"Турмс бессмертный" - читать интересную книгу автора (Валтари Мика)

1

Дионисий был прекрасным мореходом. Его искусство вести судно в открытом море никак не могло сравниться со скромным успехом, достигнутым в битве у Лады, и заслуживало куда большего уважения, чем разбой в финикийских водах. В пору осенних бурь и ветров, когда другие суда спешили уже укрыться в портах, ему удалось за три недели добраться до побережья Сицилии. Он привел к цели все три наших корабля, ни разу не подходя к берегу, а единственным ориентиром во время плавания ему служили горы острова Крит.

Мы все были больны, от нас дурно пахло, соленая вода разъедала наши раны, поэтому ходили мы по качающейся палубе медленно и с трудом, а наше сознание померкло до такой степени, что нам повсюду чудились хохочущие тритоны и рогатые морские чудовища. Когда, наконец, мы заметили на западе голубоватую полоску суши и убедились, что это действительно земля, многие разрыдались и хриплыми голосами стали требовать, чтобы Дионисий пристал к ближайшему берегу, не обращая внимания на то, кому принадлежат эти места — африканцам или италийцам, и кем они заселены — карфагенянами или греками.

Суда наши дали большую течь, а дело двигалось к зиме, так что даже Дионисий не сумел бы за оставшиеся несколько недель по неизведанному морскому пути добраться до Массалии. Он собрал на совет все корабельное начальство и сказал ему:

— Вон там — громадная гора с клубящейся дымом вершиной. Это означает, что мы находимся у берегов Сицилии. Наша совесть чиста, и мы знаем, что вели честную войну с персами. Однако наше богатство столь велико, что мало кто нам поверит, будто мы захватили все эти трофеи в битве у Лады, а затем сразу отправились в путь, чтобы поискать приюта у наших греческих братьев на западе. Нет, на зиму мы должны обосноваться в городе, стоящем в укромном месте, и купить себе дружбу тамошнего тирана. Три военных корабля и такой отряд, как наш, — это поддержка, от которой не откажется ни один властитель небольшого городка, желающий сохранить свою независимость среди крупных городов Сицилии. Значит, нам нужно добраться до северного сицилийского побережья, и я, друзья мои, хочу, чтобы вы собрали все свои силы и сумели провести наши суда через этот пролив, в котором уже погибло немало смельчаков. Иначе мы потеряем все, что мы с таким большим трудом заполучили.

Дориэй сказал:

— Страна смерти моего отца встречает меня огнем и грохотом. Этого знака вполне достаточно. Я уже знаю, почему овечьи кости указывали на запад.

Микон же заявил:

— До сих пор удача сопутствовала Дионисию, и он привел нас сюда. Пусть он командует нами и впредь.

Я тоже полагал, что боги не для того уберегли нас от смерти в морских глубинах, чтобы дать нам утонуть в этом проливе.

Итак, совет решил подчиниться воле Дионисия. В ночной тиши наш предводитель принес в жертву безжалостным богам пролива финикийских лоцманов. Когда утром я заметил, что лоцманы исчезли, мне стало жаль их, так как я привык беседовать с ними, чтобы научиться их языку, и обнаружил, что они, хотя и были чужестранцами, все же не слишком отличались от нас.

Несмотря на кровавую жертву, пролив оказался достойным своей печальной славы, и много дней, сил и терпения понадобилось нам, чтобы миновать его и уберечь наши корабли от скал и мелей. Из города Занклы к нам подошло быстроходное судно, и с палубы прокричали, что мы должны зайти в порт и заплатить пошлину за проход по проливу. Но Дионисий объяснил, что наши корабли военные и что мы возвращаемся после боев с персами на место новой постоянной стоянки. Военные же корабли, в отличие от торговых, пошлину не платят. Потом он скромно умолк, давая возможность нашим рулевым самим рассказать таможеннику из Занклы о многочисленных подвигах в битве у Лады. Рулевые не поскупились на похвалы Дионисию, так что таможенник слушал с открытым ртом и совершенно забыл о своих обязанностях.

Мы были полуживыми от усталости, когда, наконец, вышли на просторы по-осеннему синего Тирренского моря и попутный ветер погнал наши суда вдоль голубоватого и гористого побережья Сицилии. Дионисий принес благодарственные жертвы, вылил немного вина в море, отрубил ноги у финикийского бога и выкинул его за борт как самую главную жертву со словами:

— Ты мне уже больше не нужен, о бог, кем бы ты ни был, ведь здешние воды все равно неизвестны.

При проходе через пролив наши суда еще больше пострадали, течь увеличилась, и мы с трудом продвигались вперед, мечтая о высадке на сушу, чтобы напиться свежей воды и наесться яблок и винограда. Но Дионисий отказывался приближаться к берегу, так что мы вынуждены были довольствоваться свежей рыбой, купленной у рыбаков. Дионисий частенько беседовал с ними; наконец он собрал всех нас и сказал:

— Если я правильно понял, между городами Сицилии сейчас нет согласия и время от времени они воюют друг с другом. После нашего путешествия через проклятый пролив я стал спокойным человеком и не ищу ни с кем ссоры. Давайте обратимся к богам, чтобы они дали нам знак, где мы должны остановиться. В гадание на овечьих костях я не верю, так обратите же внимание на свои сны этой ночью; они, я знаю, будут пророческими.

Мне показалось, что Дионисий говорил так только затем, чтобы выиграть еще одну ночь на раздумья. Я полагаю, сам он не верил в сны, но хотел показать людям, будто боги подтолкнули его к решению, которое он давно уже принял.

На следующее утро он притворился очень удивленным, когда проснулся и подбежал к борту, чтобы помочиться. Он внимательно всматривался в горизонт. За ночь нас снесло очень близко к берегу, и Дионисий сказал:

— Боги и впрямь помогают нам. Я видел во сне именно этот мыс и эту гору, которая напоминает старого скрюченного осла. Давайте обогнем этот мыс и подплывем к берегу. Я уверен, что там есть ручьи и источники, поля и фруктовые деревья.

Люди тут же бросились к веслам, позабыв о завтраке, ибо очень хотели почувствовать под ногами земную твердь. Еще накануне вечером мы помылись, натерли себя благовониями и переоделись в чистое. Многие из нас заплели волосы в косы и побрились прекрасными бритвами, которые мы нашли на финикийских судах. Старую одежду мы бросили в море, а затем воскурили на корабле благовония, чтобы избавиться от плохого запаха и облегчить доступ божественным сновидениям.

Гребцы изо всех сил налегли на весла, желая поскорее обогнуть покрытый лесами мыс, Дориэй же горестно нахмурился и громко сказал:

— Дионисий из Фокеи, я не знаю, чьи сны более вещие — твои или мои, но мой сон был ярче, чем явь. Я видел моего предка Геракла, который стоял передо мной и ростом был выше всех земных мужей. На правом плече у него была палка, громадная, как ствол дуба, а на левом плече стоял на одной ноге петух и кукарекал. Я намерен следовать указаниям моего сна, а не твоего.

Дионисий засмеялся и спросил:

— А как ты его объяснишь?

Дориэй взялся за меч, который всегда был при нем, и сказал:

— Я не могу его объяснить, но мы, спартанцы, редко видим сны, а если уж они нам снятся, то мы всегда поступаем в соответствии с ними. Поэтому я вынужден буду драться за мой сон против твоего, Дионисий, если ты откажешься поверить, что мои сновидения — вещие.

Тут Дионисий понял, что Дориэй говорит серьезно, и, в то время как гребцы продолжали грести, обратился к нам с вопросом, что все мы видели во сне. Микон рассказал:

— Я видел город с невероятно высокими стенами, за которыми бушевал страшный пожар, видел убегающих мужчин, которые несли сундуки с сокровищами и домашних богов, а также женщин, которые тащили за собой на борт корабля плачущих детей, торопясь покинуть пылающий город.

Дориэй радостно улыбнулся и сказал:

— Твой сон объясняет мой сон. Ты видел пожар Трои. Те, кому удалось спастись из объятой пламенем Трои, сумели добраться до Сицилии, основали Эрике и Сегесту и подчинили себе местные племена сиканов. Но потом сюда пришел мой предок Геракл и победил троянцев. С той поры западная Сицилия стала наследственным владением гераклидов. Мой отец Дориэй хотел завоевать этот край, но, наверное, пал в бою, ибо бесследно исчез и я о нем больше не слышал. И вот, вопреки моей воле, боги привели меня на запад, чтобы я мог продолжить дело отца. Это петух победы пел на левом плече Геракла в моем сне. Давайте поплывем в Эрике и завоюем его.

Дионисий стал рвать на себе волосы, крича:

— Уберите с моих глаз этого спартанского безумца! Если бы даже наши корабли и выдержали плавание до Эрикса, то там мы бы наверняка погибли мучительной смертью, ибо те области защищают карфагеняне, а африканский Карфаген — это самый жестокий город, который когда-либо господствовал на море.

Тут вмешался Микон и мягко сказал:

— Сны многозначны, Дориэй. Быть может, твое Длительное воздержание привело к тому, что ты вспомнил во сне поющих петухов Афродиты из Акр и почувствовал, что ничем как мужчина не уступаешь своему предку Гераклу, почему тебе и привиделась длинная палка. Но как бы то ни было, мы ничего не потеряем, если сначала последуем указаниям сна Дионисия и найдем себе приют на этом манящем берегу.

И тут рулевые и гребцы радостно закричали. С другой стороны мыса перед нами открылась прекрасно защищенная бухта с плавными очертаниями берегов, покрытых зелеными лугами и поросших фруктовыми деревьями и темными лесами. Вдоль побережья тянулся земляной вал, укрепленный кольями, за которым можно было разглядеть храм и много недавно построенных домов. Над водой плыли веселые звуки пастушеских свирелей, блеяние овец и мычание коров.

Но Дориэй внезапно пришел в бешенство. Скрипнув зубами, он вытащил меч, плашмя ударил Микона по голове, а затем направил острие против Дионисия.

— Плыви дальше, — приказал он. — Голос Геракла внутри меня говорит, что высаживаться на берег еще рано. Искать пристанища нам можно лишь после того, как наше судно затонет. Не вздумай ослушаться меня, Дионисий из Фокеи!

Я испугался взрыва его гнева, но так как мы были друзьями, я вынужден был встать рядом с ним. Дионисий попытался успокоить спартанца, но в конце концов сам впал в неистовство. На его губах выступила пена, и он метнул свой боевой топор так, что тот рассек щит Дориэя и поранил ему ладонь.

— Вот тебе твой петух на левом плече! — рявкнул он и схватил с палубы копье, чтобы вонзить его в грудь Дориэя. Но в это мгновение налетел мощный порыв ветра, тяжело нагруженные суда накренились так сильно, что вода ворвалась внутрь через отверстия для весел, и гребцы закричали, что мы тонем.

Дионисий приказал быстро развернуть суда по ветру и поднять паруса, чтобы, дрейфуя, мы не стали добычей огромных вспененных волн. Ветер тащил нас вдоль прекрасного берега, и мы отходили от гостеприимной бухты все дальше и дальше. Холодный осенний дождь обрушился на наши головы, и Дориэй, потерев свою занемевшую ладонь, слизнул с нее кровь и сказал:

— Ты должен был поверить в мой сон, Дионисий, не вступая в спор со мною. Если бы ты получше пригляделся, то увидел бы, что сам Геракл взошел на наш корабль и начал надувать паруса, чтобы доказать мою правоту.

Фокейцы кричали и плакали, уверенные в скорой гибели. Микон и я торопливо сняли часть одежды, готовясь добираться до берега вплавь, однако Микон при этом сказал:

— Не бойся, мы не утонем — по крайней мере, ты и я. Скоро мы увидим, чем это приключение для нас обернется.

Ветер был по-прежнему очень силен и не давал никакой возможности подойти к берегу. Впрочем, стоило кончиться ливню, как ветер стал теплым и почти утих. Нам вдруг показалось, что какая-то невидимая сила осторожно и бережно несет нас дальше. Даже Дионисий почувствовал это и сказал:

— Забудем о снах, раз они вызывают одни только ссоры. Давайте же подчинимся мудрости моря и ветра. Я давно им верю и охотно слушаюсь их советов.

В сумерки ветер погнал нас к берегу. Мы увидели устье реки, бухту, а также город, обнесенный высокой стеной. Повсюду в воздух поднимались столбы пара от горячих источников; вдали, на горизонте, синели горы. Перестав вычерпывать воду, люди снова взялись за весла, и вода тут же поднялась вплоть до сидений гребцов. Мы волей-неволей должны были торопиться к берегу, потому что наш корабль тонул. Вскоре он коснулся дна и медленно завалился набок. Однако мы были вне опасности и совсем не боялись волн, перекатывающихся через палубу, так как берег виднелся совсем рядом. Два же других наших судна, с пятьюдесятью гребцами на каждом, пристали благополучно, и мы все попрыгали за борт и вытащили корабли из воды. И лишь потом мы схватились за оружие, готовясь к обороне, хотя земля, казалось нам, ходила ходуном и мы шатались как пьяные, пытаясь устоять на широко расставленных ногах.