"Древний свет" - читать интересную книгу автора (Джентл Мэри)

Глава 33. Изменчивые тени

Интрига в телестре — вторая натура, поэтому меня ничуть не озадачила просьба о личной встрече и я лишь мысленно перебирала имена тех Т'Анов , которые хотели бы получить какую-либо выгоду от связей с представителем Компании, то есть всех подряд. Аширен стрелой летело вниз по ступеням и сквозь занавес из бусинок, за которым на нижнем этаже находилась кухня. В этих помещениях был шиферный пол, и в них даже жарким летом Таткаэра сохранялась прохлада. Я прошла через кухню мимо л'ри-ана , занятого приготовлением обеда. Занавес из бусинок на внешней двери был отодвинут в сторону. Деревянные косяки обвивали усики ночного цветка кацсиса.

Женщина с черной как смоль кожей склонилась над большим столом, протянула руку, чтобы взять с него засахаренные фрукты и передать их ребенку:

— Благодарю тебя, аширен-те . Приветствую вас, Кристи.

Ее лицо закрывала обычная для Касабаарде маска из мягкой кожи. Она нащупала единственной рукой ее завязки, сняла, тряхнув головой и подстриженной черной гривой. Она улыбнулась. Глаза, желтые как солнечный свет… Вот она встала, и лязгнули ее харур-нилгири и харур-нацари , висевшие на плече, чтобы удобнее было пользоваться ими левой рукой. На ней были простая сорочка и брюки, в которые мог бы быть одет любой наемник. Ноги ее были босы и загрубели.

— Вы сошли с ума? — проговорила я.

— Тетмет только что спрашивал меня об этом. — Рурик снова протянула руку через стол, взяла пригоршню плодов киза и сунула ее себе в рот. Потом невнятно сказала: — Выйдем наружу. Так будет меньше вероятность того, что нам помешают.

— Вы сошли с ума.

— С какого же? — Она опять улыбнулась. — Скажем так, многие из моих памятей о прошлом того же мнения. Я думаю иначе. Посмотрим.

Уже собравшись следовать за нею во внутренний двор, я внезапно для себя остановилась.

— Но в Таткаэре… нельзя, чтобы вас увидели в Таткаэре.

Она остановилась в дверях, повернув ко мне голову; падавшее снаружи солнце делало ее блестящим черным силуэтом. Ее лицо было в тени. Минувшие десять лет лежали на ней тяжелым бременем: она теперь не Т'Ан Командующая или Т'Ан Мелкати, выбранная на большой Площади ниже Цитадели, здесь, в белом городе, в Таткаэре.

— Я не собираюсь быть здесь долго. Говорила я и с Т'АнСутаи-телестре . С Нелумом Сантилом Римнитом… — Она усмехнулась. В усмешке промелькнуло нечто вроде удивления. Повернувшись, чтобы выйти за дверь, она указала мне на поднос с вином из зиира и керамическими бокалами. — Возьмите это, если хотите. Мне нужно выпить, не знаю, как вам.

— Но…

К тому времени как я вынесла поднос на столик во внутреннем дворе, темнокожая ортеанка уселась там в тени зику и не обращала никакого явного внимания на стоявшего рядом с нею уроженца Топей.

— …лежит ответственность; вам никогда нельзя покидать Башню! Что если вас убьют?

— У меня в Башне все-таки есть ученики. — Рурик Чародей подняла голову, внимательно посмотрела на окна верхнего этажа, на небо в дневных звездах, и мигательные перепонки неспешно прикрыли ее желтые глаза. Она прислонилась спиной к стволу зику . Немного отросшая грива, отброшенная назад со лба, открыла сморщенный шрам клейма изгнания.

Словно почувствовав мой взгляд, она улыбнулась, и глаза ее прояснились.

— Вы думаете, я сошла с ума, придя сюда? Маленький аширен и л'ри-ан не знают меня, а в городе я всегда ношу маску. Вашим С'аранти , конечно же, все равно, кто я. — Она сделала своей единственной рукой приглашающий жест, и я села напротив. — Есть ли здесь, в Резиденции, кто-нибудь, кто мог бы меня беспокоить?

Думая вслух, я сказала:

— Патри Шанатару из Харантиша, но, думаю, он никогда не встречался с вами… и не слышал о вас. Потом… Рурик, здесь Хал, Халтерн Бет'ру-элен.

Уроженец Топей посмотрел на нее чрезвычайно недвусмысленным взглядом, означавшим «Что я говорил», какого я никогда не видела прежде у этого ортеанца. Он повернулся к нам спиной, внимательно глядя на арочный вход во внутренний дворик, и в каждой части его похожего на скелет тела угадывалось осуждение. Рурик стала разливать вино из зиира . Выражение ее лица изменилось. Она мягко сказала:

— Я увижусь с Халтерном, прежде чем уйти.

— Рурик…

— Нет, — сказала ортеанка. — Если бы я была Рурик, меня бы здесь не было. Я здесь потому, что я Чародей, и потому, что с незапамятных времен Чародей обладал некоторым влиянием на семьи-хайек … и даже, может быть, на Народ Колдунов из Кель Харантиша.

Сидя там, я ясно слышала шум города, голоса молодых ортеанцев на кухне и как кто-то вдалеке распевал одну из атональных песен Дадени. Было жарко, пыльно, и я подумала о том, насколько сильнее жара и бесплоднее земля к востоку отсюда, в Мелкати, где воины Калил и партизаны из хайек ждут кораблей, идущих под парусами, надутыми юго-западным ветром.

— Когда вы покинули Башню?

— Неделю назад… нет, восемь дней, — поправила она себя. — Мои люди доставили мне сообщение о кораблях хайек в Архипелаге и слухи о том, что Морврен, вероятно, подвергнется нападению. Что, как я считала, могло произойти. Потом я получила сообщение от Аннекта, из Кель Харантиша. Он передал, что город опустел, все линии крови ушли, ускользнули на джатах Побережья в ночные часы; Калил бел-Риоч, претендующая на то, чтобы быть Сантендор'лин-сандру, исчезла из Кель Харантиша…

Она подняла бокал с зииром и отпила из него, поставила на стол и вытерла губы запястьем. Ее темное лицо выражало язвительную иронию.

— Я оставила Башню, чтобы прийти и спорить с Народом Колдунов из Харантиша — глупый поступок, не сомневаюсь, но что еще я могу сделать? Я Чародей. Все оружие, какое у меня есть, — это слова. Какое оружие может быть у Калил бел-Риоч — вот что страшит меня. Подозреваю, что у нее ни чего нет, но разве я не могу рискнуть?

В этот момент мне стало кое-что ясно. Я подождала, что бы наши взгляды встретились, и сказала:

— Я не собираюсь говорить вам, что вы поступили разумно, вернувшись в Таткаэр. В особенности, когда четыре пятых причины вообще отсутствуют. Дело в том, что Сто Тысяч подверглись нападению — я права?

Она подняла заостренный подбородок и посмотрела на меня с высокомерием Ста Тысяч; это был взгляд Далзиэлле Керис-Андрете — Т'АнСутаи-телестре . Все добродушие исчезло, и она сказала:

— Что дает вам основание думать, будто вы обязаны мне что-то говорить?

— Не знаю. Я никогда не могла говорить вам многого. Во всяком случае, вы не стали бы слушать.

Ее поджатые губы невольно подергивались, она умышленно посмотрела в сторону, на окна верхнего этажа, а затем засмеялась, запрокинув назад голову, и выругалась:

— АмариС'арант ! И все вы, обитатели другого мира, лишенные Матери…

— Вы слишком отчаянны. Вы слишком рискуете.

— Не более, чем кто-либо другой. — Темнокожая ортеанка сидела, покрытая пятнами тени: свет блестел на рукоятках харуров . Она посмотрела в спину Тетмету. Тот рассеянно смотрел на небольшой пыльный внутренний дворик. Она улыбнулась. — Есть и другие, которые могут занять мое место.

— Нет.

Она взглянула на меня с изумлением, ее желтые глаза прикрылись перепонками, затем прояснились, и меня пронзил такой взгляд, что я подумала: «Что же такого она услышала от меня?» И сама удивилась. Во время последовавшего молчания я сделала глоток зиира . Его острый вкус вернул меня в реальность из воспоминаний о событиях восьмилетней давности.

— Я не знаю… вернуться ли мне в Римнит и Кеверилде или попытаться вступить в контакт с флотом хайек . Сейчас они должны находиться к югу от устья Медуэда. Что вы об этом думаете?

Она подняла руку, понадежнее закрепляя длинными темными пальцами пустой рукав. Эта шестипалая рука задержалась, чтобы потереть культю, словно та по-прежнему болела после стольких минувших лет, и белый солнечный свет стер с ее лица все морщины, говорившие о возрасте.

— Поговорите с семьями, плывущими на джатах и джат-рай . Я приду. Мне захочется первой увидеть ваши записи, с'аранти . — Она улыбнулась. — Да, С'арант-те . Мне хотелось бы, чтобы вы сказали: это подходящее дело для Чародея.

Затем улыбка исчезла, и на мгновение я увидела перед собой серьезное детское лицо: ребенок-амари , сбежавший из своей телестре и пришедший в белый город тридцать лет назад. Она подняла на меня желтые глаза под темными бровями и сказала на вдохе дрожащим голосом:

— Скажите мне, Кристи, что по-вашему это верно. Вы могли бы помочь мне убедить себя. Ну вот… мы… я не могла не прийти.

И в тот момент, когда она должна была бы больше всего походить на Рурик, я обнаружила, что лишилась дара речи из-за тех иных, древних воспоминаний, других жизней Чародея, которые я почувствовала в ней. Я открыла рот, но не могла придумать, что бы сказать.

— Мастер, — тихо предупредил уроженец Топей.

Тишину пустого внутреннего дворика нарушило движение: занавес из бусинок возле внешней лестницы отодвинулся в сторону. Появилась темная фигура Патри Шанатару, а рядом с ним Халтерн опирался на свою палку из ханелиса и близоруко щурился на солнечный свет.

— Это Голос Повелительницы? — спросила Рурик. Я кивнула. Она встала, отодвинув назад кресло-кушетку, заскрипевшее на каменных плитах. Единственная ее рука натянула на голову мягкую кожаную маску, скрывшую за темными прорезями желтые глаза. Все ее внимание было устремлено на старого ортеанца, Бет'ру-элена: ухоженного, ссутулившегося, с седым хохолком гривы. Мне в этот момент захотелось увидеть ее лицо.

— Поговорить с Голосом Повелительницы, — сказала она, стоя с согнутыми плечами, как в фехтовальной стойке, и звук ее голоса, даже негромкий, заставил (заметила я) Халтерна поднять голову. Рурик на миг положила руку мне на плечо — пошла через дворик вверх по лестнице.

Патри отошел в сторону. Я увидела, как Халтерн нахмурил брови, нерешительно протянул вперед руку, а затем опустил ее. От замешательства на его мягком лице появились глубокие морщины. Рурик поднялась на верхнюю ступеньку. С минуту они стояли друг перед другом под белым солнечным светом Таткаэра. Затем вместе вошли внутрь.

Спор с Кори Мендес занял у меня почти целый час; тем временем я урывками ела, отрываясь, чтобы поговорить с Дугги и с Патри Шанатару. Изображение, передаваемое по связи через коммуникаторы со Свободным портом, расплывалось. Все, чего я смогла добиться от Кори, — протестов относительно Службы безопасности Компании.

— Это не просто опасно, это безрассудно, — сказала она. Ее голографическое изображение мелькало. Помятая женщина с седыми волосами в кабине «челнока» F90. — Вас или убьют, или возьмут в заложники, а политика Компании такова, что при возникновении ситуации с заложниками она откажется от всякого сотрудничества. Линн, это местная ситуация. Это не то, во что станет вмешиваться Компания.

— Это ситуация, которую создала Компания.

Она опустила голову. Ее ослиное упрямство несколько ослабло. Она нехотя сказала:

— Мои люди закончат для вас анализ изображений. Линн, мне бы хотелось, чтобы вы пересмотрели свои намерения.

— Думаю, мы обязаны попытаться сделать это… Я возьму один из YV9, — сказала я, — есть еще несколько пассажиров.

Я отключила связь, обрывая поток вопросов. От длительного пребывания перед головизором в Резиденции у меня болела спина: кресла-кушетки были недостаточно высокими. Я встала, потирая поясницу и слушая вежливую беседу Дугги с Чандрой и с одним из людей Компании. В открытые окна влетал теплый ветер, шелестя занавесами из бусинок. Паралич вызывает не недостаток дел, наоборот — их слишком много, и ты не знаешь, с чего начать.

Из соседней комнаты вошел Мехмет Лутайя, неся чашу с наполовину подгоревшим мясом куру . Сказал с набитым ртом:

— Настраиваюсь на частоту ЭВВ, Представитель. Будьте добры взглянуть, что там продолжается.

— Могу вам сказать, что продолжается и что ничего доброго в этом нет, — ответила я, имея в виду полученные от Кори дополнения. Я включила канал, на котором должны были находиться агентства ЭВВ и который контролировала Служба безопасности орбитальной станции, и остановилась, увидев знакомое лицо:

«Я говорю с вами с Северного Прочного, самого большого острова поселения Свободный порт на северном континенте».

Висконти стояла возле закругляющейся стены, в тени флюгеров, мимо сновали ортеанцы, некоторые — в коричневых мантиях служителей Домов-источников. У нее был тот сутулый вид, какой возникает при долгих наблюдениях за небом, но говорила она ясно:

«За последние два часа ситуация здесь сильно ухудшилась. Враждебные корабли джат-рай, оставшиеся от основного флота, курсируют по проливам между островами. Мои попытки установить контакт с атакующими силами не удались. Я лично видела перестрелки с использованием средств примитивной технологии. Вот это — стрела, выпущенная из арбалета…»

Она протянула руку. На ее ладони лежала металлическая стрела с зубчатым наконечником: черная железная стрела.

«…а вот рана, какую она оставляет».

Камера показала, как она отошла назад, прошла вдоль стены до того места, где под ней лежали трое или четверо ортеанцев. Она присела на корточки возле мужчины со светлой гривой. Он лежал спиной к камере, забрызганный кровью, похожей на черную краску. То, что я сперва приняла за вырванную часть тела, было оперением стрелы, глубоко вонзившейся и торчавшей на ширину ладони из его позвоночника.

— Замечательный выстрел, — сказал Лутайя, с рассеянным видом подавая мне чашу с куру . Чувство голода у меня почему-то исчезло.

«Примерно в семидесяти милях к востоку от того места, где я сейчас нахожусь, соединяются главные силы флота Пустынного Побережья. Вероятно, это подготовка к полномасштабному вторжению…»

—  Это не говорит нам ничего такого, чего мы не знаем. — Я продолжила просмотр других передач.

— Рассчитываю получать что-нибудь каждые два часа, — сказал он. — Мы не только отправляем экспресс-сообщения с беспилотными сверхсветовыми кораблями во Внутренние Миры. Большинство из нас передает материалы напрямую в ЭВВ на Тьерри, Пармитере и Алеп-Девять.

«И вы думаете, что для вас стоящее дело околачиваться возле представителя Компании и посла правительства… Ну что же, кто знает? — подумала я. — Может быть, вы и правы. Следующие три-четыре часа станут решающими».

Лутайя ушел, и я связалась с Кумиэлом, чтобы справиться, заправлен ли топливом и готов ли к вылету «челнок» YV9. Отключив связь, я стояла в этой небольшой, жаркой комнате — наполовину земной и наполовину ортеанской, с приколотыми на стены распечатками данных вместе с древними ленточными знаменами цветов телестре Арентине, — и меня охватил озноб, страх, от которого у меня похолодели руки и затошнило. Восемь лет назад я необдуманно бросилась в такие дела, от которых у меня теперь замирает сердце, ввязалась в них, не имея понятия о том, какой катастрофой это может закончиться. «Макс , — подумала я, внезапно устыдившись того, что так давно о нем не вспоминала. — Есть вещи, от которых невозможно оправиться» , а потом поняла, что все еще стремлюсь к этому чувству, которое не переполняет, как прежде…

Не имея желания заниматься слишком дотошным анализом всего этого, я прошла в другую комнату, намереваясь поговорить с Дугги, с Патри Шанатару и, конечно, с Рурик…

— Я восхищен воинами ваших телестре , — льстиво сказал Патри. Я нашла его с Дугги и Халом во внутреннем дворике — то есть именно там, где ниже всего вероятность того, что тебя подслушивают. «Темнокожий, гладкий харантишец с гривой, ниспадающей неопрятными завитками, хрупкая, напоминающая птичью, фигура Халтерна Бет'ру-элена с бекамиловым пледом на коленях и вежливое самообладание Дугги — почти братья, — подумалось мне. — Разного происхождения, но между ними есть какое-то несомненное родство».

— Если бы это было сражение на равных, то, думаю, большое число телестре … — Патри помолчал, а затем добавил: — …в конечном счете. На борту флота джатов нас было значительное число.

Когда я села рядом с ним, Хал смотрел на харантишца с вежливой неприязнью. Старая преданность умирает с трудом: Патри по-прежнему оставался уроженцем Кель Харантиша…

— Есть еще одно обстоятельство. У нас имеется оружие с'аранти . — Патри положил руки перед собой на стол, глядя на них и сцепив пальцы. Вся его бравада исчезла. — Возможно, и не только оружие с'аранти . Я говорил об этом раньше. Вы тайно злорадствуете, что у нас, из Харантиша, нет памяти о прошлых жизнях, потому что в нас течет кровь Народа Колдунов. Я же не завидую, что вы помните об использовании этого оружия, этого древнего света.

— У Калил есть? — надавил Дугги.

— Иногда я думаю, что да. А иногда я вообще в это не верю!

— У вас должна быть какая-то вера в это, — сказала я, — или вас бы сейчас здесь не было.

Края крыш и стен расплывались в надвинувшемся с моря и закрывавшем гавань слабом тумане, который можно было заметить через арку входа. Он приглушал звуки города. И принес с собой влагу: пот тек ручьем. Я наблюдала за полным ортеанцем и видела на его лице болезненное сожаление.

— Мне не следовало оставлять ее. Половина родов теперь соперничает друг с другом за то, чтобы пользоваться ее благосклонным вниманием, и все с мечтами о Кель Харантише как новом сердце Империи… но это не то, что она задумала. Я ее знаю. Никто не знает ее так, как я.

Дугги, дав ему возможность бессвязно высказаться, пожалеть самого себя, направил разговор в нужное русло, подсказав:

— Каковы ее намерения?

— Укрепиться в Римните и Кеверилде, как мне кажется. А за много дней до этого, — сказал Патри Шанатару, — она объявит: у меня есть то древнее оружие, что привело к падению Золотой Империи. И если потребуется доказательство, попытается доказать это… и тогда всем нам придет конец; если она и завладела знаниями наших предков, это еще не означает, что она может справляться с ними. Но если может, тогда она скажет: вы снова под властью Золотой Империи… иначе в этом краю будут двигаться лишь серебряная пыль и холодный ветер….

Я спросила:

— Не блеф ли это?

— Шан'тай , все это может быть блефом. В ней появилось что-то такое, и я с трудом ее узнаю, я… если у нее, к несчастью, есть оружие, которое использовал Сантендор'лин-сандру, то что же, — она такая, каким был он.

С кухни пришел молодой л'ри-ан с вином из зиира и хлебом, и беседа прервалась. Помогая расставлять бокалы, я подумала: «Доверяю ли я Патри? Верю ли я ему хотя бы в том, что он предатель? Он стоял ближе всех к Калил бел-Риоч… и все это, возможно, лишь пропаганда, чтобы напугать нас.

— Безумие — сохранять такую угрозу над нашими голо вами, — возразил Хал.

— Я знал и другие миры, существовавшие на грани подобного равновесия. — Дугги не добавил вслух: «Но не очень долго» . Глянул на меня. — В этой ситуации Земля, пожалуй, вмешалась бы, но в таком масштабе…

— И с каким результатом?

Хал сложил чашей руки, поднимая бокал с зииром к губам, а отпив из него, вытер аккуратный морщинистый рот и сказал:

— Калил бел-Риоч не может жить вечно.

Патри очень живо возразил:

— В нашем городе ее жизнью жили и другие. Были сотни других, кого избегали, подвергали гонениям и поношениям, а они грезили прошлым, Империей, и, — заключил он, высказывая неопровержимую истину, — есть другие, подобные ей. Этого могло бы не случиться, если бы такой была одна моя Калил.

Известно, что в Ста Тысячах (известно это и про Хала) замышлялись попытки политических убийств. Я сохранила это в памяти для будущих размышлений. Запищал наручный коммуникатор, сообщая, что «челнок» на острове Кумиэл готов к вылету.

— Шан'тай Патри, не отправитесь ли вы сейчас со мной обратно на Кумиэл… — Было гораздо безопаснее держать его в защитном заключении у Миротворческих сил, чем оставлять ортеанцам из телестре . Я встала, гадая, где бы мне найти Прамилу Ишиду. — Дугги, что вы собираетесь делать?

— Думаю, один из нас непременно должен остаться здесь для координации дел правительства и Компании; это, конечно, могли бы быть вы, — сказал он, сложив пальцы домиком и глядя на меня снизу вверх.

— Нет, я полечу. Если будет слишком опасно, я не стану вступать с ними в контакт. Появятся другие возможности. Флоту потребуется по меньшей мере три дня, чтобы оказаться возле Мелкати.

Хал повернулся лицом к туманному небу.

— Мне бы хотелось, чтобы погода переменилась. Если бы Она соблаговолила, то летняя буря могла бы разрешить все это в нашу пользу. — Он подмигнул, блеснув небольшими глазами, и кивнул в сторону Патри. — Я не желаю зла вашим людям, т'ан , вы ведь понимаете.

— Прекрасно понимаю.

Веселье Дугги было заметно лишь тем, кто его знал. Он плавно вмешался в ситуацию и, взяв Патри Шанатару под руку, направил его в сторону входа во внутренний дворик, к л'ри-ану , стоявшему в ожидании рядом с коляской, в которую был запряжен скурраи . «Наряду с желанием избежать враждебности это, пожалуй, дает послу правительства последнюю возможность поговорить с Голосом Повелительницы… — улыбнувшись про себя, подумала я. — Ты слишком много лет на Орте, Дугги; это научило тебя никогда не упускать выгоду».

Халтерн поднялся. Оправил складки своей бекамилов ой верхней мантии, вышитой зелеными и золотыми нитями, и взял худой шестипалой рукой палку из ханелиса . В воздухе кружились мельчайшие капельки надвигавшегося с моря тумана. Устилавшие этот небольшой внутренний дворик камни медового цвета, казалось, тлели, вбирая в себя тепло скрытого солнца.

— Давно вы знаете о Чародее? — спросил он. — С тех пор, как вы и т'ан Клиффорд побывали в Башне два месяца назад?

— Я не могла вам рассказать о ней, Хал, извините меня.

Его круглое, ласковое лицо сморщилось в улыбке. После того как он поговорил с Рурик несколько часов назад, его оставило какое-то неясное напряжение; он усмехнулся и сказал:

— С'арант , вы еще будете в нашем такширие! Т'АнСутаи-телестре находится под большим впечатлением… Но, мне думается, будет разумнее, если никто другой не будет знать, что вернулась изгнанная Орландис. Или что она жива и сейчас Чародей. Она сейчас улетит с вами?

— Да… — ответила я, не успев хорошенько подумать, и в этом проявилось то, что стремишься сделать подсказанное Халтерном Бет'ру-эленом.

— Будьте красноречивы с хайек , — сказал он. — С'арант , я слишком стар для такой поездки, иначе бы отправился с вами; я слишком стар для поездок вообще, так что не стану возвращаться в Римнит и Кеверилде… а останусь здесь, в городе, и стану делать то, что смогу.

Я улыбнулась, зная, о каких сплетениях интриг между Т'Анами и с'анами известно Бет'ру-элену.

— Скромность вам не к лицу, Хал.

Он сделал знак светлогривому л'ри-ану , который сразу же выбежал на улицу, чтобы найти еще одну скурраи-джасин .

— Вы найдете меня в Цитадели, когда вернетесь. — Он остановил на мне взгляд водянисто-голубых ортеанских глаз без белков, желая что-то сказать, затем передумал, но, наконец, промолвил:

— Кристи, не знаю почему, но после стольких лет я буду волноваться за вас.

И прежде чем я смогла что-нибудь придумать в ответ, он пересек внутренний дворик и вышел через арку входа.

Туман на море скрывает гавань и толпы народу возле пришвартованных джат ов, склоны Западного холма и его крепость, которые я видела из внутреннего дворика. Таткаэр, плотно застроенный теснящимися домами телестре с глухими стенами, все еще нес на себе следы восьмилетней заброшенности: поросль зиира, зику и кацсиса . Это не тот же самый город, в который я прибыла тогда послом, и этот старик — не тот самый Халтерн Бет'ру-элен. Все, что остается неизменным, по-прежнему остается связью, существующей между нами.

Я поднялась по лестнице обратно и, найдя Прамилу Ишиду спящей сном праведницы, разбудила ее; пункт связи на Кумиэле снова послал сигнал, чтобы сообщить, что YV9 готов к полету. Затем я нашла Рурик Чародея, и та в течение нескольких бурных минут убедила меня в том, что должна уйти отсюда так же тайно, как пришла — через ворота дома телестре женщина в маске выскользнет из города: амари Рурик Орландис уйдет из своего города, Таткаэра, неузнанной, неизвестной.

Первый джат-рай был отмечен звездочкой на море в четырехстах зери западнее Таткаэра. Офицеры Компании, составлявшие экипаж «челнока» YV9, относились ко мне с неодобрением, но это меня не волновало. «В данный момент я — исполняющая обязанности представителя Компании, — подумала я. — Пока это продолжается, у меня есть полномочия поступать таким образом… если же это протянется достаточно долго, то мы освоимся…»

— Снизьтесь до восьмисот футов, — приказала я.

Линия побережья к северу от нас тонула в туманной дымке. Мы пересекли кильватер джат-рай , спустившись достаточно низко, чтобы видеть мужчин и женщин хайек , устремившихся к металлическим поручням кораблей и указывавших друг другу на нас.

Прамила Ишида сказала:

— Это один из кораблей хайек средней части Побережья. Из зоны Кварта. Займите сеть анализом изображения.

Молодой офицер, к которому она обратилась, нахмурился, отводя взгляд от тихоокеанки в лохмотьях, но я кивнула ему, давая разрешение. «Думаю, Прамила не заметила, что среди персонала Компании явно циркулируют слухи о ее роли в этом деле… а меня это совсем не заботит», — поняла я.

Рурик склонилась, разглядывая изображение на экране головизора. Свет отражался от ее желтых глаз. Она заговорила, и то был язык Башни, который здесь могли понимать лишь она и я:

— Семьи хайек теперь не самое важное, С'арант . Не забудьте: мы должны говорить с Народом Колдунов из Харантиша.

В зоне обзора появились корабли сопровождения основного флота. Джаты с высокими мачтами, построенные из соединенных клепкой листов металла, со стальными парусами, показавшимися вдруг слишком хрупкими и тяжелыми… Сначала один джат , чертящий по океану белую линию, затем другой, затем еще два, дюжина вытянувшихся в колеблющуюся цепочку… А вот и основная масса флота. Голоса членов экипажа, говоривших с базой на Кумиэле и с людьми Кори в Свободном порту, отошли на задний план; все это для меня исчезло, я видела только флот хайек Побережья.

Джаты и джат-рай всех размеров (некоторые были загружены до такой степени, что неуклюже передвигались по волнам). Паруса поставлены на сильный, устойчивый ветер… Поперек основного курса флота сновали небольшие лодки. Надутые паруса, поручни, облепленные толпами людей, мужчины и женщины, что-то указывающие друг другу и напряженно смотрящие на небо, и Звезда Каррика как взорвавшееся на воде солнце. Кильватерные струи джат ов, пересекаясь, образуют пенную бахрому на море желтовато-зеленого цвета…

Когда мы снизились еще больше, реактивная струя силовых установок YV9 покрыла море рябью. Под нами прошел один джат-рай с парусами, залатанными с помощью заклепок, и палубой, заваленной узлами, заставленной печками, заполненной спящими аширен , какими-то прикрытыми предметами, вдвое превышающими рост ортеанца. Я взглянула на приборы: никаких показаний выделения тепловой энергии. Пока. А затем, когда мы прошли параллельно курсу флота до его конца, «челнок» снова снизил скорость полета. Кори легко было говорить: «По оценкам — до семисот кораблей». Теперь мы проходили над небольшими кораблями сопровождения и группами кораблей, по-прежнему летя на запад, по-прежнему не видя им конца; корабли шли группами, которые, казалось, усеяли море от северного до южного горизонта… Наконец мы долетели до далеко растянувшегося хвоста. Это были два джат-рай , барахтавшиеся без парусов; на них продолжались лихорадочные ремонтные работы; один джат был брошен. А на западном горизонте все еще появлялись неясные очертания следующих кораблей… Рурик сказала:

— Это не вторжение. Переселение.

Я выпрямилась, потирая поясницу.

— Информационная сеть произведет обработку изображений через несколько секунд. Тогда мы установим контакт. — Я повернулась к пилоту. — Вернитесь обратно, пожалуйста.

Прамила Ишида тяжело опустилась в одно из ковшеобразных кресел. Оперлась обеими грязными руками на край головизора и стала пристально всматриваться в изображения джат ов и джат-рай , когда YV9 развернулся и полетел обратно над флотом. Она улыбалась. На ее лице было странное выражение, и можно было с беспокойством задуматься о том, через что ей пришлось пройти, чтобы испытывать подобные чувства.

— Представитель Компании не должен подвергать себя опасности, — заметила она.

— Когда я включу магнитную пленку с записью голоса для передачи сообщения по узконаправленному лучу, то намереваюсь разъяснить им, что мы вооружены и откроем огонь, если это будет необходимо. — «А после Решебета, — подумала я, — они поверят мне. Парадокс, если то, что сделала Кори, послужит мне защитой».

«Челнок» YV9 перешел в режим зависания в каких-нибудь пятистах футах над морем. На голографических изображениях было видно небо в дневных звездах с проведенной по нему полоской высокой облачности, а летняя туманная дымка по-прежнему скрывала горизонт. Гигантский круг океана с покрывающими его бесчисленными небольшими кораблями, белые кильватерные струи за кормами, изгибающиеся подобно траекториям стрел, летящих на восток… Голубое и золотое. Я почти ощущала холодный ветер, чувствовала вкус соли.

Я переключилась на режим данных, выводя анализ голографических изображений на экран головизора, и пока в нем происходило представление альтернативных данных, стала настраивать наружное устройство для передачи записи по узконаправленному лучу.

— Анжади есть по меньшей мере на трех джатах , — сказала Прамила.

Мягкий зеленый свет в кабине падал на потертые кресла, на край головизора, на лица принадлежавших к Компании членов экипажа — всем четверым было едва за двадцать, и они не знали, к кому следует относиться с большим подозрением: к инопланетянке ли, к изменнице-тихоокеанке или к сумасшедшему представителю Компании. Я усмехнулась. Когда я снова вернулась к отображенным на экране данным, Рурик произнесла из полумрака кабины:

— Не Анжади, Кристи. Скажу вам, что увидела я, — это Золотые из Харантиша, на каждом джате и джат-рай . Их по небольшой кучке на каждом судне, но неужели это все, что нужно К'ай Калил? — Темнокожая ортеанка подошла поближе к головизору. Длинные пальцы массировали культю правой руки, боль в которой после стольких лет все еще мучила ее. — Мы должны поговорить…

Край головизора жестко ударил меня под ребра, и сразу перехватило дыхание. Звук клаксона разорвал воздух в кабине. Наступила темнота: либо отключилось освещение, либо у меня на время потемнело в глазах. Возникло ощущение тяжести, а затем я услышала настойчивые сдержанные голоса: «челнок» взмыл вверх. Сигнал клаксона прекратился: восстановилось внутреннее освещение.

— …сообщение о применении против нас оружия высокой технологии в точке 764.069.546; повторяю: 764.069.546. Доклад о повреждениях следует. — Молодой темноволосый офицер отклонился от пульта, закончив запись сообщения, улыбнулся мне и сказал: — Мы все еще летим, Представитель. Им не повезло!

— Включите мне повторный прогон записи изображения. Сейчас же.

Рука Рурик взяла меня под локоть, оттаскивая к одному из кресел. Ее пальцы ощупали мои нижние ребра, и я поморщилась от боли.

— У вас ушиб, — сказала она. — Вы, с'аранти , легко получаете повреждения.

Адреналин все еще поступал в кровь с каждым ударом сердца, и я воспользовалась этим, чтобы двигаться вперед: страх — это хорошее горючее. На головизоре пошел повторный прогон записи: на одном из джат ов под нами появилась вспышка света, идентифицированная приборами как применение микролучевого импульсного оружия. А вот, на корме, находящийся в наклонном положении GHD4.

— Перейдите на схему уклонения. Я хочу установить контакт с джат ом посредством магнитной записи. Дайте ближнее изображение. — Я склонилась над головизором, держась одной рукой за ребра и морщась от боли. — Я думала, что видела это раньше… Прамила, это один из кораблей с хайек Анжади на борту. Идите сюда. Я хочу, чтобы вы говорили через звукоусилительную установку. Вы скажете им, что мы хотим перемирия, встречи, а если мы не добьемся этого… если они снова откроют огонь…

— Да? — И она улыбнулась.

— Тогда мы попытаем счастья с другим кораблем. — Ко мне вернулось дыхание и некоторая доля хладнокровия. — Думаю, однако, будет легче установить контакт там, где знают вас и меня. Даже если это и несущественно.

Она нерешительно подошла, села в покинутое мной кресло и подключила коммуникатор к звукоусилительной установке узконаправленного действия. На ее круглом лице было выражение почти разочарования. Как будто бы ей доставило удовольствие, если бы Компания угрожала применением силы против хайек Побережья… если бы оправдались ее худшие опасения?

— Кетриал-шамазшан'тай Анжади…

Ее голос, усиленный аппаратурой, вполне отчетливо достигал палубы джат а, находившегося под нами. Я видела, как ортеанцы со светлыми гривами смотрели вверх на висящий над ними «челнок»; на экране было изображение происходящего прямо сейчас, достаточно четкое, позволявшее различать выражения на лицах: страх, замешательство, надежду.

— …я была в Девятом рэйку Анжади, а шан'тай Кристи была принята в зииране. Мы хотели бы вступить с вами в переговоры без применения оружия. Если вы знали Сетри-сафере из Девятого рэйку, тогда слушайте: это было бы и его волей…

Она отключила звукоусилительную установку и молча сидела некоторое время. На ее лице виднелись яркие полосы, едва заметные в тусклом зеленом свете, и еще она улыбалась: это было ортеанское выражение на человеческом лице.

Когда аппаратура YV9 улавливала и идентифицировала голоса находившихся под нами на палубе, отфильтровывая шум силовых установок «челнока», ветра и волн, Рурик снова протянула вперед руку, коснулась моего плеча и указала на голографическое изображение палубы джат а.

— Эти двое? Да, они из Анжади, я их знаю.

— Не те. Вот: Колдуны из Харантиша, — сказала Рурик. — Вы, наверное, помните, что у меня были люди в порту Харантиша и на каналах. Вам незнакомо это лицо, но я его знаю, хотя мы никогда не встречались. Это Орис из рода ученых Кеталу.

Раскрылся отделяемый грузовой отсек, после чего время пребывания на «челноке» показалось часом темноты и тесноты, и я ступила на качающуюся палубу джат а, следом за мной вышла Прамила Ишида, а позади нее — фигура Чародея в мантии и маске. Яркое солнце ослепило меня. Я искоса взглянула на сияющее небо, видя над нашими головами корпус зависшего «челнока», а затем сквозь ослепительный блеск разглядела стоявших на палубе ортеанцев из хайек. Джат опускался и поднимался на волнах, и я пошатывалась, чтобы сохранить равновесие.

Неприветливый голос сказал:

— Приветствую вас, шан'тай Кристи.

Он прозвучал громко, чтобы перекрыть плеск волн о металлический корпус судна и щебетание аширен , стекавшихся к грузовому отсеку. Они бросились врассыпную, когда тот двинулся вверх, поднимаемый обратно на борт YV9.

— Приветствую вас… — сказала я двум ортеанцам из хайек , которых узнала: коренастую женщину и опиравшегося на ее плечо худого и изможденного мужчину, — …шан'тай Фериксушар и шан'тай Хилдринди.

Прамила подошла, встала рядом со мной и мягко произнесла:

— Приветствую Анжади и все хайек , что здесь есть.

Ортеанцы столпились на верхней и средней палубах, некоторые взобрались на корабельные снасти; в нашу сторону обратилось множество лиц. Их гривы были белыми или желтыми, сами они — невысокого роста, худые, и я подумала: «Как нам остановить их? Это безумие. Дипломатию нужно было пускать в ход до того, как мы дошли до этой стадии…»

Но меня не остановило. Фериксушар резко сказала:

— Чего вы хотите, шан'тай Ишида?

Тихоокеанка быстро взглянула на меня, а затем на пожилую ортеанку. Она обвела взглядом ряды ортеанцев и сказала:

— Сетри-сафере из Девятого рэйку мертв. Его убила женщина из Харантиша. У вас здесь есть человек из Харантиша. Дайте ему поговорить с нами.

Ветер задувал волосы мне на глаза. Я начала обретать ощущение равновесия на этой раскаленной солнцем металлической палубе. На всех лицах, что я видела, было выражение флегматичной невозмутимости, но мне подумалось, что при упоминании Народа Колдунов из Харантиша на них промелькнула какая-то реакция, и я сказала худому мужчине:

— Шан'тай Хилдринди, должна ли теперь Компания вести переговоры с людьми из Кель Харантиша о делах семей-хайек ?

Его рука вцепилась в плечо Фериксушар, смяв тонкую материю ее мантии мешаби . Яркое солнце подчеркивало глубокие морщины на его лице и синеватые тени вокруг рта, и мне стало ясно, что прошло совсем немного месяцев с того времени, когда я разговаривала с ним в Махерве, и насколько сильно прогрессировала его болезнь.

— Вы хотите вызвать наш гнев, — сказал он, улыбаясь. — Гнев лишен мудрости. Мы приняли ваше приближение за нападение: это было неразумно. Или лишь преждевременно?

«Нужно было сообразить и не упражняться в фехтовании с тобой, — подумала я. На поясе у Хилдринди, как и у Фериксушар, висел нож с кривым лезвием, за спиной — арбалет. Взглянув поверх их голов на лучевой импульсный генератор GHD4, закрытый теперь какой-то залатанной тканью, я увидела харантишца.

— Приветствую вас, — окликнула я его, — шан'тай Орис Кеталу. Спускайтесь и поговорите с С'арант и, если вы командуете этим кораблем…

Толпа расступилась и пропустила его вперед. Он был высок, его по-кошачьи проворные руки и ноги без труда отыскивали точки опоры для устойчивого положения на вздымавшейся и опускавшейся палубе; он легко спустился по ступеням с верхней палубы, подошел и встал рядом с Хилдринди. Бледная кожа, харантишская чешуйчатая кольчуга… Сначала мне показалось, что у него белая грива, но когда он подошел ближе, я заметила, что волосы у основания черные. Глаза на лице с узким подбородком были не золотыми, а карими.

— Это союзники. — Голос Ориса Кеталу был резким, говорил он на обычном сленге хайек . — Не слуги, а союзники. Союзники города Кель Харантиш и Повелительницы Калил…

— Калил убила Сетри-сафере!

Молодая тихоокеанка с искаженным лицом шагнула вперед, спотыкаясь на металлической палубе. Я наполовину протянула вперед руку, чтобы остановить ее, но передумала. Как говорит Хилдринди, гнев лишен мудрости и провоцирует других на неразумные слова.

Землянка, запинаясь, проговорила на официальном диалекте зииран ов:

— Слушайте, рэйкухайек Анжади! Сколько столетий семьи были рабами Народа Колдунов из Харантиша? Вам выпала возможность освободиться — на северном континенте есть земля, где вы можете поселиться, которая не принадлежит телестре , земля, где не нужны каналы, зиираны . Цена ее — мир, всего лишь; вы могли получить ее, и что же? Вы приглашаете Народ Колдунов снова командовать вами!

Фериксушар фыркнула и, заглушая шумные комментарии окружавших нас ортеанцев, сказала:

— Сетри сказал, что может освободить нас от Побережья, и потому мы пошли за ним. А если Повелительница-в-Изгнании может здесь завоевать для нас землю, то мы пойдем и за нею. Голод строго обходится с принципами.

Орис Кеталу поднял руку с толстыми короткими пальцами, призывая к тишине.

— Мы были заперты в этом чумном городе в течение стольких поколений, что вам, С'арант и, не сосчитать. Если семъи-хайек были нашими слугами, то и мы служили им. Теперь оба наши народа заключили свободный союз.

Мигательные перепонки скользнули вниз, прикрыв его глаза, когда наши взгляды встретились и поднялись. Более тихим голосом он добавил:

— Да, мы получали от них пищу и воду, которых не могли добыть сами. И да, они получали от нас наши знания, чтобы сохранять в действующем состоянии каналы и поддерживать жизнь в зииран ах. Кто же тогда был рабом, шан'тай !

Его неожиданная честность ошеломила меня. На миг во всем этом движении воцарилась тишина: слышны были грохот океана, шум ветра, хлопанье парусов, низкий гул висящего в воздухе YV9. Тут что-то коснулось моей руки, и это оказалась мантия из грубой коричневой ткани. Вперед выступила темнокожая ортеанка: Рурик Чародей.

— Это старые раздоры между Кель Харантишем и Ста Тысячами. Веками им не было видно конца. Теперь вы ввязываетесь в эти раздоры и называете это союзом, надеждой на обретение свободы… шан'тай Фериксушар, вы полагаете, что получите свободу при правлении Калил бел-Риоч?

Коренастая женщина пожала плечами.

— Ста Тысячам не нужны каналы, чтобы поддерживать их плодородие, так что Народ Колдунов — простите, шан'тай Кеталу — не будет на нас влиять.

Я ощущала на губах горечь соли, чувствовала жесткость пропитанных ею волос. Внезапно мне пришлось сцепить руки на затылке, чтобы никто не заметил, что они дрожат. Запоздалый шок из-за нападения на «челнок» накатил сильнее. Я снова заставила действовать свой страх:

— Вы получили оружие с'аранти, шан'тай , нам это известно. Мы бы узнали об этом, даже если бы Прамила не сказала нам… — тут я заметила ироничный, забавляющийся взгляд Хилдринди, — …и это — предмет для беспокойства. Несмотря на то, что это произошло, Компании очень не хотелось бы ввязываться в войну. А теперь я спрошу вас кое о чем… Рассказал ли вам шан'тай Кеталу, как Калил намерена покорить Сто Тысяч? Рассказал ли, что за оружие она занесет над их головами?

Один из Анжади вышел вперед, чтобы срочно о чем-то переговорить с керетне Хилдринди. Гул голосов заглушил все прочие разговоры, по-видимому, разом закричали все мужчины и женщины хайек ; младшие аширен бросились в стоявшие на палубе палатки.

— Был… — по-сержантски тренированный голос Фериксушар перекрыл все другие, и она добавила более спокойным тоном: — Был какой-то разговор об оружии, шан'тайс'аранти . Что это такое?

Стоявшая рядом со мной Рурик подняла руку и сбросила на спину капюшон мантии. Вдоль ее позвоночника тянулась всклокоченная, несколько поседевшая с годами грива, узкое лицо в маске повернулось к толпе, обозревая всех ортеанцев хайек . Говорила она так, что собравшиеся вынуждены были напрягать слух, чтобы расслышать ее сквозь ветер и грохот волн: старый ораторский прием.

— Позвольте мне сказать вам, — произнесла она. — У вас есть воспоминания. Среди вас есть керетне . Позвольте мне напомнить вам об оружии Золотого Народа Колдунов, которое оставило после себя Эланзиир, Сияющую Равнину и тот Сумеречный Край, что лежит на далеком севере, в Пустошах. Есть оружие, которое как раковая опухоль пожирало лик этого мира. Есть оружие, которое, когда Империя была на вершине расцвета, когда она обладала таким могуществом, что даже ее рабы восхищались таким великолепием тирании… оружие, которое в этот момент привело к ее падению. Это именно то оружие, которое, как заявляет Калил бел-Риоч, у нее есть.

Ритмы полуофициального языка Побережья успокаивали ортеанцев точно так же, как притягивали их внимание мантии Башни. Разыгрывалась заранее продуманная пьеса для театра, который теперь следовало бы воздвигнуть над происходящим, чтобы достичь чего-то реального.

Орис Кеталу почти застенчиво сказал:

— Это угроза, не более того.

Со всей властностью Чародея, которую собравшиеся чуяли, даже не зная, кто перед ними, Рурик сказала:

— Я видела мертвые города из хрусталя, которые превращаются в пыль. Вот угроза, шан'тай Хилдринди, шан'тай Фериксушар. Хайек Анжади. Если у Повелительницы-в-Изгнании есть это оружие, то это — угроза для Ста Тысяч и для вас.

Фериксушар бросила на Ориса Кеталу быстрый взгляд, в котором промелькнуло нечто вроде презрения.

— Харантишцев мало. Нас много.

Я сказала:

— Теперь жителей в Ста Тысячах много, а вас, из хайек , мало. Если вы можете угрожать им, то Народ Колдунов из Харантиша получит возможность угрожать вам. Но это не очень плодотворная дискуссия, шан'тай . Если бы мы могли поговорить о земле к северу от Ста Тысяч…

Гул двигателей «челнока», висевшего над нашими головами, стал ниже тоном. Белый корпус блеснул на солнце, набирая высоту, поплыл, медленно вращаясь, на север, и я уже почти решила связаться с ним по коммуникатору, когда поняла, что он выполняет маневр между нашим джат ом и другим, приближавшимся к нам. Второй джат медленно сменил курс. Я подумала, облизывая горькие от соли губы: «Если бы они оказали нам гостеприимство, то мы были бы на полпути к переговорам, но мы ведем разговор здесь не вовремя и исчерпывая терпение».

Орис Кеталу не отрываясь смотрел на Чародея в коричневой мантии.

— Вы из Башни, шан'тай ! Башня не друг Кель Харантишу.

Фериксушар сказала:

— И хайек тоже. Недруги хайек всегда обитали в Коричневой Башне.

Рурик усмехнулась, сильно изумив обоих, и сказала:

— Вы только что стреляли по нам, но шан'тай Кристи не ответила вам тем же. Вот ваш друг, и у нее есть тесные связи с Башней.

Кеталу раздраженно сказал:

— Это не то, что я имел в виду.

«Она считает его ключевой фигурой, — подумала я. — Харантишца, а не хайек . И очень ловко выводит его из равновесия».

Рурик деловито продолжала:

— Только что я сказала, что мы были рабами Империи, и это верно. Здесь же ни вы, шан'тай Кеталу, ни хайек не рабы. Побережье представляло собой не рабство и тиранию, а модель выживания, в которую вы были заключены; единственный способ жить на земле, которая ни при каких условиях не могла поддерживать жизнь. И поверьте мне, если я скажу, что Башня всегда занималась лишь одним: поддерживала равновесие, когда тот или иной из ваших народов забывал о нем.

Моих локтей и спины касались тела, и я осознала, что ортеанцы хайек столпились теснее. Джат удерживал на ветру один лишь малый парус: все внимание было направлено на нас. Напротив Прамилы, меня и Рурик стояли представитель Народа Колдунов и Анжади. При таком близком контакте явственно доносился присущий зииран запах грязных тел и мускуса.

Керетне Хилдринди, по-прежнему опираясь на плечо Фериксушар, сказал:

— А теперь?

Лицо Рурик не было видно под маской. Я чувствовала их напряженное желание угадать ее намерения. Она сказала:

— Теперь даже вы и Золотые из Харантиша не можете сделать так, чтобы это опустошение могло поддерживать жизнь еще многие десятилетия. Шан'тай , отправляйтесь в Северную Пустошь. Земля телестре ни ваша, чтобы вы могли ее взять, ни их, чтобы отдать ее вам. Т'АнСутаи-телестре сказал, что предоставит вам свободный проход на север, в свободные земли.

— Чьей властью?

— Своей собственной.

Орис Кеталу вновь поднял руку, призывая к тишине. Поскрипывали металлические паруса, тяжелые волны гулко ударяли в корпус джат а.

— И властью Башни? — спросил он.

— Да, шан'тай .

— Ну что же, я не верю вам, — сказал он, и его карие глаза заблестели. — Вы объявили себя посланцем Башни, но я не верю, что Башня выпустит нас из своих когтей. Ни наш город Кель Харантиш, ни хайек , которые ему служат. Нет, шан'тай .

Ортеанка подняла руку, потянула завязки маски и сняла ее. Свет Звезды Каррика блестел на ее покрытой густой сетью мелких морщинок коже. Она улыбалась, ощущая дуновение воздуха на своем лице, и, когда она окинула взглядом все вокруг, я поняла, что ей известно: ни один из них не способен распознать клеймо изгнания на ее лбу, ни один из них не может назвать ее Чародеем. «Только эта безымянная женщина, не располагающая никакой властью, в силах убедить хайек и Народ Колдунов… и только она еще имеет власть, — поняла я. — Невозможно носить в себе множество жизней Чародея и казаться прежним, неизменившимся».

— Были и те, с чьим мнением Башня считалась, — мягко сказала она. — Вы, наверное, слышали о Бет'ру-элене Аширенине , который пришел во внутренний город Касабаарде, основал провинцию Пейр-Дадени… и создал нашу религию Богини.

Орис Кеталу моргнул, и обе перепонки — наружное и внутреннее веки — скользнули вниз.

— Присутствующий здесь керетне , вероятно, знает, что сказанное мною верно. Ваша связь с Нею есть кровь и вода.

— На севере связью является сама земля и источники Ее воды; и если вы поддерживаете эту связь, то вы — это Богиня, а Она — это вы, и вы не можете причинить земле большего вреда, чем вырвать свое собственное сердце. — Рурик помолчала. Семъи-хайек зашумели.

— Вы были в телестре , прежде чем попали в Башню, — с презрением сказал человек из Народа Колдунов.

Тогда Рурик протянула вперед единственную руку, схватила его за плечо. И, прежде чем он успел отреагировать, сказала:

— Смотрите на меня… смотрите. Да. Я такая же, как вы, во мне наполовину кровь Золотых. Да. Если бы можно было узнать, то моя мать с Побережья могла оказаться родом из Кель Харантиша. У меня нет воспоминаний о прошлой жизни. У меня есть только то, что мне говорит Башня.

От сокрушительного потрясения его глаза открылись: в течение нескольких мгновений он беззащитно смотрел на нее.

— Не понимаю…

— Мы не похожи на них, — сказала Рурик. — У нас нет керетне , нет памяти о прошлых жизнях. Если прошлое не с нами, то оно не управляет нами. Я жила в этом мире не в дни Империи. Если Сантендор'лин-сандру любил смерть настолько, чтобы отдать ей половину мира, то это не означает, что я должна или что вы можете или хотите сделать то же самое.

Он ошеломленно потряс головой, этот харантишец в коричневой кольчуге с подвижными руками и ногами, и его выкрашенная белой краской грива заколыхалась на морском ветру. Я бросила взгляд на Рурик и увидела: ее широко посаженные желтые глаза горели на темном лице.

— Освободитесь от этого, — сказала она. — То, что вы делаете, не единственный путь. Если может меняться Башня, то, значит, могут и Сто Тысяч, могут и Золотые из Харантиша.

Почти угрюмо Орис Кеталу сказал:

— Но я ничего не знаю о северных землях, об этих «Северных Пустошах», о которых говорит Т'АнСутаи-телестре . Они могут быть ничуть не лучше Побережья…

Хилдринди склонился вперед и с деланной иронией произнес:

— Шан'тай , куда уж хуже!

Кеталу бросился к нему, оттащил в сторону, лихорадочно говоря что-то вполголоса. Оба поглядывали на нас время от времени. Поискав глазами Прамилу и увидев ее среди других Анжади, я поняла, что наша сплоченная маленькая группа разделилась на части, рассеялась среди толпы ортеанцев из хайек . На верхней палубе стоял окутанный тканью корпус покинутого лучевого импульсного генератора.

— А если могут измениться они, — сказала темнокожая ортеанка, — то могут меняться и с'аранти . Кристи, я привела Ориса Кеталу к пониманию главного — он допускает возможность перемен, если и не более того. Могу ли я объяснить это и вам?

— Мне? — я пожала плечами, потом добавила: — Компания не меняется.

Рурик кивнула в сторону Прамилы Ишиды, стоявшей среди других членов Двадцать Восьмого рэйку .

— Что же она? А ваша Корасон Мендес сейчас увидев горящий Свободный порт Морврен, думает ли она так же, как когда-то? А вы, Кристи, вы — Компания. Допускаете ли вы возможность того, что обстоятельства могут быть различны?

Джат опускался, разрезая металлическим носом океан и вздымая радужный веер водяной пыли. Другие корабли скользили параллельными курсами, рассекая сверкающее море, с запада дул сильный ветер. В свете Звезды Каррика блеснул корпус «челнока». Я продолжала стоять на качающейся палубе и на мгновение ощутила то же облегчение, какое, должно быть, испытывал и Орис Кеталу. Ничто не внушало оптимизм, и все же — обстоятельства могут быть раз личными.

— Я допускаю такую возможность, — сказала я и, увидев ее улыбку, сумела только ответить тем же. — Это всего один корабль, Орис Кеталу — всего один человек. Это возможность, а не вероятность. Однако мне думается… у нас слишком много трудной работы и слишком мало времени: через несколько часов я скажу вам, что я думаю.

Рурик Чародей стояла босиком на горячей металлической палубе, слегка расставив ноги, в привычной устойчивой позе, опустив плечи. Она смотрела на Анжади, на Кеталу, и улыбка не сходила с ее губ. Она сказала:

— Это не все — до тех пор, пока не наступит завершение. А этого пока не произошло.