меня вот что интересует: кто такие Ленька с Гулькой? – О! – отозвался Глеб сзади. – Эт-то надо видеть! После занятий Леня Рюмин и Гуля Шарипова направились к метро. Солнце скрылось в тучах, но стояла теплынь, и куртки на ребятах были распахнуты. В отличие от большинства одноклассников Леня и Гуля не носили за спиной ранцев – они шли, помахивая портфелями. – Двигаем ко мне? – тряхнул чубчиком Леня. – Питаться и делать уроки? – уточнила Гуля. – Имеешь что-то против, восточная женщина? – Скучновато, бледнолицый брат. Леня выдержал паузу. – Будешь капризничать? – Еще не решила. – Гуля извлекла из кармана сотовый телефон. – Ладно, поставлю в известность кишлак, чтоб розыск не объявили. – Набрав номер, девочка принялась отпрашиваться по-таджикски. Желтых листьев на деревьях было много, они падали при порывах ветра. Однако и зеленых листьев было немало, и они держались изо всех сил. Когда Гуля сунула телефон в карман, Леня осведомился: – Как там, в кишлаке? – Требуют, чтоб я берегла честь. – Гуля потянула его за рукав. – Пошли, полно уроков. Тебе еще стихи в стенгазету писать. Леня хлопнул себя по лбу. – Черт, была же светлая мысль! – Он потянул Гулю в противоположную сторону. – Пошли на автобус. – Зачем? – Поехали к Сашке. Помнишь малявку, с которым нас Глеб познакомил? – Конечно. И что с того? – Гуль, из него стихи прут вот так! – Леня щелкнул пальцами. – Помнишь, Глеб нахваливал? Гуля смотрела на него сердитыми карими глазами. – Рюмин, знаешь, ты кто? Ишачий ты сын. – Но-но, мой папа не ишак, а чекист. Прошу не путать. – За папу извиняюсь. Но сам ты… Этот Саша, по-твоему, спит и видит, как бы настрочить за тебя в стенгазету? Леня разозлился. – А по-твоему, я сам стихи напишу?! – Он постучал себя по лбу. – Не моя, Гуль, область! – Тогда отболтайся. – Ну да, у Виктории отболтаешься! Припомнит потом по случаю… Поздняк метаться. Едем к юному дарованию. – Леня зашагал к остановке. Гуля его догнала. – Адрес хоть помнишь? – Если б не помнил, – буркнул Леня, – не вылез бы со стихами. Хватило бы ума. Тут подошел автобус, и ребята, пробежавшись, в него вскочили. Ехать предстояло минут двадцать, до остановки «Дом игрушек», но свободных сидений, слава богу, хватало. Пропустив Гулю к окошку, Леня принялся развлекать ее беседой, состоявшей в основном из перемалывания мелких школьных событий. Когда они вышли из автобуса, моросил дождик. – Могли бы завтра заехать, – поежилась Гуля. – Нет уж. – Леня уверенно двинулся по асфальтовой дорожке, петляющей меж домов. – Если филонишь, надо филонить грамотно. Мало ли что случится завтра. Они приблизились к дому, где проживал девятилетний поэт Саша. И картина, представшая их взорам, была, мягко сказать, удручающей. «Юное дарование» стояло, прижавшись к стене школьным ранцем, под ветвями желтеющего клена. В руках «юного дарования» билась перепуганная кошка, а трое мальчишек лет одиннадцати агрессивно на них наседали. На Сашу и кошку то есть. Один из агрессоров держал пластиковую бутылочку, наполненную, похоже, водой. Двое других – размахивали жестяными банками пива. И тот, у которого была вода, совал ее Саше в лицо. – Не ссы, тормоз, глотни! Прикольно будет! Саша отчаянно отбивался ногами. И кошка, будто с ним заодно, норовила цапнуть противников лапой. Дождик усилился, народу вокруг не было ни души. Леня с Гулей переглянулись. – Что за пассаж? – пробормотал Леня. – И какой в нем смысл? – Стоять будем?! – сверкнула глазами Гуля. – Посмотрим и порассуждаем, да?! Леня хмыкнул. – О'кей, вдарим по мелкоте! – Он зашагал к арене действий. – Эй, шелупонь! Ну-ка, брысь! Взгляды мальчишек обратились на него. На лицах нападавших не было ни испуга, ни растерянности – только злость. – Что еще за крендель? – осклабился один из них, хлебнув пива. – Клизму захотел! – предположил другой, державший воду. Эти мальчишки учились, вероятно, в классе шестом, а Леня Рюмин – в десятом. Но ему стало не по себе. – Пошли вон, – произнес он без должной уверенности. Мальчишка вновь хлебнул пива. – Ну давай, прогони нас! Повисло молчание. Прижатый к стене Саша, пользуясь передышкой, отпустил кошку. Кошка с удовольствием дала деру. Никто ее не преследовал. – Ну так че, крутой? – скалился на Леню шпаненок с пластиковой бутылкой. – Махаться будем или как? Героем Леня не был. Но за спиной у него стояла Гуля. К тому же «юное дарование», освободясь от кошки, заехал ближайшему придурку по скуле. И Леня ринулся в битву: в одной руке – портфель, в другой – неукротимая ярость. Тут и Гуля кинулась на подмогу. – Прочь, шакалье дерьмо! Уши поотрываю! – вопила она. Саша, подросший за лето, но все такой же худой и вихрастый, с немой свирепостью орудовал кулачками. Получилось, так сказать, трое на трое. Шпанята, однако, оказались увертливы и сильны не по возрасту, и неизвестно, чем бы эта свара закончилась, если б мимо не проехал милицейский патруль. Даже не глянув на драку, менты покатили дальше. Но шпанята задали стрекача, и вожачок их прокричал: – Запомним вас! Еще встретимся! – Хоть сейчас! – хорохорился Леня, отряхивая брюки. И, не получив ответа, с облегченьем обратился к Саше: – Ну, что тут у вас за дела? Саша поправил на плечах ранец. – Куртку порвали, падлы. От бабушки влетит. Гуля потрогала его рукав. – Чего они хотели, Саш? Кошка твоя? Саша мотнул вихрастой головой. – Кошку они хотели из бутылки напоить. Она верещала, а я проходил мимо и… В общем, выхватил кошку – и драпать. Они – за мной. Обступили и тычут бутылкой в рожу. «Выпей, – говорят, – отпустим», – «Щас, – говорю, – разбежался!» Они ржут: «Думаешь отрава?» И глотнули по очереди. Я послал их подальше. Тут вы нарисовались. Гуля застегнула пуговку на его рубашке. – Что в бутылке-то? Пахнет чем? Саша чуть подумал. – Ничем. Вода вроде. – Ну и выпил бы, – усмехнулся Леня. – Великое дело. Саша бросил на него взгляд. – Ты дурак? У Лени покраснели уши. – Но-но, малявка, фильтруй базар. Они же пили, сам говоришь. А тебе, что ли, гордость не позволяет? Саша вновь подумал. – Леня, – сказал он, – я не делаю того, что меня заставляют делать. Леня раздраженно тряхнул чубом. – Слушай, бэби, сколько тебе лет?! Гуля пихнула его портфелем. – Помнишь, зачем мы пришли? Леня вздохнул. – Саш, у меня к тебе просьба… – Заходите в дом, – пригласил Саша. – Посидим, чайку попьем. Гуля шагнула к подъезду, но Леня покачал головой. – Спасибо, нет времени. Уроков до черта. А тут еще задали стих об осени написать. Вот я и подумал: если б ты помог… – Нет проблем. – Сашину мордашку озарила улыбка. – Ты ведь, блин, мне жизнь спас. Гуля хихикнула. А Леня так и взвился. – Слушай, не хочешь – не надо! За спрос денег не берут. – К какому дню? – уточнил Саша. – Об осени так об осени. – Ко вторнику, – воспрял духом Леня. – В понедельник мы могли бы к тебе заехать и забрать. Сделаешь? Саша кивнул. – Заходите в понедельник. Леня отсалютовал, развернулся и пошел. Гуля потрепала Сашу по вихрам. – Пока, вундеркинд. – И двинулась за Леней. – Гуль! – окликнул ее мальчик. – Ты заметила, что эти оглоеды как бы дымились. Гуля растерянно обернулась. – Не выдумывай. Леня также остановился и воззрился на Сашу. – Капал дождик, – сказал он, – на них падала тень от дерева… Оптический эффект. – Какая тень?! – возмутился Саша. – Черный дымок их окутывал. Они были как бы в сумраке. Леня хохотнул. – Неплохо для юного дарования. Развей этот образ. Гуль, погнали, а то пролетим с уроками. Гуля помахала Саше рукой. – До понедельника! – И поспешила прочь. – Гуль! – крикнул Саша. – Ты заметила, я знаю! Мальчик вошел в подъезд, поднялся на свой этаж и позвонил в квартиру. Открыла ему горбатая старушка с усталым лицом. – Где тебя носило? Обед остыл. – Она заметила порванную куртку. – Господи, опять дрался! Когда это прекратится?! – Ба, отстань, – буркнул Саша, раздеваясь. – Что значит «отстань»?! – возмутилась старушка. – Одежда на тебе горит прямо, не напасешься! Из-за спины старушки выглянула пятилетняя девочка с плюшевым медведем в руках. – Ой, какой чума-азый! – пропищала она. – Как поросенок. Саша хмуро на нее покосился. – Отвали, Танька. Пока не схлопотала. Танька тоже подросла за лето. Она перестала в разговоре путать буквы «р» и «л» и четко произнесла: – Вредный и противный! Майкл, – обратилась она к медвежонку, – дай ему по роже! Плюшевый мишка сохранял невозмутимый вид и, судя по всему, приказ этот выполнять не собирался. Саша, однако, отреагировал с неуместным пылом: – Заткнись, болтушка! Прикуси язык! Бабушка всплеснула руками. – Как ты стал разговаривать! Грубости да хамство! Вот позвоню сейчас Глебу… – И я позвоню Глебу! – ввернула Танька. – И скажу, как ты обзываешься! Мальчик швырнул ранец в угол. – Отстаньте обе! Надоели! – Он захлопнул за собой дверь комнаты. – Звоните кому угодно! – Шучу, думаешь?! – крикнула из-за двери бабушка. – Сию же минуту звоню Глебу! Она подошла к телефону, набрала номер и, выслушав семь долгих гудков, повторила набор. Затем старушка положила со вздохом трубку и отправилась на кухню разогревать обед. Саша неслышно возник у нее за спиной. – Ну как, позвонила? – А как ты думал? – громыхнула посудой бабушка. – Не подходит у него никто. – Само собой, – кивнул мальчик. – Станет он дома рассиживать. Бабушка хмуро обернулась. – Думаешь, такое поведение сойдет тебе с рук? Не надейся: попозже позвоню опять. Саша улыбнулся. – Давай-давай. Удачи тебе. С опозданием на десять минут Глеб вбежал в пустынный вестибюль. Охранник сонно ему кивнул. – Началось? – Глеб снял на ходу куртку. – Что? – зевнул охранник. – Педсовет, Петя. Что же еще? – Мне лично не докладывали. Глеб метнулся было в раздевалку, однако заметил приближающуюся директрису. На ней было пальто, форма и цвет которого могли бы повергнуть в ужас обитателей зоопарка. А жиденькую косу вокруг затылка прикрывал такой симпатичный платочек, что, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать. – Опаздываем, Глеб Михайлович! – упрекнула она. – Как всегда, опаздываем! Глеб удивленно сверился с часами. – Неужто успели закончить? С улыбкой Джоконды директриса похлопала его по плечу. – На ваше счастье, дорогой мой, педсовет отменился. Меня срочно требуют в министерство. Она собралась проследовать к выходу, но Глеб непочтительно придержал ее за локоть. – Как это отменился? Зинаида Павловна, вы дернули меня в мой выходной и полагаете, в этом мое счастье? Бледные щеки директрисы порозовели. – Поверьте, Глеб Михайлович, для меня самой этот вызов – как гром среди ясного неба. Но министерству я условий не диктую, а педсовет наш… – Плевал я на министерство! – …педсовет мы легко перенесем на следующий четверг. Молодой охранник, стряхнув сонливость, наблюдал эту пикантную сцену. – Что-о?! – взревел Глеб. – Опять на четверг?! Директриса смотрела с вызовом. – Четверг, Глеб Михайлович, наиболее удобен для большинства преподавателей! – Вот и отлично! Заседайте без меня! – Нет, Глеб Михайлович, мы будем заседать с вами! Пустите руку, я опаздываю! В отличие от вас я к этому не привыкла! Глеб смущенно ее отпустил. – Извините. Только на педсовет я не явлюсь. – Явитесь как миленький! – Посмотрим! Со второго этажа по лестнице сбежал учитель физкультуры. Его рыжие кудри были расчесаны, а веснушки раздвинулись в улыбке. – Вот и ты! – приветствовал он Глеба и крикнул, задрав голову: – Даш, спускайся: он здесь! – И прошагал к двери. – Едем, Зинаида Павловна. Успеете, не волнуйтесь. Глеб полюбопытствовал: – Ты куда, Стас? Физкультурник приоткрыл входную дверь. – Подброшу Зинаиду Павловну до министерства. – Карьеру делаешь? – съязвил Глеб. – Кто запретит? – подмигнул Стас, выходя. Глеб буркнул вдогонку: – Подпевала кулацкий! – Как остроумно! – прокомментировала директриса, задержавшись на выходе. – А на педсовет вы придете, иначе… иначе в нос дам! – Дверь за ней захлопнулась. Тут по лестнице с царственной неторопливостью спустилась Даша. Она была уже в плаще, и пепельная ее грива трепетала на плечах при каждом шаге. – Разбуянился. – Она взяла Глеба под руку. – Склочник и горлопан. Глеб вздохнул. – Зла не хватает. Летел сюда сломя голову, а мне говорят: «Спасибо за попытку. Ну-ка, еще разок». Даша прыснула. – Кошма-ар! Простившись с охранником, они вышли. Мелкий дождик не прекращался. Даша подняла воротник плаща. – А утром, – сказала она, – было солнце и были розы. Глеб кивнул с комичной серьезностью. – Наслышан. – Сычова стукнула? – Кто ж еще? Они забрались в «жигуленок», Глеб включил «дворники» и лихо взял с места. Даша приклонила голову на его плечо. – А у тебя что было интересного? Кроме скомканных листов. Глеб усмехнулся. – Меня посетил барон Мак-Грегор. Помнишь такого? – А то! – Даша подняла голову с его плеча. – Что он хотел? Сквозь дождь «жигуленок» мчался в транспортном потоке к дому. – Он высказал два желания, – ответил Глеб. – Одно… Держись крепче, чтоб не упасть. Барон предложил мне украсть из музея «Вакханалию» Рубенса. – Да ладно! – Ей-богу. В изумрудных Дашиных глазах сверкнули искорки. – Любовь моя, надеюсь, ты согласился? Глеб кивнул. – Угу, этой ночью и приступим. Даша рассмеялась. – Ладно. А второе желание? – Второе не столь эффектно. Он хотел, чтобы я разыскал в Москве его английских друзей. Каких-то биохимиков. Барон Мак-Грегор вышел из взятого напрокат «Вольво». Вечерело. Дождь моросил беспрестанно. Ежась, барон вошел в фойе «Метрополя». Публика здесь фланировала солидная, несуетливая и, главное, малочисленная. Портье за стойкой – в смокинге, с манерами виконта – приветствовал Мак-Грегора почтительным полупоклоном, изобразив радость от его лицезрения. Оно и понятно: барон не скупился на чаевые. Фойе было освещено, что называется, в театральной традиции: весьма празднично – для демонстрации нарядов и драгоценностей, однако не слишком ярко – чтобы скрыть гримировку на лицах дам. У стойки дежурного барон приоткрыл рот для вопроса, но портье вопрос предвосхитил. – Вам звонили, мистер Мак-Грегор, – доложил он на хорошем английском. – Пять минут назад. Женщина. Барон, невысокий, чистенький и будто накрахмаленный, воззрился на служителя отеля. Портье, преданно глядя ему в глаза, молчал как рыба. Мак-Грегор извлек из бумажника двадцатидолларовую купюру и припечатал ладонью к стойке. – Имя, – потребовал он. И дежурный доверительно сообщил: – Назвалась Люси Ньюгарт. Барон убрал руку со стойки, и купюра исчезла в кармане портье. Мак-Грегор не сводил с него взгляда. – Леди оставила адрес? – Нет, сэр. Она перезвонит завтра между четырьмя и пятью часами. Барон задумчиво массировал подбородок. – Вы дежурите в это время? – осведомился он. – Или кто-то вас сменит? Портье сверкнул улыбкой. – Завтра я на месте до девяти вечера. – О'кей, проследите за моими звонками. – К вашим услугам, сэр. Отойдя от стойки, барон подумал, что в этой стране сервис все же налаживается. За спиной он услыхал незнакомый голос: – Мистер Мак-Грегор, не уделите ли мне три минуты своего драгоценного времени? Обернувшись, барон увидел азиата неопределенного возраста с небольшим шрамом над левой бровью. – Вам известно мое имя? – произнес барон сухо. Азиат с улыбкой поклонился. – Случайно, мистер Мак-Грегор. Во-первых, я имел честь лететь с вами из Лондона одним рейсом. А во-вторых… – Не припомню вас, – бесцеремонно перебил барон. – Вероятно, потому, сэр, что для вас мы, японцы, все на одно лицо. – Незнакомец поклонился с той же улыбкой. Его английский был вполне сносен. И ростом японец был столь невзрачен, что барон, который на каблуках едва достигал ста шестидесяти сантиметров, взирал на него сверху вниз. – А во-вторых, – продолжил японец, кивнув на портье, – этот бой назвал вас по имени. Простите, мистер Мак-Грегор, я не заткнул уши. Барон усмехнулся. – И что же вам угодно, мистер… э-э… – Этот бой, – кивнул японец на портье, – произнес имя Люси Ньюгарт, которое, как я понял, хорошо вам известно. Я тоже биохимик, мистер Мак-Грегор. Мы с Люси и Джорджем незнакомы, хоть и работаем в смежных областях. Я надеюсь с ними встретиться. Разумеется, если вы, мистер Мак-Грегор, соблаговолите мне в этом содействовать. Барон пристально смотрел на японца. – Вы остановились в этом отеле? – Да, сэр. Иначе как бы получил счастливую возможность встретить вас снова? – Простите… Э-э… как вы сказали ваше имя? Шрам над бровью японца чуть покраснел. – Мое имя ничего не скажет вам, мистер Мак-Грегор. С Люси и Джорджем я также незнаком, хоть считаю их лучшими в нашей области. Когда полгода назад они были в Токио на конгрессе, я не имел возможности засвидетельствовать им мое безграничное восхищение. Зато теперь с вашей помощью, надеюсь… У меня неплохая частная лаборатория, мистер Мак-Грегор. Я намерен сделать Люси и Джорджу предложение, которое, уверен, их заинтересует. Барон массировал подбородок. – Что за предложение? – При всем уважении, мистер Мак-Грегор, – японец поклонился, – я не предполагаю в вас специалиста в данной области науки. Вряд ли я сумею растолковать вам суть проблемы. Свое предложение я готов озвучить лишь перед Люси и Джорджем. В вашем присутствии, если угодно. Должен, однако, заметить, мистер Мак-Грегор, времени у нас мало: сделка может расстроиться. Барон вставил в рот сигарету и задумчиво задержал возле нее руку. Японец безмятежно улыбался. – Такое впечатление, мистер Мак-Грегор, будто вы собираетесь высечь огонь из пальцев. В смятении барон принялся хлопать себя по карманам. – Глупости… Просто зажигалку потерял, выронил из окна… Как вы узнали, что Ньюгарты в Москве? Лицо японца было непроницаемым. Он достал свою зажигалку, щелкнул и дал барону прикурить. – Всегда ношу с собой. На всякий случай. А разве они не в Москве, мистер Мак-Грегор? Из вашего разговора с портье я понял, что… – О'кей. – Барон махнул дымящей сигаретой. – Я проинформирую Джорджа и Люси, что их коллега просит о встрече. Думаю, возражать они не будут. Шрам над бровью японца вновь покраснел. – Когда мне ждать ответа, сэр? Барон сделал неопределенный жест. – Ну, в общем… Мы остановились с вами в одном отеле. В каком вы номере, кстати? Японец поклонился, скрывая выражение глаз. – Я сам разыщу вас, мистер Мак-Грегор. – Он направился к лифтам и, не оглядываясь, обронил: – Будьте осторожны: здесь курить запрещено. – Не выставят же меня за это вон, – пробормотал барон. – Хотел бы я и сам знать, где эти чертовы Ньюгарты. Погруженный в размышления, он расхаживал по фойе, дымя сигаретой. Разумеется, его не выставили. Супруги Ньюгарты, послужившие поводом для знакомства Мак-Грегора с низеньким японцем, нашли приют на подмосковной даче в Голицыно. Дача была столь роскошной, что их дом в Манчестере по сравнению с ней выглядел жалкой лачугой. И биохимическая лаборатория, которую отгрохал супругам владелец дачи в двух смежных комнатах, могла бы вызвать зависть у большинства коллег. Но Джордж и Люси окрыленными себя не ощущали, хотя проводили в лаборатории по шестнадцать часов в сутки. Обстановка и окружение действовали им на нервы. Однако в положении супругов, как Ньюгарты его понимали, выбирать особо не приходилось. Джордж, мужчина лет пятидесяти, имел солидное брюшко и плешь, вокруг которой курчавились светлые волоски. На лице его выделялись голубые глаза и нос картошкой – типичная рязанская физиономия. Тем не менее Джордж был, что называется, чистокровным англичанином. Люси, дама сорока пяти лет, худосочная, высокая, с орлиным профилем, смотрелась как истинная британская леди, хотя в девичестве носила фамилию Куроедова. То есть Владимир Куроедов являлся ее племянником и владельцем дачи одновременно. И это обстоятельство отнюдь не улучшало настроение супругов. – Надоел он мне, – заявил Джордж, уставясь в окуляр микроскопа. – Осточертел, как пудинг тетушки Мэг. Дай-ка образец три-один-S. Люси подала ему предметное стеклышко с лоскутком шерсти, пропитанным экспериментальным раствором. – Но, Джордж, – возразила она мягко, – ведь он столько для нас делает. Мы здесь в таких условиях… – Как в тюрьме. – Джордж изучал под микроскопом поданный лоскут. – Так-так… Структура обозначилась… Но как-то смутно. Люси, он не для нас старается, а для себя. Надеется нажиться на моем красителе. – Дорогой, ведь это естественно. Владимир вложил в нас такие деньги… Притом учти: он успешно торгует автомобилями, и мы не единственный свет в его окошке. – Люси аккуратно раскладывала на лабораторном столе стеклышки с образцами материи. – Он богат и не мелочен, дорогой. Это окупает многое. – Богат?! – возмутился Джордж Кудряшки вкруг его плеши воинственно топорщились. – Когда я запатентую СКН, в сравнении с нами он будет выглядеть нищим и хорошо это знает! Потому и пускает слюни! Наклонившись через стол, Люси погладила мужа по голове. – СКН еще надо создать, дорогой. У нас много работы. Джордж оторвался от окуляра микроскопа. – Хочу домой, в Манчестер. Люси опустила взгляд. – Будь умницей, дорогой. Это невозможно. Помолчав, Джордж произнес в досаде: – Тогда устрой так, чтоб твой чокнутый племянник не попадался мне на глаза. – Джордж, не выдумывай. Он не чокнутый. – Чокнутый, чокнутый. Особенно – последний месяц. Возбужден, точно под кайфом, взгляд бегает… Не замечала? Люси пожала плечами. – Ерунда, наркотиков он не употребляет. Ты переутомился, дорогой. Может, отдохнем денек? Кстати, я звонила Ричарду в отель – не застала. Поговорила с портье. Лицо Джорджа оживилось. – Оставила Ричарду адрес? Люси покачала головой. – Не думаю, что это было бы благоразумно. – Чушь! – отмахнулся Джордж. – Я хочу видеть Ричарда! Когда позвонишь ему в следующий раз… Тут в лабораторию ввалился Куроедов с начальником охраны и двумя амбалами. Племянник был в шелковом халате с драконами, обвивавшими хвостами его обильные телеса. – О чем треп? – спросил он по-английски. – Не обо мне ли? – Много чести! – отозвался Джордж, взирая в микроскоп. – Не могли бы вы отсюда убраться? Куроедов с усмешкой тряхнул длинными волосами. – Ах, дядюшка! За что вы меня так не любите? – Черт лысый тебе дядюшка! – буркнул Джордж. Приблизившись к племяннику, Люси наклонилась, будто собиралась клюнуть его своим орлиным носом. – Не обижайся, Володя, – проговорила она по-русски. – Джордж устал и не в духе. Куроедов потрепал тетку по плечу. – Твой Джордж всегда не в духе. – Толстяк казался навеселе. Его покрасневшие глаза словно увеличились в объеме. – Но все равно, тетя Людочка, я обожаю старину Джорджа. Вы приготовили мне бульон? – Субстанцию, Володя, – поправила Люси. – Приготовили. Но зачем она тебе в таком количестве? – Растения поливаю, тетя Людочка. Эксперимента ради. Джордж обратил взор на жену. – Что он там болтает? – Когда Люси перевела, Джордж хмыкнул. – Растения, как же. Не удивлюсь, если он эту субстанцию пьет. Куроедов хмыкнул в ответ. – Странные мысли, дядюшка! – И обратился к тетке по-русски: – Где бульон? Люси указала на пластиковые канистры. По кивку племянника начальник охраны и амбалы, взяв канистры, направились к выходу. – Момент! – Заступив дорогу начальнику охраны, Джордж стал разглядывать его оттопыренные уши на фоне света лампы. – Интересный материал. Стоит попробовать. Губы Люси дрогнули в улыбке. – Дорогой, прекрати. – Что прекратить? – Выпятив брюшко, Джордж изучал физиономию полковника МУРа в отставке. – Я и не приступил еще. Начальник охраны взглянул на своего босса. – Володь, что ему надо? Куроедов хохотнул. – Хочет уши твои покрасить. Может, согласимся, Гаврилыч? – Не сегодня. – Гаврилыч отодвинул Джорджа плечом и вышел. Вслед за ним удалились амбалы с канистрами. Куроедов задержался на пороге. – Когда ждать результатов, родственники? – по-английски осведомился он. – Скоро, – пообещала Люси. – Денек-другой? Не так ли, тетя? Склонясь над микроскопом, Джордж буркнул: – Прекратите на нас давить. Мы не поденщики. Глаза Куроедова покраснели еще более, грудь его вздымалась под шелковым халатом. – Мы делаем, что можем, Володя, – пробормотала Люси по-русски. – Это в наших интересах, ты должен понять. После некоторой паузы Куроедов произнес: – Понимаю, Людмила Петровна. Но дело в том, что у меня появилась сногсшибательная девушка. Я хочу надеть на нее платье, какого нет ни у кого. Поторопитесь, иначе я потеряю терпение. – С этими словами он вышел. Джордж с тревогой смотрел на жену. – Что он сказал? – У него новая девица, – перевела Люси. – Он хочет подарить ей платье. Голубые глаза Джорджа негодующе блеснули. – Мы должны обслуживать его шлюх?! – Вопрос так не стоит, дорогой. – Именно так! – Джордж заметался между пробирками. – Говорю тебе, он чокнутый! Вспомни его взгляд! Люси поймала мужа в объятья и поцеловала в плешь. – Ты переутомился. Отдохни. Сердито сопя, Джордж разомкнул ее руки и вернулся к микроскопу. – Дай мне образец три-один-t. И позвони завтра Ричарду, оставь наш адрес. |
||
|