Васильев ЮрийЦветок лотоса

Юрий Васильев

ЦВЕТОК ЛОТОСА

Рассказ

"...В настоящий момент какому-нибудь марсианину, способному анализировать как физически, так и психически небесные радиации, первой особенностью нашей планеты показались бы не синева ее морей или зелень ее лесов, а фосфоресценция мысли".

Тейяр да Ш а р д е н

Этого не может быть. Потому что этого не может быть никогда.

Антон Чехов

К утру маленькой Арите стало совсем плохо. Она металась в жару, бредила, личико ее сделалось сморщенным, как печеное яблоко.

- Она не проживет дня,- сказала старая Фарида, и все молча согласились с ней, потому что Фарида слишком долго жила на свете.

- Чем мы разгневали богов? - спросил ее старший сын Футтах.- Почему они хотят взять к себе мою дочь?

- Ты мог бы сам спросить это у них,-сказала старая Фарида.- Ты ведь дружишь с богами, носишь им молоко и сыр, хотя боги могли бы за это увеличить твое стадо и дать тебе рабов, а не заставлять гнуть спину от зари до зари.

- Они говорят, что они не боги,- сказал Футтах.

- Ты же знаешь, что это не так. Их огненная колесница появилась с неба...

- Это видели только мы с тобой,- сказал Футтах.- Они все делают втайне. Я только один раз видел, как Сын неба летал над озером. Но он не знает, что я видел. Сын неба добр ко мне.

Он встал и решительно сказал:

- Я пойду к нему и попрошу исцелить мою дочь.

- Тогда ее проклянут другие боги,- сказала Фарида.

- Я попрошу исцелить мою дочь,-упрямо сказал Футтах.

Он долго ехал вокруг озера на старом осле. Пот струился у него по лицу: горы, окружавшие долину, не пропускали сюда свежие ветры с моря. Воздух был прозрачным, и Футтах хорошо видел на том берегу белые домики, в которых жили эти странные люди. Фарида говорит, что они боги. Наверное, так и есть. Но Фарида говорит, что они должны жить среди людей, раз уж они спустились на Землю: ведь не просто так, полакомиться виноградом и козьим молоком прилетели они с неба. Но Сын неба и те, другие, что вышли вместе с ним из огненной колесницы, как будто боятся людей...

"Нам не дано судить дела богов",- подумал Футтах и ударил ослика пятками.

Солнце было уже над головой, когда Футтах обогнул озеро. Сын неба внимательно выслушал его и сказал, что он сейчас же поедет в деревню, все будет хорошо, пусть Футтах присядет в тени оливы и подождет, пока он соберется.

Футтах сел под деревом и стал смотреть, как Сын неба собирается в дорогу. Если бы он мог понимать язык богов, он бы услышал такой разговор:

- Но гравилет ушел еще утром, а на лодке я как раз снял редан!

- Пустяки... Возьму его в охапку и сбегаю по озеру.

- Я вам не советую. Вы знаете, что Устав не рекомендует демонстрировать аборигенам явления, которые могут быть истолкованы ими как сверхъестественные.

- Все это верно, мой друг, но мы живем не в пустыне... Девочка умирает, а по этому поводу в Уставе тоже кое-что сказано... Не могу же я на скорую руку объяснить ему, что пойду по озеру на поверхностном натяжении.

- Решайте сами, вы капитан...

Футтах уже задремал, когда к нему подошел Сын неба.

- Твой ослик слишком стар, чтобы нести нас двоих,сказал он.- А я молод. Сейчас я перенесу тебя через озеро, и мы вылечим твою дочь.

Футтах ничего не понял, но почему-то сделал шаг назад. Сын неба молча подошел к нему и взял на руки, точно ребенка. У Футтаха перехватило дыхание. Он хотел сказать, что ослик еще совсем не стар, пусть Сын неба едет на нем один, пусть торопится к девочке, а он, Футтах, доберется пешком, но ничего сказать не смог, потому что ужас сдавил ему горло.

Сын неба ступил на зеркальную гладь, как на тверда, и пучина не разверзлась под ним, не поглотила дерзнувшего нарушить установленный богами уклад вещей... Футтах закрыл глаза и затих. Он был в руках бога, самого главного из богов, и Сын неба шел в его убогую лачугу, чтобы Арите снова могла смеяться и бегать.

Пусть же теперь трепещут те, другие боги, напускавшие мор на его скот, град на его виноградники, напустившие болезнь на его дочь - он больше не боится их, потому что он в руках Идущего по водам!

...До рождества Христова оставалось еще несколько столетий.

Шестая галактическая уходила к Эпсилону Бениты.

Командир звездолета "Двина" Александр Дронов обходил притихший корабль, который привык считать домом. Это и был его дом, потому что большую часть своей жизни он просидел за пультом, провалялся на залитом кофе диване, который никак не мог собраться отремонтировать, простоял в рубке астронавигатора. Да мало ли мест на корабле, где он, устав от однообразия вахт, присаживался с Ксантием сыграть в шахматы или с Витчером вспомнить годы Высшей навигационной школы...

Правда, то был совсем другой корабль - неуклюжий и старый грузовик местных линий, но при постройке "Двины" оказалось, что компановка жилых помещений как-то сама собой стала за последние годы классической, лучше не придумаешь, да и экипаж привык к своим обжитым кубрикам, поэтому все оставили как было. Представитель Регистра не обратил внимания и на то, что Дронов перетащил на новый суперсветовой корабль раздерганный и скрипучий диван, прожженный сигаретами; что астронавигатор Ксантий повесил у себя в кубрике старый озонатор, оклеенный какими-то девицами из журналов, а доктор Витчер, и того более, перенес на "Двину" все внутреннее убранство своего прежнего жилища.

Представитель Регистра не обратил на это внимания.

Он знал, что человек в дальней дороге должен жить удобно. Так, как ему хочется. А дорога экипажу предстояла дальняя... Чтобы не сказать больше...

Вчера был прощальный ужин. Веселая встреча старых друзей. Каждый космонавт, каждый - звездолетчик: одни уже ходили к Сириусу и Лебедю, другим этот путь предстоит. Те, что ходили, вернулись опаленные временем; они знали, что ждет Александра и его друзей, и были потому сдержанней других. Но тоже хлопали пробками, смеялись, рассказывали старые анекдоты, делали все, чтобы никто не мог подумать, что им грустно.

А им было грустно. Потому что слишком дорогой ценой платили они за попет к звездам. Они знали, что будут платить и дальше эту неизбежную дань времени, знали, что их дети и внуки тоже уйдут в космос, но, вернувшись домой, каждый раз все труднее заново знакомиться с людьми, которых ты оставил десятки лет назад, а сам успел постареть всего лишь на год-другой; смотреть на фотографию и знать, что эта старая, давно умершая женщина твоя младшая сестра...

И все-таки они возвращались в свою эпоху, к людям, которые помнили их. Александру и его друзьям предстояло вернуться в другом веке.

Это был первый полет по тоннелю времени. Открытие академика Ларина позволило людям шагнуть в такие бездны Вселенной, о которых раньше могли только догадываться. Световой год перестал быть мерой расстояний, потому что скорость "Двины" была почти мгновенной. Но даже это почт и, помноженное на расстояние до ближайшей Ралактики, оборачивалось ста земными годами...

Вчера во время ужина Ларин сказал:

- Далековато, конечно... Но вы хоть отдаете себе отчет, что лучу света понадобилось бы на этот путь гораздо больше времени?

- Отдаем,- сказал Дронов.- Нас это очень радует. Если оставить в стороне физическую абсурдность такого сравнения.

- Ну, зачем тонкости, Саша? Луч, конечно, сам по себе, мы... то есть вы в данном случае, сами по себе. Важно Другое!-Он поднялся-высокий, важный, плечистый, с густой бородой и добрыми глазами взрослого ребенка, который и сам слегка удивлен, что он гений, но тем не менее знает это и ни от кого скрывать не намерен.- Важно другое, друзья мои! Ну, тут ничего не сделаешь, дальняя дорога имеет свои неприятности, одна из них та, что мы с вами видимся в последний раз - мне это, Саша, поверьте, более грустно сознавать, чем вам, правда? Но я верю, а лучше сказать - знаю, что дорога ваша не окажется напрасной. За это я и поднимаю свой тост!

Сидевшая рядом с Дроновым чья-то дочка или внучка сказала:

- Саша, а может получиться, что, вернувшись, вы женитесь на моей правнучке? Может ведь, правда? Значит, я - ваша прабабка. Вот здорово!

Дронов очистил апельсин и протянул его девушке.

- Ешьте фрукт и сидите спокойно. Не будете вы ни моей тещей, ни моей прабабкой. Мне жениться нельзя. По Уставу.

- Потому что - дорога?

- Поэтому.

- А на той планете... Ну, как ее? В созвездии Бениты, там вы можете на ком-нибудь жениться? Они, как вы думаете, похожи на людей?

В том-то и дело - похожи ли?.. Через два года они ступят на планету, которая, по данным анализа ноносферы, населена разумными существами. Еще через два года вернутся назад. Это по времени звездолета. А по земному времени - через сто лет. Но уже сейчас человечество больше всего волнует вопрос - похожи ли они на людей?

Очень хочется, чтобы были похожи...

Дмитрий шел по гулким полутемным коридорам, обтянутым пластиком, и, несмотря на то, что пол был эластичным, поддающимся под ногами, негромкое, но отчетливое эхо его шагов раздавалось по всему кораблю. Слишком тихо было вокруг. Так тихо бывает только перед полетом, когда все выверено десятки и сотни раз, все отключено, и огромный корабль, нацеленный в небо, отдыхает перед стремительным прыжком.

Дмитрий спустился вниз, на стартовую площадку. Отсюда хорошо было видно, как начинает приходить в движение сложное хозяйство космодрома. Медленно разворачивалась в зенит огромная чаша локатора, подъезжали и отъезжали контейнеры с грузом, сновал черный аэроход диспетчера, а еще дальше, у самого горизонта, набухало небольшое серебристое облако - это мудрили метеорологи, включившись в общие хлопоты.

И только "Ариэль", поставленный на вечный якорь в самом дальнем конце космодрома, был по-прежнему спокоен и невозмутим. Первый корабль, развивший субсветовую скорость, первый посланец человечества в Дальний Космос, он не мог больше летать. И люди оставили его здесь, на гремящей земле, у кромки барьера, отделяющего покой от вечности, поставили, чтобы он провожал и встречал тех, кто идет вслед за ним.

Он был прикован к бетону цепями, отлитыми из фотонного привода. Дмитрий с грустью подумал, что когда "Двина" вернется на Землю, она тоже больше не сможет летать. А если и сможет, то это будет смешной и неуклюжий полет - к тому времени люди построят корабли лучше, чем "Двина". Быстрее, чем "Двина". И тогда его "Двину" тоже прикуют к земле цепями, отлитыми из гравитационного привода...

Он подошел к массивной ноге амортизатора. На высоте человеческого роста был оттиснут небольшой барельеф марка завода вспомогательного оборудования. Завод находился где-то в дельте Волги, там, где в зарослях лотоса жили пеликаны. Почему-то именно цветок лотоса выбрали строители для своего фирменного знака. Цветок лотоса в хрупких ладонях женщины.

Брат Александра, приезжавший как-то взглянуть на "Двину", долго смотрел на эмблему. Потом сказал:

- Это, конечно, случайность. Но ты знаешь, цветок лотоса - это символ забвения. Мы с тобой взрослые мужики, нам что... А девушкам надо опасаться космонавтов, уходящих к звездам. Ты понял мою мысль?

- Понял,- кивнул Дронов.- Я давно понял.

Динамик внутренней связи откашлялся, прохрипел что-то (это на пульте диспетчера проверяли канал), потом громкий голос сказал:

- По программе Шестой галактической объявляется готовность номер три. Командира Шестой галактической просят к пульту диспетчера.

Дмитрий погладил рукой барельеф. Брат прав. Уходящие к звездам не должны принимать из женских ладоней прохладные лепестки лотоса. По крайней мере, пока они летают к звездам.

А через сто лет -посмотрим...

Было два часа пополудни.

День стоял жаркий, солнечный, и Ратен, пройдя пешком почти весь город, чувствовал себя разбитым. Рубашка прилипла к телу, во рту было сухо и шершаво, как будто он жевал песок. Можно было сесть в машину, но он шел пешком, чтобы устать и успокоиться. Слишком уж все было неожиданно. Всего два цикла прошло с тех пор, как он летал к Земле, двадцать пять земных лет, и вот сейчас они стоят перед фактом столь неожиданным, что мозг отказывается его воспринимать.

Более двух тысячелетий прошло за это время на Земле! Сейчас можно сказать, что от первого шока они оправились. Не все, конечно, и не до конца, но стало уже привычным, что невероятное случилось. Хотя почему невероятное? Просто случилось то, что раньше не случалось, но случиться могло. Вероятность сбоя во времени, по подсчетам физиков, исчезающе мала, но она есть, поэтому лучше говорить о неожиданности событий, чем об их невероятности.

Сейчас кое-что проясняется. Физики, правда, народ скрытный, но в кулуарах уже поговаривают, будто целый галактический район попал в гравитационную ловушку, а это значит, что все летит кувырком. Время и пространство так закручиваются вокруг себя и между собой, что не поймешь, где вчера, где завтра, что произошло, а что еще должно произойти; причины и следствия меняются местами, и только физики с их изощренным математическим аппаратом как-то ухитряются все это приводить в человеческий вид.

Впрочем, разрыв во времени - это всего лишь деталь. Уготованный природой случай. Поломка в небесном хронометре. Но эта поломка дала им возможность буквально воочию увидеть историю чужой планеты. И увидеть дело рук своих...

Сегодня было заседание Большого Совета. Десятое по счету. Итоговое, и потому, должно быть, самое спокойное и деловитое. Но решение, которое принял Совет, может стать переломным в истории Короны. И выполнить его должен он, Ратен, специалист по древним цивилизациям. Главный специалист. Самый опытный. Человек, на которого, как сказал сегодня Приматор, смело можно положиться.

Ратен усмехнулся. По иронии судьбы он должен исправлять ошибки, которые сам же допустил. Нет, не он один, конечно,-многие так или иначе виноваты в случившемся, но ведь он Самый Опытный, на него можно положиться, а выходит, что полагаться на него рискованно, потому что "самый опытный" это и есть Сын Неба, Ходящий по водам, Сын Божий и так далее,-чуть ли не главный герой многих земных религий...

Правомерно ли здесь слово "вина"? Когда тот симпатичный землянин, гончар из маленькой деревушки у Красного моря, накормивший его кукурузными лепешками, захотел прокатиться на "огненной колеснице", разве мог он, Ратен, знать, что эта колесница, эта крохотная прогулочная ракета станет со временем одним из атрибутов бесчисленных легенд?

И все-таки он должен был это знать. И как опытный специалист, и просто как человек планеты Корона, которая сама пережила нечто подобное. Но свой опыт, видимо, очень трудно экстраполировать в будущее чужой планеты, даже если она как две капли воды похожа на твою собственную.

И потом - простая беспечность. Неоправданная, непростительная, ужасающая по своим последствиям беспечность, за которую, если быть объективным, кто-то должен нести моральную ответственность.

Кто знает, может быть, именно это и имел в виду Приматор Совета, предлагая кандидатуру Ратена. Возможность искупить вину. Заслужить благодарность Короны. А вместе с ней - кто знает? - и факел памяти на Аллее не вернувшихся с Неба...

Надо смотреть в глаза фактам.

Посещение Земли космонавтами Короны не прошло бесследно. Оно дало толчок к возникновению религий, верований, легенд, а это, в свою очередь, породило кровавые войны, распри, невежество, невиданные жестокости, национальную рознь.

Сейчас на Земле 1915 год от рождества Христова, 1334-й-по мусульманскому календарю, 2163-й - по летосчислению Вавилона. Но если бы только в этой хронологической путанице выражались религиозные разногласия! Люди, вплотную подошедшие к открытию атомной энергии, ввергли мир в самую страшную войну за всю свою историю. Одни народы идут на другие с именем Христа, Магомета, Иеговы - всех не перечесть, этих мифических спасителей, разбухших от крови, жаждущих все новых и новых жертв!

Эту войну нужно остановить. Пока еще возможно. Пока не созданы акционерные общества по эксплуатации урановых рудников.

Вот такие мысли волновали Ратена, пока он шел домой через весь город. Сегодня на заседании Совета Приматор впервые сказал то, что давно уже носилось в воздухе. Назвал вещи своими именами. Целых четыре микроцикла объединенная Академия обрабатывала информацию. Теперь уже можно сказать, что история"3емли за последние тысячелетия тщательно изучена, проанализирована, заключена в блоки памяти машин, и гражданам Короны пора переходить к действиям.

- Потому что,- сказал Приматор,- земляне нуждаются в помощи.

Осень выдалась в этом году сухая и долгая. Листья почти все облетели, лес стоял молчаливый, нахохлившийся, словно недоумевая, долго ли это еще продлится, но зима не наступала, дни были ясные и солнце высвечивало лес снизу доверху.

Дмитрий шел с дальней просеки, где проверял регистрационные автоматы, привычно оглядывал деревья, думая о том, что хорошо бы отыскать колоду с дикими пчелами и перенести ее на участок, как вдруг услышал странный звук, похожий на бульканье. Словно клокотало что-то густое и вязкое. Дмитрий остановился. Звук то затихал, то делался громче, в него вплелась высокая неприятная нота, потом раздался тихий, как хлопок, взрыв, и все смолкло.

"Где-то рядом",-подумал Дмитрий и свернул на старую вырубку. Здесь царило запустение. Под ногами лопалась перезревшая брусника, трухлявые пни были усыпаны сморщившимися от заморозков опятами. Он прошел совсем немного и увидел возле одного из таких пней большой контейнер, похожий на котел. В нем что-то действительно булькало. Котел был опутан проводами и патрубками, рядом валялись, должно быть, осколки самого котла, потому что еще издали было видно, что аппарат разбит, помят и все его внутренности густо перепутаны.

Дмитрий сделал несколько шагов к аппарату, но сразу же наткнулся на упругую невидимую стенку и понял, что перед ним силовой барьер.

"Мне это не нравится,- подумал Дмитрий.- Мне это категорически не нравится. Кто-то из физиков валяет дурака, ставит здесь свои булькающие корыта, нимало не думая о том, что они нам мешают. Да еще закрывают их силовым полем".

Додумать он не успел, потому что котел взорвался. Это был даже не взрыв, а что-то другое. Возник ослепительный синий шар и опал. Все произошло в абсолютной тишине.

От аппарата не осталось даже горсти пепла. Дмитрий подошел к тому месту, где он только что лежал. Ничего! Никаких следов. Словно вся эта конструкция растаяла в воздухе. Силовое поле тоже исчезло. Дмитрий достал счетчик, включил. Стрелка показывала только энергию регистрационных автоматов, установленных на делянках.

- Вот так-то лучше,- сказал он.- Нам чужая энергия ни к чему. Нам нужно чистоту опыта соблюдать. Но я все равно поговорю с инспекцией, пусть разузнают, чьих это рук дело.

Он сунул счетчик в карман, вышел на просеку и снова стал думать о том, что надо обязательно найти колоду с пчелами, потому что прошлогодний мед на исходе. Приедут гости, а ему и подать нечего. Красивое дело получится...

Он мог бы, конечно, думать о другом. О том, например, что явление, которому он только что был свидетель, по меньшей мере загадочно и необыкновенно. Объяснить его он не может. Неизвестно чей аппарат, неизвестно почему разбит. И это его невероятное исчезновение. Словно сухая перегонка: пшик! - и весь вышел.

Но для того чтобы обо всем этом думать, нужно было хотя бы удивиться тому, что он видел. А делать этого Дмитрий не умел.

Многие считали его человеком, мягко выражаясь, странным. Блестящий биолог, он в самый разгар своей научной деятельности обратился в Совет с просьбой послать его смотрителем на далекую сибирскую станцию биологического контроля. Дело это, бесспорно, важное и нужное, но бесспорно для всех было и то, что с этой работой мог бы справиться и менее одаренный ученый.

"Ему нужна тишина для обдумывания гениального открытия",-робко предполагали одни. "Он переутомился",-говорили другие. "У него просто несчастная любовь", - утверждали третьи. Но все сходились на том, что с Черепановым что-то произошло.

А произошло с ним вот что. Фантазер, мечтатель, втайне от себя романтик, он с годами стал замечать в себе черты слишком уж здравого рационализма. Постоянное соприкосновение с тайнами природы, которые под его руками и руками его коллег оборачивались элементарными истинами, вчерашние сверхзагадкгт, ставшие сегодня аксиомами школьных учебников,- все это привело к тому, что он перестал удивляться.

А как биолог он знал: чувство удивления есть видовой признак, выделяющий человека из класса млекопитающих.

Однажды по какому-то поводу он сказал:

- Узнай мой прадед, что Вселенная - всего лишь математическое выражение, упакованное в сферу, что луч света замыкается сам на себя и в сверхмощный телескоп мы, теоретически, можем увидеть собственный затылок он бы умер от удивления. А ученые, узнав об этом, только хмыкнули, потому что если всему удивляться, ни на что другое времени не останется.

В прошлом году в Египте обнаружили космическую капсулу древних пришельцев. Это была сенсация века. Всe удивились. Все, кроме Дмитрия Черепанова, потому что для него в этом ничего неожиданного не было.

- Разве кто-нибудь думал, что мы одни во Вселеннон? - сказал он.-Никто этого не думал.

Это была истина. Никто так не думал. И все же, сказав это, он испугался. Трезвый разум ученого и душа романтика вступили между собой в противоречие.

"Я слишком долго жил на молекулярном уровне,-подумал он.- Слишком устал от того, что дважды два всегда непременно четыре, что генетический код можно записать на кристалле величиной с горошину, и это знает сейчас каждая домохозяйка".

Я устал от морских свинок, набитых хромосомами.

Я хочу в тайгу, где шумят кедры и бегают зайцы. Там можно поймать форель длинои с акулу, и вот тогда пусть все ахают. Это вам не египетская капсула...

И он уехал.

Делянка у него большая: по прежним временам что-нибудь около Бельгии. Работы много. Работа важная, но со стороны - невидная, без происшествий, без сенсаций, как правило, без пожаров и наводнений, поэтому люди энергичные, с рюкзаками и кинокамерой, пролетают у него над головой в Гималаи и в Австралию. Или на Байкал, где в заповеднике могут угостить копченым омулем.

Гостей бывает немного. Прилетают хозяева станции, ребята из Галактического центра. Но сейчас им не до загородных прогулок. Вот уже третий месяц молчит "Двина".

По графику, первые два года звездолет должен был регулярно - через каждые сто дней выходить из тоннеля времени и связываться с Землей. Но "Двина" замолчала после второго сеанса.

Сейчас в Галактическом центре идут бесконечные дебаты. Спокоен только Ларин. Он говорит, что тоннель времени - это не Сен-Готард, не под Альпами прокатиться. Тут понятие - "регулярно выходить на связь" - скорее просто благое пожелание...

Вернувшись домой, Дмитрий уселся в качалку и занялся любимым делом: стал разгадывать кроссворды из журналов столетней давности. Эти журналы ему подарил старый приятель, работник музея материальной культуры. Вместе с подшивкой он прислал ему большое медное блюдо, на котором когда-то подавал еду, и граммофон - великолепный черный ящик, инкрустированный перламутром, а над ним, как диковинная раковина, нависала крикливая и дребезжащая труба.

Дмитрий не был коллекционером. У него были вещи, а не экспонаты. Он ими пользовался. Он любил их за то, что они были удивительно целесообразны и однозначны, исполнены большого смысла. За то, они хранили тепло человеческих рук, делавших их. Самовар был самоваром. И ничем иным. Он пыхтел, гудел, фыркал, сиял медалями - их был там целый иконостас - и наполнял дом запахом кедровых шишек.

А кухонный комбайн был просто унифицированным приспособлением для приведения пищи в наиболее усвояемый вид.

Нет, конечно, он никогда не зовет обратно в пещеры.

К паровозу и прялке. Он сам летает на гравилете и пользуется информаторием. Но он любит читать книги, настоящие книги, а не просматриватаь через проектор их микрокопии. Любил, чтобы над ухом тикали часы- - у него были уникальные ходики еще дореволюционных времен.

И дом он тоже выстроил себе сам. Большой бревенчатый дом на каменном фундаменте. С высоким крыльцом, с флюгером на крыше, с резными ставнями. В гостиной камин, забранный чугунной решеткой, огромный стол из дубовых плах, широкие лавки вдоль стен. Стеллажи с книгами. Охотничьи трофеи. Старинный микроскоп с дарственной надписью: подарок студентов.

Ему нравилось жить так. И он так жил...

От кроссворда его оторвал собачий лай. Он посмотрел в окно и увидел незнакомого человека. Тот стоял возле кадки с водой, не решаясь двинуться дальше, потому чтопегая сучка Тинка, недавно ощенившаяся и потому воинственно настроенная, преградила ему дорогу.

Дмитрий вышел на крыльцо и подозвал собаку.

- Вы ко мне? - спросил он незнакомца.

- Я еще точно не знаю,- ответил тот.- Возможно, к вам... Вы разрешите мне зайти в дом?

- Сделайте одолжение.

Человек был высокого роста, хорошо сложен, лет сорока пяти. Больше о нем пока ничего сказать нельзя было. Разве что одет он несколько экстравагантно: длинный двубортный пиджак, брюки заправлены в сапоги, темная рубашка, похоже, из настоящего полотна.

"Сидишь тут в дыре, ничего не знаешь,- подумал Дмитрий.- Может, это мода теперь такая, в сапогах ходить".

- Я вас слушаю,- сказал он, когда незнакомец уселся на лавку.- Чем могу быть полезен?

- Меня зовут Ратен. Просто Ратен... Обстоятельства сложились таким образом, что я оказался неподалеку от вашего дома... Впрочем, не только обстоятельства.

- У вас сломалась машина?

- И это тоже... Но не это главное. Вот уже полдня я нахожусь на вашем участке. Ведь вы, простите, лесник, да? И все это время я к вам присматривался.

- О! - сказал Дмитрий.- Это, должно быть, большая честь для меня. Но как человек, ответственный за свой участок, я бы хотел знать, как вы сюда попали?

- Я объясню позже, с вашего позволения.

- Хорошо... Тогда, может быть, вы хотите есть?

- Хочу,- сказал Ратен.- Признаться, я голоден.

Дмитрий принес сковородку с мясом, подливку из дикого чеснока, огурцы, хлеб, большую банку меда. Поставил; все это на стол, подумав, что для городского человека такая сервировка несколько грубовата. Потом махнул рукой: голоден - съест и так. Со сковородки. Пусть еще попробует где-нибудь такую сохатину!

Против ожидания, Ратен ничуть не удивился. Взял вилку с пожелтевшей костяной ручкой - такую вилку сейчас ни у какого антиквара не найдешь,взял серебряный нож, которому место в музее, и принялся с аппетитом есть жаркое.

Ходики на него тоже не произвели впечатления. Камин с пылающими в нем поленьями он просто не заметил.

А на самовар только искоса взглянул. Это Дмитрия обидело: обычно люди, приезжающие к нему впервые, долго на все глазели и ахали.

"Ладно,- подумал он.- Странный какой-то тип. Буду его трясти дальше".

- Так чем я вам могу помочь?

- Всему свой черед... Простите, как вас зовут?

- Дмитрий.

- Всему свой черед, Дмитрий. И не досадуйте, пожалуйста, что я не тороплюсь объяснить свой приход... Вы поймете потом, что я был прав.

- И на это согласен. А кто вы по профессии?

- Я специалист по древним цивилизациям.

- Археолог?

- Не совсем. Тут несколько иное.

- Понимаю,-улыбнулся Дмитрий.-Вы представляете только еще нарождающуюся науку. Я имею в виду находку в Египте.

- Разетский камень? Ну что вы! Это же было в прошлом веке...

- Вы хотите сказать-три века назад,-поправил Дмитрий, тут же подумав, что это известно каждому школьнику.- Я говорю о капсуле древних пришельцев.

Гость отложил вилку, внимательно посмотрел на Дмитрия.

- А разве... их уже нашли? Или - одну, да? Какую? Витчера или Терния?

- Ну, этого я не знаю. Я даже не слышал таких названий,- сказал Дмитрий и тоже внимательно посмотрел на собеседника: в мире, он думал, нет человека, который бы не знал о египетской находке.

- Конечно, их никто не мог слышать,- сегласился Ратен.- Это же наши названия.

- Чьи - ваши?

- Погодите, Дмитрий... Дайте мне собраться... Скажите, вы верующий человек? Или нет, не так... Атеизм уже., безусловно, распространился в мире, но в какой-то степени это влияет на политику и на общественный строй. Погодите, я сейчас сформулирую...

Он говорил тихо, словно бы рассуждая, додумывая что-то на ходу, глаза его пытливо смотрели на Дмитрия.

- Скажите, вот вы, средний человек, лесничий - вы хорошо знаете истоки религии? Церковные догмы и тот... м-м... фундамент, на котором они зиждятся?

- Знаю,- сказал Дмитрий.- Вам это очень интересно?

- Очень,-кивнул Ратен.-Мне это очень интересно.

- Так я еще раз скажу, что знаю. Я, видите ли, из православной семьи. Мой прапрадед был дьяконом.

- Вы не перковно-приходскую школу кончали?

Дмитрий оценил его юмор.

- Нет,-сказал он,-скорее уж духовную академию.

Ратен понимающе кивнул головой. Помолчал немного. Потом сказал:

- Ну, что ж, я чувствую, что должен признаться. Помоему, вы тот, кто мне нужен. Только скажите - вы человек без предрассудков?

- Это в каком же смысле?

- А в таком, что... Как вы, например, отнесетесь ко мне, если я скажу, что прилетел из соседней Галактики? Дмитрий рассмеялся.

- Я скажу, что вы человек храбрый. Все-таки далеко лететь. Скучно, неуютно. Да и хлорелла надоедает.

- Ну вот, видите,- сказал Ратен укоризненно.- Смеетесь. Вы же сами спросили, кто я такой... А хлорелла вы разве ее уже знаете? Она действительно надоела. Я, признаться вам, лакомка.

Он взял себе еще кусок жаркого.

Дмитрий вдруг встрепенулся.

- Послушайте,- сказал он.- Это ваша там установка булькала? Я нашел сегодня у себя на участке черт знает что... Мешанину какую-то из проволоки.

- Моя,-кивнул Ратен.-Извините, пожалуйста. Это генератор. Он вышел из строя, и я его уничтожил. Посадка была довольно жесткая.

- Посадка?.. Ах, ну да! Вы же...

Никогда еще невозмутимость Дмитрия Черепанова не проверялась на прочность так обстоятельно, как сейчас.

- Так вы... действительно? Ну-ну... И у вас есть доказательства?

- Доказательства?-удивился Ратен.-А зачем они мне?

- И вправду - зачем? - рассеянно согласился Дмитрий.- И зачем вам выдумывать? Незачем вроде... Вид у вас нормальный. На шизофреника не похожи.

- Не похож? - серьезно переспросил Ратен.- Это хорошо. Это меня успокаивает.

Он молча доел жаркое, затем достал из кармана плоскую металлическую коробку наподобие портсигара, нажал на что-то сбоку и негромко сказал:

- Дайте, пожалуйста, фон. Поконтрастней!

- Простите? -не понял Дмитрий.

- Это я разговариваю с пилотом корабля, который находится на орбите. Вы, возможно, знакомы с работами Кибальчича? Наш аппарат построен на принципе... Ну, будем говорить - реактивной тяги. В первом приближении, конечно... Вот, смотрите!

Перед Дмитрием возник экран. Просто материализовался кусочек пространства. На угольном фоне космоса он увидел замысловатую серебряную конструкцию.

- Это ваш корабль?-спросил он.-Симпатичный. На паука похож. Наши поизящней будут. Впрочем, всякие встречаются.

Ратен вопросительно посмотрел на него:

- Вы имеете в виду дирижабль?

"Он принимает меня за неандертальца,- с некоторым раздражением подумал Дмитрий.- Можно, конечно, продемонстрировать ему телекинез, но это потом... Похоже, он действительно чужак, если пытается поразить меня такими вещами".

Подумав так, он тут же окончательно уверовал, что Ратен и вправду космический гость. Потому что, во-первых, все сходилось, а во-вторых, разве в этом есть чтонибудь противоестественное?

Но что-то постороннее уже вплелось в это трезвое приятие действительности.

- А где ваш посадочный отсек?

- Вы хотите его видеть? Идемте...

- Ладно, успеется. Ну что ж, Ратен, будем считать, что факт есть факт. Мой дом - ваш дом. А я - к вашим услугам.

- Погодите... Вас, что же, совсем не удивляет, что мы с вами так... похожи? Люди Земли и люди Короны? Что я - ваша копия?

- Корона - это планета, откуда вы прилетели?

- Совершенно верно.

- Нет, меня это не удивляет. Природа слишком долго работала над конструкцией человека, чтобы каждый раз начинать заново. В сходных условиях, разумеется.

- Вы правы...

Он замолчал и принялся с большим, чем раньше, интересом оглядывать гостиную. Взгляд его остановился на медном барометре. Он подошел к нему и постучал по стеклу. "Смотри-ка, разбирается,- подумал Дмитрий.Когда-то по нему действительно стучали, чтобы стрелка стала на место".

- Тысяча девятьсот двенадцатый год,- прочитал Ратен.- Недавно приобрели?

- Да, по случаю...

Ратен подошел к Дмитрию.

- А знаете... Я думал, будет труднее. Вы даже как-то слишком уж скоро меня приняли.

- Ну вот,-рассмеялся Дмитрий.-Вам не угодишь. Вы же искали человека без предрассудков. И потом - вы по мне не судите. Я не типичен. Узнает наше дорогое человечество, шум будет грандиозный, могу вам это обещать... А сейчас, извините, мне нужно ненадолго отлучиться. Подошло время связи.

Время связи еще не подошло. Но Дмитрию нужно было выйти, постоять на улице, послушать, как шумит лес. Разум его был спокоен. Душа, увы, была смущена. Тут уж что говорить... Почему-то приходили несолидные мысли, оборачивались заголовками из старых журналов:

"Дмитрий Черепанов оказывает гостеприимство инопланетному гостю! Трапеза в Сибирской тайге! Рука дружбы через океан звезд!" Последний заголовок ему не понравился, и он переделал его так: "Звездный посол вручает верительные грамоты!"

- Ну хорошо,- сказал Дмитрий, вернувшись и усевшись возле камина.Знакомство состоялось. Давайте теперь о главном. О частностях мы поговорим потом... Откуда вы прилетели?

- В ваших звездных каталогах нет нашей системы. Это крайняя ветвь Магелланова облака.

- Далековато... Почему вы выбрали для первого контакта именно меня?

- Я, в общем-то, не выбирал. Мне нужно было тихое место, понимаете? Оглядеться, подумать. Посмотреть. И вот встретил вас. Вы показались мне человеком здравомыслящим.

- Моя энцифалограмма?

- Как вы сказали? Вам что - знакомо это понятие?

- Я биолог.

- Ax вот как! Странно... Ну хорошо. Да, ваша энцифалограмма. Картина, конечно, далеко не полная. Эскиз. Походные условия.

- Ладно... Хотя должен вам заметить, что у нас обычно испрашивают разрешения для проведения над человеком подобных манипуляций. Не будем строги, однако... Откуда вы так хорошо знаете нашу историю, науку, культуру? Языки, наконец.

- Аппаратура. Сверхнадежная аппаратура вот уже три тысячи лет... ваших, земных лет передает нам подробную информацию.

- Понятно! - улыбнулся Дмитрий.- Летающие тарелки.

- Тарелки?

- Спокойно, дорогой Ратен. Боюсь, что скоро спрашивать буду не я, а вы... Но пока буду я. Вы женаты?

- Женат...- растерянно сказал Ратен.- Женат, конечно. А что?

- И дети есть?

- Трое.

- А березы? Березы у вас есть?

- Берез у нас нет.

- А кошки?

- Кошек тоже нет. Есть другие животные, похожие на кошек, только у них шерсть совсем короткая. Они почти голые.

Ратен отвечал спокойно, но Дмитрий чувствовал, что он недоумевает.

- Простите, Ратен. Вопросы, должно быть, глупые. Мне хочется узнать вас поближе просто как человека. Как-никак, я первый землянин, с которым вы беседуете.

- Нет,- сказал Ратен.- Вы не первый. Первый был Одалий Царух, надсмотрщик над рабами, строившими пирамиду Хеопса.

- Так-так... Противный, должно быть, мужик был?

- Нет, почему? Просто время такое было. Рабовладельческий строй.

Дмитрий поморщился. Такой безвкусной шутки он не ожидал.

- Должен сказать, что вы хорошо сохранились для своего возраста.

- Да-да, я понимаю...- Ратен подошел к окну и поднял фрамугу.- Я понимаю ваше недоверие. Но слушайте меня внимательно. О кошках мы поговорим потом.

Лицо его стало строгим. Почти торжественным.

- Я не буду объяснять вам суть явлений, которые вы пока не сможете понять и которые даже у меня на родине понятны далеко не каждому... Мне шестьдесят лет, но за эти годы я сумел прожить несколько земных тысячелетий. Не я один - вся наша планета... Мы были у вас на заре вашей цивилизации. Было несколько экспедиций. В Сирии, в Египте, на острове Мадагаскар, в Тибете.

Зачем мы прилетели? Чтобы установить контакт с землянами? Приобщить вас к нашей цивилизации? Нет! Вы поймите - мы обживали Вселенную, мы вышли в открытый космос, практически в беспредельный космос, и Земля была для нас островом в звездном океане...

Теперь представьте себе, Дмитрий, чувства, которые испытали наши первые космонавты, высадившись на Земле. Вы спрашиваете, есть ли у нас березы? Нет, у нас нет берез, нет черемухи, у нас другие цветы и другие птицы... Но это мелочи. Мы встретили человека! Он тольке что изобрел колесо, был дик, жесток, примитивен, но это был человек на двух ногах и с глазами!.. Вы простите мне сбивчивость моего рассказа.

Мы решили не вмешиваться в вашу историю. Это ни к чему хорошему не приводит, и вы это, должно быть, понимаете... Но мы вмешались! Невольно, без умысла, просто потому, что у нас не было опыта.

Последствия этих вмешательств неисчислимы...

Вы сказали, что знаете основные догматы ваших религий, легенд, ставших потом религиями. Уничтожение Содома и Гоморры. Вознесение Еноха на небеса. Хождение Иисуса Христа по воде, чудеса с воскрешением Лазаря, с двумя хлебами, которыми Иисус накормил семь тысяч голодных!

А сколько подобных фактов вам перечислят религии других народов!

Суеверия и невежество древних превратились в централизованные религии, в аппараты насилия, жестокости, эксплуатации. Костры Нерона, инквизиция, гонения на мавров, бесчисленные религиозные войны, крестовые походы - вся эта лавина рухнула на человечество только потому, что кто-то сдвинул первый камушек... Это камень сдвинули мы.

Ратен замолчал.

- Дальше? - попросил Дмитрий.

- Дальше-вы уже знаете... Совсем недавно, с большим опозданием, мы получили информацию о последствиях своей неосмотрительности. Мы увидели, к каким чудовищным бойням привело экономическое неравенство, возникшее при прямой поддержке религии! У вас идет сейчас война, мировая война, каких еще не было. Не трудно представить, что будет дальше, даже если пока народы разойдутся с миром... Человечество стоит накануне великого открытия деления атома. Вы ученый, вы представляете себе, что за этим последует?

Дмитрий уже все понял. Догадался.

- Дальше будет открытие управляемой термоядерной реакции,- сказал он,Нейтронный двигатель. Пульсация гравитонов. Тоннель времени. Полет к звездам. И так далее, до бесконечности...

- Вы провидец,- тихо сказал Ратен.- У вас были гениальные провидцы. Леонардо да Винчи, Жюль Верн, Роберт Годдард... Ваша история развивается по единым законам диалектики, но возможны случайности. Рецидивы варварства, мракобесия. Теперь я отвечу вам на вопрос, который вы мне не задали: зачем я прилетел на Землю? Затем, чтобы земляне знали - религии, цементирующие сейчас вашу политическую жизнь,-всего лишь грандиозная нелепость! И моя миссия - открыть глаза людям Земли. Пока не поздно.

- Поздно,- сказал Дмитрий.

- Вы думаете?-упавшим голосом спросил Ратен.- Но почему?

- Я вам сейчас объясню, вернее, покажу, почему, дорогои Ратен, но сначала - вам не кажется, что у вас несколько преувеличенное представление о той роли, которую вы сыграли в нашей истории? Скажу по-другому: неужели вы серьезно думаете, что религию можно экспортировать?

- Элементы религии, ее атрибутику...

- О! Это уже другой вопрос. Частности. Поводов для возникновения суеверий, культов, религии сколько угодно и без пришельцев с неба. Удар молнии, комета, извержение вулкана - разве не достаточно? Вы можете возразить - но не в образе человека? И в образе человека тоже. Зачатки телепатии уходят в далекое прошлое, и кожное зрение, и другие более поразительные психические феномены - и вот вам уже готовы ясновидцы, святые и так далее. Религия закономерна, мой дорогой гость, и я думаю, не мне вам об этом говорить.

- Да, конечно,-снисходительно улыбнулся Ратен.- Вы правы. Но вы правы вообще... Разберем такое положение. Смерть человека - закономерна. Он умрет рано или поздно. Но если я по оплошности убью человека, разве я могу утешаться тем, что он все равно в конце концов бы умер?

Дмитрий расхохотался.

- Ну знаете! У вас просто комплекс вины. И потом - вот не думал, что софистика так живуча! Если ваше посещение Земли в какой-то мере и стало элементом наших религий, ну, что ж, считайте, что мы породнились... Однако давайте перейдем к делу. Согласны?

- Согласен,- кивнул Ратен и поудобней устроился в кресле.

Прежде чем включить Информаторий, Дмитрий еще раз оглядел свое жилище. В камине по-прежнему пылали сосновые чурки, на лавке у порога дремал кот, тикали ходики с кукушкой. Модель первого самолета Можайского растопырила перепончатые крылья.

"Ларин прав,-подумал Дмитрий.-Не столь страшна психологическая несовместимость при контактах, сколь обыкновенное несоответствие уровней информации. Две высокие встречающиеся стороны боятся травмировать друг друга своим величием. Сейчас я впущу в эту таежную избу двадцать второй век, и моему заблудившемуся во времени гостю станет неуютно..."

Не поднимаясь с кресла, он включил большой канал Информатория. Тяжелые шторы на стене разошлись, ярко вспыхнул экран.

- Обычно я не позволяю себе пользоваться каналом в личных целях,-сказал Дмитрий.-Но будем считать, что у нас с вами особый случай.

Ратен подался вперед. В мертвенном свете экрана лицо его казалось бледным. Может быть, он действительно побледнел, потому что пятиметровое зеркало телевизора, вспыхнув, тут же исчезло, поглощенное стереоскопическим эффектом. Перед ним открылось окно в мир. На планету Земля, где сегодня, по его хроноскопу, был ноябрь тысяча девятьсот пятнадцатого года...

Он слишком хорошо знал историю последних лет.

Всего полтора десятилетия прошло с тех пор, как был построен первый примитивный радиопередатчик, и потому его прежде всего поразил сам телевизор. Но это длилось всего несколько мгновений, уступив место ощущениям более сложным и неожиданным...

Сперва он увидел знакомые очертания Берингова пролива: камера словно парила в космосе, опускаясь все ниже и ниже, и через минуту Ратен уже мог различить тонкую серую нитку, протянувшуюся между Азией и Америкой. Это была плотина, соединившая материки. Камера чуть задержалась над шлюзом, в котором, как в садке, плавали океанские суда, потом стремительно пересекла материк и повисла над циклопическим сооружением, похожим сверху на морскую звезду.

- Единый энергетический центр планеты,- тихо сказал Дмитрий.-А это, по-моему, Артек... Да, совершенно верно. Самый большой детский курорт.

Прямо на них из воды шел мальчик. Он смешно отфыркивался, тер глаза, что-то кричал, поднимая фонтаны брызг, а за ним, неуклюже махая лапами, плыл щенок.

- Ну, это так... Просто мальчик с собакой. Случайный кадр... Хотя, погодите-ка... Это же сын Геннадия Рома! Значит, и сам он здесь. Сейчас поищем... Вот он! Видите, с аквалангом? Это человек, впервые севший на Юпитер.

А рядом Александр Громов, командир суперсветового звездолета "Двина". Девять месяцев назад он ушел к созвездию Бениты. Сейчас я попробую найти кадры старта. Так... Вот тут, пожалуй, видно все достаточно хорошо... Тфу ты! Я же не дал звук!..

...В комнату ворвался сдержанный гул космодрома. Плотная толпа людей обступила экипаж "Двины". Камера выделила среди них Александра Громова с братом, Рома, академика Ларина и чью-то дочку или внучку, которая накануне все допытывалась у Александра, не сможет ли она стать его прабабушкой. Они стояли чуть поодаль от всех, и было видно, как Ром что-то говорит Дронову, а девушка робко держит его под руку.

Потом камера вплотную приблизилась к Дронову.

- Пора! - сказал он.- Слышите, друзья, пора! Идите. Не надо больше нас провожать.

- Да, не надо,- согласился Ром.- Пора. Мой сын тебя встретит, когда ты вернешься.

Цепочка космонавтов отделилась от толпы и направилась к "Двине". Провожающие смотрели им вслед. Они стояли и смотрели даже тогда, когда были наглухо задраены люки. Они все знали, все понимали. Не в первый раз.

Хотя провожали так надолго в первый раз. Поверить в это было трудно. Но поверить было надо. Раз уж ты избрал себе такой образ жизни: улетать, возвращаться, ждать и не дожидаться. И стоять на бровке космодрома, провожая друзей. И стоять на мостике корабля, уходя от них на долгие годы.

- Володя! - прозвучало вдруг в динамике.- Володя, погоди-ка!

Брат Дронова поднял голову и вопросительно посмотрел на динамик внутренней связи.

- Я что вспомнил... У меня дома в кабинете бурундук сидит запертый. Привез недавно из Сибири. Очень симпатичный парень... Ты скажи сыну, пусть возьмет. Понял?

- Понял,- тихо сказал Володя.- Все понял...

И снова на экране Дронов. Теперь он беззвучно улыбается сквозь толстые стекла иллюминаторов. Высокий лоб и крутой изгиб бровей. И глаза человека, который видит вас в последний раз...

Кадры запрыгали, замельтешили. Потом откуда-то возникли два столба света, и в их пересечении вспыхнул корпус космического корабля.

- А это - "Двина-2". Завтра уходит на Венеру. Грузовой рейс,- все так же тихо комментировал Дмитрий.Местные корабли ведет околоземной Центр, а те, что уходят к звездам,- Галактическая служба наведения. Вот так она выглядит.

Тонкая серебристая стрела уходила в небо. Казалось, она поднимается прямо из океана, и, лишь приглядевшись, можно было заметить, что основанием ей служит ажурная платформа, опиравшаяся на правильной формы базальтовый остров.

Океан целиком заполнял экран, величину башни не с чем было сравнить: она, как макет без масштаба, не имела размеров. И только когда одинокое облако приблизилось к подножию башни, стало ясно, что высота ее колоссальна...

- Остров насыпан в океане,- сказал Дмитрий.- А башня выстроена из металла, полученного пятьдесят лет назад от переплавки последней военной эскадры... Мне вряд ли стоит добавлять, что все это под силу только объединенным народам, и только в мире социальной справедливости... А теперь мы в Москве. Это-Большой театр. "Садко", последний акт. Будете смотреть?

- Нет,- сказал Ратен.- Не буду.

Некоторое время они сидели молча. Перед внутренним взором Ратена возник человеческий муравейник, облепивший каменные громады Египта, галеры с прикованными к веслам рабами, гибель великой цивилизации инков, алчность Кортесса, последняя ночь Кибальчича, осужденного на смерть. По дороге на эшафот он думал о полетах в космос. Ратен увидел заснеженные дороги Сибири, по которым шли декабристы, баррикады Парижа, тупую, самодовольную рожу Вильгельма и синие лица солдат, задушенных газом в окопах.

Темные века истории Короны затерялись во времени, и Ратен воспринимал их скорее умозрительно, просто как факты, имевшие место. История Земли прошла на его глазах, и последние кадры, оборвавшиеся перед отлетом с Короны кровавой мясорубкой войны, так неожиданно вдруг завершились этой устремленной к небу серебристой стрелой, отлитой из последних военных дредноутов...

Странное чувство овладело им. Чувство причастности к тому, что сделано людьми Земли. Людьми, которые, в общем-то, были всего лишь членами большой космической семьи, такой большой, что она вмещала в себя и различные формы разума, и разные по уровню цивилизации.

Он посмотрел на Дмитрия. Тот по-прежнему сидел возле окна, и заходящие лучи солнца высвечивали его резко очерченный профиль. Только час прошел с тех пор, как Ратен переступил порог этого дома. И совсем немного времени прошло для него с той минуты, когда он впервые встретил землянина. Свирепый, полуголый надсмотрщик Царух, в ужасе бросившийся ниц, когда Ратен, защищая рабов, преградил ему дорогу силовым барьером, и вот этот спокойный в своем могуществе человек - единые звенья бесконечного процесса развития. Но сколько было окровавленных звеньев в этой цепи! Приди он, Ратен, раньше - все могло бы быть по-иному... А он не только не смог прийти вовремя, он и тут опоздал...

И эти чувства - гордость за людей Земли и сожаление, что Корона не смогла помочь им в самые трудные годы,эти чувства в первый момент вытеснили все остальное: растерянность, недоумение, просто тревогу - как он сумел заблудиться во времени? Опять этот пресловутый континиуум? Или, может быть, это остатки того галактического возмущения, которое разорвало временную связь Земли и Короны?

Дмитрий не нарушал молчания. Он, казалось, хотел дать ему время прийти в себя. И Ратен понял это.

- Ну, хорошо,- сказал он.- Картина, в общем, ясная. Остается только выяснить, какой все-таки сейчас год?

- Две тысячи сто тридцать пятый.

- М-да... Солидно. Скажите, Дмитрий, у вас есть серьезные релятивисты? Боюсь, одному мне в этом не разобраться.

- Релятивисты есть. А вот насчет разобраться - не знаю. Нам пока приходилось сталкиваться только с классическим взаимодействием массы и времени. У вас же, как я понимаю, концы с концами не сходятся?

- Не сходятся,- кивнул Ратен.- Я потерял двести двадцать лет. Просто, знаете, взял и потерял!

- Опоздали? - сочувственно спросил Дмитрий.

- Опоздал...

- Вот и отлично! Представьте себе, прилетели вы на Землю, а вас-бух!-и в клочья. Куда как заманчиво... Или вы недовольны?

- Мне нельзя быть довольным или недовольным. Я ученый.

- Вот оно что... Вы потеряли цель - да? Летели-летели, потом, оказывается,- зачем? Слушайте, бросьте вы эту метафизику. Не будьте утилитаристом!

- Не понял.

- Сейчас объясню...

Объяснить он ничего не успел, потому что раздался тихий щелчок, и тотчас же включился экран Большого Информатория.

- Ух ты! - сказал Дмитрий.- По Большому каналу, это что-то срочное.

Сообщение было действительно срочным. Галактический центр передавал, что "Двина" возвращается. Локаторы обнаружили звездолет на выходе из тоннеля, однако связь с ним установить до сих пор не удалось. Судя по характеру отраженных сигналов, "Двина" идет на крейсерской скорости и будет в окрестностях Земли не позже чем через сутки. Ученые теряются в догадках, чем вызвано неожиданное возвращение экспедиции.

Академик Ларин считает, что навигационные системы корабля не справились с пересчетом пространственновременных координат. Главный конструктор, напротив, видит причину возвращения "Двины" в том, что методика пересчета, предложенная Лариным, дает слишком большой диапазон вероятностного разбрасывания, что не могло, естественно, не отразиться на точности пространственного интегрирования.

Свою точку зрения высказали медики, историки, психологи, санитарная служба, Энергетический центр, а также директор Дальней космической связи, он же родной брат Дронова.

Сообщив это, центр предложил всем службам обеспечения быть в полной готовности к приему корабля.

- Что-нибудь серьезное? - спросил Ратен, когда Информаторий смолк.

- Как видите, никто толком не знает. Сегодня Ларин и Главный конструктор будут доказывать друг другу, что оба они - гении, но один из них все-таки ошибся... Дела, однако, складываются таким образом, что я должен буду вас покинуть. Служба обеспечения - это относится и ко мне. Может быть, вам уже пора приступить к более широкому контакту? Я вызову гравилет, и вас отвезут...

- Куда?-перебил его Ратен.-В Галактический центр? Или сразу к Председателю Совета? Я снова должен буду сидеть на краешке стула и смиренно говорить, что я не шизофреник, а человек с другой планеты? Не хватит ли для первого дня?

- Резонно...

- Конечно, резонно. Оказав мне гостеприимство, вы тем самым взяли на себя и моральную ответственность за мое благополучное пребывание на Земле.

- Ну да? - сказал Дмитрий.- Ишь ты! - он рассмеялся.- Я вижу, у вас на Короне с юмором обстоит неплохо... Раз так - собирайтесь! Пойдете со мной. Вы ходить умеете? Или больше перемещаетесь?

- Умею,- заверил Ратен.- Это я умею. Хотелось бы только знать, куда и зачем?

- Ну... Я не буду объяснять вам суть явлений, которые вы пока не сможете понять и которые даже у меня на родине понятны далеко не каждому,начал было Дмитрий, но Ратен перебил его.

- Не надо! Это невеликодушно, в конце концов. Я ваш гость.

Потом тоже рассмеялся:

- Должно быть, я выглядел эдаким напыщенным ментором?

- Было немного... Вот только сапоги ваши всю картину испортили. Небось под мастерового одевались?

- Ну, сапоги себя еще покажут,- загадочно сказал Ратен.- За сапоги не взыщите... Так куда же мы все-таки идем?

- В двух словах, у меня станция биологического контроля. При подходе кораблей из глубокого космоса я обязан давать зону. Ясно?

- В общих чертах.

- Тогда пошли.

- Идем. Дмитрий, одну минутку! Это не займет много времени, но мне бы хотелось еще раз взглянуть на тот кадр из Информатория, где командир "Двины" смотрит через стекло иллюминатора.

- Скажите!-удивился Дмитрий.-Ну, если надо, значит, надо. Сейчас поищем.

Он щелкнул тумблером и нашел нужный кадр. Дронов внимательно смотрел им в глаза. Только сейчас Дмитрий заметил, что лицо у него усталое. Наверное, такие лица бывают у всех, кто к тридцати годам успевает прожить целую жизнь.

- Достаточно? - спросил Дмитрий.

- Да, выключайте. Знаете, если бы это не было слишком абсурдным, я бы мог поклясться, что уже видел этого человека. Но видеть я его не мог...

- Да уж это верно,- согласился Дмитрий.- Не мог.

- На редкость, знаете ли, запоминающаяся внешность. Эти надбровные дуги такой... э... своеобразной формы, этот лоб. Во всем облике я вижу что-то очень и очень знакомое.

- Он похож на Сократа,- улыбнулся Дмитрий.

- На кого? Ах да, возможно. Не помню, как выглядел Сократ.

Он замолчал и как-то ушел в себя.

"Опять, видно, споткнулся обо что-то непонятное,- подумал Дмитрий.Ох, уж мне эти прогулки в соседнюю Галактику".

- Пора,- напомнил он.- Надо идти. Скажите, а этот ваш пилот, который на орбите, он не может оттуда слезть? Поел бы хоть по-человечески.

- Нет,-сказал Ратен.-По-человечески он поесть не может. Он, простите, робот...

В пределах станции Дмитрий старался не пользоваться транспортом, потому что всякий транспорт - это энергия, а его автоматы капризны и чутко реагируют на постороннее поле. Так, по крайней мере, он объяснял это своим друзьям, обижавшимся на него за то, что он не разрешает им сажать гравилеты на просеку.

По правде же говоря, он просто любил ходить. Не потому, что медики призывали всех и каждого совершать активные движения, а потому, что это ему нравилось.

До просеки, где были установлены автоматы, они добирались часа два. Стояла глухая ночь. Тропинка вела их то по сухому кочкарнику, то ныряла в подлесок, куда не проникал даже слабый свет ночного неба. Становилось совсем темно. Где-то ухал филин. Лес наполнялся таинственными шорохами, бормотанием ветра над головой, хрустом веток. Дмитрий подумал, что сами они в толстых и рогатых инфракрасных очках похожи на леших.

Сейчас, в тишине ночного леса, Дмитрию все явственнее становилась абсурдность, чуть ли не анекдотичность того, что происходит. Планета встревожена. Планета недоумевает. С полпути возвращается экспедиция, на которую возлагалось столько надежд. А тут по лесу идут двое, несут в себе, может быть, самую большую тайну мироздания, и никто об этом даже не догадывается. В Галактическом центре, за пультом, должно быть, пьют чай они всегда чаевничают, когда много работы,-крутят свои верньеры, чтобы узнать, есть ли жизнь на других планетах, а у него за спиной тяжело дышит человек, пролетевший через такие бездны, что и выговорить страшно. А сам факт его существования - это уже и есть ответ на главный вопрос, обращенный к космосу.

Тропинка была узкой, они шли один за другим.

- Не устали? - спросил Дмитрий.

- Нет, ничего. Только очки ваши мне велики.

Вот и весь сказ. Очки ему, видите ли, велики. Еще немного, и от знаменитой невозмутимости Черепанова не останется и следа. Ну да ладно, сейчас нужно делом заниматься, а завтра он передаст звездного человека по инстанции и будет хлопать глазами вместе со всеми. Будет, чего доброго, удивляться и говорить: "Ну кто бы мог подумать!.."

Стало уже светать, когда они вышли к озеру. Четыре автомата были запущены, остальные он включит на обратном пути. Придется сделать небольшой крюк.

Над озером висел туман. Было светло. Дмитрий почувствовал, что проголодался. Ратен, наверное, тоже не прочь закусить. Отощал за время перелета. Интересно, как там у них это делается? Анабиоз или придумали что-нибудь еще?

- Привал! - сказал он.- Будем отдыхать. Будем пить чай и есть галеты. А хорошо бы чего-нибудь такого... Гуся, например. Слушайте, Ратен, утрясем мы с вами все цела, и давайте завалимся в тайгу. Я вам такую охоту организую - всю жизнь помнить будете! У вас там как, есть охота?

- Нет,-сказал Ратен.-У нас охоты нет. У нас есть только зоопарки. Мы ведь старики. Не забывайте, мы помним себя уже тридцать тысяч лет.

- Перебили зверюшек?

- Перебили... Может, вы умней будете.

- Мы стараемся. У нас лицензию получить - целая история... Ну-ка, погодите... слышите?

- Кричит кто-то...

- Это утка кричит, вот кто! Жирный селезень в котел просится. Недаром я ружье захватил. Пойдемте, посмотрим. Если у берега, значит повезло, будем с утятиной.

Они спустились к самой воде. Туман поредел. Метрах в тридцати от берега сидели три селезня. Сидели спокойно, таращили на людей глаза, словно понимали, что стрелять их нет никакого резона: кто же полезет в холодную воду, прихваченную у берега льдом? Никто не полезет...

- Ах, паршивцы! - сказал Дмитрий.- Нет, чтобы сесть поближе... Хорошо, злодеи! Испечь их в золе, пальчики оближешь... Ну, да ничего не попишешь. Будем считать, что их и не было.

- Как же не было, когда есть,-жалобно сказал Ратен.-Я уже чувствую запах жареной утки. У вас есть лавровый лист?

- Нет у меня листа,- рассмеялся Дмитрий.- Не расстраивайтесь. В следующий раз мы возьмем собаку.

- В следующий раз будет зима... Стреляйте скорее! Я достану.

- Холодно,- предупредил Дмитрий.

- Да стреляйте же! Сейчас они улетят...

"Смотри-ка ты, вошел во вкус,-подумал Дмитрий.- Придется самому искупаться".

Он вскинул дробовик и выстрелил. Два селезня завертелись на месте.

- Молодец! - похвалил Ратен.- Ружье у вас, должно быть, того же года, что и самовар, да? Метко бьет, однако.

Он подошел к кромке воды, потрогал ее ногой.

- Подождите,- сказал Дмитрий.- Я сам...

Ратен покачал головой. Потом нагнулся, чем-то щелкнул на голенищах сапог и ступил на воду. Дмитрий не сразу понял, что произошло. Ратен шел по озеру, как жукводонос, слегка покачиваясь на пологой волне.

"Поверхностное натяжение,- сообразил Дмитрий.- У него на подошвах силовой блок, во много раз увеличивающий прочность поверхностной пленки воды. Идет, как посуху..."

Ратен дошел до убитых птиц и обернулся.

- Правила Контактов запрещают нам демонстрировать аборигенам явления, которые могут быть ими неправильно поняты,- сказал он торжественно.- Но я нарушил правила. Это вам за то, что вы издевались над моими сапогами.

Он рассмеялся.

- И потом, аборигены выросли. Им можно показать игрушки богов.

Он поднял птиц и важно зашагал к берегу.

"Ну, погоди! - подумал Дмитрий.- Погоди...- Он даже задрожал от нетерпения.- Погоди, брат по разуму, ты еще не знаешь, как мы умеем громко смеяться".

- Минутку! - закричал он.- А плавать вы умеете?

- Как рыба!

- Туземцы вас ни разу не мочили? При нарушении Правил Контакта?

- Нет,- сказал Ратен.- Ни разу.

Дмитрий краем глаза посмотрел на дозатор. Энергии хватит. Стоит нажать на кнопку, и в радиусе ста метров всякое силовое поле исчезнет. Волшебные сапоги Ратена превратятся в опорки.

- Значит, ни разу?

- Конечно, нет. Это им не под силу.

- Придется исправить ошибку...

Дмитрий выключил поле. Ратен на секунду замер и с размаху шлепнулся в воду. Звук получился очень громкий.

- Уток не потеряйте!-закричал Дмитрий.-Уток держите. Есть у меня лавровый лист, я вспомнил!..

Ратен ошалело молотил руками по воде, пока не сообразил, что стоит на дне. Из воды виднелась только его голова, а на лице были написаны такая детская обида, изумление, растерянность, что Дмитрий сел на землю и тихозастонал. Смеяться уже не было сил. Ратен, облепленный тиной, тяжело выбрался на берег, зафыркал, бросил уток на песок, постоял немного, подумал, потом сел рядом с Дмитрием и тоже стал смеяться.

- Простите великодушно,-сказал Дмитрий.-Очень уж соблазн был велик. Вы отряхнитесь, я сейчас костер разложу.

Ратен стал крутить головой, отфыркиваться, попрыгал немного на месте и стал заметнее суше: допотопный пиджак земного покроя был как-никак из водоотталкивающей ткани Короны...

- Вот теперь я вижу, что пересек Галактику,- сказал он.- А то уж больно все хорошо было... Давайте скорее что-нибудь с уткой делать, у меня после бани аппетит.

- Утки уже в золе,-улыбнулся Дмитрий.-А мы пока по стопке, для разогрева,- он достал флягу и отвинтил колпачок.- Между прочим, натуральный коньяк. Как у вас дома с коньяком?

- Нормально... С этим у нас нормально,-рассеянно сказал Ратен.- Тут вот какое дело. Я в свое время оставил в доме одного феллаха - я лечил у него дочь - бутылку вина. И вот, понимаете ли, вдруг пришла мысль: не я ли виноват в том, что алкоголь наделал на Земле столько бед?

- Ну знаете! - снова рассмеялся Дмитрий.- Слишком много на себя берете! Не казнитесь, Ратеп, могу вас уверить, что это наш первородный грех. Доморощенный. Варягов не звали, сами научились.

Он разгреб золу и стал очищать утку от спекшейся глины.

- Запах убийственный... Держите ножку, вы заслужили. Еще немного коньяку? Ну как хотите... Так вот, это наш грех. Поговорим теперь о ваших. Кое-что я уже знаю, хотелось бы узнать остальное. Вознесение Иисуса Христа на небо - чья работа? По времени вроде бы не совпадает с вашей экспедицией.

- Здесь многое не ясно и для нас самих. Дело в том, что не все наши экспедиции вернулись. Сейчас я склонен думать, что они тоже сбились во времени, рассеялись, так сказать, по векам вашей цивилизации. Вполне возможно, что кто-то угодил как раз в тот период истории, который был у вас отмечен легендой о Христе.

- Так-так... можно нескромный вопрос? За что вы раздолбали Содом и Гоморру? Они что, в самом деле были безнравственны?

- Да нет! Какое там... Просто несчастный случай. Взорвался корабль. Погиб мой старый друг Ксантий... Кажется, они не дотянули до космодрома.

- Баальбекская платформа - это космодром?

- Да. Я принимал участие в его строительстве.

- Солидно сделано... Я понимаю, на века строили. Визитную карточку оставляли.

- Нет, это не визитная карточка. Мы вовсе не стремились к тому, чтобы материальные следы нашего пребывания на Земле дошли до вас. И Баальбек и космодром в Андах - это всего лишь наши рабочие площадки.

- А капсула в Египте?

- Ну, это другое дело. Капсула действительно была рассчитана на то, чтобы ее нашли. Это послание. Но вы же знаете, она запрограммирована таким образом, что расшифровать заключенные в ней сведения может только высокая цивилизация.

- Те, кому уже не страшно показывать игрушки богов? - улыбнулся Дмитрий.

- Вот именно... Вы говорите - визитная карточка. Да, такой карточкой должна была стать капсула. Теперь я вижу, что вы опередили события. Вы, как я понял, знали о нашем посещении еще до того как нашли капсулу?

- Точнее говоря, мы знали, что на Земле были... м-м... существа из космоса. Но то, что это были вы,- этого мы, естественно, знать не могли. Тем более, что в капсуле никаких конкретных сведений не было. Была констатация факта. А вот обратного адреса вы почему-то не оставили. Почему бы это?

- Адрес был. Была система координат,- сказал Ратен.- Это я знаю точно. Может быть, ученые их засекретили?

- Глупости. От кого засекречивать?

- Да, действительно... Хотя постойте? Ведь вы нашли только одну капсулу? Это, безусловно, капсула Витчера, она рассчитана на средний уровень цивилизации, еще до космических полетов. Координат в ней действительно не было.

- Осторожничали?

- Возможно... Но в капсуле Терния были точные координаты. Кстати, мы должны будем ее отыскать.

- Отыщем, конечно... Знаете, о чем я сейчас подумал? Вы называете имена: Витчер, Ксантий, Терний. Вас зовут Ратен... Вам не приходило в голову, что имена эти похожи на земные?

- Пожалуй, но всерьез я над этим не задумывался, потому что единственный ответ может быть такой: мы оставили землянам свои имена. Но к моменту нашего самого первого посещения вы уже прекрасно обходились своими.

- Логично...

- Или еще вариант: эти имена экспортировали на Корону земляне. Поскольку это тоже отпадает, будем думать, что дело здесь просто в сходстве нашего речевого аппарата. Нашей лексики. Кстати, а как давно вы узнали, что Баальбек - это искусственное сооружение, что...

- ...Енох летал на космическом корабле пришельцев, что большинство религиозных легенд так или иначе связано с посещением Земли гостями из космоса? - перебил его Дмитрий.- Это мы знали довольно давно. Но общая картина складывалась постепенно. Факты. Догадки. Гипотезы. Еще факты. Новые методы их обработки... Словом, когда на Балканах нашли в одном из монастырей фрески древние, заметьте, фрески,- на которых Иисус Христос был изображен в ракете, никто этому не удивился. Люди были подготовлены.

Это первый этап. Второй начался после того как были разработаны методы обнаружения ноносферы в масштабах Галактики. Мы практически уже можем назвать десять-двенадцать сравнительно близких цивилизаций. К одной из них, кстати, и направлялась "Двина".

- Простите, Дмитрий... Ноносфера - это что?

- Я понимаю, термин вам не знаком. Но суть вы, наверное, знаете. Это, пожалуй, одно из крупнейших открытий нашей науки, сделанное еще в двадцатом веке академиком Вернадским. Точнее, это его идея. Всякая планета, населенная разумными существами, создает вокруг себя особое поле - назовем его приближенно полем психической радиации. Это - биение мысли. Силовое поле интеллекта. Образование, присущее только разуму. Понимаете? И мы научились в глубинах Галактики выделять те участки, где присутствует ноносфера. Это универсальный метод. Безошибочный. Но участки пока слишком велики. Со временем, конечно, мы сможем локализировать уже не участки неба, а отдельные планетные системы.

Все это я вам рассказываю для того, чтобы пояснить свою мысль: после открытия очагов ноносферы, а следовательно, разума во Вселенной, уже нельзя было отговариваться тем, что разум - явление уникальное и неповторимое. А раз так - посещение Земли пришельцами стало фактом истории.

А теперь несколько фактов из нашей земной, домашней, так сказать, истории. Вы улетели с вашей Короны, когда на Земле шла первая мировая война. Почти в канун революции...

Когда Дмитрий замолчал, Ратен спросил:

- Помните, перед тем как включился Информаторий и мы отправились сюда, в тайгу, вы назвали меня утилитаристом? Меня это, признаться, несколько смутило...

- Да-да. Сейчас я поясню свою мысль. Ну, чтобы совсем коротко, скажу так: человечеству не нужны спасители. Ни мифические, в образе Христа или Магомета, ни во плоти, прилетающие на звездолетах. Вы прилетели открыть нам глаза. Мы открыли их сами.

Вы хотели помочь нам навести порядок, социальную справедливость. Как видите, и тут мы справились неплохо. Наша история была трудной. Трагической. Но это - наша история. И кто знает, не пройди человечество через столько испытаний смогли бы мы стать теми, кем мы стали.

Ребенок, который в детстве не расшибал коленей, не падал с дерева, не получал подзатыльников,- такой ребенок может вырасти нелюбознательным тихоней и трусом.

- Но ребенка следует остановить, если он начинает играть с огнем! Если его шалости становятся опасными. Мы были старше вас, опытней, и мы поняли, что наш долг - поделиться своим опытом.

- Нет, Ратен! Чужой опыт - всего лишь чужой опыт. Вряд ли он может помочь кому-нибудь.

- Ну хорошо. Пусть так. А в чем же все-таки мой утилитаризм?

- Я не закончил свою мысль. Когда-то, еще на заре космонавтики, некоторые сомневались: а стоит ли летать к звездам? Вопрос стоял так отыскать планету с высокой цивилизацией; посмотреть что к чему, поднабраться умаразума и привезти этот ум-разум домой. Но дорога длинная, пока долетишь, пока вернешься - знания, глядишь, устареют. Так стоит ли керосин жечь?

Понимаете? Полет - за чем-то. За опытом. За золотым руном. За тайной мироздания. Все это хорошо. Но ведь самое большое чудо, самая главная цель - это встретить себе подобных. И не нужны нам сокровища их мысли, их Голконды и Эльдорадо! Их математика и их машины. Нам нужны они сами. Нужна встреча. А это устареть не может.

Всякий иной подход к этому вопросу я называю утилитарным.

Вот и вы тоже: летели к нам не потому, что мы существуем, а для чего-то. Помочь, спасти и так далее. Опоздали. И - растерялись. Цель потеряна.

А помните, вы же сами рассказывали о чувствах, которые овладели вашими космонавтами, когда они впервые встретили людей - людей с ногами и руками?

Ратен покачал головой:

- Все верно. Но я сказал лишь одну фразу: "Мне нельзя быть довольным или недовольным. Я ученый". А это значит, что я не мог выполнить программу полета. Больше того, я заблудился во времени и до сих пор пе знаю, на каком участке маршрута попал в гравитационную ловушку. Результаты моего полета неожиданны, научная ценность их неоспорима, но как ученый я чувствую себя неудовлетворенным...

- Мне это непонятно! С потерей времени вы потом разберетесь, ведь главное - в другом: впервые попав на Землю, вы поняли, что человечество придет к своему расцвету, знали, что не дождетесь этого, хотя вам, конечно, хотелось бы дождаться - и вот волей случая вы становитесь современником нашей цивилизации - и вы, мягко говоря, растеряны.

- Это не то чувство. Но, возможно, вы правы, Дмитрий. Чужой опыт - это всего лишь чужой опыт. Чужая планета - это тоже всего лишь чужая планета. Даже если она - Земля... Вот таким образом... Послушайте! - Он встрепенулся и стал шарить палкой в золе.- А что, вторую утку мы разве тоже съели?

Дмитрий рассмеялся.

- Да нет! Я просто зарыл ее поглубже, чтобы не остыла. Вот она. Чайку вам еще налить?

- Давайте! Должен признаться, что утки, которыми меня угощали фараоны, были пожестче.

Он принялся обгладывать крыло. Ел обстоятельно, со вкусом, подбирая хлебом стекавший с тушки жир... Вот он сидит рядом, в пиджаке, конопатый и рыжий. Специалист по Земле. Смеется, каламбурит. И - очень чужой. "Земля-лишь чужая планета". Все правильно. Мы братья по разуму. Но как еще много нужно, чтобы мы стали братьями по духу!

Ничего, старина! Все будет, как надо. Можешь спокойно доедать свою утку...

Дмитрий наскоро допил чай и стад собирать нехитрые предметы полевой кухни - треногу, помятый чайник, банки с солью, перцем и прочими приправами: неподалеку, в дупле кедра, он устроил себе удобную кладовую и всякий раз, совершая обход линии, останавливался здесь на чаевку.

- Я сейчас,- сказал Ратен, видя приготовления Дмитрия.-Я почти готов. Я не был вам особенно в тягость? Хотя должен сказать, с обязанностями хозяина вы справляетесь хорошо. И дело делаете, и гость у вас напоен-накормлен.

- Вот и вы учитесь,- улыбнулся Дмитрий.- Перенимайте опыт. Глядишь, и к вам на Корону тоже гости пожалуют.

- Они уже были,- равнодушно сказал Ратен.

- Были - кто? - не понял Дмитрий.

- Гости, как вы говорите. Пришельцы. Люди из космоса. Мы еще сами не знаем кто.

- И давно?

- Давно. В каменном веке Короны. Тоже оставили нам кучу всякой ереси. Молитвенный столб, который при ближайшем рассмотрении - через двадцать тысяч лет, естественно,- оказался исковерканным отражателем гравитационного двигателя. Ну и так далее. Легенда о Высекающем огонь, например. Сохранились даже его изображения... Вам в этом отношении повезло, лики ваших святых благообразны, а у нас... у этого Высекающего огромный шрам через все лицо.

- Любопытно. Что же, наскальные рисунки, скульптуры?

- И то, и другое. Наскальные - это прижизненные, а потом даже бронзовые статуэтки, фрески, как полагается. Богатая иконография.

- Значит, тоже по образу и подобию?

- Конечно! Деталь эта, в общем, утешительная. Нас во Вселенной больше, чем мы думаем. Но тех, кто был у нас, еще предстоит найти.

- Найдем,- сказал Дмитрий.- Куда они денутся. А почему, собственно, Высекающий огонь? Он что, вроде нашего Прометея? Первооткрыватель, так сказать?

- Нет, здесь совсем иное. Огонь уже был давно известен, но древние люди Короны просто не могли по-другому обозначить то, что они увидели. А увидели они плазменный резак. Увидели, как тонкая игла света режет каменную гору, словно головку сыра. Впрочем, при желании вы можете это увидеть.

- Это как же?

- А вот так. Мы имеем возможность в исключительных случаях почти достоверно реконструировать некоторые эпизоды нашей истории. Видите, сколько оговорок сразу: в исключительных случаях, почти, некоторые эпизоды - я это подчеркиваю, потому что процесс реставрации необыкновенно сложен и требует такого количества энергии, которого даже мы не всегда можем себе позволить... Я не могу объяснить вам сам процесс: я не специалист, но если приблизительно, то мы имеем дело с остаточной информацией. Это, если хотите, энтропия наоборот. Тонарный анализ...

- Не надо,- перебил его Дмитрий.- Тонарный анализ говорит мне ровно столько же, сколько и энтропия наоборот. Я не гордый, могу признать, что кое в чем мы еще ученики. Давайте суть.

- Хорошо. Перейдем к сути. Итак, мы смогли реконструировать некоторые эпизоды пребывания Пришельцев.

В частности, тот эпизод, из-за которого, по всей вероятности, один из них и стал Высекающим огонь. Сейчас вы это увидите.

- Прямо здесь?

- А почему бы нет? В конце концов я должен чем-то отплатить вам за Информаторий? - Он снова, как и в первый раз, достал из кармана передатчик.- Дайте, пожалуйста, эпизод дубль-два, первую часть крупным планом.

- Почему вы разговариваете с пилотом? То есть... Ну, с киберпилотом на нашем языке?

- Потому что я учитывал и несколько рискованные ситуации, в которые мог бы попасть на Земле. Понимаете?

И в этих случаях мне легче было бы объясняться с пилотом на языках Земли. Он запрограммирован на шесть языков. А теперь, пожалуйста, будьте внимательны. Вы присутствуете при извержении вулкана Центарий. Это было двадцать тысяч лет назад, на заре цивилизации Короны...

Дмитрий едва не отшатнулся, потому что прямо ему в лицо полыхнул нестерпимо яркий поток клокочущей лавы. Она заполнила весь экран, если можно назвать экраном то, что возникало перед его глазами. Раскаленная река выплеснулась из кратера и стремительно неслась вниз, по крутому каменистому склону... Изображение на миг потускнело, потом масштабы изменились, и лава уже выглядела пойманной на лету молнией: шевеля лучамищупальцами, она лениво стекала в долину, обагренную отблесками огня, и в этом смешении черной ночи и горящего камня не сразу можно было заметить в самом устье долины крохотные домики обреченного города. Дмитрия не oбманула эта кажущаяся медлительность: изображение передавалось с расстояния многих километров, и там, в натуре, он знал, лава текла со скоростью гоночного автомобиля...

- Это столица древнего государства Алканов,-сказал Ратен.- Колыбель нашей культуры. Город, который еще и сегодня...

- Не надо!-попросил Дмитрий.-Подождите... Какая... жуткая тишина!

Все происходило в полном безмолвии. Люди Короны или не умели реставрировать звук, или сделали это умышленно. По крайней мере ни душераздирающие крики, ни вопли, ни грохот не могли бы сейчас ничего прибавить к картине, которая открывалась Дмитрию. Он видел добела высвеченные улицы, перечеркнутые резкими тенями мечущихся людей; видел полные предсмертного ужаса глаза женщин, прижимавших к себе детей, и сразу понял, что уже знает все это, потому что перед ним были последние минуты древней Помпеи...

- Везувий,- тихо сказал Дмитрий.

- Центарий,- поправил Ратен.- Не надо аналогий. Помпеи на этот раз не будет... Смотрите! Все закончилось иначе.

Он появился как-то сразу. Словно шагнул в кадр со стороны. Он стоял спиной к Дмитрию, широко расставив ноги, массивный, черный, совсем черный на фоне полыхающего неба. И потому что масштаб был явно смещен, город игрушечными кубиками стелился у его ног, а вершина вулкана едва доставала ему до плеча. Это было как у Свифта. Гулливер стоял над гибнущим городом... Но машина, проводившая реставрацию, быстро восстановила масштаб, и громада Центария нависла над крохотной фигуркой.

Лава была уже совсем близко. И тогда он понял, что надо делать. В устье долины вздымался колоссальный каменный палец, скала, оставшаяся после того, как ветры и солнце разрушили гору. Скала нависала над долиной, и он сразу все понял. Стремительная белая игла наискось перечеркнула небо:, он пробовал резак, он примерялся, прикидывал, как сподручней под корень полосонуть по каменному пальцу.

Скала секунду еще постояла, потом медленно и аккуратно рухнула поперек долины. Она упала математически точно в том месте, где ей надо было упасть, потому что за эти короткие мгновения он сумел рассчитать траекторию ее падения. Она упала так, что перекрыла дорогу лаве, но освободила ей сток в соседнюю долину...

Он опустил резак. Он держал его в руке, слегка отставив в сторону.

И в это время осколок скалы, крошечный осколок, маленький камешек, летящий, как снаряд из пращи, ударил ему в лицо...

- Вот и все,- сказал Ратен, когда изображение исчезло.-Один из двенадцати подвигов Геракла, как у вас говорят... Сейчас на центральной площади города стоит этот каменный Человек с резаком в отставленной руке. И шрам пересекает его лицо от виска до подбородка...

- А почему он все время стоял спиной? Почему ни разу не видно было его лица? Вы что, не смогли его реставрировать?

- Мы тоже задавали себе этот вопрос. Видимо, дело здесь вот в чем. Он стоял лицом к огню. К лаве. Так ведь? И та часть остаточной информации, которая должна была сохраниться в лаве, сохраниться не могла, потому что лава все время была в движении. Информацию, грубо говоря, размыло. И сохранилось лишь то, что было сзади... Но лицо мы его знаем. Я ведь говорил вам, что у нас много прижизненных изображений... Погодите! Знаете что! Я вспомнил... Ну да, он очень похож на командира вашего звездолета. На Дронова.

- Кто похож? - не понял Дмитрий.

- Высекающий огонь. Или Дронов похож на него. У меня хорошая зрительная память.

- Я вас больше не буду поить коньяком,- рассмеялся Дмитрий.- Но Дронову будет очень приятно узнать об этом. Тем более, что на Земле у него двойников не было. А теперь, пожалуй, в путь. У нас еще четыре автомата по дороге, и собака дома не кормлена. Надо торопиться.

Они включили автоматы и вышли на просеку, ведущую к дому. Шли молча. Дмитрий устал. Таблетка дпконола могла бы мгновенно возвратить силы, но он терпеть не мог все эти стимуляторы. Они необходимы в крайних случаях, когда другого выхода нет, а сейчас он просто чувствовал себя усталым. Человеку нужно иногда чувствовать себя усталым.

На запястье тихо загудел браслет. Дмитрий остановился.

- Что это? - спросил Ратен.

- Бсепланетное оповещение. Надо срочно к Информаторию. Видимо, снова "Двина".

- Поспешим,- сказал Ратен.

- Да нет, тут не поспешишь. Минуточку.

Он нажал на браслете кнопку. Почти сразу же рядом сел гравилет. А еще через две минуты они уже были перед Информаторием. Сообщение только что началось.

- ...развивались столь неожиданно, что сейчас мы не можем даже приблизительно судить о результатах,- закончил фразу озабоченный человек на экране, в котором Дмитрий узнал одного из руководителей Службы Контактов.Мы передаем канал связи Лунной станции наведения. Там сейчас Председатель Совета, руководители основных служб обеспечения, представитель комитета по адаптации. Включаем Луну. Связь будет восстановлена через несколько минут.

Экран погас.

- В двух словах напомните маршрут "Двины",- попросил Ратен.

- Ушла к Эпсилону Бениты, где были замечены следы ноносферы. Перелет рассчитан на сто земных лет. Связь неожиданно прервалась. Больше никто ничего не знает, кроме того, что звездолет вернулся с полдороги. Ну вот! Включились. Смотрите внимательно, собрался весь цвет космонавтики. Дело серьезное. Микрофон берет кто-то из комитета по адаптации. Если я не ошибаюсь, это значит, что в Совете опасаются за психическое состояние экипажа.

Человек из комитета заметно нервничал.

- Час назад "Двина" вошла в зону дальней космической связи. Вы уже знаете из вчерашних сообщений, что связи с кораблем на выходе из тоннеля времени не было. Сейчас мы принимаем первую информацию.- Он посмотрел на Председателя Совета. Тот кивнул.- Странную информацию, если говорить осторожно. Дронов сообщает, что связь была потеряна из-за непонятного ему гравитационного возмущения. Но... далее он говорит о том, что полет проходил успешно, экипаж полностью выполнил программу, совершив посадку на третью планету Эпсилона Бениты... Совет решил пока воздержаться от встречной информации. Есть опасения, что экипаж находится в состоянии психической депрессии.

- У меня таких опасений нет,- вмешался по земному каналу Ларин.Будьте добры, доложите подробнее информацию, поступившую с "Двины". Что сообщает Дронов о Третьей Бенитьт?

- Сведения отрывочны. Связь, как я уже говорил, с "Двиной" односторонняя... На Третьей Бениты - гуманноидная цивилизация, каменный век. Планета - земного типа. Ярко выраженного земного типа. Режим обитания оптимальный.

- Сколько они там были? - снова спросил Ларин. Представитель Службы Контактов вопросительно посмотрел на Председателя Совета, словно ища у него поддержки: стоит ли на весь космос повторять явный бред больного человека. Председатель кивнул: продолжайте. На вопросы Ларина следует отвечать.

- Экипаж "Двины" пробыл на планете полтора года...- При этих словах все сидевшие за пультом станции переглянулись.- Полтора года! Так... Дальше. Гуманноиды идентефицированны как вид хомо сапиенс... Тут в информации пробел. На обратном пути вышли из строя все навигационные системы. Причины неизвестны. Дважды выходили из тоннеля времени для связи с Землей, оба раза безрезультатно. В критический момент получили пеленг. Дронов отмечает необыкновенную точность фокусировки, радуется нашим успехам. Это спасло экипаж...

- Дмитрий! - Ратен схватил его за руку.- Послушайте, Дмитрий, вы можете спросить его, откуда ориентировочно был подан пеленг? С какой точки Земли? Это очень важно!

- Я не могу,- сказал Дмитрий.- К сожалению, я не могу. Нас на Земле восемь миллиардов...

- Как же быть? Это действительно важно!

В этот момент на другой стороне земного шара еще один человек подумал о том, что это очень важно. В отличие от Дмитрия он имел право спрашивать.

- Откуда был подан пеленг? - спросил Ларин.- Дронов сообщил об этом?

- Да. Тибетская станция наведения.- Представитель Службы Контактов, чуть помолчав, потом не без язвительности добавил: - Вы, вероятно, знаете, что Земля не подавала пеленг. И что в Тибете нет станции наведения. Сейчас вы вынуждены прервать наши сообщения. "Двина" выходит на орбиту дрейфа. Через десять минут связь будет восстановлена.

Ратен сидел в кресле, уронив голову на руки.

- Кто этот человек - Ларин? - глухо спросил он. - Это большой человек. Автор тоннеля времени.

- Вы что-нибудь понимаете? - Ратен вскочил, быстро заходил по комнате.- Пеленг, который получила "Двина",- это сигнал капсулы Терния. Она замурована в Тибете и ориентирована таким образом, что при всяком пересечении поля, которое постоянно поддерживается между ней и Короной, особое устройство выдает импульс огромной силы. Направленный импульс точной фокусировки. Вы улавливаете мысль?

- Пока очень смутно. "Двина" пересекла это поле? То есть вы хотите сказать, что она была в окрестностях Короны?

- Я бы никогда не мог этого сказать. Но пеленг! И потом-почему Ларина интересуют его координаты? Вы можете с ним связаться?

- Увы!

- Плохо! Но еще успеем.- Он вдруг остановился прямо посреди комнаты. Все его возбуждение мигом пропало.

- Дмитрий,- сказал он.- А ведь я знаю, что произошло. Они действительно были где-то возле Короны. Идите сюда, садитесь. Дайте бумагу. Так, Видите - я рисую сектор. Между его лучами - большая часть траектории моего полета к Земле. И в этом же секторе, если принять пеленг за факт,-курс "Двины". Я потерял двести лет, слегка коснувшись внешней дуги Сферы гравитационного возмущения,- пока у меня нет точного названия этому явлению. Приближенный расчет показывает, что, если "Двина" прошла хоть на сотую градуса ближе к центру Сферы, она могла потерять... Не пугайтесь! Могла потерять двадцать тысяч лет. Укладывается такое?

Дмитрий вздохнул. Он всегда принимал невероятные законы времени и пространства и всегда беспомощно пытался хоть что-нибудь в них понять.

- А теперь приготовьтесь к самому невероятному, хотя я всегда избегаю этого слова.

- Я тоже стараюсь избегать,- сказал Дмитрий.- Вернее, старался...

- Так вот. Если "Двина" прошла с другой стороны, чем я, от центра Сферы, она прилетела на Третью Бениты через двадцать тысяч лет, но в минусовом варианте!

- В минусовом,- совсем тихо повторил Дмитрий.- То есть.

- Да-да! Двадцать тысяч лет назад. Провалилась-в угольную яму времени. В прошлое. За несколько земных месяцев "Двина" ушла на двадцать тысячелетий назад, побывала на планете, вернулась обратно в своем, изолированном времени, а на планете, где она была, время шлосвоим чередом. Звездолет просто нырнул в прошлое и вынырнул. Сейчас там, где он застал каменный век,- могучая цивилизация.

Он снова зашагал по комнате.

- Все это, безусловно, суть одного и того же явления. Какое-то грандиозное возмущение материи. Кто знает возможно, мы свидетели рождения новой Вселенной, первые, кто испытал на себе становление ее временных законов. И разрыв во времени Земля - Корона, и мой прыжок через два столетия, и провал "Двины" - все это связано между собой...

- Знаете что? - сказал Дмитрий.- Это, наверно, может быть. Даже наверняка может быть. Только...

- Что "только"?

- Только я, простите, в это не верю.

Сказав так, Дмитрий впервые за долгие годы удивился.

Но удивиться своему удивлению он не успел, потому что снова включился Информаторий. На этот раз передачу вел сам Председатель.

- "Двина" швартуется к "Луне-2". Совет разрешил подключить Информаторий к внутренней связи звездолета. Через минуту будет говорить командир Шестой галактической Александр Дронов.

- Хочу воспользоваться этой минутой,- снова раздался голос Ларина.-Даю справку. Вчера геофизики нашего института обнаружили в труднодоступном районе Тибета вторую капсулу пришельцев. Приступаем к изучению. Склонны думать, что пеленг Дронову был послан аппаратурой капсулы.

Люди у пульта пришли в движение. Председатель выключил тумблер. Экран погас.

- Маленькое совещание в тесном кругу,- сказал Дмитрий.- Слишком много информации даже на тренированные головы.

- Да-да... Все сходится. Дайте мне кофе, Дмитрий. Покрепче, пожалуйста... Мне кажется, я не удивлюсь, если узнаю, что "Двина" побывала даже на Короне двадцать тысяч лет назад и оставила там свой гравитационный отражатель.

- Этому вы, пожалуй, удивитесь,- сказал Дмитрий.- Вот вам кофе, и не надо фантазий. Давайте пока придерживаться фактов. Трезвых фактов.

- Давайте,- согласился Ратен.- Только не моя вина, что факты пока не очень трезвые... Смотрите! Этот ваш Ларин снова у телевизора.

- Действительно! Неистовый академик, надо сказать, довольно бесцеремонно пользуется правом свободного выхода в эфир. Ну-ка, что-то он нам приготовил...

Ларин между тем некоторое время возился с какими-то бумажками, потом нашел, видимо, нужную запись.

- Швартовка несколько затянулась,- сказал он, поглядывая в камеру исподлобья,- поэтому хочу сказать еще несколько слов, чтобы подготовить общественность. На первый случай, хотя бы ученых... Анализ траектории "Двины" и других данных,. полученных за последние не сколько часов, показывает, что... Я перейду прямо к выводам. Тоннель времени обладает остаточным вектором, он не изотропен. Это значит, что между Землей и третьей планетой Бениты установились свои пространственно-временные отношения. Образно говоря, в общем потоке времени выделилось течение, омывающее наши планеты.

И подобно тому, как если мы бросим пустую бутылку в Гольфстрим, она обязательно прибьется к берегу, омываемому этим течением, подобно этому любое материальное тело, вошедшее в тоннель времени в окрестностях нашей системы, будет прибито "течением" времени к третьей планете Бениты...

- И наоборот,- громко сказал Ратен.

- Что? - не понял Дмитрий.

- Подождите...

- Прошу моих коллег,- продолжал Ларин,- не требовать от меня немедленного объяснения, ибо его нет. Я даже не говорю "пока нет", потому что сомневаюсь, что это объяснение может быть получено в ближайшее время... Но я могу, чтобы хоть как-то придать этому факту реальность, поздравить всех нас с установлением транс-регулярной галактической пассажирской линии...

- Академик изволит шутить,- улыбнулся Дмитрий.- Академик изволит быть в некоторой растерянности.

- Напрасно вы так,- тихо сказал Ратен.-- Я не знаю, каким математическим аппаратом располагает Ларин, но он, по-моему, действительно гений... Пусть пока интуитивно, но он нащупал самую суть. И то, что мы долго воспринимали как цепь удивительных случайностей, начинает обретать форму... Я не знаю, как это сказать - форму Одной Великой Случайности, если это не будетзвучать нелепо... Я думаю, что мы с Лариным в ближайшее время об этом поговорим...

- Ну вот! Они наконец включились... Хм! Чепуха какая!..

По экрану бегали рваные клочья, линии, мельтешили какие-то пятна.

- Как назло! - поморщился Дмитрий.- Всегда такая отличная видимость.

- Сейчас уберем,- успокоил Ратен.- Это мой пилот мудрит на досуге.- Он достал из кармана передатчик.Рикар, снимите напряжение. Переходите на автономный режим.

Коробочка пропищала что-то непонятное. Дмитрий с интересом прислушался. Это были первые слова на языке Короны. Ратен побледнел, поднес зачем-то передатчик к самым губам и закричал срывающимся голосом:

- Немедленно снимай все системы! Немедленно? Иначе я просто взорву предохранитель!

Он щелкнул передатчиком, сунул его в карман. Сказал смущенно:

- Извините... Еще немного, и этот олух наделал бы дел. Он пытался связаться с капсулой, передать информацию, но ему мешали посторонние поля. А у него такая же штучка, как и у вас,- для снятия поля. Только, вы понимаете, мощнее.

- Нашел время!- усмехнулся Дмитрий.- Что ему нужно от капсулы?

- Он несколько... эмоционален. Слишком обширная память, произвольная программа. Собирался передать в капсулу сообщение о том, что изображение, идущее с "Двины", будто бы точно соответствует классической иконографии Высекающего огонь. Вы помните, я вам рассказывал...

- Да, помню. Тихо. Теперь все в порядке, видимость хорошая. Вот и он. Постарел. Ох, как постарел!

Дронов смотрел прямо в камеру. Лицо его было смертельно усталым. Щеки оплыли. Возможно, следы длительных перегрузок. От виска к подбородку тянулся глубокий, недавно заживший шрам.

- Где же это он так? - негромко сказал Дмитрий.- Прямо как топором двинули,- И в ту же секунду почувствовал у себя на плече руку Ратена. Тот сжал его с такой силой, что Дмитрий невольно поморщился.

- Немедленно в Галактический центр,- громким шепотом сказал он.Сейчас же. Вы понимаете? Я не ошибся, нет! Вы говорите: "Где это он так?" На Короне? Возле вулкана Центарий...

Дмитрий еще ничего не понял, но волнение Ратена передалось ему. Выключив Информаторий, он потащил Ратена к стоянке гравилета.

- Сейчас я вызову рейсовый,- сказал он.- Это быстро. На моем мы далеко не улетим.

- Не надо! - Они уже бежали к просеке, и Дмитрий даже не удивился, что дорогу показывает Ратен.- Не надо гравилета! Вот давайте сюда! Этой мой посадочный отсек, вы еще спрашивали, куда я его дел. Садитесь скорее. Он хорошо работает и как орбитальный катер.

В густом можжевельнике стояла приземистая машина.

Ратен распахнул дверцу.

- Сейчас,- сказал Дмитрий.- Сейчас. А это... что такое?

Он ткнул пальцем в рельефный силуэт на дверце отсека.

-Это? Ну, так... Наша эмблема. Символ единства Вселенной. Такой знак был оттиснут на одном из кораблей пришельцев, который мы недавно откопали. Садитесь же скорее!

- Все еще не веря своим глазам, Дмитрий провел пальцем по барельефу, известному всем людям Земли. Это был заводской знак корабля Александра Дронова. Цветок лотоса на хрупкой ладони женщины...