"Мистер Кларнет" - читать интересную книгу автора (Стоун Ник)

3

Макс и Джо дружили двадцать пять лет. Начали в полиции напарниками в патрульной службе и вместе поднимались по служебной лестнице.

В полицейском управлении Майами эту пару называли Рожденные Прорваться. Прозвище им придумал босс, Элдон Бернс. Стоящие рядом, они напоминали ему персонажей с обложки знаменитого альбома Брюса Спрингстина, где друг к другу прислонились тощий певец и гигант-саксофонист Кларенс Клемонс в затрапезной шляпе. Сравнение довольно удачное. Джо имел комплекцию футбольного защитника, сдерживающего целую команду, при росте два с лишним метра без обуви, и был вынужден нагибаться, заходя почти в любое помещение. Рядом с ним любой казался карликом.

Прозвище нравилось Джо. Он любил Брюса Спрингстина. Имел все его альбомы и синглы, а также сотни часов записей живых концертов на кассетах. Слушал постоянно. Когда Спрингстин приезжал на гастроли во Флориду, Джо всегда сидел в первом ряду на всех его концертах, а затем, насмотревшись своего кумира во плоти, он во время дежурства имел обыкновение описывать Максу каждый концерт в мельчайших подробностях, песню за песней, напевая, хмыкая, притоптывая. Концерты Спрингстина в среднем длились три часа. Отчеты Джо все шесть. И это при том, что Макс терпеть не мог Спрингстина и не понимал, из-за чего вокруг него такой шум. Ни мелодии красивой, ни голоса. Чего парни в мотоциклетных куртках так фанатят? И Джо тоже. Ведь Спрингстин не поет, а вроде как откашливается, прочищая горло. Однажды Макс спросил Джо, что он находит привлекательного в подобном пении.

– Тут понимаешь как: одного это трогает, а другого оставляет равнодушным. Либо да, либо нет. Музыка и голос Брюса, они вообще совсем другие. Ты меня понял?

Макс не понял, но уточнять не стал. У друга скверный вкус. Что тут поделаешь? Придется примириться.

Впрочем, прозвище это ему не мешало. Напротив, оно означало, что они на виду. Когда друзья стали детективами, Макс сделал на правом предплечье татуировку, обложку альбома «Рожденные прорваться». Год спустя на левом предплечье появилась традиционная коповская татуировка – щит с черепом и двумя скрещенными шестизарядными револьверами, окруженными надписью: «Смерть неизбежна – Жизнь нет».


L-бар получил свое название из-за формы здания. Детектив Фрэнк Нуньес первый углядел это с полицейского вертолета, когда преследовал фургончик с грабителями, мчавшийся по центру Майами. Вскоре он предложил нескольким друзьям, включая Макса и Сандру, войти в долю во владении баром.

Они внесли двадцать тысяч долларов. До тех пор, пока им не пришлось продать свою долю, чтобы оплатить счета адвоката, бар приносил каждый год в два раза больше, чем они вложили. Он пользовался большой популярностью у разного рода бизнес-публики. Бар был битком набит практически в любой день недели.

Здание ничем особенным не выделялось. Широкие окна с черными ставнями и неоновой вывеской, на которой вспыхивающие буквы появлялись, будто выдавливаемые из тюбика зубной пасты. Сейчас там два входа. С правого сразу попадаешь в большой зал с высоким потолком и деревянным полом, покрытым лаком. На стенах развешана разнообразная морская атрибутика – корабельные штурвалы, якоря и акульи гарпуны. Через левый вход поднимаешься в салон первого класса. Посетители могут наблюдать за происходящим в нижнем баре через окно во всю стену из тонированного стекла, оставаясь невидимыми. Идеальное место для первых свиданий и тайных деловых встреч, потому что зал разделен на уютные кабинки, обеспечивающие замечательное уединение. Каждая снабжена золотисто-красными лампами в китайском стиле, дающими мягкий свет. Здесь подают лучшие коктейли в Майами.

Макс сразу увидел Джо. Тот сидел рядом со средней кабинкой, близкой к окну. В синем костюме и галстуке. Макс почувствовал себя неловко в своей трикотажной рубашке, брюках хаки и кроссовках.

– Лейтенант Листон!

Джо широко улыбнулся – на темном лице вспыхнул яркий полумесяц зубов, – и встал. Макс уже забыл, какой он огромный. Джо прибавил в весе несколько фунтов, лицо округлилось, но он по-прежнему выглядел очень внушительно.

Они крепко обнялись. У Макса плечи не маленькие, но грудь Джо вдвое шире. Он похлопал Макса по спине и отступил на пару шагов, чтобы получше рассмотреть.

– Вижу, тебя там кормили.

– Я работал на кухне.

– А я подумал, в парикмахерской. – Джо погладил стриженую голову Макса.

Они сели. Джо занял большую часть пространства со своей стороны кабинки. На столе лежало меню в папке, скрепленной металлическими кольцами. Подошел официант. Джо заказал диет-колу и рюмку бурбона. Макс попросил обычную кока-колу.

– Ты завязал с выпивкой? – поинтересовался Джо.

– Пытаюсь. А ты?

– Снизил темпы настолько, что можно сказать, тоже завязал. Возраст, черт бы его побрал. Плохо переношу похмелье, не то что в былые времена.

– Да…

Джо изменился не сильно, лишь волосы теперь росли дальше ото лба и были длиннее, чем прежде. Макс заподозрил, что они там где-то в середине поредели.

В салоне находились несколько пар, мужчины в деловых костюмах. Из скрытых в углах колонок доносилась приглушенная безликая музыка.

– Как Лина? – спросил Макс.

– Спасибо, хорошо, старина. Передает тебе большой привет. – Джо полез в карман пиджака, вытащил несколько фотографий, протянул Максу. – Вот снимки. Посмотри, может, кого узнаешь.

На первой фотографии была вся их семья с Линой посередине. Рядом с Джо она выглядела маленькой, почти ребенком. Джо познакомился с ней в местной баптистской церкви. Особенно религиозным он не был, но знакомиться в церкви лучше и дешевле, чем таскаться по барам и клубам или встречаться с приятельницами из полиции. Он называл церковь «прекрасным прибежищем холостяков».

Особых симпатий к Максу Лина не питала. Он не обижался. Во время знакомства у него на воротничке были следы крови. Задерживаемый преступник укусил его за мочку уха. Она подумала, что это губная помада, и начала относиться к нему соответственно. Всегда смотрела немного осуждающе. Их отношения не выходили за рамки вежливой необходимости. Ничего не изменилось и после того, как он ушел из полиции. А его женитьба на Сандре вообще привела Лину в смятение. Чтобы белый мужчина взял в жены темнокожую женщину… Это было для нее непостижимо.

Когда Макс сел в тюрьму, у Джо было трое детей. Мальчики. Вот они на фотографии – старший, Джетро, и Дуэйн с Дином, погодки. Но теперь прибавились две девочки, на коленях у Лины.

– Слева Эшли, а справа Брайони, – с гордостью пояснил Джо.

– Близнецы?

– Да. Двойные заботы. Стерео.

– Сколько им?

– Три года. Мы не собирались заводить еще детей. Так получилось.

– Говорят, незапланированные – самые любимые.

– Много чего говорят, и большая часть – это бред собачий. Я люблю своих детишек всех одинаково.

Малышки славные, похожие на маму, такие же глаза.

– Сандра мне о них ничего не говорила, – произнес Макс.

– Вам было о чем поговорить, – отозвался Джо.

Официант принес колу и бурбон. Джо пролил немного на пол из низкой рюмки, затем поднял ее.

– Помянем Сандру!

Джо всегда проливал немного из рюмки, когда поминал кого-либо из близких. Они помолчали.

Макс взялся рассматривать фотографию своего крестника. Джетро держал кончиками широко раздвинутых пальцев баскетбольный мяч. Мальчику двенадцать, но по росту и ширине плеч вполне может сойти за шестнадцатилетнего.

– Похож на папу.

– Джетро любит баскетбол.

– Может, станет когда-нибудь звездой?

– Кем он станет, это мы еще посмотрим, а пока пусть как следует занимается в школе. У парня неплохая голова на плечах.

– Ты не хочешь, чтобы он пошел по твоим стопам?

– Я же сказал, у парня неплохая голова на плечах.

Они чокнулись.

Макс вернул ему фотографии и посмотрел в окно на бар внизу. Он был набит битком. Служащие банков, бизнесмены, разные «белые воротнички» с ослабленными галстуками, сумки поставлены на пол, пиджаки беспечно повешены на спинки стульев так, что рукава касаются пола. Его внимание привлекли двое в одинаковых светло-серых костюмах, с бутылками пива «Будвайзер», которые беседовали с двумя девушками. Несомненно, только что познакомились, узнали имена друг друга, завели первый разговор и теперь ищут подходящую тему для продолжения. Для Макса было очевидно, что оба заинтересовались одной и той же девушкой, яркой блондинкой в темно-синем деловом костюме. Ее подруга знала это и уже оглядывала бар. Давным-давно, в свои холостяцкие времена, Макс специализировался на том, что из двух подруг всегда клеил ту, что пострашнее. Рассуждал он примерно так: та, что красивее, ожидает внимания и, вполне возможно, будет «крутить динамо», до нее быстро не доберешься, а вот счет в конце вечера может оказаться солидным. Вторая же не ожидает, что ее станут клеить, и, вероятно, окажется податливой. В девяти случаях из десяти это работало, иногда с неожиданным бонусом – та, что красивее, вдруг начинала с ним кокетничать. Большинство женщин, с которыми Макс встречался, ему не нравились. С претензией, ершистые, требовали возни. Все изменилось после того, как он встретил Сандру, но теперь, когда она ушла, старые инстинкты зашевелились, пробуждаясь, подобно тому, как дает о себе знать призрак ампутированной конечности.

Макс не занимался сексом восемь лет. А после кончины Сандры даже не думал об этом. Словно похоронил свое либидо вместе с ней.

Он был верен Сандре. Всегда. И сейчас даже не представлял, как можно быть с какой-нибудь другой женщиной. Они ему не нужны. Эти дерьмовые разговоры, необходимость притворяться нежным, чутким, когда единственная причина, почему ты с ней связался, – трахнуть, и ничего более. Макс смотрел на разыгрываемую внизу сцену с легкой брезгливостью.

Джо пододвинул к нему папку.

– Вот, нарыл немного по Карверу из Гаити. В основном старые истории, из недавнего почти ничего. На видео есть много новостного материала об интервенции на Гаити. Где-то там и Аллейн Карвер.

– Спасибо, Джо. – Макс взял папку, положил на стул. – Там что-нибудь интересное?

– Из криминала лишь случай в особняке Густава Карвера, папаши. Это в Корал-Гейблс. Шесть лет назад к нему туда залезли.

– Что взяли?

– Ничего. Но ситуация забавная. Представляешь, кто-то влез в особняк ночью, достал из буфета обеденную фарфоровую тарелку, наложил на нее целую кучу, поставил на стол в столовой и убрался без всяких следов.

– А камеры наблюдения?

– Nada.[13] Да там толком ничего и не расследовали. Есть протокол на двух страницах, и все. Наверное, это какой-нибудь обиженный бывший слуга.

Макс рассмеялся. На его памяти было много более странных преступлений, но представить Аллейна Карвера, спустившегося из своей фешенебельной спальни утром позавтракать и обнаружившего на столе такое, – уморительно.

Затем он вспомнил о Букмане и помрачнел.

– Что произошло с Соломоном Букманом? Когда я уезжал в Нью-Йорк, он сидел в камере смертников. Имел право одной последней апелляции перед иглой.

– Мы не в Техасе, – усмехнулся Джо. – Во Флориде все требует времени. Даже время требует времени. У адвоката есть право на апелляцию до двух лет. Значит, все замораживается на два года. Потом еще два года, прежде чем его рассмотрит судья. Сиди и получишь девяносто пятый год. Последнюю апелляцию Букмана, как я и полагал, отклонили, однако…

– Эти сволочи взяли и отпустили его. – Макс повысил голос почти до крика.

– Знаешь, сколько стоит билет на Гаити? – спросил Джо. – Примерно сто баксов плюс налог. А сколько стоит штату содержание преступника в камере смертников? Вот то-то и оно. А знаешь, во сколько обходится штату казнь преступника? Тысячи. Улавливаешь логику?

– А какую логику должны «улавливать» родственники погибших от его поганых рук? – с горечью воскликнул Макс.

Джо молчал. Чувствовалось, его что-то тревожит.

– Что там у тебя еще, Джо, выкладывай, – попросил Макс.

– После того, как Букмана отправили, там убирались, в его камере. Нашли это. – Джо протянул Максу вырванный из школьной тетради листок. Внизу карандашом печатными буквами, ровно, как по линейке, было написано: «Теперь у меня есть стимул, чтобы жить. Это – ты». Под словами изображены контуры острова Гаити. Что хотел сказать этот сукин сын?

– Эти же слова он прошептал мне на суде, когда я давал показания, – произнес Макс.

– Более страшного чудовища, чем Букман, я не встречал, – продолжил Джо. – Помнишь, как мы вломились туда, в это обиталище зомби?

– Он всего лишь человек, Джо. Ненормальный, извращенный, но человек. Из плоти и крови, как мы.

– Когда я приложил его, он лишь слегка застонал.

– Ну и что? Думаешь, он летает на метле?

– Мне безразлично, старина, сколько тебе обещал Карвер, но не надо туда ехать.

– Как только я встречу Букмана на Гаити, сразу передам ему от тебя привет. А потом убью, – с усмешкой проговорил Макс.

– С этой тварью не так легко справиться, – сердито буркнул Джо.

– Ты прав, не легко.

– Я приготовил тебе ствол. – Джо понизил голос и подался вперед. – Новая «беретта», две сотни патронов. Обычные пули и экспансивные, с углублением в основной части. Напиши на бумажке номер твоего рейса, и тебе передадут его после проверки, перед посадкой в самолет. Только, пожалуйста, назад не привози. Оставь на Гаити.

– У тебя могут возникнуть крупные неприятности, ты вооружаешь только что отсидевшего срок уголовного преступника, – пошутил Макс, закатывая рукава рубашки.

– Я не знаю никаких уголовных преступников. У меня есть друг, который оступился. – Джо улыбнулся.

Они чокнулись.

– Спасибо, старина. Спасибо за все, что ты для меня сделал. Я твой должник.

– Ни черта ты мне не должен. Копы обязаны заботиться друг о друге. Так было и так будет всегда.

Попавших в тюрьму полицейских система защищает. Насильников и педофилов, разумеется, это не касается, но за остальными присматривают, не важно, в каком штате они отбывают срок. За теми, кто пристрелил подозреваемых, или был пойман на получении взятки, или с наркотиками. Иногда копов-преступников неделю-другую держат в тюрьме строгого режима, а потом незаметно переводят на общий режим, для «белых воротничков». Если нет возможности перевести в тюрьму с более легким режимом, падший коп в этой тюрьме будет отделен от остальных, сидеть в одиночке и есть из общего котла с охраной. Ему позволят принимать душ и заниматься физическими упражнениями одному. Если одиночное заключение невозможно, например, нет свободных камер, копа поместят в общую, но под постоянной страховкой двух охранников. Если кто-нибудь из заключенных станет мешать падшему копу жить, этого человека незамедлительно посадят в карцер на долгий срок, а тем временем распустят слух, будто он стукач. Так что как только этот зэк выйдет, его прирежут. Макса арестовали в Нью-Йорке, но у Джо не было проблем организовать другу сносное существование в тюрьме «Рикерс-Айленд».

– До отъезда ты должен повидаться с Клайдом Бисоном, – сказал Джо.

– С Бисоном? – удивился Макс.

Частный детектив Клайд Бисон являлся его главным конкурентом. Макс презирал его, особенно после дела Букмана.

– Он работал на Карвера. Не слишком удачно.

– А что случилось?

– Лучше, если ты услышишь это от него.

– Он не станет мне рассказывать.

– Станет, если ты сообщишь, что собираешься на Гаити…

– Ну что ж, съезжу к нему, если найду время.

– Пожалуйста, найди время!

Наступила полночь, час пик в нижнем баре. Все стали пьянее, развязнее, походка во время посещений туалета была нетвердая, голоса громче, посетители старались перекричать музыку, которая переплеталась с их беседами. Через стекло оттуда доносился приглушенный гул.

Макс проверил, как дела у тех двоих с девушками. Оказалось, блондинка и один мужчина сидят за столом ближе к задней части бара. Свободные позы. Мужчина снял галстук и закатал рукава. Девушка в открытом черном платье. Красивые загорелые руки. Наверное, занимается фитнесом. Мужчина «работал» – подался вперед, касался ее руки. Что-то говорил, а она громко смеялась. Скорее всего это было не так уж смешно, но смех предписывался правилами игры. Ее подруга ушла, второй мужчина-соперник тоже, видимо, порознь. Проигравшие редко уходят вместе.

Макс и Джо долго общались. Обсудили, кто ушел в отставку, кто умер. Таких трое – рак, пули, утонул пьяный. Кто женился, развелся, какая сейчас служба, как изменилась обстановка после истории с Родни Кингом.[14] Они смеялись, качали головами, вспоминали. Джо рассказал о пятнадцати концертах Брюса Спрингстина, на которых побывал, пока Макс сидел в тюрьме. Детали, к счастью, сократил до минимума. Они пили колу, оценивающе посматривали на пары, сетовали, что стареют. В общем, славно провели время. Макс даже забыл о Букмане.

К двум ночи нижний бар почти опустел, остались лишь несколько пьянчуг. Пара, за которой следил Макс, ушла.

Они тоже направились к двери.

На улице было прохладно и ветрено. Макс глубоко вдохнул воздух Майами – море с примесью болотных испарений и автомобильных выхлопных газов.

– Как тебе здесь после долгого отсутствия? – спросил Джо.

– Ходить уже вроде приспособился, скоро попробую начать бегать, – ответил Макс. – Почему ты ни разу не навестил меня?

– А ты этого ожидал?

– Нет.

– Вот именно. Копы не должны сидеть в тюрьме, старина, – произнес Джо. – Это противоестественно. Кроме того, я чувствовал за собой какую-то вину за случившееся. Будто мог что-либо предотвратить и не сделал.

– Человеческую натуру изменить нельзя, Джо.

– Нельзя, это верно. Однако можно предостеречь от бессмысленных поступков.

– Ладно, Джо, но все равно мы остаемся друзьями?

– Всегда.

Они обнялись.

– Увидимся после моего возвращения.

– Целым и невредимым, старина. Только в таком виде я готов тебя встретить.

– Встретишь. Передай привет детям.

– Береги себя, брат.

Они разошлись.

Открывая дверцу взятой напрокат «хонды», Макс осознал, что Джо назвал его «братом» впервые за их двадцатипятилетнее знакомство. Это кое-что значило.

«Ох, не сладко мне придется на Гаити…»


По пути в отель Макс вспомнил о Соломоне Букмане, и снова вскипела кровь. Он начал кричать и проклинать власти, бить по рулевому колесу. Дело дошло до того, что пришлось свернуть к обочине и выключить двигатель. Макс сделал несколько дыхательных упражнений, успокоился и приказал себе сосредоточиться на Чарли Карвере. Только на нем, а все остальное отбросить в сторону. Букман сейчас на Гаити. Он вернулся туда после исчезновения Чарли, так что к этому не имеет никакого отношения.

«Но если я его встречу, то обязательно убью. Иначе он убьет меня».