"Ядовитые письма" - читать интересную книгу автора (Вентворт Патриция)

Глава 4

Мисс Силвер очень понравился коттедж «Виллоу», а сама деревня Тиллинг-Грин оказалась чрезвычайно приятным местом, достаточно удаленным от Ледлингтона, чтобы не потерять сельской прелести, но в то же время отсюда до этого местного центра современной цивилизации довольно быстро можно было добраться на автобусе. Оказалось, что в Тиллинг-Грине есть церковь четырнадцатого века с очень интересными надгробиями и памятными досками, пара-тройка очаровательных старинных коттеджей, а в усадьбе — замечательный дом, представляющий исторический интерес.

Коттедж «Виллоу», более поздней постройки, был удобен и просторен. Старинные дома, конечно, весьма живописны, но, к сожалению, не очень комфортны: крутые лестницы со скрипучими ступенями, низкие потолки, да и санитарное оборудование оставляет желать лучшего — ни канализации, ни горячей воды. В коттедже «Виллоу» была современная ванная комната, занявшая, как пояснила мисс Вейн, место оранжереи ранневикторианского периода.

— Когда мы купили коттедж — а произошло это уже тридцать лет назад, — оранжерея была запущена, сплошные заросли папоротника, поэтому в столовой всегда было сыро, и моя сестра сразу решила убрать оранжерею. Знаете, мисс Силвер, она была замечательная женщина, умела быстро принимать решения. Как только взглянула на это безобразие с папоротником, так и решила: немедленно убрать!

Сама я абсолютно другого склада человек, во всем вижу столько сложностей… Помню, тогда у меня вырвалось: «Ах, Эстер!» — так звали мою сестру. «Не пойму, отчего ты опять ахаешь», — ответила Эстер. Теперь я уже, конечно, привыкла, но тогда мне показалось странным проходить через столовую, если хочешь попасть в ванную. Сестра объяснила, что в обеденное время никто обычно ванну не принимает, а если кое-кто утром привык поздно вставать, то самое время сейчас поменять ему свои привычки. И действительно, оказалось, что мне ничего не стоит вставать по утрам на полчаса раньше, просто надо приучить себя к этому, вот и все.

Мисс Силвер не считала ситуацию столь идеальной, но в ее планы не входило обращать на это внимание — ведь в коттедже могло и вовсе не оказаться ванной комнаты. Зато из двух имеющихся наверху спален ей предоставили ту, окна которой выходили на фасад, и из них открывался чудесный вид на соседние дома, усадьбу и церковь. Фрэнк был прав — вся деревня была как на ладони.

Мисс Вейн сообщила гостье, что скоро в поместье состоится свадьба.

— Во вторник после обеда будет настоящий праздник — репетиция венчания, а вечером прием в усадьбе. Вот будет хлопот у полковника Рептона, его жены и сестры! Видите ли, дом там ведет именно сестра полковника, сама миссис Рептон этим не очень-то интересуется. Нас с Джойс на это мероприятие не пригласили. Я сказала племяннице: «Знаешь, дорогая, этого следовало ожидать. Конечно, я знакома с их семьей более тридцати лет, а ты дружишь с невестой… и мы вполне могли бы позвать Джессику Пек посидеть с Дэвидом… Но раз нас не пригласили, то не о чем и говорить. Не забывай, что мы им не родня». Хотя я, например, не считаю Метти Эклс или Конни Брук их родственницами. Моя дорогая сестра всегда говорила, что глупо называть родней какую-нибудь четвероюродную кузину.

Столь серьезные и глубокие размышления мисс Вейн на эту чрезвычайно занимавшую ее тему были прерваны невинным вопросом:

— Мне кажется, вы упоминали, что невеста — племянница полковника Рептона. Вы с ней знакомы?

— Конечно, дорогая. Можно сказать, с самого ее рождения. Валентина Грей совершенно очаровательная девушка, да и жених необычайно хорош собой. Свадьба назначена на среду. Да, жизнь непредсказуема… увы, редко кому удается соединиться браком со своей первой любовью, не так ли?

Слушательница проявила полнейшую солидарность:

— Я бы даже посмела утверждать, такого практически не бывает.

— Как приятно, что вы меня понимаете, — пропищала мисс Вейн и продолжала свои откровения:

— Да, именно это и можно сказать о предстоящем замужестве мисс Валентины, но я боялась говорить так прямо, вдруг вы сочтете, что я злословлю.

Мисс Силвер улыбнулась, успокаивая собеседницу:

— Каждый здравомыслящий человек подтвердит этот житейский факт. Со временем вкусы меняются, и тот, кто кажется избранником судьбы в семнадцать лет, несколькими годами позже не привлечет и взгляда.

Покрасневшие глазки мисс Вейн одобрительно помаргивали. В минуты волнения у этой маленькой, похожей на мышку женщины, глаза и нос всегда становились красными.

— Насколько верно вы все понимаете! Видите ли, я желаю Валентине только добра, она очень, очень милая, но о Джейсоне Лее давным-давно ничего не слышно. На днях спросила я о нем нашего священника, он дядя молодого человека, и тот говорит: «Знаете, мальчик совсем мне не пишет». — «Вы, должно быть, расстроены, мистер Мартин?» А он и отвечает, что вовсе нет, потому что у юноши «мятежный дух». Не правда ли, необычное выражение? Не совсем понятно, что он хотел этим сказать.

Тут мисс Силвер проявила интерес к профессии загадочного племянника.

— Только представьте, он писатель. — Мисс Вейн презрительно поджала губы. — Сочиняет какие-то странные книги. Джойс, правда, говорила, что они очень умные.

Я такие книги не открываю, мне они не по зубам. Знаете, хочется читать что-нибудь попроще, то, что тебе понятно, разве не так? Трогательная история о любви с хорошим концом — вот это другое дело… Одним словом, судьба нашей дорогой Валентины мне далеко не безразлична. Надеюсь, что она и впрямь нашла свое счастье. Я уже говорила вам, что репетиция венчания состоится во вторник после обеда?

Вы видели когда-нибудь, как репетируют? Я ни разу. Не отказалась бы попасть в это время в церковь и посмотреть, как это происходит. Думаю, вы тоже не прочь случайно там оказаться. В самом деле, не секрет же это! Почему никто посторонний не должен там присутствовать? Разумеется, на саму свадьбу мы с Джойс приглашены, а если Рептоны увидят вас вместе с нами во вторник, то наверняка тоже пригласят. В конце концов, одним человеком больше, одним меньше… ведь всегда кто-нибудь да не придет.

Я твердо знаю, что близкий друг их семьи, Дженет Грант, не сможет быть, она уедет в Кент, потому что у ее вечно больной свояченицы очередной приступ. Моя дорогая сестра Эстер всегда говорила, что если бы Дженет немедленно не прилетала по первому зову, узнав, что у Джессики пальчик разболелся, то та не хворала бы так часто. Я, конечно, не хотела бы судить Джессику слишком строго — никто лучше меня не понимает, что значит быть одинокой… Понимаете, бедняжка не вышла замуж и к тому же не ужилась с майором Грантом, это ее брат… Прекрасный человек, но характер просто ужасный. Печально слышать о таких историях. Возьмите, к примеру, мою дорогую сестру и меня — за всю жизнь мы не поссорились ни разу. Мне кажется, источник всех хлопот — именно мужчины. Разве нет?

К такому же выводу пришла примерно в то же самое время и миссис Нидхем. Она вела хозяйство в доме преподобного Томаса Мартина уже много лет, почти с тех самых пор, как его назначили в Тиллинг-Грин. Это были очень тяжелые времена для священника: болезнь жены, постоянное сознание того, что брак их по его, разумеется, вине оказался неудачным; в доме постоянный беспорядок, который так угнетал бедную Кристину и только увеличивался благодаря сменяющим друг друга старательным, но неумелым домоправительницам… И вот когда жизнь стала почти невыносимой, появилась миссис Нидхем. Своими заботами она скрасила последние часы Кристины, помогла мистеру Мартину пережить страшные дни после смерти жены.

Несомненно, она была послана ему самими небесами через ледлингтонскую контору по найму прислуги, и с тех пор была постоянно под рукой.

Миссис Нидхем была женщиной крупной, кареглазой, с яблочным румянцем во всю щеку и жесткими темными волосами, слегка тронутыми сединой. Она умела делать по хозяйству абсолютно все — прекрасно готовила, содержала дом в идеальной чистоте, была великолепным распорядителем и, наконец, просто доброй и честной женщиной.

Среди всего этого изобилия достоинств недостаток у нее был только один — она непрерывно молола языком.

Случались минуты, когда Томасу Мартину казалось, что он больше не выдержит. В такие моменты он позволял себе пристально уставиться на экономку, причем надо отдать должное ее чуткости, она быстро реагировала на его испепеляющий взгляд. Со временем установился некий порядок, который обе стороны находили приемлемым: если священник уходил в кабинет и закрывал за собой дверь, это означало, что его нельзя беспокоить. В остальное время ему приходилось терпеть ее разговоры. К тому же оказалось, что при некоторой тренировке вполне можно научиться в особо острых случаях настолько уходить в себя, что просто перестаешь осознавать, говорит эта почтенная женщина или молчит.

Итак, когда мисс Вейн итожила свои жизненные наблюдения о присущей мужчинам способности приносить неприятности, миссис Нидхем распространялась на ту же тему. Собеседницей ее была миссис Эммот, жена причетника, довольно мрачная и тощая особа, всегда одетая в черное платье. Дама пришла в гости к миссис Нидхем на чашечку чаю, к которому подавались свежеиспеченные булочки, и только что отпустила тонкое замечание насчет того, что нет дыма без огня. Хозяйка решительно поддержала это соображение:

— Именно это я и имею в виду, дорогая. Как только я слышу о какой-нибудь неприятности, готова ставить десять против одного, что здесь замешан мужчина. Не хочу сказать ничего плохого о бедняжке Дорис, но если за всем этим не стоит молодой человек, то зачем ей топиться? Девицы так просто, без всякой причины, в воду не бросаются.

— Кажется, никто и никогда не видел ее с парнем, — скорбно сообщила миссис Эммот.

Дамы еще с полчаса судили и рядили об утопленнице, пока миссис Нидхем не показалось, что пора переходить к другой теме, поскольку эта уже исчерпана.

— Знаете, — начала она, — нам трудно судить о большинстве событий, поскольку знаем мы далеко не все. Например, прошлой ночью… но мне, наверное, не стоит об этом рассказывать.

Миссис Эммот не мигая уставилась на хозяйку.

— Тогда не надо было и начинать.

— Наверное, вы правы, но уж если так вышло… Тут и говорить-то не о чем, но если я промолчу, вы будете гадать, мучиться… Просто-напросто звонила Конни Брук, хотела видеть мистера Мартина. А того не было дома.

— Ну и что тут такого?

— Ничего, просто она хлюпала носом, вот и все.

— Наверное, девушка простыла.

Миссис Нидхем покачала головой:

— Я, по-вашему, не могу отличить простуженную девицу от плачущей? «Как, неужели его нет?» — а у самой голос дрожит. «Мистер Мартин уехал в Ледлингтон, там сегодня заседание попечительского совета сиротского приюта. Он сказал, что останется на ужин у преподобного Крэддока, такой приятный человек, они с хозяином дружат с колледжа», — ответила я. Тут Конни как воскликнет: «О боже мой!» — и опять в слезы. В этот самый момент входит сам мистер Мартин. Оказывается, мистера Крэддока вызвали к больному, поэтому священник вернулся к ужину домой. Я передала ему трубку и не успела отойти, как услышала ее слова: «Томми, дорогой, мне так надо с вами посоветоваться. Я просто не знаю, что делать! Можно мне прийти сейчас?» Вся наша деревенская молодежь зовет его преподобие «Томми» — ну куда это годится?

Мисс Эммот неодобрительно покачала головой.

— По-моему, нельзя такое позволять, — заявила она решительно и спросила:

— Так, выходит, она явилась к мистеру Мартину?

Наливая себе очередную чашку чая, миссис Нидхем кивнула:

— Конечно пришла. Насчет того, что она плакала, я была права — у нее глаза такие распухшие были и красные.

Да и уходила она не больно-то радостной. Я несла мистеру Мартину поднос с ужином, а они как раз выходили из кабинета и меня не заметили. Его преподобие ей говорит:

«Успокойтесь, дорогая, и еще раз все обдумайте. Мне трудно что-то посоветовать, ведь вы мне ничего, по сути дела, не сказали, но если знаете, кто пишет анонимные письма, то долг обязывает вас назвать этого человека».

— Подумать только! А она что на это?

Миссис Нидхем подалась вперед и, понизив голос, ответила:

— Конни опять разревелась, а я стою там перед дверью с подносом, помочь ей не могу, только слушаю. Мистер Мартин и говорит: «Не плачьте, деточка, не надо! Ваш носовой платок насквозь мокрый, вот, возьмите мой». А девица все рыдает: «Бедная Дорис… я просто не представляю, что мне делать… но сказанное слово назад не вернешь, правда?»

А он и отвечает: «Нет, не вернешь. Так что лучше идите домой и еще раз все обдумайте». С этими словами священник открывает входную дверь и выпроваживает девушку, поверьте мне, с чувством глубокого облегчения. В самом деле, ходят к нему без зазрения совести днем и ночью, всем плевать, ужинал он или нет, лишь о себе думают…

Приятно проведя время за чаепитием и беседой, гостья распрощалась с хозяйкой и по дороге домой зашла в деревенский магазин, где купила баночку деликатесных бобов, которую придержала для нее приятельница, миссис Гурни.

Покупке сопутствовал содержательный разговор, в ходе которого миссис Эммот рассказала о том, что услышала миссис Нидхем в доме священника, прибавив кое-что и от себя.

Этим же вечером новость дошла до кузины миссис Гурни, Джесси Пек, которая в свою очередь передала ее невестке, Хильде Прайс, по вторникам и четвергам убиравшейся у мисс Эклс, а по средам и пятницам — у мисс Вейн.

Подсчитать точно количество людей, выслушавших историю от вышеупомянутой невестки — рассказчицы столь же убедительной, сколь и любящей присочинить кое-что для живописности повествования, — не представляется возможным. В двадцать четыре часа весь Тиллинг-Грин узнал, что Конни Брук ходила к священнику. Она наверняка знает, кто писал анонимные письма, но пока скрывает это… Также она многое знает о смерти Дорис Пелл, однако никак не может решиться рассказать о том, что знает.