Глава 8

Спустя три недели Форкосиган присутствовал на публичной казни Карла Форхаласа.

– Тебе обязательно надо идти? – спросила его Корделия в то утро, когда он одевался, холодный и отчужденный. – Мне не обязательно, правда?

– Господи! Конечно, нет. Я тоже официально не обязан идти, только… я не могу не идти. Ты же сама все понимаешь.

– По правде говоря, не понимаю. Если только это не форма самобичевания. Я не уверена, что ты можешь позволять себе такую роскошь при твоей работе.

– Я должен идти. Пес всегда возвращается к своей блевотине, так? Его родители тоже там будут. И его брат.

– Какой варварский обычай!

– Мы могли бы считать преступления болезнью – как это делаете вы, бетанцы. Ты знаешь, каково это. По крайней мере мы убиваем человека сразу, а не по частям в течение нескольких лет… Уж не знаю, что лучше.

– Как… как это делается?

– Отрубают голову. Считается, что это почти безболезненно.

– Откуда это известно?

– Очень разумный вопрос.

Уходя, он не обнял ее. Вернулся Эйрел меньше чем через два часа, подавленный. Отрицательно покачав головой в ответ на ее нерешительное предложение поесть, он отменил назначенную на день встречу, удалился в библиотеку графа Петера и долго сидел там в одиночестве, так и не раскрыв ни одной книги. Спустя некоторое время Корделия пришла к нему, устроилась на диванчике и стала ждать, когда он вернется к ней из того далека, где сейчас находились его мысли.

– Мальчик пытался держаться мужественно, – произнес адмирал после часового молчания. – Видно было, что каждый жест он обдумал заранее. Но остальные не сумели следовать сценарию. Мать его сломалась. И в довершение всего чертов палач промахнулся. Ему пришлось сделать три удара.

– Похоже, сержант Ботари с перочинным ножиком справился бы лучше.

В это утро призрак Форратьера преследовал ее упорнее обычного.

– Ничего более ужасного нельзя себе представить. Его мать проклинала весь свет и меня тоже. Пока Ивон и граф Форхалас не увели ее. – Бесцветный голос Эйрела вдруг изменился. – Ох, Корделия! Я принял неверное решение! И все же… все же… другого не было. Ведь правда?

Он сел рядом с ней и молча прижал ее к себе. Казалось, он вот-вот заплачет – но гораздо больше Корделию испугало то, что он так и не заплакал. Постепенно страшное напряжение отпустило его.

– Мне надо взять себя в руки и пойти переодеться. Фортела назначил совещание с министром сельского хозяйства, его нельзя пропустить. А потом еще заседание главного штаба…

В ту ночь он долго лежал рядом с женой без сна. Глаза у него были закрыты, но по дыханию Корделия чувствовала, что он бодрствует. Она не могла придумать ни одного слова утешения, которое не прозвучало бы неуместно, поэтому молчала вместе с ним долгие ночные часы. Начался дождь – упрямая морось. Он заговорил только раз.

– Я и раньше видел, как умирают люди. Отдавал приказы о казнях, посылал людей в бой, выбирал не того, а этого, совершил три настоящих убийства и, если бы не Господь и сержант Ботари, совершил бы четвертое… Не знаю, почему именно сегодняшняя казнь так на меня подействовала. Она отняла у меня силы идти дальше. А я не смею останавливаться, иначе мы все рухнем. Мне надо каким-то образом предотвратить падение.

Их разбудил звон разбитого стекла и глухой хлопок. Спальню наполнял незнакомый запах, и Корделия недоуменно принюхалась. Что-то едкое обожгло ей легкие, рот, ноздри, глаза. Отвратительный привкус во рту вызвал спазмы в желудке, потом тошнота подкатила к самому горлу. Форкосиган стремительно вскочил.

– Газовая граната! Не дыши, Корделия!

Не полагаясь на свое предупреждение, он быстро бросил ей на лицо подушку, а его горячие сильные руки обхватили ее и поволокли к двери. Она с трудом удержалась на ногах – но не сдержала рвоты, они вывалились в коридор – и он захлопнул за ними дверь.

Пол сотрясался от топота бегущих ног. Форкосиган крикнул:

– Стойте! Солтоксиновый газ! Очистить этаж! Вызвать Иллиана! – И тут же сложился пополам, кашляя и выворачиваясь в рвоте. Чьи-то руки провели обоих к лестнице. Глаза Корделии сильно слезились, и она практически ничего не видела.

В промежутках между приступами Форкосиган выдавил:

– Противоядие… императорский дворец… туда ближе, чем в госпиталь… сию минуту вызовите Иллиана. Он знает. В душ… Где прислужница миледи? Вызовите горничную…

Через минуту они стояли под душем. Форкосиган весь дрожал и еле держался на ногах, но все еще старался ей помочь.

– Надо смывать его с кожи, не останавливаясь. Три посильнее. Воду сделай прохладной.

– И ты тоже.

Она снова закашлялась под струей воды, пока они помогали друг другу намыливать спины.

– Рот тоже прополощи… Солтоксин. Последний раз нюхал эту вонь лет пятнадцать-шестнадцать назад, но ее не забудешь. Боевой отравляющий газ. Должен строго охраняться. Как им удалось его заполучить… Чертова служба безопасности! Завтра они все забегают, как цыплята с отрубленными головами… слишком поздно.

Под отросшей щетиной лицо его было зеленовато-бледным.

– Я чувствую себя уже не слишком плохо, – сказала Корделия. – Тошнота проходит. Следует понимать, что нам не досталось смертельной дозы?

– Н-нет. Он просто медленно действует. Нужно совсем немного, чтобы прикончить человека. Поражает главным образом мягкие ткани: легкие через час превратятся в кашу, если сюда не доставят противоядие.

Растущий страх пульсировал в ее теле, сжимал сердце и голову, мешая нормально выговаривать слова:

– Он проникает через плацентарный барьер?

Форкосиган молчал слишком долго, но потом сказал:

– Точно не знаю. Надо будет спросить врача. Я видел только, как он действует на молодых мужчин.

Его снова начал бить сильный кашель, который никак нельзя было унять.

Появилась одна из горничных, заспанная и перепуганная, и принялась помогать Корделии. Вскоре в душевую вошел охранник и громко, чтобы перекрыть шум воды, доложил:

– Мы связались с дворцом, сэр. Оттуда уже едут.

Горло, бронхи и легкие Корделии начали выделять отвратительную на вкус мокроту; она откашлялась и сплюнула.

– Кто-нибудь видел Дру?

– Кажется, она преследует убийц, миледи.

– Не ее это дело. По сигналу тревоги она обязана бежать к Корделии, – прохрипел Форкосиган.

– В момент нападения она была внизу, сэр, с лейтенантом Куделкой. Они оба выбежали через заднюю дверь.

– Черт подери, – пробормотал Форкосиган, – и не его это дело тоже. – За свою разговорчивость он был тут же наказан еще одним приступом кашля. – Кого-нибудь поймали?

– Кажется, да, сэр. Была какая-то суматоха в саду, у дальней стены.

Они простояли под душем еще несколько минут, пока снова не появился охранник, доложивший:

– Врач из дворца приехал, сэр.

Горничная завернула Корделию в халат, а Форкосиган обмотался полотенцем, прохрипев охраннику:

– Поди разыщи мне какую-нибудь одежду.

Слышно было, что слова раздирают ему горло, как наждачная бумага.

Когда они вышли из душа, пожилой человек со всклокоченными волосами, облаченный в брюки, пижамную куртку и шлепанцы, уже раскладывал свое оборудование в спальне для гостей. Он вынул из чемоданчика газовый баллон, прикрепил к нему маску для дыхания и перевел взгляд с округлого живота Корделии на Форкосигана.

– Милорд, вы уверены, что правильно определили тип яда?

– К сожалению, уверен. Это был солтоксин.

Доктор склонил голову:

– Мне очень жаль, миледи.

– Это повредило моему… – Она подавилась мокротой.

– Заткнитесь и дайте ей противоядие, – велел Форкосиган.

Врач наложил маску на ее нос и рот.

– Дышите глубоко. Вдох… Выдох. Выдыхайте подольше. Теперь снова вдохните. Задержите дыхание…

У газа, служившего противоядием, был привкус свежей зелени, прохладный, но почти такой же мерзкий, как и у самого яда. У нее снова начались позывы на рвоту, но в желудке уже ничего не оставалось. Она смотрела поверх маски на мужа и попыталась успокаивающе улыбнуться. Корделия была уверена, что он получил большую дозу, чем она, и, оттолкнув маску, сказала:

– Разве еще не твоя очередь?

Врач снова прижал маску к ее лицу со словами:

– Еще один вдох, миледи, на всякий случай.

Она глубоко вдохнула, и врач поднес маску к Форкосигану. Тому, похоже, инструкций не требовалось.

– Сколько минут прошло с момента начала воздействия? – обеспокоенно спросил врач.

– Точно не знаю. Кто-нибудь заметил время? Вы…

Она вдруг забыла имя молодого охранника.

– Кажется, от пятнадцати до двадцати минут, миледи.

Доктор заметно успокоился.

– Тогда все должно быть в порядке. Вы оба несколько дней проведете в госпитале. Я распоряжусь, чтобы приехала медицинская машина. Еще кто-нибудь подвергся воздействию? – спросил он у охранника.

– Доктор, подождите. – Тот уже собрал баллон и маску и направился к двери. – Как этот… солтоксин подействует на моего ребенка?

– Неизвестно. Никто никогда не переживал его воздействия без немедленного применения противоядия.

Корделия почувствовала, что у нее отчаянно колотится сердце.

– Но при применении… – Ей не понравился полный жалости взгляд врача, и она повернулась к Форкосигану. – Это… – Выражение его лица, свинцово-серого, освещенного изнутри болью и растущим гневом, заставило ее замолчать. Это было лицо незнакомца с любящим взглядом, который наконец-то встретился с ней глазами.

– Скажите ей, – прошептал он врачу. – Я не в силах.

– Надо ли нам сейчас…

– Надо. Чтобы с этим покончить.

Голос у него срывался и хрипел.

– Опасность не в яде, а в противоядии, миледи, – неохотно объяснил врач. – Это вещество – сильнейший тератоген. Нарушает рост костной ткани у развивающегося плода. Ваши кости сформировались, так что их это не затронет, если не считать повышения склонности к артритным заболеваниям, которые можно лечить… по мере их возникновения…

Врач замолчал, а Корделия закрыла глаза, чтобы больше его не видеть.

– Я должен заняться часовым, который был в коридоре, – быстро добавил он.

– Идите, идите, – ответил Форкосиган, и доктор поспешно вышел, едва не столкнувшись в дверях с охранником, который принес одежду лорда-регента.

Корделия открыла глаза, и они с Форкосиганом впились друг в друга взглядами.

– Твое лицо, – прошептал он. – Оно не… Плачь! Беснуйся! Сделай что-нибудь! – Его хриплый голос перешел почти на крик. – Хотя бы возненавидь меня!

– Не могу, – прошептала она в ответ. – Я еще ничего не чувствую. Может, завтра.

Каждый вдох обжигал огнем.

С негромким проклятием он быстро набросил на себя одежду – зеленый повседневный мундир.

– Зато я могу кое-что предпринять.

Его лицом опять завладел незнакомец. Слова глухим эхом отдались в ее памяти: «Если бы Ангел смерти носил мундир, он выглядел бы именно так».

– Куда ты?

– Посмотрю, кого поймал Куделка. – Корделия бросилась за ним. – Оставайся здесь, – приказал он.

– Нет.

Эйрел гневно посмотрел на нее, но она отмела его взгляд не менее гневным жестом, словно отбивая выпад шпаги.

– Я иду с тобой.

– Хорошо.

Он резко повернулся и направился к лестнице, ведущей на первый этаж. Даже спина его излучала ярость.

– Ты не станешь, – с трудом проговорила Корделия, – ты не станешь никого убивать в моем присутствии.

– Вот как? – прошептал он в ответ. – Я не стану?

Он ступал медленно, тяжело, впечатывая босые пятки в каменные ступени.

В холле столпилось множество людей – охранники регента, графские слуги, врачи. Кто-то в заляпанном грязью черном комбинезоне – живой или мертвый, Корделия не поняла – лежал на мозаичном полу. У его головы стоял врач. Оба были мокры от дождя и заляпаны грязью. Окрашенная кровью вода лужей собиралась под лежащим, и подошвы сапог военврача скользили по ней.

Командор Иллиан со сверкающими в волосах каплями как раз входил с улицы в сопровождении адъютанта, отдавая распоряжения:

– Сообщите мне, как только прибудут техники с биоэнергетическим детектором. А тем временем не позволяйте никому приближаться к стене и ходить по переулку. Милорд! – воскликнул он, увидев Форкосигана. – Благодарение Богу, вы целы!

Небольшая группа людей окружала пленного, который стоял лицом к стене, держа одну руку над головой (вторая, странно перекрученная, висела вдоль тела). Рядом с ним стояла Друшикко в насквозь промокшей ночной рубашке. Она держала сверкающий металлический арбалет – очевидно, то самое оружие, которым воспользовались, чтобы метнуть газовую гранату. На лице девушки виднелась багровая ссадина, свободной рукой она пыталась остановить кровь, текущую из носа. Тут же в мокром, грязном мундире и в шлепанцах стоял и Куделка, опираясь на свою шпагу. Лицо лейтенанта было унылым.

– Я бы его взял, – проворчал он, видимо, продолжая уже давно начавшуюся перепалку, – если бы ты не подбежала с криком…

– Ну, еще бы! – огрызнулась Друшикко. – Уж извини, но я видела совсем другое. Мне кажется, это он тебя взял и швырнул на землю. Если бы я не заметила его ноги над стеной…

– Прекратите! Лорд Форкосиган здесь! – прошипел кто-то из охранников. Все разом повернулись – и отпрянули при виде лица лорда.

– Как он проник?.. – начал Форкосиган и умолк. На пленнике была черная форма службы безопасности. – Не может быть, что это один из твоих людей, Иллиан. – Голос его заскрежетал, как металл о камень.

– Милорд, он нам нужен живым для допроса, – встревоженно проговорил Иллиан за его плечом, почти загипнотизированный тем же взглядом, который заставил охранников отшатнуться. – За этим заговором может стоять больше, чем вы думаете. Нельзя…

И тут пленный обернулся. Охранник шагнул вперед, чтобы вновь повернуть его лицом к стене, но Форкосиган жестом приказал ему отойти. Стоя за спиной мужа, Корделия почувствовала, как разом обмякло его тело. Плечи адмирала ссутулились, заряд ярости исчез – осталась одна только боль. Над черным воротником без знаков различия все увидели искаженное ненавистью лицо Ивона Форхаласа.

– Ох нет! Только не он! – выдохнула Корделия.

Ивон даже не взглянул на нее – его горящий взор был прикован к Форкосигану.

– Подонок! Проклятая хладнокровная рептилия! Сидел с каменной мордой, пока моему брату рубили голову. Ты хоть что-то почувствовал? А может, получил удовольствие, милорд регент? В ту минуту я поклялся, что рано или поздно прикончу тебя!

Наступило долгое молчание, а затем Форкосиган подался к Форхаласу и, вытянув руку рядом с его головой, тяжело оперся о стену. Он хрипло прошептал:

– Ты промахнулся, Ивон. – При звуке его голоса разбитые губы Форхаласа скривились, и он плюнул кровавой слюной в ненавистное лицо. Форкосиган как будто и не заметил этого – он продолжал говорить, спокойно и размеренно. – Ты не попал ни в меня, ни в мою жену. Но ты попал в моего сына. Ты мечтал о мести? Ты ее получил. Посмотри ей в глаза, Ивон. Можно утонуть в этих серо-зеленых глазах. Я буду смотреть в них каждый день, до самой моей смерти. Ты хорошо отомстил мне, Ивон – знай это, знай и помни, что твоя месть навсегда со мной, она, как кость, застряла у меня в горле.

И тогда Форхалас впервые перевел взгляд с него на Корделию. А она в этот миг представила ребенка в своем чреве, увидела, как нежные, еще хрящеватые косточки начинают гнить, скручиваться и растекаться – но не смогла возненавидеть Форхаласа, сколько ни пыталась. Он даже не казался ей каким-то мерзким законченным злодеем. Сейчас она как будто насквозь видела его израненную душу – так, как врачи видят раненое тело с помощью своих диагностических сканеров. Все искривления, и разрывы, и ушибы чувств, каждую раковую опухоль возмущения, а поверх всего этого – огромную зияющую рану от смерти брата.

– Эйрелу это не доставило удовольствия, Ивон, – сказала она. – Да и чего ты от него ждал? Ты хоть сам-то знаешь?

– Каплю человеческой жалости. Он мог бы спасти Карла. Даже в последний миг. Я тогда подумал – может, он для того и пришел.

– О Господи! – выдохнул Форкосиган. Было видно, как его ударила искра этой безумной надежды. – Я не устраиваю спектаклей вокруг человеческой жизни и смерти, Ивон.

Форхалас прикрылся ненавистью, словно щитом.

– Иди к дьяволу.

Форкосиган вздохнул и выпрямился, опустив руку.

– Уведи его, Иллиан.

– Подождите, – выдохнул Корделия. – Я должна знать… Мне надо задать ему один вопрос.

Форхалас угрюмо посмотрел на нее.

– Ты именно этого хотел добиться? Я хочу сказать – когда выбрал такое оружие? Именно этот яд?

Он отвел глаза.

– Оно попалось мне под руку, когда я проходил по арсеналу. Я подумал, что вы не успеете его опознать и вовремя доставить противоядие из госпиталя…

– Ты снял с моих плеч бремя, – прошептала она.

– Противоядие привезли из императорского дворца, – разъяснил Форкосиган. – Это в четыре раза ближе. У императорских врачей есть абсолютно все. А что до опознания… Я присутствовал при подавления карианского восстания. Примерно в твоем возрасте, может, немного моложе. Запах заставил меня вспомнить. Мальчишки выхаркивали легкие красными комками…

Форхалас, не глядя, указал на живот Корделии.

– Я не собирался вас убивать. Я хотел убить только его. Я даже не знал, что ночью вы спите в одной комнате. – Он готов был смотреть куда угодно, лишь бы не в ее глаза. – Я даже не подумал, что могу убить вашего…

– Посмотри мне в глаза, – прохрипела она, – и произнеси это слово вслух.

– Ребенка, – выдавил Форхалас и вдруг разразился мучительными рыданиями.

Форкосиган шагнул назад и встал рядом с женой.

– Не надо было тебе этого делать, – прошептал он. – Я сразу вспомнил его брата. Почему мне суждено нести смерть в эту семью?

– Все еще хочешь, чтобы он упивался своей местью?

– Даже этого не хочу. Ты нас всех опустошаешь, милый мой капитан. Но, о-ох… – Его рука потянулась, чтобы погладить ее живот, и замерла, когда он вспомнил, что они не одни. Адмирал выпрямился. – Доставь мне полный доклад сегодня утром, Иллиан, – приказал он. – В госпиталь.

Он взял Корделию под руку, и они пошли вслед за врачом. Она так и не поняла, хотел ли он поддержать ее, или опирался сам.

В Императорском госпитале Корделию сразу же окружила целая толпа – доктора, медсестры, санитары, охранники… У самой двери их с Эйрелом разделили, и ей стало одиноко и тревожно. Она почти ничего не говорила собравшимся вокруг людям – только обычные любезности. Ей хотелось бы потерять сознание, впасть в оцепенение, сойти с ума, испытать галлюцинации – что угодно, лишь бы забыться. Но вместо этого она испытывала только усталость.

Ребенок шевелился в ее чреве – поворачивался, толкался. Видимо, тератогенное противоядие действовало очень медленно. Похоже, им подарили еще какое-то время, чтобы побыть вместе – и она ласкала сына сквозь свою кожу, медленно растирая живот пальцами. «Сынок, добро пожаловать на Барраяр – местожительство каннибалов. Тут даже не выжидают положенных восемнадцати—двадцати лет, чтобы тебя сожрать».

Алчная планета.

Ее поместили в роскошно убранную отдельную палату, расположенную в крыле для самых важных персон, поспешно освободив все крыло для них одних. Она с облегчением узнала, что Форкосигану отвели палату напротив. Уже переодевшись в зеленую пижаму военного образца, он зашел посмотреть, как ее укладывают в постель. Корделии еще удалось слабо улыбнуться мужу, но сесть она даже не пыталась. Сила тяжести неодолимо вдавливала ее в жесткую кровать и тянула к центру планеты. Упасть ей мешали пол, здание… но только не ее воля.

Следом за Эйрелом шел встревоженный санитар, напоминая:

– Не забудьте, сэр, старайтесь говорить поменьше, пока доктор не проведет вам промывание горла.

В окнах замерцал серый рассвет. Форкосиган присел на край постели, взял ее руку и начал поглаживать.

– Тебе холодно, милый мой капитан, – хрипло прошептал он.

Она кивнула. Грудь у нее болела, горло драло, носоглотка была словно обожженная.

– Мне не надо было соглашаться на эту должность, – добавил он. – Мне так жаль…

– Я тоже тебя уговаривала. Ты пытался меня предупредить. Ты не виноват. Мне казалось, эта работа тебе подходит. Подходит…

Он покачал головой.

– Не разговаривай. На голосовых связках появятся рубцы.

Она невесело усмехнулась и приложила палец к его губам, когда он попытался снова заговорить. Он кивнул, смиряясь, и они некоторое время молча смотрели друг на друга. Он нежно отвел с ее лица спутавшиеся волосы, а она поймала его широкую ладонь и крепко прижала к своей щеке – утешая его и себя, пока бригада врачей и техников не забрала Форкосигана на процедуры.

– Мы скоро придем к вам, миледи, – строго предупредил их начальник.

Спустя некоторое время они вернулись и заставили Корделию полоскать горло какой-то омерзительной розовой жидкостью, а после – дышать в некое устройство. Медсестра принесла завтрак, к которому Корделия не притронулась.

Потом в палату явилась комиссия врачей – все как один с мрачными торжественными лицами. Тот, который ночью приезжал из дворца, теперь был аккуратно причесан и одет в штатское. А рядом с личным врачом Форкосиганов стоял молодой чернобровый мужчина в зеленой военной форме с капитанскими нашивками на воротнике. Поглядев на эту троицу, Корделия почему-то вспомнила древнюю легенду о Цербере.

Ее личный врач представил незнакомца:

– Это капитан Вааген из исследовательской лаборатории Императорского госпиталя. Он – наш главный специалист по отравляющим веществам.

– Изобретаете новые яды, капитан? – полюбопытствовала Корделия. – Или создаете противоядия к уже известным?

– И то, и другое, миледи, – без тени смущения отозвался капитан Вааген.

В его поведении сквозила какая-то непонятная решимость и напористость.

У личного врача взгляд был запуганный, но губы его улыбались.

– Милорд регент попросил меня проинформировать вас о расписании лечебных процедур. Я полагаю, – он откашлялся, – полагаю, что желательно было бы побыстрее произвести аборт. Для вашего выздоровления требуется, чтобы физиологическая нагрузка была устранена как можно скорее.

– И ничего нельзя сделать? – безнадежно спросила она, уже зная ответ по выражению их лиц.

– Боюсь, что нет, – печально проговорил личный врач. Доктор из императорского дворца кивнул, подтверждая его слова.

– Я провел информационный поиск, – неожиданно заявил капитан, глядя в окно. – Был один эксперимент с кальцием. Конечно, полученные результаты не особенно обнадеживают…

– Мне казалось, мы договорились об этом не упоминать, – с неудовольствием заметил дворцовый врач.

– Вааген, это жестоко, – поддержал его и личный врач Корделии. – Вы внушаете миледи ложные надежды. Нельзя превращать супругу регента в подопытного кролика для ваших злополучных экспериментов. Вы получили разрешение регента на вскрытие плода – успокойтесь на этом.

Мир Корделии мгновенно вернулся в нормальное состояние, стоило ей всмотреться в лицо человека, предлагавшего эксперимент. Она знала этот тип людей: фана– тики-энтузиасты, готовые принести в жертву своей – гениальной или безумной – идее все что угодно, вплоть до собственной карьеры. Ее судьба, ее призрачное счастье ничего для него не значат, разве что материал для монографии. Риск, на который она должна будет пойти, его не смущает – она не личность, а объект исследований. Корделия дружески улыбнулась молодому знатоку ядов. Теперь она знала, что в сплоченном фронте врагов наметилась брешь, и не собиралась упускать свой шанс.

– Рада с вами познакомиться, доктор Вааген. Хотите написать лучшую в своей жизни статью?

Дворцовый эскулап фыркнул:

– Она вас сразу раскусила, капитан.

– Вы, конечно, понимаете, – начал приятно удивленный Вааген, – я не могу гарантировать результатов…

– Результатов?! – прервал его врач Корделии. – Господи, да вы бы лучше объяснили, что такое в вашем представлении эти «результаты». Или покажите ей фотографии… Нет, не надо. Миледи, – повернулся он к ней, – лечение, о котором говорит капитан Вааген, проверялось двадцать лет назад. Оно причиняло непоправимый вред матерям. А результаты… Самый лучший результат, на который вы могли бы надеяться, – это скрюченный калека. Или что-нибудь еще хуже. Невообразимо хуже.

– Прекрасно описывается словом «медуза», – уточнил токсиколог.

– Вы не человек, Вааген! – возмутился личный врач и с тревогой взглянул на свою пациентку – насколько сильно она расстроилась.

– Жизнеспособная медуза, доктор Вааген? – спросила Корделия.

– Гм… Может быть, – ответил он, не обращая внимания на негодование возмущенных коллег. – Но главная проблема – в том, что происходит с матерями, когда лечение проводится in vivo.

– А разве нельзя провести его in vitro? – задала естественный вопрос Корделия.

Вааген бросил торжествующий взгляд на личного врача Форкосиганов.

– Это, безусловно, открыло бы ряд новых возможностей, – пробормотал он, обращаясь к потолку.

– In vitro? – озадаченно переспросил дворцовый медик. – Каким образом?

– Что значит «каким образом»? – вскинулась Корделия. – У вас где-то в чуланах пылятся семнадцать маточных репликаторов эскобарского производства, привезенных с войны. – Она обернулась к Ваагену: – Вы, случайно, не знакомы с доктором Генри?

Вааген кивнул:

– Мы работали вместе.

– Тогда вы должны все про них знать!

– Ну… не то чтобы все. Хотя Генри вроде бы упоминал, что эти аппараты по-прежнему в рабочем состоянии. Но, как вы понимаете, я не гинеколог.

– Совершенно верно, – ухватился за это утверждение личный доктор. – Миледи, этот человек вообще не врач. Он всего лишь биохимик.

– Но вы-то врач, – возразила она. – Так что у нас полный состав. Доктор Генри и… капитан Вааген займутся Петером Майлзом, а вы – его переселением.

Лицо доктора приняло какое-то растерянное выражение, и Корделия даже не сразу определила, что это – страх.

– Я не могу сделать перенос плода, миледи, – признался он. – Я не умею. Никто на Барраяре не обладает необходимым опытом.

– Значит, вы не рекомендуете эту операцию?

– Определенно, нет. Слишком велика вероятность необратимых повреждений… Ведь вы же, в конце концов, через несколько месяцев можете снова забеременеть, если рубцевание не распространится на ткань яич… Гм! В общем, вы сможете начать сначала.

– Да, если тем временем кто-нибудь не прикончит Эйрела. Приходится учитывать, что я на Барраяре, на этой дивной планете, где настолько любят смерть, что хоронят человека, когда он еще может выжить. Так вы готовы рискнуть?..

Доктор с достоинством выпрямился.

– Нет, миледи. И это мой окончательный ответ.

– Прекрасно. – Она ткнула в него пальцем. – Значит, вы – выбываете. – Потом перевела палец на Ваагена. – А вы – остаетесь в игре. Теперь этой операцией руководите вы. Я поручаю вам найти мне хирурга – хоть студента-медика, хоть ветеринара – кого угодно, лишь бы он согласился попытаться. А потом можете экспериментировать сколько душе угодно.

У Ваагена был сдержанно-торжествующий вид, а личный врач побагровел.

– Следовало бы послушать, что скажет милорд регент, прежде чем приносить его супругу в жертву вашей преступной безответственности.

Вааген потускнел.

– Вы намерены бежать к нему прямо сейчас? – осведомилась Корделия.

– Извините, миледи, – сказал дворцовый медик, – но, по-моему, нам следует прекратить эту дискуссию. Вы не знаете методов капитана Ваагена. Простите мою резкость, коллега, но вы – авантюрист, и на этот раз зашли слишком далеко.

Токсиколог лишь покорно пожал плечами, словно и сам признавал справедливость подобной аттестации. Видно было, что он уже готов отступиться от своего замысла. Чувствуя, что победа ускользает, Корделия пошла с козырной карты.

– Хотите, чтобы на вас работал весь исследовательский корпус, доктор Вааген? Вы получите целый институт, если сумеете мне помочь. Скажите милорду, – она кивком указала в сторону палаты регента, – что я обещала вам это.

Медики удалились – один озабоченный, другой возмущенный, а третий – обнадеженный. Корделия откинулась на подушки и принялась тихонько насвистывать какой-то мотивчик, медленно поглаживая свой живот. Сила тяжести исчезла.