"Сказочный корабль" - читать интересную книгу автора (Фармер Филип Хосе)

15

Речное судно плыло в его сновидении, как сверкающий бриллиант в двадцать миллионов каратов.

Подобного судна никогда не было и никогда не будет.

На нем будет сверкать название «Ненаемный». Никто не сможет отобрать его у него — так сильно оно будет вооружено. И никто не сможет купить его или взять в аренду.

Название сверкало огромными блестящими буквами на белом корпусе парохода. «НЕНАЕМНЫЙ»!

Легендарный речной пароход будет иметь четыре палубы: машинную, главную, легкую навесную и посадочную для летательного аппарата. Его общая длина должна быть четыреста сорок футов и шесть дюймов. Траверз над гребным колесом — девяносто три фута. Средняя осадка при полной загрузке — двенадцать футов. Корпус будет изготовлен из магналия или, возможно, из пластика. Огромные трубы время от времени будут извергать дым, поскольку на борту будет установлен хотя бы один паровой котел, предназначенный только для снабжения паром паровых пулеметов, стреляющих крупнокалиберными пластиковыми пулями. Гигантские гребные колеса по бокам речного судна будут приводиться во вращение огромными электродвигателями.

«Ненаемный» будет единственным металлическим судном на Реке, единственным, приводимым в движение не веслами или ветром, а силой подчиненной человеку энергии, и его вид заставит любого человека, независимо от того, когда он родился, в двухмиллионном году до нашей эры или в двухтысячном нашей эры, вскочить и уставиться во все глаза.

И он, Сэм Клеменс, будет капитаном, Капитаном с Большой Буквы, ибо на борту этого корабля с командой из ста двадцати человек будет только один Капитан!

Король Англии Джон может назвать себя хоть адмиралом, если ему захочется, хотя, если бы это зависело от Сэма Клеменса, он был бы не адмиралом, а первым помощником. А если бы это на самом деле зависело только от Сэма, то короля Джона — Джона Безземельного, Кровавого Джона, Грязного Джона — вообще не пустили бы на борт корабля. Сэм Клеменс с большой зеленой сигарой в зубах, в белой фуражке, в белом кителе с накидкой через плечо высунется из иллюминатора правого борта огромного капитанского мостика и крикнет: «Стойте, вы, увальни! Схватите этого бессмертного предателя и швырните его с трапа! Мне все равно, упадет ли он на берег или плюхнется в Реку! Освободите корабль от этого человеческого мусора и поживее!»

И принц Джон полетит вниз, ругаясь, изрыгая проклятия на своем средневековом английском языке с французским прононсом или на англо-нормандском французском, а может быть, и на эсперанто. Затем трап поднимут наверх, зазвенит колокол, раздастся пронзительный гудок, и Сэм Клеменс, стоя рядом с рулевым, прикажет отдать швартовы.

Путешествие! Вверх по Реке, возможно, на десять или на двадцать миллионов миль, продолжительностью в сорок лет, а может быть, и в целое столетие. На Земле, на давно умершей для них Земле, никто и мечтать не мог ни о чем подобном. Никто не мог мечтать о таком Судне, о такой Реке, а тем более, о таком Путешествии! Вверх по Реке — единственной на этой планете, на единственном судне под командованием Капитана Сэма Клеменса, которого разрешено будет называть боссом!

Он был так счастлив!

А затем, когда они направлялись к середине Реки для того, чтобы испытать корабль на самом сильном течении в центре этого могучего потока, когда тысячи людей вдоль обоих берегов махали им руками, приветствуя их или плача им вслед, сожалея, что они не могут последовать за ним, Сэмюелем Легхорном Клеменсом, известным как «Марк Твен» — Капитан-босс, он увидел человека с длинными желтыми волосами и широченными плечами, протискивающегося сквозь толпу.

На нем было одеяние из полотнищ, застегнутое на магнитные кнопки. Его кожаные сандалии сделаны были из шкуры речного дракона; вокруг массивной мускулистой шеи — ожерелье из ярко раскрашенных позвонков рогатой рыбы. В огромной могучей руке этот человек сжимал деревянную рукоятку огромного боевого топора из стали. Его светло-голубые глаза были устремлены прямо на Сэма Клеменса, а его лицо с ястребиным носом было печально.

Сэм Клеменс закричал рулевому:

— Быстрее! Быстрее! Полный вперед!

Огромные гребные колеса стали еще сильнее молотить по Реке. Палуба задрожала, несмотря на фиберглассовую виброизоляцию. И вдруг этот светловолосый человек, Эрик Кровавый Топор, король викингов десятого века, оказался на капитанском мостике.

Он закричал Сэму по-норвежски:

— Предатель! Я же сказал тебе, что мы еще встретимся! Ты предал меня ради того, чтобы добыть железо из упавшей звезды и построить свой великий речной корабль!

Сэм выскочил из капитанской рубки и стал по трапам сбегать вниз, с одной палубы на другую, пока не очутился в темном чреве трюма, но здесь тоже оказался Эрик Кровавый Топор!

Сэм Клеменс пробежал мимо колоссальных вращающихся валов электромоторов и очутился в химической лаборатории, где инженеры получали нитрат калия из человеческих экскрементов и, смешивая его с серой и древесным углем, приготовляли порох. Сэм схватил подвернувшийся под руку запал, быстро поджег его от одной из лабораторных горелок и закричал:

— Стой или я взорву весь корабль!

Эрик остановился, но продолжал размахивать над головой своим огромным топором. Он ухмыльнулся и сказал:

— Ну, попробуй! У тебя на это не хватит духу! Больше всего на свете ты любишь свой корабль, даже больше, чем свою неверную, но от этого не менее драгоценную Ливи! Его ты никогда не взорвешь. Поэтому я разрублю тебя до самого пояса и сам стану капитаном!

— Нет, нет! — кричал Сэм. — Ты не посмеешь! Ты не сможешь! Не сможешь, слышишь! Это же моя Мечта, моя! Это моя страсть, моя жизнь, это весь мой мир! Ты не сможешь!

Норвежец подошел к нему ближе. Топор засвистел у Сэма над головой.

— Я не смогу? Стой здесь и смотри!

За его плечом Сэм увидел тень. Она быстро приближалась и превратилась в высокую фигуру без лица. Это был Икс, Таинственный Незнакомец, этик-отступник, который направил метеорит в Речную Долину, чтобы Сэм мог извлечь из него железо и никель, а потом построить свое Судно. Чтобы он мог пройти вверх по этой Реке до северного полюса, где возвышалась Таинственная Башня, Великий Грааль (называйте ее, как хотите), спрятанная в холодном тумане. И там Сэм, в сопровождении одиннадцати человек, отобранных Иксом для осуществления до сих пор еще не ясного плана, возьмет штурмом башню и найдет… что же он там найдет? То, что будет внутри нее, что бы это ни было.

— Незнакомец! — вскричал Сэм. — Спаси меня! Спаси!

Смех был подобен ветру с ледяного полярного моря, от которого холодеют внутренности.

— Спасай себя сам, Сэм!

— Нет! Нет! Ты же обещал! — кричал Сэм. А затем глаза его открылись и стоны смолкли. Или ему это приснилось, что он стонал?

Он сел на кровати. Она была сделана из бамбука. Из бамбуковых же волокон был соткан матрац, набитый листьями железного дерева. Одеяло было составлено из пяти полотнищ, скрепленных магнитными кнопками. Кровать стояла у стены комнаты площадью в двадцать квадратных футов. В комнате были также письменный стол, круглый столик, около дюжины стульев из бамбука и сосны и ночной горшок из глины. Еще там стояли бамбуковое ведро, наполовину наполненное водой, большой высокий ларь со множеством отделений для бумажных рулонов, подставка для копий. Лежал лук со стрелами, боевой топор из никелевой стали и четыре длинных стальных ножа. На стене — большое количество крючков, с которых свисали белые полотнища. На колышке для головных уборов висела офицерская фуражка флотского образца, изготовленная из кожи и обтянутая тонкой белой материей.

На столе стояла его чаша — серый металлический цилиндр с рукояткой.

На письменном столе было несколько бутылок с черными как сажа чернилами, лежали ручки с костяными перьями и одна с железоникелевым. Бумага, лежавшая на столе, была из бамбука, но там было и несколько метров тонкого пергамента, изготовленного из внутренней оболочки желудка рогатой рыбы.

Застекленные окна (или иллюминаторы, как он их называл) были проделаны во всех стенах комнаты. Насколько Сэм знал, во всей Речной Долине это был единственный дом с застекленными окнами. Во всяком случае, единственный на 10000 миль по обе стороны от этой местности.

Единственным источником света было небо. Хотя рассвет еще не наступил, в комнате было светлее, чем в полнолуние на Земле. Гигантские звезды самого разного цвета, некоторые такие огромные, что походили на осколки Луны, заполняли небосвод. Яркие полосы светящихся туманностей сияли между звездами, за ними и даже, как казалось, перед несколькими особенно яркими звездами. Это были облака космического газа, великолепие которых никогда не переставало глубоко волновать наиболее чувствительных людей долины Реки.

На губах Сэма все еще ощущалась горечь от выпитого накануне спиртного и еще большая горечь от пережитого сновидения. Пошатываясь, он побрел к письменному столу, взял с него горелку и зажег лампу с рыбьим жиром, затем открыл иллюминатор и стал смотреть в сторону Реки. Всего лишь год назад он увидел бы только плоскую ровную местность шириной в полторы мили, покрытую ярко-зеленой жесткой травой. Теперь здесь были страшные завалы отработанного грунта и множество строений из сосны и бамбука, внутри которых располагались кирпичные печи. Это были его (так называемые) металлургические заводы, стекольная фабрика, его сталеплавильни, цементные заводы, его кузницы, его оружейные и слесарные мастерские, его лаборатории и заводы по производству азотной и серной кислоты. Менее чем в миле отсюда высокая стена из сосновых бревен окружала первое металлическое судно, сооружаемое им.

Слева от него ярко пылали факелы. Даже ночью не прекращались раскопки осколков железного метеорита, состоявшего из шпатового железняка и никелевого железа.

Позади него у подножия холмов раньше был лес, в котором росли тысячефутовые железные деревья, несколько пород сосны и дуба, тис и бамбук. Холмы все еще оставались на своих местах, а вот деревья, за исключением железных, исчезли полностью так же, как и заросли бамбука. Только железные великаны устояли перед стальными топорами людей Клеменса. Высокие травы были скошены, и из их волокон после химической обработки изготовлялись веревка и бумага, однако их корни были настолько прочны и перепутаны между собой, что не было никакого смысла корчевать их. Материалы и труд по выкорчевыванию травы при раскопке металла стоили здесь очень дорого. Разумеется, не в деньгах, поскольку их здесь не существовало, а в количестве пролитого пота, искрошившихся каменных орудий и затупившейся стали.

Там, где всего год назад была красивая местность со множеством деревьев, ярко-зеленой травой и красочными лианами, обвивавшими стволы деревьев, теперь было поле битвы. Этот уродливый пейзаж пришлось создать для того, чтобы построить великолепный корабль.

Сэм ежился под влажным прохладным ветром, который всегда дул перед рассветом с верховьев Реки. При мысли об опустошении этой местности он задрожал еще сильнее. Клеменс любил красоту и упорядоченность в природе, поэтому ему нравилось похожее на парковое устройство долины независимо от того, что он думал об этой планете. Теперь же он изуродовал природу этой части планеты из-за своей Мечты, из-за того, что его фабрикам и заводам нужно было все больше и больше древесины на топливо, на порох, на бумагу. Были израсходованы все запасы сырья, которыми располагало его государство, и почти все, что продали ему соседние с севера и юга территории. Если ему понадобится еще больше, то ему придется либо воевать со своими соседями, либо заключать торговые соглашения с более отдаленными государствами или с государствами на противоположном берегу Реки. Или торговать, или завоевать их и забрать у побежденных дерево. Ему не хотелось этого. Он питал принципиальную ненависть к войне и вряд ли бы смог вынести ее.

Но если ему нужно было его Судно, то для заводов, в качестве топлива, надо было много древесины.

А еще нужны были бокситы, криолит и платина для постройки генераторов и двигателей.

Ближайшим источником всех этих веществ был Соул-сити, государство в двадцати шести милях вниз по Реке, где правил Элвуд Хаскинг, ненавидящий всех белых.

Пока что Сэму удавалось обменивать железное оружие на бокситы, криолит, киноварь и платину. Однако оружие было крайне необходимо его собственному государству — Пароландо. И к тому же, Хаскинг настаивал, чтобы Пароландо использовало собственных граждан для добычи и транспортировки руды.

Сэм глубоко вздохнул. Почему же Таинственный Незнакомец не направил метеорит так, чтобы он упал рядом с месторождением бокситов? Тогда, прибыв в эту местность сразу же после падения метеорита, Сэм и викинги могли бы претендовать на земли, которые теперь принадлежат Соул-сити. И когда бы там появился Хаскинг, он вынужден был бы присоединиться к Сэму либо уйти с пустыми руками.

И все же, даже обладая могуществом Незнакомца, нелегко было отклонить железоникелевый метеорит весом в добрую сотню тысяч тонн от его первоначального курса и заставить его упасть всего лишь в двадцати шести милях от залежей бокситов и других полезных ископаемых. Незнакомец же полагал, что он попал точно в «десятку». Прежде чем уйти, он сказал Сэму, что минералы находятся в радиусе семи миль вверх по Реке. Но он ошибся. И это расстроило и одновременно обрадовало Сэма. Он расстроился из-за того, что не все минералы оказались в пределах его досягаемости, а обрадовался потому, что этик допустил ошибку.

Однако это ничем не могло помочь людям, навечно заточенным в долине шириной в среднем 9,9 мили между отвесными кручами высотой в 20000 футов. Они могли быть заточены там на тысячи лет, а может быть, навсегда, если только Сэмюель Легхорн Клеменс не соорудит свое Судно…

Сэм подошел к сосновому встроенному шкафу, открыл дверцу и вынул темную стеклянную бутылку. В ней было около литра виски, подаренного ему непьющими. Он отлил чуть больше ста грамм, поморщился, выпил, хлопнул себя по груди и поставил бутылку на место. Ха! Что может быть лучше для начала нового дня, особенно после того, как проснешься от кошмара, который по идее должен был бы отвергнуть Великий Цензор Сновидений. Если, конечно, этот Судья хоть сколько-нибудь любит и уважает своего любимого мечтателя Сэма Клеменса. А может быть, Великий Цензор вовсе и не любит его. Казалось, что очень немногие еще любят Сэма. Ему приходилось совершать много поступков против своей воли ради сооружения его Судна.

И наконец, здесь была Ливи, его земная жена, с которой он прожил тридцать четыре года!

Он чертыхнулся, пригладил несуществующие усы, снова потянулся к дверце шкафа и еще раз вытащил на свет божий темную бутылочку. Он выпил еще рюмочку. Глаза подернулись слезинками, но было ли это вызвано виски или мыслью о Ливи, он не знал. Вероятно, в этом мире непонятных явлений и таинственных действующих лиц слезы могли появиться от этих причин и от многих других тоже, заглянуть в которые его подсознание пока не позволяло. Оно ждет, пока сознание исчерпает свои интеллектуальные возможности, и тогда подсознание займет его место.

Сэм прошел к левому окну и выглянул наружу. Там, в двухстах ярдах, под ветвями железного дерева стояла круглая двухкомнатная хижина с конической крышей. В ее спальне должны были сейчас находиться Оливия Ленгдон Клеменс, его жена — вернее, его бывшая жена — и долговязый длинноносый Савиньен Сирано де Бержерак, шпажист, вольнодумец, писатель.

— Ливи! Как ты могла? — тихо прошептали его губы. — Как ты могла разбить мое сердце, сердце своей молодости?

Прошел год, как она объявилась вместе с этим французом. Он был ошеломлен, потрясен и взволнован, как никогда раньше за все свои семьдесят четыре года, проведенных на Земле, и двадцать один год, прожитый на этой Речной Планете. Но он уже оправился от этого потрясения. Или, вернее, он оправился бы, если бы не случилось еще одно потрясение, хотя и не такое страшное. Ничто уже не могло превзойти первое. Ведь в конце концов он не мог рассчитывать на то, что Ливи будет обходиться без мужчин двадцать один год, особенно если она снова молода, красива и такая же пылкая. Ведь у нее не было надежды на то, чтобы снова увидеть его. Он сам за это время жил с доброй полудюжиной женщин и не мог, да и не хотел требовать от нее ни целомудрия, ни супружеской верности. Но он думал, что она бросит своего дружка, как только опять увидит его.

Но этого не произошло. Она любила этого французишку.

Он виделся с ней почти каждый день с той ночи, когда она впервые возникла из речного тумана. Они разговаривали достаточно вежливо и иногда даже настолько набирались духу, что могли позволить себе смеяться и шутить, как когда-то на Земле.

Иногда, пусть на мгновение, но их глаза несомненно говорили друг другу, что старая любовь все еще живет в них. Однако, когда он, больше уже не в силах сдерживаться — смеяться, когда хотелось плакать — делал шаг ей навстречу, она отступала ближе к Сирано, если он был рядом, или оглядывалась, разыскивая его глазами, когда его не оказывалось близко.

Каждую ночь она была рядом с этим грязным, грубоватым, носатым, с безвольным подбородком и все же ярким, энергичным, умным, талантливым французом.

— Жалкая лягушка, — пробормотал Сэм. Он представил его прыгающим, квакая от вожделения, к белой, четко очерченной фигуре Ливи; прыгающий, квакающий…

От этой мысли его передернуло. Нет, не стоит об этом так думать. Однако, даже когда он тайно приводил к себе женщин — хотя ему и не нужно было ни от кого прятаться — он не был в состоянии забыть о своей Ливи. Он не мог позабыть ее, даже когда жевал наркотическую резинку. Она всегда возникала в море его возбужденного наркотиками сознания, как парусник, подгоняемый ветром желания. Прекрасный корабль под названием «Ливи» с наполненными ветром белыми парусами и стройным белоснежным корпусом…

И он слышал ее смех, ее прелестный смех. Это выдержать было тяжелее всего.

Он отошел от этого окна и стал смотреть в окно напротив. Он стоял около дубовой подставки, на которой был укреплен штурвал его речного корабля с массивными резными рукоятками. Эта комната была его «капитанским мостиком», а две задние — палубной надстройкой. Все здание было расположено на склоне самого близкого к равнине холма. Оно стояло на столбах высотой в 30 футов и войти в него можно было только по лестнице, а точнее, по трапу (если использовать корабельную терминологию, на чем настаивал Клеменс) с правого борта или через иллюминатор прямо с холма за крайней каютой палубной надстройки.

Наверху этого «мостика» висел огромный колокол — единственный, насколько ему известно, колокол на этой планете. Как только водяные часы в углу комнаты покажут шесть часов, он зазвонит в него. И темная долина постепенно наполнится жизнью.