"Призыв к оружию" - читать интересную книгу автора (Фостер Алан Дин)

Глава 11

Очнувшись от кратковременного паралича, постигшего медиков после увиденного, некоторые из них бросились на помощь окровавленному, шипящему о’о’йану. Другие попытались успокоить проводника, которая злобно шипела и продолжала метаться из стороны в сторону на своем кресле. Самые смелые стали приближаться к землянину. Один из о’о’йанов навалился всей своей скромной тяжестью на левую руку аборигена и… был тотчас же отшвырнут далеко в сторону. Землянин издал глубокий стон. Стоявший тут же гивистам покатился по полу, получив мощный пинок ногой. Ругаясь на чем свет стоит, Кальдак и Соливик покинули наблюдательную комнату и поспешили на помощь своим коллегам. Когда они вбежали в испытательный зал, медикам уже удалось стянуть сканирующую сетку с головы проводника. Та тут же затихла, и ее безвольное тело осторожно перенесли на операционную платформу. Сам руководитель по медицине склонился над ней, медленно водя по ее руке электронным диагностом. Кровь сочилась у проводника из левой ноздри, обильно заливая нижнюю часть лица.

– Что здесь произошло? – коротко и резко спросил Кальдак.

– Мы не знаем! Правда, не знаем! – ответила помощник руководителя по медицине. Она выглядела какой-то потерянной.

Мимо пробегал один из специалистов с диагностом в руке. Кальдак перехватил его на полдороге и отнял электронное устройство.

– Что здесь происходит?! – крикнул он на массудском. – Я требую объяснений!

В эту минуту на лицо проводника надели респиратор. Послышалось шипенье газа.

– Черт возьми, я ничего не понимаю в этих игрушках! – в отчаянии прошептал Кальдак, глядя на экран диагноста.

Помощник руководителя вежливо взяла у него из рук аппарат, нажала какую-то кнопку и стала смотреть на побежавшие строчки информации. Изящные пальцы сноровисто бегали по небольшой клавиатуре.

– Так, слушайте, – сказала она, обращаясь к капитану через свой транслятор. – Вначале все шло хорошо. Все показатели в пределах нормы. Землянин заснул спокойно и глубоко. – Она опасливо посмотрела через плечо на кресло. Землянин все еще спал. Медикам удалось наконец снять с него сетку. Он перестал дрыгать ногой, но на лице было все еще озабоченное выражение.

– Поначалу посылались стандартные и довольно слабые импульсы. К тому же широконаправленные. Начали поступать первые данные. Все шло хорошо. Мы анализировали информацию и продолжали посылать импульсы. Разные расы реагируют на разные импульсы. И по-разному.

Чем дольше продолжалось сканирование и чем более настойчивыми становились посылаемые импульсы, тем непонятнее была та реакция, которую мы регистрировали. Было установлено, что землянин начинает волноваться…

– Только это вы с помощью всей аппаратуры и смогли установить? – насмешливо спросила Соливик.

Гивистам не обиделась на эту реплику, а только укоризненно взглянула на первого заместителя командира экспедиции и пояснила свою мысль:

– Я имела в виду не внешние признаки волнения, которые вы могли наблюдать из-за стекла, а внутренне-мозговые… Активность процессов, происходящих в организме, резко повысилась и вышла за пределы нормы. Например, удивительная по силе активность в коре головного мозга.

Электрического характера. Настолько сильная, что у нас зашкалили приборы.

– Это была реакция землянина? – спросил живо Кальдак. – На какой из импульсов?

«Как груб, как несдержан. Одно слово – массуд!» – поморщилась про себя помощник руководителя по медицине. Тонким, изящным пальцем она стала водить вдоль кривой, которая появилась на экране диагноста.

– Импульс мягкого испуга. Видите параллельные линии, данные прибором для сравнения с реакцией землянина. Это реакция гивистама, а это – лепара. А вот эту кривую мы получили от испытуемого.

Кальдак склонился над небольшим экраном, чтобы поближе взглянуть на изогнутую линию. Даже неспециалисту было ясно, что подобные реакции можно получить только от сумасшедшего. Но… Уилла Дьюлака можно было называть по-всякому, но только не психом. А с другой стороны, Кальдак смотрел на бесстрастные показания машины.

– А что с ней случилось? – спросила Соливик, кивнув на проводника, которая неподвижно лежала на платформе и, казалось, спокойно спала.

– Пока еще не знаем точно, – сказала помощник руководителя по медицине, с жалостью глянув на коллегу, с лица которой вытирали кровь.

– Предварительный диагноз – каталептический шок.

Нос и уши Кальдака нервически подергивались.

– Причина?

Гивистаму пришлось задрать голову, чтобы взглянуть в глаза нависшему над ней массуду.

– За отсутствием альтернативных объяснений я высказываю предположение, что это следствие обратной связи с землянином. Мы продолжаем выяснять этот вопрос, но уже сейчас почти точно установлено, что дело не в поломке аппаратуры. Какова бы ни была реальная причина, но вспышка агрессивности была невероятна мощной. Руководитель по медицине говорит, что прежде за всю жизнь такого видеть не приходилось.

– Мне тоже, – проговорил мрачно Кальдак, постукивая пальцами по экрану, – хотя я не так-то уж много времени провожу в лабораториях. – Землянин настаивает на том утверждении, что он и ему подобные – исключительно миролюбивые существа. Вы допускаете возможность того, что он нам попросту солгал?

– Возможно, это и так. Только зачем ему было соглашаться на наш тест, если он хотел что-то скрыть?

– Да, вы правы. Возникает противоречие, объяснения которому я не вижу, – мрачно проговорил Кальдак. Гивистам задумалась.

– Знаете, что я думаю… – проговорила она. – Ведь когда случился этот неприятный инцидент, землянин находился в состоянии глубокого сна. Как и сейчас. Значит, логично было бы предположить, что то, что стряслось, явилось отнюдь не результатом его осознанного волевого усилия, а всего лишь инстинктивной защитной реакцией его мозга и тела на настойчивые импульсы.

Она поправила крохотный наушник транслятора тщательно наманикюренным пальцем. Чешуйки ее шкуры блеснули в ярком свете испытательного зала.

– И надо признаться, – продолжала она, – что это меня беспокоит гораздо больше, чем как если бы он это все сделал осознанно. Значит, над каким-то участком своей же собственной нервной системы он не имеет контроля.

– Рад это слышать, – проговорил Кальдак. – Это говорит о том, что землянин вовсе не собирался причинять вред проводнику.

– И тем не менее вред был причинен.

– Значит, с уверенностью вы пока не можете говорить о том, что с ней стряслось.

– Информация продолжает поступать и ее еще надо анализировать. Но самые ценные сведения мы можем получить только от нее самой. С нетерпением будем ждать того времени, когда она придет в себя.

– Как вы оцениваете серьезность полученного ею шока? – строго спросила Соливик.

– Это сейчас только выясняется, – ответила гивистам, встревоженно окинув взглядом платформу, на которой лежало безжизненное тело проводника, и медиков, суетившихся вокруг нее. – Но надеюсь, все обойдется. Спустя несколько минут проводник пришла в себя от глубокого шокового сна. Ее пробуждение сопровождалось отчаянными криками и надсадным шипеньем, как будто на нее напало самое страшное чудовище из гивистамских легенд. Присутствующие медики тут же кинулись ее успокаивать нежными словами, медикаментами, еще большим затенением ее очков. Следуя ее настояниям, она была перенесена из испытательного зала в противоположную часть корабля.

Спустя два часа Уилл Дьюлак потянулся, зевнул и открыл глаза. Сон освежил и взбодрил его. Теперь он только удивлялся: и зачем было поднимать такой шум из-за такой пустяковой и приятной процедуры? Присутствующие гивистамы и с’ваны обрушились на него с целым градом вопросов. Отвечая на них, он заявил, что спал хорошо, ничего не чувствовал и ничего не помнит. Ни кошмаров, ни прочих неприятностей. Разве что только шея чуть затекла, но в остальном было очень комфортно.

Его удивило, что ему устроили настоящий допрос. Исполняя его пожелания, ему принесли поесть. В основном, пища была та, которую обычно ели с’ваны, но принесли кое-что и из массудской кухни. Проведенные тщательные анализы с большей или меньшей уверенностью позволяли надеяться на то, что еда не повредит организму землянина. Насчет того, как он отнесется к ее вкусовым качествам, никаких исследований не проводилось, поскольку считалось, что это не главное. В результате те блюда, к которым, – как они полагали, – он отнесется с восторгом, землянин решительно отставил в сторону. Зато с аппетитом стал поглощать то, до чего массуд не дотронулся бы, даже испытывая сильный голод. Командиру экспедиции наконец удалось договориться с руководителем по медицине о том, чтобы проводника допросили.

Она неподвижна лежала на медицинской платформе, подоткнув под голову подушку и спрятавшись почти полностью под термоодеялом. Из медицинского персонала при разговоре присутствовали руководитель по медицине, его помощник и несколько врачей. А также Кальдак, все три его заместителя и некоторые технические специалисты. Кальдак хотел пригласить и Яруселку, но не сделал этого, поняв, что ее присутствие не было необходимым. В крайнем случае, они обсудят это все позже.

– Вы можете нам рассказать о том, что произошло? – как мог мягко спросил командир экспедиции.

Очки проводника были затенены до черноты, поэтому он не мог видеть ее глаз. У нее было прерывистое дыхание, а голос по тембру сильно отличался от нормального голоса гивистамов.

– Я… Я… Я не знаю. Тест начался совершенно нормально. Все было спокойно, в пределах допустимого. Я не встретила с его стороны сопротивления. Поначалу почувствовала удивление, но это была предсказуемая реакция, к тому же она скоро прошла. Сознание землянина оставалось открытым и вполне доступным. Я еще подумала: «Как у него все просто устроено, почти примитивно…»

Она сделала недолгую паузу, чтобы выпить освежающей жидкости, потом продолжала:

– Я стала посылать стандартные импульсы. Все шло хорошо. Насыщенность импульсов увеличивалась, и вдруг… Наступил хаос… Без всякого предупреждения… У меня было такое впечатление, как будто я была вышвырнута в совершенно незнакомую часть Вселенной… Я… Я тогда ничего не понимала и не соображала, поэтому не могу передать или описать вам то, что чувствовала. – Она умоляющим взглядом уставилась на руководителя по медицине. – Пожалуйста, не заставляйте меня сейчас вспоминать это! Прошу вас! Я еще не готова…

Проводник заволновалась, из ее пасти стали вырываться хриплые звуки.

– Успокойтесь, успокойтесь, – сказал пожилой врач-гивистам. Он склонился к голове больной и стал что-то быстро нашептывать ей на их языке. Трансляторы не могли уловить смысла, ибо голос звучал очень тихо, шепотом. Утешая больную словами, врач одновременно медленно провел своим указательным пальцем между глаз проводника, по лбу, по голове вплоть до шеи. Когда он выпрямился и отошел в сторону, все увидели, что больная успокоилась и заметно приободрилась.

– Создавалось такое впечатление, как будто мой мозг в огне, – тихо продолжала она. – Ужас! Невыразимый ужас и всепожирающая ненависть! Злоба! Внезапно она села на своей постели и сорвала с лица очки.

– Эти существа одержимы мыслью об убийстве! Это у них заложено в инстинктах… Под личиной цивилизованности они скрывают свое страшное нутро. Если заглянуть в них поглубже, то увидишь, что они столь же кровожадны и примитивны, как стаки!

– Мы все еще не знаем точно, что произошло во время теста сканирования, – подал голос один из врачей. – Вы интерпретируете события, исходя из личных переживаний. А личное – всегда субъективное. Эту расу никак нельзя назвать примитивной и сравнивать ее в этом смысле со стаками…

– Технологически она, конечно, не примитивна, – нетерпеливо и резко перебила коллегу пострадавшая. – Но вы примите во внимание социальный аспект. Вы… Вы не сидели в том кресле!

Один из технических специалистов решил поддержать больную:

– В самом деле! Ведь они воюют друг с другом. А для расы, которая вышла на такой уровень технологического развития, – он, конечно, невысок, но все же, – подобный факт беспрецедентен!

– Но не забывайте о показаниях самого землянина, – вмешался Т’вар. – Он дает согласие на все процедуры, которые мы ему предлагаем. И на сканирование дал. Он говорит только о мире и дружбе, и настаивает на том, что только эти цели стремится достичь его раса. Он осуждает братоубийство и говорит, что их человечество уже начинает отходить от этого.

– Междоусобица знакома нам по другим мирам, – заметил один из специалистов. – Но то были миры, находящиеся в зачаточной стадии развития разума и цивилизации.

– Мы столкнулись с феноменом, так давайте же изучать его! Те исследования, которые мы уже провели, дали серьезные результаты. Надо продолжать в том же духе. А делать важные заявления и заключения, не имея на руках более или менее полной информации, не так уж и трудно! – выкрикнул кто-то из врачей.

Другой капитан на месте Кальдака уже давно ввернул бы и свое видение проблемы. Но не массуд. Он старался извлечь из этого спора что-то, что помогло бы ему впоследствии принять правильное решение. Но уже в детстве ему открылась простая истина: трудно услышать что-либо, когда сам орешь громче всех. С другой стороны, он видел, что, если не закруглить разговор, он перерастет в крупномасштабную дискуссию, которая затянется у постели больной до поздней ночи.

– Сегодня во время проведения теста случилось нечто экстраординарное и выходящее за все мыслимые рамки. Никто из нас еще не был свидетелем подобного случая. Так вот. Мне не столько интересно, почему и как это произошло с землянином, сколько – можно ли наконец использовать выявленные особенности этой расы каким-либо образом против Амплитура, – веско сказал капитан.

– Нет!!!

Кальдак даже вздрогнул: настолько этот вскрик был громким и неожиданным. Вместе с остальными присутствующими он повернулся к постели потерпевшей. Как бы смутившись своего же поведения, проводник откинулась обратно на подушку и тихо заговорила:

– Нет. Нам не нужны такие союзники, как эта раса. Ни с какой стороны они нам не подойдут!

Она говорила быстро, словно в лихорадочном бреду. Ее глаза дико сверкали то на одного, то на другого врача.

– Необходимо избавиться от этого землянина и улетать отсюда, пока нас не заметили. Это моя рекомендация. Я не командую здесь, но на месте капитана поступила бы именно так.

– Вы должны успокоиться, – проговорил руководитель по медицине. – Вы субъективны в своих суждениях. Последствия шока, который вы перенесли, мучают вас. Сейчас вам не стоит напрягать мозг. Лучше поспите и пусть вам приснится дом.

– Не надо меня опекать! – резко возразила пострадавшая и прибавила пару шипящих фраз на языке гивистамов. Транслятор не успел все перевести, но даже то, что он перевел, потрясло Кальдака. Грубость и резкость была вообще несвойственна гивистамам, а ведь пострадавшая была к тому же ученым специалистом!

Словно догадавшись о его мыслях, – или просто осознав, что последнее решение принимать все равно ему, – больная устремила горящий взгляд на командира экспедиции.

– Убейте его! – глухо проговорила она. – И улетайте из этой системы как можно скорее.

– Успокойтесь и поспите, – повторил руководитель по медицине и добавил что-то вполголоса своим ассистентам.

Кальдаку было сказано, что больную больше нельзя сегодня беспокоить, и он вместе с коллегами покинул лазарет. У каждого в голове роилось множество смятенных мыслей. И каждый остался с этими мыслями наедине. В испытательном зале Уилл Дьюлак продолжал проходить обследование. Со стороны казалось, будто он играет в какую-то забавную игру с медиками, которые подавали ему свои просьбы знаками, а он пытался угадать их смысл и исполнить. Медики, – их было двое, – часто переговаривались между собой и поглядывали на дверь, ожидая, что вот-вот принесут трансляторы и они смогут обращаться к землянину на его утробном наречии. И хотя Кальдак не умел читать в душах разумных существ, – тем более землян, – ему показалось, что Уилл раскован, спокоен и даже весел.

– С одной стороны, мы имеем свидетельство пострадавшей, – сказал он, обращаясь к своим заместителям. – А с другой, вот эту картину. С этими словами он показал рукой на стеклянную стену, за которой находился Уилл, продолжавший любезно выполнять просьбы медиков. В сторонке стоял с’ван и делал какие-то записи. Два о’о’йана проверяли исправность использованной во время теста аппаратуры. В углу комнаты суетился уборщик-лепар. Сцена была почти лубочная.

– Я не могу отделаться от сильного ощущения того, что все мы с вами находимся на пороге какого-то очень важного открытия. Я не имею права… Я не покину эту планету, испугавшись истеричных излияний одного специалиста. Соливик не спускала глаз с испытательного зала.

– Землянин настойчиво повторяет, что его народ исключительно миролюбив и не примет участия в сопротивлении нашествию Амплитура. И однако, несмотря на все эти убежденные заверения, опыт показал способность землян реагировать на особые импульсы мощным проявлением физической и душевной агрессивности. Возможно, это ключ ко всему. Землянин не наносит удар первым, он только отвечает на угрозу. Если бы нам удалось доказать ему, убедить его в той несомненной угрозе, которую несет с собой Амплитур, возможно, мы смогли бы извлечь из этого пользу.

– В какой степени? – осведомился Кальдак.

– Не знаю, – поколебавшись, ответила Соливик и взглянула на командира. – Мой капитан! Я нахожусь на военной службе всю свою жизнь. Навидалась и наслыхалась всякого. Однако никогда прежде я не становилась свидетельницей сцены, подобной той, которая разыгралась несколько часов назад в этом испытательном зале. Я не ученый и не специалист. Я солдат и командую солдатами. И я видела, что произошло с проводником. Причина тут не имеет значения. А важно то, что она перенесла не только физический, но и душевный шок. Вы слышали, с какой настойчивостью и легкостью она требовала лишить жизни землянина? Это не похоже на гивистама. Не похоже! Кальдак сделал знак, показывающий, что он соглашается с ее точкой зрения. Затем командир посмотрел от себя налево.

– Т’вар? Я заметил, что вы были очень подавлены, когда это случилось.

С’ван подтянулся весь и стал отвечать, аккуратно и осторожно подбирая слова:

– В данный момент я испытываю противоречивые чувства, капитан, и тем не менее склоняюсь к тому, чтобы занять вашу сторону. Сейчас я уже не говорю о моральной стороне предложения пострадавшей, о том, как она рекомендовала вам «избавиться» от землянина, который является, между прочим, разумным существом и представителем какой-никакой, но все же цивилизации. Я чувствую, что нам еще предстоит многое узнать. Знание ценно, а в отношении этой расы мы испытываем острый недостаток знания. Мы не имеем права вот так просто свернуть здесь всю работу и улететь. Даже если в результате окажется, что наши усилия не оправдались и эта раса продемонстрирует свою несостоятельность в деле борьбы с Назначением. У меня не было никакого желания забираться так далеко во Вселенной только ради того, чтобы весело провести время и смыться. Соливик абсолютно права, когда говорит о том, что в данном случае мы имеем дело со способностью разумного существа проявлять агрессивность. Гивистамы не способны на это. Лепары не способны на это. Мой народ не способен на это. Агрессивность в разумном существе – великая ценность, которую мы должны искать с неменьшим упорством, чем мы ищем редкие металлы, которую мы должны лелеять с неменьшей заботой, чем мы лелеем наш корабль. Перед нами сейчас стоит одна главная задача: узнать, насколько сильно противоречие между тем, что землянин заявляет, и тем, как себя проявляет во время опытов. Мы, кроме того, должны себе уяснить наконец: есть ли в этой расе для нас хоть какая-нибудь польза или же нет никакой. Мы должны выяснить: удастся ли уговорить этих аборигенов воевать не друг с другом, а против Амплитура в интересах Узора. Потенциал для ведения вооруженной борьбы у этой расы есть. Мне даже кажется, что в испытуемом индивидууме этот потенциал представлен еще не так ярко, как в других его соплеменниках. Хотя, конечно, это только предположение.

С этими словами с’ван обратил на Кальдака осторожный взгляд.

– Я рискну даже предположить, что этот потенциал равен или даже превосходит тот, которым располагают массуды, – добавил он. Кальдак не рассердился на своего заместителя за это, в общем-то, обидное замечание. Другой массуд такого не потерпел бы, но Кальдак обладал терпимым характером. Собственно, за что его и ценили.

– Серьезную проблему поставила перед нами догадка помощника руководителя по медицине. Она полагает, что если землянин и обладает нужной нам способностью, он не в состоянии ее контролировать. Если выяснится, что так и есть на самом деле, земляне будут для нас абсолютно бесполезны.

– Ее наблюдения весьма оригинальны, но и субъективны, – ответил на это Т’вар. – Было бы удивительно, если бы они не являлись таковыми.

– Если эта способность может проявляться у землян только в моменты неожиданности или сна, тогда нам это ничего не дает, – проговорила Соливик, опираясь рукой о прозрачную стену. – Когда случился тот инцидент, все вы сфокусировали свое внимание на проводнике. Я же внимательно наблюдала за землянином. Так вот… Я не заметила серьезных проявлений агрессивности. У меня не создалось впечатления, что он защищается от кого-то во сне. Озабоченное выражение лица и несильные подергивания нижней конечности – вот, пожалуй, и все. Судя по всему, – конечно, это мое личное мнение, – он не сознавал того, что делает. Как вам известно, проснувшись, он подтвердил это мое предположение.

Кальдак задумался, потом сказал:

– Мы должны выяснить, на что он способен в состоянии бодрствования.

Защитные механизмы и реакция, которые проявляются только в те моменты, когда он в бессознательном состоянии, не принесут нам никакой пользы. Он потянул носом воздух и тихо присвистнул.

– Мы не улетим отсюда, пока не узнаем, станут они нашими союзниками или нет. Исследовательская работа будет продолжаться. Нам необходимо систематизировать и обобщить все те данные, которые мы уже собрали об этой расе, и продвигаться дальше. Совершенно очевидно, что они способны проявлять агрессивность по отношению друг к другу. Но мне на это наплевать. Это отклонение от цивилизованной нормы пусть будет предметом исследования других экспедиций. Наша миссия носит сугубо практический характер. И мы должны достигнуть практических результатов. Он вдруг положил свою руку на плечо Т’вара. Соливик удивил этот жест, не свойственный массудам.

– Я поручаю вам, мой заместитель, проследить за тем, чтобы научные отделы занимались практической работой, а не мололи попусту языками. Мне нужны результаты, на которые я мог бы опираться в принятии решений. Хватит теорий!

Он выпрямился и стал смотреть через стекло на землянина.

– Так. Между собой мы этот вопрос обсудили, теперь пришло время обсудить его с аборигеном.

На лице Т’вара была написана неуверенность. Он колебался.

– Стоит ли? Он сразу поймет, куда мы клоним.

– Мне это и нужно.

Поначалу надежды Кальдака не захотели сбываться. Землянин не только не понял ничего, но и не хотел ничего понимать. Казалось, все его внимание было поглощено цветистыми растениями, которые были рассажены в комнате отдыха, куда они все пришли для беседы.

Пока они шли по коридорам корабля, лишь некоторые члены команды оборачивались им вслед. Лепары вообще не обращали внимания на маленькую группу, в центре которой находился представитель открытой здесь расы. Скамейки, на которых они сидели, были сделаны из изогнутого пластика. Разные высоты позволяли представителям многих рас отдыхать здесь, свободно откидываясь спиной и вытягивая ноги. Например, с’ван мог спокойно и комфортно усесться рядом с массудом.

Т’вар проявлял чудеса терпимости и вежливо объяснял ситуацию равнодушному землянину:

– Мы уже говорили вам, что лишь малая часть народов, населяющих Узор, обладает способностью к ведению боевых действий. По сути, речь идет только о массудах и чиринальдо. Сами понимаете: наши усилия против Амплитура резко ограничены таким положением дел. Ни раса массудов, ни раса чиринальдо к тому же не обладают быстрыми темпами воспроизводства. Делалось все, чтобы стимулировать этот процесс, но…

– Если вы ищете народ, умеющий ловко убивать разумных существ и при этом размножающийся, как какой-нибудь вид мышей, то я советую вам смотреть не на Землю, а в другую сторону, – отозвался Уилл. Выражение лица Т’вара было похоронено под непробиваемо густым слоем волосяного покрова.

– Приношу свои извинения, если чем-нибудь вас обидел, – смиренно проговорил он. Уилл только вздохнул.

– Ну, какие обиды, о чем вы говорите? Дело ведь все в том, что несмотря на то, что вы о нас думаете, мы не сможем, просто не в состоянии, удовлетворить ваши желания. Понимаю, что наша история говорит об обратном, но вы уж поверьте: когда на Земле мир, нам лучше живется. Мы шли к этому многие тысячи лет и почти дошли. Люди начинают понимать, что это просто невыгодно сейчас – в эру существования оружия массового уничтожения – затевать войны между собой. Непрактично. Победителей не будет, и всем это уже ясно.

Он грустно улыбнулся, впрочем, нисколько не заботясь о том, какое впечатление на аудиторию произведет эта улыбка.

– Меньше всего – поймите же наконец: меньше всего! – мы заинтересованы в том, чтобы экспортировать в космос наши прошлые ошибки. Я даже не знаю, почему мы всю историю утопили в собственной же крови. Вы говорили, что это ненормально. И если бы мое мнение что-то значило, я бы охотно согласился с вами. Но я сам не понимаю, почему все так происходило. У меня у самого этому не находится ни единого объяснения. А может, и не нужно ничего выяснять и объяснять. Да, мы вырезали друг друга на протяжении многих веков, но это просто один из вариантов развития цивилизации. Тернистый путь, но мы его почти прошли.

– Когда та или иная раса стремится к прогрессу, к цивилизации, к зрелости, общепринятой нормой является сплочение ее фрагментов и индивидуумов, ее составляющих. Сплочение и всемерное сотрудничество. Раса объединяется против мощных природных сил, которые тянут ее обратно к первобытному образу жизни. – С этими словами Т’вар небрежно провел толстенькими, похожими на обрубки, пальцами руки по стеблю росшего поблизости растения с необыкновенно широкими листьями. – Ваш же народ, кажется, пошел прямо противоположной дорогой. Нам бы очень хотелось узнать – почему?

– Нам тоже хотелось бы это узнать, – с чувством отозвался Уилл.

– Некоторые наши ученые предположили возможность того, что на ваше аномальное историческое развитие каким-то образом повлияла необычная своей активностью геология вашей планеты. На всех других мирах, которые нам известны, разумные живут на монолитной суше. Это способствует возникновению и последовательному укреплению сотрудничества внутри народа. Народ, который живет кучно на планете, быстрее придет к цивилизации. Ваша же планета расколота. Так же, как и ваше общество.

– Насчет этого вы, возможно, правы, – сказал Уилл. – И вообще в отношении нас вы, возможно, во всем правы. Кроме одного. Мы не готовы к участию в вашей войне. Кстати, не вы ли говорили мне о том, что определяющей характеристикой истинной зрелой цивилизации является ее отказ от ведения крупномасштабных войн?

– Мы жили мирно вплоть до приближения Амплитура, – вступила в спор Соливик. Она говорила горячо и со свойственной ей прямотой. – Вы думаете, что мы не пробовали решить все мирными средствами, переговорами, уговорами, прежде чем обратить против них оружие? Поймите же, такое понятие, как «нейтралитет», не принимается расой Амплитура. Либо вы являетесь составным элементом их Назначения, живете и развиваетесь под их неусыпным наблюдением и контролем, либо вам придется воевать с ними не на жизнь, а на смерть.

Кошачьи глаза сверлили композитора так, что ему стало не по себе.

– Вы должны поверить нам. По сути, у вас нет выхода. Вы не можете позволить себе и длительную отсрочку с принятием решения. Если вы откажетесь иметь дело с нами и мы улетим, вскоре вас отыщет Амплитур. Они не улетят с Земли, не добившись своего, будьте в этом уверены. Уилл размышлял с минуту над этими словами, потом всплеснул руками и горько воскликнул:

– Ну, почему мы?! Почему мы стали вдруг нарасхват у пришельцев?! У нас столько своих земных проблем… Мы очень разные, вы сами это неоднократно твердили. Мы не понимаем ни черта ни в космических кораблях, ни в межпланетных войнах. Какую пользу мы могли бы вам принести? Какие мы, к черту, союзники в необъятном космическом конфликте, который гремит, не утихая, вот уже тысячу лет?!

– Позвольте мне внести некоторые уточнения, чтобы избежать недопонимания, – вмешалась помощник руководителя по медицине. – Судя по всему, о галактической войне вы рассуждаете так: это огромные армады кораблей, напичканных невероятно мощным вооружением, которые дерутся на своеобразной дуэли в глубоком космосе. Все это не так. Все это просто невозможно, неосуществимо физически! Корабли двигаются в основном в субпространстве, где их нельзя ни засечь, ни вывести из строя. Когда они материализуются в обычном космосе, то оказываются, как правило, на гигантских расстояниях друг от друга. Настолько далеко, что применение тяжелых систем корабельного вооружения становится неэффективно. Немногого можно добиться, даже подстрелив в обычном пространстве тот или иной вражеский корабль. Даже если вы повредили его так сильно, что он уже не в состоянии скрыться в безопасном субпространстве. Пользы от этого мало.

– Война – ведь это еще и пропаганда, уговаривание, убеждение противника, – сказала Соливик. – Главные сражения происходят на поверхности тех миров, которые оспариваются противниками. С обеих сторон предпринимаются максимальные усилия, направленные на то, чтобы уберечь от уничтожения местное население и не нанести непоправимого вреда экологии планеты. Наша цель – избавление от амплитуров, а вовсе не от тех миров, на которых они сейчас господствуют.

Уилл откинулся на удобную спинку скамейки.

– Вы пытаетесь сказать мне, что после тысячи лет войны, после изобретения сложнейшего и мощнейшего оружия и кораблей, способных скрытно покрывать межзвездные расстояния, вы все еще, главным образом, деретесь врукопашную?

– Воевать в космосе – это непрактично и неэффективно, – сказал Т’вар.

– За что там воевать? Теперь вы начинаете уже понимать, как важно для нас найти в глубинах Вселенной народ, который имеет склонности, – или хотя бы просто возможности, – к ведению настоящих боевых действий. У Амплитура есть выгоднейшее преимущество перед нами. Мы не можем сравняться с ним, исходя из научных соображений и соображений нравственных. Они могут совершенствовать союзнические расы, формируя в них нужные себе черты и способности.

Уилл нахмурился.

– Совершенствоваться?..

– Биологически изменять, – уточнил Т’вар, нацелив на композитора сурово-торжественный взгляд. – Разумеется, измененная раса искренне считает, что продолжает жить по своей собственной свободной воле и вполне самостоятельна. Несмотря на все наши усилия, нам так и не удалось убедить ни один подобный народ в обратном. Да и как возможно убедить ту или иную расу в том, что она биологически изменена, когда ее биологически изменяли именно с той целью, чтобы ее невозможно было в этом убедить? Сами амплитуры не принимают непосредственного участия в боях в силу своей неприспособленности к этому. Если бы не некоторые их союзнические расы, воспитанные в агрессивности биоинженерами амплитуров, – некоторые народы, признаем, добровольно присоединились к Назначению, – мы смогли бы закончить эту войну в течение нескольких лет. Уилл был потрясен сообщенными ему сведениями, однако не настолько, чтобы изменить своей прежней точки зрения:

– Я сочувствую вам и вашему Узору. Правда. И все земляне проявили бы к вам сочувствие, если бы узнали об этой беде. Но кроме сочувствия от нас ничего большего ждать не приходится. Земляне не любят воевать. Нас к этому принуждали различные силы. Будь то наша глупость, история или геология. Но нам это не по вкусу! Только теперь мы начинаем потихоньку осознавать, как это было глупо с нашей стороны. Мы прилагаем все усилия к тому, чтобы встать на иной, более прогрессивный путь. Вы говорили, что междоусобица – это отклонение от нормы, проявление нецивилизованности. Мы теперь начали понимать это, начали двигаться к зрелости, как вы выражаетесь. И не думаю, что ваши уговоры что-либо изменят в мозгах у людей.

– А вот это надо проверить, – тихо проговорила Соливик, отворачиваясь от своего транслятора, чтобы ее слова не были переведены землянину. Кальдак сделал знак, что согласен, потом обратил взгляд на Уилла.

– Возможно, вы правы. Прошу вас быть по отношению к нам терпимым, хоть мы и кажемся вам назойливыми. Подумайте о том, какой долгий путь мы преодолели. Естественно, нам было бы тяжело улетать разочарованными. Он намеренно опустил упоминание о другой разумной расе, которая была открыта экспедицией до землян и которая с воодушевлением согласилась принять участие в войне на стороне Узора.

– Если ваши слова окажутся правдой, что требует проверки, мы не станем вам больше докучать и без лишних слов улетим. Однако, – вы должны попробовать поставить себя на наше место и понять, – мы не можем покинуть вашу систему до тех пор, пока не удостоверимся в правоте ваших слов.

– Да, это справедливо, – задумчиво разглядывая командира, проговорил Уилл. – Но каким способом вы собираетесь проверить то, что я вам говорил?

– Вы – разумны и наверняка понимаете, что было бы просто ненаучно строить представление о целой цивилизованной расе на основании изучения одного-единственного ее представителя. Нам необходимо получить более широкие данные, которые можно получить только лишь в результате изучения репрезентативной группы представителей вашей расы, которым будут заданы те же вопросы, что и вам, которые будут подвергнуты тем же тестам, что и вы. Нам необходимо с точностью определить, как они реагируют или действуют при определенных обстоятельствах.

Уилл задумался. Все оказывалось сложнее, чем он предполагал. Эти пришельцы лихо закрутили. Не хуже дяди Дэна, который специализировался на сложных танцах «бурэ».

– Насколько я понял, вы хотели бы попросить меня помочь найти вам таких людей? Т’вар кивнул.

– Разумеется, если бы вы согласились стать посредником, дела у нас пошли бы гораздо быстрее.

– Зачем мне вам помогать?

– А затем, – сказал Т’вар, – что чем быстрее мы получим к изучению группу ваших соплеменников и проведем с ними необходимые тесты, тем скорее покинем вашу звездную систему. Конечно, если результаты проверки подтвердят вашу точку зрения на боеспособность земной расы.

– Ну, хорошо. Я сделаю все, что смогу. На меня будут смотреть, как на психа, но я попытаюсь. Только одно условие: ни одного профессионального солдата или военного. Ни одного человека, которого тренировали когда-либо убивать себе подобных. Вы просите репрезентативную группу, так сказать, общий срез населения планеты. Вы получите это. Во всяком случае будет сделано все, что от меня зависит.

– Договорились, – ответил за своих Кальдак. Его уши прижались к голове, а верхняя губа поднялась к носу.

– И еще одна проблема, – сказал Уилл, поднимая вверх указательный палец. – Я совершенно не понимаю, каким мне образом удастся склонить людей к сотрудничеству с вами.

– Но вы же согласились, – заметила Соливик.

Уилл посмотрел на нее.

– Во-первых, без особой охоты, если вы вспомните. И потом я был совсем один и у меня не ладилась работа…

– Вы хотите сказать, – сказала удивленная помощник руководителя по медицине, – что будете испытывать трудности с нахождением людей, согласных помочь нам? Представители зрелой расы всегда с охотой идут на сотрудничество…

– Я же говорю вам: мы незрелая раса! Но вы мне не хотите верить, вам нужны другие люди. Отлично. Я просто рассуждаю вслух: как мне сделать так, чтобы они пошли со мной к вам?

– Мы могли бы, в принципе, совершить дополнительную посадку в каком-нибудь городе и обратиться за помощью сами, – сказал задумчиво Кальдак. – Но, похоже, у вас на планете это может быть не так понято?

– Нет, и не вздумайте! Вам нужен я, – проговорил убежденно Уилл. – Пожалуй, я смог бы найти нескольких людей, желающих познакомиться с пришельцами. Возможность такого контакта уже так долю муссируется в прессе, что многие люди внутренне уже готовы к этому. Но ведь речь идет о другом, как я понял? Я должен найти людей, которые согласились бы не просто познакомиться, а прилететь сюда, на орбиту, и подвергнуться целому залпу испытаний. Это другое дело. Я даже не знаю, где искать таких смельчаков. С чего начать?

– Ведь ничего плохого в наших тестах нет, – все еще не могла отделаться от своего недоумения помощник руководителя по медицине. – Я, конечно, не знаю, но думаю, что у вас отбоя не будет от желающих сотрудничать с представителями иного разума.

– Вам легко говорить. У вас свое определение цивилизованности и вы им руководствуетесь. Но не уверен, что наши определения совпадают. Ну, ладно, допустим, вы оказались правы: я поднял парус, бросил якорь в гавани Белиз-сити и нашел нужных вам людей. Вы их проверили и улетели. Этот вариант понятен. Что будет, если я все-таки никого не найду для вас?

– В этом случае нам придется искать иной способ проверить ваши слова о том, что земляне не готовы к войне, – прямо ответила Соливик. Уилл предпочел не уточнять, что это будет за «иной» способ. Он продолжал размышлять вслух.

– Если бы я располагал средством убеждения посильнее моих красивых глазок… – Он вдруг что-то вспомнил и испытующе оглядел присутствующих. – А ведь вы знаете, что за просто так просить землян принимать участие в неизвестных им тестах не годится? У нас принято в таких случаях предлагать что-либо взамен.

– Подобная система отношений и сейчас действует среди большинства рас. Идея «оплаты», однако, не применяется в столь узком значении, как вознаграждение индивидуумов в обмен на их согласие подвергнуться испытательным тестам. – Кальдак повернулся к своим коллегам. – Но, учитывая сложившиеся обстоятельства, я полагаю, нам нужно пойти навстречу просьбе землянина. Предложение приобщения к технологии Узора в данном случае, похоже, не сработает. Чем мы могли бы отблагодарить испытуемых?

– Не хотелось бы в таком деле обмана или фальшивок. – Уилл внимательно взглянул на капитана. – Если не очень аккуратно сделать, могут возникнуть неприятности. И прежде всего у меня. Я бы остановился на драгоценных камнях, но здесь простые люди, которые даже чистый бриллиант тут же обзовут осколком от бутылки. Как насчет золота? Не важно, какой оно будет формы. Главное, чтоб настоящее.

После короткого обсуждения этого варианта был сделан запрос ученому персоналу корабля. Вскоре все смогли вздохнуть с облегчением: необходимый элемент, – в поддающейся выделению форме, – содержался в морской ноле планеты. Нужно было только немного усовершенствовать маскировочное устройство, которое обшивало челнок известняком, для того, чтобы оно стало производить чистое золото.

«Когда-нибудь я сочиню обо всем этом симфоническую поэму, – мечтал про себя Уилл Дьюлак. – Я назову ее „Контакт“. Если бы они продолжали снабжать его произведениями своей музыки…»

Он был очень удивлен и даже разочарован, когда обнаружил, что мелодии массудов слишком прямолинейны и просты. В отличие от них музыка гивистамов и особенно с’ванов выделялась своей утонченностью, использованием поистине замечательных музыкальных средств, и Уилл был бы рад, если бы ему оставили на память пару-тройку кассет с записями этих произведений. Челнок отделился от туши экспедиционного корабля и стал стремительно падать на голубую планету сквозь безвоздушное пространство. Уилл сидел в кают-компании, держал на коленях неземное устройство, наподобие магнитолы, и слушал контрапунктный песенный цикл с’ванов. Эта музыка помогала ему забыть обо всем происходящем. Она успокаивала, расслабляла, ласкала… Ему казалось, что он прислушивается к отдаленному шуму водопада, который временами заглушается незнакомым лопотанием… Теперь-то ему стало ясно, почему его собственная музыка так шокировала пришельцев. Нет, дело не в диссонансе. Наоборот, в некоторых местах именно музыка пришельцев резала композитору слух. Их неприятно поразила его ритмичная прогрессия. Она показалась им примитивным средством музыкального самовыражения. Черт с ними! Уилл гордился своим изобретением. «Что я здесь делаю?!» – подумалось ему вдруг. Он окончательно очнулся. Челнок вошел в плотные слои атмосферы и стал весь мелко-мелко содрогаться. Он держал курс на поблескивавшие воды Карибского моря.

Уиллу подумалось о том, что он должен был сейчас сидеть в салоне своего катамарана и разжевывать оркестровку, а не мотаться по лабораториям пришельцев с орбиты на Землю и наоборот.

С другой стороны, он отлично знал, что если не он, так они найдут кого-нибудь другого. Где гарантия, что этот «другой» не нагородит им черт знает какой чепухи о землянах? Где гарантия, что это будет не военный, к тому же дурачина? Своими идиотскими рассказами он может создать ложное представление о человечестве. Нет, этого Уилл не допустит! Он должен быть посредником между людьми и пришельцами. В этом состоял его священный долг. Если все сделать правильно и без лишней суеты, то Кальдак и его друзья довольно быстро убедятся в том, что они только теряют время в этой звездной системе. Уиллу просто нужно будет обходить десятой дорогой каждого верзилу в военном кителе и вообще всякого, кто произвел бы у них своим внешним видом впечатление воинственного существа. Все внимание Уилла должно быть обращено на самых обычных людей. Людишек. В Белизе это не так уж трудно.

Ему не будут верить. Возможно, даже станут смеяться. Каждый второй будет оборачиваться, смотреть Уиллу в спину и думать, что это – контрабандист. Но у композитора будет достаточно золота, чтобы увлечь за собой нескольких людей. Они пойдут за ним, если и не из любопытства, то из жадности. Если они разбегутся все при одном только виде пришельцев, тем лучше. Это только еще раз подтвердит его тезис о том, что человечество, состоящее, главным образом, из обывателей, будет бесполезно Узору в качестве союзника в межпланетном конфликте.

Тогда представители Узора наконец улетят из Солнечной системы, он снова сможет вернуться к своей музыке, а человечество, ни о чем не подозревая, будет продолжать нарабатывать опыт мирной жизни. Что же касается одержимых амплитуров и их непостижимого Назначения, то Уилл очень надеялся на то, что народы Узора со всеми своими настоящими союзниками разобьют эту банду гораздо раньше, чем она дотянется своими лапами до Земли. Ведь Кальдак проговорился как-то, что Солнечная система находится далеко в стороне от проторенных трасс Галактики. Нет! Раз они не верят Уиллу на слово, он покажет им все наглядно. И тогда они оставят человечество в покое, подарив композитору в благодарность за сотрудничество немного золота и пару-тройку кассет с записью своих мелодий. Эта чужая музыка будет обеспечивать Уилла вдохновением и материалом до конца жизни.

Он думал обо всех этих предполагаемых благах без всяких угрызений совести. За преподавательскую работу в университете много не получишь никогда, как ни тужься, зато история музыкального меценатства весьма уважаема и длинна. У Вагнера был свой Людвиг из Баварии, у Уилла Дьюлака будет свой массуд Кальдак.