"Демон" - читать интересную книгу автора (Гозалишвили Василий Тамазович)

Глава 3. Ирина Орлова

Черт! По-моему, первый раз в жизни мне повезло. Еще когда я сидела в конференц-зале и ждала начала заседания, пытаясь перевести дыхание от полуторачасового бега на тренажере по «пересеченной местности» с сорокакилограммовым рюкзаком, и от безделья рассматривала своих товарищей по несчастью, я обратила на него внимание. Когда, вслед за Мери Рошаль, в зал легко скользнул поражающий размерами и просто нереальной текучестью в движениях парень, в принципе мало чем отличающийся от уже занявших свои места соседей, у меня перехватило дыхание и потеплело в животе. Я даже слегка выругалась про себя от удивления: за все время учебы я ни разу не ловила себя на таком откровенном желании. Загнав подальше свои чувства, я, тем не менее, с интересом поглядывала на него все время, пока длилось эта короткая беседа. А во время распределения по звеньям закрыла глаза, мечтая оказаться с ним в одной паре. И когда мое желание сбылось, я чуть не запрыгала от радости. И даже, переборов стеснение, представилась первая. Виктор оказался Оборотнем! То, что его, как и меня, выдернули из Академии за месяц до выпуска, меня не смутило: лучший курсант выпуска вряд ли завалил бы выпускные тесты, даже в таком ненормальном заведении, как его. Восемь лет назад я сдавала приемные тесты именно туда. И недобрала почти сто баллов, набрав девятьсот тринадцать. С которыми меня с удовольствием приняли бы куда угодно! И приняли, — только в Академию Планетарного десанта. Конечно, уровень намного ниже, но все-таки второе по престижности учебное заведение Конфедерации. Только вот зависть к тем, что прошел, все-таки осталась. А потом ее сменило уважение: стоило мне ощутить на себе все «прелести» подготовки по своей программе, ежемесячно ища в списках отчисленных за непригодность свою фамилию, и узнав, что программа Оборотней мрачнее раза в два. И вот теперь моим напарником стал человек, выдержавший восемь лет пытки…

Правда, увидев нашу комнату, я, сначала, дико застеснялась: ни одного места, кроме туалета, где бы мы могли быть предоставлены самому себе… Нельзя сказать, что армия сделала меня особо стеснительной, — просто я впервые жила вместе с человеком, к которому испытывала сексуальный интерес. Впрочем, Волков оказался на редкость тактичен и бесстрастен: он ни жестом, ни взглядом не выдавал ни каких своих тайных мыслей, а они наверняка у него присутствовали. Я, по крайней мере, тешила себя такой надеждой, купаясь в душе после тренировок, и изо всех сил пытаясь не краснеть за его прозрачным стеклом.

Как напарник он был бесподобен: практически во всем, кроме, разве что, стрельбы, он превосходил меня как минимум на голову. Работая с ним в спарринге, я чувствовала себя игрушкой, и дико психовала из-за каждой допущенной ошибки. А он спокойно останавливался, начинал движение заново, и методично добивался того, чтобы я не только его поняла, но и начала на него адекватно реагировать. И я, чтобы оправдать его ожидания, тренировалась до изнеможения.

Кроме того, мое, и без того болезненное, самолюбие подстегнула фраза, услышанная как-то в коридоре тира:

— Здорово, что ты — не баба! Вот начнутся полевые занятия, и смешанные пары займут те места, которые им и положены: последнее и предпоследнее! Тоже мне, бабская элита!

Я, правда, не поняла, кто из ребят ее произнес, но злобу затаила. И решила стать лучше, чем они, чего бы это мне не стоило.

Пришлось «жить» за тренажерами: ребята, все-таки превосходили девушек и массой и силой. Чтобы противопоставить им хоть что-то, мне пришлось рвать и мучить свое тело так, что даже Виктор как-то заметил:

— Ира! Что ты так уродуешься? У тебя и без этого все в порядке. Мне, по крайней мере, нравится…

— А я хочу быть самой лучшей! — буркнула я.

— Тогда тебе, подруга, придется попотеть! — усмехнулся он. И стал уделять мне еще больше внимания.

…А как он летал? Ни один из нас не мог не то, что с ним сражаться, а просто повторить половины его маневров! Однажды, оказавшись с ним в рубке тяжелого крейсера, я поняла, что значит «жить небом» — тяжелая, неповоротливая машина в его руках начинала творить чудеса. Я завидовала ему черной завистью, но, не смотря на все старания, так и не смогла чувствовать машину так же хорошо: видимо, мне не хватало таланта.

…Особенно тяжело мне было по ночам: переутомленное тело требовало сна, но я, завалившись в кровать и расслабившись, сразу закрывала глаза и сквозь ресницы наблюдала за моющимся в душе или бродящим по комнате парнем, просто умирая от вожделения. Я, которую весь курс насмешливо обзывал «Недотрогой»! Я готова была на все ради одного-единственного поцелуя. Но, увы, Викки был все так же бесстрастен и предупредителен. Даже когда я, обнаглев до предела, начала мотаться по комнате в одних трусиках, в душе умирая от стыда, я ни разу не заметила в его глазах даже тени интереса… Постепенно меня начало затягивать в омут дикой депрессии: мне стало казаться, что причиной всему — последствия операции. Я, вытянувшаяся почти до двух метров, и набравшая соответствующий вес, любому нормальному мужчине должна была казаться дылдой! И я начала принимать антидепрессанты…