"Марш по джунглям" - читать интересную книгу автора (Вебер Дэвид, Ринго Джон)

Глава 2

«По крайней мере, фигура у него крепкая, – решила про себя старший сержант Ева Косутик, наблюдая за тем, как принц вышел из свободного падения и плюхнулся на упругую площадку. По долгу службы Еве частенько доводилось наблюдать за маневрами опытных астронавтов. – Что ж, бывает и хуже. Ему надо было просто вовремя выпрямиться».

Первый взвод батальона Браво, или Бронзового, как чаще его называли, построили во фрунт, четкими шеренгами в командном отсеке ракеты. Экипаж снарядили по последнему слову техники, лучше всех в морской пехоте. Бронзовый, возможно, был самым малочисленным батальоном императрицы, но здесь служили представители элиты, лучшие телохранители известной части вселенной. Лучшие – значило сочетающие отвагу с наблюдательностью. Тридцатиминутная готовность проводилась, как всегда, крайне тщательно. С поминутной точностью проверялся каждый сантиметр оборудования, придирчиво осматривалось обмундирование членов экипажа. На протяжении последних пяти месяцев, пока Ева в ранге старшего сержанта командовала батальоном Браво, полковнику Панеру ни разу не удавалось после ее досмотра отыскать где-либо какой-либо изъян. Он, может, и заметил бы что-нибудь, укажи ему на это сама Ева.

Пробиться в полк было архитрудно. Перед зачислением кандидаты подвергались жестокому отбору. Пятинедельный так называемый дисциплинарный режим в действии, или ДРД предназначался исключительно для того, чтобы отсеять львиную долю желающих. ДРД сочетал в себе тяжелейшие, изматывающие тренировки личного состава с дотошным осмотром обмундирования и материальной части. «Отбракованные», отосланные обратно в родную часть, долго помнили «прелести» ДРД. Было ясно, что отбирали лучших, самых лучших. Пережившие ДРД могли уже сами выбирать себе вполне достойное место службы. Большинство выпускников зачисляли в Бронзовый батальон, где они имели «удовольствие» сопровождать всякого рода гомосексуалистов и прочую подобную публику, смотревшую на них, мягко говоря, свысока. Новички по инерции продолжали думать, что это еще один тест на прочность. Продержавшиеся в таких условиях восемнадцать месяцев и проявившие несгибаемую выдержку и профессионализм могли рассчитывать на дальнейшее повышение в звании и либо уже надолго оставались в Бронзовом, либо соперничали за право попасть в Стальной батальон, защищающий лично принцессу Александру.

Что же касается самой Евы Косутик, то она, напротив, на протяжении ста пятидесяти трех дней учений только и помышляла о том, когда же наконец принц сгинет с ее глаз долой.

Едва стихли звуки императорского гимна, капитан вышел вперед и отдал честь.

– Ваше королевское высочество, капитан Вил Красницкий к вашим услугам. Для нас большая честь видеть вас на борту «Чарльза Деглопера»!

Вяло махнув в ответ рукой, принц огляделся. Изящная брюнетка, поднимавшаяся следом, опередила его и, подойдя к капитану, с едва заметным волнением протянула ему руку:

– Элеонора О'Кейси, капитан. Я очень рада, что попала на ваше прекрасное судно.

Недавняя наставница и руководитель Роджера крепко пожала капитану руку и посмотрела ему в глаза, пытаясь загладить неловкость, вызванную мрачным настроением принца.

– Мы тут пришли к выводу, что у вас, капитан, замечательный экипаж, все как на подбор.

– Благодарю вас. Мне очень приятно, – ответил капитан, бросив мимолетный взгляд на недовольную физиономию принца.

– Вы выигрывали Таравское соревнование два года подряд. Это высочайшая оценка в глазах любого. – О'Кейси одарила капитана ослепительной улыбкой, незаметно толкнув Роджера локтем. Принц с бессмысленной кислой миной посмотрел на Красницкого. Ободренный вниманием его высочества, капитан облегченно вздохнул: вероятно, его высочество остался доволен, и, значит, его карьере королевская немилость пока не грозит.

– Позвольте представить вам моих офицеров. – Красницкий обернулся к стоящей по стойке смирно шеренге. – Если его высочеству угодно, можно произвести осмотр.

– Попозже, я думаю, – поспешила заметить Элеонора. – Я полагаю, что его высочество предпочитает пройти в свою каюту.

Она еще раз улыбнулась капитану, размышляя, как объяснить ему потом странное поведение принца: «Скажу, что его высочеству стало нехорошо после тренировки». Конечно, отговорка довольно слабая, но все же намек на «пространствофобию» принца выглядел уважительнее, чем признание в том, что Роджер нарочно «дурит».

– Разумеется, – капитан понимающе кивнул. – Смена окружающей обстановки сильно влияет… Могу я приступить к своим обязанностям?

– Разумеется, капитан, спасибо. – Элеонора продолжала улыбаться.

«Да, полет без Роджера стоил бы мне гораздо меньшей крови, – подумала она серьезно. – Но что толку, все равно уже ничего не изменишь!»

– Мать моя женщина! Мышонок, ты ли это? Из-под немыслимого вороха чемоданов, рюкзаков и прочих тюков показалась голова карлика-лакея Костаса Мацуги.

Багажный отсек довольно быстро заполнялся Бронзовыми варварами… Судя по методичности, с какой они перекладывали свои вещи в рундуки, во всем царил определенный установленный порядок.

– И какой во всем этом смысл? – спросил копошащийся коротышка.

– Эй, Мышонок, не вали ты все в одну кучу, – произнес один из долговязых дядей «при исполнении». – На таких кораблях, как наш, достаточно свободного места. А то навалил тут вперемешку снаряжение и мешки с едой… Всем привет, – еще громче продолжал «дядя», чтоб пробиться сквозь гул болтовни и щелканье чемоданов. – В отсеке есть мыши. Старайтесь не оставлять мусор на скамейках.

Мимо лакея проплыла женщина в форме капрала и стала переодеваться.

– Мышки? Я их обожаю. Это мое любимое лакомство.

– Покусали мою кошку, расцарапали мне ножку, – весело горланили новобранцы.

Мацуга презрительно фыркнул и пошел распаковывать личный багаж принца. Его высочество привык обедать самым изысканным образом.

– Черт возьми, не буду я обедать за общим столом, – горячился Роджер, пощипывая свои волосы. Он понимал, что ведет себя как капризное дитя, но от этого заводился еще больше. Похоже, ситуация нарочно складывается так, чтобы свести его с ума, размышлял принц. Он сидел, крепко сцепив руки, отчего костяшки пальцев побелели. – Не буду, – повторял он упрямо.

Элеонора по своему опыту уже знала, что спорить с принцем – гиблое дело. Чтобы вывести его из депрессии, можно было попробовать сыграть на его слабостях. Но это удавалось крайне редко.

– Роджер, – начала она спокойно, – если вы откажетесь от обеда в первый же вечер, то оскорбите капитана и его офицеров.

– Ни за что, – вскричал он, сдерживаясь из последних сил. Все его тело дрожало, даже маленькая каюта, казалось, уже не выдерживала нарастающего приступа бешенства. Каюта была капитанская, лучшая на корабле, но в сравнении с дворцовыми хоромами или на худой конец каютами королевских кораблей морской пехоты, в которых привык путешествовать принц, эта келья своими размерами напоминала клозет.

Постепенно принц все же успокоился, глубоко вздохнул и пожал плечами.

– Ладно, я, конечно, осел. Но есть все равно не буду. Извинись там за меня. – Он по-детски осклабился. – У тебя это хорошо получается.

Элеонора недовольно покачала головой, но заставила себя улыбнуться в ответ. Временами Роджер бывал обезоруживающе очарователен.

– Договорились, ваше высочество. Увидимся завтра утром.

Выйдя из каюты, она буквально наткнулась на Костаса Мацугу, несшего кучу тюков.

– Добрый вечер, госпожа, – пролепетал слуга и прижался к стене, стараясь освободить проход. Ему пришлось посторониться еще раз, чтобы не задеть стоящего с другой стороны охранника, но лицо пехотинца осталось невозмутимым.

Карикатурные шараханья маленького несуразного лакея уморили бы кого угодно, но железная дисциплина на корабле предписывала бесстрастность. Состоявшие на службе у императрицы славились своим умением сохранять каменное выражение лица, что бы ни происходило вокруг. Иногда охранники даже щеголяли этим друг перед другом, выясняя, кто из них самый терпеливый и невозмутимый. Например, бывший старший сержант Золотого батальона установил рекорд выносливости, умудрившись простоять на посту девяносто три часа без еды и питья. При этом он не спал ни минуты и не мылся. Последнее, как он потом признался, оказалось самым трудным. В итоге он потерял сознание от обезвоживания и интоксикации организма.

– Добрый вечер, Мацуга, – ответила Элеонора, поймав себя на том, что тоже не прочь улыбнуться. Удержаться было нелегко: суетливый маленький лакей был под завязку увешан всяческим барахлом, так что его самого можно было и не заметить среди этой груды.

– Принц попросил извиниться за него: он не придет обедать в общую столовую. Так что ему вряд ли понадобится все это, – она кивнула на тюки с одеждой.

– Что? Почему? – откуда-то из середины кучи пропищал Мацуга. – О, не беспокойтесь. Тут разная одежда – все равно пригодится. – Он повращал своей круглой лысеющей головой и покраснел, как мухомор. – Но это же ужасно стыдно. Я специально подобрал его любимый костюм цвета охры.

– Кто знает, может, вы и успокоите его этими нарядами, – согласилась Элеонора.

– Его можно понять, – снова резко выкрикнул слуга. – Послать человека в тьмутаракань, можно сказать на окраину Галактики, с какой-то идиотской миссией – это само по себе неприятно, принудить же самого принца покинуть на какой-то барже свое кровное королевство – можно представить, что он сейчас испытывает.

Элеонора сжала губы и наморщила брови.

– Не стоит преувеличивать, Мацуга. Рано или поздно Роджер должен взяться за ум, осознать весь груз своей ответственности как члена королевской фамилии. Подчас приходится чем-то жертвовать.

«Ведь приходится же жертвовать почти всем своим временем, чтобы воспитать у команды дух повиновения, чтобы она шла за командиром в огонь и в воду», – подумала Элеонора про себя.

– Принц не должен поддаваться своему мрачному настроению, – добавила она вслух.

– Вы по-своему заботитесь о нем, мисс О'Кейси, у меня же свое мнение на этот счет, – огрызнулся лакей. – Третируйте ребенка, помыкайте им, оскорбляйте, выгоните из дома его отца – и что же, по-вашему, должно получиться?

– Роджер уже давно не ребенок, – раздраженно возразила Элеонора. – По-вашему, мы должны продолжать баловать его, купать, одевать, может, еще с ложечки кормить?

– Нет, конечно. Но следует предоставить ему побольше свободы, самостоятельности. Мы можем послужить ему примером для подражания. Может, в конце концов он станет таким же, как мы.

– Примером для подражания? Я не ослышалась? Ты имеешь в виду образец навьюченной лошади, – недвусмысленно намекнула О'Кейси. Казалось, этот последний, правда несколько «бородатый», аргумент должен был испепелить лакея.

Но Мацуга взглянул в глаза Элеоноре, как бесстрашный мышонок на кошку.

– В отличие от некоторых людей, – сопя, Мацуга разглядывал костюм Элеоноры, – его высочество способен оценить прекрасное в жизни, увидеть нечто гораздо более совершенное, чем «навьюченная лошадь». Пока же вы будете учить его всяким гадостям, вы и будете получать то, что есть.

Он пронзительно глядел на нее еще несколько мгновений, затем толкнул локтем засов люка и вошел в каюту.

Роджер лежал на спине с закрытыми глазами и занимался своим любимым делом – самомучением: «Мне двадцать два года. Я принц Империи. Но я не заплачу! Нет! Однако мать меня просто бесит…» Он услышал, как с шумом открылась и снова захлопнулась дверь, и сразу же почувствовал, кто вошел. Запах мацуговского одеколона моментально распространился по всей каюте.

– Добрый вечер, Костас, – радушно приветствовал лакея принц. Одно появление слуги уже действовало успокаивающе. Костас как никто другой умел по выражению лица Роджера точно определять его настроение.

– Добрый вечер, ваше высочество, – ответил Костас, доставая один из любимых хлопчатобумажных костюмов принца – легкий, серебряного цвета. – Не желаете ли помыть голову сегодня вечером?

– Нет, благодарю, – сказал принц с непроизвольной учтивостью. – Я полагаю, ты уже в курсе, что я сегодня не обедаю в столовой.

– Да, я знаю, ваше высочество, – отвечал лакей, как только Роджер с кислой миной уселся на кровати. – Жаль, конечно. Я приготовил прекрасный костюм. Его сиеновый цвет весьма подходит к вашим волосам.

Принц еле заметно улыбнулся:

– Прекрасный ход, Костас, но нет. Я слишком устал, чтобы быть вежливым за столом. – Роджер с чувством прижал ладони к вискам. – Я, конечно, могу понять: Левиатан, Межгалактическая ярмарка, грамблское масло и тому подобное. Но я никак не возьму в толк: почему, зачем? Неужели только для того, чтобы послать свои регалии, матери пришло в голову остановиться именно на мне и засадить меня в этот богом проклятый бродяжий фрахтовщик?

– Это не бродяжий фрахтовщик, ваше высочество, и вам это хорошо известно. Телохранителям требуются каюты. Если бы мы отказались от этого транспорта, то… Вы только представьте себе, какого громадного размера получился бы корабль. Конечно, я согласен, что он несколько… пообносился.

– Пообносился, – принц издевательски засмеялся. – Теперь это так называется? Я поражаюсь, что он вообще держит атмосферу в норме. Посудина такая древняя, что готов держать пари: ее корпус уже не раз сваривали! И, кстати, не удивлюсь, если корабль работает на двигателе внутреннего сгорания или вообще на паровом! Возможно, Джон бы выбрал эту посудину. Александра, может быть, тоже. Но только не Роджер!

Мацуга закончил раскладывать многочисленные наряды, еле разместив их в крохотном пространстве каюты, и покорно ждал.

– Может быть, принести ванну для вашего высочества? – спросил он язвительно.

Роджер уловил издевку и сжал зубы.

– Ясно, прекращаю ныть и беру себя в руки.

Лакей только слабо улыбнулся в ответ. Роджер качнул головой.

– Я слишком раздражен, Костас. – Он оглядел свою каюту площадью в три квадратных метра и снова покачал головой. – Мне необходимо место для работы. Найдется ли в этой бочке какое-нибудь помещение, где я смог бы в тишине спокойно собраться с мыслями?

– Есть тренировочная площадка, примыкающая к казарме штурмовиков, ваше высочество.

– Я же сказал – в тишине, – холодно произнес Роджер. Он предпочитал по возможности держаться от военных подальше. Фактически он не участвовал в делах батальона, хотя и числился командующим офицером. За четыре года пребывания в академии принц постоянно ловил на себе недоуменные и откровенно издевательские взгляды своих подчиненных. Терпеть то же самое опять, только уже от собственных телохранителей, было выше его сил.

– Все уже собрались в столовой, ваше высочество, – напомнил Мацуга. – Может быть, договориться о гимнастическом зале для вас?

– Да, Мацуга. Организуй, пожалуй.

Когда с десертом было покончено, капитан Красницкий многозначительно посмотрел на лейтенанта Гуху. Из-за стола, густо покраснев, поднялась молодая женщина с бокалом вина в руке.

– Леди и джентльмены, – стараясь говорить четко, начала она, – ее величество императрица, если бы она присутствовала…

Капитан оборвал Гуху на полуслове.

– Я извиняюсь, но его высочество нездоровы, – улыбнулся он, поглядев в сторону капитана Панера. – Можем мы чем-то помочь? Сила тяжести, температура, давление воздуха в его каюте приближены к земным показателям, по крайней мере если верить нашему главному инженеру.

Поставив на стол почти нетронутый бокал вина, Панер согласно кивнул:

– Я уверен, его высочество поправится. – Его, конечно, так и подмывало сказать нечто совсем иное, но он сдержался.

Панера в случае успешного выполнения миссии повышали в звании, и в итоге он рассчитывал покинуть «Деглопер» и перебраться на другой корабль, очень похожий на этот, только большего размера. Во всех императорских подразделениях изначально существовала практика продвижения по службе, и Панер не был исключением. Он уже фигурировал в списках на повышение и должен был стать командиром второго батальона 502-го особого полка. Поскольку 502-й был основным наземным боевым подразделением, без которого не обходилась ни одна заварушка со святошами, то капитан, естественно, планировал участвовать в регулярных боевых операциях. В принципе, войну он не любил, и все же только битва, с ее азартом и накалом страстей, служившая лучшей проверкой «на вшивость», определяла, достоин ты носить гордое звание морского пехотинца или нет.

Красницкий, выдержав паузу и убедившись, что немногословный Панер вряд ли что-либо добавит, повернулся к Элеоноре.

– Миссис О'Кейси, полагаю, кто-то из вашей команды уже вылетел к Левиатану, чтобы подготовить встречу принца?

Изрядно отхлебнув вина и вызвав тем самым удивление присутствующих, Элеонора взглянула на Панера.

– Получается так, что я одна этим занимаюсь, – ответила она холодно, из чего выходило, что эшелона с посыльными не было. И из чего также следовало, что, прилетев на Левиатан, она, оставив на время своего «осла», сама собиралась уладить все вопросы и все организовать без помощи команды, командиром которой Элеонора являлась, этой таинственной, мистической команды, которую никто никогда не видел.

Только теперь до капитана дошло, по какому минному полю его направили. Улыбнувшись и немного глотнув из бокала, он обернулся к сидящему слева от него инженеру. Эта затянувшаяся легкомысленная беседа начинала его раздражать, и он решил привлечь к разговору человека, непосредственно приближенного к императорскому двору.

Отпив еще немного вина, Панер посмотрел на старшего сержанта Косутик, тихо беседовавшую с корабельным боцманом. Поймав обращенный на нее взгляд, та невинно приподняла брови, словно интересуясь: «Ну, и что вы от меня хотите?» В ответ Панер еле заметно пожал плечами и перевел взгляд на ее соседа лейтенанта.

«Интересно все же, что каждый из них думает по этому поводу?»