"Последняя чаша гнева" - читать интересную книгу автора (Вотрин Валерий)

6

Уже давно к Чойсу поступали тревожные вести от торговцев, регулярно курсировавших между Лигой и Альбегином, о том, что на границах скапливается мощное войско всяческой нелюди, готовое ударить на Стик. Ничего не предпринимая явно, Чойс решил собрать всех правителей Государств Порядка на ассамблею, чтобы решить, какими путями идти дальше. Он посоветовался с Энундом, и старик одобрил его идею. Гонцы были разосланы тотчас же. А через несколько часов к Чойсу пришел уставший торговец, который преодолел многие мили пути, и принес весть о том, что альбегинцы при содействии правителей Урмойра, Кхата и Дионды тайно вошли на территорию этих княжеств. Чойса поразила та легкость, с которой Князья Границы пропустили к себе столь огромное скопление противника, ни словом, ни духом этому не препятствуя.

Это было уже сложнее, чем если бы враг просто стоял на рубежах. Пограничные княжества были не просто куском земли, они были частью территории Лиги, и присутствие на этой территории вражеских сил означало смертельную угрозу для всего Стика.

Но была в этом деле и положительная сторона. Альбегинцы только ускорили созыв Совета Лиги, в который входили все правители и знать Стика. Чойс сначала сомневался, согласиться ли на это шахиншах Тьодольв. Но Энунд заверил его, что препятствий не возникнет.

Вторая проблема была сложнее первой. На Совете будут присутствовать, несмотря на существующие разногласия, все правители Государств Порядка. Но весь вопрос, прибудут ли на Совет князья Границы Дюри Лгун На Дереве, Арнгейр и Брэттуэйр. На вторую часть этой дилеммы Чойса натолкнул Энунд.

— А что с ними делать, если Князья Границы все-таки прибудут на Совет? — спросил пресвитер, когда однажды они с Чойсом медленно ехали по лесной дороге, возвращаясь с конной прогулки. — Ведь они предатели, и мы знаем об этом. А значит, их нужно казнить.

— Они предатели, — сказал Чойс.

Энунд вздохнул.

— Их казнь развяжет руки Вольфгангу.

Чойс засмеялся.

— Почему ты смеешься? — спросил Энунд.

— Ему не надо развязывать руки, — сказал Чойс. — Они у него и не связаны. Ты можешь распять Князей на зубцах своего замка — намерения Вольфганга от этого не изменятся и о цели своей он не забудет.

Энунд замолчал и молчал до самых стен замка.

Удивление их обоих было беспредельно, когда они узнали, что Князья Границы прибыли на Совет, который таким образом был приведен к полному составу. Чойс не понимал, чем вызвано такое доверие. Видимо, Князья были слишком уверены в себе: мощная поддержка Альбегина давала им это.

В огромном сводчатом зале, стены которого покрывали древние темные фрески, большим полукругом были расставлены кресла с высокими спинками. Члены Совета входили без вычурных объявлений камергеров и сразу садились: здесь и так все знали друг друга. Пока пустовало лишь пять мест: кресла, которые должны были занимать Князья Границы, кресло бальи Сунгура, умершего незадолго до созыва Совета, устланное крепом, и кресло Чойса, стоящее рядом с креслом Энунда. Чойс решился на сюрприз.

В зале перешептывались. У многих членов Совета возникли нехорошие предчувствия.

Собралась вся родовитейшая знать Лиги. Неподвижно сидели в своих креслах, положив руки на подлокотники, потомки древних родов, идущих прямиком от первых поселенцев, людей науки и прогресса: шателены, гонфалоньеры, майордомы, бургграфы, коннетабли, бальи, видамы, лендрманны. Кресла правителей Лиги были побольше, они сидели на самом виду, посередине образованного креслами полукруга, сразу заметно выделяясь. Ими были не только властелины шести главных ее государств, но и владетели крупнейших фьефов — родовых наделов. Все они сейчас должны были решить, быть ли войне с государствами Альбегинских гор.

Пресвитер Энунд встал и спросил, следуя церемониалу:

— Все ли члены Совета собрались здесь?

И так же по церемониалу ему ответствовал камергер:

— Ты сам видишь, пресвитер.

— Все ли члены Совета собрались здесь? — вновь вопросил Энунд.

И так же отвечал камергер, человек по прозванию Рюм:

— Ты сам видишь, пресвитер.

Тогда Энунд громко воскликнул:

— Хайль тем, кто находится здесь! Хайль, о члены Совета, те, кто пришел!

Традиционная формула закончилась. Заседание Совета Лиги началось. И тут же ему возникло первое препятствие.

— Я отказываюсь принимать участие в заседании Совета, которому не хватает трех человек до полного состава!

Говорил Ланглоар, бургграф Оруна, маленький, хорькоподобный, в старой вытертой мантии с золотой цепью бургграфа на шее.

Его зять Кальв, квадратный человек с вытаращенными, стеклянистыми глазами, тут же поддержал его.

— Бургграф Орун и я — мы оба отказываемся от участия в Совете.

Энунд встал, и его страшный шрам медленно налился кровью.

— А когда ты участвовал в заседаниях Совета, бургграф? Но ты прав: здесь действительно не хватает троих. Вот они.

В зал входили Князья Границы. Зрелище было отталкивающим. Один Дюри Урмойр имел какое-то подобие человеческого вида. Голова Арнгейра Кхата была рысьей, а мантию Брэттуэйра Дионды сзади оттопыривал огромный бурый хвост, волочащийся по полу. Князья Границы заняли свои места.

Энунд молча повернулся к Дюри. Тот пожал плечами и устремил на пресвитера взгляд горящих огнем, узких, без век, глаз. — Я не понимаю причину такого скорого созыва Совета, — сказал он. Энунд отбросил его слова мановением руки.

— Почему на твоей земле, князь Дюри, были замечены существа из ВОА?

Повисло молчание. Этим вопросом пресвитер Энунд открывал все свои карты, но теперь Урмойр не сможет увернуться от ответа. Пауза длилась долго.

— Ах-ха-ха! — наконец зашелся в смехе Дюри.

Лицо Энунда потемнело.

— Это оскорбление, — произнес Гутхорм, пресвитер Тохума, бледнокожий, с льдистыми глазами. — Прямое оскорбление.

— Это были торговцы, — проговорил Дюри, отдышавшись. — Всего лишь торговцы.

Сидящий рядом с ним Арнгейр оскалил хищные клыки в странной улыбке.

— Князь Арнгейр, — обратился к нему Энунд, — на твоей земле тоже шатаются торговцы из ВОА?

— Возможно, — мяукнул тот.

— Всем известно, — внушительно проговорил Энунд, — что ВОА ни с кем не торгует. Там не нужна торговля. Там царят разбой и грабеж.

— «Вера и верность, вера и верность», — негромко пропел Дюри, насмешливо воззрясь на Энунда.

Становилось ясно, что некоторые правители Лиги поддерживают Князей Границы.

Но не все были с ними. Гутхорм сказал, и гром его слов прокатился по залу, приближая развязку:

— Зачем упорствовать, Граница? Если с вами некоторые из нас, это еще ничего не решает.

— Я правильно догадался о цели созыва Совета, — хлопнув по подлокотнику и вскочив, закричал Дюри.

— Сознайтесь! — также крикнул Гутхорм, и глаза его сверкнули. — Сознайтесь. Ибо вы в наших руках.

Арнгейр медленно поднялся, и так же медленно шерсть на его загривке стала дыбом.

— Ты смеешь говорить так, Гутхорм?

Тот не смутился.

— Молчи, Кхат! Ты тоже с ним.

— И меня подозреваете? — лениво шевельнул своим хвостом Брэттуэйр, князь Диондский. Но ответа на свои слова так и не услышал.

— Кончать с ними!

Слова эти враз успокоили забушевавшую бурю обвинений. Собрание повернулось к дверям. В проеме, широко расставив ноги, стоял человек, быть может, самый страшный в Лиге. Блакк, черный гонфалоньер, был разящим мечом пресвитера Энунда. Это был огромный человек с тяжеловесным сонным лицом, которому как-то не шли безжалостные проницательные глаза дознатчика. Рядом с ним стоял Чойс. В последний момент он все же нашел человека, который также предпочитал разговорам дело, как и он сам.

Ланглоар сразу догадался, какой стороной все оборачивается. И сразу всплыли на поверхность все тайные узлы этой загадки.

— Я беру их под свою защиту, — завопил он.

Блакк, не обращая внимания на эти слова, приблизился к Дюри и положил свою огромную лапу тому на плечо. Дюри рухнул в кресло, заметно осев под этой тяжестью.

Чойс подошел к Брэттуэйру. Тот уставился на него.

— Ты кто такой?

— Это мой видам, — раздался голос Энунда, — а также гонфалоньер Фафтского пресвитерства.

— Предательство! — завопил Арнгейр, которого Чойс как-то упустил из виду, и его меч возник возле самого его уха. В следующее мгновение тело Арнгейра уже сложилось пополам, перечеркнутое лучом бластера, а меч зазвенел на плитах, выпав из его руки. Князь Арнгейр Кхат, мертвый, распростерся на полу.

— О-о-о!

Вздох собрания выражал очевидное.

— Бери их, Блакк, — произнес Чойс, пряча бластер обратно.

— Что?! — завопил Дюри.

— Не князья, — раздельно произнес Блакк. Это были ритуальные слова низложения. Дюри и Брэттуэйр поникли. Их увели.

Настала тишина. Чойс проследовал к своему креслу рядом с Энундом и опустился в него.

— Господи, надеюсь, ты делаешь все правильно, Эдмунд, — услышал он слова пресвитера.

— Мы надеемся, что ты объяснишь нам все, Энунд, — сказал Гутхорм, обращаясь прямо к пресвитеру.

— Это мой новый видам-гонфалоньер Эдмунд, — повторил тот. — Он расскажет вам все.

— Залетевший к нам торговец, — презрительно просипел Кальв.

Чойс не обратил на него внимания.

— Мне кажется, что вы упускаете главный довод, — сказал он.

— Что это за довод? — спросил Гутхорм.

— Владетельные гранды, наверное, не знают, — медленно произнес Чойс, — что альбегинские войска вот уже двое суток находятся в пределах Лиги.

Это заявление вызвало бурю. Несколько человек вскочило, опрокидывая свои кресла, раздались гневные вопли:

— Пределы Лиги священны!

— К ответу за такие слова!

— Доказательства! Доказательства!

Когда шум понемногу стих, Чойс спокойно спросил:

— Вы хотите доказательств? Я удивлюсь, если вы их не увидите перед собой.

Члены Совета начали озираться по сторонам.

— Да вот же они! — Указующий перст Чойса ткнул в пустые сиденья кресел Князей. — Дюри, Арнгейр и Брэттуэйр запамятовали, что такое границы, и к ним в гости нахлынула такая толпа, что мне, например, уже становится страшно за наш кров.

— Это были альбегинцы? — отрывисто спросил Рэгнвальд, бургграф Стиндалета, которого Чойс уважал за ум и ясность мышления.

— Да, — ответил Чойс. — Если вы еще не знаете этого, моему изумлению нет пределов.

— Всему есть предел, гонфалоньер Эдмунд, — промолвил Рэгнвальд. — Нет предела только глупости и невежеству. Княжества заняты врагом. Это должно хоть что-то говорить тем из нас, чьи владения граничат с ними.

Все взгляды тут же обратились к двум старикам, которые похожестью облика напоминали близнецов. Однако Льот и Гудлауг, приоры-правители Ксойнского приората, не были даже дальней родней. Просто много лет, проведенных в совместных аферах, не только сплотили их, но и даже стерли все внешние различия.

— Не понимаю волнения бургграфа, — продребезжал Льот. — Пока что нашим границам не угрожает ни одна живая душа.

— А мертвая? — спросил Чойс. Он не шутил.

— Какая? — приложил ладонь к уху Гудлауг.

— Среди тварей Альбегина, — твердо сказал Чойс, — торговцами было замечено немало разлагающихся трупов, которые таскались по лагерю на негнущихся ногах, надеясь чем-нибудь поживиться.

Собрание всколыхнулось.

— Хакты, — негромко сказал Рэгнвальд. Несколько голов кивнули. — Они не появлялись уже давно, ведь верно? — встревожено спросил молодой Роаберт, майордом Тохума.

— Это Вольфганг, — бросил человек, сидящий рядом с дверями. Он был рыжебород, голубые глаза смотрели со странной безжалостностью. Бурис, владетель небольшого фьефа, был членом Совета только лишь благодаря древности своего рода.

— Ты что-нибудь знаешь, Бурис? — спросил Энунд.

Тот медленно поднялся и вышел на середину зала, выпрямившись под взглядами.

— Мой фьеф Сдогнар, как вы знаете, тоже имеет границу с Княжествами, не очень протяженную — всего с четверть мили. Но недавно мои люди заметили там отряд хактов, вооруженных длинными ножами. Завидев моих людей, хакты бросились на них. Но наших было больше, и хактов порезали в куски. Так вот мои люди говорят, что Ожившие были одеты в тарлтарские плащи.

Будто ветер пронесся по залу после этих слов.

— Вольфганг! Их оживил Вольфганг!

— Но это были не Великие Мертвые, — не то спрашивая, не то утверждая, сказал Гутхорм.

— Конечно, нет, — ответил Бурис, повернувшись к нему. — Ведь Великих Мертвых никто не может организовать. Они появляются и уходят, как прилив, в определенное время года.

— Значит, Вольфганг еще жив, — задумчиво сказал Гутхорм. — Жив и продолжает строить свои козни.

— Войне с Альбегином быть! — прихлопнул ладонью Энунд по подлокотнику своего кресла. — Никто еще безнаказанно не переходил пределов Лиги.

Вверх взметнулся лес блистающих мечей.

— Совет постановил! Совет постановил!