Василь Стефаник Одна-одинёшенька

Вон в той лачуге, что привалилась к бугру, как раздавленный жучок, лежала бабка. Под боком мешок, а под головой грязная жёсткая подушка. Подле старухи на земляном полу – кусок хлеба да кувшинчик с водою. Всё это оставили дети, уходя на работу, чтоб у бабки было что поесть и попить. Небогато, да получше взять негде. А сидеть с больной в страдную пору, видит бог, не приходится.

В лачуге жужжали мухи. Они садились на хлеб и ели его, залезали в кувшинчик и пили воду. В наевшись, садились на старуху. Лезли в глаза, в рот. Она стонала, но отогнать мух не могла.

Лежала на полу и ловила блуждающим взором крест, вырезанный на матице. С трудом разжимала запёкшиеся губы и смачивала их белым языком.

Сквозь стёкла пробивался солнечный свет. На морщинистом лице играли радужные краски. Страшный был у бабки вид при этом освещении. Мухи назойливо звенят, разноцветные блики ползают вместе с ними по старухе, а она чмокает губами и белый язык высовывает. Лачуга походила на заклятую пещеру с великой грешницей, обречённой на муки от сотворения мира до страшного суда.

А когда луч солнца переполз бабке в ноги и стал у завязки мешка, старуха принялась кататься по земле, искать кувшинчик.

– Глянь, глянь, о-о!

Старуха утихла. Только отгоняла рукой виденья.

Из-под печи вылез чёрт с длинным хвостом и уселся возле бабки. Та, собрав все силы, отвернулась от него. Чёрт снова пересел напротив. Взял хвост в руки и давай гладить им бабку по лицу. Она только глазами моргала, стиснув зубы.

Тут вылетела из печи туча маленьких чертенят. Они нависли над бабкой, как саранча над солнцем, или как стая ворот над лесом. А потом набросились на бабку. Залезали в уши, в рот, садились на голову. Старуха оборонялась. Тыкала большим пальцем в средний и норовила поднести их ко лбу, чтоб перекреститься. Но чертенята садились всем скопом на руку и не давали бабке осенить себя крестом. Старый сатана махал на неё рукой, чтоб не баловала.

Старуха долго боролась, но перекреститься не смогла. Под конец чёрт обнял её за шею и так захохотал, что бабка рывком стала на колени и перевалилась лицом к окну.

Оттуда летели на неё всадники. В зелёных куртках, с трубками в зубах, на красных конях. Всё ближе, ближе – сейчас наскочат, и пропала бабка!

Она закрыла глаза. Земля в хате расступалась, и старуха съезжала в расселину, вниз, падала всё ниже и ниже. В самом низу чёрт взвалил её себе на спину и понёсся, как ветер. Старуха рванулась и как даст головой об стол!

Потекла кровь, бабка всхлипнула и умерла. Запрокинула голову возле ножки стола и косилась оттуда на стены широко раскрытыми мёртвыми глазами. Черти больше не гарцевали, только мухи в охотку лизали кровь. Они окровянили себе крылышки. И всё больше их, красных, летало по хате.

Они садились на чёрные чугуны под печью и на миски в посудном шкапу, на которых были намалёваны всадники в зелёных куртках с трубками в зубах. Мухи разносили старухину кровь повсюду.